Возвращение

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ,
ОЧЕНЬ ПОХОЖАЯ НА СКАЗКУ

Я почти уверена, что каждый человек стремится найти большую и светлую любовь, хотя некоторые то ли стыдятся, то ли просто не имеют мужества в этом признаться даже себе.
И тем не менее каждый надеется встретить большую, чистую и искреннюю любовь, даже те, которые утверждают, что ее вообще на белом свете не существует.
Одни упорно ищут ее, и эти поиски могут продолжаться до конца жизни, другие сидят и ждут, когда эта любовь найдет их. Но бывает и так, что она рождается вместе с человеком или человек рождается с нею – трудно определить, но такой случай произошел на моих глазах.
Тогда я окончила второй курс Медицинского института, а Валя, которая делила со мной комнату в общежитии – шестой. Она уехала по распределению, и когда начался третий год обучения, в мою комнату поселили однокурсницу Наташу Синичкину. Мы с ней сразу нашли общий язык и очень подружились.
Когда Наташа впервые появилась в комнате, то первым делом поставила на свою тумбочку портрет молодого человека с задорной и открытой улыбкой.
– Кто это? – спросила я Наташу.
– Это – мой Юра. Сейчас он служит в Афганистане, но мы с ним никогда не расстаемся, – ответила девушка, скромно опустив длинные черные ресницы.
Тогда мне был не совсем понятен смысл этих слов и я подумала, что они относится к фотографии. Истинную суть этого высказывания я поняла лишь спустя долгое время.
Не очень часто, но Наташа получала письма от своего жениха, после занятий всегда звонила по междугороднему автомату матери Юры и каждую неделю при поездке домой навещала ее и узнавала новости о нем.
Мне казалось, что подруга светится от своей любви и живет только ею. Можно было подумать, что если исчезнет эта любовь, перестанет существовать и сама Наташа. Она очень старалась хорошо учиться и часто подшучивала над собой:
– Вот вернется мой герой, а я предстану перед ним троечницей – это будет непорядок, я буду думать, что недостойна его, поэтому я должна учиться только на «отлично» или хотя бы на «хорошо».
Наташа резко осуждала девчонок, которые ждали парней из армии и при этом встречались с другими. Она даже ссорилась с некоторыми из этих девушек из-за их поведения.
– Зачем обещать парню ждать его, если не любишь, – ворчала Наташа.
Я полностью была с ней согласна, так как и мне в то время был свойственен юношеский максимализм.
Однако на дискотеки мы с Наташей ходили регулярно и хотя она была весьма привлекательной девушкой и нравилась многим парням, ни с одним из них Наташа не только не танцевала, но даже и не глядела в их сторону.
– Для меня все мужчины, кроме Юры, конечно, среднего рода, – говорила она.
Однажды, это было глубокой осенью, я, вернувшись из библиотеки, застала Наташу, нервно прохаживающейся по комнате из угла в угол.
– Представляешь, – проговорила она, – черт знает что, идиотизм…
Я удивилась: ранее я никогда не слышала, чтобы Наташа ругалась и чертыхалась.
– Что случилось? – спросила я.
– В общежитие позвонила моя мама, – ответила Наташа, – она сказала, что Юра погиб и похороны завтра в час дня – просто бред какой-то…
«Ну почему же бред, – хотела возразить я, – Людмила оплакивает брата, Вика – жениха, да и мой афганец не вернулся». Но промолчала.
– Таня, прошу тебя, поехали со мной! – попросила Наташа.
Я не смогла ей отказать. В автобусе всю дорогу, все полтора часа девушка не переставала бубнить и ругаться:
– Не может этого быть… Это бред… Это черт знает что, – и при этом вовсе не выглядела удрученной, убитой горем, скорбящей. Скорее она была злой и до крайней степени раздраженной.
От автобусной станции до пятиэтажного дома, где жила семья Юры, двадцать минут хода. У подъезда стояло несколько человек.
– Ой, Наташенька, – проговорила со слезами какая-то молодая женщина и хотела обнять мою подругу.
– Не надо, – резко ответила Наташа, отстранила женщину и вошла в подъезд.
– Кто это? – спросила я.
– Юрина сестра, – ответила Наташа, – хочешь знать, почему я так с ней грубо поступила? Да потому, что они верят во всю эту ерунду. Давай, скорее, на третий этаж. – И мы стали торопливо подниматься по лестнице.
На втором этаже девушка вдруг резко остановилась и замерла.
– Дальше идти нет смысла, – как под гипнозом, медленно проговорила она.
– Почему? – испуганно спросила я.
– Да потому, что там… – сказала Наташа, указав пальцем в лестничный прем третьего этажа, – Там его нет.
– Как нет? – хотела уточнить я.
– А вот так, – ответила она и порывисто схватила меня за руку. Взгляд ее был отсутствующим.
– Наташа, доченька, наконец-то ты приехала, все тебя ждут, воскликнула полноватая женщина лет сорока пяти, спускаясь по лестнице. Девушка, казалось, не видела свою мать.
– Татьяна, – резко отчеканила она, – едем обратно, иначе опоздаем на дискотеку.
Я испугалась из-за того, что мне показалось, что мою подругу внезапно от горя охватило безумие.
– Наташенька, уговаривала ее мать, – ну пойдем, все уже собрались, если ты не придешь, тетя Аня будет сильно обижаться.
– Это я буду обижаться, – резко отпарировала Наташа, – хоронят живого! – В ее глазах появился лихорадочный блеск.
– Наташа, тебе плохо? – ни на шутку испугавшись, воскликнула мать. – Скорую, кто-нибудь, вызовите скорую, – закричала она, рыдая.
– Себе вызывайте скорую, – грубовато огрызнулась Наташа и потащила меня вниз по лестнице, – мне не плохо, мне очень хорошо! – отдались эхом в пустоте подъезда ее слова.
Я не знала, что и думать. Мне было очень жаль подругу, и в то же время я совершенно не понимала ее поступков. В автобусе, когда мы ехали обратно в институт, она то с интересом смотрела в окно, то загадочно улыбалась.
– Да не смотри ты на меня, как на полоумную, – сказала Наташа, прихорашиваясь перед походом на дискотеку, – Юра жив! Понятно?
– Ты действительно в это веришь? – робко спросила я.
– Я не верю, – ответила Наташа, – я знаю. И я чувствую это вот здесь. – И она положила свою ладонь на грудь. Если бы его не стало, я бы ощутила пустоту, а скорее всего, я бы сама умерла. Представляешь, мы с ним родились в одном роддоме, в один день, только Юра в пять часов утра, а я в пять вечера. Наши мамы после родов лежали в одной палате и с тех пор стали близкими подругами – ну прямо как сестры родные. А надо мной и Юркой медсестры в роддоме так смеялись! Если наши кроватки не стояли рядом, мы с ним орали во все горло, но зато когда нас укладывали друг возле друга, мы замолкали и мирно засыпали. Такое же явление заметили и нянечки в детских яслях. А вот когда мы пошла в разные школы, то и у меня и у него одновременно начался нервный срыв, и мать перевела Юру в мой класс. Мы всегда и всюду были вдвоем. С колыбели нас все дразнили женихом и невестой. Юра всегда предпочитал мое общество компании друзей-мальчишек. Над ним насмехались, а он не реагировал. А когда нам было по четырнадцать лет, между нами произошло… ну, ты сама знаешь что, и не осуждай меня, это было по огромной взаимной любви, а не по физическому влечению, и это было прекрасно, ведь наша любовь родилась вместе с нами и это явление никто в мире не сможет объяснить…
– А он, тоже так чувствует тебя? – осмелилась я перебить Наташу.
– Не знаю… – ответила она. – Я его не спрашивала – боялась, что он ответит «нет».
С тех пор среди студентов, да и не только среди студентов стали гулять слухи, что Наташа Синичкина сошла с ума. А она не обращала на эти сплетни никакого внимания – по-прежнему заглядывала в почтовый ящик, ища письма, регулярно спрашивала вахтершу, не пришла ли ей телеграмма. Единственное, что изменилось в ее жизни, это то, что она перестала каждую неделю ездить домой.
– А зачем? – объясняла она, чтобы слышать от мамы, как обижается на меня тетя Аня – мать Юры, что я не пришла его проводить, и что мне непременно надо обратиться к психиатру? Не хочу!
Но мать Наташи все же иногда в общежитие, но эти визиты всегда заканчивались ссорой – девушка никак не хотела слушать мать. И нужно сказать, что она никогда не грустила и не плакала.
Но однажды ночью я проснулась от сдавленных горьких рыданий подруги.
– Наташа, что случилось, – спросила я, подойдя к ней.
Девушка сидела на кровати, крепко прижав к груди портрет своего любимого. Ее била крупная дрожь.
– Сон… страшный сон… – сказала она сквозь слезы, – вначале все было так прекрасно – солнышко светит, озеро, мы с Юрой целуемся. А потом я обняла его, а он меня, но только одной рукой. А я говорю ему: «Юрочка, обними меня как раньше, как всегда», а он отвечает: «Я не могу». – И Наташа неистово зарыдала.
Наташа, брось, – стала утешать ее я, – это всего лишь сон, мало ли что кому приснится.
– Но он такой реальный, – вздохнула девушка.
Я попыталась развеселить ее, отвлечь:
– Тогда подойди к окну, плюнь три раза и скажи: «Куда ночь, туда и сон».
– Что за мракобесие, – пробурчала Наташа, – ладно, давай спать, завтра рано вставать, на занятия ехать далеко, опоздаем.
С тех пор Наташу почти каждую ночь стал изводить этот сон.
Она даже перестала признаваться в этом, чтобы не беспокоить меня по ночам, но я знала, что он ее терзает. Часто, проснувшись посреди ночи, я видела в свете ночника как она, держа в руках фотографию своего Юры, разговаривает с ней. До меня долетали обрывки фраз: «Я жду тебя», «Я дождусь тебя, мой любимый, сколько бы ни прошло времени», «Я люблю тебя», «Мне не жить без тебя, возвращайся скорее».
Наташа начала таять на глазах с тех пор, как ей не стали давать покоя эти сны. Она боялась засыпать и почти ничего не ела. За полгода девушка превратилась в прозрачную тень.
Однажды я после занятий в институте сидя за столом обедала. Наташа, лежа на своей постели, уже, наверное, в сотый раз перечитывала письмо Юры и на мое приглашение поесть отвечала отказом. Я, не зная, как ей помочь, стала поддразнивать девушку, что она стала худой и некрасивой, и вдруг, к моему удивлению, у меня вырвалась фраза, ни в одно слово которой я не верила, но зато какое она произвела действие на Наташу!
– Вот, вернется твой Юра, увидит, что ты стала похожа на вешалку, на вряд ли ему это понравится, – ехидно произнесла я.
Наташа вскочила с кровати так, что сетка, на которой только что лежала девушка, недовольно и болезненно взвизгнула. Девушка подбежала к зеркалу и стала долго и пристально рассматривать себя. Она то подходила ближе, то наоборот, отходила от зеркала, то поворачивалась боком, то хмурилась, то улыбалась.
– Да… действительно… Ему это не понравится… Он очень расстроится… Тань… а Тань… он все равно меня не разлюбит… Никогда… – медленно, как во сне произнесла она. – Вот только на что я надену свадебное платье? – И она странно посмотрела в зеркало, указывая на свое отражение, – вот на это?..
Наташа присела на корточки и прижала голову к коленям. Ее безумно трясло. Я встревожилась, подумав, что у нее начинается истерика. Присев рядом с Наташей, я обняла ее за плечи и вдруг поняла, что она хохочет…
– Ну надо же, – говорила она сквозь смех и слезы, – как дистрофик из анекдота… Ты прости меня, подружка, совсем я тебя замучила. Я знаю, что Юра жив, но чувствую, что ему очень плохо… Давай что ли поедим… Хочу варварский бутерброд.
Варварским Наташа  называла бутерброд из сдобной булочки с любительской колбасой.
С того дня она стала понемногу приходить в себя и поправляться.
В тот год 9-го мая Наташа снова не поехала домой. Я из солидарности с ней тоже осталась и напросилась дежурить по общежитию – помогать вахтеру. В мои обязанности входило записывать в журнал посетителей по документам, которые они оставляют при входе, а при уходе выдавать эти документы. Не очень-то весело было сидеть в полутемном холе общежития, в то время как на улице расцветал ясный майский день и захлебывались песнями воробьи.
Часов в десять утра в холл вошел, опираясь на толстую деревянную трость, молодой человек и приблизился к вахте.
– Здравствуйте, – произнес он тихо и медленно. Казалось, что каждое слово дается ему с большим трудом, – как мне найти Наташу Синичкину?
Мне показалось это странным, ведь Наташу посещала только мама, а других родственников у нее не было.
Парень был очень коротко подстрижен – прическа, если можно было так сказать, в виде абсолютно седого «ежика». На правой щеке багровел толстый кривой шрам. Его серые глаза смотрели на меня очень добродушно, мягко, но чуть-чуть устало и настороженно. Мне на мгновение показалось, что я его где-то видела. Он был одет в джинсы и скромный серый пиджак, пустой левый рукав которого был аккуратно заправлен в карман.
– Наташа дома, – ответила я, вы можете к ней пройти. У вас есть документ?
– Вот, только этот, – ответил он и подал мне карточку кандидата в мастера спорта по боксу.
Я подняла глаза и бесцеремонно уставилась на его пустой рукав и тут же поняла всю бестактность своего поведения. Смущенно опустив глаза, я стала переписывать его данные в журнал: «Бойко Юрий Никола…» И вдруг мое сердце подпрыгнуло.
– Так вы Юра?! – он кивнул. – А я подруга Наташи, меня зовут Таня. Извините, я не сразу поняла, кто вы.
Он заволновался и ответил растягивая слова и сильно заикаясь:
– Д-да я и сам только н-недавно понял, кто я т-такой. Очень п-приятно, Т-таня, м-мне и советовали сразу н-найти вас, н-но я фамилию вашу не з-запомнил. Вы, п-пожалуйста, п-поговорите с Н-наташей, п-подготовьте ее, а то она д-думает, что я…
– Она так не думает! – воскликнула я, перебив его, – она очень ждет вас…
– Ждет? – спросил он едва слышно дрожащими губами.
– Да, ждет и любит, – ответила я, предлагая ему стул, но он отказался сесть, отрицательно покачав головой, – подождите, я сейчас поговорю с ней и приведу ее.
С сильно бьющимся сердцем я поднималась на четвертый этаж в свою комнату, но на лестнице я увидела Наташу, которая уже стремительно неслась вниз. Ее глаза казались безумными.
– Наташа, подожди, – обратилась к ней я, держа ее за локти.
– Не задерживай меня, – срывающимся голосом сказала она, – мне нужно вниз!
– Ну послушай… – начала было объяснять я, но она не слышала меня.
Наташа, словно подхваченная ветром, неслась вниз по лестнице, а я едва поспевала за нею. Девушка словно молния влетела в холл и остановилась перед Юрой как вкопанная.
Они молча смотрели друг на друга несколько бесконечно долгих минут, как будто бы убеждаясь, что видят друг друга наяву. Затем Наташа протянула к нему руку, с нежностью и болью во взгляде провела ладонью по его совершенно седой голове, легонько ощупала кончиками пальцев каждую черту его лица. Его губы мелко дрожали, а в глазах стояли едва заметные слезы. Наташа потрогала пустой рукав Юриного пиджака, а затем порывисто заключила своего любимого в крепкие любящие объятья. Послышался глухой стук упавшей на пол деревянной трости – это Юра обнял Наташу… одной рукой…
Может, кто и не поверит, что случилось это не в сказке, а наяву, но все это произошло на моих глазах. И не важно, какой секрет таит это чудесное возвращение. Главное то, что на всю жизнь соединились два горячих любящих сердца.