Не будь я Карлсоном!
Маленький и толстенький, он не шел, а будто прыгал, как мяч. Он был не в обиде на своих родителей, хотя те выглядели куда тоньше сына. «Главное, - рассуждал, - жизнь такая удивительная: вижу, чувствую, слышу... Разве этого мало, а оболочка - так, приложение. Вот уж спасибо моим создателям, что комплекса неполноценности дали избежать. Фу-ты, комплекс неполноценности - выдумали, разве его по внешности определяют?» Так, улыбаясь, он торопился к друзьям, предвкушая массу впечатлений от приятного общения, и напевал задорный мотивчик.
Прошел летний дождь, заполнив все ямки и щели водой. Она испарялась на знойном солнце, а тротуар еще блестел как зеркало - и это еще больше радовало и обостряло чувства. Было безлюдно.
Иван Павлович поправил соломенную шляпу («лысину беречь надо - своя»), остановился перед лужей и живо перемахнул через нее, мелькнув в ней своим разноцветным отражением.
- Карлсон… - пропело над ухом, и звонкий приятный смех заставил остановиться. Иван Павлович не сразу заметил девушку, сидевшую в тени на скамейке, мимо которой пробегал. «И как не заметил, лужу «штурмовал» на глазах этого чуда. Ай, оплошал, батенька». Он приподнял соломенную шляпу, шаркнул ножкой и, изобразив звук пропеллера, сказал:
- Жарко, малышка, а у меня на крыше и того жарче, все лужи-то здесь, у ваших ног.
Девушка опять засмеялась, и было в этой сцене что-то из доброй сказки: ослепительно сверкала в лужах вода, ни души, толстячок в шляпе и юное диво со смеющимися глазами. Только вот как-то неестественно сидела девушка.
- А я на крыше не жила, а было бы здорово побывать, - шутливо сказала она, - может, отдохнете минутку в тенечке со мной?
Иван Павлович присел, время у него было, но главное - такое чистое прекрасное личико и журчащий смех не могли не остановить. Он, продолжая улыбаться, спросил:
- Сколько вам лет, юная леди? Ответ несколько удивил:
- Как 27? Не ошиблись? Может, 17?
Она засмущалась, щеки окрасились розовым на одно мгновение, и разговор возобновился:
- Я с таким удовольствием наблюдала, как вы примеривались к луже и так лихо ее взяли, будто с пропеллером, как Карлсон. А правда - солнце сегодня ослепительно? Смотрите, как зайчики скачут по воде.
- И дальше лужи не прыгнуть зайчатам. А знаете что? - я вас приглашаю в общество Пересмешников. Я думаю, что вам понравится больше, чем на этой скамейке. Согласны? Здесь рядом, через квартал. Предупредите, кого следует, и пойдем на часок, - Иван Павлович отметил свою необычайную смелость и то, с какой легкостью он сказал это: да-да, с легкостью и даже с воодушевлением, право.
Но девушка, с которой он так неожиданно познакомился и уже узнал ее славное имя - Лада, опустила глаза и молчала, плотно сжав губы. Иван Павлович растерялся и уже собирался узнать причину столь быстрой перемены настроения, как перед ними бесшумно появился крепкий старик, держа за поручень необычное кресло.
«Боже, это инвалидная коляска» - догадкой мелькнула мысль.
- Ну что, дедуль, прикатил «мерседес», пора к дому. Вот познакомься -Карлсон, добрый волшебник, - Лада засмеялась и подняла глаза, полные слез, на Ивана Павловича. Сверкнул зайчик, но не весело, а безысходной печалью.
Иван Павлович вдруг подпрыгнул, сорвал с нижней ветки два листка, и как виртуоз, прислонил их к глазам девушки, и две слезы, играя на солнце, скатились на зелень росой.
- Не будь я Карлсоном! - завопил Иван Павлович и ... слизнул «росу».
Лада захохотала, захлопала в ладоши. Дедушкины морщины будто расправились, и они, трое взрослых людей, весело и громко засмеялись, чем вызвали удивление редких прохожих.
- Ну вот, друзья, вперед к пересмешникам.
Иван Павлович с дедом бережно усадили Ладу в коляску и покатили навстречу свежему после дождя ветерку. И кажется, солнце переселилось в глаза этих людей.
Фото из Интернета.
Тепло моей души...