В это время первый БТР взревел двигателем и развернулся. Пулеметная очередь прошлась поверх голов толпы заключенных. Машина резко дернулась вперед и остановилась. Имея строжайший приказ, не стрелять боевыми патронами по заключенным, командир расчета, направил ствол пулемета поверх голов, но от резкого торможения БТРа, потерял равновесие. Он нечаянно выстрелил под ноги приближающимся заключенным. В страшном крике зашлась толпа, застывшая от пулеметной очереди. Пули впились в асфальт, несколько рикошетом улетели в толпу. Возбужденные заключенные бросились с бутылками к бронетранспортеру.
– Куда вы лезете, назад! – закричал Ирощенко, – БТР подставной. В этом секторе работает снайпер. Но крик Сергея заглушил шум винтов спускающегося вертолета. Машина кружила над плацем, поднимая клубы пыли, через секунды нельзя было заметить, что творится вокруг.
Бунтовщики бросились на закрытие прорыва, но не успели, солдаты, прикрываясь щитами, развернулись полукольцом. Первые заключенные, подбежавшие к ним, получили сильные удары дубинками и щитами.
Пошла вторая группа заключенных, вооруженная тяжелыми железными арматурами, но пробить плотный ряд солдат, прикрытых щитами, не удалось. Тогда осужденные получили команду прорвать оборону с флангов и, разбившись на две большие группы, бросились в менее защищенные места. Щиты разомкнулись, солдаты расступились, и перед осужденными возникли следующие военные. Бойцы спешно выстроились «клином» и шаг за шагом, бряцая щитами, продвигались вперед. Сзади напирали другие спецы, это были «Рексы», сжимая в руках дубинки и саперные лопатки, своим видом они нагоняли страх на заключенных.
Отвлекшись на основные силы военных, заключенные на какое- то время оставили оба БТРа в покое. Между тем, в нижних откосах по обеим сторонам машин открылись люки, из которых выскочили вооруженные автоматами солдаты. Воспользовавшись заминкой заключенных, они быстро заняли оборону на плацу. Бойцы в первых рядах припали на одно колено и, направив автоматы на заключенных, прицелились. Солдаты во вторых рядах заняли позицию стоя. Бойцы старались запугать и подавить дух у бунтовщиков. Прозвучала команда и группа отчаянных заключенных, отделилась от основной толпы. Они бросилась на автоматчиков. Полетели пакеты с цементом и две зажженные бутылки с горючим.
Раздались автоматные очереди. Пули пролетели над головами бунтовщиков. Прозвучал второй залп, пули рикошетом отскакивали от асфальта. Один заключенный споткнулся и, обхватив руками колено, громко закричал:
– Падла! Больно!
Остальная часть группы в панике бросилась обратно.
Дронов и Ирощенко кричали, размахивали руками, пытаясь остановить разбегающихся заключенных. Сергей призывал образовать подкову. Солдаты, защищаясь щитами, упорно наступали и, по мере того, как основная группа бойцов клином углублялась на территорию противника, задние ряды пополнялись солдатами, расширяющими зону боевых действий.
В этот момент со стороны промзоны к плацу бежали военные. Расстояние между солдатами и заключенными быстро сокращалось.
«Ну, вот и все, это конец, захватили промзону», – подумал Дронов. А среди заключенных уже началась паника. Одни бросали арматуры, палки и поднимали руки вверх. Другие пытались прорваться к баракам, расположенным за плацем. Дорогу им преградили два взвода автоматчиков, открывших огонь в воздух.
Дронов, Ирощенко, Воробьев и еще несколько человек, все время державшихся вместе, все-таки пробили кольцо окружения с помощью подрыва взрывпакетов, запущенных в бойцов. Не ожидая такого сопротивления, солдаты бросились врассыпную, испугавшись поражения смертоносной начинкой.
Пока военные приходили в себя от непредвиденной контратаки заключенных, последние заскочили в кирпичное здание. Автоматчики не стали открывать огонь, боясь зацепить своих. Пришлось преследовать группу заключенных, скрывшуюся в подъезде. Увлеченные погоней, солдаты с ходу влетели в фойе, и в этот миг прозвучал оглушительный взрыв. Взорвалась бомба, наполненная смертоносными металлическими шариками. Первые три солдата, получив различные ранения, свалились на пол, остальные отстреливаясь, выскочили из здания и заняли оборону.
Ирощенко, рискуя быть убитым, ползком приблизился к раненным солдатам. Самый ближний боец лежал без сознания. Сергей стянул с его плеча ремень автомата, затем подполз ко второму бойцу и потянулся за оружием. Солдат попытался поднять ствол и выстрелить, но обмяк, силы покинули его. Третий боец смотрел на Сергея умоляюще и, отбросив автомат, прикрыл голову руками. Ирощенко не стал трогать солдат, собрал оружие и, прижимаясь к стене, поднялся по лестнице на второй этаж.
Закипела работа, друзья подтаскивали двухъярусные шконки и бросали их на лестничный пролет, заваливая проход. Ирощенко прошелся вдоль коридора второго этажа и убедился, что кирпичная стена защитит их снайпера. За стеной располагались спальные секции, окна выходили на запретную зону. Прорыв бойцов можно было ожидать только через окна при помощи лестниц или спуска с крыши на ремнях.
Оборону решили держать в обе стороны, защищая заваленный лестничный проход и коридор. Проверив рожки, Ирощенко с грустью сообщил:
– Патронов мало, нужно беречь и не устраивать перестрелку.
Он перевел механизм автоматов на производство одиночных выстрелов. Один «калаш» отдал Игорю Семченко, другой Сергею Соколу, а третий оставил себе.
– Ну, вот братва, – обратился Алексей Дронов, – кажется, пришел наш последний час. Помните, на плацу мы дали мужикам возможность выбирать. Теперь я даю вам такую же возможность, решите для себя, стоит ли дальше бунтовать. Не хочу губить ваши жизни, потому обращаюсь к вам чисто по-дружески. Те, кто не хочет продолжать бунт, пусть идут в дальнюю секцию и растянут в окне белую простыню. Вас не тронут, это знак парламентеров. А кто не хочет сдаваться в лапы ментам пусть остаются со мной.
Глядя на сосредоточенные и решительные лица друзей, Дронов понял, что его слова были излишни, ни один из десяти человек не принял предложение положенца.
Семченко решил произвести разведку, он зашел в спальную секцию и, разломав прикроватную тумбочки, выбрал большую щепу. Насадил на конец зэковскую кепку, и стал осторожно поднимать над подоконником. Никакой реакции со стороны военных не последовало, видимо снайперов не успели известить, что группа бунтовщиков завладела оружием. В противном случае кепку сшибли бы выстрелом. Он отодвинул от окна шконку, и стал наблюдать, что творится по другую сторону забора. Там где располагались ворота, освободили проход, а чуть дальше на территории, прилегающей к зоне, собралась группа солдат и офицеров.
Семченко радостно крикнул Дронову:
– Леха смотри, кто там стоит, твой закадычный «дружок».
Дронов протиснулся между шконок и встал за спиной Каленого. Издалека он узнал начальника оперчасти Ефремова. Больше никто из группы офицеров его не интересовал.
– Игореха, можешь снять этого «кореша», – Дронов, шутя, завел глаза под лоб и произнес с мольбой, – на небесах я буду за тебя молиться, только достань мне эту мразь.
– Тяжело с калаша, – ответил Семченко, – но постараюсь, в свое время с калаша профессионально попадал в цель.
Каленый переключил оружие на автоматическую подачу и, передернув затвор, прицелился в оперативника. До цели было метров тридцать-сорок. Как гром среди ясного неба прозвучала очередь. Прежде, чем отскочить от окна, Семченко заметил, как Ефремов и стоящий рядом с ним офицер, рухнули на асфальт, остальные бросились врассыпную.
В ту же минуту по окнам здания открыли ураганный огонь. Военные стреляли из автоматов, слышалось таканье пулемета. Пули рикошетили от стены и с визгом разлетались в разные стороны. В секции никого из заключенных не осталось, все забежали за стену, укрывшись в коридоре.
Семченко расположился на лестничной площадке второго этажа и высматривал сквозь завал шконок, чтобы никто не проник в помещение со стороны подъезда. Внизу, держа в руках автомат, показалась фигура бойца в каске и бронежилете. Каленый прицелился чуть выше груди и выстрелил, солдат без звука упал.
В это время подбежал Ирощенко и занял место рядом с Игорем, выпустив несколько зарядов, они отползли назад. Пули посыпались градом. Сергей вдруг вскрикнул, пуля угодила ему в левое бедро. К Ирощенко тут же подскочили пацаны и поволокли в коридор. Сняв с себя куртку, Александр Воробьев оторвал оба рукава и, связав вместе, туго перетянул ногу выше ранения. Кто-то протянул ему остро заточенный нож, он распорол брюки и увидел в ноге небольшое отверстие, из которого сочилась кровь. Ирощенко стойко переносил боль, крепко сжимая зубы. Александру протянули майку и оторвали кусок простыни, снятую с постели. Он сложил ткань и прижал рану, затем перетянул ногу майкой.
На лбу у Ирощенко проступил пот. Нога постепенно немела. Все прислушались. Выстрелы на улице прекратились, но раздавались непонятные крики, не то заключенных, не то военных.
В фойе на первом этаже кто-то крикнул:
– Эй, вы там, наверху, бросайте оружие и сдавайтесь, иначе забросаем гранатами.
– Стращают, – сказал Каленый, – теперь будут нас марьяжить до последнего. Он встал и пошел в секцию, но внезапно остановился и, обернувшись, сказал:
– Я займу позицию в другом конце коридора, если менты начнут штурм и полезут в окна, я не пущу их, буду гадов отстреливать, пока не закончатся патроны. Возьмите Серегу Карзубого и идите в кабинет начальника отряда, не то зацеплю я вас. Пусть кто-нибудь из наших возьмет автомат Сереги и затаится в секции. Сокол, ты засядешь в другой секции, как только полезут в окна, бей прицельно. По обстановке я буду вам помогать…
– Э, ну-ка подожди, – остановил Дронов Каленого, – я же сказал, живым не сдамся. Братва, так дело не пойдет, – он протянул руку к автомату Сокола, – Серега, ты со всеми пойдешь в кабинет, безоружных там не тронут.
Соколов, протянул автомат Дронову и открыто высказался:
– Леха, похоже, здесь нам всем придет каюк, так что в принципе нет разницы, расшмаляют нас в кабинете или в секции, лично я не собираюсь сдаваться этим упырям, и буду рядом с тобой. Он хлопнул по плечу Дронова и обратился к остальным пацанам, – босота, мы сами решились на бунт, пусть мусора увидят, что нас не сломили, им не удалось нас покорить.
Сокол стиснул зубы и, рванув с ненавистью на груди рубаху, быстро пошел в секцию. Пацаны не успели его остановить. Соколов подбежал к окну и, схватив щепу, направил концом в сторону ворот. Водя щепой, он имитировал оружие, затем гневно выкрикнул:
– Слышите вы, псы поганые! Вы не сломили нас, подавитесь твари, я нена...
Сергей резко умолк и, развернувшись в полуоборота, упал между шконок. Пуля снайпера угодила ему в лоб.
– Черт!– закричал Дронов, подбегая к убитому Соколу, – Серега, очнись? – тормошил он его, но Каленый, положа руку на плечо Дронова, тихо сказал:
– Леха, он больше тебя не слышит, пойдем.
В этот момент несколько пуль пропели над их головами. Дронов, рванулся к окну, но Воробьев и Семченко, повиснув на нем, увлекли за собой в коридор. Только успели выскочить из секции, как за окнами снова прозвучали автоматные очереди, пули ударялись о стену и, скалывая штукатурку, разлетались в разные стороны. Дронов сел, прислонился к стене и подумал: «Я хотел точно так же уйти. Серега как будто читал мои мысли. Он опередил меня. Надо попрощаться с братвой». Алексей тяжело вздохнул, взглянул печально на пацанов и сказал:
– Говорят, друзья в беде познаются. В жизни я мало встречал отчаянных парняг, похоже, я не увижу больше ни Макара, ни Ваську Симуту, ни Леху Сибирского, выживет, кто из вас, передайте им, для меня было честью знаться с такими людьми. А с вами я успею попрощаться, – Алексей улыбнулся, – знаете, пацаны, я только в кино видел, как красиво умирают, но Сокол Серега меня поразил. Если бы не вы, я бы следом ушел, не задумываясь. Пацаны, я рад, что вы пошли со мной до конца. Я не один и горжусь вами, если я сделал что-то неправильно, строго не судите, иногда я был суров. Думаю, я не зря прожил жизнь и в конце встретил настоящих людей. Скажите, вы жалеете, что оказались сейчас рядом со мной?
– Леха, не думай так, если бы кто-то пожалел, тебя не поддержала бы половина мужиков в зоне, – ответил за всех Александр.
– Вот и ладненько. Тогда я спокоен. Пацаны, не хочу, чтоб вы видели, как эти стервятники будут рвать меня на следствии. Я нужен мусорам для показательного суда. Я готов многое вынести, но унижений не стерплю. Оставайтесь здесь, я пойду к Соколу, – Дронов сделал рукою жест, давая понять, что не примет возражений, – не надо пацаны, давайте прощаться.
Он обнял каждого, затем наклонился над Ирощенко и, взяв его за руку, тихо произнес:
– Ну, братишка, бывай. Не горюй парняга.
Алексей заметил слезы, выступившие на глазах у Сергея.
– Прощай Леха, мы тебя никогда не забудем, – прошептал Ирощенко.
Алексей Дронов взял автомат и уверенно направился в секцию, проходя мимо Александра Воробьева, взял его за шею и, притянув к себе, сказал:
– Санек, постарайся выжить, ты еще так молод, – Дронов пересек секцию, остановился, посмотрел в окно, и мысленно обратился к той, которую любил всем сердцем: «Прощай моя любимая, если есть Бог он поможет нам встретиться где-нибудь там…»
Повинуясь его просьбе, все стояли, молча, не один не пошел следом за Дроновым. Раздался его громкий голос:
– Что твари, взяли меня?! Ну, берите меня менты поганые, – вот же я, перед вами!
Громко прозвучала короткая автоматная очередь, затем еще одна, стрелял Алексей. Все стихло. Послышался звук упавшего тела. Из-за шума автоматной стрельбы никто не расслышал дальнего выстрела снайпера.
Александр первым рванулся в секцию и застал Дронова, лежавшего на спине. На груди расползалось пятно крови, пуля угодила прямо в сердце. Алексей лежал с широко открытыми глазами, уставившимися в одну точку. На его губах играла предсмертная улыбка. Александр положил руку ему на глаза и прикрыл веки.
– Прощай Лешка!
Он стянул с постели два одеяла и бережно укрыл тела убитых. За спиной Александра присели на корточки, оставшиеся в живых пацаны. Вернувшись в коридор, все, какое- то время молчали, первым нарушил тишину Семченко.
– Братцы, поймите меня правильно, я хочу, чтобы вы все остались живыми, я думаю этим упырям достаточно нашей крови, ваша смерть не даст им ничего, кроме злорадства. Мы сделаем так, вы больше не сопротивляетесь, я покажусь в окне с белой простыней. Парламентера они не тронут. И все... Пацаны, дай Бог еще свидимся.
Никто не стал возражать против его предложения. Бесспорно, жить хотелось всем. Пока их не пугало, что ожидает впереди, больше тревожило настоящее, было нестерпимо горько за погибших друзей.
Александру показалось, что Игорь как-то странно посмотрел на парней, ведь этот человек всегда казался странноватым. Его поведение было следствием контузии, полученной в армии. Александр разгадал таинственный взгляд друга и на прощание кивнул.
– Не ходите за мной, я сейчас договорюсь с ними, не дай Бог, снайпер снимет кого-нибудь из вас.
Подхватив автоматы за ремни, Игорь прошел в секцию. Он оторвал от белой простыни лоскут, и обвязал им ствол автомата. Подошел к окну и, размахивая в стороны «флагом», прокричал:
– Эй, начальники, не стреляйте, мы все сдаемся, не нужно больше убийств.
– Бросайте на землю автоматы и имеющиеся у вас заточки, да не вздумайте делать глупости, предупреждаю, сразу получите пулю, – прозвучал голос в мегафон.
– Нет, нет, все будет нормально. Вот автоматы, я бросаю их вниз, только не убивайте больше никого, парни безоружны.
Игорь бросил два автомата на землю. В следующий момент он вскочил на подоконник. Все произошло мгновенно, военные даже не поняли в чем дело. Он сорвал со ствола белую тряпку, взял автомат в правую руку и направил дулом себе в рот. Большим пальцем нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Семченко упал со второго этажа на газон.
Ошарашенные от увиденной картины и предыдущими смертями друзей, парни присели в коридоре у стены и стали ждать. Внизу в фойе раздался голос:
– Эй, там наверху, встаньте у стены и поднимите руки вверх, чтобы мы вас видели. Предупреждаем, малейшее неправильное движение, мы откроем огонь на поражение. Вам все ясно?
– Да, ясно, можете нас брать, – ответил Александр Воробьев, – у нас раненный в ногу, он стоять не может.
– В ногу не в руку, пусть тоже поднимет руки.
– Он потерял сознание.
– Ладно, стойте смирно.
Военные внизу стали растаскивать шконки, освобождая проход.
Глава из 1 книги Путь Черной молнии (новая версия)