Из цикла "Славкино детство"
Хотите, на лодке покатаю! Славка на своих малолетних детей глядит, улыбается. Те замерли на секунду, вот-вот снова шумной игрой взорвутся. Да! Да! Орут в ответ.
Солнце еще высоко, но дело к вечеру. В воздухе полный штиль, духота, жара. Хочется искупаться, как следует. А тут с детьми возись. Дочери пять, сыну семь. На лодке ни разу не плавали.
Сегодня к обеду приехали всей семьей к бабушке Марии в село. Село Имантав на озере Имантавском стоит.
Село большое, а озеро и того больше. С западной стороны озеро сопки ожерельем окружают. Красота неземная. Как же не искупаться.
А дома эти дьяволята скоро всё вверх дном перевернут. Так что и повод есть. Мать и бабушка отдохнут хоть от шума, гама. Пусть стряпней занимаются, да разговорами.
Женя, Лена, давайте пойдем к моему знакомому дяде Петру Тарасову, у него две или три лодки. И живет прямо на берегу озера. Он не откажет.
Дети загорелись идеей катания на лодке, прыгают, орут.
Тихо, не шумите, чтоб мама и бабушка не слышали. Мы сами, тихонечко. Чур, меня во всем слушаться! Согласны?
Да, да, с придыханием шепчут дети.
На всякий случай возьмем с собой курточки и мою ветровку, обратно уж поздним вечером пойдем.
Веселая компания быстро добралась на улицу Озерную, а дом Петра Петровича Тарасова по левой стороне самый последний на ней; ближе к озеру только сруб колодца виден, потом идет широкая полоса песка, вначале кое-где поросшего редкой травой, а далее чистейшего до самой воды.
Вода сегодня - зеркало. На улице тишь да гладь. Редко такое увидишь после полудня. Утром ранним – да! А вот днем, не часто. Славка постучал в дверь, выждал, снова постучал, кулаком покрепче.
Мало погодя, дверь прихожки отворилась: а-а-а, Слава пришел, щурится на свет Петр Петрович, худощавый, улыбчивый мужчина в годах.
Должность егеря его не состарила и совсем не испортила, в селе его все очень уважают и относятся с добром.
Каким ветром тебя к нам принесло, Слава? Как там Мария Александровна поживает, давненько не видел её.
Мама хорошо. Дядя Петя, лодку не дашь? На часик, полтора.
Порыбачить, что ли хочешь? Тогда бери ту деревянную, какую всегда берешь.
Нет, ребятишек покатать хочу. Воон они у озера прыгают. Мне бы «Казанку», она вместительная, остойчивая, мне с ними покойно будет.
Петр Петрович ненадолго задумался. Поглядел на озеро. Тишь стоит. На небе ни облачка. Вроде никакой причины отказать нет.
Ладно, Слава, бери, но мотор не дам, на веслах давай, и, чтоб не далеко. Ты же знаешь наше озеро, сейчас штиль, через полчаса, откуда ни возьмись, налетит.
Знаю, знаю, не впервой, дядя Петя. Радостно прижав к груди весла, в руке ключ от замка, Славка спешит к берегу, где стоят лодки егеря Тарасова, целых три, цепями к тяжеленной железине, заднему мосту грузовика, прикованы, которую наполовину уж песком затянуло.
Две лодки массивных, деревянных, из досок набраны, швы просмолены разогретым гудроном. Он и сейчас на солнце плавится, плачет. А одна лодочка легкая дюралевая, «Казанка».
Женя, Лена! Бегом ко мне.
Летят к лодкам так, что песок из-под пяток во все стороны.
Лена, садись за моей спиной, на носу, но за борта держись. Ты у нас будешь вперед смотрящим.
А ты, Женя, будешь боцманом, за курсом корабля следи, команды мне подавай, лево руля, право руля. На корму марш, там сиденье широкое, обоим бы места хватило, да ведь вы не усидите, пихаться начнете, баловаться.
Вот что, увижу, что нарушаете распоряжения капитана, пересажу обоих на пол, на решетку напольную, только носы наружу будут торчать.
Ленка показала брату язык и удобно устроилась на носовой банке. Радость-то, какая, на лодке поплывем.
А куда поплывем, пап? Спрашивает.
Не поплывем, а пойдем. Моряки на воде ходят, а не плавают.
Предлагаю взять курс на остров! Есть возражения?
Возражений нет, кричат малыши, на остров, урраа!
А далеко до него плыть? А как он называется? А кто там живет? А звери есть? А люди? Закидали вмиг вопросами.
Остров Казачий называется, отвечаю. Еще его, порой, называют Змеиным, потому что там раньше змей водилось множество.
До него отсюда километра четыре будет, по льду зимой спидометром машины проверяли. Он безлюдный. Люди бывают лишь наездами, порыбачить, отдохнуть в тишине от суеты.
Метров триста идем по мелководью, по левой от нас стороне, в отдалении вдоль берега до самого Комбината тянутся огромные заросли камышей. Там слышны крики и клёкот чаек, плещет крупная рыба, карпы да щука, скорее всего.
Прямо по нашему курсу тоже видны небольшие круглые камыши. Гребу резко, сильно, как учили в ЧВВМУ им. П.С. Нахимова, и правлю на них.
Лодка стремительно разрезает стоячую воду, бурунки резво бегут по обе стороны корпуса, обгоняя друг друга и плавно закручиваясь в пенистые космические спирали.
Вода как слеза, дно вот оно, рядом, рукой достать, на дне белеет песок, отражая косые солнечные лучи, на нем видны извилистые следы проползавших ракушек. Кое-где из песка выступают камни, они проплывают внизу под водой угрюмые, обросшие травой, мхом водяным.
Трава и мох колышутся под водой будто живые, кругом мальки снуют, боками серебристыми на солнце играют, мои малыши в лодке во все глаза смотрят вокруг и ёжатся, брр.
Там водяной живет, спрашивает Лена.
Нет, говорю, он живет вон в тех больших камышах, мотаю головой в сторону нескончаемых камышей у берега, но сейчас он спит, жарко потому что.
К тому же я у него разрешения попросил на плавание, пока вы по берегу бегали.
И он нам разрешил?
Да, мы с ним давно знакомы, я же вырос здесь. Почитай, каждый день купаться на озеро ходили или рыбачить. Глаза у детей большие, изумленные.
Чувствую, верят. Я стараюсь при этом не улыбаться, разговариваю на полном серьёзе. Так мне легче дисциплину поддерживать. Меня не боятся, хоть Водяного будут побаиваться, присмиреют.
Проходим мимо «круглых» камышей. Прямо посреди чистой воды в приличном отдалении от берега торчат они из воды, этакая зеленая рощица в океане.
Специально подхожу поближе, хватаюсь за стебли, останавливаю лодку. Ребята тоже трогают камыши, они шуршат как-то сухо, настороженно, неприветливо, что ли.
Пап, а можно мы нарвем домой камышинок, это Лена голос подает, ей букет подавай, девчонка всё ж.
Нет, говорю, нельзя. Камыши дома держать – плохая примета. Лучше не надо. Зато, если по берегу собрать сухой камыш, да костер разжечь, то горит он здоровски, ярко и жарко, жаль, прогорает быстро.
Мы, бывало, в детстве, когда закупаемся до синих губ и «мурашек» на коже, то костер разожжем, погреемся, и снова в воду.
Вот на тебе, Лена, три метелки, пока держи, а потом жертву кинешь в воду Водяному, как назад возвращаться будем.
Женька тут же ей кричит: ты смотри, не потеряй, будем жертву приносить Хозяину воды. Они у меня начитанные оба, даже слишком.
Долго ли коротко, а остров, мало по малу, все ближе. Я временами оглядываюсь, корректирую курс, поглядываю на небо. В пронзительно синем небе ничего угрожающего не замечаю.
Но на душе почему-то становится тревожно. Предчувствие. Задираю голову и вдруг обнаруживаю почти над нами, высоко над головой крохотное облачко, с чернотой посредине, рваными, белёсыми краями.
Вспомнилось Средиземное море. Жаркое лето 67- го года. Поход на крейсере Слава. Там тоже так бывало. Стоим на якоре где - ни будь возле греческих островов. Коробку драим.
Полный абсолютный штиль. Палящее солнце. На палубу босой ногой не ступишь. Настоящее пекло. Но стоит на небе появиться крохотному облачку, жди беды, то есть шторма. Тогда скорей, скорей якоря поднять и в открытое море.
Вот и сейчас мне это малюсенькое облачко над нами совсем не нравится.
Неожиданно замечаю, что штиля, как не бывало, лодка начинает легонько покачиваться, небольшие волны бегут откуда-то из-за острова слегка наискось, но навстречу нашему суденышку, создавая мне дополнительное сопротивление. До острова уже рукой подать, отступать не хочется.
Ну, что, ребята, назад дернем? Что-то мне это облачко над головой не нравится, ткнул я пальцем вверх.
Неет! Папа, давай на остров, мы же никогда там не были.
Подобрались мы к острову уже в серьезную волну. Я быстро присмотрел удобное место меж крупных камней, причалил. Дочка тут же сиганула с лодки на берег.
Кричу: Лена, стой, никуда не отходи. На остров гулять не пойдем. Помог выбраться Женьке с кормы, потому что лодку уже трудно было удерживать, её кидало из стороны в сторону.
Постойте на берегу минуту - другую, камешек на память возьмите и отплываем. Поглядите, какая тучища из-за сопок показалась!
Я - то знал, что несет перед собой такая грозовая туча летом, а несет она настоящую бурю. Бывает даже, что и со смерчами. А на воде смерч еще опаснее, чем на суше.
Дети, марш в лодку! По местам стоять, с якоря сниматься! Успеть до грозы бы, а бурю мы, кажись, пожнем.
Дети торопливо попрыгали в лодку, заняли свои места.
Едва мы отошли от острова на безопасное расстояние, как волны выросли до серьезных размеров.
Они яростно набросились на желанную добычу. Мчат грозной чередой, шипят, словно змеи ненасытные, хлещут в правый бок одна за другой, кидают нашу лодчонку из стороны в сторону, потому что курс наш и направление волн не совпадают. Поперек волны, и того хуже.
Как быть? Вопрошаю себя. Если так идти, не дойдем, захлестнет волна. Деревянная лодка не утонула бы, даже если водой наполнится, а «Казанка», бульк и на дно. Решетка на полу, хоть и из дерева, нас троих на воде не удержит, она сырая и тяжелая.
Лена, кидай в воду свои камышинки, жертву будем приносить водяным богам.
Дочка, не долго думая, швырнула камышинки в бурлящие валы, их тут же разбросало, подхватило и понесло от нас в пучину.
Ветер, тем временем, поднялся не на шутку. Волны бьют в борта неистово, лодка содрогается, на бок ложится то и дело. Лодка то ухается в водяную яму между пенистыми валами, то взлетает на вершину одного из них, и снова, ух, вниз! И снова скорлупкой вверх.
Когда лодка падает вниз, то даже берегов не видно, лишь сопки в отдалении справа торчат из беснующейся воды, будто огромные великанские зеленые волны. Надвинутся на нас и накроют с головой.
Дети! Командую малышам. Быстро переползли в середину лодки на полик, сели рядышком на дно, взялись покрепче за борта и ничего не боимся! Все ясно? Исполнять. Гляжу, они уже и зубами стучат. Надеюсь, не от страха.
Не всегда послушные с первого раза, тут, гляжу, мгновенно перескочили в центр лодки и смирно уселись на пол.
Кинув весла в лодку, я быстро надел на них курточки, сверху накинул свою штормовку, опоясав обоих сразу поясом. Лодку тут же подхватило и понесло боком, как заблагорассудится.
Волны уже достигали высоты борта, иные налетали и повыше, а, значит там, ближе к берегу, на мелководье будут раза в два больше этих.
На мелководье у берега волна заметно вырастает и мчит на берег с большой скоростью.
Не бойтесь, мы выберемся. И не такой шторм видывали, подбадриваю свою команду.
Женька присмирел, помалкивает, глаза вытаращил, круглые, как два пятака, а у Ленки глазищи из-под штормовки огнем горят, ей не страшно, скорее, любопытно: пап, а это Водяной на нас сердится, да? Это он бурю послал?
Это подводный царь Нептун вас на храбрость испытывает.
А Водяной – мой друг, он не даст нас в обиду, приговариваю, а сам гребу, что есть силы, лодку ведь еще и удержать надо на курсе.
Курс такой, размышляю про себя: сначала осторожно и плавно вывести лодку к ветру под сопки, оттуда нас как раз к нужному месту пригонит без моих особых затрат, только лодку носом не поперек волны держать, а чуть к волне боком, переваливаясь уточкой, пойдем.
Силы мне еще могут понадобиться, коли лодка надумает ко дну пойти. Весла кину на воду, на них детей, сам рядом, выплывем. Весла из дюраля так сделаны, что в воде не тонут. Это специально предусмотрено для рыбаков ротозеев.
Вы, успокаиваю детей, как могу, теперь у меня настоящие морские волки, потому что через настоящее серьезное испытание пройдете.
Ветер срывал то и дело с весел пригоршни воды и швырял на притихших детей. Сидели они на дне лодки смирно, придавая дополнительную остойчивость хлипкому суденышку.
Наша хрупкая на вид лодочка поскрипывала, попискивала, но летела все ближе к заветному берегу, то скрывалась полностью в огромных водяных ямах, то взмывала на самый верх беснующихся, исходящих пеной, зеленых валов. Ветер нешуточный, в корму наддаёт, помогает мне.
А сзади на нас надвигалась ужасная черная туча, полыхали змеистые молнии. Разрывая небо на куски, взрывами и шрапнелями грохотал гром.
Дети сидели к этому извергающему холодное змеистое пламя и беспрестанно рыкающему чудовищу спиной, вцепившись ручонками в борта «Казанки», так что самого страшного не видели, но ощущали, что за их спиной творится нечто невообразимое, ранее невиданное. Им с лихвой хватало того, что творилось вокруг и впереди.
Кто скорее достигнет спасительного берега, мы или гроза…
Я почти не гребу, все силы отдаю тому, чтобы веслами удерживать лодку на выбранном курсе, одно весло даже малость погнулось об воду, и громко, пытаясь перекричать рев ветра, читаю Максима Горького: гордо реет буревестник, черной молнии подобный...
Вот, наконец, мы миновали круглые камышки, от сердца немного отлегло, тут уж и глубина едва ли «с головкой».
Но зато здесь и опасность больше, волны еще круче, пропасти меж ними еще глубже, чиркнет лодка по камню, либо бок пропорет, либо на бок ляжет, и всё нам, каюк.
Мама, мама! Закричали вдруг разом дети. Вот ведь глазастые.
Моя, колеблющаяся в такт движениям лодки, фигура изрядно закрывала собой берег, но они ухитрились как-то разглядеть, что на берегу стоит мать.
Я осторожно повернул голову, стараясь не упустить контроль над лодкой. И, действительно, на берегу нас встречала целая делегация: егерь Тарасов Петр Петрович (даст ли он мне теперь когда-либо лодку?) и рядом моя женщина в платьице, облепившем её тоненькую фигурку, жена!
Ой, что мне сейчас будет, мелькнуло в голове.
Но размышлять было некогда. Самое ответственное впереди.
На мелководье волны сделались еще громаднее, еще злее, нас несло на берег с ужасающей быстротой, я выгреб правее, еще правее, там, у камышей заливчик, волна утишивается, почти спадает, мне туда.
Мы врезались в песчаный берег со скоростью курьерского, так, что лодка носом застряла в мокром песке.
Набежавшие следом волны захлестнули её, швырнули вовнутрь грязной воды, окатили детей, они весело завизжали, и стали выбираться из лодки, которую я, спрыгнув в воду, старался удерживать в равновесии.
Подбежал Петр Петрович, помог, взявшись за цепь, довести лодку до места стоянки.
Жена, ничего мне не сказав, почти бегом погнала детей к дому Тарасовых, о чем-то их расспрашивая.
Пожалуй, для них обоих это было первое серьезное жизненное испытание.
Но они не дрогнули, не заплакали, а позже еще и похвалялись своим подвигом о том, как на остров Казачий ходили на лодке в бурю.
Я еще на некоторое время задержался на берегу, молча, вычерпал воду из лодки, Петр Петрович пристегнул её к железяке замком.
Говорить, собственно, было не о чем, но я чувствовал, что «Казанку» мне вряд ли в этом доме дадут. Уж больно дядя Петя дорожил своей кормилицей. Ну, на рыбалку-то можно и на плоскодонке выплыть, я не гордый.
Поглядев на свои сбитые до крови ладони, я прихватил весла, и мы поспешили к дому. Если ручки вёсел мокрые, всегда есть вероятность, что собьёшь ладони.
Ветер немного стих, но озеро позади нас разбушевалось не на шутку. На песок упали первые капли дождя.