Короткий рассказ о русской жизни...

Федор Остапенко
Джессика обычная афроамериканка, хотя, как все обычные афроамериканки позиционировала себя как мулатка и не просто мулатка, а энергичная американка, имеющая бейджик с указанием ее должности – главный консультант. В общем-то, в их компании практически все консультанты были главными – крупная компания не могла позволить себе не иметь кого-то менее значимым, чем главные, генеральные и прочие менеджеры или кто-то еще. И Джессика вела себя, как все главные консультанты – она всем видом показывала, что действительно она вся из себя самая главная во всех вопросах, даже в тех в которых и не разбиралась – впрочем, как и многие гораздо главнее консультанты.
Проходя мимо зеркала, Джессика мгновенным взглядом оценила свое отображение и, оставшись довольной стройной фигурой облаченной в строгий, но очень сексуальный офисный костюм, направилась к математику департамента некому Дмитрию, которого она называла по своему – Демьен. Трудные имена в этих русских, да и сами они какие-то не понятные. Дмитрий-Демьен хотя уже имел американский паспорт, но все же считался русским, хотя и не очень странным, как раньше, может все уже привыкли друг к другу, что еле заметные отличия не считались странностями.
Дмитрий или Демьен нравился Джессике. Атлетичен, умен, как практически все русские математики и программисты, мог поддержать беседу на любую тему, разумеется, кроме политики. И хотя он был белым, держался с Джессикой и другими афроамериканцами на равных, может даже, ставя себя немного ниже их по рангу – Джессика ничего не знала об эмиграции и комплексе эмигранта. Нет, он ей точно нравился.  И она с радостью переспала бы с ним, если бы он ей это предложил сам. Но фотография жены и двух детей возле монитора, казалось лишала Джессику такой возможности, да и ее парень – здоровенный негр, мечтающий повторить путь Тайсона, был очень ревнив. Но кто мог запретить легкий флирт вне офиса, скажем во время файф-о-клока. Именно, на чашку кофе в небольшое кафе на первом этаже офисного центра, Джессика хотела пригласить свою тайную симпатию.
Так как это было не в первый раз, Дмитрий, увидя Джессику энергично направляющеюся к нему, начал неохотно подниматься со своего рабочего кресла. Он догадывался о тайных мыслях Джессики, но, воспитанный вне африканских кровей, он все-таки тайно не любил афроамериканцев, про себя называя их «негритосами». Больше всего ему не нравилось когда она или кто-то еще начинали донимать его разными расспросами о России, показывая при этом свое американское превосходство во всем. Увы, перечить им он не мог – все тот же комплекс эмигранта.
Вот и на этот раз был задан надоевший вопрос о некой загадочности русской души. И все потому, что какая-то русская модель, зарабатывавшая обычной проституцией, вдруг выбросилась из окна своей дешевой квартирки, но в Манхеттене.
- … Да, что ты Джессика, какая там русская душа – обкурилась или обкололась и с окна выбросилась. Анна Каренина бросилась под поезд не из-за несчастной любви – она просто не видела смысла в жизни. Что мало американцев так делают?
- Демьен, так говорят, что русские странные народ. Ты, вот, не странный, ты практически сто процентный американец. Если бы я не знала, что ты русский, то я посчитала бы тебя типичным американцем, может быть европейцем. Но шеф говорил, что ты был даже русским офицером и полицейским – это правда?
- Ну, да, ну был, - не очень любил Дмитрий говорить об этом в Америке, хотя говорить приходилось часто, - служил программистом на полигоне, потом в милиции – русской полиции.
- Ой, Демьен, как интересно. Ты ловил преступников?
- Не то чтобы ловил, как это делают в Америке, но боролся с преступностью.
- Это как, боролся?
- Это русский термин, в Америке так не говорят, - Дмитрий задумался, он начал вспоминать, то, что так хотел забыть – великую часть своей маленькой жизни.
- А ты расскажи, расскажи – это так интересно, - и Джессика как бы невзначай рукой коснулась … паховой области Дмитрия.
Дмитрий, вроде бы, не заметил этого движения, а может, и действительно не заметил – он начал вспоминать и рассказывать…
- … Это было  зимой, сразу после Нового года, по-моему, 2-го января. Я тогда был старшим оперуполномоченным районного отделения. И в тот день, а вернее ночь, дежурил. Моя каморка или кабинет находились на втором этаже. Я сидел на стареньком жестком стуле под которым лежал большая, черная «киловатка» - это такие не эффективные электрообогреватели. Что поделаешь, русские зимы холодные, а здания государственных органов – плохо утепленными, да и практически не отапливались. Я включил электрочайник, и пока он нагревался, пытался смотреть телевизор – там как раз показывали какие-то шоу, ведь Новый год в России празднуют почти две недели. Дежурство проходило относительно спокойно. Возможно, сильные морозы способствовали охлаждению праздничного пыла и связанного с ним криминала, а может, народ просто отсыпался. Хотя с первого этажа доносились крики и мат оперативника и сержанта водителя. Это они выбивали признание из кого-то, из кого я даже и знать не хотел, если нужно будет, доложат сами – здесь так было приято. Чайник закипел и я уже открыл пачку с сухими листиками чая, как зазвенел телефон. «Человека зарубили! – кто-то сразу завопил в трубке». Начал выяснять, кого, где и как зарубили, минут десять выяснял. Оказалось, что кто-то кого-то зарубил практически рядом с помещением районного отделения милиции – не нужно было даже ехать, можно было быстро дойти обычным шагом. Я набросил полушубок, взял на всякий случай пистолет и спустился вниз. Внизу какой-то избитый моими коллегами мужчина средних лет, небольшого роста, не брит и не чесан, бомж, то есть лицо без документов и жилья, наверное, писал признание в совершении какого-то преступления, которого не совершал, но которое нужно было раскрыть. Я был старшим по званию и должности, поэтому приказал молодому оперативнику остаться, а опытному сержанту следовать за мной…
- … Представляешь, Джессика что такое русская зима. Мороз градусов так 20-25 по Цельсию, снег кругом сине-белый в бледном лунном свете. Ты идешь, а он так звонко хрустит под ногами. А небо, хотя и освещенное не полной луной, но все же звездное, ну просто сказочное. Два часа ночи, почти все спят, праздничных криков или песен не слышно. И вот столб, а на нем лампочка горит, даже удивительно, что ее еще не разбили. И этот столб с единой на всю улицу горящей лампочкой, обнял человек. Извини, но он в кальсонах – это русское нижнее белье такое, босой, но в комнатных тапочках. На него накинут старый, грязный тулуп, похож на индейские шубы мехом во внутрь. Вокруг него бегает какая-то женщина, судя по причитаниям и крикам его жена, которая о чем-то сожалеет, так сказать. И как-то не сразу замечаешь небольшой топор, торчащий из головы. Врач, почти как в Америке медэксперт, был поражен, как этот топор застрял между частей черепа не повредив мозг. Но кровь из под тора сочилась. Сколько лет, а эта картина у меня перед глазами, как будто бы сейчас все и происходит. Зимняя ночь, столб, фонарь, белый снег и алые капли крови на нем. Женщина бегает причитает… Еле ее остановили, надо же как-то разбираться с происшествием…
- … Действительно, эта женщина оказалась не только женой потерпевшего, но и главной преступницей. Приревновав пьяного мужа к не трезвой соседке, она ударила его топором по голове. А потом испугалась и вызвала милицию. Интересно, что до отделения милиции можно было добежать за пять минут, она потратила полчаса, чтобы добежать до конторы колхоза, чтобы разбудить пьяного сторожа и позвонить оттуда в милицию….
- … Мы вызвали «скорую помощь». «Скорая» приехала почти через два часа, хотя до районной поликлиники было не более километра. Представляешь, мужик простоял на морозе почти три часа в одних тапочках, с топором в голове и выжил, даже насморком не заболел. Медики топор вытащили, голову перебинтовали и увезли его в больницу. По правилам жену мы должны были задержать, но она, как настоящая русская женщина, последовала за мужем. Потом, это дело замяли, как говорят в России, для ясности. Ну, вот тебе самый настоящий эпизод из русской романтики, русской жизни и моей полицейской службы. Как тебе?
- Это ужасно! – воскликнула Джессика.
- Что ужасно? – спросил Дмитрий, ему было интересно, что же американцы, привыкшие к различным преступлениям, считаю таким уж ужасным.
- Как это, Демьен, «скорая помощь» ехала один километр два часа, что у вас так много пробок?
- Ты что, Джессика, какие пробки. У них не было бензина. Это кто-то из соседей пострадавшего принес банку трехлитровую бензина на стоянку «скорой помощи», вот они и приехали.
- Это ужасно, - повторила Джессика, и ей еще больше захотелось секса с этим таким необычным для нее русским…
А Дмитрий вдруг поймал себя на мысли, что ему вдруг захотелось покинуть этот душный офис на Манхеттене и вновь окунуться в ту самую не понятную русскую действительность. Но он быстро отогнал эту мысль – американцы так думать не должны…