Посвящается Памяти ВСЕХ ДЕТЕЙ, замученных и выживших в фашистских концлагерях.
Что же тогда не понравилось ему в нём, - тому холёному мордастому фашисту, проходившему, как обычно, мимо строя истощённых голодом матерей с детьми?..
Скорее всего, именно «этот» сегодня просто попался ему на глаза.
Лагерный охраник привычным жестом, с усмешкой, натравил рывком поводка огромную немецкую овчарку на четырёхлетнего еврейского мальчика, громко подкрепив жест командой «Фас!».
Каждый раз, во время обхода, мать успевала спрятать его под свою, давно уже ставшую огромной, юбку, но сегодня сын почему-то не держался в темноте за её ногу.
Собака, мгновенно повинуясь выработанному до автоматизма рефлексу, вцепилась в крошечную полупрозрачную детскую шейку с пульсирующими синими, и светящимися через тончайшую кожу, венками. Горло, оголодавшего маленького ребёнка, легко поместилось в горячей пасти.
Она сжимала постепенно, как учили...
Малыш не кричал, даже не шевелился.
Это было так не привычно для натасканной лагерной суки.
Но больше смерти, ребёнок сейчас почему-то боялся не её.
В крошечной стриженой наголо головёнке, только и успело пронестись совсем взрослое – «закричу, у Мамы разорвётся сердце...»
И он молчал. Молчал, несмотря на то, что зубы собаки всё сильнее и сильнее сжимали его шейку. Молчал, и только, не мигая, смотрел ей в глаза.
И та, вдруг ослабила хватку, и...отпустила...
Ему уже давно за семьдесят. Но Арон Зусьман по-прежнему помнит, как же долго и как яростно избивал взбешённый зверь Пощадившую человеческое дитя!
Помнит так же хорошо, как и первого щупленького, невысокого солдатика, давшего ему "сухарчика". С красной звездой на гимнастёрке.
И совсем с другой, крепкой, но доброй собакой у солдатской ноги.
Первой овчаркой, которая не бросилась на него в концлагере.
11апреля 2012г.