Усталый, выбиваясь из последних сил, он, брел, средь, «пристанищ» многочисленных ликов; средь, тишины, гуляющей здесь под «руку» с бесконечностью; он, иногда замедлял ход и останавливался, облокотившись на одну из оград, затем, вдохнув полной грудью, двигался дальше, в глубь могил, в «толпу» памятников. Его совершенно не беспокоило, что происходит вокруге, а именно, пристальный и подозрительный взгляд сторожа кладбищенских ворот; презрительные и недоумевающие взгляды изредка встречающихся человеческих фигур; свой внешний вид, что представлял картину странную в какой-то мере ужасающую – растрепанные волосы, пропитанные недавно прошедшим ливнем, слипшиеся от влаги и пыли; его глаза были похожи на стекло – такие мутные и ясные, такие прозрачные и хрустально-таинственные; на нем был плащ, точнее то, что осталось от него – серые клочья, достаточно потрепанные. Лицо было бледным, таким бледным, что такого оттенка просто нельзя подобрать в палитре самой разнообразнейшей; солнечные блики «гуляли» по скулам, но не задерживались долго, словно, чего-то боялись, и только слезы изредка катились по щекам его, и серебрили ресницы. Он, знал, зачем пришел сюда – в этот вечно молчаливый «город» - он, пришел, чтобы быть навечно с Ней – с Той, что никогда не была ему знакома; с Той, что однажды пришла в сумерках к нему в его сны и стала Всем для него; с Той ради которой, он, порвал с реальностью и с судьбою. В это время, он, поравнялся с одной из недавно захороненных могил; упал навзничь в ворох еще неувядших цветов и невыцветших венков и зарыдал во весь голос, «разбивая» на «осколки» господствующее безмолвье. По прошествии получаса он приподнялся, сделав усилие над собой, и, достав нож, со всего размаха вонзил его себе в грудь, в сердце, в пульс, прошептав почти беззвучно «Вот я и с Тобою», затем закрыв ладонью рану, приподнялся и присев на уступок памятника замер, закрыв веки, слушая как подступает холод, его последняя зима, его боль. Он взглянул на портрет усопшей, и тут же его объяло забытье…
...Длинная узкая аллея, по обеим сторонам которой стелилась пустыней темнота, но вдруг появляется луна – она полночным солнцем освещает силуэт девушки в красном подвенечном платье; Она, уверенно идет к нему навстречу – такому потерянному, одинокому в этой мгле, в этой ночи…Незнакомка протягивает ему свою руку, и, улыбаясь, увлекает вслед за собою – в даль, за горизонт, за восходы, за закаты…ему легко, больше нет тяжести, тоски, горечи…
Резкая боль вернула его обратно из полузабвенности – юноша открыл с неимоверным трудом веки и посмотрел на истекающую кровь; на нож, лежащей где-то в траве; все поплыло – стало неясным и не четким; в сознании мелькали обрывочные «отрывки» памяти. «Мне, это не нужно больше» мысленно произнес про себя он, и взмахов головы «оттолкнул» набегающие мысли.
Тут же его, вновь, стало клонить в сон – он не хотел противиться и погрузился полностью в него…
...Он теперь стоит на подоконнике, места было неизвестно ему – внизу шум, суета…он, всматривается в синюю полоску осеннего неба и внезапно начинает накрапывать дождь, поднимается ветер, поднимая листья и кружа его воспоминания – воспоминания, что более не интересует его…дождь усиливается и превращается в плотный «занавес» - он, сквозь, «стеклянные» капли видит Ее – Она в черном; ее взор устремлен на него – их глаза встречаются и, Она протягивает к нему свои бледные запястья, бросая увядающий бутон алой розы себе под ноги…он, делает шаг и погружается в пустоту поздней осенней поры, чтобы быть с Ней…
И, опять, свежая рана на груди, заставила его проснуться – его бил озноб; внутри все горело, словно, там зажглось тысяча свечей разом. Он, окинул все вокруг и…он, не верил – в непосредственной близости стояла Она в белом саванне под голыми ветвями дерева, разросшегося около чьей-то могилы…он не мог пошевелиться; им овладело оцепенение, только все чаще полились слезы, но больше он не страдал – это были слезы счастья – теперь он с Нею, здесь и сейчас – навсегда…Она не двигалась, точно, ожидала, когда он подойдет к ней сам, и не чувствуя разбитости и страшной слабости – он, легко приподнялся и направился к Ней…Она подняла этот миг свои неживые зрачки в высь, где уже нависла «скала свинцовых туч» и полился хладный ливень, пленой застив ее очертания…Больше это не являлось для него препятствием, барьером, ведь, он, переступил «черту» зазеркалья и теперь Они были вместе над пропастью, и далеко за пеленой ноябрьского дождя…
Ближе к вечеру, рабочие кладбища обнаружили тело, лежащее лицом на могильных венках; на груди запеклась кровь; рядом в полусухой траве блестела в закатном свете рукоять ножа, на ребре которого аллели багровым пятна; в кармане плаща был пустой конверт с обратным адресом «Смерти»…