По городу прошла череда самоубийств. Возраст покончивших с собой был разный, то же относилось к социальному положению. Среди них оказывались и школьники, и бизнесмены и пенсионеры. Журналисты были сбиты с толку. Никто не мог найти связь между самоубийствами и ответить на вопрос почему же они это сделали. Лишь через некоторое время, в интервью родственников начала прослеживаться одна и та же предыстория: все жертвы расправы с самим собой были простужены, затем у них появлялась апатия и спустя несколько дней накладывали на себя руки.
- Саш ты сегодня после работы сразу домой?
- Нет, мам. Вечером с Леной встречаюсь. Поэтому буду позже.
- Хорошо сынок, завтрак не забудь забрать, в холодильнике на верхней полке плошка с красной крышкой.
- Спасибо, ты у меня самая лучшая мама на свете.
Саша забрал свой завтрак. Поцеловал маму, красящую ногти, прежде чем выйти на работу и, тихо закрыв дверь, боясь разбудить отца, вышел из квартиры. Спускаясь с третьего этажа по лестнице Александр поднёс к носу рукав, чтобы не чувствовать запах человеческих испражнений, которые здесь вечером оставляли греющиеся, обычно с пивом, подростки. Стараясь побыстрее пробраться к спасительной двери, за которой был свежий майский воздух, молодой человек перешагивал через две ступеньки и, наконец-то, выдержав испытание не пристойными запахами, вышел на улицу.
Александр очень любил именно май, в их полосе зима обычно была суровой, а лето жарким. Вот май был идеальным для местных жителей. Плюс двадцать днём, всегда яркое солнце, лёгкий ветерок и очень романтические весенние вечера, когда идя по парку с вниманием рассматриваешь недавно распустившиеся цветы и зеленеющие деревья. «Вот бы всегда был май! Круглогодично!», подумал Саша, идя к своему автомобилю, с удовольствием подставляя лицо утренним лучам солнца.
Призвав всё своё терпение, стоя в пробках, молодой человек припарковал наконец-то машину на, уже порядком забитую, парковку издательства газеты, в которой трудился два последних года. На втором этаже его поджидал коллега и хороший друг Миша.
- Здорова Саш.
- Привет. Там редактор дал разнарядку кому куда ехать?
- Да, вот задания на сегодня. Он уже полчаса как на работе и просил, как появишься, зайти к нему.
- Окей. Только вот думаю, что с утра важней кофе или редактор?
- Я за кофе! Но прежде чем его пить, всё-таки навести Виталия Соломоновича, тебя ждёт какое-то спец задание.
- Брр, ладно, кофе повременит, вскипяти пока чайник, я быстро.
Александр направился на третий этаж, где располагался кабинет директора. Он не любил ходить в этот кабинет. Нет, самого Виталия Соломоновича он сильно уважал. Этот, уже в возрасте, потомок детей Израилевых, был честным, трудолюбивым, а, главное, профессиональным в своей области. В советское время он поочерёдно работал в «Московском комсомольце», «Известиях», пять лет отдал «Тасс» и полтора года пресс службе Политбюро. Когда же Союз развалился, Влад Листьев, с которым они давно дружили, взял его на ОРТ. После убийства тогдашнего генерального директора, полностью сменилось руководство канала и Виталия Соломоновича «попросили» написать заявление по собственному желанию. Ему сразу сделали предложение возглавить отдел в «Интерфаксе», но что-то не сложилось с начальством и он перебрался на должность редактора в «Комсомольскую правду». Теперь он трудится редактором в этой газете, которая, к слову, не уступала по тиражам и аудитории той же «Комсомольской правде». Виталий Соломонович вызывал глубочайшее уважение у своих коллег и подчинённых, благодаря богатейшему жизненному опыту и профессионализму, у которого был ещё тот, «старой закалки», фундамент. Александр, как и все работники газеты, даже немного любил этого седовласова старика, который с семьдесят шестого года неизменно ходил исключительно в костюмах фабрики «Большевичка». Причина по которой было неприятно ходить к редактору была не в нём. А в толстой, обозлённой на всех секретарше бальзаковского возраста, сидящей в редакторской приёмной . Хозяин кабинета взял её на эту должность лишь из-за родственных уз, которые через жену его брата, их соединяли. Не сказать, чтобы, Инесса Александровна, была плохим человеком. Скорее она создавала впечатление женщины угнетённой двумя детьми, пьяницей мужем и лишним весом. Вероятно, именно из-за этого она всячески старалась угнетать всех кто попадался ей на пути в рабочее время. Опять таки это не было злостным, плохого она никогда никому не делала, но, если выдавалась такая возможность, то непременно указывала человеку на его недостатки. Причём как бы они не проявлялись: в одежде, маленькой зарплате, отсутствием жены либо мужа, плохой статьей и тому подобное. Инесса Александровна всегда знала на какое больное место человека надо надавить, чтобы он почувствовал себя хоть капельку столь же угнетённо, как и она сама. Хотя, надо отдать ей должное, не смотря на едкий язык, секретаршей, тем не менее, она была хорошей. И прекрасно управлялась с компьютерными программами, что, для её непосредственного руководителя, привыкшего всё делать с помощью бумаги и ручки, было чрезвычайно важным фактором.
- Здрасти Инесса Александровна.
- А, здравствуйте Саша. Как Ваше утро? Надеюсь Вам, двадцатишестилетнему холостяку, мама приготовила вкусный завтрак?
- Само собой, Инесса Александровна и даже вкусный обед, который она с любовью вручила мне пред моим выходом.
- Что у вас за поколение такое, сплошные «мамочкины сынишки».
- Именно так, Инесса Александровна, вы абсолютно правы, вокруг одни «сынишки», хоть кто-нибудь «дочуркой» был.
Из кабинета выглянул Виталий Соломонович.
- Александр, давно тебя жду. Заходи.
- Доброе утро Виталий Соломонович.
- Саш, значит, дело такое, - начал седой редактор, после того как молодой человек расположился на кресле напротив него, - ты же прекрасно знаешь об этих самоубийствах?
- Конечно, их уже не только весь город, а вся страна обсуждает.
- Да, сегодня ночью произошло ещё четыре. В итоге девяносто три за прошлый месяц и сто семнадцать за три недели этого.
- Неутешительная статистика.
- Ты прав. Менты ничего не могут найти. Теперь всем стало понятно, что история с этими самоубийствами тёмная. Само собой, официальные власти лишь разводят руками, да кивают головой, типа «да, сводят с жизнью счёты. Да, слишком много. Весна за окном, обострение. Ну а что мы сделать можем?» и всё в таком духе. Поэтому бросай, чем ты сейчас занимаешься, поручаю тебе журналистское расследование этих случаев. Можешь подключать Мишу по мере необходимости.
Виталий Соломонович положил перед Сашей толстую папку.
- Здесь информация о самоубийцах. Имена, адреса и всё, что стало известно журналистам через ментов и родственников. Изучай. Времени даю тебе столько сколько надо, судя по всему, скоро эти самоубийства не пройдут. Так что скрупулезно, шаг за шагом добирайся до истины. Позвонишь в пресс службу ГУВД по городу и узнаешь имена сегодняшних жертв. Журналист ты ещё молодой, но хватка и опыт есть. Я в тебя верю. Действуй.
С последним произнесённым словом Виталий Соломонович дал понять, что Саше пора идти и заниматься порученным заданием. Когда тот вышел в коридор, то не мог отделаться от возникшего чувства, что это расследование будет очень ему неприятно.
Сев за свой стол, Александр приступил к изучению содержимого папки, выданной ему редактором. Первой жертвой, в цепочке нашумевших суицидов, оказалась школьница Аня. Четырнадцатилетняя ученица восьмого класса школы на окраине города. Покончила с собой, повесившись в ванной. В школу в тот день она не пошла, так как болела. поэтому, Пока родители были на работе, а старшая сестра ещё не вернулась из института, она привязала верёвку к крепко закреплённой балке для белья и повесилась. Обнаружили её только спустя два часа. Мать рассказала милиции, что Аня перед этим две недели сильно болела, практически ничего не ела и ни с кем не желала общаться. Это не слишком насторожило родителей, потому как дочь вступила в тот возраст, когда у неё не редко случались ссоры с домочатцами. На вопрос следователя почему её девочка могла такое совершить, мама не смогла ответить. Если с Аней ещё было понятно, подростки они вообще эмоциональны и тут могло быть всё что угодно, начиная от чувства не понятости родными, заканчивая несчастной любовью. То с двумя следующими самоубийствами, произошедшими вечером того же дня, вопросов было больше. Инженер, проработавший двадцать лет на одном и том же заводе, счастливый семьянин, любящий отец двоих детей. И студент престижного университета, отличник, спортсмен. Исходя из того, что откопали в то время журналисты у его сокурсников, любитель девушек, причём беспорядочно. Что могло подвигнуть их на этот ужасный шаг, Александр понять не мог. Может инженеру, столь правильному человеку изменила жена и он не смог этого выдержать. Хотя, судя по описанию, что Саша вычитал в одной из газетных вырезок, тщательно собранных в лежащей перед ним папке, характер у этого мужчины отличался крепкостью. Студент так вообще был помазанником Судьбы.
После этих трёх город взорвался чередой самоубийств. Каждый день происходило по несколько случаев, в итоге девяносто три за апрель и сто семнадцать за май. «А месяц ещё не закончился» - подумал Саша. Милиция никак не могла связать эти инциденты, кроме того, что происходили они в одном городе.
Сзади подошёл Миша.
- Что, изучаешь эти странные суициды?
- Да, Виталий Соломонович поручил разобраться в них. Сказал тебя привлекать если понадобишься.
- Хорошо, обращайся. Уже есть какие-нибудь предположения?
- Нет. Меня сильно тревожит статистика, она не хорошая.
- Это да. Ну бывай, я на выезд. Знакомый мент позвонил, кто-то сторчался, поеду посмотрю что там есть для статьи.
- Бывай.
- Угу.
После отъезда друга Саша позвонил своей подруге Лене, договорился встретиться вечером в кафе и вновь окунулся в толстую папку редактора.
Кафе располагалось в центре города. Они с Леной часто в нём назначали свои свидания. Оно находилось в удобном для них двоих месте, оба работали неподалёку.
Внутри всё было забито, свободные столики практически отсутствовали. Девушка уже ждала его. Она сидела в самом углу кафе, так, что Александр не сразу её нашёл. Это было высокая, стройная брюнетка. В свои двадцать шесть лет она уже возглавляла финансовый отдел в одной крупной компании по оптовой продаже мобильных телефонов Нокиа.
- Привет, - Саша поцеловал девушку в губы.
- Приветик.
- Как день прошёл?
- Нормально, вся в рутине. У тебя что нового, акула пера? – Лена любила когда её друг рассказывал про свою работу, она казалась ей интересной и не обычной. Сравнивая своё сидение в офисе с его журналисткой профессии, связанной с постоянными разъездами, жизненными историями, которые он описывал, девушка даже завидовала ему.
- Да вот, Виталий Соломонович дал новое задание, узнать что с этими суицидами.
- О, страшное дело, по телевизору только об этом и говорят. Сама не понимаю, из-за чего все эти люди кончают с собой. Вроде их уже несколько сотен?
- На сегодняшний день двести двадцать. Этой ночью было ещё четыре. Чувствую, до конца ещё долго.
- Интересно, почему они заканчивают жизнь столь странным образом? Я бы так точно не смогла. Ведь этот мир огромен и полон всяких чудесных вещей!
- Не знаю. Никто не знает. Давай не будем сейчас об этом говорить, у меня и так уже голова пухнет от работы. Лучше расскажи, что ты делаешь на выходных, я думаю на дачу съездить, поехали со мной?
После кафе они ещё немного погуляли по вечернему майскому городу, Саша проводил свою подругу до дома, закрепив прощание долгим поцелуем и направился к себе, где его уже ждала мама и горячий ужин.
На следующий день Александр позвонил своему приятелю в ГУВД, который входил в состав комиссии по расследованию случаев самоубийств.
- Антон ты сможешь сегодня встретится?
- Конечно, подъезжай ко мне в обед, поболтаем.
- Отлично, тогда буду.
В кабинете Антона Фёдоровича Шестакова, майора криминального управления милиции стояла невыносимая духота. Портрет президента страны висел прямо над столом майора, рядом с живописным изображением главного героя стихов Михалкова «Дядя Стёпа - милиционер». Антон с детства любил это стихотворение, сделав из Дяди Стёпы себе кумира, потому и пошёл работать в милицию.
- Ты бы хоть окно открыл, а то дышать не возможно.
- Это я специально делаю, очень символично, знаешь ли. Типа в этом гадюшнике даже сами работники не могут свободно дышать. Но для родной журналистики так уж и быть впущу сюда глотки воздуха.
- Забавная концепция у тебя.
- Ты наверно, не просто так ко мне заехал, не потому же, что соскучился? – Произнёс майор, открывая окно.
- Да. Что у тебя есть по этим самоубийствам? Мне наш редактор дал команду копать эту тему.
- Уууу. Тут сплошные загадки. Началось всё, как ты знаешь, в начале апреля. Потом весь месяц прямо эпидемия какая-то. Мы даже запретили их освещение в новостях, думали народ просто увидел что кто-то сводит с жизнью счёты и все подхватили идею. Ну знаешь те, кто не решался до этого, наконец-то совершили свой старый замысел. Потом оказалось, что это не помогает, количество стало массовым и журналисты просто наплевали на все запреты.
- Ага, в курсе этой истории.
- Так вот, если хочешь знать, что у меня есть по этому делу, то смело отвечу тебе: ничего. У нас все в недоумении, связи никакой, а предотвратить это невозможно. Вот и приходится нам быть статистами.
- Может хоть что-нибудь есть?
- Немного. Во-первых все случаи происходили дома у жертв суицида. Во-вторых, все они до этого болели.
- Чем?
- Постой простудой. Родственники как один заявляют, что начиналось с кашля и температуры, потом наступала угрюмость и апатия. Будущие самоубийцы в это время ни с кем не разговаривали, к телефону не подходили, в основном лежали на диване, поесть не вставали. Кто-то из них начинал слушать депрессивные песни или смотрели странные фильмы, но потом переставали и просто лежали. А после ты знаешь что происходил.
- Как они кончали с собой?
- В основном выбрасывались в окно, жившие на первых этажах вешались. Некоторые резали в ванной вены.
- То есть никакого разнообразия.
- Нет. Только самое доступное.
- Мда. Предположения?
- Не знаю. Официально никаких. Сваливаем всё на весну и личную неудовлетворённость жизнью.
- А неофициально?
- Только не для прессы, хорошо? Не дай Бог, хоть у кого-то из населения зародиться подобная мысль и пресса поднимет панику. Тогда начнутся настоящие кошмары.
- Они и так начались. Так какая теория?
- Эпидемия.
- Эм, прости новое заболевания «суицидус обыкновеннус»?
- Что-то наподобие этого. Может психотропное оружие, что-то по телевизору не то показывают или по радио крутят какую-то песню, заставляющую людей совершать это с собой. Мы сейчас пытаемся прорабатывать версии. Как ты понимаешь, установить что они смотрели или слушали в последнее время практически невозможно.
- А чекисты?
- Молчат. Суициды не их тематика. Саш, повторю тебе, всё здесь сказанное не для прессы.
- Конечно, Антон, ты же меня знаешь, я тебя ещё ни разу не подводил.
- Потому и рассказываю тебе.
- Можешь дать мне копии пары самых интересных этих дел?
- С тебя бутылка.
- Окей.
Выйдя из главного управления внутренних дел, нагруженный новыми бумагами, Александр вернулся в редакцию, где стал внимательно изучать данные ему майором две папки. Первая относилась к Виктории Павловне Изуцкой, не замужней и бездетной двадцати восьмилетней служащей банка. Во второй папке значился Евгений Григорьевич Своротов, тридцати двухлетний преподаватель социологии в вузе, в разводе, есть ребёнок, пятилетний сын.
Саша начал с чтения дела девушки. В нём, кроме объективной информации, показаний родственников и друзей имелась копия дневника, который вела Виктория.
Вика
Таявший снег раздражал девушку. Она терпеть не могла слякоть, лужи вперемешку с грязью, каждый раз неизменно возникающие в апреле. Серый асфальт бережно сохранял всю воду, образующуюся на нём, а солнце отказывалось высушивать дорожное покрытие, скромно скрываясь весь день за облаками. Но, не смотря на неудобства, возникающие с началом весны, Вика любила это время года. Оно казалось ей началом чего-то хорошего и светлого. Каждую весну девушка надеялась, что вместе с почками на деревьях, распустится и её жизнь. Правда, последние года её надежда, основываясь на практическом опыте, становилась всё тусклее. С каждой весной душа девушки, будто очнувшись от зимней спячки, хотела петь и песня обязательна должна была быть о любви. Но, пропев впустую, без голоса и слушателей, к осени душа вновь укладывалась спать, чтобы с началом тёплых дней вновь возродить прошлогоднее бессмысленное желание, а вместе с ним и тоску отчаяния.
«А этот мужчина симпатичный», подумала Вика рассматривая на автобусной остановке будущих пассажиров. «Какие милые детишки», - девушка перевела свой взгляд на стоящую тут же группу первоклассников, возвращающуюся, судя по всему, с какой-то экскурсии. Зайдя в подошедший автобус девушка села на свободное место у окна и в тысячный раз предалась своим мыслям, глядя на проносящийся мимо город. Вновь и вновь в её голове стоял образ, как она счастливая, вдалеке от городской суеты, бежит вдоль морского берега держась за руку с любимым, а сзади, догоняя их, перебирают своими короткими ножками их дети. Она мечтала как минимум о двух, а лучше всего трёх детях. «Но если будет больше, я не против», - такой мыслью прервалась прекрасная картина нарисованная её воображением, когда объявили нужную ей остановку. Перепрыгнув через лужу, когда автобус заботливо распахнул перед ней свои двери, она оказалась на тротуаре. И столкнулась, практически лицом к лицу со своей бывшей одноклассницей Ирой. Она не видела её с выпускного класса. Теперь это была настоящая женщина. Рядом с ней стоял, держа за руку мальчишку лет четырёх, высокий, широкоплечий и очень обаятельный мужчина.
- Привет Вик!
- О Ирка! Привет! Как же я давно тебя не видела!
- Да, мы вот к родителям моим заезжали, у папы сегодня день рождение. Знакомься, Вадик. А это наш Кирилл, - произнесла бывшая одноклассница показывая на мальчика.
- Очень приятно, - Вика кивнула мужчине, тот улыбнулся ей в ответ обворожительной улыбкой, - Привет Кирилл.
- Здрасти.
- Вик, ну как ты поживаешь?
- Да нормально всё, у тебя смотрю можно не спрашивать, вижу, что отлично.
- Ага, - Ира, понимающе, посмотрела на своего мужа и сына, её лицо и так будучи радостным, осветилось ещё большим счастьем. – Ну а ты вышла замуж?
- Неа, ни мужа, ни детей, сейчас вся поглощена работой. Нет времени на что-либо другое.- девушка осознавала, что просто пытается себя оправдать в глазах своей старой знакомой.
- Ну ничего всё ещё будет, обязательно! – Ирина излучала такой оптимизм, что Виктория ощутила, будто действительно совсем скоро всё о чём она мечтает сбудется.
- Ладненько, мы поехали, а то Кирилл подустал за сегодня. Пока.
- Пока. До свидания Вадим, пока Кирилл. – Вика на прощание помахала мальчику рукой. Счастливое семейство, направилась в сторону машины, припаркованной ими недалеко от остановки.
«Да, бывает же. В школе про неё ходили не самые приличные слухи. Хотя мы мелкие были и любили распространять всяческие сплетни, часто бывшие простыми небылицами», - размышляла Виктория о встрече, заходя в свою квартиру. Жила она одна, родители, как только вышли на пенсию, переехали в пригород на дачу, благо дом был кирпичным, что позволяло жить в нём круглогодично.
Совершив вечернюю трапезу девушка взяла с полки свой, в чёрном переплёте, похожий на ежедневник, дневник. Вела она его с этого Нового Года. Первая запись звучала в нём так: «Сегодня отпраздновала Новый Год с родителями. После символического торжества они, в час ночи, легли спать. А я, наверно, в десятый раз посмотрела «Ирония судьбы или с лёгким паром», после него тоже заснула. Год начался, прям офигенно!». Вела Вика свой дневник конечно не ежедневно, бывало и по две недели не прикасалась к нему. Но сегодня у неё возникло сильное желание поделиться с кем-то своими сокровенными мыслями. А кроме этих страниц, ей было не с кем это сделать.
«20 апреля. Сегодня встретила ещё один пример счастливой жизни. Моя бывшая одноклассница, Ира, троечница и хулиганка (ну это конечно всё в школе), обзавелась не только симпатичным мужем, но и прекрасным, очень милым сыном. Мне хочется кричать. А ещё хочется посмотреться в зеркало и разбить своё отражение. Даже поплакаться некому, большинство моих подружек, как и эта Ира, уже обзавелись если не детьми, то хотя бы женихами. С ними на эту тему разговаривать бесполезно, даже не пожалеют. Блииииииин!».
Отложив дневник, Вика включила себе фильм, снятый по какому-то женскому роману и тихо уснула под него, обнимая свою детскую игрушку, небольшого плюшевого мишку.
Утром у девушки поднялась температура, появился кашель, позвонила на работу и сообщила, что простудилась. Вызванный врач выписал больничный, прописал стандартный набор лекарств с полоскание горла. Её мама, в разговоре по телефону, узнав, что её дочь болеет, надавала ей кучу советов по излечению.
Через две недели Виктория выбросилась в окно с двенадцатого этажа.
Женя
- Лекция закончена. Вопросы есть?
Конечно же у ста с лишним студентов, сидящих в аудитории, учившихся на экономическом факультете, никаких вопросов не было. «Зачем вообще им нужен этот курс социологии, да ещё полтора года длящийся? Противней только читать лекции физикам, но там хоть, в основном, умные ребята и вопросы иногда задают. А эти же всегда молчат. Шушукания между собой не в счёт», - все эти мысли возникли у Евгения Григорьевича пока он осматривал аудиторию, в надежде, что кто-нибудь поднимет руку. Все застыли в сидящем положении как истуканы в ожидании, пока преподаватель скажет заветное слово.
- Вопросов нет. Свободны, - слово прозвучало и учащиеся опустошили аудиторию буквально за несколько секунд.
Зайдя в перерыве на кафедру, чтобы выпить кофе, Женя застал там своего коллегу, единственным с которым был в хороших отношениях. Вуз, где Евгений читал свои лекции, считался техническим, основанным ещё в советском шестьдесят третьем году. Проработав четыре года в этом институте, в котором, как это сейчас стало повсеместно заведено, обучали многим профессиям, начиная от инженера и заканчивая менеджером, Евгений возненавидел свою работу. Зная, что он в этом не одинок. Студенты, в большинстве, были глупыми, получали образование, только лишь потому, что сейчас все его получают и без диплома из вуза не брали практически ни на какую работу. Причём, самое интересное, не важно по какой специальности человек учился, главное чтобы был диплом. Поэтому все бюджетные места были заняты теми, кто, по советским меркам, был их не достойн. Кто за взятку, кто по знакомству, но все старались устроить своих детишек в институт. А те же, в свою очередь, желали попасть туда где легче всего учиться и меньше всего надо думать. Поэтому, чтобы не терять государственное финансирование институты массово основывали у себя гуманитарные специальности, далёкие от профиля вуза. Евгений сам был гуманитарием, только шёл он учится не ради корочки, а потому, что действительно любил социологию. Его отец, в советском союзе, был известным социологом, он написал несколько учебников, по которому обучали по всей стране, к нему обращались за консультациями из ЦК компартии и даже, в конце восьмидесятых, по приглашению, читал два года в Сорбонне спец курс. К счастью отец смог передать увлечение этой наукой своему сыну. Но, к несчастью, Евгений оказался не способным хоть на каплю приблизится к достижениям своего родителя. Когда он, четыре года назад потерял последнюю работу, а его попытки написать учебник постоянно проваливались, тогда он пошёл преподавать в вуз. Куда его взяли лишь потому, что ректор института доводился приятелем его папы.
- В наше время преподаватель самая неблагодарная профессия, - начал он изливать душу своему коллеге, пока кофеварка делала кофе, - Раньше учитель считался чуть ли полубогом, а сейчас учится никто не хочет. А раз не хотят, то зачем это делать? Не лучше ли давать им на лекциях компьютер, провести в каждую аудиторию интернет и пусть себе сидят играются. Думаю эта затея студентам понравится больше, чем полуторачасовое бухтение преподавателя.
- Жень, именно из-за таких рассуждений ты ненавидишь свою работу.
- Сам знаешь, свою работу в этом здании многие ненавидят. Поэтому и дерьма тут варится так много. Каждый пытается подсидеть другого, отнять у него лекционные часы, чтобы получить за них деньги и все обвиняют друг друга во взятничестве. А главное, реально здесь никто ничего не хочет делать! Ты послушай что и как некоторые наши с тобой сослуживцы читают студентам! Мало того, что полная дребедень, так ещё таким голосом, что к середине лекции половина аудитории спит наикрепчайшим младенческим сном. У большинства работающих здесь нет ни желания обучать других ни профессионализма. Сами дундуки и студентов дундуками делают. Я тут только с тобой способен общаться, вот ты нормальный человек. Остальные ходят постоянно обозлённые с пустыми глазами. Такое впечатление, что кроме сплетен и подстав коллегам больше никого ничто не интересует.
- Мы с тобой уже не один десяток раз это обсуждали.
- Это да, извини, просто надо как-то выпускать пар, копящийся во мне, от всего этого дерьма.
- Вот тебе и тема для исследования: «Социальная модель высшего учебного заведения».
- Ага, на целую докторскую диссертацию потянет. – Ирония в голосе Евгения была столь явной, что его коллега даже засмеялся, будто прозвучал хороший анекдот.
- Может вечером пива попьём, обсудим тезисы твоей будущей докторской?
- Не получится, сегодня к бывшей надо заехать, хочу Павлика повидать, соскучился с выходных по нему. Чувствую, правда, себя как-то не важно. Но ничего, он всё равно ко мне близко не приближается.
Только что наступившее в помещение чувство веселья, моментально сменилось угрюмостью.
- Эта мегера продолжает настраивать его против тебя?
- Угу. Сын только её любит. Не знаю, что уж она там ему внушила, но в последнее время заметил, что он даже побаиваться меня начал.
- Ты с ней говорил на эту тему?
- Да, она сказала, что это больше не мой сын, но если хочу, то навещать его могу в любое время. Конечно предварительно обговорив это «любое время» с ней. Она по-моему получает какое-то садистское удовольствие когда я приезжаю. Потому что сын от меня воротится как от огня, а она только радуется, когда смотрит на это.
- Бедолага. Ну не вешай нос. Всё образумится. Давай тогда в пятницу напьёмся?
- Договорились.
После работы Женя, как и планировал поехал к бывшей жене. «И, похоже бывшему сыну», - пронеслось у него в голове, когда, открыв входную дверь, бывшая супруга картинно отвернулась от него, а пятилетний Паша, не поздоровавшись молча прошёл в свою комнату. Напряжённость дня, проведённого в институте, сказалась в этот момент, о чём он потом жалел. Разозлившись тому, как его встречают, родные ему когда-то люди, он в сердцах кинул женщине: «Сука!» и, не заходя в квартиру, развернулся, пойдя вызывать лифт. Желание увидеть любимого сына, которое томило его весь день разом заменилось яростью, начавшая проходить лишь когда он попал к себе домой, достал из морозилки бутылку водки и подряд двумя стопками выпил сто грамм. Перекусив, приготовленным вчера супом, Женя выпил ещё сто грамм водки и лёг на диван, предавшись воспоминаниям.
Свою будущую жену Аню он знал ещё со студенческой скамьи. Оба учились по специальности «социология», в параллельных потоках. Иногда болтая на совместных занятиях, они постепенно полюбили друг друга. Аня была довольно красивой девушкой и имела успех у мужской части своих сокурсников. А Евгений был своего рода маленькой звездой, некоторые преподаватели знали его ещё с детства, а слава отца звучала со страниц учебников, по которым учились будущие социологи. Поэтому ему пророчили хорошее будущее и великие перспективы. Наверно из-за этого и ещё большой эрудиции перемешанной с не малым умом, он пользовался спросом у девушек с которыми совместно обучался. Но по-настоящему завоевать его сердце получилось только у Ани. После окончания института они стали жить вместе, а затем, через три года поженились, ещё через два родился Паша. С этого времени и начался разлад между супругами. Женя не оправдал надежд своей жены, не стал столь же великим как и его отец, даже близко не подошёл к славе предка. Затем его уволили с предыдущей работы, а когда он начал преподавать, то денег в семье значительно поубавилось. Аня терпела это три года, потом назвала его полным неудачником, подала на развод, забрала сына и уехала жить к маме.
Так, за игрой своей памяти Женя уснул. Наутро его стал мучить сильный кашель и температура, но он всё-таки пошёл на работу. Где, после первой же лекции, заведующий кафедрой пообещал, что сегодня он берёт на себя все его занятия и отправил домой, лечится.
Через три недели обеспокоенные соседи вызвали милицию, сотрудники которой, взломав дверь в квартиру Евгения, обнаружили его подвешенным на верёвке за шею. Он был мёртв.
Под воздействием разговора с майором Шестаковым Александр обратился к Мише.
- Миш, по заданию Виталия Соломоновича, я тебя активно подключаю.
- Что надо сделать? – с радостью отозвался друг.
- Ты же ещё помнишь того главного психа?
- Ага.
- Можешь ему позвонить, консультация нужна.
Саша кратко пересказал свой разговор с милиционером.
- Хорошо, сейчас наберу ему.
На следующий день Александр поехал в городскую психиатрическую больницу. Когда-то Миша брал у главврача интервью, в котором он рассказал, что уже пять лет безуспешно пытается добиться от Министерства Здравоохранения денег на ремонт больницы. И что, вообще, финансирование в последнее время стало совсем плохим, из-за чего административный персонал пришлось сократить вдвое, а лекарствами пользовались самыми дешёвыми, которые конечно же уступали по своему действию дорогим аналогам. Так получилось, что статья Михаила об обнищавшей больнице вышла в печать как раз перед выборами мэра. Главный кандидат, который в итоге и был избран на этот пост, иногда, в свободное время читал газету, писавшую о самых острых социальных проблемах, в которой трудился Саша со своим другом. Поэтому будущий мэр, то ли пытаясь заработать очки на предвыборной арене, то ли просто из сочувствия, так или иначе отдал распоряжение, чтобы эта психиатрическая больница получила всё необходимое финансирование из городской казны. После того случая главный врач ещё долго благодарил молодого журналиста, спасшего его заведение, предложив звонить ему в любое время по любому возникшему вопросу. Такой вопрос как раз появился.
- Николай Петрович, я к Вам с очень необычным делом. – Начал Саша разговор с, хоть и случайным, но в некоторой степени моральным должником газеты.
- Саша, помогу всем, чем смогу.
- Я сейчас провожу журналистское расследование массовых самоубийств, которые вспыхнули в нашем городе. И у меня появилась некая теория по их поводу. Вы можете сказать, насколько реально покончить с собой под воздействием психотропного оружия и какого рода должно быть воздействие?
- Эм. Надо подумать, я никогда не интересовался психотропным оружием и, боюсь в данном случае, советчик из меня никудышный.
- Всё равно в этом Вы понимаете больше меня.
- Ну некоторую консультацию дать могу. Проблема подобного оружия состоит в том, что оно должно долго действовать на человека, прежде чем довести до самоубийства. Видите ли, защитные механизмы сознания очень сильны. Невозможно просто нажать переключатель на каком-то устройстве и кто-то сразу покончит с собой.
- Если через телевизор или радио? К примеру, передача, фильмы, музыка, которые будущий суицидник постоянно смотрит и слушает?
- Можно. Опять-таки воздействие должно быть продолжительным и растянуто на много дней.
- Приблизительно сколько оно должно длиться?
- Думаю не меньше двух часов в день и где-то полгода. Но это так, навскидку. Цифры могут быть другими. Я, как Вы понимаете, не выписываю еженедельный журнал «Новейшие достижения психотропного оружия».
- Хорошо, Николай Петрович, а если, скажем, перед этим организм ослаблен? Я тут проследил тенденцию, что все самоубийства происходили во время тяжёлой болезни.
- Возможно, что тогда и можно ускорить. Сколько времени проходит от начала болезни до суицида?
- В среднем две недели.
- Нет, две недели точно мало. Для такого срока воздействие на человека должно быть круглосуточным и, то… Нет, это мало.
- Хорошо, а если дело не во внешних факторах? Скажем какой-то вирус?
- Даже не знаю, что Вам сказать на это. Хотя, я когда учился в медицинском, то сдружился со своим соседом по комнате в общежитии, Валерой. Он учился на фармацевта и закончил с отличием. Его потом взяли в какой-то закрытый исследовательский институт, состоявший при госбезопасности. Там велись разработки новых видов лекарств. Многое он не рассказывал, сами понимаете. К тому же у него был чуть ли не самый высокий допуск секретности в том заведении. Но как-то, при совместном распитии коньяка, по поводу его дня рождения, рассказал мне как раз о том, что пытается разработать фармакологические средства воздействия на психику. Я ему сейчас позвоню, он мне должен кое-какую большую услугу, поэтому я поднажму на него и он Вам расскажет всё, что знает.
- Отлично, спасибо огромное Николай Петрович.
- Да не за что Саша, обращайтесь.
- Обязательно, до свидания.
- Всего доброго.
Александр вышел в прекрасном расположении духа. Журналистское чутьё подсказывало, что его расследование движется в правильном направлении. Вернувшись в редакцию Саша позвонил своей подруге.
- Привет Лен. Как ты там?
- Да вот дома сижу, на работу сегодня не пошла, заболела.
- О, бедолага. Что у тебя?
- Простуда или грипп, ещё не знаю, температура и кашель.
- Значит поездка на дачу обламывается. Тогда как выздоровеешь, отпразднуем победу над заразой совместным походом в кино.
- Хорошо. Буду дальше отлёживаться.
- Выздоравливай. Целую.
- И я тебя.
Через три дня позвонил Николай Петрович. За это время среднее количество самоубийств за сутки увеличилось вдвое. Жители города объявили панику. Никто не мог быть уверен, что его сосед, мать, ребёнок, отец, бабушка или он сам не покончит с собой сегодня.
- Саш, я поговорил со своим другом. Запишите его номер, он завтра готов с Вами встретится.
- Отлично!
- Только послушайте моего совета как старшего товарища. Вы ещё молоды и прежде чем ввязываться в это дело подумайте как следует.
- Там всё так серьёзно?
- Более чем. Мой друг, когда я у него спросил, всё мне рассказал. Там очень вязкое и опасное болото оказалось. Я его попросил, он ответит на все Ваши вопросы, не под запись конечно. Будьте очень осторожным с тем, что Вы услышите.
- Я Вас понял. Огромное Вам спасибо за помощь.
- Да, как бы нам обоим не пришлось жалеть от такой помощи. Ну, до свидания.
- До свидания Николай Петрович.
Следующим днём Александр, предварительно созвонившись, подъехал домой к знающему важные секреты, другу главврача.
Его встретил мужчина в старом, ещё советского покроя, костюме. Его профессорские очки и профессиональная сутулость, сразу выдавало в нём учёного.
- Валерий Игнатьевич, - представился он.
- Александр.
- Ну, приступим сразу к делу.
- Хорошо, расскажите, что же всё-таки это за эпидемия такая? – «Профессор» и так прекрасно знал о чём надо говорить, но журналистские привычки молодого человека заставили его направить общение по пути интервью.
- Это бактерия. Био-психологическое оружие нового поколения. Сразу оговорюсь, в сегодняшнем распространи данного вируса моего участия нет, я уже пять лет как на пенсии. Кто это сделал не знаю. И ещё, я вам всё скажу на условиях, что вы меня никогда не знали и не видели.
- Договорились. И как действует это оружие?
- Сначала, как Вы уже знаете, наступают симптомы простуды, затем сильнейшая депрессия и апатия. – Учёный замолчал, сразу уловив правила интервью, будто давал его не впервые.
- А в чём механизм действия? Почему люди кончают самоубийством?
- Наша бактерия провоцирует лишь выработку веществ, которые вызывают депрессию. Свою жизнь люди заканчивают сами.
- Как это? Значит, не из-за этой бактерии накладывают на себя руки?
- Не совсем. Когда наступает сильная депрессия, человек лишь реагирует на неё. Понимаете, как бы подводит базу под своё состояние. Скажем так, если заражённый не желает себе смерти, то с ним ничего не случится. Он сам достаёт из своего подсознания то, что приводит к суициду. Если человек неудовлетворён своей жизнью или у него есть мечты, которые он не исполняет, то в любом случае, где-то в глубине души он себя ненавидит, и эта ненависть усиливается в десятикратных размерах за счёт тех веществ, выработку которых провоцирует бактерия.
- Получается, если я счастливый отец семейства, хороший муж, люблю жизнь, денег у меня столько сколько хочу, занимаюсь нравящимся мне делом и я всем доволен, то вирус на меня не подействует?
- Вы правильно уловили суть, в таком случае просто переболеете обычной простудой. Тоска не сможет с вами ничего сделать и через пару недель снова будете на ногах. Мы экспериментально заражали детей от шести до девяти лет и ни у кого из них не возникла мысль покончить с собой.
- Да, дети они счастливы.
- Именно. Подобные эксперименты проводились ещё с буддистским учителем и двумя дикими индейцами из глухих лесов Латинской Америки. Не спрашивайте, откуда мы их всех достали, сам не знаю, начальство постаралось. Так вот, эффект тот же, что с детьми. Их сознанию просто нечем реагировать на возникающее состояние.
Валерий Игнатьевич выпил воды из стакана, стоящего на его столе. Александр, воспользовавшись паузой пытался переварить то, что сейчас услышал. Ополовинив стакан учёный продолжил.
- В основном вирус действует практически на все типы европейцев и на тех азиатов, которые живут в бедных странах. Поняв суть работы бактерии мы привили её городским жителям нашего мегаполиса. Результаты оказались поразительными. Около восьмидесяти пяти процентов не могли сопротивляться действию болезни. Судя по всему, мысли городского человека далеки от счастливых.
- Ага, они больше заняты выживанием в джунглях города.
- Это вы зря. В крупном городе, таком как наш, выжить очень просто, гораздо легче чем в лесах Латинской Америки. Здесь можно даже инвалидом быть и при этом счастливым. Достаточно научится некоторым навыкам, скажем, получить образование или специфические знания и, применяя их на практике иметь всё, что вам хочется. Например, заработав таким образом деньги, даже будучи инвалидом, можете приобрести машину, которую переделают специально под вас, можете путешествовать куда хотите, авиация рассчитан и на людей с ограничениями. Даже женщин можно привлечь деньгами, не смотря на Ваши физические недостатки. А уж что говорить о не инвалидах! Им открыты любые возможности. Нет, человек в городе занят не борьбой за выживание, а взращиванием собственной лени. Здесь быстро становишься слабым. Зачем быть сильным, если еду добывать не надо, за тепло бороться тоже и десять километров можно преодолеть за несколько минут. Поэтому я был искренне удивлён таким безумно огромным процентом самоубийств среди заражённых. Уж в богатом мегаполисе можно легко выполнять свои желания, но почему-то только единицы это делают. Остальные варятся в супе из собственных переживаний и, как следствие, недовольства жизнью.
- Валерий Игнатьевич, мы немного увлеклись. А вы разработали какое-нибудь противоядие от вируса?
- Противоядия нет. Вызываемые бактерией выработку веществ невозможно остановить. Их уровень, пройдя свой пик, снижается до обычного за несколько дней сам по себе.
- Так как можно противодействовать этой болезни?
- Лишь двумя способами. Первый, крепко привязать человека к койке, хотя это не очень эффективно. Мы пытались так делать с заражёнными. Трое из пяти откусывали себе язык и умирали от болевого шока или захлебнувшись кровью. Второй способ это окружить больного любовью и заботой, показать, что его переживания никчёмны и его желания вполне исполнимы, если он приступит к их реализации. Наши психологи именно так работали с людьми, и статистика оказалась более обнадёживающей лишь два человека пытались покончить с собой из десяти.
- Всё так просто…
- Просто да не просто. Простите за каламбур. По идеи можно самому выздороветь, без последствий. Нужно только собрать всю волю и не обращать, по мере возможностей, внимание на возникшее состояние. Но никто этим не занимается. Я Вам уже говорил, жизнь самоубийством люди кончают добровольно. Мы тут не причём.
- Значит бактерия это своего рода психологический естественный отбор? Умирают только слабые?
- Да, вы правильно сформулировали.
- Хорошо, последний вопрос, зачем это создавалось? Как оружие?
- Точно не знаю. Я был лишь в группе разработчиков. Возможно и как оружие. Если заразите вражескую армию, в которой все покончат с собой, то ООН вряд ли сможет предъявить вам что-либо. А может, как вы сказали, для отсева слабых.
Вернувшись домой Саша, в первую очередь позвонил Лене.
- Алло.
- Здравствуйте Галина Владимировна, - к телефону подошла мама девушки, - А Лену можно к телефону?
- Саш, она очень плохо себя чувствует, лежит весь день на диване и не разговаривает со мной.
По коже молодого человека пробежали холодные мурашки.
- Немедленно идите к ней и не отходите от неё ни на минуту. Я скоро буду.
Через полчаса журналист стоял перед дверью в квартиру своей возлюбленной. Ещё десять минут ему потребовалось, чтобы объяснить Галине Владимировне свои опасения по поводу Лениной болезни. Затем, пройдя в комнату к девушке он крепко её обнял.
- Лен я тебя очень-очень люблю. Ты даже не представляешь насколько.
- Да, я знаю, - слабым голосом произнесла девушка, - что случилось Саш?
- Просто послушай меня. Я тебя люблю и тебя очень любят твои родители, - отец заболевшей страшным заболеванием работал вахтовым методом на севере, месяц там, месяц дома, неделю назад он как раз уехал работать. Поэтому дома была только её мать, о чём Саша немного жалел, сейчас девушке необходимо вся возможная поддержка близких ей людей.
- Да, знаю. Что произошло?
- Пока ничего, я тебе всё объясню потом, хорошо?
- Ага, - тем же слабым голосом ответила девушка.
Выйдя из комнаты Александр сначала позвонил в редакцию, сказал, что берёт больничный за свой счёт и ближайшие две недели его точно не будет. Затем договорился с Галиной Владимировной, что поживёт у них, пока Лена не выздоровеет. Всё ещё находясь под впечатлением от истории журналиста, которую он раскопал, пока проводил расследование, женщина с радостью согласилась.
На следующий день мама девушки взяла отпуск, теперь они с Сашей могли следить за Леной по очереди. Галина Владимировна днём, а молодой человек ночью.
Первые два дня девушка интересовалась, почему к ней такой пристальное внимание, «Хоть я и рада, Саш, что ты со мной, но всё-таки я не понимаю». Ей отвечали, что просто беспокоятся за неё. Совместно с мамой Александр пришёл в мнению, что не стоит пугать Лену рассказом к чему может привести её болезнь. Потом заражённая опасным вирусом, перестала задавать вопросы, она вообще ничего не говорила, даже на «Доброе утро» никак не отзывалась.
Саша, почти не спал, даже днём, когда была очередь Галины Владимировны следить за девушкой, он не ложился отдыхать. Вместо этого заваривал себе крепкий кофе и всё время проводил в комнате с Леной. Прошло полторы недели, когда девушка, посреди дня, вдруг вскочила со своей кровати и закричала: «Да что вам всем от меня надо! Оставьте меня в покое! Как вы все достали своей заботой! Вы тупые бараны! Ты, мам дура набитая, поэтому отец от тебя и ездит на север! А ты дибильный журналист! Посредственность! Шакал пера! Я всех вас ненавижу! Вы мне всю жизнь испортили! Думаете мне приятно жить с мамой и встречаться с вшивым журналюгой у которого ни копейки за душой!? Только и умеешь, что рассказывать про других! А про себя тебе и сказать нечего! Неудачники! И меня неудачницей сделали! Не о таком я мечтала!!!». Лена хотела прокричать ещё что-то, но вдруг упала на кровать и заплакала. Слёзы текли у неё долго. Не меньше часа прошло, прежде чем она успокоилась, свернулась калачиком и, кажется, заснула.
Ночью Александр был особо бдителен. Как он и ожидал, коло трёх часов Лена встала с дивана.
- Ты куда? – спросил, оторвавшись от книги, сидящий в другом углу комнаты Саша.
- Я в туалет сходить могу?
- Да, извини Лен.
Когда девушка выходила из комнаты, Саша уже ей в спину сказал.
- Я тебя очень люблю.
- Ага, - ответ прозвучал очень холодным голосом.
Когда девушка зашла в туалет, Саша бросился к двери, замок, он ещё в первый день своего пребывания здесь, вынул, оставив всё остальное так, будто создавалось впечатление, что дверь изнутри закрывается. Выждав у двери несколько секунд Александр рывком открыл её, как раз в тот момент, когда девушка, достав столярные ножки, которые были тут же, в ящике над бочком, направила их остриё себе в горло. Выхватив ножницы, молодой человек обнял Лену и сильно прижал её к себе. Гладя по голове он тихим голосом постоянно повторял, расплакавшейся девушке: «Всё, хорошо, я люблю тебя. И мама тебя любит. Обещаю, у нас всё будет хорошо».
Через два дня Лене стало значительно, к ней вернулся аппетит и интерес к окружающему. А ещё через неделю, когда она окончательно выздоровела, Саша рассказал ей, что узнал за последнее время об ужасном вирусе.
Александр написал статью, вызвавшая, в дальнейшем, огромный ажиотаж у населения, когда её продублировали все известные СМИ. В статье было указано всё, что молодой человек обнаружил в ходе своего расследования. После её опубликования и распространения с молниеносной скоростью, количество самоубийств значительно снизилось. Заканчивалась статья такими словами: «Каждый имеет право на ту жизнь, которую хочет. Пусть и умирает слабейший, но благодаря близким людям у всех есть шанс быть сильным».
Апрель ‘12