Наслаждаясь покоем и умиротворением, необыкновенно красивая молодая женщина сидела у окна в кресле-качалке. Она ждала с работы мужа и предвкуша- ла то ощущение счастья, которое всегда охватывало ее, в моменты, когда семья по вечерам собиралась вместе.
- Мама, сказал подошедший к ней пятилетний сынишка, - вот, посмотри,
что я нарисовал – это я, это ты, а это папа,- и он протянул матери рисунок.
Марина улыбнулась и нежно привлекла мальчика к себе.
- Очень красиво, дорогой, - похвалила она сына, - ты скоро будешь рисо-
вать также как твой отец.
- Я срисовал это с той фотки, где мы с тобой вдвоем, только еще дорисовал
и папу, - с трогательной детской серьезностью сказал мальчик, а то папа никогда не хочет фотографироваться.
Марина молча кивнула, с любовью глядя в большие, черные и блестящие гла- за ребенка и ласково погладила его по длинным шелковистым каштановым волоси-кам. Он отчаянно сопротивлялся стрижке, аргументируя тем, что отец носит длин-ные волосы. Сын стремился во всем подражать ему.
- Мамочка, а нашего папу называют Фантомасом из-за шрама? – спросил сын,
- ребята дразнятся : «Твой отец Фантомас, твой отец Фантомас!» – и мальчик печа-льно вздохнул.
Марина посадила сынишку к себе на колени и нежно обняла.
- А ты не обращай внимания, сынок, - тихо проговорила она, покачиваясь в
кресле,- они еще маленькие и не понимают, что Фантомас злой и гадкий, а наш папа самый хороший и добрый на свете.
Сердце молодой женщины вдруг сковал невероятный ужас только от одной мысли, что если бы тогда, шесть лет назад, она опустила руки и не стала бы бороть-ся, то не было бы у нее ни преданного и любящего мужа, ни такого прекрасного и одаренного малыша. Она не поверила бы, расскажи ей кто-то эту историю тогда.
Тот год был особенно удачным для нее: она победила на областном конкурсе красоты и затем устроилась работать певицей в самый дорогой ресторан города. У Марины был не очень сильный, но приятный и нежный голосок, и директрисса – грузная и волевая бизнес-леди, выбрала из всех претенденток на это место именно Марину. Интуиция подсказала Полине Яковлевне ( так звали директриссу ), что красота и обаяние девушки сыграют немалую роль в привлечении клиентов. И директриссе не пришлось пожалеть о том, что она прислушалась к своему внутреннему голосу. Марина могла покорить сердце любого мужчины – будь то едва оперившийся юнец или седой старец. Она флиртовала буквально со всеми, но не для достижения какой-либо корыстной цели, а просто так, чтобы лишний раз убедиться в том, что она неотразима.
Но не нашелся еще такой мужчина, который бы мог похвастаться тем, что за-воевал ее сердце. Девушка, сама того не желая, во всех, кто претендовал на ее вни-мание находила то мелкие, то довольно значительные изъяны: у одного нос чуть- чуть не дотягивал до греческого, у другого уши через чур оттопыренные, кто-то не- достаточно умен или щедр, а у кого-то вдруг оказывались кривые ноги. И этот спи-сок недостатков наверняка можно было бы написать на свитке бумаги, длиной в земной экватор. «Уж если кому-то отдаваться навеки, то только принцу, а своего принца я еще не встретила. Кто знает, может он и не родился?» – так полушутя отвечала Марина на не вполне скромные вопросы, то и дело задаваемые ей то дру-зьями, то просто знакомыми.
В один из теплых ясных дней бабьего лета она стройная и легкая, с льющими-ся по спине и плечам золотым потоком волосами шла на работу с таким видом, будто бы сама себя несла на руках. Она свысока поглядывала на прохожих своими выразительными синими глазами, которые порой казались почти черными из-за не- обыкновенно густых и длинных ресниц.
- О – о – о! Ка – акой пэрсык! – восхищенно выдохнул мужчина с внешно-ностью кавказца и послал красавице звонкий воздушный поцелуй.
«Да вот только не тебе его кушать, толстопузый» - шутливо подумала девуш- ка и еще выше задрала свой прелестный носик.
И вдруг… О ужас! – раздался легкий треск и подкосилась нога.
«Туфли от «Армани»!… - в отчаянии запричитала Марина, две недели как куплены и уже сломался каблук! Что же мне делать?»
Как раз неподалеку находилась сапожная мастерская. «Но там сапожник – Фантомас – парень с огромным шрамом на лице. Говорят, что этот шрам у него по-сле ожога» - вспомнила Марина. Этот человек жил в городе совсем недавно и о нем почти ничего не знали. Но своим ремеслом он владел в совершенстве, работал быс-тро и аккуратно и поэтому клиентов у него было довольно много. Он не только ре-монтировал, но даже иногда изготовлял очень красивую и качественную обувь. Не-смотря на это, Марину не прельщала перспектива оказаться в этой мастерской не из первобытного страха, в той или иной мере присущего любому здравомыслящему су-ществу при виде чужого увечья, а по вполне банальной причине – не кокетничать же ей с Фантомасом! Этого хватило, чтобы к прекрасному личику девушки прилипло кислое выражение. Но делать нечего – она сняла туфельки и на цыпочках добежала до сапожной мастерской через переулок, при этом то и дело оглядываясь: как бы чей-нибудь невольный взгляд не застал ее в таком ненадлежащем виде.
Войдя в мастерскую, Марина увидела мужчину, который сидя на табурете, вир-туозно орудовал шилом, ремонтируя мужскую туфлю. По всей видимости он был до-вольно молод – такой вывод сделала девушка, глядя на его руки. В их движениях, да и во всем его облике сквозили такие грация и благородство, что он казался скорее по-хожим на аристократа, от скуки решившего научиться какому-либо ремеслу, чем на обычного сапожника. Однако, лицо мужчины Марине рассмотреть не удалось – всю левую половину его скрывали длинные черные и очень густые волосы. Марину до такой степени заворожили движения тонких смуглых пальцев мастера, что она не сразу услышала, как он обратился к ней, и продолжала стоять молча с широко рас-крытыми сапфировыми глазами.
- Слушаю вас, - повторил он, поднимаясь с табурета и подошел к девушке.
Марина очнулась.
- Здравствуйте, - пролепетала она, протягивая ему туфлю со сломаным каблу-ком и испытывая при этом странное волнение, - вот… случилась такая неприят-ность… А я на работу опаздываю.
Сапожник повертел туфлю в руках, рассматривая поломку. Марине бросился в глаза багровый и очень грубый шрам на его шее и части груди, которую открывал небольшой вырез футболки.
- Не нужно так расстраиваться, сейчас починим, - произнес сапожник, - приса-живайтесь, это будет не так скоро как хотелось бы.
Марину поразил его голос – глубокий, чувственный, обволакивающий, с едва уловимым южным акцентом. Девушку опутала легкая, светлая, прозрачная серебря- ная паутина и она молча опустилась на стул и стала наблюдать за завораживающими движениями его рук.
Если бы на месте этого мастера был кто-то другой, она стала бы ходить по ма-стерской взад-вперед, возмущаться, объяснять, как ждут ее на работе, при этом бур-но жести¬кулируя. Но было в этом человеке нечто такое, что подобное поведение в его присутствии казалось Марине недопустимым и вульгарным. И вдруг ее взгляд остановился на небольшой картине, украшающей одну из стен мастерской. На по-лотне был изображен очень яркий, красивый осенний пейзаж.
- А можно взглянуть на эту картину поближе?- робко спросила девушка.
- Смотрите, - коротко ответил мастер, не поднимая головы.
Марина долго и увлеченно рассматривала великолепный пейзаж, затем также несмело спросила :
- А кто художник?
Немного помолчав, мастер ответил:
- Это мои детские каракули.
- Каракули?! – ошеломленно прошептала Марина, после чего не решилась за-дать ни одного вопроса. Она снова присела на стул и стала ждать.
- Ну, вот и готово, - объявил через некоторое время сапожник.
Марина грациозно надела туфельки, расплатилась, и, поблагодарив сапожника, направилась к выходу. «Наверное, у него красивое имя», - подумала она и, как от-ветом на ее мысль стала попавшаяся на глаза табличка на двери : «Вас обслуживает мастер Джафаров Рустам Арсенович».
«Его зовут Рустам… Рустам… - всю дорогу повторяла девушка, ощущая при этом странное опьяняющее чувство какого-то невероятного открытия, победы.
Целую неделю Марина чувствовала себя взволнованной, растерянной. Она зна-ла, что причиной этого состояния таинственный человек со шрамом на лице, но не могла понять, почему встреча с ним так взволновала ее. Девушка испытывала непре-одолимое желание вновь оказаться рядом с ним, слышать его глубокий чарующий голос. Но повода посетить его мастерскую она найти не могла – ее роскошная обувь как назло совершенно не нуждалась в ремонте. И вдруг ее осенило – картина! Ей очень понравилась картина в мастерской сапожника. И, кроме того, хотелось иметь хоть какой-нибудь предмет, имеющий отношение к этому мужчине.
Марина тихо и робко поздоровалась с сапожником, когда вошла в мастерскую.
- У меня к вам дело, - несмело сказала она, - я хотела бы купить вашу картину.
Рустам пристально посмотрел на нее сквозь длинную густую челку. Марина скорее почувствовала этот взгляд, чем увидела его глаза, но этот взгляд обжег ее странным неведомым огнем и она залилась густым румянцем, сделавшим девушку еще более прекрасной.
- Сожалею, но эта картина не продается, - коротко ответил Рустам.
- Почему? – спросила Марина, нервно вращая кольцо на тонком грациозном пальчике.
Немного помолчав, мастер ответил:
- Я не имею права ее продавать – она написана непрофессионально. Мне было всего четырнадцать лет когда она появилась. Подойдите поближе, пожалуйста.
Марина повиновалась. Если бы в этот момент он попросил ее подойти к краю пропасти, она, не задумываясь, подошла бы. Мастер стал объяснять ей что-то о направлении мазков кисти и прочих погрешностях написания картины, объяснил, как нужно писать, как работали над своими картинами Шишкин и Левитан и получилась целая лекция о живописи. Марина поняла лишь только то, что Рустам очень талантливый и незаурядный человек и похоже, что он не простой любитель порисовать.
К его словам она почти не прислушивалась – девушку целиком поглощала музыка его голоса.
Итак, ей отказали. Отказали впервые в жизни, но девушка не чувствовала ни обиды ни сожаления. И с этой минуты видеть Рустама каждый день превратилось для нее в жизненную необходимость. И поэтому она стала ходить на репетиции ми-мо сапожной мастерской, при этом существенно удлиняя свой путь. Она каждый раз видела в окне Рустама, занятого работой и приветливо кивала ему и он в ответ посы- лал ей такое же приветствие.
Девушка поняла, что за перемены произошли в ее душе – впервые в жизни она любила и была счастлива. Ранее флирт с любым, кто имел отношение к мужско-му полу, был для нее нормой поведения, а теперь девушке совершенно не хотелось привлекать к себе внимание… ни чье, кроме загадочного сапожника.
Прошло несколько месяцев, прежде чем Марина решилась поговорить об этом со своей сестрой Галей. Галина была на двенадцать лет старше и относилась к ней скорее как мать, нежели сестра. Девочки, рано остались без родителей и на девят-надцатилетнюю Галю легла забота о семилетней сестренке. Она отказалась отдать Марину в интернат. Молодая девушка ухаживала за сестренкой сама и при этом ра-ботала секретарем в солидном учреждении и заочно училась в университете. После окончания учебы Галя стала менеджером в очень крупной торговой фирме и в нас-тоящее время она занимала должность заместителя директора, но фактически руко-водила фирмой. Это была современная деловая женщина – целеустремленная, соб-ранная. Она имела собственную небольшую, но очень роскошную квартиру, нове-нький «Опель», который свободно и даже лихо водила. Галина не многим уступала младшей сестре в красоте, но несмотря на это в свои тридцать два года была неза-мужней, да и с поклонниками у нее увы … было туговато. Не то, чтобы у Галины их совсем не было – дело в том, что любой мужчина в присутствии этой девушки чувствовал себя необыкновенно глупым.
- Ты их всех отпугиваешь своим интеллектом, - часто подшучивала над се-строй Марина, - ну какому же дураку понравится, что женщина умнее его. Тебе, Галюся, неплохо бы было научиться притворяться этакой миленькой глупышкой.
- Вот если бы я влюбилась, - смеясь отвечала старшая сестра, - то и притво-ряться не нужно было бы. Ведь когда человек влюблен, то даже самый умный творит глупости, да такие, что может показаться круглым дураком.
Но в кого же влюбиться, если на моем пути встречаются такие тупые мужики – просто заколдованный круг какой-то.
Вот с Галей Марина и поделилась своим секретом и попросила совета.
- Не знаю, что и сказать тебе, малышка, но рассчитывать на то, что такой муж-чина сделает первый шаг не стоит. Скорее всего, он комплексует из-за своей внеш-ности. Я несколько раз была в его мастерской. Чутье мне подсказывает, что он - хороший парень, хоть и неизвестно, кто он и откуда появился, - ответила Галя, - по-видимому, с ним случилось какое-то несчастье и он покинул то место, которое об этом напоминает. Попробуй первый шаг сделать сама.
- Он подумает, что я распущенная, - пробормотала Марина сквозь надутые, по-хожие на чайную розу губки. А ведь раньше ее никогда не волновало, что подумает о ее поведении мужчина – флиртовала всегда и со всеми. Но Рустам … он ведь не та-кой как все…
- Не нужно думать о плохом, сестричка – горя бояться - счастья не видать, - торжественно произнесла Галя, - хотя и не стоит особенно внимать моим советам – в делах любви я опыта почти не имею, хотя и неплохо разбираюсь в людях.
Проходило время, но Марина так и не решалась сделать тот шаг, о котором го-ворила Галя.
Однажды, поздно вечером, в канун Нового года Марина, обычно окруженная толпой поклонников, шла домой с работы одна.
- А вот и наша звезда зазвездилась на мрачном небосводе, - послышался позади пьяный возглас и чьи-то цепкие пальцы вонзились в ее плечо.
Обернувшись, девушка увидела двух изрядно выпивших молодых людей.
- Ой ты моя красивая! – кривляясь проговорил тот, который держал ее. Он изо всех сил прижал Марину к себе и принялся возить своим слюнявым ртом по ли-цу девушки, пытаясь поцеловать ее. Такое бесцеремонное отношение привело ее в бешенство.
- Отстань, мерзавец, не смей ко мне прикасаться, - закричала она и стала отча-янно вырываться из цепких отвратительных объятий.
- А ну-ка, Колян, подержи ее, - приказал он своему спутнику, дыша девушке в лицо мерзким перегаром, - мы ей сейчас покажем, что ее тоже можно трогать, и что она никакая не королева, а такая же шлюха, как и все бабы.
Колян одной рукой схватил Марину за волосы, а другой крепко прижал к стене дома, а тот, который ему это приказал, рывком расстегнул ее коротенькую шубку и принялся рвать на девушке блузку. Марину парализовал дикий ужас и самооблада-ние изменило ей. Она была на грани обморока и хоть ранее она никогда этого не де-лала, но в этот момент девушка стала горячо молиться про себя.
- Немедленно отпустите ее, подонки, услышала она сквозь шум в голове знако-мый голос.
- А! Здесь и Фантомас… А мы с тобой не собираемся делиться, да и рожа у тебя еще та, … - противно пропищал один из хулиганов и разразился омерзительным хохотом.
- Я сказал – отпустите девушку, - повторил Рустам, в голосе которого звучал металл.
- Да пошел ты …, - огрызнулся Колян и плюнул на землю.
В мгновение ока Рустам очутился рядом с подонками, схватил обоих за сальные патлы и резко, что было сил ударил их мордой о морду. По их ошарашеным физиономиям потекла кровавая юшка. Но Рустам даже и не собирался отпускать обидчиков Марины, мгновенно протрезвевших от потрясения и боли.
- А теперь просите прощения у девушки, - повелительно произнес он.
Хулиганы, шмыгая разбитыми носами молчали.
- Ну! Не люблю ждать! – и Рустам с силой тряхнул их, - на колени! Иначе сло-маю шеи и будете годиться только для анализов. Мне терять нечего.
Рустам потянул обоих книзу за волосы и им ничего не оставалось, как опусти-ться на колени перед молча глотающей слезы Мариной и пробормотать не вполне членораздельные извинения.
- А теперь слушайте меня внимательно, - продекламировал Рустам, словно оратор на трибуне, - если кто из вас рискнет приблизиться к этой женщине менее, чем на километр, будет иметь дело со мной. И передайте это всем, таким же как вы. Я шутить не умею.
И он отпустив их патлы, отшвырнул обоих пинками на несколько метров. Несчастные попадали на снег и тут же вскочив, отчаянно пустились наутек.
Но Рустам и Марина уже этого не видели. Девушка сидела на снегу и беззву-чно рыдала от перенесенного страха и унижения, а Рустам, присев рядом с ней на корточки, собирал оторванные от ее полушубка пуговицы. Окончив это, он поло- жил пуговицы девушке в карман и взяв ее под локти, поставил на ноги.
- Ну, успокойтесь, пожалуйста, - сказал он мягким, таким не похожим на тот, которым он минуту назад говорил с хулиганами, голосом, - они больше не посмеют приблизиться к вам.
Он деликатно прикрыл обнаженную грудь девушки, соединив борта ее шубки.
Несмотря на то, что она только что пережила, Марина никогда не чувствовала себя более счастливой, чем тогда, когда Рустам провожал ее домой, аккуратно под-держивая под локоть. Он тихо и нежно разговаривал с нею обо всем и в то же время ни о чем. Она как будто бы находилась на гребне огромной волны чувств и для нее было совершенно неважно, что в любой момент можно погрузиться в темную глу-бокую и ледяную пучину.
На следующее утро она забежала перед работой в мастерскую к Рустаму, для того чтобы поблагодарить его, потому что от избытка разных эмоций забыла сделать это вчера и не заметила, как разговорившись с ним, опоздала на репетицию. В при-сутствии этого необыкновенно притягательного и умного человека время для нее останавливало свой бег.
С той поры девушка стала часто заглядывать в мастерскую просто так – поздо-роваться и поговорить с Рустамом. Она уже не могла иначе. Жизнь утратила бы для нее всякий смысл. Она интуитивно ощущала, что и ему приятно ее присутствие – особые теплые интонации в его голосе явно говорили ей об этом. В такие моменты у нее кружилась голова и сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения и счастья.
Февраль был на исходе. Стояло ясное воскресное утро. Марина в компании при-ятелей и подруг выбрались за город на шашлыки. За городом снег лежал чуть осев-шими сугробами в то время как в городе он, уже превратившись в скользкое и гряз-ное месиво неприятно чавкал под ногами. А в рощице за городом и снега было мно-го и в то же время воздух уже успел пропитаться тонким пьянящим ароматом весны. Солнечный свет жидким золотом заливал небольшую полянку, на которой располо-жилась групка молодых людей.
Собирая сухие ветки для костра, Марина углубилась в чащу. В последнее вре-мя она нередко стремилась остаться наедине со своими мыслями и чувствами. Вот и сейчас необъяснимое «что-то» так и манило ее вглубь леска. Так она добралась до другой полянки, намного меньшей чем та, на которой они с друзьями собрались го-товить шашлыки. И вдруг сердце девушки замерло от неожиданной радости – она заметила знакомую высокую, худощавую, но очень крепкую фигуру. Рустам стоял перед мольбертом спиной к девушке и писал картину. Марина подошла ближе, ста-раясь не сильно потревожить его.
- Здравствуйте, Рустам Арсенович, - радостно сказала девушка, сияя лучезар-ной улыбкой. Она и не пыталась скрыть своего счастья, нахлынувшего на нее могу-чим потоком при встрече с этим человеком.
- Доброе утро, Марина, - тепло ответил он, не отрываясь от мольберта, - а я-то думаю, кто это сюда пробирается.
- И, наверное, решили, что это медведь, - пошутила девушка.
- Милая шутка, - усмехнулся молодой человек, - Но для медведя слишком мало шума. Да они здесь и не водятся, только волки, да и то двуногие.
- Зато зайцев много, - продолжала поддерживать разговор Марина, - Прекрасное у вас увлечение.
- Да…, - вздохнул Рустам, - профессия и хобби поменялись местами.
- Вы были художником? – осторожно спросила девушка. Ей не терпелось побо-льше узнать о Рустаме.
- Да, - ответил он задумчиво, - и не только художником, но я не очень люблю об этом вспоминать.
- Извините, - просто сказала девушка, ощущая некоторую неловкость от того, что она, возможно вызвала в его памяти неприятные эпизоды и затем как можно за-дорнее произнесла, - Вот только здесь мало простора для воображения – белый снег да голые деревья. Получится как на черно-белой фотокарточке.
- Нет, Марина, - насчет цветов вы немного ошибаетесь. Вот посмотрите туда, - мягко сказал он, указывая кистью.- Над деревьями снег голубоватый, на вершине сугроба – золотистый, а вот там – видите? – между теми большими сугробами – он имеет лиловый оттенок.
- И правда… - зачарованно прошептала Марина, - А можно будет заказать вам мой портрет? Она втайне надеялась, что он согласится, ей нужно будет позировать и это даст ей возможность находиться рядом с ним.
- Не думаю, что справлюсь с этим, ответил Рустам, - Даже самому талантливо-му портретисту не удастся по настоящему достойно написать ваш портрет.
- Почему? – спросила девушка удивленно приподняв брови.
- Вы знаете, - коротко выдохнул Рустам, Он был смущен, так как понял, что ска-зал больше, чем хотел,
Сердце юной красавицы замерло от восторга. Значит он, именно он считает ее красивой! Для Марины это было необыкновенно важным открытием.
- Марина! Мариша! – послышалось из-за деревьев и на полянке показались две симпатичные девушки.
- Ой, как красиво! – стали восхищаться они, подойдя к мольберту, - можно по-смотреть?
- Нет! – неожиданно резко и даже грубо ответил Рустам, загородив собой холст, - мне не нравится, когда наблюдают за моей работой и поэтому прошу оставить меня.
И тут внезапно налетел легкий ветерок, освободив от нависающих волос лицо художника, открыв взору его увечье. Он стремительно отвернулся от девушек.
Катя и Настя, которые пришли за Мариной, смущенно попятились и углубились в рощицу. Марина почти физически ощутила его смятение и боль.
- Простите, - умоляюще прошептала она, но видя, что он не решается обернуть-ся и заговорить, поспешно удалилась по снегу, издающему под ногами тихий скрип, похожий на осуждающий шепот.
Ни веселья, ни тем более шашлыков Марине уже не хотелось. Ей было стыд-но и ужасно больно за то, что хоть и нечаянно, она заставила его пережить такие не-приятные мгновения. Навряд-ли теперь можно будет нагрянуть в мастерскую к Рус-таму и запросто поболтать с ним. Между ними как будто выросла высокая и холод-ная стена. Но не видеть его ежедневно хоть издалека Марина не могла и от ощуще-ния безысходности ей становилось еще тяжелее на сердце.
Поэтому в течение нескольких дней она не осмеливалась зайти в мастерскую Рустама, но потом не выдержала и все-таки решилась.
Кроме Рустама там находился еще и местный бомж по прозвищу Антошка. Этот маленький, юркий, почти постоянно подвыпивший человечек зарабатывал себе на жизнь с помощью работы на дачах горожан. Если кому нужно было вскопать ого-род или убрать урожай, то многие приглашали его. Он выполнял все работы очень добросовестно и никогда не воровал. Расплачивались с Антошкой овощами, часть за- работанного он продавал, а часть оставлял в своем подвале, дети часто беззлобно дразнили бомжа, напевая «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку». Оттуда по-шло это прозвище. В городе поговаривали, что раньше этот человек был ученым, преподавал в университете, имел прекрасную квартиру и немалые деньги, но его по-губила любовь. Молодая и красивая студентка, которая встретилась на пути сорока-летнего холостяка прибрала к рукам его квартиру, обобрала до последней нитки и выгнала его. Убитый горем Антошка повредился рассудком, опустился и постепен-но превратился в бомжа. С Рустамом, который вел себя довольно замкнуто, они как- то сразу нашли общий язык и подружились, как поется в песне :«Вот и встретились два одиночества». Тот часто подкармливал Антошку и позволял ему по мере способ-ностей помогать в мастерской. А еще Антошка сочинял стихи – примитивные, но за-то добрые и смешные.
Когда Марина вошла в мастерскую, Антошка громогласно продекламировал:
- Здравствуй, Мариночка, ты прямо как с картиночки – белая, пушистая и как цветок душистая!
Марина рассмеялась. Ей был чем-то симпатичен этот обиженный судьбой, но безусловно очень добродушный человек. Она жалела его и часто баловала «Сникер-сами», которые Антошка безумно любил и моментально проглатывал чуть ли не вместе с оберткой.
Девушка дала бомжу бумажную купюру и сказала:
- Вот возьмите, купите себе «Сникерсов» или мороженого.
- Я понял тебя, о прекраснейшая, - ты хочешь выставить меня за двери, чтобы остаться наедине с моим другом! – с пафосом произнес бомж.
- Если честно, то вы угадали, - добродушно ответила Марина.
- Ну что ж, о несравненная, меня уже здесь нет,- Я растворился, как утренний туман, - сказал Антошка и его словно ветром сдуло.
- А я думал, что вы больше не придете, Марина, - мягко произнес Рустам, гля- дя на нее сквозь челку и в то же время продолжая работать, - я прошу прощения за то, что нагрубил вам и вашим подругам.
- Ну что вы, - живо стала оправдывать его девушка, - вашей вины здесь нет,
ведь вы имели право на уединение, и мы его нарушили. Но я не об этом хотела го- ворить, - и, немного помолчав, она продолжала, не в силах унять сильно бьющееся сердце, вы, наверное, заметили, что в последнее время мы очень часто видимся?
Рустам утвердительно кивнул, выжидающе глядя на девушку.
- Это не просто так…, - продолжала она, изо всех сил пытаясь преодолеть
свое волнение, - это потому что я постоянно хочу видеть вас, говорить с вами…, быть все время рядом… Я люблю вас, Рустам Арсенович, очень люблю… Возьми- те меня замуж, пожалуйста…
Рустам отложил свою работу, поднялся с табурета и повернулся к девушке спиной. Он стоял прислонившись к стене и молчал. По его напрягшейся спине бы- ло видно, что в душе этого человека происходит сверхъестественная борьба.
- Ну почему вы молчите? – не выдержала Марина, - разве я сказала что-ни-
будь обидное для вас?
- Я прошу вас немедленно уйти, - ответил он не оборачиваясь, так же резко и грубо, как несколько дней назад в рощице.
- Рустам Арсенович … - испуганно прошептала девушка, но он прервал ее.
- Пожалуйста, - в его моментально осевшем до хрипоты голосе звучала такая мольба, что Марина не решилась далее продолжать разговор. Из ее прекрасных глаз катились горькие молчаливые слезы.
Девушка вышла из мастерской, тихо прикрыв за собою двери.
Но в кабинете Галины, в объятиях сестры, она не смогла сдержать неистовых рыданий.
- Ну не плачь, не плачь, моя малышка, - по-матерински уговаривала ее Галя, хотя малышка была почти на голову выше ее, - все образуется. Ты ведь сама расска-зывала, что он накричал на тебя, потом извинился. Так и теперь будет. Погоди нес-колько дней, позволь ему осознать смысл твоих слов и разобраться в своих чувст- вах. Я уверена, что все будет очень хорошо – как у Золушки. Все! Вытирай слезки, а то глазки покраснеют, носик распухнет…
« И правда, - подумала Марина, - поговорю с ним через время. Но ее терпения хватило всего лишь до следующего утра. На запертой двери мастерской под таблич- кой «Ремонт обуви» красовалась другая «Закрыто». Марина несколько раз подергала за дверную ручку, как бы проверяя истинность написанного.
- Его ищешь? – услышала девушка, тоненький скрипучий голосок Антошки. Ма-рина обернулась и вопросительно посмотрела на собеседника.
- Будет закрыто покуда не появится новый сапожник, - продолжал бомж, - чем ты его так напугала, что он сразу же уехал?
- Как это уехал? Куда? , - растерянно переспросила Марина.
- Можешь не искать – все равно не найдешь, - ответил Антошка, - в этих краях никто его настоящего адреса не знает, сомневаюсь, что он и сам хочет его помнить. Здесь он решил начать новую жизнь, уже укоренился, горемычный, а ты все испор-тила! – сурово отчитал его бомж…
- Я лишь сказала, что люблю его, прошептала сквозь слезы Марина.
- Ах, вот как! … Задумчиво произнес Антошка, тогда ничего не понимаю… А тебе, между прочим, от него письмо. Рустам сказал, что если ты будешь его искать, то я должен отдать тебе это письмо, - уже своим обычным дурашливым тоном про- чирикал бомж, вынимая из-за пазухи измятый конверт, за которым Марина протя-нула руку.
- Нет-нет, - Антошка спрятал конверт за спину, - танцуй, танцуй!
- Да перестаньте, вы Антон, издеваться, - неужели неясно, что мне сейчас не до танцев, - сердито сказала Марина.
- Я между прочим не Антон, а Леонид Иванович, а «Леонид» – значит «подоб- ный Льву»! и я кандидат филологических наук, и если бы не такая как ты…- Ну лад- но, раз не хочешь развлечь несчастного танцами, тогда пой, продолжал паясничать Антошка, вертя конверт перед ее лицом.
- Ну, хватит, - решительно сказала Марина и вырвала конверт из рук бомжа.
- И петь не хочет, слезливо промямлил он, - а Русик мне пел… под гитару… пи- во покупал, орешки соленые, а теперь… кончилась благодать…
Но Марина уже не обращала на него внимания, она была поглощена письмом и нетерпеливо, дрожащими пальцами раскрывала конверт. Какой всегда красивый у художников почерк!» – первое, что пришло ей на ум, когда она развернула письмо, но как только начала его читать, буквы растворились в ее слезах.
- На твоем месте, я бы немедленно начала его искать, - сказала Галя вечером, когда пришла навестить сестру и прочла письмо, - он любит тебя, в этом нет никако-го сомнения. Просто смутился и растерялся. Давай прочтем еще раз. И Галя стала вслух читать:
«Дорогая Марина! Мне было очень тяжело принять это решение, но иначе я не могу, потому что слишком люблю вас и не хочу подвергать таким испытаниям. Я хо- чу, чтобы вы забыли, но не желаю, чтобы ненавидели меня, поэтому и пишу это пи- сьмо. Я покидаю город, где вы живете и никто на свете кроме меня не знает, как в это время мне хочется быть рядом с вами. Но Вам не место рядом с чудовищем по сра-внению с которым красавцем можно назвать даже Квазимодо. Вас будут беспокоить расспросами, деланным сочувствием и в то же время смеяться за вашей спиной. Моя любовь к вам самый настоящий подарок судьбы и это самое ценное, что у меня есть, и поэтому я никогда не перестану любить вас. А что касается ваших чувств, то это скорее всего жалость, сострадание. Нет, меня это не унижает, напротив – я благода- рен вам. Если бы на моем пути не встречались добрые люди, которые сочувствовали мне, навряд- ли я бы смог выжить после того, что пережил. Вам несложно будет за- быть обо мне и встретить новую любовь – поверьте мне, ведь я почти на девять лет старше. И прошу вас – не стоит верить в чудодейственные пластические операции.
Прощайте и будьте счастливы
Рустам
Р.S. То, что я оказался рядом, когда защищал вас от тех двух подонков не было случайностью. Я все время находился поблизости и незримо охранял вас. Очень со-жалею, что теперь не смогу».
- Вижу, что это очень тонкий и искренний человек, за него стоит побороться. Маришка-а-а, как я тебе завидую! – сказала Галя, окончив чтение.
- Ну где же его искать?! – в отчаянии воскликнула Марина.
- Это уже другой вопрос, - назидательно ответила сестра, - главное, принять ре-шение и мы его обязательно найдем и на этот раз он от нас не ускользнет.
- Последующие девять месяцев девушки безуспешно пытались найти Рустама. Галина подключила к поискам всех своих знакомых: и милиционеров, и журналистов, художников и даже “Интернет”, но нигде никаких следов. Марина впала в отчаяние: сердце бесконечно ныло, а душа разрывалась на части. Но девушка не могла и не хо- тела забывать Рустама. Она задыхалась от тревоги за него и в тоже время ужасно сер-дилась на человека, которого так любила. Как он мог решать за нее? Откуда он знает, что она чувствует к нему и хочет ли она с ним расставаться. Он не может не знать, что ей все равно, кто и что о ней скажет или подумает, лишь бы он был рядом.
- Чтобы как-то успокоить сестру и отвлечь ее от этих переживаний, Галина поп-росила ее помочь сделать генеральную уборку в квартире старшей сестры. У самой Гали из-за постоянной занятости почти никогда не находилось времени для подобных мероприятий.
- Новый год уже скоро, а у меня такой раскардаш, - сказала старшая сестра.
Марина охотно согласилась. Она надеялась, что работа спасет ее от нестерпи- мых душевных терзаний. Девушки засучили рукава и работа закипела. Через неко-торое время Марина услыхала из спальни, где сестра перебирала старые журналы и газеты ее удивленный возглас.
- Читай, - коротко сказала Галина и показала ей какую-то газету четырехлетней давности.
- Наконец –то! Это он! – воскликнула Марина, бегло прочтя заметку.
Там писалось о том, что на Н …й киностудии начались съемки сериала “Витязь в тигровой шкуре”по мотивам одноименной поэмы Ш.Руставелли. Как обычно, рассказывалось о режиссере, актерах и прочем. Но самое главное, что в конце заметки было несколько строк о том, что главный режиссер выражал глубокое сожаление по поводу того, что актеру, первоначально выбранному им на главную роль не доведется ее сыграть. Это был двадцатилетний художник, работавший в то время на киностудии и который случайно приглянулся режиссеру типичной внешностью и обаянием, а впоследствии и врожденным актерским талантом. Писалось, что кинопробы и первые отснятые кадры произвели на всю съемочную группу просто ошеломляющее впечат-ление, но из-за несчастного случая, а именно пожара, который произошел у актера на даче. Погибли его жена и годовалый ребенок, а он сам получил тяжелые ожоги. Осо-бенно пострадало лицо. Несколько слов было сказано и о необычном увлечении акте-ра моделированием и пошивом обуви. Он даже изготовил несколько пар для съемок, чем вызвал огромный восторг. И когда Марина прочла его имя, то все сомнения окончательно покинули ее.
- Я немедленно выезжаю! На этой киностудии должны знать его адрес!- реши-тельно сказала девушка.
- Погоди, - ответила Галя, - а вдруг он уехал в какой-нибудь другой город. Может стоит сначала туда написать?
- Не удерживай меня, сестричка. Я не могу больше сидеть на одном месте и ждать, - уже весело и оптимистично тараторила Марина, на ходу переодеваясь. Она, словно на крыльях выпорхнула из квартиры Галины и понеслась по заснеженным улицам к себе домой, чтобы собраться в дорогу.
В столице она без труда отыскала киностудию. Обаяние и привлекательность девушки сделали свое дело и ей без проблем дали адрес матери Рустама, вот только предупредили, что о нем уже около трех лет ничего не слышно, а мать Рустама пол- года как умерла.
В этот же день с замиранием сердца Марина подошла к оббитой железом двери квартиры с номером, который ей дали.
Девушка нажала на кнопку звонка. За дверью послышались тихие мягкие шаги, в дверном глазке мелькнула тень, но двери остались неподвижными. Марина позво-нила еще раз – нет ответа, хотя было ясно, что в квартире кто-то есть.
- Отворите пожалуйста, - попросила она, - я не причиню вам вреда, - и позвони- ла еще раз.
И тут до острого слуха девушки донесся почти неуловимый то ли вздох, то ли стон и она скорее почувствовала, кому он принадлежит.
- Рустам Арсенович, - сказала она громко и в тоже время умоляюще, - я знаю, что вы там, откройте пожалуйста, нам необходимо поговорить.
За дверью послышался легкий шорох.
- Ну пожалуйста, я очень вас прошу, я так долго искала вас, - просила девушка, - ну это же неразумно – скрываться от меня. Для меня не имеет никакого значения, как вы выглядите… Ну поверьте мне пожалуйста. Вы даже не можете себе представить, как вы мне дороги.
Она выдержала довольно внушительную паузу у по-прежнему безмолвствую- щей двери и снова нажала на кнопку звонка и на этот раз долго не отпускала. Звонок периодически захлебываясь, свирепо голосил, но дверь так и не открылась.
- Ну хорошо, - сказала Марина, теряя самообладание, - вы не хотите меня ви- деть, не хотите разговаривать. Ну тогда может посоветуете, что же мне делать, ведь я не могу без вас…, - ее горло сжало судоргой подступивших слез, а за дверью снова послышался легкий шорох.
Марине вдруг показалось, что над нею просто напросто издеваются. Ее вдруг охватила бешенная ярость. Она что было силы затарабанила по железной двери.
- Открой сейчас же негодяй, трус, подлец! Будь же ты мужчиной в конце кон- цов, - закричала она. Ты в письме все наврал от первого до последнего слова, так имей мужество сказать мне это в лицо!
- Чего орешь? Какого черта разоряешься?! – раздраженно спросила женщина не то с пропитой, не то с заспанной физиономией, выглянувшей из соседней квартиры, - перестань шуметь, все равно не откроет. Он сам никуда не выходит и к себе пускает только одного своего друга и домработницу, черт нерусский.
- А чем он занимается? –уже спокойнее спросила Марина, подходя к женщине, от которой невыносимо разило перегаром и вкладывая ей в ладонь денежную купю- ру не очень крупную, но и далеко не мелкую. У собеседницы загорелись глаза.
- Рисует, сапоги шьет, да еще какие! В пору английской королеве носить, а по- том друг помогает их продавать, - ответила женщина, - а что бросил тебя такую кра- лю?
Марина смущенно опустила голову.
- И давно? – Марина снова кивнула.
- Ну и не жалей! Ты знаешь, на кого он теперь похож? – На крокодила. Это по-сле пожара. Бог шельму метит. А знаешь, каким он был бабником? У-у-у девки так и шастали к нему – одна уйдет и сразу другая нарисуется. Ворчала соседка Рустама.
- Но ведь он художник, - возразила Марина устало вздохнув, - вероятно, это бы- ли заказчицы, натурщицы.
- Ну, может и так, - ответила женщина, - Да ты что стоишь-то в дверях? Проходи.
Девушка вошла в квартиру. В ноздри ударил резкий тошнотворный смрад хро-нического пьянства и неблагополучия.
- Присаживайся, - сказала женщина, проводив Марину на грязную кухню и ука-зывая на табурет.
Гостья, поколебавшись несколько секунд, присела на край табурета.
- Вот так и живу, - рассказывала хозяйка, чмокая беззубым ртом, - мужик мой молодую нашел, двое моих пацанов разъехались, а я вот…
Марине вдруг стало нестерпимо жалко это несчастное опустившееся до немыс-лимого состояния существо. Она выложила на стол еще одну купюру покрупнее. В глазах хозяйки вспыхнуло нечто похожее на радость. Она стремительно схватила деньги, как будто бы боялась, что гостья, пожалев о своей щедрости, передумает, и спрятала их за пазуху.
- Выпить хочешь? – спросила она Марину.
- Давайте, - вяло ответила та, наблюдая, как в граненый стакан наливается, как ей тогда казалось, спасительная жидкость. Вместе с хозяйкой она залпом выпила пол-стакана водки и резко закашлялась. Раньше ей никогда не приходилось пить водку.
- Расскажите, что вы знаете о своих соседях, - попросила Марина хозяйку.
- Да что рассказывать, - начала хозяйка, - папашка его класным художником был, да спился и помер, а мать – училкою была. Недавно скончалась от рака, царство ей небесное, - и женщина перекрестилась, - а баба его, ух и вздорная была… С виду – ни кожи ни рожи, а требовала с него, будто бы она сама королева. И ревнивая до чер-тиков. Хотела, чтобы мужик и бабки приносил и все время был возле ее юбки. А тут ему предложили в кино сниматься, стал подолгу отсутствовать. Ох и скандалила она! И в тот день вернулся поздно, а жена давай орать, посуду бить, а потом взяла дочку, хлопнула дверью, да так, что во всем подъезде штукатурка со стен сыпалась и мота-нула на дачу. Как случился этот пожар, никто не знает, да только когда ему позвони-ли, он помчался туда. А там уже пожарные тушат руины. Говорят, что жена и ребенок спали, дымом задохнулись, а сгорели уже мертвыми. Он бросился в огонь, хотя было ясно, что живых там уже нет.
- Зачем? – спросила Марина сквозь слезы.
- Зачем – зачем? – ясно, смерти он искал, смерти…
Считал себя виноватым…Его дровенякой по голове ударило, он сознание поте- рял, его спасли, - продолжала женщина, закуривая, - но сильный ожог получил. Дыр- ку на щеке ему залатали худо-бедно, а вот чтобы убрать эти шрамы, нужно за границу ехать, а денег на операцию заработать – и жизни не хватит… Курить будешь?
Марина отрицательно покачала головой.
- А когда приходит домработница? – спросила она.
- В десять утра, - ответила собеседница, а тебе-то на что?
- А затем, - развязно ответила Марина, над которой водка уже возымела свое действие, - никуда я отсюда не пойду. Вот стану под дверью и буду ждать, а когда она придет, отомкнет двери, я попробую за ней заскочить.
- Неразумно, - возразила хозяйка, - она в соседнем доме живет. Он ей может бренькнуть по телефону и она не придет… Хотя… Если домработница не явится, а у него кончится молоко – сам выползет! Ух! Я б его! Такой вредный! Помню, еще в прежние времена – попросишь бабок на пузырь, так никогда не дает, зато всяким со-плякам конфеты раздавал…
- Молоко?…., - перебила ее тираду Марина, - какое молоко?
- А такое, которое коровы дают! У него ведь язва этой… двенадцатиперстной кишки – как молока нет, болеть начинает. Я ночью, когда выпить нечего слышу эти стоны – значит молоко кончилось. Так что садись и жди, я тебе табуретку дам, - ска- зала новая знакомая Марины.
- Язва… Молоко…, - как в бреду повторяла Марина, - Нет, извините, никого я дожидаться не стану – вдруг действительно у него молоко кончиться… Не хочу, ему ведь больно будет. Я лучше пойду… Спасибо вам…
- За что? За водку-то, - хмыкнула женщина.
- За сочувствие… До свидания, - и она направилась к двери медленной нетвер- дой походкой.
Подойдя к двери Рустама, она позвонила.
- Рустам Арсенович! Не бойтесь, я не стану вам докучать, - сказала она, - я уважаю ваше решение… Прощайте.
И она стала медленно, опасливо держась за перила, спускаться вниз. Словно во сне брела она по незнакомым улицам столицы и очнулась только тогда, когда в нес-кольких сантиметрах от нее неистово зажужжали тормоза и остановился потрепан- ный, неопределенного цвета «Москвич». Девушка поняла, что сидит на проезжей ча- сти перед чудом успевшим затормозить автомобилем.
- Не зашиб я тебя, детка, - испуганно спросил выскочивший из машины пожи- лой мужчина, - О-о-о-, да ты совсем пьяная! Где ж ты так набралась-то? С виду вро- де приличная девушка… Ох, современная молодежь.
- Извините… простите пожалуйста, - лепетала девушка, - размазывая по лицу слезы и косметику, пытаясь встать на ноги и тут же снова падая.
Мужчина бесцеремонно охватил ее за локоть и втолкнул в машину.
- Куда тебя везти, дуреха? – сурово спросил он.
- На железнодорожный вокзал, - ответила девушка, приходя в себя, - простите меня, я не нарочно, я вообще не пью… Это в первый раз… Так уж получилось…
Выражение лица мужчины смягчилось.
- Ну будет тебе, будет… На-ка вытри слезы, - и он подал ей старый, но чистый мужской носовой платок, - я ведь вижу, что случилось что-то, у меня самого три дочки.
Мужчина осторожно и неторопливо довел машину до вокзала и заботливо довел девушку до касс. Он очень рассердился, когда Марина протянула ему деньги.
- Да я же не для того… А так… Может и моим дочкам кто-нибудь когда-нибудь да на подмогу придет.
- Спасибо, спасибо вам и еще раз простите, - ответила Марина, пожимая руку старика.
Итак, она возвращалась домой. Из-под колес поезда с оглушительным стуком летели секунды, больно ударяя по сознанию девушки. «Все кончено…все кончено» - монотонно твердили они. Сойдя с поезда она молча побрела по заснеженным, запол-ненным предновогодней суетой улицам своего города, который медленно тонул в се-ребристо-сиреневых сумерках и загорался гирляндами разноцветных лампочек. « А он говорил, что снег разноцветный, - горько усмехнувшись, подумала Марина, - он серый, грязный и отвратительно холодный.
Галина очень испугалась, когда увидела сестру бледную, измученную, рас-пластавшуюся на тахте. Ее глаза были широко раскрыты и безжизненно смотрели в потолок. Она едва выдавила из себя несколько слов, чтобы объяснить Гале, что произошло.
- Все кончено, - заключила она.
- Я забираю тебя к себе, малышка, - решительно сказала Галина, - тебе нельзя оставаться одной.
- Это как раз то, что бы мне больше всего хотелось, - отрешенно и холодно про-говорила Марина, - оставь меня , пожалуйста.
- Ну, уж нет, дудки! Не дождешься, - взорвалась Галина вскакивая с тахты, - я те- бя в покое не оставлю. Я ухожу, но я скоро вернусь. Она накапала сестре в стакан валерианки, чуть- ли не насильно заставила выпить, а затем в сердцах хлопнув дверью, ушла. Марина погрузилась в звенящую, разрывающую голову тишину. Ей казалось, что в ее груди образовался огромный огненный комок, сжигающий изнутри. Она чувствовала, что скоро превратиться в пепел.
Через несколько часов вернулась Галина, но не одна, а с очень симпатичным лы-соватым, добродушного вида мужчиной лет сорока.
- Я отпуск тебе выбила у твоей Полины Яковлевы. Ох, как она визжала: «Но-вый год на носу, Новый год на носу!» И всеми четырьмя подбородками трясла, но на неделю согласилась, - скороговоркой рассказывала сестра, выкладывая из пакетов на стол продукты. – Я и доктора тебе привела. Марк Ефимович – один из лучших психиатров области.
- Я еще с ума не сошла. Зачем мне психиатр, - недоверчиво пробурчала Марина, глядя изподлобья.
- Вы ошибаетесь, Мариночка, - добродушно сказал Марк Ефимович, усаживаясь напротив Марины, - помощь психиатра требуется не только шизофреникам, психопа- там да алкоголикам. Она также нужна и людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях. А теперь расскажите мне все по порядку и особенно подробно постарай-тесь описать ваши мысли, эмоции, переживания.
Его голос лился светло, мягко и успокаивающе. Доктор необыкновенно распола-гал к себе. Они беседовали до самого позднего вечера. Марина даже не заметила, как ушла, а затем вернулась Галя.
- И чтобы не случилось в дальнейшем, Рустама своего постарайтесь понять и
простить. Подобные ему люди очень ранимы и недоверчивы. Считайте, что такие же шрамы у него и на сердце, - сказал Марк Ефимович в заключение сеанса. И он дал ей лекарство, которое привез с собой. Марина опустилась на подушку. Ее стало обвола-кивать тяжелым удушающим облаком сна.
- Я советую не оставляйте ее одну – она в опасности, - услышала Марина сквозь сон приятный голос доктора.
- Я посижу около нее, - ответила Галя, - а сейчас мы поужинаем, затем я с вами рассчитаюсь, вызову такси и вы поедете домой.
Через некоторое время Марина очнулась от тяжелого, наполняющего голову жидким свинцом сна. Настенные часы показывали полночь. Марина очень удивилась, увидев, как Галя и Марк Ефимович шепотом, но очень оживленно о чем-то беседуют. «Вот это да!» - подумала про себя Марина, притворяясь по-прежнему спящей – два часа болтают языками и Галка даже не зевает». Девушка почувствовала что-то отда-ленно напоминающее радость, ведь обычно, после двадцати минут разговора с муж-чиной, ее сестра начинала скучать, мужественно подавляя зевки, чем всегда необык-новенно смешила Марину. И Марина вновь задремала, но уже с более легким серд- цем. Очнувшись через пару часов девушка увидела кое-что не совсем вероятное – Галина и Марк Ефимович сидели очень близко друг к другу и держась за руки, шеп-тались. Улыбнувшись, Марина вновь погрузилась в сон, но уже в легкий и приятный, словно серебристый шелковый кокон. Но проснувшись, когда часы на стене показы-вали четыре утра, не увидела свою сестру и доктора. Марина встала. Голова кружи- лась и ужасно хотелось пить. В потемках, через длинный узкий коридор она добра-лась до кухни. Но когда девушка собралась зажечь свет, она вдруг увидела на фоне тусклого света уличного фонаря, струящегося через оконное стекло, очень интерес-ную картину – Галя и Марк Ефимович стояли около окна и … целовались. Марина почувствовала, что ее сердце сейчас выпрыгнет от ликования. «Как хорошо, что у ме-ня все так плохо, ведь из-за этого Галке хорошо!»- и она рассмеялась про себя милой нелепости своей мысли и тут же услыхала короткий тихий смешок Гали.
- Ты знаешь, Марик, - тихо сказала Галина, - мне тридцать два, а я целуюсь все- го третий раз в своей жизни.
- Это значит, что все мужчины, с которыми ты встречалась, Галочка, просто ли- бо слепы, либо непроходимо глупы. – Такое сочетание красоты и ума в женщине встречается очень редко. Я всю свою сознательную жизнь, а мне уже сорок, мечтал найти такую женщину, но… попадались то хорошенькие глупышки, которые вскоре наскучивали, то хитрые, то корыстолюбивые дамы. Но ты… просто настоящее сокро-вище! Галя, выходи за меня замуж, - прошептал в ответ Марк Ефимович.
- Но мы знакомы всего несколько часов, - рассмеялась Галя.
- Ну и что, - серьезно ответил Марк Ефимович, - я больше не хочу упускать ни одной счастливой минуты. А познакомиться ближе, господи! – да у нас для этого бу-дет столько времени, после того, как мы поженимся – лет пятьдесят тебе, надеюсь, хватит, - окончил он уже улыбаясь.
- Нет, нужно подождать, пока Маришка поправится, - ответила Галина, - после мы вернемся к этому разговору, а пока, Марик, я не могу…
И тут Марина резко нажала на кнопку выключателя. Галя и Марк Ефимович зажмурились от неожиданно вспыхнувшего яркого света.
- Да может она, может, не слушайте вы ее Марк Ефимович – сказала Марина весело, - за руку ее и в ЗАГС прямо с утра, пока она еще не вбила себе в голову, что вы не такой умный, как она.
Галя и Марк Ефимович рассмеялись.
- Да-да, продолжала Марина полушутя, полусерьезно – на меня не обращайте внимания. Знаете, как вы меня обрадовали? Я просто готова прыгать от восторга. И между прочим я есть хочу и чаю тоже, а утром я пойду на репетицию – нечего рас-сиживаться в одиночестве, не нужен мне отпуск, пойду к людям. Кроме того, я чув- ствую себя вполне сносно, - закончила она почти торжественно.
- Вот это мне, как специалисту по психиатрии нравится, - удовлетворенно ска- зал Марк Ефимович.
- Да, вы совместно с Галкой меня исцелили, - ответила Марина под общий взрыв заразительного хохота.
Марина была не вполне искренней, когда говорила, что чувствует себя непло- хо. Просто, огненный шар, сжигавший ее изнутри, превратился в ледяную глыбу. Она ходила на работу, улыбалась, как всегда великолепно выглядела, прекрасно, как ни-когда пела, по-прежнему привлекала к себе внимание, но жила, словно по инерции. Единственное, что вызывало в ней теплые чувства – это счастье Гали. В ее присутс-твии Марина старалась казаться веселой и беззаботной, опасаясь того, что сестра за-подозрит неладное и переключит свое внимание с Марка Ефимовича на нее. А он приезжал к Гале почти каждый день, привозил шикарные букеты и всякие милые подарки. Это был настоящий роман, насыщенный романтикой и светлыми чувства- ми. Сестра светилась от долгожданной нерастраченной любви, и Марину постепенно захватило это праздничное настроение.
Наступил канун Нового года. Галина настояла на том, чтобы его встречали у нее дома втроем. Марина долго сопротивлялась. Она не желала портить сестре праздник. Ей очень хотелось, чтобы Галя и Марк Ефимович встретили Новый год вдвоем и у них все получилось.
- Ну, раз ты не хочешь праздновать с нами, - не скрывая досады, сказала Галя, - значит будем встречать Новый год все порознь.
И Марина сдалась. Они договорились с сестрой, что та заедет за нею в девять вечера и они будут праздновать в тесном, почти семейном кругу.
Марина принимала горячий душ. Ей казалось, что это немного поможет изба-виться от приносящего нестерпимую боль холода в груди. Она вздрогнула, когда раздался звонок в двери.
- Открыто! – крикнула Марина из ванной, - входи, Галюся. Я сейчас… скорень- ко… Извини, не успела собраться… секундочку…
Ее очень удивило отсутствие обычного в подобной ситуации ворчания Гали: дескать, сколько можно копаться. Девушка торопливо облачилась в мягкий махро-вый халатик, сорвала с головы полиэтиленовую шапочке и опасливо выглянула из ванной. Ее сердце словно остановилось, а потом застучало с невероятной быстротой, когда она, пройдя в залу, увидела перед собой Рустама. Взгляды их глаз – синих и темно-карих встретились и воздух вокруг Марины будто бы превратился в плотное наэлектризованное облако.
Длинные волосы Рустама были убраны с лица и зачесаны назад. Его шрам, зах-ватывающий почти всю левую половину лица, висок, щеку, подбородок был дово-льно грубым и безобразным, но как ни странно не искажал благородные черты его лица, а лишь слегка оттягивал угол глаза и рта влево и книзу. «Стоило ли прятаться от людей и от меня», - подумала Марина, пристально глядя ему в глаза и ничуть при этом не смущаясь.
- А без косметики ты еще красивее, - наконец после затянувшегося молчания произнес Рустам, склонив голову на бок.
Это было подобно факелу, поднесенному к бочке с порохом.
- А вы…, - ответила Марина до предела пропитанным сарказмом голосом, - вы весьма высокого мнения о себе – до Квазимодо вам очень далеко, но все равно вы ур-р-род!... Моральный! Да и к тому же – полный кретин!
Ей очень хотелось оскорбить его, обидеть, ранить, но в то же время она и боя-лась причинить ему чрезмерную боль. Казалось, что ярость поможет ей растворить боль в груди, которая так жестоко мучила ее. Марина отошла к окну и устремила мок-рые глаза в темноту ночи. Меньше всего ей хотелось сейчас показывать ему свои слезы.
Он нерешительно подошел к девушке сзади и, взяв ее за плечи сказал:
- Да, насчет кретина ты, безусловно, права…
Но Марина резко повернулась к нему лицом, сбросив с плеч его руки.
- Зачем вы приехали? Поиздеваться над моим трупом? Ведь вы уже достаточно унизили меня, растоптали, убили! – желчно шипела она подбоченясь, - можете больше не стараться – мне нисколько не больно, - солгала она. Ее глаза метали синие молнии.
- Я привез фотографии, - спокойно ответил Рустам, взяв ее руки в свои, которые она тут же отняла, - на них я такой, каким был прежде. Тебе стоит взглянуть…
- Зачем? – фыркнула Марина, пожимая плечами, - я вам уже говорила, что мне нет никакого дела до вашей внешности.
- И напрасно, - произнес Рустам нежно, - должна же ты представить на кого бу- дут похожи твои дети?
Гнев и боль, которые только что испытывала девушка, моментально испари-лись.
- Что? – растерянно прошептала она, - вы не шутите?
- Этим, девочка моя, не шутят, - ответил Рустам, обнимая ее, - Я был просто иди-отом, - сможешь ли ты меня простить? Я вел бы себя по-другому, если бы так сильно не любил тебя. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива.
- Но разве я могу быть счастлива без вас Рустам Арсенович? – шептала Марина, не веря своим ушам.
- Рустам, - мягко, но настойчиво поправил он, еще крепче прижимая ее ослабев-шее от переживаний тело к своей сильной груди.
- Да-да, - продолжала Марина, - я давно простила, но все равно мне было так бо-льно, так плохо без вас,… без тебя…
- А мне… - шептал он в ответ, перебирая ее золотистые волосы, - ведь я влю-бился как ненормальный, в тот самый момент, когда ты пришла ко мне босиком, со сломанной туфелькой. Как я старался избавиться от этого наваждения, но не мог и продолжал сходить с ума. Я не смел и подумать, что ты можешь любить меня такого, потому и поступал так глупо и нелогично – ты сказала, что любишь меня, а я попро-сил тебя уйти, хотя мне так хотелось обнять тебя. Ты нашла меня, приехала, а я тебя даже не впустил. Я боялся умереть от горя, если бы ты бросила меня, ведь сколько красавцев вокруг… И он грустно хмыкнул.
- Не смей не то что говорить, а даже и думать об этом. Галя в таких случаях го-ворит: «Горя бояться - счастья не видать», - ответила Марина, гладя нежной душис-той ладошкой его обожженную щеку, а потом прижимаясь к ней лицом. И вдруг спохватилась, - Да ведь сейчас Галка придет, - мы договаривались у нее Новый год встречать.
Рустам отрицательно покачал головой.
- Она уже ушла. Я встретился с ней прямо перед твоей квартирой. Ох и доста- лось же мне! – сказал он смеясь, - Твоя сестра разорвала бы меня, если бы не тот мужчина, который с ней был.
- Так тебе и надо, - ответила Марина, легонько колотя кулачком по его крепкой груди и чувствуя себя на вершине блаженства.
- Какая же ты у меня злючка! – воскликнул он с притворным возмущением. – А я вот тебе подарок привез. И Рустам нехотя выпустив ее из своих объятий, вышел в коридор.
Он вернулся, неся оттуда небольшой плоский прямоугольный сверток. Это была картина. Марина нетерпеливо разорвала упаковку и с картины на девушку глянули ее же синие глаза из-под пушистых темных ресниц.
- Да ты просто гений! – восхищенно выдохнула Марина, - как можно было ее написать, ведь я же не позировала.
- О! Это было совсем не трудно, - ты все время стояла у меня перед глазами. Так что писал я почти с натуры. Но это не все – у меня для тебя есть еще один подарок, - сказал Рустам и вынул из кармана куртки крошечную розовую коробочку.
Марина открыла ее и ахнула от удивления и восхищения. Там на бархатной подушечке было очень красивое обручальное кольцо с пятью небольшими бриллиантами.
- Дорогой, ты сошел с ума! Бриллианты в платине! - воскликнула Марина.
- Тебе не нравится? – спросил Рустам озабоченно…
- Очень-очень нравится, но откуда у тебя такие деньги? – несмело спросила она.
- Если честно, то на него пошла вся сумма, которую я собрал для операции в Израиле, но ты не беспокойся, я еще заработаю, я смогу заработать на все-все, что ты захочешь, - ответил Рустам.
- Все, что я хочу – это ты, - сказала Марина с необыкновенной нежностью глядя на него.
- Даже если я на всю жизнь останусь Фанто…?
Легкий шлепок ладошкой по губам остановил его.
- Мне не нравится это слово, - объяснила Марина, я не хочу больше его слышать в моей семье. Я сразу, еще не видя твоего лица, почувствовала, что ты моя половина. И вообще, Галя говорит: «Любят не за что-то, а несмотря на то что ...».
- Да ты цитируешь ее, прямо как классика! – рассмеялся Рустам.
- Вот пообщаешься с моей сестрой подольше – и ты будешь ее цитировать, - то-же, смеясь отвечала Марина. Это кладезь мудрости.
Они еще долго говорили о серьезном и о разных милых глупостях, о которых часто шепчутся влюбленные. Опомнились лишь тогда, когда часы стали бить двенад-цать. В счастливой суете они разливали по бокалам шампанское и последовавшие за этим минуты стали сливаться в счастливые, порой нелегкие часы, дни, недели, а затем и года.
Звук вставленного в замочную скважину ключа вернул Марину из потока воспо-минаний к действительности. Задремавший у нее на коленях сынишка открыл глазки. Он тоже услышал этот всегда такой желанный звук.
- Папа пришел! – радостно воскликнул мальчик и помчался в прихожую, держа в руке заветный рисунок.
«Да, – подумала Марина, покачиваясь в кресле-качалке. – Галя как всегда права – горя бояться – счастья не видать».