(Всем поклонникам "Сумерек" посвящается…)
"В темном мире, населенном демонами и призраками,
нет никого ужаснее, страшнее и, как ни странно,
обаятельнее вампиров. Они не относятся ни к призракам,
ни к демонам, однако обладают не меньшей
колдовской и дьявольской силой…"
Преподобный Монтегю Саммерс “The Vampire”
Глава 1. ПЕРВАЯ НОЧЬ. БЕЛЛА
Теплые волны ласкали и дразнили тело. Очень нежно и очень ласково руки Эдварда притянули меня к себе. Красиво очертанные губы приближались медленно и неумолимо. Сначала поцелуй был нежным, как волны океана, как руки любимого, как и все остальные поцелуи моего Эдварда. Его губы легко, почти не касаясь, обводили контуры моих губ. Я потянулась ему навстречу и попыталась сильнее притянуть к себе его плечи. Эдвард отреагировал мгновенно: объятия стали крепче, дыхание быстрее, губы настойчивей, а руки, зарывшись в мои волосы, уже не давали возможности отстраниться. Этот поцелуй совсем не походил на прежние: в этот раз мы оба знали, чем все закончится. Чувства были обострены до предела. Шелест волн, стук моего сердца и наше дыхание, слившееся воедино, как восхитительное продолжение интимности этой ночи…
Губы Эдварда неожиданно оторвались от - моих. Одной рукой он обнимал меня за плечи, другая медленно двинулась ниже плеча; длинные пальцы очень осторожно коснулись груди и ладонь замерла над моим сердцем.
- Ты готова, любимая? – тихо спросил меня мягкий бархатный голос.
И дыхание у Эдварда было такое свежее, такое сладкое, что кружилась голова.
- Да. – прошептала я в ответ. И снова тишина; и только шепот океана, мое непослушное сердце и наше дыхание. Да… Эта ночь не предназначалась для разговоров.
То, что Эдвард вынес меня из воды я ощутила по теплому легкому дыханию ночного воздуха на моей коже. Океана я больше не видела, впрочем, я не видела ничего, кроме лица любимого. Как я мечтала об этом моменте! Неужели этот красавец с горящим взглядом мой муж? И наш брак налагает на него (на нас!) определенные обязанности. От которых тебе, милый, уже никак не отвертеться!
Я почувствовала, как Эдвард очень бережно уложил меня на кровать. Холодные руки разомкнули объятия и южная ночь напомнила о себе жарким огнем разливающимся по телу. Или это не ночь разливала огонь? А его взгляд? Эдвард не лег рядом.
- Пока еще не лег. – тревожно екнуло сердце, разгоняя восхитительную дрожь по телу. Эдвард застыл возле кровати и с жадностью рассматривал мое тело.
- Мое тело! О Господи! – усилием воли я подавила в себе отчаянный порыв схватить простыню и закутаться в нее полностью. Хотелось спрятать все: начиная от далеко не раскошной груди и заканчивая ничем не примечательными мизинцами ног.
Но мотаться в простыню я не могла. Его взгляд зачаровывал меня и лишал рассудка.
До сегодняшней ночи я тысячи раз смотрела в лицо Эдварда, я знала каждую его черточку, каждый изгиб. Но в этот момент что-то изменилось. Лицо его такое белое и гладкое сейчас было застывшим, как у статуи. На нем не шевелился не один мускул, не было не одной мимической морщины. На этом прекрасном каменном лице жили только глаза. Не золотистые (как было всегда), и уже не серебряные (какими казались они в океане при свете луны), а черные, как сама бездна. Они горели в темноте слишком ярко и слишком непредсказуемо. Это были глаза вампира! Даже совсем не двигаясь, Эдвард излучал угрозу… По моей спине невольно пробежал холодок озноба и предвкушения.
- Я люблю тебя, Белла… - прошептал Эдвард. И эти черные обжигающие вампирские глаза окатили меня такой волной нежности, что я задохнулась, затрепетала на огромной белой кровати. Не отрывая взгляда от моего тела, Эдвард сделал шаг вперед и матрац прогнулся под его весом.
- Белла, ты хотя бы представляешь, какая ты красивая? – голос, как и взгляд обволакивал и ласкал. – Какое восхитительное у тебя тело… - шептал мне красавец муж.
А я млела от этих признаний: - ему, наверное, нравится! – ликовало сердце. И ощущение божественной сказки увеличивалось в тысячи раз. Тело, как никогда раньше, жаждало его поцелуев и его ласк. Казалось, Эдвард предугадывает все мои желания и волнения. Поцелуй только начался с губ. Потом Эдвард проложил пылающую дорожку по моему горлу. Через несколько мгновений его нежные пальцы уже скользили по моей груди. Потом я ощутила его губы; нежными, едва ощутимыми поцелуями он ласкал грудь; я почувствовала, как сомкнулись его губы вокруг соска. Я задыхалась от этой ласки, выгибала спину и прижимала к себе его голову. Руки любимого скользили к талии, ниже, ниже…
Мое непослушное сердце громко отстукивало удар за ударом. Мысли улетели куда-то далеко, за пределы этой спальни и этого острова. Был только зов плоти, его (Эдварда) частое дыхание, его нежные губы и настойчивые руки. Мое тело плавилось в блаженстве. А внизу живота и между бедрами разливался почти невыносимый жар.
- Эдвард! – в моем стоне была просьба, желание, мольба. Я хотела чего-то, угадывая, что оно принесет еще большее наслаждение, чем то, что было сейчас. Его ладонь медленно скользнула по моим бедрам. И когда холодные пальцы отыскали самое нежное и сокровенное я задрожала, затрепетала. Эти тонкие длинные пальцы искушали, обольщали, опьяняли, посылая мириады ощущений в каждый нерв моего тела. Эти дерзкие пальцы проникали все дальше… медлили… задерживались… и вдруг неожиданно пропали!
- Нет, Эдвард! – воскликнула я. И в тот же момент ладонь его вернулась.
- Сейчас, любимая. – прошелестел его шепот, но я уже ничего не слышала, ничего не воспринимала, кроме этой ласки. Мир взорвался, разлетелся на тысячи осколков. Сокрытое глубоко внутри, внезапно вырвалось таким бешеным взрывом острейшего наслаждения, что, казалось, не только тело, но и душа моя сотрясалась от мощнейших импульсов. Издалека, словно в тумане я услышала собственный крик. Мои пальцы погрузились в его густые бронзовые завитки, я со всей силой прижимала его голову к своей груди.
***
Мало-помалу выходя из сонного оцепенения я почувствовала, что Эдвард уже не лежит рядом со мной. Холодное мраморное тело накрыло меня сверху. Плавно, но с достаточной силой он стал медленно погружаться – я обняла его плечи и боялась даже пошевелить ресницами, чтобы ненароком не спугнуть его. Но тщетно, едва он начал проникать в меня, я ощутила резкий болевой толчок и из моих уст сдавленно вырвалось «ах!». Мой болезненный испуганный возглас прозвучал, как громкий выстрел в тишине спальни.
- Белла? – тревожно позвал Эдвард. Он не вышел из моего тела, но и двигаться дальше не смел.
Я постаралась расслабиться. Я очень (!) старалась вернуться в предыдущее полусонное состояние… Но я не могла. Все (мое) тело замерло, сжалось, испугалось. Ощущения были слишком новыми, слишком сильными и, увы, слишком болезненными. Если я не возьму себя в руки, Эдвард остановится совсем, отодвинется, у нас ничего не получится, - пронеслось у меня в голове. Но у нас должно получиться! - лихорадочно ухало сердце. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, приспособиться к этим странным ощущениям! Когда Эдвард не двигался, боль была терпимой. Но ему нужно двигаться! – я это точно понимала.
- Все хорошо, Эдвард, продолжай, - мой голос был таким неуверенным, дрожащим. Я не могла долго смотреть в его глаза. Отразившееся в них страдание, было намного сильнее тех чувств, что сейчас испытала я.
- Я люблю тебя, Эдвард, - прошептала я любимому и мои дрожащие пальцы пробежались по его гранитной спине.
Эдвард зарычал и с неистовой силой впился мне в губы. Он снова начал двигаться и его движения становились все более интенсивными и быстрыми. Я чувствовала, как огромная сила растягивает меня внутри, проникает в меня все глубже и глубже, едва не разрывая. Еще одно его движение и… Я сумела сдержать себя. Мое горло не издало ни звука в тот момент, когда Эдвард полностью проник в меня. Эдвард был во мне (!) – эта мысль стала сильнее всех чувств на свете, даже боль отступила на второй план. Отныне и во веки веков мы были связаны с ним самым древним и самым надежным способом. И в этот же момент, я почувствовала: что-то произошло! Эдвард натужно кусал губы, прекрасные черты исказила плохо скрываемая боль. Он резко подался вперед и тишину спальни прорезал страшный звериный рык:
- Белла, не двигайся, - прохрипел Эдвард.
Я вообще-то и не думала двигаться! Двигался только Эдвард, я же, что есть силы, вцепилась ногтями в его плечи и замерла от переполнявших меня, пугающих ощущений. Через несколько мгновений я услышала сдавленное рычание и дрожь в могучем теле Эдварда передалась мне.
- Какой же он сильный! – мысленно восхитилась я. Еще секунда и Эдварда во мне уже не было. Он прилег рядом.
- Белла, - голос любимого был хриплым и немного срывался. – Я и не представлял…
Его взгляд ласкал мое лицо. И никакие другие глаза на свете не могли вместить столько ласки и нежности!
- Родная моя! – ласковые руки скользнули по моим плечам. – Отныне и навеки ты только моя! – очень серьезно, почти пафосно произнес Эдвард.
Я улыбнулась. – И ты только мой! – и шутливо чмокнула мужа в нос. Я видела, как он резко втянул воздух – затрепетали крылья изящного носа. Выдох получился шумным – даже я это услышала. Он не мог дышать. Наверное, малая толика разума все-же осталась в моей опустошенной голове, раз я наконец-то вспомнила! Прикоснувшись к своим бедрам, - надеюсь, Эдвард не увидел этого жеста, - я чуть не застонала вслух: конечно, кровь. Как же моему любимому сейчас тяжело! И хотя я не произнесла вслух ни слова, Эдвард сразу насторожился. Наверное, переживания отразились на моем лице.
- Что случилось, Белла?
- Ничего. – я постаралась улыбнуться как-можно беззаботней. – Мне нужно в ванную.
Эдвард насторженно кивнул и через мгновение я уже ощутила, как он поднимает меня с кровати.
- Сейчас, отнесу. – холодные руки бережно обнимали мое тело, золотистые глаза смотрели ласково и обеспокоенно.
- Ну-у-у… Я могла бы и сама, – промямлила я на пути в ванную. Моя нерешительность и черепашья медлительность растягивали пытки Эдварда во времени.
В ответ он отрицательно покачал головой.
- Нет, Белла. Сегодня ночью я не могу оставить тебя в одиночестве.
Хорошенькая перспектива. Он, что захочет, чтобы я приводила себя в порядок при нем? Я покраснела.
С необычайной осторожностью, будто я была не я, а вместо моего бренного тела он нес самую хрупкую вазу тонкого богемского стекла, Эдвард опустил меня на прохладный кафель. Понимая, что надо действовать быстро и решительно, я, не прекращая смотреть ему в лицо (ниже взгляд мой не опускался: не сейчас, Белла, последствия могут быть непредсказуемыми, сегодняшней ночью мое тело удивило меня не раз), выставила обе руки вперед, имитируя, что выталкиваю Эдварда из ванной. Судя по выражению его глаз, он был несколько озадачен, но послушно попятился, и я захлопнула дверь.
Так, у меня есть пара минут, чтобы привести себя в порядок. Больше задерживаться в этом тускло освещенном, сверкающем кафелем помещении не хотелось. На нашем брачном ложе меня ждал Эдвард! И малейшее расставание было ни к чему. Но доставлять ему неприятности (мягко сказано, я знала какую обжигающую жажду ему приносит моя кровь и какими нечеловеческими усилиями он сдерживается) тоже не надо. Я быстро сполоснулась, вымыла раковину – никакого запаха не должно оставаться!
- А от меня? – спросила я себя. Взгляд неожиданно натолкнулся на чемодан с кружевным бельем, который с вечера лежал открытый в ванной. Белье я напялила на себя моментально, не глядя при этом ни на его фасон, ни на себя в зеркало. И – о чудо! Только теперь увидела. На двери ванной висело несколько банных халатов. Ура! Мне повезло.
***
Я даже немного испугалась, когда резко открыла дверь ванной, устремясь к любимому. Оказывается он ждал меня на пороге, прислонившись к косяку двери. Восхищенный взгляд, будто мы не виделись три дня (!); легкая тень недовольства при осмотре халата. Сама знаю, что не по размеру, мешковато, некрасиво. Но, извини, милый, выбирать было не из чего.
- Я думала ты в постели. – улыбнулась я и кивнула в темноту. Наверное, Эдвард выключил ночник, горевший возле кровати всю ночь. Осталась только неяркая полоска света из ванной, спальня же была погружена во мрак.
- Я хочу быть там, но только с тобой, Белла! – по-мальчишески задорно сверкнули золотистые глаза и муж подхватил меня на руки. Секунда и мы уже в кровати.
Его цепкий взгляд снова прошелся по халату. Дался он ему! Могу переодеть другой, но тоже будет не моего размера!
- Ты оделась? – с легкой ноткой раздражения спросил Эдвард.
- Э-э-э… Это по старой привычке. – я не хотела напоминать ему про изнуряющий запах, не хотелось портить впечатление этой дивной ночи. Мне было очень хорошо, пусть и ему будет также. – Я еще не научилась спать обнаженной.
Выпалив конец фразы, я почувствовала, как вспыхнули мои щеки, и поспешила спрятать пылающее лицо на холодной груди мужа.
- Белла, если будет очень жарко, - морозное дыхание Эдварда приблизилось к моей макушке.
- Ты меня охладишь. – закончила я его мысль.
Со всех сторон нас окутывала глубокая и прекрасная тропическая ночь. И объятия Эдварда уже не были жадными и настойчивыми, как в начале этой дивной ночи. И, хотя только тусклый свет луны освещал сейчас спальню, я могла бы поклясться, что глаза любимого были совсем не такими, как тогда, когда он впервые смотрел на меня обнаженную. Дико сверкающие, черные, алчные – прокрутилось воспоминание в моей голове. Да-а-а, не только темнота, но и девичьи страхи, наверное, сказываются на внешности любимого в первую брачную ночь. Я улыбнулась в темноте и почувствовала, как отяжелели мои веки. Приятная нега и усталость разливались по телу. Эдвард продолжал обнимать меня очень нежно, почти неосязаемо. Глаза закрывались и весь мир погружался в темноту.
- Спи, любимая. – прошептал бархатный голос и я провалилась в сон.
Я ещё не смею рукой прикоснуться к мечте -
Кажется, что это только сон.
Юная богиня в белоснежной фате,
Девочка, в которую я был влюблён.
Глава 2. ПЕРВАЯ НОЧЬ. ЭДВАРД
- Навсегда. – подтвердил я и осторожно потянул Беллу на глубину.
Набегавшие одна за другой мелкие волны пенились белыми гребнями и скрывали от меня тело любимой. Я смотрел в ее лицо – и понимал, что в мире нет ничего прекраснее, чем моя Белла. Как же хотелось ее поцеловать; почувствовать ее, такую хрупкую и трепетную, в своих объятиях! Я наклонялся очень медленно, бережно прикоснулся к ней губами. Ее руки обхватили мои плечи; приоткрылись сочные, мягкие губы. Белла отвечала на мои объятия! Ее ответные ласки всегда приводили меня в восторг. Но сегодня все было не так, как всегда! Сегодня Белла уже была моей женой, и мы были одни на этом острове, и она хотела большего. А как хотел ее я в эти минуты! Наверное, так же сильно, как и боялся того, что должно было произойти сегодня ночью.
Я целовал ее так жадно, как в последний раз. Белла должна была понять, как сильно я ее люблю! Я оторвался только, когда вспомнил, что любимой нужно дышать. Белла смотрела мне в глаза. Ее взгляд полный одухотворенности, страсти, истомы… Я не мог оторваться от этих глубоких карих глаз. Снова притянул любимую к себе и кончиками пальцев провел по ее плечу, ниже плеча. Я ощутил под рукой тепло девичьей груди и собственная кровь барабанной дробью застучала у меня в висках. Ничто на свете не может разделять меня и Беллу! Даже волны, которые пытались проскользнуть между нашими телами, стали лишними. Они (волны) ласкали спину и плечи любимой – а эти ласки должен был дарить ей только я и никакая другая стихия.
- Ты готова, любимая?
- Да…- негромкий шепот и хрупкие нежные руки на моих плечах. Я подхватил ее невесомое тело и пошел на мягкий свет, лившийся из спальни.
Опустив Беллу на кровать, я отступил на шаг назад и не мог оторвать взгляд от своей любимой. Десятки, нет сотни ночей я провел в ее спальне, но никогда, до этого момента, я не видел Беллу обнаженной. Ее тело выглядело так ослепительно, что смотреть на нее было – все равно, что смотреть на солнце невооруженным глазом. На короткое мгновение я застыл, стараясь успокоиться. Я понимал, что нужно взять себя в руки. Каждую реакцию, каждый рефлекс своего сильного и грубого тела я должен был подчинить разуму! Одно неверное движение может привести к губительным последствиям! – Эдвард, - мысленно твердил я себе, - эта девушка самое ценное, что есть в твоей никчемной жизни, и самое хрупкое, что есть на этой планете. Странно… в этот момент я вдруг понял, что совсем не горло жжет сейчас мое тело. Впервые за мое девяностолетнее существование жажда крови отступила. Нет, горло я тоже чувствовал, но это чувство не было таким невыносимым и всепоглощающим. Во мне зажегся другой огонь. Сейчас мною повелевал другой инстинкт. Инстинкт более сильный и более могущественный. Я не знал его раньше, я не знал смогу ли я его укротить!!! Я сжал кулаки и еще на шаг отступил от кровати. На подсознательном уровне понял, что мне надо закрыть глаза, оторваться от Беллы, хотя бы на короткое мгновение!
Я моргнул глазами. О, ужас! Несмотреть я уже не мог. Раньше я думал, что из всех известных мне и человечеству чувств только обоняние способно полностью воссоздать картину Беллы. Глупое умозаключение: раньше я не видел ее тела. Надо хотя бы не дышать! – пришла в голову простая и спасительная мысль, и я задержал вздох. Стало чуть-чуть легче, но совсем чуть-чуть. Мощный огонь не прекращался. Наоборот, он поднимался по венам, разливаясь по всему каменному телу. Я чувствовал его бешеную пульсацию в каждой клетке своего организма.
А мой взгляд пировал! Я жадно рассматривал то, что всегда скрывала от меня одежда. Прелестные небольшие груди, украшенные розовыми сосками; плоский живот, стройные ноги, восхитительный изгиб бедер, атласная кожа. Ее прекрасное тело посылало мне волны чувственного наслаждения. Я алчно пялился на маленькую родинку возле сердца любимой, и на ее открытые плечи, и на чудные каштановые локоны на этих плечах. Я упивался нежной прелестью ее грудей и бедер. Я рассматривал каждый пальчик на ее ноге, я ловил каждый толчок ее сердца, каждый вздох, малейшее трепетание ресниц. И снова, и снова возвращался к самым красивым глазам в мире. Я не мог себе поверить: неужели это чудо, это совершенство принадлежит мне? Мое сказочное везение, моя самая дивная иллюзия… Инстинкт собственника с бешеной силой ударил мне в голову. И в эту роковую минуту я подумал об убийстве. Всю свою жизнь я убивал. Убивал чтобы насытиться, чтобы потушить в своем горле жажду крови. Сейчас горло напоминало о себе только легким першением. Но если бы в это мгновение какое-либо существо (будь-то зверь, человек или вампир) стало бы между мной и Беллой, я убил бы его сразу, не задумываясь о причинах и последствиях!
Неожиданно сердце Беллы сделало резкий скачок, затрепетала восхитительная грудь, дрогнули длинные ресницы. Что случилось? В карих глазах промелькнул страх? И еще в ее глазах - лицо чудовища, маска бездушного монстра, мое застывшее отображение. Белла, не бойся! – я еле сдержался от крика. Это было слишком больно – понять, что она меня боится. Нет, только не в эту ночь! Все время, проведенное с Беллой, я пытался внушить ей здравые мысли, что я опасен, что меня надо бояться. Сейчас я был готов вопить про обратное – не бойся меня, любимая! Я не вынесу, если ты будешь дрожать от страха, потому что
- Я люблю тебя, Белла. – последние слова я произнес вслух.
Я так хотел к ней прикоснуться! Я так боялся этого… Невыносимо. Как можно медленней я двинулся к кровати. Медлить получалось! В глазах Беллы уже не было страха, они смотрели с любовью и нежностью. Может я дышать смогу? Глоток воздуха и аромат любимой уже окутывает мое тело. И руки любимой… И ее губы на моих губах. Каждый мускул, каждый нерв дрожал во мне как в лихорадке. Моя любимая! Она не отталкивала мое холодное тело, не зажималась в себе, наоборот, мое хрупкое сокровище льнуло ко мне, с такой искренностью отвечая на мои ласки. Не бойся меня, любимая, я буду очень осторожным, я буду касаться тебя только кончиками пальцев, я буду медлительным как никогда. И даже, если меня сожжет дотла этот дикий огонь, я не позволю себе ни одного неконтролируемого жеста, ни одного резкого движения, ни одного лишнего вздоха. Я вытерплю любую пытку, только бы быть с тобою, Белла.
Я прикоснулся к ее груди и уже не мог оторваться: маленькие нежные трепетные. Никакие мои фантазии не могли предугадать, что Белла может быть такой мягкой и теплой. Я чувствовал, как напряглись под моими пальцами ее соски. Очень осторожно, только кончиками губ (спрятав как можно дальше свои ненавистные зубы) я прикоснулся к этому прелестному холмику. Сердечко Беллы затрепетало сильнее, послышался восхитительно сладкий стон. Этот стон, ее волнение наполняли меня такой радостью, околдовывали, опускали в самую бездну сокровенных желаний и подносили до небес.
Мои руки опускались ниже, туда, где тело Беллы истекало волшебными соками. Пальцы уже скользили по такому откровенному и желанному.
- Ее вкус! – мысль, как вспышка молнии в моей голове. Я отнял на мгновение руку и поднес ее к лицу. И в этот же момент тело любимой резко выгнулось, подалось вперед, Белла схватила рукой мое предплечье.
- Нет, Эдвард! – почти испуганно воскликнула она.
Наверное, в ту минуту во мне сработал инстинкт. Ибо я сразу понял, чего хочет любимая и уже не прекращал ее ласкать, пока Белла не забилась в экстазе. Прелестное тело дрожало… Из ее уст вырвался крик наслаждения. Я дарил удовольствие ей и себе одновременно. Какое это было чувство! Весь мир перевернулся! Губами, руками, всем телом я узнавал каждую частицу моей любимой! Словно я обретал что-то извечно родное и все же сказочное неведомое, приоткрывшееся мне в эту ночь. Мир сжался до этой спальни; до полоски света, падающей на эту кровать; до этой прелестной девушки, стонавшей в моих объятиях.
Огонь в теле достиг своей высшей точки. Было в нем что-то страшное и восхитительное! Я не мог больше ждать!
Мгновение, и я начал входить в тело любимой. Я сжимал ее плечи, скрежетал зубами и, казалось, никакая сила на Земле не сможет остановить этот порыв. Я уже чувствовал, как ее влажная горячая плоть сжимает - мою. Еще одно восхитительно-мучительное мгновение и я сольюсь с моей Беллой в одно целое. И вдруг я почувствовал, как резко напряглось тело Беллы.
- Ах! – вздрогнула любимая от боли. Я замер. Я причиняю ей боль, я должен выйти из нее. Но я почему-то медлил. Видно огонь, разлившийся по телу выжег и часть мозгов… Надо остановиться…
- Белла? – я смотрел в ее лицо. Белла прикусила губу.
Я сейчас выйду из тебя, Белла, я прекращу твою пытку и продолжу… свою. И вдруг ее восхитительный голос:
- Все хорошо, Эдвард, продолжай. – и трепетные пальчики легонько прошлись по моей спине. – Я люблю тебя, Эдвард.
И… мое изголодавшееся каменное тело не смогло вытерпеть этого невинного призыва. Я яростно впился в губы любимой, прижал ее хрупкие плечи к своей груди. Очнулся уже через секунду: медленно-медленно скользил в ее теле. Эта медлительность сводила с ума, я хотел быстрее резче чаще…, уже не оставалось сил сдерживаться… Я содрогнулся и проник внутрь, не ведая какую боль причиняю и не в силах ее смягчить.
Аромат ее свежей крови всего на одну долю секунды одурманил мой мозг, я задержал дыхание. Белла пошевелилась подо мной и ее руки сильнее вцепились мне в спину. О, ужас! Я хищник! И я мужчина! Любое, даже самое мелкое и неосознанное шевеление Беллы еще больше распаляло мои желания. Горло жгло каленым железом, яд заполнял рот, рефлекторно сокращались все мускулы, голодные спазмы раздирали меня изнутри. Но я смогу сдержать этот голод! Я умею его сдерживать, я знаю его, я давно подавил в себе этого монстра! Ужас был в другом: другой огонь, не имевший ничего общего с горлом, был слишком сильным, я могу не справиться! Я запаниковал, резко отпрянул от Беллы, подался вперед, рванул руками спинку кровати. Я все еще оставался в ее теле. Надо оставить ее, срочно! Слишком опасно! – и сигналы разума гасли перед зовом плоти…
- Белла, не двигайся, - с ужасом прохрипел я и Белла застыла.
Вот только я уже все равно не мог остановиться. Я дико зарычал, двигаясь в теле любимой; наслаждаясь, борясь с охватившими меня чувствами. Руки рвали спинку кровати. И вдруг – взрыв! Меня всколыхнула новая неведомая до сегодняшней ночи сила. Вулкан извергался в моем ледяном теле, разнося лавины огня и наслаждения. Я летел на гребне самой высокой волны на нечеловеческой, но такой захватывающей скорости. Мое тело сотрясалось в бешеных конвульсиях. Сердце, если бы оно могло биться, давно бы разбило грудную клетку и выпрыгнуло из груди.
Меня несло девятым валом и тысячи жизней разливались блаженством по моему телу. Теряя остатки разума, я резко дернул зубами подушку, на которой лежала Белла. И в этот момент что-то сломалось во мне, где-то глубоко внутри открылись шлюзы и бурный поток ослепительного счастья вырвался наружу. Тепло разливалось по моему каменному телу. Мне было тепло! И это чувство совсем не напоминало жар насыщения кровью после удачной охоты. Это было другое тепло! Девяносто лет я был заточен в холодное каменное тело и вдруг живое человеческое тепло! Тепло Беллы, ее нежная плоть вокруг меня, трепетные руки на моей спине, ароматное дыхание на моей щеке. Я смотрел в большие шоколадные глаза. Я наслаждался ее телом. Я эгоист, - первая здравая мысль после взрыва. Как не хочется покидать тело любимой! Я сжал челюсти, задержал дыхание и плавно вышел из Беллы – ей же больно? О, чудо, тепло не покинуло меня сразу! Я лежал рядом с Беллой, смотрел в ее глаза и ослепительно теплое счастье продолжало разливаться по телу.
- Белла, - голос совсем охрип. – Я и не представлял…
Разве такое можно представить? Я не мог выразить словами и тысячной доли тех эмоций, что пережил в эти минуты.
Только я и Белла! Все вопросы получили свои ответы, все страхи растворились, все сомнения развеялись…
- Родная моя! – Я нежно прикоснулся к ангелу, подарившему мне такое блаженство. Счастье заполняло каждую клеточку моего тела и моей души. – Отныне и навеки ты только моя! – торжественно произнес я клятву, нежно прижимая к себе любимую.
- И ты только мой! – губы Беллы прикоснулись к кончику моего носа. И я снова затрепетал от этого невыразимо сказочного аромата.
Какое же наслаждение любить тебя, Белла! Приятное тепло, подаренное мне Беллой еще чувствовалось в теле и одновременно в этом теле ощущался такой прилив адреналина! Чтобы порадовать любимую, я мог сделать все: оббежать вокруг земного шара; собрать все цветы мира и бросить к ее ногам; дотянуться до звезд, доставать эти небесные светила и складывать к ее коленям; написать волшебную сонату, как «Лунный свет» у Дебюсси, нет, для моей любимой я напишу лучше – у меня получится! Я мог бы не одну, а пять, нет – десять сонат написать! И как же хочется ее поцеловать, снова и снова прикасаться к ее телу. Затуманенные от пережитой страсти глаза делают Беллу еще красивей и еще желанней. Я тяжело вздохнул: стоп, Эдвард. Ты и так получил сегодня слишком многое.
Белла зашевелилась. Еще минуту назад в ее взгляде читались только отзвуки нашей любви, только счастье и умиротворение, а сейчас… Белла отодвинулась от меня. Почему?! Я не хочу ее отпускать, не сейчас! – паническая мысль в моей голове. Ее рука прикоснулась к бедрам, как раз там, где была кровь. Может быть до сих пор больно? Знаю, любимая, виноват, но это ведь только в первый раз. Как бы спросить, может Белле что-то нужно?
- Что случилось, Белла?
- Ничего. – Она улыбнулась так ласково, нежно. Я знал эту улыбку. Я тысячи раз наблюдал, как обходятся матери с человеческими детьми. – Мне нужно в ванную.
Ага, значит, в ванную. Я мог бы отнести и на другой конец света, ты только скажи, Белла, что ты сейчас хочешь! Я молниеносно спрыгнул с кровати и очень бережно, очень осторожно устроил свое сокровище у себя на руках. Аромат крови был все-еще слишком резким, слишком свежим и я боялся, что любое лишнее движение может ранить Беллу еще больше.
- Сейчас, отнесу.
- Ну-у-у… Я могла бы и сама. – почему-то замялась Белла.
- Нет, Белла. Сегодня ночью я не могу оставить тебя в одиночестве. – возразил я, приоткрывая плечом дверь. На мгновение оторвал руку от Беллы, чтобы повернуть выключатель (вовремя вспомнил, что любимой нужен свет). Опустил ее на пол. Что делать дальше я, честно говоря, не знал. Тут Белла выставила обе руки вперед и легонько начала меня выталкивать из ванной. Наверное, она хотела, чтобы я ушел?
Дверь захлопнулась у меня перед носом и через секунду из крана полилась вода: Белла принимала душ. Я порадовался, что ничего страшного не случилось – всего лишь водные процедуры – словил себя на мысли, что я, как последний идиот, стою, таращусь на закрытую дверь и не могу дождаться, когда снова увижу любимую. Сейчас оттуда появится Белла… Как сладко замирает каменное сердце и уже знакомый жар поднимается в животе. Тело реагирует моментально. Нет, сегодня больше никаких поползновений с моей стороны! Белла устала, должна отдыхать, да и теплый аромат крови еще висел в воздухе, напоминая о причиненной ране. Сегодня я только буду любоваться ее восхитительным телом, и даже мое возбуждение... Я посмотрел на себя и застонал. Срочно одеться, чтобы не пугать Беллу!
Я бросился к чемодану, но не добежал: застыл посреди спальни. Что в ней, в этой спальне творилось? Изуродованная кровать, разлетевшиеся перья, перекошенная москитная сетка. Да… - хорошо, что Белла в темноте видит не совсем отчетливо. Я резко повернул выключатель. – Так будет лучше.
Прислушался, вода не лилась, шуршало полотенце – сейчас Белла выйдет ко мне. Еще один счастливый кульбит по направлению к чемодану. Плавки на мне, и я прислонился к косяку двери.
Белла появилась только через две минуты. Ее видом я был так разочарован, что чуть не застонал вслух.
- Я думала ты в постели? – как ласково и дразняще звучит ее голос.
- Я хочу быть там, но только с тобой. – любуюсь этим счастливым лицом и терплю этот проклятый халат. Белла, что собралась спать в нем? А раньше она никогда не спала ни в каких халатах. Какие странные причуды, и надо же именно сегодня!
Стараясь не делать резких движений, я уложил жену в наше разгромленное брачное ложе. Кажется, погрома она не заметила.
- Ты оделась? – более идиотского вопроса невозможно было и придумать. Я и сам прекрасно видел, что оделась. Но зачем-то еще и спрашивал?
- Это по старой привычке. – ответила мне Белла и скороговоркой добавила. – Я еще не научилась спать обнаженной.
Щеки Беллы порозовели, а я расплылся в блаженной улыбке. Ближайшая перспектива меня радовала почти так же сильно, как и воспоминания о том, что происходило в этой спальне полчаса назад. Белла призналась, что еще не научилась, а значит в будущем, может уже завтра… Фантазия разыгралась.
- Белла. – вынырнул я на поверхность из сладких грез. – Если тебе будет жарко…- я хотел пообещать жене, что могу ночью быть ее кондиционером, могу охлаждать ее своим дыханием, своим телом…
- Ты меня охладишь. – сонно пробормотала любимая, удобней устраиваясь в моих объятиях. Я увидел, как нежные веки накрыли глаза, и длинные черные ресницы опустили крохотные тени.
- Спи, любимая. – прошептал я.
Белла, Белла, ты не можешь даже представить, как я люблю тебя в этот момент! Я не мог любоваться ее совершенным телом и прелестными карими глазами, но ничто не мешало мне всю ночь наслаждаться ее нежным лицом, каштановыми локонами, вдыхать чарующий запах. Я очень осторожно, совсем чуть-чуть подул на лицо Беллы и игривый локон переместился на подушку, открывая моему взгляду атласную кожу. Только один целомудренный поцелуй (нет, не в губы – могу потом и не остановится), я поцелую только кончики твоих волос. Я вижу только…
Мгновенно я застыл в оцепенении. Вся ледяная кровь каменного тела холодной струей ударила мне в голову, оставляя тело без малейшей жидкости. Обездвиженное страшное ледяное тело монстра. На левой скуле у Беллы багровыми пятнами проступал огромный кровоподтек.
- Белла, что с тобой? – испуганно выдохнули окаменевшие губы. Белла вздохнула во сне. Ее губы… они стали более пухлыми, походили на силиконовые. Еще полчаса назад этих изменений на лице любимой не было.
- Может она упала в ванной? – мозг лихорадочно искал объяснения. Но я бы услышал: из ванной не доносилось ни одного лишнего звука!
- Ха! Ха! Ха! – проснулся монстр в моем теле. И черная пропасть обступила меня со всех сторон. – Я опасен для Беллы! – только ледяная вспышка, кратчайший импульс мозга. Мышцы резко сократились и я отлетел в противоположную сторону спальни. Но даже оттуда я видел эту страшную рану на лице Беллы и, о какой кошмар(!), проступившие гематомы на шее. Что-то еще скрывает халат?
Испуг перерос в непомерный ужас. Это я изувечил тело любимой? Это мои длинные ледяные цепкие пальцы оставили на теле любимой..? Я с трудом оторвал взгляд от Беллы и тупо уставился на ненавистные мне руки. Что я наделал? Изувечил тело любимой в первую же ночь, как только предоставилась такая возможность. Барабанная дробь в ушах наростала, ледяная пустыня засасывала… Было невыносимо, я скрежетал зубами, сжимал кулаки; вены наливались темной кровью и продирали сухожилия. О, ужас! Я сломал ей кости! – мысли понеслись бешеным потоком по воспаленному мозгу. Почему Белла ничего не сказала? Она меня терпела, она меня жалела?! Она нарочно одела халат, чтобы я больше не прикасался к ней?!! Ненавижу руки, я отгрызу их себе сам, сейчас.
- Ха! Ха! Ха! – потешался злобный монстр. – Можешь грызть свои руки, ноги, голову. Вырви с груди свое каменное сердце. Ха! Ха! Ха! Тебе не станет легче. Тебе уже никогда не будет так хорошо, как было в эту ночь! Ты чудовище, ты зверь в человеческом обличье! Ты создан убивать все живое. Сегодня ты был за шаг до этого!
Я пулей вылетел из дома и помчался по острову. Так, быстро я не бегал еще никогда. Я несся сначала по ухоженной лужайке, потом мимо декоративных пальм, в лес, лес. Северо-западную часть острова покрывал почти девственный лес. Я пролетал мимо сейб, цедрел и гуаяв. Ветер бешено свистел у меня в ушах, а в мозгах лихорадочно стучало: что я наделал, Белла? Простишь ли ты меня когда-нибудь за тот ад, который я устроил сегодня ночью? Столетнее чудовище и ты, моя Белла, в постели – такая хрупкая, такая нежная, доверчивая и бесконечно щедрая…
Бешеная скорость не давала успокоения. Мозг посылал хаотические сигналы тревоги и болевых импульсов. Руки сжимались в кулаки, потом спазматически разжимались. Боль была такой, словно, суставы выворачивались наизнанку. Руки чудовища жаждали ломать, рвать, убивать. Я резко разжал кулаки, раскинул руки и ребра ладоней синхронно опустились на стволы эвтерны. Раздавшийся позади меня треск, не только не остановил меня, наоборот, усилил мое бешенство. Я по прежнему несся на нечеловеческой скорости, сбивал деревья, клацал зубами и дикое рычание вырывалось из моего горла. Трещали стволы эвтерны и…, - эта мысль напомнила об Эсми. Несколько лет назад Эсми делала аллею, она любила эти хрупкие деревья. На тысячную долю секунды я подумал о чем-то другом, не о том, что натворил сегодняшней ночью. Я резко остановился. Из-под ног полетели клочья выбитой почвы. Сама земля стонала от моего гнета.
- Аллея! – я оглянулся назад. – Да-а-а…
Единственный уцелевший эвтерн сиротливо смотрел мне вслед. Шумел океан и больше никаких звуков. Все живое спряталось от меня. Все шорохи стихли. И не одной человеческой мысли в голове. Правильно, ничьих мыслей, никто не отвлекает. Все как я хотел. Мы с Беллой одни на острове.
- Белла! – каменное сердце рвалось на куски. – Я не остановился, когда тебе стало больно. К тому моменту я уже подарил удовольствие тебе. Я получил удовольствие сам, когда ты стонала в моих объятиях. А потом мне захотелось большего! Смутно, неосознанно, но я хотел твоего тепла. Грубое дикое чудовище захотело слиться с тобою в одно целое, уничтожить даже малейшую преграду, которая бы нас разделяла! Я должен был остановиться! Любой другой на моем месте после ее болезненного вскрика… Другой, который не был бы таким эгоистом, как я…
Что?!! Еще одна ледяная вспышка боли и ярости. С моей Беллой другой мужчина?!! Другой - вдыхает ее аромат, шепчет ей нежности, ласкает ее обнаженное тело?!! – разве каменное сердце может так болеть? От резкой боли закрылись глаза. Я не мог дышать – вокруг уже не было воздуха. И мои ноги уже не касались земли.
- Ба-бах… - удар был такой оглушительной силы, что мне показалось будто на острове началось землетресение. Моя голова резко дернулась, распахнулись глаза. Я уже не бежал, я летел вниз в черную пропасть, в ад. Почти блаженство, потеря сознания на долю секунды.
- Ба-бах… - еще удар. Мышцы непроизвольно сократились и я уже стою на дне глубокого ущелья. Значит все-таки не ад... Надо мной возвышалась вершина самой высокой на острове горы. Значит я уже на западном побережье, добежал до скал. Сознание возвратилось моментально. Вместе с ним возвратилась память, возвратилась боль.
Сверху раздавалось громкое шуршание, я поднял голову. Отвалился кусок горной породы и летел на меня. Сейчас упадет мне на голову. Мышцы сжались, тело сфокусировалось для прыжка. Нет, я не буду прыгать. Тупое безразличие ко всему. Белла с другим… Белла никогда не простит мне эту ночь.
- Ба-бах! – гранит раскололся о мою голову и мягким дождем осколков осыпал плечи и руки. В голове гудело. Как неприятно! Как после вкуса другого вампира: жжет. Наверное деформировался череп. Ничего, череп вампира может выдержать и не такое. Выровняется, восстановится через несколько минут. Я начал вылезать из ущелья.
- Белла с другим… Белла моя жена, она согласилась выйти за меня. Белла всеми своими словами и поступками доказывала, что любит она меня. О каком другом я думаю? Я что параноик? Два высших медицинских образования и всеумещающий мозг вампира быстро помогли воспроизвести определение этого психического состояния.* Я застонал – признаков наблюдалось великое множество! И среди этих признаков замаячила отчетливая тень Джейкоба Блэка. Я начал двигаться быстрей.
* Паранойя - данное психическое расстройство характеризуется длительными периодами необоснованного недоверия к окружающим…
- Но ведь, Белла, уже сделала выбор. Белла никогда не была легкомысленной, – уверял я себя. - Хотя, сегодняшняя ночь может изменить многое, – ныло каменное сердце. Боль в голове уже притупилась и лед отчаяния снова заполнил меня до краев. Я вылез из ущелья. Если бы так же легко можно было уйти и от этой боли!
Если бы я мог блокировать не только чужие мысли у себя в голове, но и собственные - тоже.
Одинокая эвтерна на краю скалистого берега… Возможно, утром Белла сообщит мне свое решение? Я застыл. Что она мне скажет утром? Она пожалеет, что связалась с монстром. Она соберет свои вещи и не захочет, чтобы я даже проводил ее?
Я сиганул в воздух, резко выдернул последнюю эвтерну из аллеи Эсми. – Вот тебе, Джейкоб Блэк! Я ломал ствол, трощил ветки. Я чудовище! Ненасытное жадное самое свирепое чудовище на свете. Но я люблю ее, я никогда ее никому не отдам! И пусть я буду проклят навеки (я уже проклят), и пусть я никогда больше не прикоснусь к ее телу я все-равно буду бороться за мою Беллу. Я должен принять решение.
***
Я стоял на краю самой высокой скалы. Далеко за горизонтом черный океан сливался с черным небом. Холодная, безразличная ко всему, луна служила мрачным фоном для моих мыслей. В эту ночь я познал рай на земле. Рай для самого грешного из грешников. Увы, я всегда был ближе к аду. И эта ночь только звено в цепи тысячи других ночей. И путь мой пролегает сквозь вечную ночь, во тьме, под светом холодных и бездушных звезд. Я стоял один на краю пропасти в огромной черной безжизненной пустыне.
Я не смогу существовать без Беллы… Я не смогу вымолить у нее прощение… А может быть она меня простит? Не сразу, потом… Белла часто потакала моим слабостям, но раньше я никогда не заходил так далеко. А, если не простит? Жизнь без Беллы… Как я хотел “забыть” те месяцы, что мы провели врознь. После покушения Джаспера я принял решение оставить Беллу...
- Забыть? – лицо монстра исказила гримасса боли и отчаяния. Моя память, слишком острая, слишком четкая; время не может вытравить ее, не может сгладить. Страшные картины из прошлого – существование без Беллы - всегда со мной. Чудовищные живые картины; ни кисть художника, ни фотография не смогли бы запечатлеть их так ясно.
Я никогда не смогу объяснить человеку, что я чувствовал, в то время, когда оставил Беллу. Ломка, непрекращающаяся адская пытка и ледяная черная пустыня. Нет, не ломка. Даже самая страшная, героиновая ломка наркомана, оставляла надежду на смерть или хотя-бы на кратковременную потерю сознания. Я же знал, что не смогу умереть никогда. Как знал и то, что сознание мое всегда будет оставаться полным и ясным…
Скоро наступит утро. И Белла сообщит мне о том, что она уходит… И начнет собирать чемодан. Что же делать?
***
Делать? Эта спасительная мысль натолкнулась на образ Карлайла. Отец всегда знал, что делать, а еще он всегда возил с собой медицинский чемоданчик: бинты, шприцы, болеутоляющие средства. Все, что нужно человеческому организму, попавшему в беду. Может быть сегодняшней ночью у Беллы был посттравматический шок и она не почувствовала боли? Утром шок пройдет и Белле понадобятся медикаменты. Как ни прискорбно было думать о причине ее болезненных ощущений и про медицинское вмешательство, эти мысли самую малость притупляли другие мысли. Нужны медикаменты. Я вцепился в эту мысль, как утопающий в соломинку, и ноги сами понесли меня к бухте, где была пришвартована яхта.
Надо, как можно быстрее, взять в аптеке болеутоляющие. В аптеку – это значит в Рио. Мысли неслись все быстрей, побуждали к действиям. Только бы не возвращаться к вопросу, «что я наделал?». Внезапно подумал о деньгах. Карлайл всегда учил поступать с людьми честно и порядочно. И, несмотря на то, что силой и хитростью, мы могли получить безвозмездно любые материальные блага и в любом месте – будь-то магазин, банк или биржа – наша семья всегда платила по счетам. Денег в этот момент у меня с собой, конечно, не было. Ничего, в экстренных случаях можно и одолжить лекарства. А сегодняшняя ночь и есть сплошной экстрим – невесело подумал я.
Легкое дребезжание двигателя казалось слишком резким на фоне ночных звуков. Наверное, я не пришел в себя окончательно. Неприятные ощущения в верхней части головы еще давили на меня. Но думаю, что череп уже пришел в свое изначальное положение и мой вид не будет пугать мирных жителей Рио. На корме яхты было прикреплено большое зеркало и я мельком в него взглянул.
Я застыл: из стеклянной поверхности на меня смотрело взлохмаченное нервное дикое существо с горящими глазами. Из одежды на этом жутком субъекте были одни плавки или то, что от них осталось после каменепада в ущелье. Я представил себя в мегаполисе, среди ночных огней в поисках аптеки. Стало очень скверно. Я поднял глаза к небу в надежде, что меня пронзит молния или унесет ураган, или еще какая-нибудь стихия успокоит мою боль и мой рассудок. Конечно, в небе не намечалось ничего необычного: ни ураганов, ни цунами, ни каких-либо других природных катаклизмов. Луна светила мне в лицо холодно и безразлично. Я завыл.
И вдруг на фоне холодного мерцания небесных светил появились два прелестных карих глаза. Смотрели на меня ласково, тревожно: Эдвард, что с тобой?
Я очнулся.
Двигатель работал по-прежнему. Куда я собрался? В Рио, грабить аптеку? Белла в ссадинах и кровоподтеках, разломанная кровать, уничтоженная аллея, ко всему прибавить пару разгромленных аптек. Что еще можно успеть за эту ночь? Теплые карие глаза на фоне ледяной пустыни… Я люблю тебя, Белла. Я заглушил двигатель и вспомнил, что в доме тоже есть аптечка. В большом бюро у Карлайла всегда хранились дополнительные препараты для врачевания. Утром можно будет… Почему утром? Белла уже могла проснуться, пока я носился, как ненормальный по острову. И собирающийся чемодан снова замаячил предо мною.
***
Считанные секунды, и я уже входил в спальню. Затормозил на пороге, застыл, вдыхал ее запах, крался по комнате как вор. Как преступник, который не мог не возвратиться на место преступления. Белла спала в том же положении, в котором я ее оставил. Мерно вздымалась под халатом прелестная грудь. Сердечко ее стучало размеренно и четко. Халат немного распахнулся и восхитительно-белая атласная ножка была предоставлена моему обозрению. Лицо дышало таким покоем и нежностью. Чуть блестела капелька пота на шее.
Прости, любимая. Я обещал охлаждать тебя ночью… Очень осторожно я убрал капельку. Приблизил свое лицо к любимой, выдохнул на нее морозный воздух.
Я протянул руку и погладил любимую. Какое нежное тепло… Сонное тело потянулось ко мне.
- Эдвард… - какой сладкий шепот в тишине спальни. И земля ушла из-под моих ног. Такое чувство, как в момент отлива: как-будто ты стоишь на берегу и волны вымывают песок из-под твоих ступней.
Я останусь с ней в эту ночь. Это наша ночь. А потом… Утром… Я не буду думать про утро. Может быть в последний раз я буду наслаждаться спящей Беллой. Я буду дышать с нею одним воздухом, угадывать ее сны, сходить с ума от счастья и отчаяния, когда ее сонные губы назовут мое имя.
Принять ледяной душ и переодеться я успел за 3 минуты. Подошел к кровати и осторожно прилег рядом с Беллой. Я не позволю себе даже прикасаться к ней. Время от времени буду только обдувать холодным воздухом. Но Белла думала иначе. Как только я опустился на матрац, она зашевелилась и, не открывая глаз, подвинулась ко мне. Я помог ей, устроил на моей ледяной груди, как раз там, где давило каменное сердце. Я видел кровоподтеки, оставшиеся после когтей монстра. Я видел, как первый луч рассвета озарил остров и эту спальню. Я стиснул челюсти, еще одно нечеловеческое усилие – я отвернул лицо от Беллы и посмотрел на противомоскитный полог.
Глава 3. УТРО. ЭДВАРД
Сегодняшнее утро было мучительно бесконечным. Радовало то, что во сне Белла не проявляла никаких признаков боли. Она спала, как никогда, тихо и спокойно. Но это сонное спокойствие удивляло и настораживало меня еще больше, чем ее ночные разговоры. Если бы Белла ночью разговаривала, я мог бы услышать, понять ее намерения, а так… – оставалось только ждать. Такого напряженного утреннего часа я не припомню за все мое существование. Я не мог дождаться, когда Белла проснется и, в то же время, боялся, что, как только она откроет глаза – наступит самый страшный момент в наших отношениях.
Расслабленное дыхание Беллы стало меняться. На долю секунды участился сердечный ритм. Белла просыпалась. Я ждал.
- Стук. – чуть резче толкнулось ее сердце. Белла зашевелилась. Она пробудилась ото сна. Белла молчала. Я смотрел на противомоскитный полог.
Сейчас Белла откроет глаза; с ужасом и омерзением отпрянет от меня и молча начнет собирать вещи. Надо хотя бы попытаться поговорить с нею, пока еще можно поговорить. Но начать разговор сейчас я не мог. Челюсти свело от ужаса и напряжения. Я продолжал сверлить взглядом дырки на противомоскитной сетке. Неопределенность сводила с ума не меньше, чем кровоподтеки на нежной шее любимой. Не удержался: осторожно провел ледяной рукой вдоль теплой спины Беллы. Медленно, очень медленно Белла потянулась, промурлыкала что-то нечленораздельное и… подвинулась ко мне. Я перестал дышать. Я не знал, что будет дальше. Может это последние прощальные мгновения? Ожидание становилось совсем уж нестерпимым.
У Беллы заурчало в желудке: нужна пища. Обычно в такое время суток она уже была на ногах и уже завтракала. Но сегодняшним утром не было и не могло быть чего-то обычного. После такой ночи обычное навсегда покинуло наши отношения.
Вдруг Белла ни с того, ни с сего захихикала.
- Что смешного? – не выдержал я. Пытка становилась невыносимой. Мы должны поговорить! У Беллы снова заурчало в желудке и она опять развеселилась.
- Никуда не денешься от человеческой природы. – смеясь, произнесла Белла. И снова пауза. И ни слова о ее решении.
Я почувствовал, как Белла чуть сдвинулась и ее нежное дыхание защекотало мне ноздри. Я знал, что Белла приподнялась на кровати и смотрела мне в лицо.
- Эдвард? – голос Беллы задрожал. – Что случилось?
- Ты еще спрашиваешь? – я вдохнул воздух. От страха мой голос прозвучал слишком резко.
Вообще-то поведение Беллы всегда отличалось от - обычного. Ее реакция всегда была неправильной. Но сегодня Белла превзошла себя. Зачем делать вид, что все нормально? Это какой-то специальный маневр? Что Белла желала на самом деле? Никогда еще я не хотел так сильно услышать ее мысли, как в это страшное утро. Белла наморщила лоб. О чем она думает? Я не выдержал. Протянул к ней руку, погладил крохотные морщинки на лбу.
- О чем ты думаешь? – я надеялся услышать правду, какой бы горькой она для меня не была.
- Тебя что-то тревожит. А я не понимаю. Я что, что-то не так…
Вот тебе и ответ. Впрочем, что необычного? Белла занималась самокопанием. Какие бы неприятности ни случались – причину Белла всегда искала в себе. Терпеть я больше не мог!
- Ты сильно пострадала? – как я ненавидел себя в эту минуту! Мог ли я представить себе раньше такое утро после нашей первой брачной ночи?
- Только правду, Белла, пожалуйста, не надо ничего преуменьшать. – взмолился я. Я должен знать, что она чувствовала на самом деле!
- Пострадала? – переспросила Белла, будто я говорил на непонятном языке. В шоколадных глазах недоумение, затрепетали черные ресницы. Или в эту ночь в Белле проснулась величайшая актриса всех времен и народов или болевой шок длился до сих пор? Я не мог поверить ни первому, ни второму. Белла немного отодвинулась от меня и вытянула вперед руки, потом ноги, потом руки и ноги одновременно. Воротник халата закатился и я с ужасом увидел новые кровоподтеки. Белла как-то странно посмотрела на меня (я не мог прочитать ее взгляд), а потом сердито бросила:
- С чего ты решил? В жизни себя лучше не чувствовала.
Такого я вытерпеть уже не мог! В мозг закралась малодушная мысль: сбегать к скалам и грохнуться лбом разок-другой. Может повезет и череп будет жечь дикой болью хотя бы несколько секунд. Но призрак собирающегося чемодана был таким реальным, что я только закрыл глаза и сжал кулаки.
- Перестань! – попросил я Беллу.
- Что перестать? – казалось искренне недоумевала Белла.
- Перестань меня выгораживать. Я чудовище, у которого хватило ума согласиться… - я не мог произнести это вслух. Как я мог заниматься любовью с такой хрупкой нежной девушкой, если я – вампир? Я грубый мерзкий дикий зверь.
- Эдвард. – испуганным шепотом окликнула меня Белла. – Не говори так!
Я не мог открыть глаза. Я не мог взглянуть в лицо любимой. Могильным голосом, сквозь зубы, я произнес:
- Посмотри на себя, Белла. А потом уже убеждай, что я не чудовище.
Прошла секунда. Белла молчала. Еще секунда. И еще одна секунда моей ледяной пытки. Белла громко ахнула. Я понял, что она увидела и осознала кровоподтеки. Сейчас будет… Я заставил себя открыть глаза: негодяи должны видеть результаты…
Увиденное мною можно было бы назвать даже комичным, если бы не серьезность ситуации. Белла держала в руках перо и рассматривала его так пристально, словно птичий пух был самым загадочным химическим соединением на Земле. Будь у нее под рукой микроскоп, наверное изучила бы перо с его помощью. Она нарочно оттягивала момент истины, продлевая мою пытку. Я понимаю, что я виноват, что я не человек, что я чудовище – но нельзя же так меня мучить!
- Откуда эти перья? – недоумение в голосе.
Я резко втянул воздух.
- Я разорвал зубами подушку. – объяснил очевидное. – Может, две. Но я не об этом.
- Подушку? Зубами? Но почему? – казалось удивлению Беллы не было предела.
Может действительно ночью у нее был болевой шок или она теряла сознание от ужаса, или … Я не знаю что… Я взорвался.
- Белла, да посмотри же ты! Вот, гляди! – я потянул Беллу за руку, указывая на огромный багровый кровоподтек. Очень медленно Белла приблизила свою правую руку к - левой. И ткнула пальцем гематому. Если я и мог что-то прочитать на ее лице, то только изумление. Наконец-то Белла отвела взгляд от кровоподтека и уставилась на меня. Она смотрела так выжидательно, будто я был иллюзионистом и сейчас собирался вытянуть из нагрудного кармана десяток голубей и парочку летучих мышей.
Стараясь не причинять боль, я осторожно приложил руку к ее предплечью: очертания кровоподтека совпали с контурами моих каменных пальцев.
- Прости, Белла… - прошептал я. – Мне не следовало… Нельзя… - из моей груди вырвался возглас отвращения. – Передать не могу, как я перед тобой виноват.
И ледяная пустыня снова заполнила душу. Все. Были сожжены все мосты. Белла уже знала, что кровоподтеки – это моих рук дело (а чьих же еще?). Сейчас она рассмотрит в зеркале лицо. И… Свое лицо я закрыл руками. Было нестерпимо холодно. Ледяные руки на ледяном лице. Пытка, боль, агония, омерзение и вдруг… ее пальцы – теплые и нежные – на моих руках.
- Эдвард… – голос ласковый и настойчивый.
Я молчал. Чудовище ничего не могло сказать в свое оправдание. Язык тоже был ледяным. Прирос к каменному небу.
- Эдвард! – снова позвала меня Белла. – Я ни о чем не жалею, Эдвард. Я… я даже передать не могу. Я так счастлива! И этим все сказано. Не сердись. Не надо. Со мной все хоро…
Белла меня жалела, выгораживала как могла. Стало еще хуже.
- Не надо! Если не хочешь, чтобы я сошел с ума, не вздумай говорить, что с тобой все в порядке!
- Но так и есть, - прошептала Белла в ответ на мой злобный крик. Ее теплая ладошка замерла на руке чудовища. Ее тепло… Я не выдержал, отнял руки от своего лица и посмотрел в глаза любимой.
- Белла!
- Не порть мое счастье, Эдвард! Я. Правда. Счастлива.
- Я уже все испортил, - прошептали мои ледяные губы.
- Прекрати! – сердито воскликнула Белла.
Я заскрежетал зубами.
- О-ох! – простонала Белла. – Ну почему ты не можешь прочесть мои мысли?
От удивления я даже на мгновение забыл про ужас происходящего.
- Это что-то новенькое. – удивился я вслух. – Тебе же нравится, что я их не читаю.
- А сейчас жалею.
- Почему? – я уже совсем запутался в рассуждениях Беллы.
Белла всплеснула руками, а потом обе ее ладони легли на мою ледяную грудь. Я ничего не понимал. Но призрак чемодана становился все более отдаленным. В ледяной пустыне стало немножко теплее. Ее руки у меня на груди – так приятно! Я весь превратился в слух.
- Потому что ты почувствовал бы мое счастье и перестал терзаться попусту! Пять минут назад я была счастлива. Абсолютно, безгранично и безмерно. А теперь… Теперь я злюсь.
- Я этого заслуживаю. – уныло согласился я.
- Ну, вот, я на тебя зла! Доволен?
- Нет, — вздохнул я. — Как я могу теперь быть чем-то доволен?
- Именно! — резкий ответ. — Поэтому я и злюсь. Ты рушишь мое счастье, Эдвард.
Я покачал головой. Неужели Белла и вправду чувствовала так, как говорила? Неужели есть надежда, что она меня простит? Или уже простила? Но даже, если предположить, что вчера Белла пребывала в таком же экстазе, как и я, потому и не заметила, как грубо я впивался губами и руками в ее тело, то сегодняшние кровоподтеки – уж точно не повод для счастья.
- Мы понимали, что будут сложности. А все оказалось гораздо проще и легче. Так что ничего страшного. Для первого раза, когда мы оба не знали, как все пройдет, по-моему, просто чудесно. Немного практики…
О, ужас! Она, что ожидала, заранее знала, что я причиню ей жуткую боль и сознательно пошла на это? Учитывая благородство Беллы, временами переходящее в жертвенность, такое вполне могло быть. Знать, что грубое чудовище будет терзать твое девственное тело и легко согласиться на такие пытки?
- Понимали? То есть ты примерно этого и ожидала? Ожидала, что я причиню тебе боль? Думала, что будет хуже? Раз на ногах держишься – значит эксперимент прошел удачно, да? Кости целы, и слава богу? – я начал резко хватать ртом воздух. Меня трясло, как в лихорадке.
- Я не знала, чего ждать – но уж точно не подумала бы, что будет настолько… прекрасно и идеально.
Прекрасно? Идеально? Впервые с того момента, как я увидел кровоподтеки на теле Беллы, я задался вопросом о начале ночи, а не о ее последствиях. Хм, ну начало…
- Я не знаю, как тебе, но мне было именно так. – прошептала Белла. Она спрятала от меня лицо и сидела молча.
Белла беспокоилась, как было мне? Я приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
- И это все, что тебя беспокоит? Получил ли я удовольствие?
- Я знаю, что ты чувствуешь иначе. Ты же не человек. Я просто хотела сказать, что для человеческого существа вряд ли в жизни найдется что-то прекраснее.
Я был поражен. Белла совершенно не думала о себе, о страданиях, которые я ей причинил. Оказывается, она боялась, что я не испытал удовольствия? Невинная 18-летняя девушка беспокоилась о чувствах столетнего дикого монстра?
- Получается, я еще не за все прощение попросил. Мне и в голову не могло прийти, что из моих слов ты сделаешь вывод, будто эта ночь не была… самой лучшей за все мое существование. Но разве я могу так думать, когда ты… - горло сдавила судорога. Говорить стало невозможно. Белла, - уже мысленно продолжил я, - разве я могу так думать, когда твое тело изуродовано моими когтями и тебе все еще больно?
- Правда? Лучшей? – робко переспросила Белла.
Я вдохнул побольше воздуха.
- Когда мы заключили уговор, я побеседовал с Карлайлом. Надеялся, он чем-нибудь поможет. Он меня, конечно, сразу предупредил, какая тебе грозит опасность.
Тот разговор с Карлайлом сейчас так ясно звучал у меня в голове. Отец очень беспокоился и за меня, и за Беллу.
- Эдвард! Физическая любовь – это очень сильное потрясение для тела. Насколько я знаю, девушки тебя раньше не интересовали? – Карлайл тогда тактично умолк, хотя мысленно прокрутил: первый раз и так чреват осложнениями, а тут еще с человеческой девушкой, с любимой девушкой. К тому же Белла может оказаться невинной. Значит, не обойтись без кровотечения. А это очень осложняет и без того непростую ситуацию.
- Да, раньше не интересовали. – я изменил своей многолетней привычке и ответил только на высказанное вслух. Обсуждать невинность Беллы даже с Карлайлом я не мог. Это было только наше с Беллой, очень личное. Но Карлайл не желал прерывать разговор. Он был не только отец, но и врач.
- Эдвард, Белла невинна? – прямо спросил он.
Я угрюмо молчал.
- Да пойми, ты. – Карлайл резко взмахнул рукой. Чисто человеческий жест нетерпения. Наверное, сказывались годы близкого общения с людьми – Когда вы впервые будете заниматься любовью, Белле будет больно; возможно, очень больно, начнется кровотечение…
Я не выдержал и перебил его.
- Карлайл, я давно переборол в себе эту жажду! Если мне и было тяжело сдерживаться, когда Джаспер бросился на Беллу в день ее рождения, то это было в последний раз. Время проведенное без Беллы во многом изменило мои рефлексы. Уже, когда перед нападением новорожденных…, когда мы с Беллой одни шли в лесу и она случайно поранилась – я совсем не затрачивал усилий на борьбу с жаждой!
Но Карлайл был неумолим.
- И в том, и в другом случае – не ты, Эдвард, был причиной травм Беллы! – взгляд, как и тон Карлайла, был очень серьезным. – Когда же ты сам впервые войдешь в ее тело, ранишь ее; возможно, причинишь сильную боль, твои действия вызовут кровь… Я не знаю, Эдвард, какие инстинкты могут у тебя выплеснуться наружу в этот момент.
Я отчетливо понимал, что Карлайл говорит об инстинктах хищника.
- И какие могут произойти сдвиги в твоем сознании. – продолжил отец.
Я молчал. Карлайл, как всегда, говорил разумно. Лучше, нам с Беллой повременить до ее превращения. Но я же обещал Белле! И Белла так стремилась к этому. И, что тут скрывать, я тоже очень хотел. И очень боялся… Больше, чем хотел.
Казалось, уже не я читал мысли Карлайла, а он – мои. Тон его стал более мягким почти философским.
- Я, конечно, не могу предвидеть твое поведение, Эдвард, в такой экстремальной ситуации. Но… За последнее время у вас с Беллой были всякие моменты. И ты всегда вел себя очень достойно. Я знаю как ты любишь Беллу. И как она изменила тебя. Благодаря Белле ты стал другим, Эдвард. Я думаю, что все у вас получится. И я уверен ты сумеешь себя контролировать. – лицо Карлайла смягчилось, а невысказанные мысли были только о том, что он гордится сыном, то есть мною.
Я вышел из кабинета Карлайла. Разговор был закончен и больше мы к нему не возвращались.
Я кратко описал Белле беседу с Карлайлом.
- Братьев я тоже спрашивал. Оба в один голос твердят, что это огромное удовольствие.
Разговор с братьями был легче, чем с Карлайлом. Они были рады поделиться со мною впечатлениями по поводу физической любви. Правда, Джаспер сразу же уловил мое волнение: - Почему Эдвард так нервничает? Если проблема только в том, что Белла до сих пор человек, то все может и решиться в их первую совместную ночь. Эдвард может не удержаться и укусит Беллу, превратит ее. Ну, чему бывать, того не миновать! Все равно Белла станет вампиром. Чуть раньше или чуть позже – какая разница?
Эммет, в отличие от Джаспера, и не думал волноваться за меня. Мои вопросы вызвали у него шквал воспоминаний об их с Розали интимных отношениях. Я, ради приличия, постарался блокировать эти мысли в своем сознании.
Сразу же после разговора и Джаспер, и Эммет и думать забыли о моих мытарствах.
Правда, Эммет подшутил по этому поводу, когда мы прощались с гостями после свадьбы. Но я никак не связывал тот серьезный разговор и глупую выходку брата. Белле лучше не рассказывать. Она и так смущается, когда шутки Эммета выходят за пределы дозволенного. Хорошо, что на свадьбе ничего не заметила, а то пришлось бы поколотить любимого брата на глазах у гостей. Белла, как раз прощалась со своими друзьями, вокруг нас было слишком много провожающих, и я пропустил в этом рое человеческих и вампирских мыслей приближение Эммета. Братец подобрался ко мне вплотную, «легонько» стукнул кулаком по плечу, (если бы ненароком попал в человека, сломал бы сустав), я же только резко дернулся и туфли погрузли в дорожное покрытие всего лишь на фут. Эммет расплылся в радостной улыбке: наконец-то, сумел застать меня врасплох(!), и, делая круглые глаза, предупредил:
- Не забудь, Эдвард, исполнить свои обязанности в первую брачную ночь. Иначе молодая жена обидится!
Я постарался, как можно незаметней, вылезти из ямки – не хотелось привлекать внимание гостей, а еще больше не хотелось отпускать руку Беллы. Конечно, мои телодвижения нельзя было назвать ловкими.
- Не забудь, Эдвард! – продолжал Эммет мысленно, зная, что я читаю эти «советы» в его голове. - А то ты какой-то дерганный стал! – наконец-то, я выдернул себя из асфальта, делая страшные глаза и мысленно посылая Эммета ко всем чертям. А тот радостно продолжил:
- Если не знаешь, что да как, я могу ехать с вами – по дороге расскажу обоим сразу, а, если сильно попросите, то могу и показать. – последнюю реплику Эммет посмел произнести в слух.
Белла обеспокоено оглянулась. Мелкой потасовки, конечно, было уже не избежать. Я двинул Эммета в предплечье кулаком довольно неожиданно для него. Братец подскочил и резко схватился рукой за что-попало. В данный момент этим «что-попало» было новое платье Розали. Последнее, что я видел – это кусок блестящего серебристого шелка в руке Эммета и его виноватый взгляд, направленный на Розали. Мне понравилось. Я был отомщен. Уже, когда повернулся к Белле, услышал злобное шипение Розали:
- Армани, летняя коллекция… Идиот, придурок, допрыгался…
Первое явно касалось платья, второе – предназначалось Эммету. Я не стал вслушиваться. Сейчас (и всегда) для меня важнее всего была Белла. А Розали и без меня надает тумаков Эммету.
Я опустил этот незначительный эпизод.
А, да, еще, самая главная характеристика любви из уст моих братьев:
- Приятнее только пить человеческую кровь. – я нахмурился. Все в нашем существовании, нашей хищной сущности связывалось с жаждой крови.
- Но я… - я совсем разнервничался. Белла же, наоборот, смотрела на меня ласково и спокойно. – Но я пробовал твою кровь, и для меня нет ничего притягательнее… - голос сорвался на шепот. Когда я сжимал обнаженную Беллу в своих объятиях, я забыл даже о жажде. Жажда крови отошла на второй план, она была такой мелкой по сравнению с той, другой жаждой... Я совсем запутался. Я не знал, что сказать. Братья никогда не любили человеческих девушек. Их партнерши тоже относились к нашему клану. Может быть братья, по-своему, правы? Я вздохнул.
- Хотя, наверное, они (братья) правы. Просто у нас с тобою по-другому.
В этот момент я четко осознал, что для меня любить Беллу – это намного лучше, чем пить кровь, пусть даже ее кровь, самую ароматную и вкусную в мире. Это открытие ошеломило меня. И мысли, мысли резко понеслись в другом направлении. Уже не о крови, не о гематомах, а о том, как это было прекрасно… Я дернул головой.
- Так и было. Все лучшее сразу. – серьезно кивнула Белла.
Да, у нас все по-другому. Совсем по-другому. – подумал я.
- Только это не умаляет моей вины. Даже, если тебе и в самом деле было хорошо…
- В каком смысле? Думаешь я притворяюсь? Зачем?! – воскликнула Белла.
- Чтобы я не терзался. Я ведь не могу отрицать очевидное. И выкинуть из головы прошлые разы, когда ты делала все, чтобы я забыл о своих ошибках.
Белла потянулась ко мне и прикоснулась рукой к моему подбородку. Восхитительным блеском сверкнули глубокие карие глаза. Я сразу понял: хочет сообщить мне что-то важное.
- Послушай меня, Эдвард Каллен. – громко и торжественно начала Белла. - Я ни капельки не притворяюсь. У меня и в мыслях не было, что тебя надо утешать, пока ты не развел тут мировую скорбь. Никогда в жизни не чувствовала себя счастливее - даже когда ты понял, что не можешь убить меня, потому что любишь. Или когда я проснулась, а ты ждал меня в комнате утром. И когда твой голос звал меня там, в балетном классе…
Я резко дернулся всем телом, когда вспомнил бездыханную Беллу в разгромленной балетной студии и ужас, пронизывающий меня тогда, отобразился у меня на лице. Еще одна моя непоправимая ошибка и жизнь Беллы находилась под угрозой.
- И когда ты произнес «да» и я осознала, что теперь никогда тебя не потеряю. Это мои самые счастливые воспоминания. Однако сегодняшняя ночь сделала меня еще счастливее. Вот и не отрицай очевидное.
В эту секунду больше всего на свете я хотел прижать ее к своей груди и бесконечно долго покрывать поцелуями ее лицо.
Но я сдержался. Ради безопасности Беллы, я должен сдерживать свои порывы. Я только нежно коснулся ее щеки.
- Я причиняю страдания, Белла. Но я не хочу, чтобы ты страдала.
- Тогда сам не страдай! – резко перебила меня Белла. – Ведь все остальное просто чудесно.
Какое счастье быть рядом с Беллой. И она меня простила. Ох! Если бы не эти кровоподтеки… Если бы я был хотя бы немного сдержанней в эту ночь…
- Ты права. Что сделано, то сделано, тут ничего не изменишь. Нельзя, чтобы по моей милости ты тоже расстраивалась. Что угодно сделаю, чтобы исправить тебе настроение. – я даже смог улыбнуться Белле.
- Что угодно? – хитро прищурилась Белла, видно на что-то намекая. Снова урчит в животе.
- Ты же у меня голодная! – я вскочил с кровати. Все то время, пока я занимался самобичеванием, Белла страдала от голода. Как я забыл о завтраке?
Я уже натянул брюки и был на полпути к кухне, когда Белла неожиданно спросила:
- Так чем провинились подушки Эсми?
Я обернулся.
- Провинились… Как будто я нарочно… Скажи спасибо, что я не тебя растерзал, а подушки.
Подушки! Нашла о чем беспокоится. Постель можно заменить, кровать и балдахин тоже, аллея, конечно, тяжелей…
Белла спрыгнула с постели следом за мной. Едва ее ноги коснулись пола, как болезненная гримаса исказила нежные черты. Халат чуть сдвинулся, открывая моему взгляду багряные гроздья чуть ниже шеи любимой. Судорога пронзила мое тело. Я отвернулся. Кулаки сжимались с такой силой… Захотелось ломать стены.
- Что все настолько страшно? – спросила Белла мне в спину.
Хуже, Белла, чем страшно. Ты меня простила, но я не прощу себя никогда!
Я не оборачивался. Босые ноги Беллы прошлепали в ванную и через минуту оттуда послышался ее испуганный стон. Я бросился в ванную со всех ног. Случилось что-то ужасное?!
Белла разглядывала себя в большом зеркале и продолжала стонать.
- Белла? – я не знал, что болит, какую часть тела я изувечил больше всего, и, какую помощь нужно оказывать.
- Мне эти перья за всю жизнь не вычесать! – она ткнула пальцем себе в волосы. Я вздохнул с облегчением. Значит, пострадала прическа. Эх, Белла, Белла…
- И кроме перьев тебя ничего не волнует… - я начал выбирать пух из волос.
- Неужели тебе не смешно? Я же вылитое пугало огородное! – засмеялась Белла.
Я не знаю, что смешного она узрела в ужасе происходящего? Мне смеяться не хотелось вовсе.
- Ничего не выйдет, - вздохнула Белла, глядя на мои старания с перьями. – Все присохло намертво. Попробую смыть под душем. Поможешь?
Она повернулась ко мне лицом и нежные руки легли мне на плечи.
Ну и шутки у тебя, Белла! – подумал я.
- Я лучше раздобуду что-нибудь на завтрак. – хмуро произнес в слух и разомкнул ее объятия. Поспешно ретировался на кухню. Видеть страдание в ее глазах мне было не под силу.
***
Я схватил тефалевую сковородку и нечаянно оторвал ручку. Угрюмо посмотрел на блестевший на стене кухонный инвентарь. Все было слишком хрупким, ничего стального. Хотя сталь я бы тоже раскрошил. Взял алюминиевую сковородку, поставил на плиту бережно, почти нежно: раскололась на две части. Хорошо, что хоть сковородка, а не плита…
Белла хочет завтрак и я его приготовлю! Все, что бы ты ни пожелала, Белла. И больше никаких членовредительств с моей стороны.
Белла появилась на кухне только через полчаса. К тому моменту я уже перестал трощить посуду и сумел пожарить омлет.
- О! Восхитительно! – Белла шумно втянула воздух. Ей нравился запах моей стряпни. А мне… - я мысленно вздохнул - мне нравилась Белла.
Как восхитительно она выглядела в это утро! Простенькое белое платьице изящно подчеркивало каждый изгиб ее стройного тела. Слегка влажные волосы переливались на солнце немыслимыми оттенками. Шоколадные глаза так ласково блестели мне навстречу. Улыбка преображала лицо и заставляла забыть все ужасы и горечи. Какая она … чистая! Разве может быть в этом мире такая чистота?
Порыв прижать ее к своей груди был просто непреодолимым! Но я должен контролировать эмоции! Белле надо завтракать, а омлет, хоть и не из первой попытки, но уже готов:
- Держи. – я протянул Белле тарелку, улыбаясь как полоумный идиот. Только подумать – это хрупкое создание в моих объятиях стало женщиной – от этой мысли можно сойти с ума. И несмотря на то, что пережила ночью… (я не буду об этом вспоминать), какая же она красавица!
Белла устроилась на высоком кованом стуле. Поболтала в воздухе ногой, закинула ногу на ногу. Ткань платья чуть-чуть натянулась, подчеркивая ее бедро. Из-под платья показалось атласное колено. Я быстро переместился на другую сторону стола. Наблюдал, как Белла жадно глотала омлет.
- Надо кормить тебя чаще. – прокомментировал я.
- Когда? Во сне? – удивленно поднятые брови. Ну, почему она такая красивая?
- Очень вкусно, кстати. А уж из рук повара, который сам ничего не ест, - вообще шедевр. – Белла закатила глаза и я расцвел от ее комплимента.
- Кулинарные передачи, - кратко объяснил свои таланты.
- А яйца откуда?
- Передал уборщикам, чтобы забили холодильник. Впервые за все время. Надо их будет попросить собрать перья… - Воспоминания о последствиях сегодняшней ночи вспыхнули с новой силой. Какой же я все-таки негодяй! И как же мне хочется ее поцеловать! Никаких телесных контактов до перевоплощения Беллы. Я стиснул челюсти.
Белла, как ни в чем ни бывало, продолжала доедать омлет. Казалось никакие мои напоминания - ни умышленные, ни неумышленные - не изменят ее состояние. Она прямо светилась изнутри!
- Спасибо! – Белла перегнулась через стол и мое лицо тут же непроизвольно потянулись к ней. Я замер в сантиметре от ее губ. Нельзя, надо жестче контролировать себя! Поцелуй получился очень поверхностный. Только легкое касание к ее губам, легкий вздох и неповторимое облако ее дивного аромата на моих устах.
- То есть ты вообще больше до меня дотрагиваться не будешь? – в голосе Беллы звучала сталь. Я промолчал. Не выдержав, поднял руку и погладил Беллу по щеке. И ее нежное лицо уткнулось мне в ладонь.
- Ты же понимаешь, я не об этом. – Белла была очень настойчива. Но я должен (ради ее же блага!) проявить твердость. Я выдохнул воздух и опустил руку.
- Понимаю. Да, именно так. – я говорил решительно и твердо. – Пока ты не переродишься, я не стану заниматься с тобой любовью. Чтобы не причинить тебе новую боль.
Ответом мне было молчание и такая нестерпимая мука в этих шоколадных глазах. Никогда, за все свое столетнее существование я не чувствовал себя настолько никчемным и подавленным.
Я грешник, но я не виноват
Я лишь ее хочу обнять…
Глава 4. РАЗВЛЕЧЕНИЯ. ЭДВАРД
Белла играла с дельфинами. Они приплывали в эту бухту каждый вечер, как раз перед заходом солнца, когда уже спадала полуденная жара и в воздухе чувствовалось едва уловимое дыхание ночи. Увидев их впервые вблизи, Белла была в таком восторге, что пришлось отложить все остальные развлечения.
Дельфины всегда приплывали стаей. Я уже знал их вожака: самый крупный, и самый осторожный. Он никогда не играл вместе с остальными. В то время, как его соплеменники совершали всевозможные прыжки – с полным отрывом от воды, вертикальные «свечи», «свечи» с вращением, поодиночке и группой – их вожак плавал кругами вокруг веселящейся стаи и наблюдал, чтобы к ним не подкрался хищник.
Белла сразу и безвозвратно была причислена вожаком к его стае. Она плескалась вместе с остальными дельфинами, смеялась, наслаждалась каждым моментом отдыха. Я наблюдал с берега, издалека. Малейшее мое приближение расценивалось вожаком, как угроза. Он протяжно свистел и стая бросалась в открытый океан. При этом все дельфины издавали такие тревожные скрипящие звуки, как будто кто-то уже пострадал и стая не может ничем помочь.
Может быть мне только так казалось, но дельфины не хотели, чтобы Белла оставалась со мной, она должна была уплывать вместе с ними. Они считали ее своей, я же - был хищник.
Сегодня мне повезло. Ветер дул с океана. Можно было подойти почти к самой воде, не боясь, что меня услышат и бросятся прочь. Я хотел быть как можно ближе к Белле, опасался за ее способности держаться на воде и не на мгновение не выпускал ее из виду. Рассказы Беллы о том, что она в детстве занималась плаванием, и потому не стоит волноваться, меня просто умиляли.
Я признаю, что Белла умела держаться на воде. Да и дельфины очень способствовали этому. Самые дружелюбные существа в океане, они разрешали Белле прикасаться к их скользким телам, иногда, играя подталкивали ее из воды на поверхность. Но даже, если бы Белла плавала так же хорошо, как и дельфины, я бы все равно о ней беспокоился.
Вожак продолжал наматывать круги вокруг стаи. У дельфинов очень интересно устроено зрение. Глаза расположены на противоположных сторонах их вытянутой головы, настолько далеко друг от друга, что дельфин не может видеть одновременно – двумя. Потому вожак сначала наблюдал правым глазом. Потом изменил направление, мотал круги уже в другую сторону и смотрел левым глазом. Я охранял Беллу от всего на свете, дельфин-вожак охранял ее от меня. Какая странная история.
Сегодня было все как всегда и сегодня все было не так. Не так, потому, что сегодня вместе со взрослыми дельфинами приплыл малыш-дельфиненок. Я не знаю сколько ему было отроду – месяц или полгода, раньше меня никогда не интересовало потомство дельфинов – но этот детеныш был довольно забавным. Он все время держался рядом с мамой, пытался повторять ее прыжки, неумело плюхался в воду и фонтаны брызг заливали дельфинью стаю и Беллу.
- Смотри, Эдвард, какой он маленький! – прокричала мне Белла, едва стая приблизилась к ней. Я увидел малыша раньше нее и этот дельфиненок совсем не улучшил мое настроение. Белла так искренне им восхищалась, а я снова и снова вспоминал разговор о детях, состоявшийся в спальне Беллы накануне свадьбы. «Возьмем приемных» - как легко и беспечно ответила мне тогда Белла. Может быть она сказала это абсолютно искренне, а может - просто утешала меня. Но, если ее мнение когда-нибудь изменится, а оно может измениться – ведь Белле всего восемнадцать! – ее страдания станут невыносимыми. И все из-за меня…
- Смотри, он боится отплывать от мамы! Мама закрывает малыша от меня. Я не могу его даже погладить, а так хочется! – смеялась Белла.
Я вздохнул и улыбнулся ей в ответ. Все было слишком сложно. Хорошо, что Белла не задумывалась об этом сегодня. И я не знал, что будет завтра. Я не хотел думать о завтрашнем дне. Белла наслаждалась сегодняшним моментом и я тоже был счастлив за нее. Просто на протяжении последней недели я потратил слишком много усилий, пытаясь удержаться от Беллы на расстоянии. И, конечно, это не лучшим образом отображалось на моем настроении.
Еще Карлайл сказал, что встреча с Беллой очень сильно изменила меня. Вот только отец видел изменения в лучшую сторону, я же знал, что встреча с Беллой, наоборот, способствовала самым низменным проявлениям моего характера. Я стал собственником, тираном и еще большим эгоистом, чем был раньше. Да, раньше моя жизнь была неинтересной, серой и однообразной. Она тянулась монотонными десятилетиями, которые также скучно обещали перейти в столетия. Но только в той прошлой жизни я четко осознавал свою цель и свое место.
Целью существования было потушить пожар в пылавшем горле. Весь ритм жизни был покорен этой идее. Правда, со временем и не без помощи Карлайла, цель стала более благородной. Тушить пожар можно было и кровью животных. Поначалу было невыносимо тяжело. Но железная дисциплина, нечеловеческая сила воли – и вегетарианская диета воплотилась в жизнь. Со временем воплотилась настолько, что я считал – так можно жить вечно. Да я так и жил вместе с семьей Калленов.
Мое место, конечно, было в семье вампиров-вегетарианцев. Я исполнял своеобразную роль охранника. Считывая день за днем чужие глупые бесполезные и надоедливые мысли я иногда наталкивался на подозрения и домыслы о нашей сущности. И, если подозрения были правдоподобными или же могли перерасти во что-то большее, чем просто домыслы, - я предупреждал Карлайла. Мы исчезали так быстро, что люди не успевали даже опомниться. Тактика, отработанная десятилетиями.
Может быть так и продолжалось бы целую вечность. Если бы однажды в сыром проморзглом городишке не севере Штатов, я не встретил Беллу. И вмиг невыносимая жажда человеческой крови сломила десятилетние чудеса самоконтроля. А дальше - хуже. Весь смысл моего существования сосредоточился в ней, в Белле. Я перестал исполнять роль защитника семьи Калленов. Хотя – я хмуро улыбнулся – я готов был пойти дальше. Я сам лично мог истребить часть этой семьи. Я ясно помнил тот скандал, когда Джаспер решил «помочь» мне справиться с жаждой и убить Беллу. Меня передернуло. Я бы не дал ему это сделать никогда. Я готов был убить самого Джаспера! Следующими в очереди были Розали и Эммет. Какой то был ужас: семейная сцена в загородном доме возле Форкса! К тому времени мы с Беллой еще даже не начали встречаться, я ничего о ней не знал, я ни разу к ней не прикоснулся. Но ради нее я готов был пожертвовать своей семьей, своей жизнью. Не знаю, что могло случиться, если бы в то страшное время Карлайл, Эсми и Элис не поддержали меня. Но они меня поддержали… Я же в ответ на их доброту и понимание почти отрекся от них. Очень редко эта мысль – о защите моей семьи – приходила мне в голову. И я эгоистично думал о том, что способностей Элис будет достаточно. Я снова и снова был поглощен Беллой. А потом случилось так, что Белла очень постепенно, и как-то очень незаметно, сама стала членом семьи Калленов. Еще до заключения брака, до свадьбы Белла уже принадлежала к нашей семье. Я это отчетливо понял в тот момент, когда Каллены вместе с квилетскими оборотнями защищали ее от нашествия новорожденных вампиров. Казалось, что постепенно все становится на круги своя.
Итак, предсказание Эллис сбывалось с ужасающей точностью. «Ты не сможешь держаться от нее на расстоянии» - предрекала Эллис мое будущее с Беллой. И я действительно не смог. Сила воли, самые здравые доводы рассудка, железная логика, нечеловеческие усилия – все оказалось безрезультатно. Меня притягивало к Белле, как магнитом. Только рядом с нею я ощущал вкус жизни. Я не мог находиться вдали от нее. Даже самые короткие, жизненно важные для меня отлучки на охоту становились испытанием.
Но мое отношение к Белле было еще хуже, чем отношение к семье. Год назад, еще не зная даже, как ко мне относится девушка и значу ли я вообще хоть что-нибудь в ее человеческой жизни, я стал испытывать чувство ревности. Это было настолько сильно и неожиданно, что я сначала даже не мог понять, что со мною происходит? Хотя и осознание не принесло ни капли утешения. Ревность била меня бичем, разрывала изнутри, едва находился для нее малейший повод. А поводов мое эгоистическое сознание находило, ох, как много! Только в первый день, когда Белла появилась в школе я недоумевал – как обычная человеческая девочка могла вызвать такой ураган эмоций у школьников? После роковой встречи на биологии я уже и сам пребывал в эпицентре этого урагана. Наблюдать за ней, читать мысли окружающих о ней, заботится о ней, защищать ее и оберегать от всего на свете – это стало навязчивой идеей, недоступной мечтой.
А тут эти мечты о Белле в головах школьников – неприличные, грубые, грязные, похабные и самонадеянные. Я не мог допустить, чтобы хоть одна из них воплотилась в реальность! Белла не была достойной таких мыслей, как и ее неотесанные одноклассники не были достойны ее внимания. В отличие от всех этих Майков, Эриков, Тайлеров (как я их ненавидел!), мои мечты о Белле были нежными трепетными, как и сама Белла. А потом – последнее воспоминание вызвало яростный скрежет зубами – в жизни Беллы появился этот ненавистный индеец Джейкоб Блэк. Прочитав его мысли впервые после приезда из Италии, я был ошарашен, оглушен и раздавлен – он мечтал о Белле. Возможно эти мечты были немного по-детски наивными, но они не были ни грязными, ни грубыми. Изнывая от адской пытки ревностью, я с ужасом разглядел, что мысли Джейкоба Блэка были схожи с - моими. Это был кошмарно. Это было намного хуже, чем все то, что было раньше. Оказывается то, что было раньше даже ревностью нельзя было назвать – так, только бледная копия этого чувства. Если ту мелкую ревность к Беллиным однокашникам можно было оправдать грубостью и мелочностью их замыслов, то пытка Джейкобом Блэком имела под собою лишь одну основу – мой собственный эгоизм. И Белла… Если в отношении своих одноклассников она вела себя безукоризненно-безразлично, даже сквозь пелену ревности я это понимал, то ее отношение к Джейкобу Блэку я боялся охарактеризовать даже мысленно. Я сжал кулаки и нервно клацнул зубами. Дельфин-вожак застыл в воде, а потом издал скрипящий звук. Я отпрыгнул назад, подальше от того места, где резвилась стая и смеялась Белла.
Белла… Ревность чуть-чуть поутихла только, когда Белла приняла мое предложение и наши родственники начали готовиться к свадьбе. Как бы это кощунственно ни звучало, я настаивал на соблюдении церковного обряда. Мне казалось, если нас с Беллой обвенчает священник – это уже навсегда, как и моя любовь к ней. Когда следом за мистером Уэбером, Белла прошептала «да», чувство радости, гордости, победы всколыхнуло меня с необычайной силой. Свое «да» я готов был прокричать всему миру. «Да!» - эта девушка стала моей и никто не смеет ни думать о ней, не прикасаться к ней, не посягать на мою территорию. А потом Джейкоб Блэк заявился на свадьбу с поздравлениями. Вот уж последний человек, если этого оборотня можно было так назвать, присутствия которого я бы хотел на свадьбе. Но Белла, когда его увидела, так обрадовалась, что мое каменное сердце чуть не разорвалось от горя и отчаяния…
В тот день я особенно желал, чтобы Белла была полностью безгранично счастлива, и, если для этого требовался разговор с Джейкобом Блэком, то так тому и быть. Я отошел в сторону. С точки зрения моих собственных чувств, этот поступок иначе как пыткой мазохиста охарактеризовать было нельзя. Чего мне стоили те минуты, когда я оставил их одних?! Я весь сжался, напрягся, заледенел, когда руки этого индейца легли на хрупкие плечи моей жены. Тогда я оставил их вдвоем, но, боюсь, что больше такой подвиг я не сумею повторить никогда.
Я не пошел тогда танцевать с Розали, хотя действительно поначалу собирался. На негнущихся ногах, с большим трудом, я отошел от Беллы и Джейкоба всего на 20 метров и танцевать перехотелось совсем. Спрятался за кустами, чтобы Белла меня не видела. Джейкоб, конечно, слышал мой запах, но мне было абсолютно наплевать на его чувства. Оставляя их вдвоем, я делал подарок Белле, но никак не Джейкобу. Находясь совсем рядом, я в любую секунду в один прыжок мог преодолеть расстояние, разделявшее нас, и выбить этому индейцу все зубы одним ударом. Или оторвать ему руки, которые прикасались к Белле. Лучше, конечно, и зубы и руки сразу. О, как мне хотелось в тот момент, если не убить Джейкоба, то хотя бы покалечить его! Но я сцепил челюсти и напомнил себе, что рядом с этим ненавистным оборотнем сейчас находится самое восхитительное и дорогое существо в мире – моя жена. И потому я должен вести себя разумно.
Я стоял совсем рядом и слушал, о чем они говорили. Поступок крайне постыдный и абсолютно лишенный здравого смысла. Как бы не храбрился Джейкоб перед Беллой (он не хотел ее расстраивать), мысли индейца в тот момент были такими громкими и отчаянными, что я бы услышал их даже на другом конце Форкса. Хотя надо отдать должное этому потомку квилетов: несмотря на боль и отчаяние, он вел себя поначалу очень прилично. Его поведение почти не выражало его истинного состояния. Я даже в какой-то мере понимал этого индейца: Белла предпочла меня, а не – его. Может быть мне просто повезло, может быть Вселенная сыграла со мною в необъяснимую игру, но Белла носила на руке мое кольцо. Я даже не представляю свое поведение, случись эта ситуация наоборот. Черт! Мы с Джейкобом Блэком всегда оказывались по разные стороны баррикад – вампиры и оборотни были врагами по своей сути. Но если бы существовал только такой барьер – может быть, как это ни странно звучит, - мы могли бы с Джейкобом Блэком даже подружиться. В крайнем случае, точно могли бы мирно сосуществовать. Но эта мнимая теория была изначально обречена на провал. Между нами всегда стояла Белла. И каждый был готов убить другого из-за права обладания этой девушкой.
«И все-таки хорошо, что я находился рядом во время их разговора» - оправдывал я свою ревнивую слежку. Когда Белла упомянула о нашем медовом месяце, Джейкоб вмиг озверел. Он почти спровоцировал драку, я был на грани срыва. Ни Сет, ни Сем, конечно, не смогли бы остановить меня, но Белла… Она и так была расстроена разговором с Джейкобом, не хватало еще испортить праздник дракой или… убийством. Уничтожить Джейкоба Блэка, убрать его навсегда от Беллы – завораживающая мысль. Тогда я сдержался из последних сил. Оборотни уволокли Джейкоба. Но я не знаю, как я буду сдерживаться, если Джейкоб еще хотя-бы раз приблизиться к моей Белле. Даже то, что он охранял Беллу, не могло пересилить мою ревность и ненависть к нему, не могло заставить трезво смотреть на ситуацию. Надеюсь, когда Белла станет вампиром, и не будет такой уязвимой, наши пути с Джейкобом Блэком разойдутся навечно!
А если Белла захочет продолжать общаться с этим индейцем после медового месяца? А она может захотеть. Эта мысль вызвала новый приступ бешенства. Я сцепил зубы. Если завою, то напугаю дельфинов и Белла лишится развлечения – такого я допустить не мог. Если Белла и дальше будет общаться с Джейкобом… Мне будет очень больно, но я стерплю это ради Беллы. Я не могу ограничивать мою любимую ни в чем! И я не смогу даже намекнуть ей о том, какую ярость и боль я испытываю, видя Джейкоба Блэка рядом с ней. Никаких намеков с моей стороны! Тем более, я верю Белле, я знаю как она любит меня, какую пытку она вытерпела в первую брачную ночь из-за моей несдержанности и, что еще предстоит ей перенести при превращении. Ради меня Белла вынуждена терпеть намного больше, чем я. А мне просто нужно доверять своей жене. Я ей верю, доверяю… и я схожу с ума от ревности. Я думал, что после свадьбы, после первой ночи, когда Белла станет моей навеки, я задушу в себе это позорное эгоистическое чувство. Но… Ясно и понятно, что легче не стало. И после обладания Беллой чувство ревности не ушло. Я уныло вздохнул – может оказаться, что оно станет еще сильнее.
Но не пренебрежение интересами семьи и даже не ревность стала главной проблемой после встречи с Беллой, а моя собственная глупость. За последний год я сделал столько ошибок, сколько не сделал за предыдущие 100 лет. Я видел это сам, видела моя семья, видела Белла. И я продолжал творить новые глупости.
- Эдвард! – Белла помахала мне рукой. Рядом с нею выпрыгнул из воды крупный дельфин и обдал Беллу фонтаном брызг. Белла хлопала ресницами, терла глаза руками, заливалась счастливым смехом. А я мечтал, чтобы она поскорее оказалась в моих объятиях.
Очередная глупость с моей стороны. Еще какая опасная глупость! Я не буду заниматься с Беллой любовью, пока она не превратиться – эту фразу я мысленно повторял по несколько раз каждый час. В первый день после той злополучной ночи самовнушение действовало безотказно. Кровоподтеки на хрупком теле любимой поддерживали незыблемую веру в собственную силу воли. Но уже через пару дней уверенность подверглась первому серьезному испытанию. Следы от моих когтей начали блекнуть. Подозреваю - то, что было особенно ярко, Белла искусно прятала под одежду. Первый существенный удар по тщательно возведенной стене самоконтроля пришелся на третий день нашего пребывания на острове. Когда впервые перед сном Белла появилась из ванной в шелковой пижаме, я был всего лишь удивлен. Дома в Форксе она спала всегда в старенькой футболке и спортивных брюках – такая милая и домашняя. Я привык к ней такой, я любил ее такую и никогда в жизни не подумал бы, что Белла может быть другой. Новая пижама делала Беллу какой-то особенно загадочной и необычной. Я всю ночь не мог отвести глаза от моей любимой, наслаждаясь ее красотой и представляя, что находится под пижамой.
Но эта пижама оказалось самым скромным одеянием из того гардероба, который мне продемонстрировала Белла в последующие дни. Пижам больше не было. Их место заняли легкие полупрозрачные халаты из-под которых угадывалось шокирующее мой рассудок кружевное белье. Одежды становились изо дня в день, вернее из вечера в вечер все более откровеннее; следы от моих когтей таяли, как, впрочем, и мое самообладание.
Сомнений не было – Белла решила меня соблазнить. Мысль, конечно, чрезвычайно приятная, но совсем не ко времени. Нам никак нельзя было сейчас заниматься любовью. Нельзя было осознанно еще раз подвергать Беллу такому испытанию. Я, как мог, старался отвлечь Беллу от мыслей о сексе. Целый день мы с Беллой носились по острову. Ее восхищение дельфинами, кораллами и черепахами доставляло мне огромную радость и, хоть немного, но отвлекало и меня самого от опасных фантазий. Так вот, если дни были терпимы и даже приятны из-за постоянного общения с Беллой, то ночи для меня стали сплошной пыткой.
Ночи напролет я обнимал Беллу, охлаждая ее и мечтая о ней… Проклятье… Если бы в спальне был кондиционер, я мог бы ночью ненадолго выходить из дома и не смотреть на спящую Беллу. Хотя… зачем я вру себе? Я бы и так мог не смотреть на нее. Достаточно повернуть голову вверх и смотреть в потолок. Но потолок я изучал только, когда знал, что Белла еще не уснула. Как только она закрывала глаза и до того момента, когда ее ресницы начинали трепетать в утреннем пробуждении, я не отрывал восхищенного взгляда от любимой. И будь в доме, хоть десяток кондиционеров, я бы все равно не согласился оставить мою красавицу спать ночью одну и все равно бы смотрел на нее ночи напролет.
А еще хуже, чем ночи были вечерние мучения.
Начиналась пытка поздно вечером, когда Белла выходила из ванной ко мне на кухню. Последний раз было особенно невыносимо. Я несколько раз в день принимал ледяной душ. Наверное, Белла уже считала меня маниакально чистоплотным. Вода ненадолго отвлекала от дурных мыслей, но все равно не могла уменьшить тот всепоглощающий огонь, который не утихал во мне ни днем, ни ночью. Я прекрасно понимал, что огонь я могу погасить только с помощью Беллы… Я не буду заниматься с Беллой любовью, пока она не превратиться – я цеплялся за остатки своего благородства, я взывал к своей совести и здравому рассудку. Но самоконтроль трещал по швам. Он разбивался об эти вечерние шелка и кружева, как мыльный пузырь о гранитную стену. Я призывал на помощь воспоминания о всепоглощающей жажде, которую испытывал в первые годы после перерождения. Но эти воспоминания не вдохновляли. Жажду крови мне помогал в свое время подавить Карлайл, объяснял, что можно не быть монстром, а человеческую кровь можно заменить кровью животных. Все можно заменить в этом мире. Только не любовь с Беллой! Я был в отчаянии: жажду наслаждения ее телом, ее теплом я не мог заменить ничем. И эта жажда, вырвавшись на свободу в первую ночь нашей любви, росла изо дня в день, становилась все более сильной и изнуряющей.
Белла, Белла! Если бы ты захотела мне помочь. Вдвоем мы бы справились со всем этим. Если бы ты одевалась на ночь хоть чуточку поскромнее. Или, если бы ты сама запретила мне прикасаться к себе до твоего превращения. Я мысленно представил, как Белла выдвигает мне условие - не заходить к ней в спальню в ближайшее время. От такого видения настроение совсем испортилось. Конечно, это было бы очень разумно со стороны Беллы – поставить мне условие после той жуткой первой ночи. Но Белла никогда бы не поступила так со мной. Боюсь, что она слишком любит меня. Намного больше, чем я того заслуживаю.
А может попробовать все таки поговорить с ней. «Белла, ты же всегда была умной девочкой. Кому, как не тебе понимать, что кровоподтеки – это не случайность, а закономерность?» И что я попрошу Беллу – не надевать эту прозрачную одежду, появляться передо мною только закутанной в халат или в покрывало? Лучше, чтобы она замоталась полностью: сначала в халат, а наверх еще покрывало. Бред какой-то. Я не могу высказать подобной просьбы. Как бы не одевалась Белла – мое дикое возбуждение – это моя проблема, а не ее. Даже, если она выйдет вечером на кухню в паралоновом мешке – я не уверен, что я перестану хотеть ее.
Я ненормальный идиот. Нужно потерпеть всего какой-то месяц до превращения Беллы. «Что такое месяц в бесконечной жизни?» – вот, какая правильная мысль. «Месяц не дотрагиваться до Беллы!» – какая ужасная перспектива! Нет, нужно думать правильные мысли. Всего-то через месяц Белла станет вампиром, и мы сможем любить друг друга столько, сколько пожелаем. И я буду наслаждаться теплом, которое Белла подарила мне в первую ночь на острове… А будет ли тогда человеческое тепло? Или оно только, пока Белла – человек. Как же хочется испытать то блаженство хотя бы еще раз… Нужно выгнать прочь, уничтожить эту эгоистическую мысль. Если не уничтожается, то загнать ее в дальний угол своего сознания. Тепло - не тепло: душу Беллы я все равно люблю больше, чем ее тело… И эту душу мне предстоит погубить, отняв у нее человеческую жизнь. Только таким способом можно преодолеть пропасть, разделяющую нас. Как же все запутано и сложно…
- Эдвард! – помахала мне рукою из воды Белла. Господи, какая она красивая с улыбкой на губах, с влажными волосами, почти обнаженная…
Я восхищался и злился. Подумать только, за целую неделю не одного полноценного поцелуя! Ни разу я не позволил себе обнять ее по-настоящему, прикоснуться к ней, так как мне этого хотелось… Стоило мне посмотреть на Беллу, как руки мимо воли, совсем на спрашивая моего разрешения, тянулись к ней. Едва уловив ее сказочный аромат, я уже хотел целовать ее до безумия. Но я очень четко осознавал, что мое желание не ограничивается поцелуями и объятиями. Я знал, какая незамедлительная реакция последует за такими знаками внимания, и я сдерживался как мог. Я избегал Беллу, если можно так сказать. Я не поддавался ни на какие ее уловки. Я держал дистанцию. И мне это удавалось ценой неимоверных усилий. Вот только эти усилия и эта дистанция настолько измучили меня, что в голову постоянно лезли всякие хмурые мысли и омрачали радость нашего с Беллой уединения на острове.
Конечно, расстояние между нами не нравилось и Белле (а кому оно нравилось?):
- Ты охладел после свадьбы? – спросила она меня однажды поздно вечером, когда мы направились в постель и я целомудренно прикоснулся губами к ее макушке.
- Я всегда такой холодный. – попытался отшутиться я. Правда, в это мгновение мне было совсем не до шуток. Даже такая легкая ласка вызвала во мне шквал эмоций. И я старался какое-то время не дышать, чтобы успокоиться. Прекрасно понимал, что не дышать надо было тогда, когда прикасался к ее волосам… А после успокоиться уже трудней. Знал, понимал, осознавал и все равно стремился к этому дурманящему запаху, как наркоман к своему героину. Пусть не полная доза, хотя бы чуть-чуть…
- Эдвард! – укоризненно произнесла Белла. – Ты, ведь понимаешь, я не о том.
Белла помолчала. И шоколадные глаза наполнились грустью:
- Да, официальный брак, как и штамп в паспорте, совсем не улучшает отношения.
- Белла! – взревел я. – Ты же знаешь, как много для меня означает, то, что ты стала моей женой! – даже мое каменное сердце замерло, когда я выговорил это слово. - А то, что сейчас мы не можем… Но это же временно…
Я пытался обуздать эмоции. Частично удалось. Голос звучал почти спокойно. Я больше не буду совершать никаких ошибок. Я уверен в своей правоте:
- Белла, нужно подождать совсем немного. Ты для меня все в этом мире. Я не могу тобой рисковать. – я легонько притянул ее к себе, старясь сосредоточиться на чем-либо другом, только не на этом хрупком нежном теле, трепетавшем в моих объятиях.
Оно (ее тело) обещало сказочное блаженство, но я не должен был к ней даже прикасаться! Я грубое дикое чудовище – это было доказано еще в первую ночь на острове. И я не имел права приближаться к ней! Та первая ночь была ошибкой, невероятной глупой самонадеянностью с моей стороны.
Черт, ошибка?! За повторение такой ошибки я готов был отдать собственную никчемную жизнь. И чем больше я вспоминал ту неповторимую сказочную ночь, а это воспоминание становилось все более объемным, постепенно вытесняло остальные мысли из моего сознания, тем отчетливее понимал, что это была самая прекрасная, самая восхитительная ночь в моей жизни. И даже страдания, причиненные Белле, не могли опровергнуть эту простую истину. Я не должен был тогда заниматься с ней любовью! Если бы время повернулось вспять, если бы … Какой ужас! Я не знаю, смог бы я отказаться от той первой ночи… Я желал Беллу настолько страстно, что это просто сводило с ума. В этом и была главная опасность – мое безволие и моя уступчивость своим внутренним порывам.
Белла вертелась в моих руках. Ее нога легла на мое застывшее бедро.
Невыносимо!!! Желание росло во мне со страшной силой, каждую минуту грозя прорвать тщательно возведенную стену самоконтроля. Белла пошевелила головой, удобнее устраиваясь у меня на плече. Теплая ладонь прикоснулась к моему животу. Ее мягкое нежное тело посылало сильнейшие импульсы во все мои, окаменевшие от напряжения, конечности…
Характерно, что неподвижность для меня, для вампира, всегда являлась чем-то само собой разумеющимся. Я мог застывать недвижимо на несколько часов или на несколько дней, в зависимости от необходимости. Но находясь сейчас в постели с Беллой, я тратил титанические усилия, чтобы выдержать в обездвиженном положении несколько минут, пока она уснет. Я наверное чувствовал сейчас то, что чувствует обычный смертный, когда пытается не дышать. Какая бы у него ни была сила воли, и как бы он не тренировался задерживать дыхание раньше, он все равно бы в определенный момент расправил легкие и пустил по ним поток кислорода. Моя сила воли была в тысячи раз мощнее человеческой; я год сдерживался, чтобы не приблизиться к Белле на опасное для нее расстояние… и сейчас я панически боялся, что могу сорваться в любой момент.
Хорошо, что в тот вечер сразу же после тяжелого разговора Белла уснула. Когда она спала, я не боялся провокаций с ее стороны. Было только мое желание. Когда же вечерами мое желание пересекалось с ее желанием, становилось вообще невыносимо.
- Эдвард! Эдвард! – позвала меня Белла, выбираясь из воды, и отвлекая меня от воспоминаний. – Почему ты такой хмурый? Ну их, этих дельфинов. Лучше вместе поплаваем! Хочешь?
Звенящий от восторга голос разгонял самые злые тучи в моей голове. Хочу, Белла. Я хочу все делать с тобой. А больше всего я хочу… Где мой девиз последних дней: я не буду заниматься с Беллой любовью, пока… Не отпускать эту умную мысль.
- Конечно, поплаваем! Хочешь здесь или в той бухте? Принести тебе маску?
***
Сегодняшний вечер обещал быть еще мучительнее, чем предыдущие – Белла не выходила из ванной уже 40 минут. Можно было только догадываться, что она там делает или во что переодевается. От звука открывающейся двери я резко подпрыгнул, как от удара и сразу же оказался в нужном месте – подальше от обеденного стола и поближе к плите. Когда Белла появилась на кухне я был потрясен. Это прозрачное черное, сплошь капрон и кружева, одеяние даже халатом было назвать нельзя! Не знаю, как оно называется, но предназначено оно было точно для того, чтобы я рехнулся окончательно и бесповоротно. Я смотрел на Беллу, как школьник впервые увидевший обнаженную женщину и упавший в транс. Я горел в аду и черти жарили меня на сковородке.
- Ну как? – невинно спросила меня Белла и покрутилась из стороны в сторону, чтобы я получше рассмотрел. Легкое одеяние встрепенулось, приподнимаясь на ее груди и обволакивая прозрачными волнами ее бедра. Волосы были собраны в высокий хвост, открывая моему взгляду тонкую жилку на белоснежной шее. Отчетливо стучало сердце и восхитительная жилка вздрагивала, как сосредоточие жизни Беллы. Я видел как пульсирует её кровь, несущаяся под ее прозрачной кожей… Я прокашлялся.
- Очень красиво. – хорошо, что хоть это умудрился высказать. Белла ясно осознавала, насколько она прекрасна в этот момент и не отводила взгляд, ожидая моей реакции. Реакция… Я не буду заниматься с Беллой любовью, пока она не превратиться. Я держался за эту мысль всеми силами: человеческими и вампирскими. Как она смотрит! Я утонул в этих бездонных карих глазах.
- Ты всегда красивая. – нервно подытожил.
- Спасибо… - Белла, что обиделась? Но как можно ожидать от меня чего-то разумного в такой момент?
Нужно отвлечься. Срочно! Мне же удавалось раньше. Хватаю тарелку с ужином – на стол. Сам быстро перемещаюсь от стола к плите. О, Господи, Белла, как же ты пахнешь! Я неподвижно застыл, пытаясь обуздать эмоции. Стоять нужно возле плиты, в пол оборота к мойке – стратегически важное место – чуть подальше от тебя, Белла, но не очень далеко. Чтобы можно было охватывать тебя полностью боковым зрением и одновременно считать плитки кафеля в противоположной стороне кухни. Подсчеты немного должны отвлечь. Итак, ряд первый – 22 (такое же количество, как вчера и позавчера). Ряд второй – еще раз 22. Сочетаем, умножаем на количество оконных рам (всего 6 рам, тоже со вчерашнего дня не менялись). Разделить на 3 дверных проема… Белла мне улыбается и говорит, что вкусно. Я тихонько вздыхаю. Арифметика не помогает…
- Эдвард, что ты делаешь? – беспокойство за меня в голосе Беллы. На ее лице появилось осуждающее выражение.
Я уже что-то натворил? Вроде ничего еще не успел, пока держусь. Белла поднимается и идет ко мне. Зачем она идет ко мне? Я уже не дышу. Приближаться ко мне сейчас – это совсем неразумный поступок с ее стороны! Если Белла все таки приблизится и поцелует меня, я, наверняка, не удержусь от ответного порыва. И будь, что будет. Если эти зовущие губы прикоснутся ко мне, я возьму ее на руки и отнесу в спальню…
- И что ты сделал? – укоризненно спрашивает Белла и… даже не пытается меня поцеловать. Я разочарован и очень расстроен. Белла прикасается к моей руке и я разжимаю застывшие пальцы. В них серебряная пыль, остатки кухонного ножа. Черт! Не заметил.
- Я не хотел. Я не нарочно. – оправдываюсь перед Беллой и на всякий случай отступаю на шаг назад. Спина опирается о стенку. Белла моргает. Наверное, мои движения слишком быстры для человеческих глаз.
- Да, что с тобой сегодня происходит, Эдвард? – спрашивает уже сердито. – Испортил нож. Шарахаешься от меня, как от прокаженной.
- Нет, Белла, как ты можешь так говорить? Я не шарахаюсь. – а что же я делаю? – просто отступил, достану корзину. Мусор… - выбрасываю пыль.
Белла укоризненно смотрит на меня и, как ни в чем не бывало(!), возвращается к столу доедать свой ужин. Кажется, пронесло. Мое одеревеневшее тело немножко расслабилось. Я снова позволил себе дышать. Я думал, что не выдержу. Я был на грани . Так нельзя. Надо продержатся месяц. А через месяц… Эти каштановые локоны на белоснежных простынях, и Белла отдается мне… Нет, думать о чем-нибудь другом. Например, о дельфинах. Да, дельфины – это безопасно во всех отношениях: и для людей, и для меня. Лекция по биологии, 40 лет назад, старый профессор в очках и с благородными сединами: «Дельфины почти единственные млекопитающие на свете, которые, как и люди, занимаются сексом ради удовольствия». Черт, черт, черт! Зачем я вспомнил о дельфинах?!
- Спасибо! Все было очень вкусно! – улыбается мне Белла, уже не сердится. Она прощает мне грубости и глупости. А сейчас самое тяжелое – поход в спальню и… 20 восхитительно-мучительных минут, пока Белла уснет в моих объятиях.
Белла взмахивает каштановыми прядями и направляется из кухни. Я плетусь следом за нею, за ее запахом. Белла не сразу подходит к кровати, а делает шаг к большому зеркалу и поднимает руки у себя над головой. Хвост распадается на десятки мелких локонов. Я знаю, какие ощущения будут у меня, когда я прикоснусь к этим нежным прядям. Восхитительный жар разливается по каменному телу. Я судорожно глотаю слюну и сжимаю кулаки. Это было задумано заранее? Пытки одеждой уже мало? Белла преспокойно берет щетку и начинает медленно водить по волосам. Да, инквизиция продолжала жечь костры. Ноги стали ватными и я, как в замедленной съемке, потихоньку съехал на кровать.
- Перед сном нужно расчесывать волосы, чтобы блестели. – назидательным тоном сказала мне Белла. То есть, она предупредила, что каждый вечер будет это делать? Зачем она так поступает со мною?
- Ты идешь в душ или сразу в постель? – продолжала мучить меня Белла.
Ну подожди, Белла. Через месяц, когда ты уже не будешь такой хрупкой, я вспомню этот вечер, и этот твой умопомрачительный наряд. Как же мне пережить этот злосчастный месяц?!
- Так идешь в душ? – поддразнила меня Белла.
- Нет. Я там уже был сегодня четыре раза… Не помогает. – нервно выдаю я сквозь стиснутые зубы. Если бы можно было залезть в морозильную камеру и сидеть там сутки – может быть и помогло бы. Но морозильной камеры на острове нет. Есть холодильник. Неплохая идея – продукты можно выбросить. Только Белла очень удивится. Хорошо хоть немного отвлекся, пока обдумывал.
Белла легла в постель. Я осторожно ее обнял. Постарался не касаться шеи, груди, каштановых локонов… Ничего лишнего. Не целовать на ночь. Не сойти с ума за месяц. Не натворить ничего. Не навредить Белле.
- Давай договоримся, - сонно пробормотала Белла.
- Никаких уговоров, - я вспылил, боюсь ее провокаций.
- Ты ведь даже не знаешь, о чем…
- Все равно.
- Ну и пусть. – вздыхает Белла и зевает. Сейчас уснет. И я не узнаю, что она хотела предложить. Дополнительный плюс к ночным мучениям. Очень большой плюс. Терпеть не могу недосказанности между нами. Хочу знать о ней всё: что думает, о чем тревожится, о чем мечтает. Всё, что скрыто от меня в этой прелестной головке. Хочу разгадать мучительную загадку, умопомрачительный ребус под названием «Белла»…
А вдруг действительно что-то важное хочет мне сказать? Почему я решил сразу, что просьба будет связана с интимными отношениями?
- Хорошо. Рассказывай, что ты хотела. – сдаюсь я на милость победительницы.
- Мне тут подумалось… По идее, Дартмут всего лишь прикрытие, но что плохого, если я действительно поучусь семестр в колледже? Буду развлекать Чарли историями о студенческой жизни. Обидно, конечно, если не смогу угнаться за институтскими умниками. И все же… Восемнадцать, девятнадцать – какая, по большому счету, разница? Морщинами за год я вряд ли покроюсь.
Я не верил тому, что слышал. Неужели Белла решила еще несколько лет оставаться человеком? Я сам ее уговаривал не спешить превращаться. Я даже называл строк, какой нужно повременить, - 5 лет. Тогда Белла и слушать меня не хотела. Я настаивал, как мог, я приводил массу веских аргументов в пользу продления человеческой жизни, я возвращался к этому разговору не один и не два раза. Но Белла – она была такой упрямой. Она хотела стать вампиром, как можно скорее. Она хотела стать такой как я – это радовало и пугало одновременно. Пугало больше, чем радовало. И я согласился – через месяц после свадьбы я превращу Беллу. А теперь Белла передумала и говорит, что лучше на год отложить превращение? Что это меняет в нашей жизни?
Этот человеческий год Белла будет наслаждаться учебой в колледже, общением со сверстниками и родными. Ее не будет терзать невыносимая жажда крови и она не будет вынуждена ежесекундно бороться с этой жаждой. Не нужно будет прятаться от ее родственников. Для Беллы такой год обещал стать намного лучшим, чем первый год в образе вампира. Раз для Беллы – это лучше, значит, так должно быть. Просто я не ожидал такого резкого изменения наших планов. У Беллы всегда было нестандартное мышление и я никогда не мог предвидеть ее решения и поступки. Но… в вопросе превращения мне казалось уже нет ничего неизвестного. И вот - на тебе. Белла передумала. И когда? Именно сегодня. Зачем этот сегодняшний маскарад? Вывести меня из себя? Заставить мучиться еще больше, чем я мучился? Целый год или сколько там еще Белла захочет оставаться человеком? - я похолодел от этой мысли, - я не смогу даже поцеловать ее по-настоящему! Долгие месяцы я не смогу позволить нам с Беллой наслаждаться даже теми объятиями, какие были до свадьбы. Тогда я еще мог сдерживаться, контролировать свои порывы. Теперь же, после того, как Белла стала моей по-настоящему, я мог сорваться в любой момент. Я так стремился к ее теплу, я тратил колоссальные усилия, чтобы держаться как можно подальше от Беллы и не причинить ей вреда. И я не знал, на сколько меня хватит. Я мучился неимоверно, а Белла - вместо того, чтобы мне помочь - своим поведением и своими шокирующими нарядами доводила меня до белого каления… Я был зол и я не смог сдержать в себе эту злость.
- Зачем ты так со мной? – процедил я сквозь зубы. Все слишком мучительно. Мои ледяные пальцы мертвой хваткой сжали черное кружево возле ее атласного бедра. Я хмуро созерцал прозрачный шелк. Я знал, какое восхитительно теплое тело находится под ним. Одним движением я мог бы разорвать сразу всю одежду на Белле. Она бы не успела даже опомниться – и я бы уже наслаждался ее теплом. Если я это сделаю… Я сцепил зубы и медленно, очень м-е-д-л-е-н-н-о разжал пальцы.
- А, все равно. Никаких уговоров. – угрюмо возразил я.
- Я хочу в колледж. – упрямство Беллы переходило все границы! Можно подумать, что через год, который нужен, чтобы Белла пришла в себя после превращения, на планете уже не останется колледжей!
- Нет, не хочешь. Ради чего снова подвергать твою жизнь опасности? Ставить ее под удар? – наши интимные отношения – это дело одно, но была еще и безопасность Беллы – это другое. С ее восхитительным запахом и поразительной способностью притягивать к себе опасности оставалось только подождать еще немного, пока она не окажется приманкой для какого-нибудь маньяка, вампира или иного злодея. Каждый раз уходя на охоту я терзался мыслью о безопасности Беллы, просил Элис охранять ее, даже отвозил сам лично к этому индейцу в резервацию, ради ее безопасности. А как она водила автомобиль? Могло случиться что угодно, если меня не было рядом…
- Я правда хочу. Не столько в колледж, если честно, сколько еще чуть-чуть побыть человеком. – упрямо твердила Белла. Мое терпение было на исходе! Я закрыл глаза и шумно выдохнул через нос.
- Белла, ты меня с ума сведешь! Сколько было разговоров на эту тему, и каждый раз ты умоляла сию же секунду сделать тебя вампиром.
- Да, но… Теперь у меня есть причина остаться человеком подольше.
Я был поражен. Оказывается есть еще что-то, чего я не знаю! Я что-то пропустил?
- Какая причина?
- Догадайся.
Белла поднялась с подушки и потянулась ко мне губами. Хорошо, что предыдущий неприятный разговор меня отвлек. Я мог себя контролировать: легонько чмокнул ее в ответ. Бережно отстранил Беллу от себя: я не знал, насколько хватит моего самоконтроля. Мне так отчаянно хотелось ответить на ласку Беллы! Я нежно, едва касаясь прижал ее плечи к своей груди. Сквозь полупрозрачные одежды отчетливо слышалось тепло ее тела. И собственная кровь набатом застучала у меня в висках.
- В тебе и так столько человеческого, Белла. Поведением правят гормоны.
- В том-то и дело, Эдвард. Эта часть человеческой натуры мне нравится. И пока я не хочу с ней расставаться. Пройдут годы, прежде чем я перестану быть жаждущим крови новорожденным вампиром и снова обрету эту радость. – Белла наконец-то зевнула. Я обрадовался.
- Ты устала. Поспи любимая. – как же было все таки приятно укачивать сонную Беллу в своих объятиях. Я начал напевать колыбельную.
- Интересно, откуда взялась усталость? – хитро прищурилась Белла. – Ты ведь совсем ни при чем, да?
Я улыбнулся. Сколько еще придется ждать месяц, год… Это же всего лишь время. Я его выдержу ради моей любимой. Только бы быть рядом с нею.
- Учитывая, как я еле до кровати доползаю, должна была бы спать как сурок.
Я насторожился.
- Так и есть. Спишь как убитая. За все время, что мы тут, я от тебя во сне и слова не слышал. Если бы ты не храпела, подумал бы, что впадаешь в кому. – пошутил я по поводу мнимого храпа.
- И не металась во сне? Странно. Обычно, когда снятся кошмары, я всю постель переворачиваю. И кричу.
- Тебе снятся кошмары?
- Реалистичные до жути. И очень выматывающие. Не может быть, чтобы у меня никаких воплей во сне не вырывалось.
Я не на шутку встревожился. Даже не подозревал, что Белле плохо во сне. Мне казалось, что на острове она спала тише и спокойнее, чем дома в Форксе.
- А что именно снится?
- Сны разные. И одновременно похожие. Потому что цветные.
- Цветные? – переспросил я Беллу. Да, знаю людям снятся цветные сны. В принципе в этом нет ничего необычного. Но Белла разволновалась и ее волнение передалось мне.
- Очень яркие, совсем как в жизни. Обычно во сне я чувствую, что сплю. А здесь нет. И от этого еще страшнее. – Ее прелестное личико передернулось от страха. Я похолодел от жуткой догадки – эти сны могли быть следствием нашей первой ночи на острове. Белла подсознательно мучилась кошмарами из-за моего чудовищного поведения.
- Что же в них страшного? – мое волнение нарастало, я приготовился к худшему.
- В основном… - протянула Белла и умолкла. Она явно не торопилась поделиться со мною собственными страхами. Любимая смотрела куда-то вдаль, а на ее лбу образовалась тонкая складка. Она что-то скрывала от меня, не хотела меня расстраивать?
- Вольтури… - наконец-то прошептала Белла. Я был поражен. Я и думать забыл о них после того, как Белла согласилась выйти за меня и мы назначили время превращения. Вольтури не представляли для нас угрозы. И эти надуманные страхи Беллы точно можно развеять.
- Они нас больше не тронут. Ты скоро станешь бессмертной, а значит, им не к чему будет придраться. – мягко пообещал я Белле. К чести Вольтури – они никогда не нарушали правила, как и свои обещания. И, если мы не будем затягивать с превращением, они нас не потревожат. Я внимательно следил за реакцией Беллы. Кажется мои слова не возымели успокаивающего воздействия – Белла по-прежнему выглядела очень напуганной.
- Чем тебе помочь? – я не знал, что можно сделать.
- Это просто сны, Эдвард.
- Хочешь, я буду петь колыбельную? Всю ночь. И ни один кошмар близко не подберется. – Белла часто мне говорила, что ей нравится мой голос, и я надеюсь, что слушая его всю ночь, любимая будет чувствовать себя в безопасности.
- Ну, там ведь не только кошмары. Некоторые сны очень красивые. Разноцветные. Как будто я плаваю под водой, среди рыб и кораллов. Как наяву, совершенно не чувствуешь, что спишь. Наверное, все дело в этом острове. Тут везде такие яркие краски…
- Хочешь домой? – спросил я. Если Белла захочет, мы можем сразу же завтра уехать.
- Нет. Пока нет. Мы можем еще тут побыть?
- Сколько угодно, Белла, - заверил я.
- А когда начинается учебный год? Я совсем забыла о времени.
Я вздохнул. 20 минут явно растянулись во времени. Давно пора было спать. Может быть Белла просто не высыпалась и от того кошмары? Я снова стал напевать колыбельную и шоколадные глаза наконец-то закрылись.
"Женские слезы – это самая сильная вода в мире".
Джон Морли
Ах, эти женские слезы,
Небо, не осуди!
Бури, и штормы, и грозы,
И проливные дожди…
Ах, эти женские слезы,
Если б я мог их стерпеть!
Муки и адские грезы
Не погасить мне вовек.
***
Я не знаю, сколько прошло времени, скорей всего было ближе к полуночи, когда Белла начала метаться во сне. Она стонала, что-то сонное шептали губы, прелестное тело то льнуло ко мне, то, как в испуге, отодвигалось - подальше. Я не знал, стоит ли мне разбудить Беллу совсем, или, наоборот, продолжать ее укачивать.
- Ах! – испуганно выдохнула Белла и открыла глаза.
- Белла? Все хорошо, любимая? – шепотом спросил я. Я внимательно всматривался в затуманенные сном глаза – Белла еще не проснулась окончательно. На мой пытливый взгляд она не реагировала.
- Ах! – повторила Белла еще раз и внезапно заплакала.
- Белла! Что с тобой? – что же ее так тревожило? Я не мог понять причину ее слез.
- Мне все приснилось! – воскликнула сквозь всхлипывания Белла.
- Все хорошо, любимая, все в порядке. Я здесь. – я готов был защитить мою любимою от всех бед на свете. – Опять страшный сон? Это сон, всего лишь сон… - ласково уговаривал я.
- Не страшный… Это был хороший сон.
- Тогда почему ты плачешь? – я уже не знал, что и думать.
- Потому, что проснулась! – зарыдала Белла еще сильнее и потянулась руками к моей шее. Я ощущал ее трепещущее тело все ближе и ближе. Белла обняла меня.
- Все хорошо, Белла. Дыши глубже.
- Он был такой настоящий (сон). Я думала, это все по правде…
- Расскажи, - попросил я. – Вдруг поможет?
- Мы были на пляже, - всхлипывая начала Белла.
- И? – ну, рассказывай же, любимая!
- О, Эдвард…
- Рассказывай, Белла! – взмолился я. Но вместо рассказа Белла прижалась ко мне и начала целовать меня с такой страстью, что я на мгновенье позабыл обо всем на свете. Ее губы были такими мягкими и теплыми. Никогда еще не было так тяжело сохранять дистанцию между нами! Но… нам же нельзя, родная моя. Осторожно отстранил любимую. Еще чуть-чуть и я не смогу остановится.
- Белла, нет. – настойчиво проговорил я, отодвигая Беллу на безопасное расстояние.
- П-прости! – прошептала Белла и ее руки отпустили мою шею, безвольно упали вниз. Она снова залилась слезами. Она рыдала так горько, так безнадежно, будто завтра наступит конец света.
И эти слезы, и ее прерывающийся шепот вмиг сделали ее еще ближе мне, еще роднее. Это все из-за меня! Я не мог дать ей то, что она хотела. Я не мог сделать ее счастливой, потому и сам был несчастен! Что же мне делать?
Она подняла голову, прелестные губы дрожали, широко раскрытые глаза блестели лихорадочным блеском. Она плакала все громче. И я мог ее успокоить только одним способом… Я не хотел и думать о таком способе!
- Не могу, Белла, нельзя! – я уже не мог говорить: рычание голодного льва вырывалось из моего горла.
- Пожалуйста! - огромные карие глаза умоляюще смотрели на меня. И слезы придавали магнетическую силу ее мерцающему взгляду.
- Эдвард, прошу тебя! – умоляла меня Белла. И страстное, жгучее, ни с чем не сравнимое первобытное желание – любить ее и защищать – мгновенно смело все здравые мысли…
Эти слезы сделали то, что было неподвластно словам и шелковым нарядам.
Я сорвался…
Глава 5. ВТОРАЯ НОЧЬ (НАЧАЛО). БЕЛЛА
Он отыскал мои губы и закрыл их страстным поцелуем, простонав от бессилия. И уже через секунду я услышала звук рвущейся ткани и поняла, что и я, и он полностью обнажены.
- Только не плачь, родная моя. – шептал мне в перерыве между поцелуями Эдвард. И его холодное тело обволакивало, заставляло сильнее трепетать мое сердце.
- Как же я соскучился по тебе, Белла… - я закрыла глаза, наслаждаясь каждым его прикосновением, каждой нежностью. Я уже была готова к большему, жаждала ощутить его в себе. Я почувствовала его возбуждение, сильнее прижалась к его груди, вздрогнула от страстного томления, от предвкушения и… от того, что в прошлый раз было почти невыносимо больно. Мои глаза перепугано распахнулись и… Эдвард лежал возле меня, очень близко ко мне, но при этом совершенно меня не касаясь. Он отстранился от меня настолько быстро, что я даже засомневалась было ли то, что было секунду назад? Или это продолжение сна?
Эдвард опирался на локоть, обеспокоено заглядывая мне в лицо.
Захотелось зарыдать снова. Как глупо я себя веду! Отталкиваю Эдварда, боюсь сама не зная чего. Там, во сне я была смелой и раскованной. Отвечала на его ласки не пугаясь, и, не дрожа. О, Господи! Даже, если у глупости есть пределы, то моя все равно была запредельной. Осталось только выть белугой всю ночь – Эдвард уж точно ко мне не прикоснется. Он рассердился на меня (и поделом мне!), а значит никакого интима. Я почувствовала, как слезы снова навернулись мне на глаза.
- Эдвард. – умоляюще прошептала я. Но Эдвард, кажется, и не думал злиться.
- Не бойся, любимая. - мягко ответил он. – Я только буду тебя ласкать. Так, как ты хочешь. Того, что тебя пугает не будет. Расслабься, я полностью себя контролирую.
- Не надо бояться. – снова попросил он и холодная рука успокаивающе погладила мои волосы.
Несмотря на то, что голос Эдварда звучал мягко и спокойно, я явно чувствовала проступавшие в нем отчаяние и горечь. Конечно, он готов был доставить мне удовольствие! Собственные же ощущения, как и жажду крови, он загонит в дальний угол своего сознания. Нечеловеческие усилия, железный контроль, бесконечное терпение и потакание моим слабостям – в этом был весь Эдвард. Нет, - я не позволю! Я приподнялась, посмотрела ему в лицо. Тусклый свет луны слабо освещал самые совершенные в мире черты. Но глаза его горели довольно ярко. Я смотрела только в этот чарующий огонь.
- Эдвард, я очень хочу, - я сделала ударение на слове «очень», - заниматься с тобой любовью. Мне очень нравится, когда ты меня целуешь и ласкаешь, но больше всего на свете мне хочется чувствовать тебя в себе. Мне это надо.
Я хотела принадлежать ему полностью, вся, без остатка. И так же сильно хотела, чтобы он принадлежал мне. Господи, когда же мы с ним сможем быть по-настоящему вместе?
Несколько бесконечно долгих секунд Эдвард собирался с мыслями. А потом его веки вздрогнули.
- Белла, я такой холодный и грубый, по сравнению с тобой… - какая обжигающая боль в этом бархатном голосе! Эдвард запнулся.
При слове «грубый» мне захотелось расхохотаться – наверное, становлюсь истеричкой – может ли быть в мире кто-то нежнее моего Эдварда?
- Я хочу быть с тобой, с холодным… с грубым, потому, что ты такой есть. Я люблю тебя только таким. Мне не нужно другого. Сейчас и с тобой. И удовольствие должно быть взаимным. На меньшее я не согласна.
Эдвард колебался целую вечность. Я чувствовала его сомнения, его боль и его страх.
- Ты правда так думаешь?
Я застонала в ответ. – Ну почему он мне не доверяет?
- В том, что я люблю тебя, ты тоже сомневаешься? – как страшно прозвучали мои слова! Я сама ужаснулась тому, что сказала. Знаю, это был запрещенный прием, но я не успела поразмыслить, реплика сама сорвалась с языка. Слишком больно ранил меня Эдвард своим недоверием.
- Белла! – не выдержал Эдвард. – Не говори так. Я не сомневаюсь в тебе. Я ведь… Белла! С тех пор, как мы впервые поцеловались, я мечтал показать тебе, как сильно я тебя люблю…
- Я очень хочу знать Эдвард, как сильно ты меня любишь… - прошептала я и сомкнула руки у него на шее. Эдвард послушно наклонился надо мною, и его холодное дыхание обожгло мне лицо. В ответ мое сердце застучало сильней. Он все еще сомневался, но у меня появилась робкая надежда.
- Белла, мне так трудно себя контролировать, когда ты вот так со мной… - блестящие глаза полны вселенской муки, видно признание далось нелегко. Мне стало немного стыдно за свое поведение, но я не могла остановиться. Я уже была близка к цели.
- Если я не сдержусь – ты снова можешь пострадать… - Господи, сделай так, чтобы Эдвард забыл о тех двух несчастных синяках после первой ночи! Внезапно меня озарила дельная мысль:
- Эдвард, я тоже буду себя контролировать. Я постараюсь не делать резких…
- Белла, - застонал мне в ответ Эдвард. Наверное, я сморозила очередную глупость? Хотя иронии в его голосе я не расслышала… Действительно: что означает «контролировать себя», если от одного его прикосновения у меня голова шла кругом? Но я не хотела сдаваться.
- Обещаю, - на всякий случай, повторила я уже сказанное накануне первой брачной ночи. – Если мне станет больно, я сразу же скажу тебе. Сразу-сразу.
Еще секунду Эдвард молчал, а потом (о, чудо!) он решился и притянул меня к себе.
- Больно уже, наверное, не будет. – мягко прошептал он. – Ты очень влажная – я это чувствую, когда прикасаюсь. И в последние три дня я не слышал запаха свежей крови. Раны, которые я причинил тебе в прошлый раз, - прекрасные черты исказила гримаса, - уже затянулись, их нет.
Я кивнула в знак согласия. Все он знает про меня – краска стыда залила щеки. Какая же я невыдержанная – то хочется плакать, то краснеть. Хорошо, что во время разговора смотрим в глаза друг другу, а то на мне ничего нет, да и одежда Эдварда куда-то подевалась.
Эдвард чуть сдвинулся, чтобы быть еще ближе ко мне, и я с особой отчетливостью осознала, что между нашими телами нет никаких преград. Покраснела еще больше.
- Ты такая милая, когда смущаешься, если бы я еще знал причину… - прошептал Эдвард что-то совсем не разборчиво и его губы накрыли мои.
Я не переспрашивала. Вмиг стало не до разговоров. Словно разряд прошел по моему телу, когда оно соприкоснулось с ним. Не хотелось говорить, не хотелось думать; только быть с ним, чувствовать его, любить его… Внизу живота, глубоко внутри, стало тепло, и это тепло раскручивалось словно по спирали, распространялось по телу. Все поплыло как в тумане…
Его проникновение было таким легким и естественным, как будто мы давно были двумя половинками одного целого. И одновременно это проникновение казалось таким необычайно острым, пронзительным, почти болезненным. Он входил в меня медленно, соизмеряя каждое свое движение, постепенно и неуклонно наполняя меня собой. Так невыносимо было ощущать в себе: горящий лед и ледяное пламя.
Остановился глубоко во мне. Не хотелось открывать глаза. Улыбнуться ему только кончиками губ, рассказать, как все чудесно. Он вышел из меня и снова медленно скользнул обратно – ледяной ожег наполнил меня до краев и дрожь прокатилась по моему телу. То, что я чувствовала было сродни боли, но болью это было назвать нельзя. Ощущения были просто нереальными… Я застонала.
- Как ты, любимая? – низкий, вибрирующий голос полный тревоги и участия.
- Хорошо… - сдавленно выдохнула я и Эдвард немного осмелел. Движения стали уверенней.
Ушли последние страхи и сомнения - тело само диктовало, как действовать дальше.
- Хочу быстрей… - и мои ноги обхватили его холодное сильное тело. Когда он стал выходить из меня, я приподняла бедра и устремилась следом. Я не хотела его отпускать, я хотела быть с ним. И Эдвард меня понял.
Его движения во мне – непреодолимая, немного пугающая сила и восхитительная умопомрачительная нежность. Рывок, другой… И реальный мир растаял в одночасье. Мое тело разбилось на мириады хрупких осколков, летящих куда-то во тьму, пронизанную бриллиантами звезд. Как же все прекрасно! Эдвард все еще во мне. Шепчет мне самые дивные слова, целует бесконечно долго нежно осторожно…
Эдвард откинулся на кровать, я, оказывается, лежу на нем. Моя обнаженная грудь на его прохладной груди. Тишина неимоверная. Все свершилось: сказка, нега, мираж. Как можно было жить без всего этого раньше?
Моя рука в его руке. Какая нежная прохлада…
- Ты такая восхитительная, Белла… Как же с тобой хорошо… - мы по-настоящему принадлежим друг другу. Так и должно быть. Он мой муж. Душой и телом хочу принадлежать ему вечно.
Ошеломленная происшедшим, я не хотела ни двигаться, ни соображать. Нехотя приоткрыла глаза. Его сияющая триумфальная улыбка.
- Что ты хочешь, Белла? – спрашивает меня самый мелодичный голос в мире.
Разве после всего этого я могу еще чего-то хотеть? Сказка стала былью. Ничего не хочу, ничего не знаю.
- Отнести тебя в ванную?
В ванную? Нет, мне и здесь хорошо, с тобой. Я отрицательно качаю головой. Сознание возвращается медленно. Склонившееся надо мною ангельское лицо приобретает более резкие, почти реальные черты. Он выжидательно смотрит мне в глаза. Наверное, задал еще какой-то вопрос, а я прослушала. Какая же я не собранная. Никак не могу собрать себя в кучу: притянуть здравые мысли к отупевшему телу. Пересохло во рту. Язык скользнул по губам. Мои губы все еще горят восхитительным огнем его ледяных поцелуев…
- Хочешь пить?
Наконец-то я пришла в себя. Я не хочу пить. Но я уже вернулась с небес на Землю. Сколько длилось отсутствие: несколько секунд или несколько столетий? Неважно, ведь каждое мгновение было наполнено нашей близостью.
- Нет, не хочу.
Оказывается, я уже могу разговаривать.
- А что ты тогда хочешь? – мучается Эдвард незнанием моих мыслей. – Я же не могу прочитать…
- Тсс… Не расстраивайся, милый, - осторожно прижимаю пальцы к его ароматным губам. – читать нечего. Мыслей нет. Когда появятся, я тебе выскажу вслух.
Сознание возвратилось полностью. Спать не хотелось. Чего ж хотелось? Я прислушалась к своим желаниям. Желание только одно. Едва закончилось это блаженство, захотелось повторения.
- Эдвард! Угадай сам, чего я хочу!
Эдвард стонет.
- Белла, от твоего постоянства можно сойти с ума. То ты скажешь сама, чего хочешь, то не скажешь…
- Хочу, чтобы ты сам догадался! – я смеюсь, и мне впервые в жизни нравится мой смех.
Эдвард не отрывает взгляд от моего лица: может быть любуется, может боится за мой рассудок? Наконец-то улыбается. Сверкают белоснежные зубы и мое сердце на секунду замирает от восторга: какой же он красивый! Эдвард снова накрывает мою руку своей ладонью. Я чувствую, что его рука теплее, чем обычно.
- Чего же ты хочешь? Ванная? Нет. – с улыбкой искусителя начинает перечислять он, и прежде, чем согнуть мой палец, нежно прикасается к нему губами.
- Сок? Минеральная? Нет. – холодные губы поочередно ласкают мои пальцы. Я чувствую, что уплываю… Как же не потерять нить разговора?
- Купаться в океане? – я из последних сил пытаюсь мыслить здраво и резко мотаю головой из стороны в сторону.
- И купаться - нет? Тогда, может быть ты хочешь кушать? – совсем нетактичный намек на мой непомерный аппетит!
- Эдвард! Я же ночью не ем! – рассердиться по-настоящему не получается. Слишком нежные у него губы. В смеющихся глазах нестерпимо ярко сверкают золотистые искры.
- Ну, тогда вообще не знаю. – шумно вздыхает Эдвард и так выразительно смотрит на мои губы…
- Какой же ты непонятливый! Я тебя хочу. – шепчу я мужу и снова заливаюсь краской румянца. Действительно, непостоянство граничащее с шизофренией: хочу, соблазняю; чего то боюсь, не знаю чего… Только Эдвард с его безграничным терпением может все это вынести.
Глава 6. ВТОРАЯ НОЧЬ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). ЭДВАРД
Я с восхищением смотрел на Беллу. Она согласна снова?
- Белла, я тебя не утомил? Ты хочешь продолжить? – переспрашиваю на всякий случай. Вдруг я что-то недопонял. Последнее время я глупел прямо на глазах – надо это учитывать!
- Хочу… - улыбаются мне в ответ шоколадные глаза и восхитительно стучит ее сердце.
- А ты хочешь? – робко спрашивает Белла.
- Ты еще спрашиваешь! – почти кричу я от радости. У нас все получилось! Я смог себя контролировать. И я знаю главное: я не причинил Белле вреда, наоборот, я видел, что ей было приятно. А какие ощущения она подарила мне?! Лучше пока-что и не вспоминать. Воспоминания туманят рассудок, будоражат собственную кровь, заставляют терять равновесие и развевают миф о самоконтроле…
Белла хочет, чтобы мы и дальше занимались любовью! Я не знал было ли ей настолько же хорошо со мной, насколько мне с - нею. Хотелось бы в это верить! Сейчас я жалел, что не уделял должного внимания мыслям людей об их интимной жизни. Люди часто думали об этом, но я всегда отключал свое сознание от такой ненужной, и как мне казалось абсолютно неинтересной информации. Хотя… Вовремя отключиться не всегда удавалось и кое-что я запомнил.
- Белла… - прошептал я, с любовью глядя в ее прелестное лицо. Я мог ей доставить самое изысканное удовольствие, которое одинаково сильно нравилось и мужчинам, и женщинам. И я почувствую ее вкус на своих губах – эта мысль мгновенно наполнила меня жаром и подтолкнула к самым активным действиям.
Я потянулся к Белле и прикоснулся к ней губами. Я уже не мог думать ни о чем, кроме близости Беллы и наслаждения от этой близости. Я зарылся лицом в ее шелковистые пряди и ее запах полностью заполнил мои легкие, заставил дрожать каменное тело. Я опустился чуть ниже, только легонько коснулся ее восхитительного горла и задохнулся от неутолимого инстинкта обладания. Губы скользнули ниже, к соблазнительной припухлости груди. Ах, какие восхитительные чудеса таило в себе ее хрупкое тело! Как нежно оно трепетало под моими губами. Как невыразимо приятно было прикасаться к каждой частичке этого тела. Я опускался все ниже и ниже. Дыхание Беллы стало чаще. Сейчас я попробую ее вкус… И бешеное пламя обожгло мое ледяное тело.
И вдруг я почувствовал, как резко Белла оттолкнула мою голову. Я даже не ожидал, что Белла может быть настолько резкой и настолько ощутимо толкнуть меня! Я растерялся. На губах еще ощущалось послевкусие ее изысканного аромата и я несколько секунд не мог прийти в себя. Когда осознал происходящее, был потрясен увиденным. Белла полностью затянутая в простыню, сидела неподвижно на противоположной от меня стороне кровати. «И когда она успела?» – первая мысль. «Я ее укусил?!» – вторая мысль была гораздо хуже первой. Я весь похолодел. Тело инстинктивно сжалось и я резко вдохнул воздух. Запах свежей крови не ощущался. Еще раз вздох и выдох. На теле Беллы не было кровоточащих ран. Это я уяснил точно. Прояснившееся сознание клялось моему разуму, что во время ласк хищные зубы не касались тела любимой. Монстр сидел на цепи. Последнее время он даже не пытался вырваться. Так, что же случилось?
- Что случилось, Белла? – паника придала моему голосу ненужную резкость.
- Белла? – я подскочил в постели и протянул к ней руки, но Белла не ответила и даже не повернулась. Дела обстояли хуже некуда. Мои руки застыли, как парализованные.
Сердце Беллы выбивало стаккато.
- Белла, повернись ко мне и скажи, что болит. – потребовал я.
Я был уверен, что не я заставил любимую страдать, но ведь что-то же случилось? Белла заболела? Люди сами по себе существа хрупкие. Ни с того, ни с сего у них может начаться приступ аппендицита, или почечная колика, или ущемиться грыжа или… И страницы медицинской энциклопедии со страшной скоростью замелькали у меня в голове. Белла всегда была такой уязвимой, а у меня – только теоретические знания по медицине.
- Белла, срочно нужен врач!
Белла повернула ко мне пылающее лицо и посмотрела на меня так, как смотрят медсестры в психиатрических клиниках на пациентов этих клиник.
- Какой врач? Эдвард, ты чего? – Белла снова отвернулась и отодвинулась от меня еще дальше. Она не хотела принимать мою помощь. Я был в растерянности. Я вообще перестал ориентироваться в ситуации. Собственная тупость давила неимоверно. Я ничего не понимал. Может мне нужен врач? Может сердце Беллы так учащенно бьется от испуга, а не от боли? Но чего или кого она могла испугаться? Опасных животных на острове не было, в доме, кроме нас, тоже никого не было.
- Белла, что тебя напугало? – настаивал я севшим от страха голосом.
- Ты меня поцеловал так… - очень тихо прошептала Белла.
Так дело было в моей интимной ласке! Всего-лишь… Облегчение было настолько резким и настолько сильным, что я откинулся на подушки и принялся хохотать как ненормальный. Еще минуту назад я строил догадки, одну страшнее другой. А оказывается, моя прелестная соблазнительница до сих пор очень стесняется меня, своего мужа, и потому так необычно себя ведет. Я не удержался, схватил Беллу обеими руками и развернул ее к себе. Она была прелестна: пылали щеки, сверкали глаза. Она смущалась и сердилась водночасье. И восхитительная жажда в моем теле снова напомнила о себе.
- В каком веке вы родились, миссис Каллен? – спросил я, не прекращая смеяться.
- Сам знаешь! – совсем неучтиво буркнуло мне в ответ это прелестное создание. Котенок злился. Меня это смешило и возбуждало одновременно.
- А кто меня мучил целую неделю, демонстрируя прозрачные наряды? – попытался я разрядить атмосферу.
- Не очень то ты и мучился. – сердито бросила Белла. – Ты, вообще, на меня внимания не обращал!
Если бы я не был вампиром, и у меня не был бы 100-процентный слух, я решил бы, что я ослышался. Разве Белла не замечала, что со мной творилось? А особенно в последние дни?
- Эдвард! – карамельные глаза распахнулись шире, выражая неподдельное любопытство. – А, если бы я тебя так целовала?
Смеяться я перестал сразу. Впрочем, как и дышать. Мои пальцы резко опустились на матрац, делая в нем уродливые прорехи, и схватились за стальные пружины внутри кровати.
- Почему ты молчишь? – спросила Белла.
Почему я молчу? Да потому, что я забыл все слова и все языки, которые выучил за последние 90 лет.
- Хочешь попробовать? – шепнул я, прерывающимся от волнения голосом.
Белла еще больше залилась краской смущения и отрицательно покачала головой.
- Уже и спросить нельзя. – сказала почти обиженно.
- Белла! – простонал я. – Ты сведешь меня с ума.
- Вампиры не сходят с ума – ты же сам говорил. – удивленно хлопнули черные ресницы и мое возбуждение достигло апогея.
- Ну, да… Не сходили до этого момента. Я буду первым… Белла, иди ко мне!
- Нет… Не хочу. – раскапризничалась Белла.
- Ты, что всю ночь будешь сидеть на краю кровати? Иди ко мне, родная моя. – уговаривал я.
- Нет, буду сидеть! – ах, какой грозный ультиматум! И через секунду испуганно, - Эдвард! Куда ты меня тащишь?
- Посидишь на мне.
- Эдвард, ты точно с ума сошел этой ночью…
- Хм… удивительно, что этого не произошло со мной раньше. Белла, да брось ты эту простыню! Тебе, что холодно?
- Нет, не холодно. Просто ты ведешь себя отвратительно…
- Белла! Тебе же нравилось раньше сидеть на мне. Вспомни, когда мы бывали на поляне…
- На мне тогда была одежда! И ты тоже был одет…
- Без одежды гораздо интересней. – я не выдержал и подмигнул Белле. Может она в темноте и не заметила, но ее смущение было таким милым и мне так хотелось поиграть с ней.
- Ты еще немножко покраснела? – Господи, как же я хотел обладать ею в эту минуту! Игры надо было заканчивать. Собственное возбуждение уже пугало меня своей силой.
- Хорошо тебе говорить! Ты же знаешь, что я ночью почти ничего не вижу, потому ты и не стесняешься…
Эту неравноправие между нами так легко было исправить. Я потянулся к выключателю:
- Зажечь ночник?
- Нет! – испуганный возглас. – Если будет освещение и я буду видеть тебя… Я буду видеть, что ты меня видишь – будет еще хуже… - голос сорвался на приглушенный шепот.
Ох, уж этот образец женской логики! Я не мог больше ждать.
- Белла, я уже не могу сдерживаться. – честно признался я.
- На что ты намекаешь? Тебе должно быть стыдно за… за… за свой предыдущий поступок!
- Нет, не стыдно. Хочется повторить.
- Что-о-о?!
- Белла, что ты делаешь? Оставь в покое подушку. На чем ты будешь спать?
- Да, уж на чем-нибудь! – прямо как разозленный котенок, который считает себя тигром.
- Белла! Осторожно, ты можешь расшибить руку! Какие прелестные пальчики! Мне так нравится, когда ты злишься! Можно вас поцеловать, моя прелестная амазонка?
- Нет, нельзя! Я не хочу с тобой целоваться!
- Правда, не хочешь? Тогда и не будем. – соглашаюсь я с Беллой.
- Что ты опять задумал? Что ты делаешь?
- Тсс. Не бойся, расслабься. Я сейчас приподниму тебя и ты сядешь немножко по-другому… - предупредил я Беллу, боясь ее напугать.
- Ах-х-х… Эдвард…
- Тише, тише, любимая. Я поддерживаю тебя только кончиками пальцев, совсем чуть-чуть. Ты можешь двигаться, как ты хочешь…
- Эдвард… - шепот и стон одновременно. Как завораживающе звучит мое имя в ее устах.
- Все хорошо, любимая. – шепчу я Белле, задыхаясь от восторга.
- Ты так глубоко во мне…
- Я знаю, родная моя, так и должно быть…- сейчас огненная лавина выйдет из-под контроля и сожжет меня всего без остатка. Ценой неимоверных усилий, пытаюсь обуздать собственные эмоции, отрываю руки от ее хрупкого тела – нельзя прикасаться к Белле в это мгновение.
- Сладкая моя, люблю тебя больше жизни…
"Вящей Матери, в её чертогах… крылами своими защити меня
и сродственников моих и под крылами твоими найду
я щит и опору, падут возле ног моих тысячи слов заговоренных
на дела чёрные, ножи острые и мечи булатные,
стрелы калёные – летящие днём или ночью,
язвы ходящей во мраке, заразы опустошающей
на утренней или вечерней заре…"
Древняя языческая молитва-заклинание от злых духов
Глава 7. КАУРИ. ЭДВАРД
Солнце было уже почти в зените, когда Белла проснулась. Но даже после пробуждения она не спешила подниматься. На несколько минут Белла застыла в неподвижности. Я, не отрываясь, смотрел на нее, хотя сейчас видел только каштановую макушку и нежную руку покоившеюся на моей груди. О чем она думала после такой ночи, я даже не представлял. Надеюсь, что ей было так же хорошо, как и мне. И я бы отдал многое, чтобы преподнести ей то блаженство, которое несколько часов назад заставляло меня парить над землей.
Через минуту Белла зашевелилась, а я по привычке, сложившейся в последнюю неделю, поднял глаза к потолку. Белла поерзала по моей груди, даря мне не с чем не сравнимое ощущение восхитительного тепла и полноты жизни, потом заглянула мне в лицо.
- Мне бежать в укрытие? – робкий голосок прозвучал самой волшебной музыкой на свете.
- Немедленно! – повернул я голову к любимой.
Белла тяжело вздохнула:
- Прости! Ни в коем случае не хотела… Не знаю, что на меня нашло ночью, – оправдывалась Белла передо мной.
- Ты так и не рассказала, что тебе снилось, – напомнил я.
- Не рассказала. Зато показала, – рассмеялась Белла.
- О… - только и смог протянуть я. Оказывается, Белле снятся такие сны? Господи, ну почему я не сплю? Я бы мог еще и еще раз переживать во сне эти волшебные мгновения.
- Это был замечательный сон! – улыбнулась Белла. А потом ее улыбка начала медленно меркнуть и в карамельных глазах мелькнула тревога. – Ты меня простил?
Моя сказочная принцесса волновалась о том, что соблазнила монстра.
- Еще думаю, – грустно улыбнулся я.
Белла села в постели и внимательно посмотрела на свои руки. Проверяла, не осталось ли следов моей любви. Увы, даже после такой волшебной ночи чудовище не стало благородным принцем, как в той детской сказке…
Вдруг Белла резко пошатнулась в мою сторону, и все мысли в тот же момент вылетели у меня из головы. Я резко приподнялся в кровати и подхватил свое сокровище за плечи. Осторожно прижал Беллу к своей груди. Почему у нее закружилась голова?
- Ты долго спала. Двенадцать часов. – Может быть, причина была в этом? С людьми такое бывает, когда они выбиваются из режима дня. Или когда они очень устают от физического напряжения. Но я был уверен, что ничего лишнего не позволил себе прошлой ночью.
Наоборот, как бы мне не хотелось заниматься любовью всю ночь, я прекратил наслаждение и уложил Беллу отдыхать, едва мне показалось, что она устала.
- Двенадцать? – удивленно переспросила Белла. Она завертелась в моих объятиях, продолжая себя рассматривать. И мне тоже захотелось ей помочь… В данный момент на Белле не было одежды, но она пока-что не осознала свою наготу, а я не хотел ее смущать.
- Инвентаризация пройдена? – спросил я.
Белла кивнула в знак согласия.
- И подушки вроде не погибли.
- Подушки – нет. А вот твоя… м-м… пижама – увы, да, – я показал на лоскутки черного кружева, раскиданные у изножия кровати.
- Какое несчастье! Она мне нравилась, – театрально вздохнула Белла.
- Мне тоже, – признался я.
- Еще жертвы есть? – робко поинтересовалась Белла.
- Придется купить Эсми новую кровать, - я указал подбородком на отвратительные царапины на спинке кровати. Чудовище оставило свой след.
Белла нахмурилась, как будто что-то припоминая.
- Хм. Странно, что я не слышала.
- Ты отличаешься поразительной невнимательностью, когда чем-то увлечена.
- Да, я слегка увлеклась, – лицо Беллы моментально приобрело такой восхитительный оттенок, что я не удержался, прикоснулся к ее щеке, вздохнул.
- Румянца мне будет очень не хватать.
Белла внимательно всматривалась в меня. Что ее тревожило?
- А ты как себя чувствуешь, Эдвард? – неожиданно спросила меня. Я рассмеялся.
- Что смешного? – обиделась Белла.
- У тебя такой виноватый вид – будто преступление совершила.
- Примерно… - пробормотала Белла.
- Подумаешь, соблазнила собственного не особо сопротивлявшегося мужа. Тоже мне криминал, – я не знаю, что было бы, если бы она меня не соблазнила. После сегодняшней ночи я уже и сам не понимал, как я мог целую неделю сохранять дистанцию с Беллой?
- «Соблазнить» подразумевает некоторый умысел, – уточнила Белла, и очаровательный румянец стал еще ярче.
- Положим, я неточно выразился, – мягко согласился я, с восхищения глядя на Беллу.
- Ты не сердишься? – переспросила Белла. Разве я мог сердиться на это сказочное создание, которое сжимал в своих объятиях?
- Не сержусь… - выдохнул я ей в ушко. Был ли я когда-либо раньше так счастлив, как сейчас?
- Почему? – спросила Белла.
- Ну, во-первых, на этот раз обошлось без увечий. Я нашел способ контролировать избыток эмоций, перенаправив его в другое русло. – Я имел в виду кровать. – Наверное, потому, что я уже знал, чего ждать.
Белла победно улыбнулась:
- Вот видишь! Говорила же, главное – побольше практики.
Я покачал головой. Какая восхитительная наивность! И как же мне хочется верить Белле.
Вдруг Белла напряглась и … всего лишь заурчало в ее желудке.
- Человекам пора завтракать! – я осторожно притянул к Белле простыню и она, кажется, даже не придав этому жесту значение, заправила ее под мышками. Поступок с простыней с моей стороны был поистине героическим: мне так хотелось видеть ее обнаженной и вдыхать ее чистый запах, не смешанный ни с какими другими запахами… Но я твердо усвоил сегодня ночью, что Беллу смущало мое слишком пристальное внимание. И еще я не знал, если Белла останется обнаженной, смогу ли я отпустить мою красавицу на кухню или предложу сию же минуту продолжить то, на чем мы остановились ночью.
- Человекам пора завтракать! – я постарался отвлечься от воспоминаний.
- Пожалуй, - согласилась Белла, и я ее отпустил. Белла секунду подумала, а потом спрыгнула с кровати на пол. Едва ее босые ноги шлепнули о пол, как Белла начала шататься из стороны в сторону. Я бросился к ней и прижал ее к себе.
- Ты что это?
- Если в следующей жизни останусь такой же неуклюжей, потребую компенсацию за моральный ущерб, – пошутила Белла. Мне же наоборот смеяться не захотелось. Я почувствовал укол тревоги. Может, Белла действительно заболела?
***
В этот раз завтрак готовила Белла сама. Я только наблюдал за ее уверенными движениями на кухне. Яичница жарилась дольше, чем обычно. Одна ее сторона, даже оказалась подгоревшей. Запах просто въедался в горло, вызывая неприятные воспоминания о тлении сырого мха в лесу. Я помотал головой. Учитывая, что все отверстия из кухни были открыты для свежего воздуха – должно сейчас немного проветриться.
Белла начала кушать яичницу как раз с подгоревшей стороны.
- И давно ты стала есть яичницу подрумяненной стороной вверх? – спросил я.
«У людей действительно так часто меняются гастрономические вкусы?» – я не знал ответа на такой вопрос. Вообще, оказывается, я так мало знал о людях, и еще меньше о Белле. Меня это совсем не устраивало.
- Только что, – беззаботно ответила Белла и пожала плечами. Мои вопросы ей казались несущественными.
- А ты в курсе, сколько яиц съела за эту неделю? – я показал Белле мусорную корзину полную пустых упаковок из-под яиц.
- Надо же… - прошепелявила Белла набитым ртом. – Это у меня на острове аппетит разыгрался. Но мне здесь нравится. Правда, нам, наверное, все равно скоро ехать, если не хотим опоздать к началу семестра в Дартмуте? Ух! Еще ведь жилье надо найти и все такое.
Я отвлекся от мыслей о человеческой еде и запихнул мусорную корзину на место. Присел рядом с Беллой, сразу же захотелось ее обнять, но я понимал, что надо дать возможность этому прелестному человечку, хотя бы поесть.
- С колледжем можешь больше не притворяться. Ты ведь своего добилась? – Улыбнулся я Белле, указывая на наши достижения сегодня ночью. – А уговор мы не заключали, так что никаких обязательств.
Белла изобразила крайнюю степень возмущения.
- Все по честному, Эдвард! – она уже доела яичницу, и ничто не мешало капризно надувать прелестное личико. – В отличие от некоторых я не строю целыми днями хитроумные планы. «Как бы так поинтереснее вымотать Беллу?» - И хотя с актерскими талантами по-прежнему было туго, в этой фразе я сразу же узнал себя. Рассмеялся. Никакие мои планы по изматыванию Беллы не принесли результатов. Я сорвался сразу же, стоило Белле только переодеться в прозрачный наряд и заплакать в постели.
- Мне правда нужно еще капельку побыть человеком. – Белла потянулась ко мне и провела рукой по груди. – Мне пока мало.
Разговор набирал опасные обороты.
- Ради этого? – переспросил я и перехватил теплую ладошку, подбирающуюся к моему животу. Если к опасным словам добавятся такие прикосновения, беседа может закончиться здесь на кухне… Я постарался взять себя в руки. Сложновато усидеть на месте.
- То есть дело только в сексе? – я постарался произнести эти слова, как можно непринужденней. – Мог бы и раньше догадаться. Разом прекратил бы кучу споров, – я тяжело вздохнул. Быть безразличным в этом вопросе никак не получалось.
- Наверное, - рассмеялась Белла.
- В тебе столько человеческого, - повторил я сказанное накануне.
- Знаю, – хитро сверкнули шоколадные глаза.
- Значит, едем в Дартмут? – уточнил я планы.
- Не бойся, – успокоила меня Белла. – Я на первой сессии вылечу…
- Я тебя подтяну, – я улыбнулся шире, когда представил, наши занятия после того, как поздно вечером мы уже проштудируем университетскую программу. Оказывается, я ничуть не возражаю против колледжа! И сам вчера не знал. Да у Беллы просто дар переубеждения. Главное сейчас не думать о занятиях после занятий… Еще не время. Я поспешил вытянуть себя из этих воспоминаний.
- Думаешь, еще не поздно искать жилье?
Я почувствовал себя виноватым. Я давно хотел рассказать, что на всякий случай приобрел в окрестностях Гановера небольшую виллу, сделал это сразу же после того, как послал наши документы в колледж. Я не хотел скрывать это, но… Тогда все было еще так неопределенно и наш брак, и дальнейшая человеческая жизнь Беллы, и дата ее превращения. И я боялся настаивать, загадывать наперёд. К тому же Белла определенно странно относилась к некоторым материальным аспектам жизни. Она мыслила совсем иначе, чем большинство ее подруг и сверстниц. Я вздохнул: Белла всегда и во всем была особенной. Надо было каяться в совершенных проступках.
- У нас вроде как есть дом… На всякий случай.
- Ты купил дом?! – прозвучало почти как угроза. Ну вот, получил то, что заслужил - Белла рассердилась.
- Недвижимость – оптимальное вложение средств. – Я действительно так считал. Глупо снимать жилье, если его можно приобрести.
- Тогда едем. – Белла так легко согласилась, что я даже опешил. Думал, что битва затянется.
- Только сперва узнаю, можно ли не возвращать пока машину «до»? - еще один щепетильный вопрос. Заменить исторически-ценный для Беллы пикап на более прочный и безопасный автомобиль мне помогли минимальные познания в технике и тот факт, что личный механик моей жены временно пребывал вдали от Форкса, пугал своим воем канадских пограничников. Боюсь, если бы не этот субъективный фактор с механиком, пикап мог бы еще починиться. И Белла никогда бы не приняла мой подарок – мерседес-гардиан с суперсовременной системой безопасности, как для водителя, так и для пассажиров.
- Конечно! А то не дай бог на меня танк попрет.
Я рассмеялся. Танк не танк, но хотя бы не развалится посреди дороги, как тот раритет, на котором ездила Белла предыдущий год.
- Сколько еще мы можем тут побыть?
- Времени достаточно. Несколько недель у нас точно есть. А потом, перед отправкой в Нью-Гэмпшир, предлагаю навестить Чарли. Рождество можно провести с Рене… - казалось, Белла уже не слушала меня. Она погрузилась в воспоминания…
- Несколько недель, – твердо произнесла Белла. - И… Помнишь, что я говорила насчет практики? Может… - Белла вспыхнула.
Как же плохо, что нельзя приступить прямо сейчас! Впервые за время пребывания на острове я слышал в голове человеческие мысли: приплыли наши домоуправители – Густаво и Каури.
- Не упускай эту мысль. – Я не выдержал и рассмеялся: у Беллы так явно было написано на лице то же желание, что и у меня – нам обоим хотелось поскорее в спальню.
- Я слышу лодку. Похоже, уборщики прибыли, – пояснил я Белле.
Черт, как же дождаться, пока они уберут дом? Это может длиться и несколько часов? Хотя, можно и не ждать…, если Белла согласиться не в спальне…
- Сейчас объясню Густаво, что стряслось в белой спальне, и можем двигаться. На южной стороне в джунглях есть одна полянка…
Но Белла не захотела заниматься любовью на природе.
- Не хочу двигаться, - промурлыкала она. – Я сегодня не в настроении мотаться по острову. Хочу остаться тут и посмотреть фильм.
Какой капризный тон – я еле удержался от смеха. Моя любимая предпочитала дом. Что ж я был согласен переждать уборку…
- Хорошо, как скажешь. Выбирай фильм, а я пока дверь открою.
- Что-то я не слышала стука, – хитро прищурилась Белла. Стука действительно еще не было. Густаво и Каури только подходили к дому.
Я напряг слух. Через секунду Густаво постучал в дверь. «Вот видишь, а ты сомневалась в моих способностях» - улыбнулся я Белле и направился к двери.
Да, наши домоуправители изменились по сравнению с прошлым разом, когда я их видел. Как и все люди, они старели. Но все равно и Густаво, и Каури я узнал сразу. Поприветствовал их на португальском, сейчас познакомлю со своей женой. Моя жена – какое восхитительное словосочетание! Во мне цвело чувство счастья и гордости.
Когда мы вошли из коридора в гостиную, Белла выбирала диск с фильмом. С сияющим лицом повернулась к нам.
- Познакомься, дорогая, это наши домоуправители – Густаво и Каури!
Белла кивнула в знак приветствия. Она не знала португальского, точно так же, как Густаво и Каури, не понимали – английского.
- Моя жена, Белла! – представил я Беллу.
Густаво тепло улыбнулся Белле.
«Красивая девушка» мысленно произнес он, и я сразу же согласился с ним. Да, Белла просто красавица. Особенно сегодня, когда она так и светилась от счастья. Словно некий внутренний свет озарял ее, зажигал выразительные глаза, наполнял нежностью улыбку…
«…под сводом небесным, под красным солнцем палящим, Вящей Матери, в её чертогах…» - мысли Каури оглушали громкостью и ужасом увиденного. Они, напрочь, заглушали спокойные размышления Густаво.
«…кого он привез с собою? Эта юная девочка и этот желтоглазый дьявол – они одни на острове? Как она может быть такой беспечной? Она не понимает кто он? Она, что не видит, как сверкает его мертвая бледная кожа в солнечных лучах? Какие у него острые, невероятной белизны, зубы. Даже глаза у него нечеловеческие - ярко-желтые, цвета меда и огня. У людей не бывает таких глаз… Ой, не к добру все это. Говорит, что его жена, – на лице Каури отразилось недоумение, а потом ужас. - Лучше бы он женился на такой же желтоглазой, как и сам! Ой, не к добру все это… Смерть, смерть идет у него по пятам. Не к добру…»
Опасно, Каури, очень опасно с твоей стороны – злить вампира! Я втупил в Каури немигающий взгляд и она сразу же очнулась. Как будто услышала мое безмолвное предупреждение. Пробормотала извинения вперемешку с молитвами, и они с Густаво направились в белую спальню. Представляю, что сейчас подумает. Я отключился – лучше и не слышать – махнул рукой в сторону спальни и предупредил о тщательной уборке.
Вернулся к Белле. Поскольку, кроме нее за мной сейчас никто не наблюдал, позволил себе не ползти, как улитка (то есть, двигаться человеческим шагом), а в один прыжок достичь моей любимой и обнять ее. Все таки мысли Каури немного испортили мне настроение. Все разумные существа видят, что я не пара Белле. И дельфин-вожак, и эта индианка…
- Что с ней? – Белла тоже обратила внимание, что с Каури было что-то не так. Хорошо, что она не слышала мыслей индианки. И я не собирался посвящать в них Беллу.
Я уже взял себя в руки. Сжимая Беллу в объятиях и предвосхищая дальнейшие события, совсем не хотелось вникать в неприятные опасения Каури.
- У Каури индейские корни, ее воспитывали тикуна. А они куда более суеверны — иными словами, более внимательны, чем основная масса наших современников. Так что она догадывается, кто я такой, – мне удалось окончательно успокоиться. - У них здесь свои легенды. Лобисомем, демон-кровопийца, охотящийся исключительно на красавиц.
Белла слушала с таким искренним интересом, а мне так хотелось поиграть с нею, что я не выдержал и изобразил почти страшную, плотоядную улыбку.
Белла улыбнулась, и ее морщинка на переносице разгладилась. Сработало! Наверное, я был не самым худшим актером на свете.
- Но у нее такой перепуганный вид…
- Да, – я снова стал серьезным. - Ей страшно - за тебя.
- За меня? – удивленно переспросила Белла.
- Ее пугает, что я привез тебя сюда совсем одну. – Подслушанные мысли Каури снова застучали в голове. Как же неприятно было читать такие мысли, а теперь вспоминать их. Я поспешил перевести разговор в другое русло. - Ладно, давай ты уже выберешь фильм, и мы усядемся его смотреть. Вполне человеческое занятие.
- Точно! Она сразу убедится, что ты человек. - Белла рассмеялась и повисла у меня на шее, приподнявшись на цыпочки. Я тоже бы не возражал, чтобы все так думали. Я обхватил Беллу за талию и приподнял ее, подставляя свои жаждущие холодные губы под ее нежные поцелуи.
- Фильмы-фигильмы… - пробормотала Белла, перебирая пальцами мои волосы. Я вдохнул ее запах и забыл обо всем на свете. Жадно приник к ее шее, наслаждался ее ароматом, покрывал ее страстными поцелуями, не хотел останавливаться…
Наверное, я сильно увлекся. Возле Беллы я терял всякое ощущение реальности. Рядом с нами громко ахнула Каури. И ее облик резко прорвался в моё сознание. Я осторожно опустил Беллу на пол и развернулся на голос, звучащий в моей голове. Каури стояла в дверях спальни, вся в перьях, в руках мусорный пакет, набитый перьями. Лицо индианки в эту минуту выражало еще больший ужас, чем ее мысли несколько минут назад.
«Что себе думает эта девочка?! Только что ее горло было всего в нескольких дюймах от его зубов! Но она вовсе и не выглядит напуганной, скорее смущенной. Какая беспечная девочка…»
Я вздохнул. Значит, Каури появилась чуть раньше, чем я ее услышал, и наблюдала наши объятия. Нельзя так увлекаться. Моя одержимость Беллой переходила все границы.
«Чем они занимались в спальне? Он, что любил эту девочку, как муж жену? Он же ее мог убить! Да он вообще может сломать ее одним пальцем, как цветок. Силища то в руках нечеловеческая…Что же делать? Предупредить эту неразумную малышку. Ох, видно городская современная. Не одного амулета на шее… Как же ее предупредить? Он же не отпускает девочку ни на секунду! Вишь, как вьется вокруг нее этот демон ночи, как заглядывает ей в глаза, как прижимает ее к себе…»
Надо было как-то отправить Каури убирать дальше, не привлекая при этом внимание Беллы. Я сосредоточился на индианке, и ее громкие мысли снова оглушили меня своим отчаянием.
«Только молитва спасет. Крылами своими защити меня и сродственников моих и под крылами твоими найду я щит и опору, падут возле ног моих тысячи слов заговоренных на дела чёрные, ножи острые и мечи булатные, стрелы калёные – летящие днём или ночью, язвы ходящей во мраке, заразы опустошающей на утренней или вечерней заре…»
«Ну, да. Еще бы чесночными гирляндами обвешалась!» – злорадно подумал я.
«А молитва ли поможет? Как она смотрит на него! О ужас! Она влюблена в него, это же видно…»
Последняя мысль Каури мне так понравилась, что я даже простил ей все надуманное раньше. Уборщица оторвала взгляд от Беллы, и ее глаза встретились с моими. Я видел, как она старается успокоиться и принять обыденное выражение лица, что в нашем присутствии, людям сделать никогда не удавалось. Индианка начала бормотать извинения. Я миролюбиво кивнул. Не отрывая от меня перепуганного взгляда (вполне нормальная реакция на нас), попятилась назад в белую спальню и закрыла за собою дверь.
- Она правда подумала то, что, как мне показалось, она подумала? – спросила Белла, намекая таким образом на погром в спальне.
Я рассмеялся.
- Да. – Каури действительно поняла, что мы с Беллой занимались любовью.
- Вот, держи. – Белла подала мне диск. - Включим и притворимся, что смотрим.
Я вставил диск и нажал на кнопки. На экране появились улыбающиеся девушки в пышных платьях, зазвучала быстрая мелодия.
- Как раз для медового месяца, - одобрил я.
Я сел на диван и протянул руки к Белле. Белла тут же оказалась рядом, свернулась калачиком в моих объятиях.
- Теперь можно будет снова перебраться в белую спальню? - поинтересовалась Белла.
- Не знаю… Учитывая, что кровать в другой спальне я тоже угробил, может, в разрушениях пока ограничимся одной комнатой? Если повезет, Эсми когда-нибудь нас еще сюда пригласит… - я улыбнулся, и Белла просияла в ответ.
- Громим дальше?! – с энтузиазмом воскликнула Белла. «Неразумная девочка» - кажется, так думала Каури? - И влюбленный в нее «демон ночи».
Я смотрел в широко распахнутые счастливые глаза и не мог не улыбаться.
- Уж лучше запланированно, чем ты застанешь меня врасплох посреди ночи.
- Да, долго ждать не придется, - предупредила меня Белла, и ее пульс совершил резкий скачок по нарастающей.
- С сердцем перебои? – ласково поддразнил я.
- Нет. Здорова как бык. Ну что, пойдем испытаем боевой полигон?
- Наверное, лучше дождаться, пока мы останемся одни, – я растерялся. Очень хотелось бы, но… в доме были посторонние. - Это ты не замечаешь, как я мебель крушу, а уборщики испугаются.
- Точно. Вот черт… - погрустнела Белла.
Хочешь, не хочешь – нам придется смотреть комедию. Белла зевала, всматриваясь в экран, я неотрывно смотрел на Беллу. Не прошло и полчаса, как тело любимой отяжелело, сердце застучало медленней, а карамельные глаза закрылись. Я не стал переносить ее в спальню, чтобы случайно не разбудить. Подал знак Каури, которая как раз начала убираться в гостиной, чтобы вела себя потише и продолжал сидеть со спящей Беллой на руках. Женщина меня послушалась, старалась не шуметь. Кажется, она даже немного успокоилась. Убираясь, она тихонько бормотала молитвы, защищая Беллу, себя и Густаво от «заразы опустошающей в ночи»; время от времени поглядывала на нас с Беллой из-под опущенных ресниц, а под конец даже сделала мне мысленный комплимент.
«А может и ничего страшного… Он же сын Карлайла и Эсми, а они – люди не люди? – но точно порядочные. Не слышала, чтобы кого-то убили или съели. А на острове отдыхают почти каждый год. И уже двадцать лет подряд… Как он нежно смотрит на свою жену. Не похоже, чтоб собирался навредить ей. Но молиться, все равно надо молиться, особенно в полнолуние, на заре…»
Я был даже в какой то мере признателен Каури, что она так беспокоится за Беллу. И когда сердобольная женщина в очередной раз украдкой подняла глаза, я встретил ее взгляд широкой улыбкой. Тьфу ты черт, я же не хотел! Я улыбнулся настолько широко, что Каури вздрогнула от ужаса и вжалась в стенку, отодвинувшись от меня настолько, насколько это было возможно в небольшой комнате. Хорошо, что в этот момент из дверей вышел Густаво. Он отвлек и меня, и Каури. Сказал, что продуктов в холодильнике должно хватить на неделю и спросил, не нужно ли чего-то еще подвезти дополнительно. Я отрицательно кивнул, и уборка продолжилась.
Вскорости дом был вычищен до блеска. Густаво уточнил еще раз, когда лучше приезжать в следующий раз. Я немного развернулся на диване и ответил ему, что через неделю, как и всегда, раньше не надо. Густаво понимающе улыбнулся и они с Каури направился к выходу.
Наши голоса разбудили Беллу.
- Они закончили, - тихонько сообщил я жене, любуясь ее еще сонным и таким изумительно красивым лицом.
- Значит, теперь мы одни? – сразу перешла к главному Белла.
- Может, сначала перекусим? – предложил я. Белла проспала довольно долго для дневного сна – три часа. Не исключено, что она захотела кушать, а домоуправители как раз загрузили холодильник новой порцией человеческой еды.
За Беллой так занятно было наблюдать. Она прикусила губу и медленно водила глазами от кухонной двери до дверей в спальню. И наоборот. По-видимому, оба желания были равноценны. Я решил, что в интересах Беллы, сначала должна быть кухня. Исполнение второго желания может растянуться на неопределенный период. И лучше, чтобы любимая не чувствовала пищевого голода.
Я опустил Беллу с дивана на пол, и мы пошли на кухню. После тщательного осмотра холодильника, Белла сообщила мне, из каких продуктов состоится ланч, и я, смеясь, направился к плите.
- Совсем в обжору превращаюсь, - пожаловалась Белла через полчаса.
- Хочешь, пойдем поплаваем с дельфинами - сожжешь лишние калории? – я затаил дыхание. Мне так хотелось отправиться с нею в постель! Несмотря на то, что я очень отчетливо, до мельчайших подробностей помнил произошедшее сегодняшней ночью, сейчас оно мне казалось нереальным сном. Повторения хотелось невыносимо.
- Можно, только не сейчас. Калории можно сжечь и по-другому, – улыбнулась мне Белла, и я застыл от восторга.
- Это как же? – переспросил я, и мои губы непроизвольно растянулись в улыбке.
- Ну, там еще не вся кроватная спинка растерзана… - прошептала Белла и залилась румянцем.
Больше находиться на кухне я не мог. Я не дал Белле даже договорить, подхватил ее на руки и, поцелуем заставив замолчать, с нечеловеческой скоростью унес в голубую спальню.
Глава 8. ГОЛУБАЯ СПАЛЬНЯ (НАЧАЛО). БЕЛЛА
Я не успела даже моргнуть, как оказалась сидящей посредине голубой кровати. Эдвард отпустил меня сразу же, едва я коснулась голубых простыней. Он лег на краю кровати.
- Разденься, – попросил меня.
Мои щеки мгновенно вспыхнули. Еще никогда мы не занимались любовью при свете дня. И хотя я прекрасно понимала, что Эдвард в предыдущие разы уже рассматривал меня, все равно я смутилась.
- Ты хочешь, чтобы я разделась сама? – запинаясь, переспросила я. Куда только подевалась моя решительность?
- Белла, если я начну тебе помогать, то с твоей одеждой произойдет то же, что с ночной пижамой, – несколько витиевато объяснил Эдвард. – Я обязательно научусь тебя раздевать, любимая. Мне нужно время, чтобы хоть немножко к тебе привыкнуть.
Я кивнула, покраснела еще больше и на всякий случай уточнила.
- Ты будешь все время смотреть на меня?
- Белла, – укоризненно вздохнул Эдвард, – конечно, буду.
Если бы за идиотские вопросы давали премии, я давно бы стала Нобелевским лауреатом.
Наверное, Эдварду сейчас тоже приходилось несладко. Я видела, как он напряжен – сжатые в кулаки руки сразу выдавали его.
Я медленно стащила через голову футболку и расстегнула молнию на шортах. Нужно было переходить к самому ответственному моменту раздевания. Очень захотелось, чтобы в комнате было не так светло, чтобы темнота помогла мне укрыться от его пристального взгляда. Но до наступления желанной ночи еще было несколько часов, а любовью мы с мужем хотели заняться прямо сейчас. Я заставила себя поднять голову и взглянуть в лицо Эдварда. От его взгляда решительности у меня не прибавилось. Едва увидев бешеный черный огонь, пылавший в его глазах, я забыла не только об одежде, но и вообще о том, что мы собирались делать дальше. Глаза были точно такие же, какими они показались мне в первую брачную ночь, когда Эдвард впервые пристально разглядывал меня. И еще у него были похожие глаза, когда Эдвард был голоден…
- Эдвард, – моя рука непроизвольно потянулась к его лицу. Я осторожно обвела пальцем вокруг глаз. Фиолетовых пятен не было. Но глаза пылали таким огнем, что казалось, я могу о них обжечься.
- Тебя мучит жажда? – последний раз Эдвард охотился неделю назад. И голод еще не должен быть таким сильным.
- Нет. Это не то, что ты подумала. Это другая жажда, – улыбнулся Эдвард немного смущенно. Кривоватая улыбка – моя любимая улыбка.
- Я очень хочу тебя, Белла. Потому и глаза черные. Не пугайся, родная моя, - это всего лишь цвет глаз. Я не причиню тебе вреда, – мягко произнес он.
Я рассержено тряхнула головой.
- Вот еще! Я и не думала бояться. Когда ты поймешь, Эдвард, ты совсем не такой страшный, каким себя возомнил…
Эдвард хотел мне возразить, но я успела закончить свою мысль.
- …ну, может, и страшный, только не для меня. – Я с восхищением смотрела на него. Какой же красивый у меня муж: тонкие классические черты лица, густые бронзовые волосы, бледная шелковистая кожа. А улыбка! Сердце остановилось, а потом забилось с удвоенной силой. Сейчас мы с ним займемся любовью…
- Белла, если я уж совсем-совсем не страшный, так, может, продолжишь? – ну да, я же наполовину раздета. По идее, должна закончить начатое. Под его пристальным взглядом пальцы никак не слушались и не хотели расстегивать… А сам? Почему он до сих пор полностью одет?
- А почему ты не разделся?
И вслед за моим вопросом его движение: невесомое, грациозное, бесшумное, как пролет тени, - и Эдвард снова ложиться в постель. Подозреваю, что одежды на нем уже не было. От этой мысли стало немножко не по себе. Конечно, мы любим друг друга и он мой муж, и, по идее, можно было бы и посмотреть… Но лучше и не глазеть чересчур сильно. Что он обо мне подумает, если я вытаращусь на него, как озабоченная идиотка? То и подумает, что ненормальная. Может, конечно, и не озвучит вслух такую мысль. Эдвард слишком тактичен для этого, но подумает точно. Если бы я могла к этому всему относиться, как к обыденному… Подумаешь – мы муж и жена, мы в постели – нет ничего неординарного, все так и должно быть... Ага, какие глупые фантазии? Разве я поступаю когда-либо разумно, если дело касается Эдварда? Я вздохнула: не буду смотреть ему в лицо – лучше не встречаться с его насмешливым взглядом - и без этого щеки алого цвета, а сердце так и выскакивает из груди - не буду глазеть слишком пристально, сейчас немного успокоюсь и просто пройдусь взглядом по нему. Посмотрю только чуть-чуть, так… мельком. Наверное, он очень красивый, когда без одежды? А как же иначе. Я уверена в этом: у него самое совершенное в мире тело. Я нервно взглотнула и решилась проверить эту мысль. Подняла голову и начала рассматривать его подбородок и алебастровую шею. Боковым зрением увидела, что руки Эдвард заложил за голову – ничто не мешало осмотру. Смотрела на грудь, плоский живот, накачанное мускулистое тело - мечта любого скульптора – я уже видела это раньше. Но не переставала восхищаться сейчас. Если я посмотрю дальше… Дыхание перехватило, я слышала, как стучит по ребрам собственное сердце. Но искушение было слишком сильным и я таки решилась продолжить… Вздрогнула.
- Я тебя напугал? – ласково спросил Эдвард.
- Н…н-е-е-т. – заикаясь, протянула я. Так вот почему мне было так больно в первый раз!
- Ты такой большой. – Господи, что я высказала! Лучше бы икала дальше! И когда я научусь думать, перед тем, как говорить?! Сто раз видела все это на картинках и на экране. А веду себя, словно кисейная барышня из поза-прошлого века.
Надо собраться. В конце концов, уже давно не наивная, глупенькая девочка!
Я почувствовала его нежное прикосновение к моему подбородку. Эдвард хотел, чтобы я посмотрела ему в лицо. Пришлось выполнить пожелание. Алый цвет уже покрывал не только щеки, но и шею, и даже грудь. Да, новые познания давались чрезвычайно тяжело. Хуже всего было то, что Эдвард все время наблюдал за мной. Я сидела на огромной кровати, точно на ярко освещенной сцене. И не было никакой достойной возможности скрыться, чтобы за час-другой прийти в себя.
- В отношении размеров, мы остаемся такими же, как и обычные человеческие мужчины. И наше возбуждение тоже ничем не отличается, – деликатно объяснил Эдвард, намекая на мое полнейшее невежество в вопросах анатомии.
- Э-это означает… обычно…? – икота возвратилась сразу, стоило мне только снова повернуться к предмету обсуждения. И почему в жизни оказалось не так, как на картинках? Да, сейчас умные мысли покидали мою голову так же быстро, как разбегались тараканы от включенного света.
- Ну, может чуть-чуть больше, – рассмеялся Эдвард. По всему видно - ситуация его забавляла. Ему совсем не было дела до моего смущения, а в смехе мне послышалась даже гордость. Конечно, можно гордиться, что такой умный, имея два медицинских диплома. Куда уж мне тягаться, если у меня только школьные знания и совсем никакого опыта в интимных отношениях. А может действительно все, как и в обычных мужчин? Первая ночь – не в счет (впервые всегда больно), а потом было очень даже хорошо… Пойми тут, что да чего, если стоит Эдварду прикоснуться ко мне, как я проваливаюсь в какой-то волшебный туман… Я так быстро реагирую на его ласки, что толком не успеваю разобраться…
- Понимаешь, когда ты во мне, все так быстро происходит… - начала я объяснять свое слабоумие и таки решилась снова посмотреть Эдварду в лицо.
Что произошло? Я умолкла на полуслове. Руки Эдварда уже не были откинуты за голову. Такое интересное движение – Эдвард взъерошил себе волосы. Кусая губу, смотрел куда-то в сторону. В метнувшемся ко мне взгляде отразилось смущение. Я никогда не видела Эдварда таким сконфуженным! Держу пари, если бы он мог краснеть, то сейчас бы покраснел! Я была поражена. Так вот оказывается, что означает супружеская постель: Эдвард Каллен - самый красивый юноша в нашей школе, столетний вампир и по совместительству мой муж - тер лоб, упорно отводил в сторону виноватый взгляд и мучительно что-то обдумывал. Такой милый и такой странный… И почему я не согласилась выйти замуж раньше?
- Когда я, - почти неразличимо пробормотал Эдвард, - с тобой. Я очень сильно возбужден. И, конечно, все происходит быстро, но это только поначалу, – я даже начала разбирать слова. Правда смысл сказанного еще не сумела уловить.
- Это должно быть подольше… И я обещаю… - Эдвард так странно смотрел на меня, как будто ожидал чего-то. А потом вздохнул:
- Ты права – я виноват.
- В чем виноват? – я морщила лоб, пытаясь въехать в суть сказанного, но все равно не получалось. То ли Эдвард уж очень туманно изъяснялся, то ли отупляюще действовало отсутствие на нем одежды.
- Ты такой красивый без одежды, – восхищенно сказала я, а потом решилась: пододвинулась к Эдварду и положила ладонь ему на грудь. Потом медленно переместила руку на упругий живот. Как приятно было к нему прикасаться. Эдвард перестал говорить. Наверное, уже закончил мысль. Как плохо, что я не всегда с первого раза понимаю, о чем он рассказывает. Ладно, потом переспрошу.
- Можно? – я очень бережно коснулась его рукой и услышала, как из груди Эдварда вырвался какой-то шипяще-свистящий звук. Я убрала руку – ему было неприятно, моя ладонь была слишком горячей? Мне захотелось повторить эксперимент. Я старалась быть с ним нежной.
- Белла… - простонал Эдвард. Прикоснулась еще раз. Эдвард отреагировал совсем необычно.
- Белла, если ты и дальше будешь это делать, все может закончиться - не начавшись…
Не то, чтобы я совсем не понимала, о чем он говорит, но некоторые детали все равно требовали уточнения. Я не могла полностью полагаться на свои догадки. Потому я убрала руку и, чтобы удобнее было слушать, легла на живот, согнула руки в локтях и приложила ладони к своим щекам. Вся обратилась в слух.
- Объясни мне, Эдвард, я буду внимательно слушать…
Договорить я не успела. Две вещи произошли одновременно: взлетели в воздух обрывки ткани, и я оказалась перевернутой на спину. Эдвард навис надо мной.
- Белла, сейчас, - хрипло шептал он мне, – я не могу больше…
Я никогда не смогла бы вырваться из этих стальных объятий, и я никогда бы не захотела вырываться из них.
Глава 9. ГОЛУБАЯ СПАЛЬНЯ (НАЧАЛО). ЭДВАРД
Я был настолько возбужден. Я так хотел перейти к главному прямо сейчас, незамедлительно: овладеть Беллой, заставить ее отвечать на мои ласки. Но… хрупким человеческим девушкам была нужна прелюдия. Я тихонько вздохнул и опустил Беллу на кровать. Не без усилий, отвел от нее руки и расположился рядом.
- Разденься, – попросил я, и щеки Беллы залил восхитительный румянец. Белла прикусила губу и отодвинулась от меня на несколько сантиметров вглубь кровати. Мне тут же захотелось притянуть ее обратно, в одно мгновение сорвать с нее одежду, вдохнуть ее чистый запах, увидеть ее трепетное тело…
- Ты хочешь, чтобы я разделась сама? – испуганно переспросила Белла, и я снова постарался не выдыхать слишком громко.
- Белла, если я начну тебе помогать, то с твоей одеждой произойдет то же, что с ночной пижамой, – пояснил я. Прикоснуться к Белле хотелось так невыносимо, что я, пытаясь успокоиться, нервно сжал кулаки и, что есть силы, притиснул их к кровати.
- Я обязательно научусь тебя раздевать, любимая. Мне нужно время, чтобы хоть немножко к тебе привыкнуть, – пообещал я вслух.
«Если я, конечно, смогу когда-либо привыкнуть» - добавил про себя. А как было бы приятно, если бы я смог настолько сдерживать себя, чтобы снимать, а не срывать с нее одежду. Увы, приходилось только мечтать о таких способностях.
Белла согласно кивнула, и нежный румянец стал ярче.
- Ты будешь все время смотреть на меня?
- Белла, – я не смог удержать вздох. Как же можно было не смотреть на это прелестное создание? – Конечно, буду.
Наконец-то Белла приступила к раздеванию. Футболка медленно поползла вверх, обнажая сначала нежный белый живот, а потом восхитительную грудь, едва прикрытую прозрачным бельем. Белая ткань зацепила заколку, и темные локоны волной рассыпались по плечам. Я сильнее вдавил кулаки в матрац и услышал, как натужно заскрипели сжатые до предела пружины. Белла заложила обе руки за спину, а я замер в нетерпении увидеть прелестные розовые соски. Но Белла передумала и опустила руки. Милая моя, разве можно меня так провоцировать?
Минуту Белла не двигалась совсем, а потом начала медленно, искушающе-медленно расстегивать шорты.
Сжатые кулаки не помогали. Я начал часто и неглубоко дышать. Надо верить в то, что смогу досчитать до ста и не овладеть Беллой до конца счета. Считать было тяжело. Я никак не мог сосредоточиться на последовательности цифр и их названии. Такого не могло быть в принципе, но сейчас мне показалось, что желание овладеть Беллой занимало весь мой объемный вампирский мозг. Я не мог мыслить ни о чем другом – хотелось только любить ее. Это мысль была единственной. Очень захватывающее ощущение и очень опасное. С Беллой я отключался от всего остального мира…
Неожиданно Белла сама отвлекла меня.
- Эдвард! – испуганно воскликнула любимая и потянулась рукой к моему лицу. - Тебя мучит жажда?
Значит, Белла обратила внимания на мои глаза. Не надо было смотреть в зеркало, чтобы знать, как я сейчас выгляжу. Потемневшие от возбуждения глаза сразу напомнили Белле, что она в постели с хищником…
- Нет. Это не то, что ты подумала. Это другая жажда, – я старался говорить мягко и спокойно. Но к моему превеликому сожалению черные глаза настолько отвлекли или все-таки испугали Беллу(?), что она перестала раздеваться. Я расстроился и из-за глаз, и из-за одежды.
- Я очень хочу тебя, Белла. Потому и глаза черные. Не пугайся, родная моя, - это всего лишь цвет глаз. Я не причиню тебе вреда.
- Я и не думала бояться. Когда ты поймешь, Эдвард, ты совсем не такой страшный, каким себя возомнил…
Белла тряхнула каштановыми прядями, обдавая меня своим нежным запахом и усугубляя и без того сложную ситуацию.
- …ну, может, и страшный, только не для меня. – Я был несказанно рад этому признанию!
- Белла, если я уж совсем-совсем не страшный, так, может, продолжишь?
- А почему ты не разделся?
Вот черт! Совсем вылетело из головы. Я подскочил с постели и сбросил из себя одежду. Уже ложась обратно, притормозил - вспомнил, что Белла никогда раньше не видела меня в таком виде, как сейчас. Она посмотрит и что почувствует? Этот вопрос взбудоражил кровь. Я хотел ей понравиться. Желание конечно глупое и явно неисполнимое. Кому может понравиться, искрящаяся в лучах заходящего солнца, почти двухметровая, ледяная глыба? Моя внешность настолько разительно отличалась от ее хрупкого, утонченного тела… Мысли становились все более тревожными. Надеялся только на то, что последнее время Белла довольно часто видела меня почти раздетым: на пляже, в океане. И это никогда не отталкивало ее. Черт, не отталкивать и понравиться – это разные вещи. Я заложил руки за голову и вытянулся в постели рядом с Беллой. Я замер, как во время охоты, тревожно ждал ее вердикта.
Белла сосредоточенно изучала кусок простыни, покрывавшей матрац между моей рукой и ее коленом. Я понимал, что она не решалась посмотреть: все-таки я не был обычным человеком. Я вампир. А вампир не жив и не мертв, его скорее можно назвать живущим во смерти. Он - некая аномалия, своеобразный гермафродит, гибрид в мире призраков, изгой среди порождений ада… И мое тело, как нельзя лучше, отображало эту чудовищную сущность… Не хотелось додумывать такую мысль до конца. Напряжение свернулось тугим комом в животе. Белле понадобилась целая минута, чтобы поднять глаза от простыни. Она даже не захотела посмотреть мне в лицо. Скользила взглядом по шее, груди, животу…
«Хух!» – выдохнул я. Попустило. Я смог прочитать в ее глазах – нежность и восхищение. Какой же я дурак, Белла, что минуту назад не верил в тебя! Я же знаю, насколько сильно ты меня любишь… Что же я себе понапридумывал?! Белла опустила взгляд, и ее сердце сделало резкий рывок. Все понятно – Белла увидела мое возбуждение. Даже тревога не вытеснила из моего мозга главную потребность – овладеть ею и не выпускать ее из объятий как можно дольше. Это желание было настолько явным и, очевидно, пугающим для Беллы. Хотелось бы верить, что только это испугало Беллу в моем теле. Похоже на то… Именно тогда, когда Белла начала созерцать то, что не видела раньше, ее пульс резко участился. Еще неделю назад моя жена была невинной… Конечно! Я ее испугал, но не как вампир, а - как мужчина.
- Я тебя напугал?
- Н…н-е-е-т, – заикаясь от страха, отрицала Белла. Невыносимо хотелось прижать ее к своей груди, приласкать, успокоить и… овладеть ею. Но я сдержался: понимал, что могу напугать еще больше.
- Ты такой большой, – это было сказано только наполовину с испугом. Другая половина выплеснувшихся наружу эмоций принадлежала восхищению. Ее восхищение настолько польстило моему самолюбию! Я был в восторге… Черт, даже забыл, что Белла напугана! Убавиться ли у меня когда-нибудь эгоизма? Нужно успокоить любимую.
Прикоснулся рукой к ее подбородку, мысленно попросил, чтобы Белла посмотрела мне в лицо. Она подняла глаза.
- В отношении размеров, мы остаемся такими же, как и обычные человеческие мужчины. И наше возбуждение тоже ничем не отличается, – рассказал я.
- Э-это означает… обычно…? – тут уже мне захотелось рассмеяться: невинность, впервые столкнувшаяся с грубой мужской страстью.
- Ну может чуть-чуть больше, – пошутил я. Хотелось бы верить, что это было действительно так.
Господи, свершилось! Я же ей нравился. Нравился как мужчина. «Ты такой большой» - да это же комплимент! Как же я сразу не понял?! Я воспарил. Я летел в небесах на высоте птичьего полета.
- Понимаешь, когда ты во мне, все так быстро происходит…
Быстро?! О Господи, конечно быстро! Шмяк лбом об землю. С высоты птичьего полета. Как же невыносимо стыдно…
- Когда я с тобой… Я очень сильно возбужден. И, конечно, все происходит быстро, но это только поначалу! – заверил я Беллу, но, казалось, что она совсем не поверила этому обещанию. Исходя из ее реакции, я понял, что не был убедительным. Что же мне делать?
Я сдавил рукой висок и судорожно соображал, как бы, полегче, объяснить Белле причину своего недостойного поведения. Полюбив Беллу, я научился сдерживать жажду. Во время близости с нею мне приходится сдерживать свою силу, скорость. Но я не могу полностью контролировать свою страсть к ней. Это оказалось за гранью моих возможностей. Как бы часто я ни твердил себе, что не нужно торопиться, следует попытаться дать тебе, родная моя, настоящее наслаждение, я так и не смог ничего сделать, потому что стоит мне прикоснуться к тебе, и я теряю голову от желания.
- Ты права – я виноват, – признал я.
Я должен был пообещать Белле, что я исправлюсь. Я и сам понимал, что это должно быть подольше…
- В чем виноват? – на переносице возникла складка.
Как же тебе, родная, объяснить? Не хотелось пугать ее рассказом о том, как я хочу ее, как не могу дождаться ночи; о том, что мне хочется намного больше, чем я себе позволяю…
Но через секунду складка разгладилась. Казалось, что Белла и думать забыла об этом первостепенном вопросе.
- Ты такой красивый без одежды. – Белла с искренним восхищением любовалась мною. А потом она провела своей ладошкой по моей груди, по животу… О Господи! Я видел, что она хочет сделать!
- Можно? – спросила разрешения моя жена перед самим интимным прикосновением. Мои пальцы привычно провалились в матрац, и я попытался удержаться на месте с помощью стальных пружин. Наверное, я дернулся довольно сильно. Потому, что Белла вдруг убрала руку, а я чуть не зарычал от разочарования.
- Белла… - выдохнул я сквозь зубы. Хотелось немедленно своей рукой направить руку Беллы обратно. Для этого надо было всего лишь оторваться от пружин. Но я дрожал как в лихорадке и боялся оставить матрац хотя бы на долю секунды. Огонь в моем теле уже пылал так ярко, что прикасаться к Белле было крайне опасно.
Белла смилостливилась надо мною и положила руку обратно. Каждое ее прикосновение - нежное, как сама Белла, и легкое, как ее дыхание, - посылало электрические импульсы по телу, прожигало меня насквозь восхитительным огнем, и я уже догадывался, что произойдет через минуту. Если я, конечно, выдержу целую минуту. Произойдет… Белле это может не понравиться. Я вырвал пружины из матраца и сдавил их в кулаках.
- Белла, если ты и дальше будешь это делать, все может закончиться - не начавшись… - откровенно предупредил я, и Белла тут же убрала руку. Такого продолжения она точно не хотела.
Белла отодвинулась от меня, а потом изменила свое положение: вытянулась на животе, потянулась. Наклонилась ко мне, оперевшись подбородком на ладони. Ее прелестное лицо оказалось рядом с моими губами. Глубокие карамельные глаза выражали неподдельное любопытство:
- Объясни мне, Эдвард, я буду внимательно слушать…
Я дико зарычал: поговорить мы могли бы и потом. Например, завтра. А сейчас я резко перевернул Беллу на спину, срывая с нее одежду. Я надеюсь, что я не был груб, но соображал я в этот момент крайне плохо. Исходя из восхитительного запаха, обволакивающего ее тело, Белла уже была готова, и я стремительно вошел в нее…
***
На этот раз все закончилось через несколько секунд. Настолько быстро не было даже в предыдущие разы. Так стыдно перед Беллой мне еще не было никогда.
Глава 10. ГОЛУБАЯ СПАЛЬНЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). БЕЛЛА
Какое восхитительное блаженство – после пережитой страсти видеть самую совершенную в мире улыбку! Эдвард мне улыбался! Правда сейчас эта улыбка казалась немного виноватой. Почему? – вспомнила я невыясненный вопрос.
- Тебе было хорошо?
- Мне было прекрасно, Эдвард. Нет слов, чтобы описать как мне хорошо с тобой в постели.
- Значит, ты не сердишься? – золотистые глаза тревожно заглядывали мне в лицо. Прохладные пальцы нежно прикоснулись к моему лбу, убирая непослушные локоны.
Что же он сделал в этот раз? Следов побоев на мне не было точно. Да, если бы Эдвард почувствовал, что есть хоть малейшие намеки на синяки – я вспомнила, что с ним творилось после нашей первой ночи - он точно бы не улыбался. Наверное, доломал кровать. Странно, он никогда так не терзался из-за мебели. Может, сейчас во мне заговорила женская интуиция или какое-то еще шестое чувство, но я почему-то была уверена, что ничего непоправимого сегодня не произошло. Из-за чего же такое чувство вины? Разбил на кухне тарелку или сломал половник? Но это же просто смешно.
Видно не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, Эдвард попросил:
- Прости меня, любимая, - тигриные глаза были полны раскаяния.
Я с подозрением уставилась на него: за что же нужно прощать? По-моему, бросать он меня не собирался. Все остальное - я уж точно прощу. Особенно после того сказочного наслаждения, которое он подарил мне в постели минуту назад. Учитывая последнее, я вообще была великодушной.
- Конечно, прощаю, - искренне заверила я и Эдвард, кажется, чуть расслабился. Или мне показалось. Надо все-таки как-то выяснить причину столь искреннего раскаяния, пока Эдвард не впал в то критическое состояние, в котором пребывал в первое наше совместное утро в белой спальне. Начала я осторожно, и с самого невинного:
- Эдвард, ты полностью сломал кровать?
- Нет, в этот раз не полностью. Не больше, чем в предыдущие разы, - не раздумывая, ответил Эдвард. – А почему ты спрашиваешь? Волнуешься за кровать?
Я помедлила в нерешительности, а потом выпалила все, что думала:
- За тебя я, Эдвард, волнуюсь! Хватит играть в прятки. Рассказывай, за что ты себя казнишь!
Я притянула простыню, завернулась в нее и приготовилась выслушать самую страшную исповедь моего мужа. Эдвард снова потянулся рукой к собственным слегка растрепанным после нашей близости волосам. Я вздохнула. В этот неповторимый момент он был настолько притягательным для меня, что сразу захотелось оставить все выяснения отношений на потом, прижаться к нему покрепче, начать с поцелуев и дальше, дальше… забыться в том волшебном тумане нашей любви…
И поскольку я никогда не отличалась здравыми поступками в отношении Эдварда, я сделала то, что мне больше всего хотелось – прикоснулась губами к его холодным устам и Эдвард сразу же мне ответил. Как же приятно было ощущать его страстные поцелуи и ни о чем больше не думать… Но уже через секунду я почувствовала, как бережно и решительно Эдвард отодвинул мои плечи. Я приподнялась в постели, пытаясь не уронить простыню и последние остатки здравого рассудка. Мои манипуляции с закутыванием не остались незамеченными – Эдвард улыбнулся. Но улыбка сразу же поблекла.
Он начал объяснение так серьезно, что я даже засомневалась в прежних своих выводах. Может, и вправду произошло что-то сногсшибательное?
- То, что происходит между нами в постели – происходит очень быстро. И это все из-за меня, из-за моей несдержанности. И когда ты сегодня высказала мне, - кажется Эдвард в замешательстве не мог подобрать слов, - замечание…
- Я?! Замечание?! Тебе?! Когда?! – я что несу чушь не только во сне, а даже во время интимной близости? Господи, и что ж я такая ненормальная уродилась!
- Ну-у-у… Когда ты увидела меня без одежды. Сначала я подумал, что ты испугалась, а потом – что тебе понравилось? – в золотистых глазах вопрос.
- Конечно, понравилось. А сначала… - я почувствовала, что начинаю краснеть, – сначала мне было очень непривычно, ведь я никогда раньше не видела обнаженного мужчину. Только на картинке…
- Не надо, любимая, - Эдвард нежно провел холодной ладонью по моей полыхавшей щеке. – Не объясняй, если тебя все это так смущает.
Но я отрицательно покачала головой и решительно продолжила.
- Понимаешь, на фотографиях в журналах было немного не так… Вообще-то совсем не так… – Эдвард не убрал руку от моего лица, и я облизала пересохшие вдруг губы. Нежность в его глазах и эта ласка сводили меня с ума – на мгновение я потеряла дар речи.
- Ты намного прекрасней, чем все картинки, – прошептала я признание любимому. – Даже статуя Микеланджело…
- Белла! Ты еще начни сравнивать меня с античными богами!
- Никаких сравнений! – гневно возразила я. – Ты красивее!
- Белла! То, что происходит в постели между девушкой и парнем или между супругами должно быть дольше! – выпалил Эдвард и даже убрал руку от моего лица. Выжидательно, почти испуганно смотрел мне в глаза.
Ну, и что он на меня так смотрит? Что полагается отвечать в таких случаях? И тут меня осенило.
- Это потому, что ты вампир?
- Да нет же, Белла! – Эдвард так дернулся, что закачалась кровать, и я резко схватилась руками за матрац.
- Извини, Белла, я не хотел! – пробубнил Эдвард. И я поняла, что он поправляет мою съехавшую простыню.
Ну, нет – так нет. Спрашивается, почему так нервничать? Просто моя догадка оказалась неправильной.
- Все происходит быстро, потому, что раньше у меня не с кем не было таких отношений. И еще потому, что я очень сильно возбужден, – к концу признания голос зазвучал уже спокойней.
- У меня тоже нет опыта в постели, – примирительно произнесла я. – Может это и не совсем хорошо, но ведь у нас все получилось…
- Нет, Белла, - перебил Эдвард и окинул меня таким нежным любящим взглядом, что мое сердце заметалось в груди, пытаясь выскочить наружу… Золотистые глаза мерцали так невыносимо ласково. – То, что у тебя нет опыта – это хорошо.
- Не знаю, как бы я и пережил такой твой опыт, – пробормотал Эдвард. Или я не разобрала? Слишком быстро он двигал губами.
- Когда я научусь сдерживать себя, ты будешь получать в постели еще большее удовлетворение, – его рука снова нежно ласкала мое лицо и шею. Было похоже на то, что Эдвард любуется мною.
- Это означает, что ты дольше будешь во мне? – уточнила я, и кровь резко прилила к щекам. Суть объяснений начала доходить.
- Да, – подтвердил Эдвард.
- Насколько дольше?
- Хм, не знаю точно – минуты… Возможно 10 минут или больше.
- И ты из-за потери этих минут так расстроился? – Нет, ну Эдвард просто меня поражал! Такая мелочь, хотя может быть и не мелочь?
- Ну, не совсем из-за минут… Когда ты высказала вслух замечание – я подумал, что тебе мало…
- Эдвард, – я закатила глаза. – Никакого замечания я не высказывала. Я вообще об этом никогда не думала.
- Правда, не думала?
Я утвердительно кивнула, и Эдвард выдохнул так, как будто у него не просто гора, а прямо Гималайский хребет свалился с плеч.
- Иной раз, Белла, ты так изъясняешься, что я вообще не могу разобрать, о чем ты говоришь.
- Ну, кто бы говорил. Это ты у нас специалист по ребусам. «Если ты и дальше будешь это делать, все может закончиться - не начавшись», - воспроизвела я загадочную формулировку, и Эдвард опять почему-то смутился.
- Белла, ты меня хочешь сегодня добить окончательно?
И тут мне вдруг очень захотелось узнать поподробнее некоторые вещи.
- Эдвард, а откуда ты все знаешь – о времени, как это бывает у других?
- Книжки читал, – заразительно рассмеялся Эдвард, сверкая белоснежными зубами, а потом серьезно напомнил. – Белла, я же могу читать мысли. И люди, и вампиры думают о своей интимной жизни. Некоторые мечтают о таком…
Я покраснела: тоже, ведь еще задолго до свадьбы мечтала о близости с Эдвардом, а сейчас мечты стали еще более дерзкими и откровенными. Все-таки хорошо, что он не знает, о чем я думаю, а то от стыда можно было бы сквозь землю провалиться.
- Эдвард, а о чем чаще всего мечтают люди и вампиры?
- Тебе рассказать или показать? – и лицо его осветила улыбка, искушающая, как сам грех. Эдвард поближе притянул меня к себе. Не надо было быть семь пядей во лбу, чтобы понять - несмотря на мой ответ, демонстрация интимных желаний начнется прямо сейчас.
- Покажи, – прошептала я, глядя в эти чарующие гипнотические глаза.
- Ты мне поможешь?
- Постараюсь, но я не все знаю… - начала я, а потом спохватилась. - Смотря что, – я покраснела очень сильно. Не знаю, чего там насмотрелся Эдвард за свои сто лет в сознании людей и вампиров, но некоторые вещи мне бы точно стыдно было повторять.
- Белла, - ласково пожурил меня Эдвард. – Жены не стесняются своих мужей, – и он начал показ с легких поцелуев. Но я постаралась в этот раз не улететь сразу. Надо было достойно ответить:
- И мужья не стесняются жен?
- Белла, а тебе никто не говорил, что ты самое коварное существо на планете?
Мы с Эдвардом вместе рассмеялись, а потом синхронно потянулись губами друг к другу. И мне показалось, что каждое его движение сопровождается ударом моего сердца. Будто оно билось в том же темпе: медленно, быстрее, быстро, очень быстро…
Глава 11. СЧАСТЬЕ. ЭДВАРД
Вода всегда усиливала ее аромат и соответственно мое влечение. В Форксе было очень трудно сопротивляться, когда Белла входила в тесную маленькую спальню после вечерних водных процедур и комната резко наполнялась ее ароматом. Также тяжело было, когда в дождливую погоду капли влаги катились по ее волосам, а я не мог себе позволить наслаждаться ее телом.
Сейчас вокруг нас было очень много воды. Белла была полностью обнажена, и я мог видеть, как крупные блестящие в лунном свете капли струились в ее волосах, скачивались по ее трогательной шее, чуть задерживались на розовых сосках и терялись в водовороте, частично скрывавшем от меня любимую. Бурные потоки воды с оглушительным ревом пролетали у нее за спиной. Мы были у самого водопада, и у меня не было необходимости сдерживаться в эту лунную ночь… Только вот торопиться сегодня тоже не надо было…
Я притянул Беллу к себе еще ближе. Чуть приподнял ее в воде, и мои губы уже сами потянулись к ее губам. Я не спешил. Я хотел ласкать ее с особой тщательностью, не упуская из вида не одной частички этого трепетного тела. Теплое дыхание легким ветерком коснулось моих губ.
- Эдвард, я очень хочу тебя…
- Родная моя, мне тоже очень хочется… - водная стихия бушевала слишком громко, и я не знал, расслышала ли меня Белла.
- Сейчас мы подойдем к скале, - предупредил я ее громче. Белла услышала предупреждение. В ее глазах застыл невысказанный вопрос.
- Сейчас поймешь, малышка. Обними меня и задержи дыхание, - попросил я.
Эту просьбу Белла тоже услышала. Я усмехнулся про себя, когда увидел, что она не только задержала дыхание, но и зажмурила глаза. Моя бесстрашная девочка готовилась нырнуть в водопад и боялась этого? Глупышка. Разве я мог предложить что-то опасное для нее или неприятное?
Я сильнее прижал ее к груди и легко перешагнул сквозь летящие сверху потоки воды, прикрывая от них любимую своим телом.
- Уже можно смотреть и дышать, - сообщил я через секунду. Белла втянула воздух совсем неглубоко, будто боялась сделать полный вздох. Проверка – не вода ли вокруг?
- Белла, дыши глубже! – скомандовал я, рассмеявшись ее испугу. – Здесь такой же кислород, как и везде.
Белла послушалась и даже раскрыла глаза.
- Эдвард, мы внутри водопада?
- Да, радость моя. Здесь тише и здесь нам будет лучше наслаждаться друг другом, – я ослабил объятия, давая возможность Белле оглядеться и понять, где мы будем заниматься любовью в этот раз.
Я не мог это объяснить законами акустики, но под водопадом, рядом с белой нависающей скалой звуки не были такими сильными и такими резкими. Мы были полностью в воде и одновременно мы были изолированы от нестерпимого грохота этой водной стихии.
- Не страшно?
- Уже нет, – покачала головой Белла, обдавая меня сладостным ароматом ее влажных волос. И я потонул в этом чувственном потоке.
- Белла, – приподнял ее, прижался щекой к ее щеке. – Я не могу тобой надышаться…
- Эдвард… - прошептала любимая мое имя. Ее руки, легкие как крылья бабочки, уже ласкали мои плечи, и я устремился навстречу обещанному ею блаженству.
Медленно пробовал на вкус ее губы, уже ощущал языком неповторимую сладость ее рта. Белла нежно и трепетно отвечала на мои поцелуи. А потом я прикоснулся к ее влажной шее, и Белла прогнулась в моих руках, запрокинула голову назад, отдавая всю себя во власть моим желаниям. Я скользил губами по трепетной шее к восхитительной груди. Поочередно ласкал губами нежные соски. От моих ласк они затвердели и напряглись, а грудь стала еще соблазнительней. Я потянулся к вздрагивающей жилке на ее бархатной шее. Это было так маняще, так возбуждающе и так опасно… Я не мог оторваться! Я не мог насытиться этим запахом, мне хотелось большего. Белла застонала. От безумных желаний перехватывало горло. Усилием воли, вынуждая себя успокоиться, попытался сконцентрироваться на каких-либо иных звуках. Тщетно. Непрекращаемые потоки воды с умопомрачительным гулом проносились у меня за спиной, шумел океан, где-то высоко в горах слышался совсем негромкий стук камней. Но все это было так далеко и так неважно. А рядом, близко был стук ее сердца, ее сбившееся дыхание и нежный стон из ее уст.
Я сжал ее бедра, приподнял ее над собой и осторожно начал опускать. Каменное тело трепетало от восторга нашего слияния и рвалось навстречу роковому теплу. Но я старался действовать медленно: надо было успеть погасить разрывавшее меня дикое пламя до более контролируемых ощущений, и, конечно же, дать время Белле привыкнуть к интенсивности моего вторжения. Она по-прежнему очень остро реагировала на мое проникновение. Только короткий миг, всего лишь несколько ударов ее сердца, которое билось сейчас очень быстро, и Белла зашевелилась в моих объятиях, пытаясь помочь мне, глубже вобрать меня в себя.
- Теперь лучше? - я на короткое мгновение отодвинул Беллу от себя, а затем проник в нее полностью.
- Ах! – ее крик восторга такой сладкий для моего слуха. Я начал двигаться осторожно неспешно. Старался не держать ее слишком крепко, чтобы Белла могла принять любое понравившееся ей положение, и в то же время, не отпускал ее не на мгновение, боясь, что она не сможет удержаться только с помощью хрупких рук, сомкнувшихся у меня на шее.
- Эдвард, как же хорошо с тобою… - это была последняя реплика, которая сорвались с ее уст, когда я начал двигаться в ее теле.
А дальше только восторг: и наши невысказанные слова рассыпались на звуки, а звуки превращались в стоны. Я старался замедлить собственные порывы, чтобы она успевала за мной. И Белла успевала. Какая сладкая пытка, какой дикий огонь! Я не хотел пропускать ни одной доли секунды, ни одного эпизода в этой волшебной сказке. Я хотел ее видеть, слышать; дышать ее ароматом, наполняться ее теплом… Я чувствовал, как зарождается ее наслаждение. Я ощущал его в ее криках, в ее запахе. Я чувствовал, как сжимает меня ее хрупкая плоть. Господи! Я же должен отпустить ее! Нельзя навредить ей! Все мои инстинкты уже трубили тревогу. Надо было только на секунду прижать ее теплое тело к холодному граниту скалы. Только мгновение потерпи, родная, ведь нам нельзя иначе! Я резко отпустил любимую и вытянул руки вперед. В ту же секунду треск ломающейся горной породы прорезал мой слух. Руки снова взметнулись к Белле, и я уже снова обнимал мою красавицу.
Я по-прежнему боялся, что могу не сдержаться, если мы будем на вершине вместе, потому взлетел на секунду позже, чем она. Мое наслаждение было очень сильным и очень острым. Когда я вознесся на невиданную высоту, внезапно исчезло все, кроме нее. Все внешние звуки сменились тишиной, все пространство сузилось до пространства, которое занимала она. Я видел только ее запрокинутое лицо, закрытые от пережитой страсти глаза, распухшие от поцелуев губы, произносившие мое имя.
Любимая моя… С каждым разом все лучше и лучше… Родная моя… Она прильнула ко мне с колотящимся сердцем, прерывисто, хрипло дыша. Я нежно прижал ее к себе, отвел непослушные локоны, целовал влажные виски, гладил теплую спину. Я почувствовал, как она обмякла в моих руках, расслабилась…
***
Эта неделя на острове была самым счастливым временем за все мое столетнее существование. Для нас, бессмертных, время течет по-иному, чем для людей. Мы помним каждую деталь, каждую мелочь и каждое незначительное событие, которое случилось в прошлом. И неважно, когда было это прошлое – вчера или сто лет назад. Но мы не замечаем движения времени. Мы не тратим его на сон, на отдых или на другие человеческие слабости. Оно всегда у нас есть в излишке, в запасе, в избытке. И мы не ценим его. Оно протекает как-бы мимо нас. Меняются только люди и то, что с ними связано: строения, улицы, автомобили, одежда… Нам, бессмертным, дарована возможность видеть человеческую жизнь со стороны. Мы же сами остаемся застывшими на фоне этих человеческих превращений, мы не меняемся, мы остаемся прежними всегда.
Я осознал движение времени только, когда встретил Беллу. Для нее эта субстанция была чрезвычайно важной, и потому я стал замечать время. Больше – я начал делить время на два вида: время, проведенное с Беллой, и время, когда ее не было рядом. И у меня возникало странное, абсолютно неправильное ощущение, как будто время с Беллой течет быстрее, чем время - без нее. Просто я не хотел, чтобы наше время уходило так стремительно. И если бы я только мог, я бы сей же час остановил время, я бы сделал наш медовый месяц и эту сказку на острове Эсми вечностью…
Последняя неделя на острове казалась мне нереальным сном, несбыточной иллюзией. Даже в нашу первую брачную ночь я не был так счастлив, как сейчас. Наслаждение тогда смешивалось со страхом: страх причинить Белле физическую боль и страх, что ей не понравиться наша близость, и она может оттолкнуть меня (я ведь даже понятия не имел, что чувствует человек, занимаясь любовью с вампиром). Даже не знаю, какой из двух страхов был сильнее.
После ужасных последствий первой ночи я целую неделю боролся с ветряными мельницами. Я пытался держать дистанцию с Беллой. Никакой каторжник не мучился на каторге так, как я - в первую неделю на острове. Но права была моя всевидящая сестрица – я не смог держаться вдали от Беллы… И после того, что случилось между нами в голубой спальне, после того, как я перестал бороться со своей страстью, я почувствовал себя самым счастливым существом на планете.
Никакой вампир не мог вместить столько счастья, сколько вмещал в себе в эти дни я. И это счастье не было призрачным абстрактным. Оно было реальным, осязаемым и теплым. У него было имя – Белла. И каждое мгновение, проведенное рядом с нею, делало меня еще более счастливым.
В сущности, для меня было не так уже и важно, какое время суток сейчас на острове: позднее утро, когда Белла раскрывала глаза после сна и обворожительно, немного смущенно улыбалась мне. Или это было дневное время, когда Белла наслаждалась необыкновенно богатой и самобытной природой острова. Я был счастлив всегда. Но когда между нами происходила интимная близость, это счастье становилось таким насыщенным, таким концентрированным… Оно дарило сказочные ощущения почти человеческого бытия. И я ценил каждое восхитительно-прекрасное мгновение этого счастья.
По утрам я смотрел в изумительно красивое после ночного отдыха лицо Беллы; читал в нем бесконечную любовь ко мне, отзвуки нашей страстной ночи и легкое смущение. Ее милая невинная девичья застенчивость восхищала и возбуждала меня. И в то же время я не хотел, чтобы это смущение препятствовало Белле получать полное удовлетворение в постели. Я любовался ее нежным румянцем и мечтал о том, что со временем Белла настолько привыкнет к нашим интимным отношениям, что позабудет о всякой неловкости. Сам же я чувствовал, как во время близости мы становимся единым целым, и ничто уже не может нас разъединить.
По сравнению с первой неделей пребывания на острове, наш распорядок дня существенно изменился. Белла теперь просыпалась гораздо позднее обычного. И каждое утро я, затаив дыхание, ждал ее пробуждения и нашего первого в этот день поцелуя. В этом поцелуе было столько необъяснимой близости, хотя после того, что происходило между нами ночью, он мог показаться совсем невинным. Наш первый утренний поцелуй и легкий румянец на ее щеках, вызывали во мне невероятную бурю эмоций: хотелось обнимать ее, ласкать, лелеять, защищать и охранять от всего на свете… И эти эмоции, смешанные с другими, менее нежными, чисто мужскими желаниями, вынуждали меня спрыгивать с постели слишком поспешно. Я отправлялся на кухню готовить завтрак, пока Белла приводила себя в порядок и готовилась к прогулкам по острову.
Если бы я мог, то вообще бы отменил все обзоры местных достопримечательностей или свел их к минимуму. Но я попался на собственную удочку: Белла каждый день вспоминала, что я ей обещал показать еще. А, учитывая, что на прошлой неделе обещания сыпались из меня как из рога изобилия, я вынужден был соглашаться. И, проклиная в душе собственное красноречие недельной давности, я продолжал развлекать мою любимую прелестями острова.
В эти дни я опасался только одного, что Белла очень устанет за день и уснет вечером сразу, не обращая внимания на мои пылкие взгляды. Я начинал беспокоиться об этом с утра, предлагая Белле завтрак в постель. Но ухаживать за Беллой было совсем непросто – я это знал еще из Форкса и дополнительно убедился в этом сейчас. На протяжении всего нашего медового месяца Белла не разу не согласилась есть в спальне. Все мои попытки узнать, чего она хочет дополнительно к уже имеющемуся списку благ на острове, потерпели фиаско. Белла не желала ни каких-либо особенных продуктов питания (если бы только захотела, я бы сразу позвонил домоуправителям или смотался бы в Рио сам), ни новой одежды (ее устраивал чемодан, приготовленный Элис). Также не хотела Белла «затруднять» меня приготовлением новых блюд, хотя я бы с искренним восторгом «затруднился» этим процессом. Мне нравилось готовить для нее. И, какими бы неприятными не были для меня человеческие продукты, я готов был освоить все кухни мира, чтобы порадовать свою любимую. И хотя я старался у плиты, как только мог, и, хотя Белла, казалось, всегда искренне восторгалась моими кулинарными изысками, меня не покидало чувство, что для Беллы это не очень важно. Не совсем уверен, но думаю, что овсянка, мюсли, омлет, да, еще жутко воняющий апельсиновый сок в последние дни – это был предел гастрономических потребностей моей жены.
Возможно, Белла хотела чего-нибудь иного, совершенно не имеющего отношения к еде? Беда только в том, что я не знал, чего именно она хочет. Естественно не могло быть и речи об украшениях, косметике и прочих вещах, которые я миллионы раз считывал в сознании юных девушек.
Ломая голову над тем, что еще можно предложить Белле, я, тем не менее, пытался предпринять одно: в дневное время всячески ограждал любимую от физических нагрузок. Она была такой хрупкой, и прогулка на другой конец острова или длительное созерцание подводного мира могли ее сильно утомить. Я не хотел, чтобы она далеко ходила или долго плавала. Мои неуемные старания были отмечены Беллой и, когда я в очередной раз предложил отнести любимую к лежбищу черепах на руках, она взорвалась. Сказала, что ей на данный момент всего лишь восемнадцать, что она прекрасно себя чувствует, умеет ходить ногами, и даже могла бы оббежать остров пять раз за день, как мы и делали это в первые дни нашего пребывания здесь. По всему было видно - моя излишняя опека достала ее.
Но, несмотря на наши мелкие перепалки, Белла всегда соглашалась на полуденную сиесту. Когда солнце достигало зенита и накаляло землю и воздух до температуры некомфортной для человеческого организма, мы всегда возвращались в дом. Перед тем как погрузиться в дневной сон, Белла обычно читала. Иногда вслух читал я. Но чаще всего мы разговаривали.
- Если ты хочешь, мы можем съездить в Рио, - предложил я, взвешивая в уме негативные последствия от поездки в виде усталости Беллы. – Хочешь экскурсию по городу?
- И что мы будем смотреть?
- Думаю, что сначала надо отправиться к Корковадо. Это главный символ Рио-де-Жанейро. На этой горе расположена статуя Христа-Спасителя. Эту статую было видно из самолета, когда мы приземлялись. Помнишь, ты спрашивала о ней? Гора Корковадо находится на территории большого национального парка Тижука. – Белла заинтересовалась, и я продолжал расписывать ей туристические маршруты Рио.
- Парк Тижука – это каменные джунгли посредине огромного мегаполиса. Там очень буйная зеленая растительность с водопадами и озерами. Там обитают игуаны, обезьяны, колибри. В парке множество дорожек, прогулочных тропинок…
- И я бы там, наверное, потерялась, - предположила Белла с таким уморительным видом, что я еле сдержался от хохота.
- Думаю, что с таким экскурсоводом, как я – точно бы не потерялась, – подыграл я ей. - Или ты допускаешь мысль, что могла бы отправиться в Рио одна?
- Ни в коем случае не допускаю такой мысли. Ты, конечно же, меня не отпустишь.
Я притянул Беллу поближе, положил ее на бок, и, поправив обалденно-пахнущие каштановые пряди, еле слышно прошептал ей на ушко:
- Не отпущу. Я никогда не отпущу тебя, Белла, от себя. И не надейся. Ты слишком хрупкая в сравнении с теми неприятностями, которые обитают вокруг тебя.
- А вот когда я стану бессмертной, и не буду такой уязвимой…
- И тогда не отпущу, – возразил я ей. Не знаю, было ли это шуткой с моей стороны, но Белла восприняла это как шутку.
- Придется сбежать, – притворно грустно вздохнула она.
- Только попробуй, - пригрозил я. – Я найду тебя сразу же и верну на остров.
- Так сразу и найдешь? – дерзко рассмеялась Белла. – В многомиллионном Рио? Сколько там народу проживает?
- Подумаешь, каких-то 5-7 миллионов. Совсем пустяки. И никто так вкусно не пахнет, как ты, - я подмигнул Белле, и с наслаждением услышал, как встрепенулось ее сердце.
- А если не найдешь? – дерзко сверкнули мне в ответ карамельные глаза.
- Найду обязательно, – заверил я. – Пройдусь по книжным лавкам – там и отыщу.
- Эдвард, - рассмеялась Белла, - разве с тобой можно серьезно разговаривать? Раньше ты не был таким.
- Каким «таким»?
- Ты не смеялся так часто… Да ты сейчас просто сверкаешь всеми цветами радуги!
- Это потому, что солнце в зените и потому, что я вампир, – напомнил я Белле причину вспышек на моей коже.
- Нет, я не о том, – покачала головой любимая, – видел бы ты сейчас свое лицо. Ты стал еще красивее… И, Эдвард, раньше ты не был таким самоуверенным и самодовольным до ужаса.
- Белла, я никогда не чувствовал себя таким счастливым, – я вмиг стал серьезным, и Белла, приподнявшись на локте (я ослабил объятия, почувствовав, что она напряглась), шепнула мне:
- Я тоже…
И минута тишины. Только стук ее сердца и едва уловимый даже для моего вампирского слуха звук – движение ее крови. Все слова сейчас казались грубыми и неуместными. Белла смотрела мне в глаза. Потом опустила голову, и каштановые кудри рассыпались у меня на груди. Боже, какое это было наслаждение!
- Так, когда мы отправляемся в Рио?
- Когда ты захочешь, малышка, можно завтра, можно сегодня.
- А-а-а… - протянула Белла, по-видимому, что-то обдумывая. – А можно пойти в этот заповедник ночью?
Конечно, южный город мне можно было посещать только ночью. Прогулка днем при ярком солнце исключалась. «Белла волнуется из-за меня, она заботится обо мне» - ликовала каменное сердце.
- Конечно, родная моя. Можно прогуляться по каменным джунглям и ночью. Можно устроить так, чтобы посмотреть и город, и заповедник с вертолета. Чтобы ты не устала… - идея с вертолетом мне показалась почти гениальной. Да, обзор должен осуществлятся только с помощью технических средств! Как же раньше не сообразил?
- Эдвард, а есть что-нибудь такое, чего бы ты, не мог устроить? – перебила меня Белла.
- Перестань, Белла. Боюсь, у тебя сложилось слишком идеальное представление обо мне. Прогулка на вертолете – это обычное развлечение для туристов. В том, чтобы час-другой повисеть над Рио в воздухе, нет ничего сверхъестественного.
- Да уж, конечно, все так просто и буднично, как дождь в Форксе. Обычнее некуда, – съязвила Белла. – Учитывая, что я до свадьбы выезжала из страны только один раз, да и ту поездку в Италию вряд ли можно отнести до увеселительных экскурсий, для меня все необычно. А для тебя, конечно, ничто не представляет особого интереса. Всезнайка ты этакая, Эдвард Каллен!
Я не удержался от хохота:
- Белла, так меня еще никто не обзывал!
- С почином тебя, Эдвард.
- Белла, ты, что действительно рассердилась? Когда ты станешь бессмертной и после того, как ты научишься сдерживать себя, мы можем объехать весь земной шар и ты узнаешь во сто крат больше, чем я могу тебе рассказать сейчас.
- Ладно, уговорил, – согласилась Белла. – Но это будет потом, - немного грустно добавила любимая.
Я хотел успокоить ее, сказать, что время пролетит быстро. Но не решился на такую явную ложь. Мой первый вампирский год – это было страшное испытание. Только очень сильная поддержка со стороны Карлайла давала мне возможность хоть как-то удерживаться в человеческом облике. Мне было так невыносимо тяжело, что я боялся даже думать о том, какими нечеловеческими страданиями наполнится жизнь Беллы сразу после превращения.
Белла пошевелилась в моих объятиях, попыталась заглянуть мне в лицо. Наверное, она почувствовала мое беспокойство. Последнее время, после событий в голубой спальне, мне казалось, что мы начали чувствовать друг друга особенно остро. На бессознательном уровне один мог улавливать малейшее волнение другого. Эти ощущения очень удивляли, ведь я по-прежнему далеко не всегда мог угадать желания Беллы. Как бы я ни прислушивался к ней ночью, надеясь услышать хотя бы слово из ее уст, и какими бы способами я ни выпытывал ее истинные намерения днем, я никогда толком не знал, о чем она мечтает в действительности и, что она сделает через пять минут. Но в то же время я улавливал в своем сознании совершенно не объяснимые с точки зрения разума вспышки знаний о том, что Белле хорошо со мной, о том, что она счастлива или же, наоборот, о том, что ее что-то тревожит, о том, что она чего-то боится. Подозреваю, что похожие импульсы испытывала и Белла. Сейчас она так внимательно всматривалась в мои глаза, а потом медленно потянулась рукой к моему лицу, погладила висок, потом щеку. Я не знаю, что подразумевала Белла под этими жестами, и были ли они вообще осознанны ею, но для меня эти нежные прикосновения были такими же необходимыми, как воздух для обычного смертного.
- Эдвард, расскажи мне о ночном Рио, – попросила Белла. Да, «о ночном Рио» я знал гораздо больше, чем о - дневном. В моей слишком короткой человеческой жизни я путешествовал также мало, как и Белла.
- Ночью мы тоже можем начать осмотр с горы?
- Можно, – согласился я. – Ночью статуя Исуса Христа освещается довольно ярко для человеческих глаз и создается впечатление, что он парит над городом. Вообще этот город существует в режиме «нон-стоп». Праздник в нем продолжается круглосуточно и круглогодично. Ночью мы можем пройтись по набережной самых известных пляжей – Копакабану, Ипанему, Леблон. Все вокруг будет ярко освещено и ото всюду будут слышны ритмы самбо.
- Все, Эдвард. Едем, надо на это посмотреть.
- Согласен быть твоим экскурсоводом. Когда экскурсия? Вечером едем?
Белла перекрутилась в моих руках, и я нехотя разомкнул объятия. Она села в постели. Ритм сердца убыстрился совсем немного, но я отметил это сразу. Белла принимала важное решение?
- О чем ты думаешь, любимая?
Розовый язык искушающе-медленно прошелся по губам. Неосознанное, но такое манящее движение ее руки – Белла поправила топик на груди. Не надо этого делать, Белла! Иначе мы до Рио сегодня не доедем, ограничимся экскурсией в спальню.
- Эдвард, давай ты экскурсоводом будешь потом, через пару-тройку дней, а сегодня ночью ты будешь только моим мужем, – попросила Белла и я, не раздумывая, принял такое заманчивое предложение.
- Иди сюда, – позвал я Беллу в свои объятия, но она отрицательно покачала головой.
- Эдвард, а чего бы ты хотел?
Чего я хотел? Я посмотрел на ее губы, опустил взгляд на шею, отметил про себя, как нежно стучит ее сердце, как в такт ему трепетно вздымается восхитительная грудь, едва прикрытая тонкой тканью топика…
- Кроме этого, Эдвард! – вспыхнула Белла.
- Кроме этого говоришь… - прошептал я и медленно потянулся к ней руками. Старался не спешить, дать ей время понять мои желания.
- Эдвард! Я тебя серьезно спрашиваю. Я тоже хочу сделать что-то приятное для тебя. – Ого, котенок злился. Я ответил серьезно.
- Ты доставляешь мне радость уже самим своим существованием, – я был очень серьезен. Но Белле такой ответ почему-то не понравился. Она сощурила глаза, очевидно, ждала моих объяснений.
- Знаешь, любимая, на что мне нравится смотреть больше всего на свете?
- Догадуюсь, - буркнула Белла и наконец-то пододвинулась ко мне, спрятала лицо у меня на груди. Ее тепло начинало обволакивать меня своим нежным ароматом.
- А знаешь, какие звуки я люблю слушать больше всего на свете?
- Раньше ты говорил, что тебе нравится, как стучит мое сердце, – отозвалась Белла. Она продолжала прятать лицо у меня на груди, и потому голос звучал приглушенно.
- Малышка, а тебе так разговаривать удобно? Может лучше видеть глаза друг друга?
- А я не хочу смотреть тебе в глаза, – пробормотала Белла, не поднимая голову. И от движения ее губ, словно мурашки побежали по моей груди.
Я улыбнулся этому милому капризу и продолжил мысль:
- Самые сладкие звуки на свете для меня – это стук твоего сердца и твой смех. А еще мне нравится слушать, когда ты стонешь…
- Эдвард, в этом нет ничего интересного, – возмутилась Белла. – Не надо смеяться.
- Белла, кто ж над тобою смеется? Если бы ты посмотрела сейчас на меня, увидела бы, что я серьезен, как никогда.
- Я вообще перестаю соображать, когда ты меня ласкаешь…
- Это же хорошо, что ты не думаешь… Я к этому и стремлюсь…
- Эдвард, ты такой непрошибаемый.
Как же ты неправа, малышка. Никакое вампирское самообладание не дает мне возможности в полной мере контролировать себя. И каждый раз, прикасаясь к тебе, я вынужден терпеть адскую пытку самоконтроля, противостоять такой отчаянной потребности – любить тебя больше, сильнее, чаще. Но хорошо, родная моя, что ты считаешь меня непрошибаемым. Твоя вера в меня очень даже помогает бороться с адскими желаниями.
- Я вот себя тоже буду сдерживать, – пригрозила мне Белла.
- Ох, любимая, не пугай меня так. Не лишай меня возможности слушать самое интересное и в самые интересные моменты моей жизни.
- Так и быть, не стану, – снизошла до обещания Белла.
- Эдвард! А ты сам никогда не расслабляешься полностью, когда мы занимаемся любовью?
- Конечно, нет, – Белла с таким сочувствием смотрела на меня, что я поспешил ее заверить, - это станет возможным, когда ты не будешь такой хрупкой…
- Как несправедливо, - заметила Белла. – Я наслаждаюсь, а ты должен взвешивать каждый свой поступок.
- Малышка, я готов немножко подождать. А после твоего превращения, я уже не буду контролировать себя. Так, что готовься, котенок. – не знаю, подходила ли мне маска театрального злодея, но я воспользовался ею и Белла искренне расхохоталась.
Белла, очевидно, совсем не думала о дневном отдыхе. Она вертелась в моих руках, вынуждая меня задумываться о совершенно не нужных сейчас желаниях.
«Эдвард, - мысленно предупредил я себя, – дай ей время восстановить силы. Будет лучше для нас двоих, если Белла немного поспит, а то, что хочется сейчас, произойдет позже». Дневной сон предвосхищал ночные события. Когда заканчивалась полуденная сиеста, Белла всегда просыпалась полная сил и энергии, и я с восторгом осознавал, что последующая ночь снова принесет мне райское наслаждение.
- Белла, а ты не хочешь немного поспать?
Я прикоснулся рукой к ее нежной макушке, пропускал сквозь пальцы каштановые пряди и с удовольствием наблюдал, как они шелковым водопадом струились по плечу Беллы. Рука полностью погрузилась в ее волосы, пальцы коснулась влажной шеи.
- Тебе жарко? – я отвел рукой локоны, открывая себе доступ к ее шее, легонько выдул воздух, старясь охладить любимую.
- Когда ты так делаешь – хорошо, – отозвалась Белла. – А без тебя – мне бы не было удобно. Сегодня днем особенно жарко. Волосы, да еще одежда…
- Радость моя, с волосами придется потерпеть – я ни за что не захочу расставаться с такой прелестью, а одежду лучше сними. Тебе ж будет комфортней, - я разомкнул объятия, выпуская свою красавицу в надежде, что она вернется несколькими секундами позже и мое наслаждение станет еще более полным.
Белла сбросила топик и уже потянулась ко мне.
- Нет, малышка, лучше сними все.
Я был в восторге, когда она меня послушалась и уже полностью обнаженная, нырнула ко мне в объятия!
- Любимая моя, ты такая теплая и мягкая, - не удержался я от комплимента, прижимая к себе это трепетное создание. «Эдвард, комплименты – это все, что ты можешь позволить себе сейчас. Белла должна отдыхать!» - напомнил я себе, пытаясь сосредоточиться на том, что я должен, а не на том, чего хочется. Проклятый вампирский мозг! Слишком много в нем помещается мыслей! И не только о долге…
- Эдвард! А ты, правда, хочешь, чтобы я уснула?
- Конечно, - почти невозмутимо соврал я. Видно помогла тренировка на прошлой неделе и осознание того факта, что терпеть до вечера осталось совсем немного.
Но даже такому, суперквалифицированному вранью, Белла не поверила ни на грамм – понял я через мгновение. Слишком уж коварно смотрели шоколадные глаза.
- Белла, ты мне не веришь?! – еще правдоподобней возмутился я.
- Верю… Но не очень, – хитро улыбнулась жена. Да, уж некоторые мои желания были настолько заметны, что никакие слова не могли убедить Беллу в обратном.
Мы с Беллой дружно рассмеялись. Все было настолько прекрасно: этот день и этот остров, мое непрекращающееся желание и ее всепонимающая улыбка.
- Эдвард, я не усну просто так.
- А не «просто так»? А с помощью колыбельной? – не сдавался я, хотя прекрасно понимал, что час моей капитуляции уже давно пробил…
***
В эти дни я хотел ее так же сильно, как и в первую неделю пребывания на острове. Но сейчас я знал, что поздно вечером обязательно получу то, о чем так страстно мечтал весь день. И это знание было как глоток холодной воды для человека в знойный день. Эта мысль радовала меня целый день и давала возможность достойно продержаться первую половину вечера, когда Белла облачалась в полупрозрачные наряды, подобранные моей сестрой. Надо сказать, что мысль о том, чтобы задушить Элис по приезду в Форкс уже не была такой навязчивой, как в первую неделю. Предвкушение того момента, когда я вечером буду помогать Белле избавляться от этих вещиц, коренным образом улучшало мое отношение к сестре.
И еще, сейчас мне очень нравилась привычка Беллы расчесывать волосы перед сном. Обычно это занимало пять минут. Но даже, если бы это длилось гораздо дольше, допустим, шесть минут, я бы все равно мог терпеливо ждать и в какой-то мере даже наслаждаться этим ожиданием. Я ведь знал, что после того, как Белла положит расческу, она с сияющим от счастья лицом направится ко мне в постель…
Теперь я любил сумерки. Этот период суток совсем не казался мне грустным. Наоборот, сумерки дарили мне ни с чем не сравнимое счастье ожидания нашей ночи…
"Какой бы справедливой ни казалась нам кара,
в процессе ее преступник теряет только
свою жизнь, а палач – душу."
Лада Лузина «Мертвая петля»
"Тот, кто любит, должен разделять участь
того, кого он любит."
М. Булгаков "Мастер и Маргарита"
Глава 12. ТЯЖЕЛЫЙ РАЗГОВОР. ЭДВАРД
Вечера на террасе Белле нравились особенно: она смотрела на океан и слушала ночные звуки. Именно в этот период суток цикады издавали хорошо улавливаемое человеческим ухом мелодичное жужжание. Много тысяч цикад, опьяненных зноем и лунным светом, ночи напролет пели свои гимны.
- Эдвард! Это их любовная песня? – спросила меня Белла, прислушиваясь. – Они поют, потому что влюблены друг в друга?
- Нет, – возразил я. - Они просто трут одно о другое свои надкрылья и получается такой звук.
Карамельные глаза сузились и посмотрели на меня дерзко и укоризненно.
- Эдвард, ты такой романтичный! – с едкой иронией произнесла Белла.
- Я сказал правду, но, если тебе нравится думать, что…
- А мог бы и соврать, – рассмеялась Белла.
- Я предпочитаю говорить правду, – возразил я, пытаясь удержаться на безопасном расстоянии от сверкающих карамельных глаз.
- Да неужели? – звонкий от счастья голос, дерзко приподнятые тонкие брови. - И ты готов ответить на любой мой вопрос?
- Готов.
Белла недоверчиво повела плечами. Интересно, что же она хотела выведать у меня? Я насторожился. Но вопрос оказался самым простым:
- В тот вечер, когда потом я плакала ночью… На мне был черный кружевной наряд. Для тебя это было возбуждающе?
- Конечно, любимая! – я даже возмутился такому вопросу. Да само воспоминание о том вечере, когда я чуть не потерял рассудок, пытаясь игнорировать Беллу, прошибало с такой силой…
- Ты даже не представляешь как возбуждающе. Было просто невыносимо, – признался я жене. – За три дня до того памятного вечера твое тело перестало кровоточить и…
Я хотел сказать, что именно тогда мое желание стало уж совсем невмоготу, но Белла прервала меня на полуслове.
- Эдвард! Прекрати! – ее сердце резко изменило ритм, а щеки полыхнули жаром.
- Белла? – я не понял, что повлекло такое внезапное изменение настроения.
- Я не хочу, чтобы мы обсуждали…
Белла не договорила, но я и так догадался, что ей неприятно вспоминать кровотечение и боль, которые я причинил, впервые вторгаясь в ее тело. Черт! Я и сам не хотел напоминать об этом. Кто, спрашивается, тянул меня за язык?
- Белла, я больше никогда не буду вспоминать. Прости меня, любимая.
- Прощаю, – тяжело вздохнула Белла и сомкнула руки у меня на шее. Кровь уже не билась с бешеной скоростью об ее сосуды, пульс приходил в норму, думаю, я был прощен.
- У меня и так уже от тебя никаких секретов не осталось, – вдруг ни с того ни с сего выдала Белла. Я похолодел.
- Секретов?! – зарычал я сквозь зубы.
- Да нет же, Эдвард, ты не понял, – абсолютно спокойно возразила Белла.
- Еще с того момента, как мы начали встречаться… с тобой, и только с тобой, я хотел делиться своими мыслями и чувствами. Только тебе, Белла, я готов доверять… - я неожиданно и очень сильно разозлился. Какие еще тайны могут нас разделять? Хватит того, что я вампир, а она человек. Белла уже совершила множество абсолютно непредсказуемых поступков. К тому же я совершенно не слышу ее мыслей. Не всегда их могу прочитать даже в ее глазах. Все это в совокупности и так сводит с ума ежеминутно. А оказывается, что Белла сознательно что-то хочет утаить от меня?
- Эдвард успокойся, – огрызнулась Белла. – Я имела в виду женские секреты. Секреты моего тела.
- А… так ты про это, – как же трудно не слышать о чем она думает! Скольких недоразумений можно было бы избежать, если бы ее мысли были открыты для меня! Злость ушла неожиданно, как и появилась. Она была вытесненная чувством полного раскаяния. – Извини меня, родная. Я не хотел… и мои подозрения… Но я никогда и ничего от тебя не скрываю…
- Так уж и никогда? И ничего? – Белла прижалась к моей груди, восхитительно теплая и восхитительно пахнущая. На ней был только легкий халатик и небольшое полотенце на голове поддерживало волосы на восточный манер. Это полотенце частично скрывало дурманящий аромат ее волос, зато открывало моему голодному взгляду нежную шею.
Не выпуская Беллу из объятий, я отодвинулся от перил террасы и сел на диван. Усадил ее к себе на колени.
- Ничего, – шепнул я ей на ушко, прикасаясь губами к нежной шее. Нужно заканчивать разговор. Зачем произносить слова, если губы жаждали совсем других занятий?
- А когда на Форкс наступала армия новорожденных вампиров во главе с Викторией, кто до последнего момента сохранял это в тайне от меня?
- Белла… - вдохнул я сладкий аромат ее горла. – Это другое. Тебе не стоило волноваться… Белла, давай завтра поговорим, – с надеждой предложил я. Жар уже поднимался по телу, а руки просто зудели от желания ласкать и гладить эту атласную кожу, упругую грудь, изящные изгибы бедер и талии.
- Нет! – упрямо воскликнула Белла и легонько толкнула мою голову.
Я вынужден был отклониться от нее. Моя спина оперлась о диван.
- Что ты хочешь знать? – обреченно спросил я. – Я отвечу на любой твой вопрос. – необдуманно пообещал я, пребывая в сладком плену ее близости.
- Любой вопрос? – эмоции так быстро менялись у нее на лице. Белла неожиданно стала очень серьезной. Я похолодел. Белла любила задавать неправильные вопросы. Или же я не хотел отвечать на некоторые из них? И я чувствовал: то, что она спросит сейчас, может оказаться непосильным для меня.
- Ты отвечаешь, и мы идем в спальню? – уточнило это дерзкое создание.
- Белла! Это шантаж! – прорычал я.
- Ну, Эдвард! – ласково замурлыкала Белла. Теплые пальцы пробежались по моим плечам, и каменное тело отозвалось новой волной желания.
- Задавай свой вопрос, – выдохнул я. Я отвечу на любой ее вопрос, если она так хочет. А потом сразу мы отправимся в постель, и пусть все летит в тартарары. Ничего не важно, кроме этих прикосновений.
- Ты пообещал, – упрямо сказала Белла, и дурное предчувствие снова напомнило о себе.
- Когда ты меня будешь превращать, - прошептала Белла, и ее сердце сделало резкий скачок, переходя от безмятежности к тревожным ноткам. Меня же прошиб ледяной озноб ужаса. – Ты меня будешь кусать…? – я резко дернулся всем телом.
- Сюда? – шепотом продолжила Белла и показала рукой на свое горло. – Ты будешь пить мою кровь?
Я онемел и заледенел. На эти вопросы нельзя было отвечать – это было за гранью дозволенного! Я никогда не обсуждал с Беллой эту сторону ее превращения. Я в ультимативной форме запретил это делать Элис. Думаю, что остальные члены моей семьи тоже не горели желанием изъясняться на эту тему.
- Эдвард, я тоже не хочу, чтобы у тебя были секреты от меня. – Белла помолчала.
«Какие еще секреты, Белла? При чем здесь секреты?» - не мог понять я.
- Последнее время я об этом все больше думаю… о превращении…
Проклятье! Ледяная пустыня в каменном теле. Белла обдумывала свое превращение. Какой ужас для нее и для меня! Да, конечно, обдумывала. А как ты хотел иначе? Она всегда была умной девочкой. А это событие означало очень многие изменения в ее жизни. Оно означало конец ее человеческой жизни…
- Белла, я не могу! – взвыл я от ярости и отчаяния. – Не проси меня говорить об этом!
Но Белла совсем не испугалась моего нечеловеческого поведения. А я, что рассчитывал ее напугать? Грубое, свирепое чудовище готовое рвать и метать в приступе боли и отчаяния. И хрупкая девушка на моих коленях. Мне нужно пространство, чтобы успокоиться. Нужно пересадить Беллу. Временно отдалить ее от себя. И несмотря на то, что каждый нерв моего тела был напряжен до предела, руки безвольно повисли вниз. Я не хотел ее отодвигать. Сейчас это было выше моих сил.
И Белла незамедлительно воспользовалась моей нерешительностью. Она заерзала на моих коленях, придвинулась поближе к моему лицу, и ее сочные губы сомкнулись на моих ледяных. Черт! Будь проклят тот ад, на который я ее обрекал! Я ответил на ее поцелуй. Я целовал ее так неистово, почти свирепо терзал эти мягкие податливые губы, пока не понял, что Белле стало не хватать воздуха… Я ослабил хватку, и она сделала несколько коротких вдохов кислорода. А потом Белла обняла меня за шею и попыталась наклонить мою голову поближе к своему лицу. И я, как в блаженном сне, согласился ей помочь.
- Я люблю тебя, Эдвард, я всегда буду любить тебя, – прошептала мне Белла самое сладкое признание в мире. Она заставляла меня чувствовать себя в аду и в раю одновременно! И я сделал очередную глупость – я ответил на ее вопрос.
- Лучше прокусить горло вот здесь, где проходит сонная артерия, – словно в тумане, хрипло прошептал я.
Поправил рукой непослушную каштановую прядь, выбившуюся из-под полотенца, и ледяные пальцы потянулись к бархатной шее. Едва прикасаясь, я гладил и ласкал ее. Я наслаждался ощущениями. Слушал, как проносится ее кровь под моими пальцами, которые незаметно для Беллы вздрагивали с каждым толчком ее сердца. Белла застыла. Она тоже наслаждалась этой лаской, ей было приятно, я видел это. Удар ее сердца и вспышка тепла под моей кожей… Тепло, уже не холодно… Кровь… Универсальный эликсир, запретное вино, опьяняющее куда сильнее любого спиртного. Дымящаяся сущность самой жизни. Удерживая руку у нее на шее, через пальцы я чувствовал ее всю… Белла, любимая моя… Захотелось провести губами в том месте, где была рука. Черт! Я резко отшатнулся от Беллы. И она испуганно заморгала. Идиот! Что я себе позволяю? Протянулось долгое мгновение, длиною в несколько ударов ее сердца, пока я пришел в себя. «Ужас! Что со мной было?» - завопило сознание. «Ничего не было. Просто наслаждение ее теплом» - спокойно ответил разум.
- Крови я постараюсь не пить вообще. Возможно чуть-чуть, самая ее малость, попадет мне в горло, когда я впрысну в тебя свой яд.
Ответ на ее вопрос, как и собственное безотчетное и опасное поведение, окончательно лишил меня сил. Жуткий непреодолимый ужас снова поднимался из глубин моего сознания. Ледяной озноб не прекращал сотрясать мое тело. Если бы я был смертным, то меня бы уже настигла смерть: я бы уже замерз, превратился бы в глыбу льда.
- Эдвард! Все так плохо? – встревожилась за меня Белла. – Я и не думала, что это так тяжело для тебя. Все, больше не будем об этом.
Но тут меня словно прорвало. Где и подевалась моя всегдашняя выдержка и внешнее спокойствие:
- Ты не знаешь, что я чувствую, когда представляю тебя бездыханную у себя на руках! Превращая тебя, я должен буду убить тебя, Белла! Не только причинить тебе боль, хотя и это для меня – невыносимо… Убить тебя! Ты не представляешь, что это означает для меня!
При последних словах я снова начал трястись как в лихорадке. От ужаса судорожно сцепил зубы, чтобы не клацать ними рядом с Беллой. Я не мог успокоиться. Я же всегда был спокойным и рассудительным! Зачем я только поддержал такой разговор?! Видно в последнее время я настолько отупел, что утратил всякое понимание чувства грани.
- Ну все, все, Эдвард! Прости меня. Не надо было… - шептала мне Белла, покрывая теплыми поцелуями мое застывшее лицо.
- Господи! Ты еще холоднее, чем всегда. – Белла обвивала меня руками, прижималась ко мне, пыталась наполнить меня своим теплом. И я чувствовал, как снова проникает в меня ее тепло. Мне не хотелось думать об опасности, о том, что было раньше, о том, что будет потом. Сосредоточился на этих умопомрачительных ощущениях: ее поцелуи, ее объятия, ее тепло.
Белла чуть отодвинулась от меня, но объятия не разорвала. Виновато заглянула мне в глаза.
- Со мной все нормально, – заверил я любимую. Я действительно уже смог немного прийти в себя.
- Условия о том, что меня должен превращать ты, больше нет. – твердо произнесла Белла. Ее голос не дрогнул. Даже сердце стучало ровно и спокойно.
- А как же заветное желание, чтобы именно я занялся тобой? – я смотрел ей в глаза. И Белла совершенно спокойно выдержала этот взгляд.
- Желания могут меняться, в зависимости от возможностей. И вправду, пусть это сделает Карлайл или кто-то другой. И тебе вообще не обязательно при этом присутствовать. Я бы даже не хотела…
- Нет, я буду сам… к тебе прикасаться, – глухо возразил я и снова потянулся к ее восхитительно-трепетной шее. Мазохист проклятый! Ревнивец ненормальный! Я не смогу вынести, если это будет делать кто-то другой, даже, если этот «кто-то» мой отец. Я не могу представить ее в руках другого. Если к ней будет прикасаться другой, я не смогу себя сдержать и я не знаю, что может произойти… И, если я сам ее буду превращать, - для меня это тоже ужасно. Едва мои зубы прикоснуться к этой нежной шее, Беллу пронзит адская боль. А вслед за этим ее сердце навеки умолкнет, и я больше никогда не услышу этого звука. И ее прелестные карие глаза… Я смогу сохранить этот оттенок только в своей памяти. Господи! Я хотел быть с нею всегда, и я не хотел отнимать у нее ни капли человеческой жизни… Мое желание было невыполнимым.
- Белла, я все сделаю сам, как ты хотела. И даже, если после этого ты меня возненавидишь…
- Эдвард! – гневно воскликнула Белла. – Ну сколько можно терзаться самому и мучить меня?!
- Белла, я не хочу тебя мучить. Я совсем не хочу! Белла, родная моя, постарайся не думать… не думать о превращении. Мы сделаем все возможное, чтобы все произошло, как надо. Я не оставлю тебя ни на мгновение. Если бы я мог взять на себя твою боль… - я принялся снова и снова покрывать ее лицо поцелуями. Меня неудержимо влекло к Белле. Я должен был любить ее сейчас, немедленно. Это не было желанием, это было отчаянной потребностью, иначе я просто не выдержу этого кошмара.
- Я уже забыла о превращении… - прошептала Белла, когда моя рука проникла под ее халат и прикоснулась к ее трепещущей груди.
Слово "Yahuar" (Явар / Йавар) или
"Yaguar" (Ягуар) встречается в языке кечуа,
где оно значит "кровь" и так или иначе всегда связано с кровью.
Слово "Yahuar"/ "Yaguar" входит во множество кечуанских
словосочетаний: "Allin yahuar, или yahuarniyoc" -
знатный человек из хорошего рода или хорошей крови,
"Yahuar yahuar" - полный крови, окровавленный...
Глава 13. ОХОТА. ЭДВАРД
В эту ночь я должен был уйти на охоту. Вернее я должен был уйти еще несколько дней назад. Я не охотился уже больше двух недель, и чувство голода становилось нестерпимым. Горло превратилось в горящую беспрерывным огнем рану, спазмы, переворачивающие внутренности, были слишком сильными и слишком частыми, заострились все мои рефлексы, а особенно – обонятельные и зрительные.
Чтобы сохранять видимость человеческой сущности я должен был быть очень ответственным и особенно внимательным к своим истинным стремлениям. Две недели без охоты – для меня этот строк не был критическим. Раньше я мог держаться и дольше. Но очевидно, что эти недели на острове потребовали слишком много моей энергии. И потому жажда крови выжигала меня с такой силой, что я готов был сорваться в любой момент и наброситься на любое, даже самое мелкое и абсолютно не подходящее для насыщения, животное. Из прошлого опыта я знал, насколько коварным может быть чувство голода. Оттягивая изо дня в день охоту, я довел себя до такого состояния, что мог превратиться в монстра прямо на глазах у Беллы. Понимая это, я испытывал к себе чувство отвращения и все равно никак не мог оставить Беллу.
Любимая уже два раза сама напоминала мне про охоту. Она видела, как изменил голод мою внешность, и потому тактично просила меня не забывать о собственных потребностях и вовремя питаться. Белла заботилась обо мне и не хотела, чтобы я мучился. Я же в ответ на ее искренние слова врал напропалую. Говорил, что еще есть несколько дней в запасе, что можно повременить. Ложь получалась очень правдоподобной, так как стоило Белле ко мне приблизиться, и я забывал не только о нынешнем голоде, но и вообще о том, что я вампир, порождение ада, некая аномалия в окружающем меня жизненном потоке.
Общение с Беллой дарило ощущение безоблачного счастья и почти человеческого бытия. Стоило мне взглянуть в ее глаза, вдохнуть ее запах, прикоснуться к ней и внешний мир терял свое значение. Но стоило мне отдалиться от Беллы, как чувство голода возвращалось сразу же и в двойном размере. И это чувство с каждым разом становилось все сильнее и нестерпимее.
Сегодня мы начали дневные экскурсии с долины черепах. Медлительная реакция этих неповоротливых рептилий обычно давала мне возможность присутствовать рядом с Беллой во время ее развлечений.
Но сегодня даже черепахи чувствовали исходящую от меня опасность. Мое общество побуждало большинство этих заторможенно инертных животных прятаться под панцири. Некоторые из них намного быстрее, чем обычно, отползали к воде и, погружаясь, уплывали восвояси.
Видя такую картину происходящего, я отошел в сторону, чтобы дать возможность Белле насладиться отдыхом. Как только я отдалился, голодные спазмы начали раздирать меня на части. Я слышал, как испуганно бьются трехкамерные сердца даже у самых мелких из черепашьей стаи, как эти сердца перегоняют густую тягучую алую жидкость. Растущая во мне жажда крови, туманила разум; росла из часа в час, накатывала, как волны. Свирепый хищный зверь пробуждался к жизни. И предупреждение об опасности эхом звучало у меня в ушах.
Я мысленно с омерзением проклинал собственную сущность, но я ничего не мог поделать с собой. Белла сразу же почувствовала мое отвратительное состояние и подбежала ко мне.
- Эдвард, если ты хочешь, мы можем уйти? – тревожно заглянула мне в глаза.
- Да, лучше уйти, родная. Или ты оставайся, а я вернусь через час – заберу тебя.
Белла внимательно вглядывалась в мое застывшее лицо. Я взял ее руки в свои ладони, прикоснулся к ее теплу и омерзительное чувство голода начало блекнуть, постепенно уходить из моего сознания. Да, до ночи я точно продержусь. Но ночью надо будет поохотиться обязательно.
- Я не хочу оставаться без тебя, Эдвард.
Я кивнул. Сейчас я очень хорошо понимал Беллу: она всеми силами стремилась быть поближе ко мне. Также хотела этого, как и я.
- Чем бы ты хотел заняться сейчас, Эдвард? Погуляем по острову или вернемся в дом?
Я улыбнулся: все, что угодно, только бы быть рядом с нею.
- Согласен погулять. Но с условием.
- Какое условие? – Белла волновалась за меня. Я это отчетливо видел в ее взгляде. И это волнение делало ее для меня еще более прелестной, еще больше сближало нас.
- Я буду все время к тебе прикасаться. Могу нести тебя на спине, могу держать за руку.
Тревога ушла из карих глаз. Белла засмеялась.
- Ну-у, что касается – на спине… это предполагает, что ты будешь носиться по острову, как ненормальный, а я типа созерцать пейзажи, пока мне не станет плохо от бешеной скорости?
- Нет, Белла, – я улыбнулся в ее смеющееся лицо. Какой там голод, если Белла счастлива и ее серебряный смех проникает мне в душу, как самая восхитительная музыка на свете. – Я буду идти медленно. Почти ползти, как эта черепаха. - и я указал на самую крупную из них. Заторможенное животное, неуклюже толкая неповоротливое тело, никак не могло преодолеть три метра песка и добраться до воды.
- Ты?! И как черепаха?! – поддразнила меня Белла. – Что-то совсем не похоже. Или я плохо знаю своего мужа?
Я не удержался от порыва. Прижал ее смеющуюся к своей груди. Целовал эти манящие губы, наслаждался ее теплом и ее ароматом…
***
Сегодня я попросил Беллу не играть с дельфинами. Я знал, как тяжело мне будет наблюдать за этими большими млекопитающими. Белла легко согласилась на просьбу, и наш восхитительный вечер начался немного раньше обычного.
Мы сидели на кухне. Белла пила апельсиновый сок с таким блаженным выражением лица, что я полушутя попросил попробовать.
- Попей! – протянула стакан Белла, и я осторожно поднес жутко воняющую оранжевую жидкость к носу. Воняло действительно очень мерзко. Даже не знаю, что еще в природе имело такой тошнотворный запах. Пробовать на вкус эту гадость я, конечно, не пытался, вернул стакан Белле.
- Лучше уже пить кровь гиены, – не обдуманно брякнул я.
- А ты пробовал даже гиену? – шоколадные глаза сузились, придавая коварное выражение прелестному личику. – Фи, Эдвард! Никогда бы не подумала, что у тебя такой дурной вкус. – Белла сморщила носик и, как ни в чем не бывало, продолжала поглощать этот смрадный человеческий напиток.
- Нет, гиену не пробовал, – заверил я Беллу и серьезное настроение моментально покинуло меня. Впереди нас ожидал восхитительный вечер, и я гнал мысли о жажде, об охоте, о том, что мне придется оставить Беллу одну. Ненасытная жажда крови, как и моя чудовищная сущность, останутся за порогом спальни. В постели будем только мы вдвоем – я и Белла. И никаких мерзких мыслей и поступков.
Я открыл дверцу холодильника:
- Видишь, не осталось ни одной упаковки апельсинового сока? Зато, вон сколько других, нераспечатанных коробок. – я указал на изобилие в холодильнике.
Белла равнодушно пожала плечами.
- Не хочу других. Мне нравится апельсиновый. Он самый кислый.
Ну и ответ.
По собственным вкусовым ощущениям я мог понять жажду чего-то соленого. Немного разбираясь в диетологии, и, наблюдая за Беллой еще в Форксе, я сделал вывод, что девушкам, как и маленьким детям, нравится сладкое. Но откуда у Беллы появилось это болезненное пристрастие к кислющему напитку? - я объяснить не мог. Это изменение обычного вкуса, равно как и тяга к паленым на сковородке куриным яйцам, не могло быть разъяснено мною и потому даже в некоторой степени меня тревожило. И еще я не знал, что будет с диетой Беллы, когда мы вернемся в Форкс: может она возвратится к прежнему питанию или же мне придется покупать ящиками апельсиновый сок и лотками куриные яйца? Как, на мой взгляд, человеческое питание должно быть более разнообразным. Надо будет по приезде в Форкс пересмотреть литературу по диетологии, чтобы разобраться в этом вопросе.
- Эдвард, а у Карлайла и Эсми тоже была свадьба? – неожиданно переключилась Белла от обсуждения гастрономических пристрастий на жизнь моих родителей.
- Да, была. Еще восемьдесят лет назад, когда они только встретились. Вернее, когда Карлайл превратил Эсми. Можно сказать, что у них была любовь с первого взгляда и они сразу же поженились, как только Эсми научилась держать себя в руках после превращения.
В этот идеальный момент я не хотел напоминать Белле ни о превращении, ни про испопеляющую жажду, которая непременно за ним последует. Но слова сами сорвались с губ, и я уже не мог вернуть их обратно. К счастью, оказалось, что Белла не обратила внимание на последнее уточнение.
- У меня тоже была любовь с первого взгляда, – мечтательно произнесла любимая и так выразительно посмотрела мне в глаза, что я понял: воздух вокруг сгустился и вдыхать его стало намного тяжелей.
- И в кого же ты влюбилась? – я знал ответ заранее, но все равно не удержался от попытки услышать восхитительное признание из ее уст.
- В жуткого хама и грубияна. Который на первом же уроке биологии, в мой первый день в новой школе совершал такие отвратительные поступки, что чуть не довел меня до слез. – просто ответила Белла.
- Ну, прости меня, родная, мне очень жаль за то первое впечатление… - прошептал я и болезненные воспоминания заполонили мой рассудок. Чувство вины стало невыносимым. А аромат ее крови стал еще острее, еще ближе, еще слаще… - тогда мне было очень тяжело. Я пытался противостоять…
Белла рассмеялась.
- Эдвард! Ты сейчас так виновато выглядишь. С чувством юмора у нас как? Еще помнишь такое чувство?
Я вздохнул – какой тут юмор, если я представил свои ощущения, когда впервые столкнулся с Беллой?
- А у Элис и Джаспера была свадьба? - продолжила Белла выяснять важные вехи жизни моих родственников, и я очнулся от тягостных воспоминаний.
- Нет, никогда.
- Почему?
Почему? Я растерялся. Не знаю «почему». Они даже никогда не обсуждали этот момент. Или, может быть, они поженились еще до того, как стали жить с нами, с Калленами? Но, даже читая воспоминания Элис, я никогда не наталкивался на размышления о браке, свадьбе. Не без оснований, у меня иногда возникала мысль, что Элис и Джаспера я знаю намного хуже, чем Карлайла и Эсми или Эммета и Розали.
- Джаспер, наверное, не делал предложения Элис. – предположила Белла. – Или Элис ответила отказом. Скорее второе.
Мы с Беллой вместе рассмеялись. Невозможно было и представить ситуацию, что Элис хотела выйти за Джаспера, а он отказал ей в этом. Никуда бы он не подевался от моей вездесущей и всезнающей сестры.
- Точно, скорее второе, – согласился я. – Любите вы помучить нашего брата. – напомнил я Белле ее долгое сопротивление нашему браку.
Белла сразу же решила увильнуть от ответа.
- А у Розали и Эммета?
- У них было очень много свадеб. Приблизительно раз в пять лет Розали заявляет Эммету о своем желании быть невестой. Я думаю, ты и сама хорошо знаешь Розали. Магазины, примерки, заказы, прочья мишура. Обычно они ездят вместе с Элис. Иногда Розали таскает за собой Эммета. Учитывая, что шопинг явно не его конек, брат злиться страшно. Но… Чего не сделаешь ради любимой девушки? – иногда я действительно поражался терпению Эммета. Выдержать причуды Розали было крайне сложно.
Белла внимательно слушала, и я продолжил:
- Иногда Эммет вместе с Розали даже смотрит модные глянцевые журналы. Розали может в течение нескольких часов подряд тыкать пальцем в свадебные наряды и посвящать Эммета в последние тенденции в мире моды. И хотя новоиспеченный жених в это время представляет, как они с Джаспером сражаются в кулачном бою, Розали остается очень довольной после совместного просмотра. Потом она еще сутки ни на кого не дуется и не ноет. Так что домочадцы должны быть благодарны Эммету за его терпение.
Белла согласно кивнула, а я вспомнил еще:
- Единственным магазином, в который Эммет с удовольствием ходит вместе с Розали, является - ювелирный. Поход туда обязателен накануне очередной свадьбы. Каждое обручальное кольцо весит с полкилограмма и, в зависимости от модных тенденций и настроения капризной невесты, сверкает или бриллиантами, или изумрудами, или сапфирами…
Белла задумалась, и я перестал говорить. О чем она думает? Такая неправдоподобная нелепая мысль пришла мне в голову – это не может быть правдой! И такая заманчивая мысль – я бы хотел делать Белле подарки.
- Белла, ты хочешь пойти в ювелирный магазин? – а вдруг она и вправду захотела? Ведь пьет уже вторую неделю кислый апельсиновый сок вместо сладкого чая, может, и другие привычки изменились?
- Вот еще! – возмущенно фыркнула Белла. Да, с ювелирным я, пожалуй, перебрал.
- Мне нравится это. – Белла вытянула вперед кисть, долго и внимательно смотрела на скромное мерцание обручального кольца моей матери. А я понял сущность пословицы «Быть на седьмом небе от счастья».
Потом Белла опустила руку и посмотрела на меня в упор, в раздумье прикусила нижнюю губу. В карамельных глазах невысказанный вопрос. Явно, что-то желанное и запретное.
- Белла, спрашивай уже, – не выдержал я. Любая ее тайна, даже самая мелкая недосказанность, выбивала меня из колеи, заставляла мучиться отгадыванием, грозила захватить меня врасплох и я боролся с тайнами, как мог.
- Эдвард, а после превращения… - неуверенно начала Белла. Я сгрупировался, как для прыжка на охоте. Эти вопросы были самыми трудными. И я - оказывается совсем безосновательно - надеялся, что именно эта тема уже исчерпала себя в прошлый вечер. Ну, что ж, если Беллу что-то беспокоит, я обязательно отвечу: лучше уже мучиться ответом самому, чем заставлять страдать от незнания ее.
- Что, родная моя, после превращения? – осторожно подтолкнул я Беллу к тяжелому разговору.
- После превращения… я стану красивой?
И это все, что ее волнует?!
- Ты и сейчас самая красивая в мире! – с жаром заверил я любимую. Восхитительный румянец, заливший нежную кожу, сообщил мне, что комплимент принят. – А после превращения только глаза и кожа поменяют цвет.
- Нет, Эдвард, – возразила мне Белла.
- Почему нет? – я уже не мог усидеть вдали от нее, поднялся из-за стола, подошел к Белле. Остановился позади нее, положил руки на плечи. Белла не повернула ко мне лицо. Я любовался ее трогательно обнаженной шеей, вдыхал аромат ее волос.
- Нет, ты скажи, я стану такой красивой, как Розали?
Я рассмеялся.
- Надеюсь, что такой, как Розали, ты не станешь никогда, – пообещал я. Тяжелые вопросы, как и недосказанности между нами, закончились. Был только этот вечер. И обещание волшебной ночи… Сумерки уже играли свои тени и скоро-скоро остров погрузится в вечерние тона…
- Ну зачем мне такая капризная и неприступная блондинка в постели? Ты же знаешь, как я люблю брюнеток, - я не удержался и начал целовать ее волосы, продвинулся к изящному ушку. Руки опустились ниже ее плеч и легли на ее грудь. Сквозь тонкую ткань халата я отчетливо ощущал, как стучит ее сердце. Как же хорошо мне было сейчас с нею!
- Красавица моя, я не выдержу, если ты станешь еще красивее… - прошептал я уже томясь желанием от этих прикосновений.
- Ты не так, как надо отвечаешь на вопросы. – раскапризничалась Белла.
- Да неужели? – я начал целовать пониже уха. Восхитительный запах ее горла уже туманил сознание. – А как же надо отвечать?
- Эдвард, у тебя предвзятое отношение ко мне! Вот внешность у Розали…
- Совсем предвзятое. – согласился я, покрывая короткими поцелуями ее шею.
- Эдвард, давай посидим в гостиной. – можно было и в гостиной, можно и не только посидеть.
Белла, развернувшись на стуле, потянулась ко мне и я сразу же распознал ее желание – взял любимую на руки. Она не устала – она просто хотела быть поближе ко мне.
Я прошел в гостиную и присел на диван, не выпуская из объятий мое сокровище. Некоторое время мы просто сидели обнявшись. Только мы вдвоем на целом свете. А вокруг нас только те звуки, которые люди называют тишиной. И, несмотря на мое самое большое желание – слышать ее мысли – в эту минуту я понял, что нет момента идеальнее этого. Только с Беллой я мог насладится полной тишиной и полным абсолютным покоем моего сознания.
Белла первой отстранилась от меня. Разомкнула объятия и потянулась к моей футболке. Я поднял руки, давая ей возможность себя раздеть. Моя футболка отлетела в сторону, и я подумал, что ее халат лучше бросить туда же. Я осторожно приподнял Беллу с колен и поставил ее перед собой. Не согласен был отпустить ее от себя даже на шаг, удерживал ее, прижимая ее стройные ножки своими коленями. Потянул за пояс халата и распахнул его на плечах: обнаженная грудь, розовые соски, шелковистый живот и совсем прозрачная голубая полоска кружева на ее бедрах. Я постарался дышать неглубоко. Вздохи и выдохи получались очень частыми, и сознание расплывалось от восхитительного жара разливавшегося по телу.
- Они голубые? – шепотом спросил я и прикоснулся к прозрачному кружеву. Медленно провел пальцами по внутренней стороне бедер, поднимаясь все выше и выше. Едва коснулся того места, где смыкались ее бедра. Умопомрачительное сочетание черного и голубого на фоне молочно-белой кожи… Мое любимое сочетание. А запах… Если его попробовать еще ближе… Тайное и запретное желание пересиливало все доводы рассудка, расплавляло мысли, уводило из реальности…
Я подхватил Беллу за талию, приподнял ее легкую, как пушинка, и вдохнул запах ее возбуждения полной грудью. В голове мутилось. Кружево уже мешало. Руки были заняты…
- Не бойся… - шепнул я Белле и с преувеличенной осторожностью, боясь ее напугать, прикоснулся зубами к голубому. И кружево, медленно скользнув по шелковистым бедрам, опустилось вниз.
Ничто не препятствовало вдыхать аромат ее возбуждения. Как же хотелось прикоснуться к этому дурманящему запаху! И я не устоял против соблазна: губы уже целовали эти сомкнутые бедра…
- Эдвард! – совсем тихо окликнула Белла, возвращая меня в реальность. – Что ты делаешь?
Ей не нравятся такие ласки – я уже знал это, и все равно хотел… Проклятье! Я осторожно поставил Беллу на пол и подорвался с дивана. Надо немного успокоиться, прийти в себя. Надо отдалиться от Беллы, всего на несколько шагов, хотя бы на шаг… отодвинуть ее от себя. Черт… было очень тяжело. Треугольник волос манил с такой страшной силой…
- Эдвард, - еще раз позвала меня Белла. Я с трудом оторвал взгляд от ее бедер и поднял голову. Шоколадные глаза, казалось, смотрят мне прямо в душу.
- Мне хочется целовать тебя везде, Белла.
В горле пылала огненная пустыня. Слюнные железы казалось засорились окончательно и никогда не возобновят свою работу. Вместо голоса – только хриплое почти звериное его подобие.
«Хочется покрывать поцелуями все твое тело. Хочется ощутить на своих губах не только запах твоего возбуждения, но и его вкус. И, если бы ты, любимая, позволила, я сейчас бы разложил этот диван, опустил бы тебя на спину… я бы стал на колени…»
И только по ошеломленному выражению ее лица я понял, что не подумал это. Я сказал это вслух! Проклятье! Зачем я это сказал?! Белла ведь ясно дала мне понять, что такие ласки для нее неприемлемы. Я чувствовал, как она напрягалась, когда мы занимались любовью, и я всего лишь прикасался губами к ее животу. Я не должен был даже мечтать о большем! Я и не мечтал. Вслух.
Я чудовище. Грубое и ненасытное. Я эгоист. Я иду на поводу у собственных желаний. Белла сейчас рассердится и уйдет в спальню. Я же не хотел. Я боялся сейчас даже прикоснуться к ней. Я не хотел прикасаться. Я должен был отступить, хотя бы на один человеческий шаг. Я вообще должен был уйти на охоту сегодня! А лучше отправляться туда прямо сейчас… И… И я только отодвину Беллу у себя из дороги, немножко отодвину; чтобы не напугать ее, чтобы по-человечески выйти из дома… И через секунду я уже обнимал Беллу.
- Белла, пожалуйста, любимая, если бы ты только позволила… Прости, но я ничего не могу с собой поделать. – лихорадочно шептал я, расписываясь в собственном бессилии противостоять этому сильнейшему соблазну. – Я знаю, что ты стесняешься меня – я могу закрыть глаза… Тебе может быть понравиться, а может - и нет. Я знаю, что я не человек. И когда я слышу, как ты пахнешь… Я понимаю, что твой вкус – это продолжение твоего запаха. Я буду очень осторожен… если ты боишься, что мои зубы…
- Эдвард, – Белла легонько надавила пальчиками на мои плечи. Я отстранился от нее и посмотрел ей в лицо. Я не верил тому, что видел и слышал. Белла выглядела почти спокойной. Совсем легкий румянец на щеках и незаметный для человеческого слуха чуть убыстренный сердечный ритм. Но так было всегда, даже при самых целомудренных объятиях.
О Господи! У нее должно быть шок. Нет, не может быть. Что я наговорил. О чем она сейчас думает? Невыносимо, когда Белла держит свои мысли при себе! Пожалуй, я не только поглупел и не могу читать мысли в ее сознании, мне казалось, что я еще и ослеп. Странные ощущения для вампира… С перепугу я запахнул халат на Белле и торопливо завязал пояс, но она никак не реагировала на мои низменные попытки загладить свою вину.
А потом карие глаза потеплели. И Белла посмотрела на меня очень ласково. Возможно даже с жалостью – я не мог точно определить значение ее взгляда. Но сейчас я очень остро ощущал, что Белла меня любит. Она оторвалась от моего лица и ее взгляд сфокусировался на двери ванной. Зачем ей туда? Не прошло и часа, как Белла принимала душ… Ее глаза направились куда-то позади меня… Сейчас она смотрела на спинку дивана.
- Эдвард, - снова взглянула на меня Белла. – ты так хочешь этого?
- Забудь, – буркнул я. Действительно, как бы хорошо было, если бы Белла забыла все то, что я ей наговорил. И мы бы занялись любовью.
Но Белла ничего не собиралась забывать. Совершенно очевидно, что волшебный вечер был безнадежно испорчен. Какой идиотизм, выложить вслух такие желания.
- Эдвард, это для тебя необходимо? – ее голос звучал так ласково. И она – моя жена… Она согласилась выйти за меня. Все ведь было так хорошо в последнюю неделю. И я должен был…
- Понимаешь… - я опустил руки ей на плечи. Я не хотел удерживать ее. Для меня было важно, чтобы Белла дослушала меня до конца. Но, если она отвернется от меня и захочет уйти в спальню без меня, я не собираюсь ей препятствовать. Я ее отпущу сразу же. Я даже не обнимал ее, не прижимал к себе – как бы мне не хотелось этого! Она стояла на расстоянии вытянутой руки.
- Еще, когда мы первый раз занимались любовью – я почувствовал, что на фоне твоего запаха, появился еще один его оттенок. Как бы отдельный восхитительный аккорд в слаженной и сложной мелодии аромата. Но это не твоя кровь… не горло… - путался я в словах, пытаясь передать Белле свои обонятельные ощущения. – Это запах твоего возбуждения. Конечно, если бы я был обычным человеком, я бы его не почувствовал. Или возможно почувствовал, но не так ярко. Хотя в первую ночь я почти не обратил внимания. Я был слишком ошеломлен и поражен происходящим…
Белла внимательно слушала и, по-моему, не собиралась убегать от меня. И я воодушевился.
- Но, когда мы занимались любовью во второй раз, я уже понял, что означает этот запах. И, Белла, я не человек, хотя клянусь, отдал бы все, чтобы им оказаться! Господи, если бы я был человеком, я смог бы отдавать тебе тепло, которое ты мне даришь в постели…
- Тепло?
- Да, живое человеческое тепло. Ты сама ощущаешь, какой я холодный! – с горечью произнес я. – И так последние девяносто лет. Я немного согреваюсь после хорошей охоты – это приятно, но это все равно не то. Я могу греться на солнце. Но это все внешнее тепло. Понимаешь? – с надеждой спросил я.
- Кажется, да. – Белла была такой серьезной и такой внимательной к моим проблемам.
- И только, когда я с тобой – я нагреваюсь по-настоящему. В какой-то мере я чувствовал это и раньше, когда мы целовались. Но, когда между нами впервые случилась близость, я понял, что ты мне даришь ни с чем не сравнимое осязаемое человеческое тепло. И раньше… Понимаешь это все взаимосвязано – твое тепло, твой аромат, моя жажда… Раньше я боялся этого. Я не мог разобраться. Я не был еще настолько уверен в себе. Но со временем, и после того, как я тебя оставил… - болезненные воспоминания захлестнули меня с такой силой, как-будто я сейчас находился не на острове Эсми вместе с Беллой, а томился на том грязном, смрадном чердаке, куда мне позвонила Розали и сообщила, что Беллы больше нет. Боль воспоминания была такой, что меня передернуло. И мое состояние не осталось не замеченным Беллой.
- Продолжай, Эдвард! Этого больше никогда не повториться. Мы всегда будем вместе. – Белла подняла руки и я сразу же привлек ее к себе. Захотелось поправить прелестный локон, легонько провести губами чуть выше ее бровей.
- После того, как мы вернулись из Италии, я избавился от жажды твоей крови. Это как у человеческого ребенка, который переболел болезнью, и у него выработался иммунитет против этой болезни на всю жизнь. – пытался я объяснить Белле на примерах. - Так вот, тогда я, уже не боясь причинить тебе вред, позволил себе действительно наслаждаться твоим запахом и твоим теплом. Радость моя, ты и не представляешь, какое тепло я чувствую, когда проникаю в тебя… - я уже целовал ее глаза, нос, губы.
- Представляю. – выдохнула Белла. И я приостановился. Сумасшедшая, шальная, слишком нереальная, чтобы быть правдивой, мысль пронзила мозг – неужели это возможно? Я отстранил Беллу, чтобы посмотреть ей в глаза. Она шутит? Нет, любимая не шутила: выражение ее лица было абсолютно серьезным.
- Я тоже чувствую тепло. Да еще какое немыслимое!
- Правда? И то, что я вампир, что у меня ледяное тело…? Белла, скажи мне, что ты ощущаешь, когда я в тебе?
- Исходя из твоего описания – то же, что и ты.
- Белла, любимая, этого не может быть! – Господи, неужели это правда?! За какие благодеяния мне досталось это счастье?
- Но, Эдвард, это действительно так.
- Белла, пожалуйста, я отнесу тебя в спальню? – взмолился я. Лимит моей выдержки в этот вечер уже полностью исчерпал себя.
- Зачем в спальню?
- ?..
- Ты же хотел здесь. И ты можешь опустить спинку дивана… - Белла прильнула ко мне, спрятала лицо у меня на груди.
Воздух вокруг превратился в пылающий огонь. Я задыхался, слишком жарко. Невозможно дышать и говорить одновременно.
- Ты согласна? – я совсем охрип. – Белла, правда, хочешь?
Мне так хотелось видеть ее глаза. И я не хотел ее смущать.
Белла, словно читая мои мысли, отняла голову и посмотрела мне в лицо. И ее улыбка была настолько искренней, и может совсем чуть-чуть застенчивой. И эта улыбка так много мне обещала.
- Все, что ты делаешь со мною в постели… Нет, мы делаем в постели, – какое милое уточнение! – мне очень нравится. Давай попробуем еще и это… - прошептала мне Белла.
Щелчок дивана. И как следствие – очаровательный румянец стал немного гуще. Такая нежная и такая ранимая. Я уже весь горел в предвкушении. Ноги отказывались удерживать меня и я опустился на диван. Губы не могли сдержаться от желания ласкать ее и целовать, руки казались неестественно пустыми…
- Иди ко мне, любимая.
Но Белла не двигалась с места. Через минуту я занервничал. И в то же мгновение она начала теребить пояс от халата. Потом громко вздохнула и распахнула на себе одежду. Халат опустился на пол, а Белла сделала шаг ко мне…
Мы вместе легли на диван. Даже пребывая в таком состоянии, я помнил о том, что должен был быть с нею очень осторожным и очень внимательным. И когда короткие поцелуи слились в один длинный и глубокий, и когда мои губы наслаждались ее теплыми сосками, и даже когда мой рот обводил контуры трепещущего нежного живота, туманящийся рассудок сохранял мысль о том, что в моих руках находится самое хрупкое и самое ценное существо на планете. Я уже пробовал на вкус шелковистую кожу живота, когда Белла неожиданно сжала мои плечи.
- Что случилось, любимая? – я поднял голову. Господи, как не хочется прерываться!
- Эдвард, ты обещал. – срывающимся от волнения голосом о чем-то напомнила мне Белла.
- Обещал? – переспросил я, пытаясь сконцентрироваться и понять, о чем она говорит. Безуспешно. Я не мог ни сконцентрироваться, ни понять. Я вообще сейчас не способен был думать.
- Ты обещал закрыть глаза, когда будешь… - прошептала мне Белла.
- Конечно, родная моя. Смотри. – и я демонстративно опустил веки. Мне хватит ее запаха и ее вкуса. Зрение можно было и отключить. Я провел рукою по плоскому животу, и опустил руку вниз, раскрывая Беллу и готовя ее к более интимной ласке…
***
Я должен был уйти на охоту. Причем немедленно. И мучительная боль разлуки снова напомнила о себе.
Уже было за полночь, когда Белла, восхитительно-утомленная и пресыщенная ласками, уснула в моих руках. Я слышал, как ее сердце замедлило ритм, выровнялось дыхание. Любимая погрузилась в глубокий сон и я должен был оставить ее ради охоты.
Но я продолжал держать в объятиях спящую Беллу и не мог заставить себя оторваться от нее, выйти из спальни. В эту ночь мне открылась еще одна тайна, которую я не мог постичь раньше.
Мои робкие предположения подтвердились: Белле понравилась эта ласка. Я уловил мгновение, когда она полностью доверилась мне, почувствовал, как напряжение покидает ее, как она расслабилась, раскрылась перед моими жадными губами, как нежный цветок перед неумолимым порывом ветра. Мои губы к тому моменту уже почувствовали ее вкус. О Господи! Воспоминание об этом вкусе отозвалось вспышкой пламени на губах и огненным шаром прокатилось по ледяному телу. Ее вкус намного превосходил ее запах. О таком я даже не мечтал… Я просто не знал, что такой вкус может существовать на Земле. Точно также как я не знал, что ее возбуждение может быть таким дурманящим наслаждением для меня. В одно мгновение она стала еще желанней для меня. Желанней в тысячи раз больше, чем когда-либо до этой ласки.
Ее вкус – сильнейший афродизиак на свете - застал меня врасплох. Оказалось, что не Белла, а я совсем не был готов к такой интимной ласке. Мой разум помутился еще больше, когда Белла застонала. А дальше все произошло очень быстро, почти мгновенно. Я выпрямился очень резко, резко даже для меня, не говоря уже о Белле, также резко передвинул Беллу вглубь дивана и вошел в нее настолько стремительно, что Белла, наверное, даже не поняла, что происходит.
Не так, совсем не так я должен был любить свою жену! В эту ночь я был слишком настойчив, слишком жадным к ее телу и слишком примитивным. Я набросился на нее, как дикарь, как голодный зверь на свою жертву. Я снова и снова проникал в это трепетное тело, наслаждался этим восхитительным счастьем обладания. И только животный страх, боязнь потерять то, что дарит такое наслаждение, боязнь того, что это наслаждение может оказаться последним в моей бесконечной жизни, удерживали меня в некоторых пределах. К сожалению, мысль о том, что я должен дарить удовольствие Белле, быть нежным и внимательным к ней, где-то затерялась в моем необъятном вампирском мозгу…
Боясь причинить любимой физическую боль и пугаясь того, что ее нежные ласки еще больше могут усилить и до того невозможное мое состояние, я резко отвел ее руки за голову, прижал ее хрупкие запястья к дивану, удерживал их своей ладонью.
В отличие от человеческих мужчин, мне никогда не требовалось длительное время для восстановления. Но в этот прекрасный момент, когда Белла полностью доверилась мне, в этот опасный (из-за моей несдержанности и дикой силы) момент даже секунда не потребовалась мне для того, чтобы вновь ощутить желание. Я слишком долго сдерживал стремление к этому запаху, потому сейчас мое тело требовало полного насыщения. Я не успел даже выйти из нее, как вновь заполнил ее собой. Человеческое тепло переплеталось во мне с бушующим адским огнем. Секунды превращались в минуты, я сгорал и возрождался заново в этом немыслимом потоке из всесогревающего тепла и испопеляющего огня. Я не останавливался. Я не давал ей возможности отдохнуть.
- Белла, не надо ничего… - рычал я в агонии наслаждения и ужаса. – Я сам все сделаю.
Господи! Только бы не причинить ей боль! И взрыв. Сильнейший взрыв. Но я успел оторвать руку от ее тонких запястий. Я смог направить поток бешеной энергии на обшивку дивана. От нее ничего не осталось. Мои руки и зубы изодрали в клочья кремовую ткань, и диван со всего размаха грохнулся о стенку. Я резко подставил свои руки над головою Беллы. Она не пострадала. Обошлось. Только и вывалился кусок штукатурки из стены.
Я не могу оставить ее сейчас. Еще раз, хотя бы раз взлететь до немыслимых для человеческого познания высот. Еще одно проникновение и я почувствовал разливающуюся по телу волну счастья.
- Белла, потерпи… - хрипло просил я любимую, снова наслаждаясь ее телом. И тут же почувствовал, как начинает наклоняться диван. Скрежет, почти не слышен для человеческого уха, но я его слышу отлично. Черт! Кажется, я угробил диван совсем! Не дожидаясь, пока мебель окончательно потеряет равновесие, я поднялся не выпуская Беллу из рук. Ни на мгновение не прекратил ее целовать по дороге в спальню. Белла прижалась ко мне, обвила руками мою шею и агония неудовлетворенной страсти снова напомнила о себе. Меня снова обдало жаром, таким же пугающим, как во время интимной ласки, когда я почувствовал ее вкус. Надо успокоиться… Разломанный диван, хотя бы на секунду отвлек… Иначе, кто знает, когда бы это закончилось?
Я старался быть медлительным. Не знаю, насколько мне это удавалось. Я положил Беллу на кровать и повернул ее на бок. Лег сам.
Белла попыталась перевернуться ко мне лицом, но я ласково удержал ее.
- Белла, не пугайся. – говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно, но совсем не понимаю, как он звучит на самом деле. – Это только позиция другая. Я сам тебя буду ласкать.
Нежная теплая спина прижалась к моей груди. Восхитительное сердце билось как раз возле того места, где навеки камнем застыло мое… Запах обволакивал меня нежным теплом. Руками я мог касаться ее груди, живота, ласкать ее бедра. Губы уже целовали восхитительно пахнущую каштановую макушку…
Я снова вхожу в это хрупкое тело. Шепчу ей слова нежности, любви, благодарности. Господи! Как мне хочется любить ее снова и снова. Хорошо, что Белла не может ласкать меня. Иначе я бы точно помешался.
- Белла, только не противься мне, не надо. - Проклятье, что я говорю? Я люблю ее больше жизни и надо взять себя в руки…
- Эдвард, - ее шепот ласкает мой слух. – Почему ты застыл?
- Сейчас, родная… - эти легкие сжатия внутри ее тела не дают возможности ни дышать, ни думать.
Она полностью в моей власти – нежная и трепетная, восхитительно-расслабленная и доверчивая. Мир преисполнился жизни, кипучей энергии, сладостной муки. Я люблю тебя, Белла. Если бы только знала, как сильно я тебя люблю.
Взрыв и снова ее тепло во мне. И чувство полнейшего отключения от реальности. Ей хорошо, она меня любит. Белла в моих объятиях. И пусть весь мир подождет…
Я закрыл глаза. Это был сон или анабиоз*? Я ушел от реальности. Мое тело стало существовать отдельно от разума. Только телом я ощущал, как ее руки перебирают мои волосы, ее пальцы, едва касаясь, ласкают мое лицо… Я чувствовал, как глубоко внутри меня легкими толчками отзывается биение ее сердца.
Секундомер, устроенный в моей голове, в эту ночь дал сбой. Сколько времени я находился в таком расслабленном состоянии, я не знаю. Казалось, время вообще прекратило свое существование. Пришел в себя от ее нежных поцелуев.
- Белла, родная, солнце мое, прости меня… Я тебя напугал… Я не хотел…
- Эдвард! – О Господи! Она рассмеялась. – Я не успела испугаться. Я надо было?
- Милая моя… - изумленно шепчу я ей. И ее смех обволакивает меня, туманит сознание… - Господи, Белла, твой вкус намного лучше, чем твой запах. Я не сдержался… - ее вкус до сих пор на моих губах, на кончике языка. И я не ручаюсь за себя, за свой самоконтроль, за свой рассудок, если Белла и дальше будет рисовать узоры у меня на груди своими тонкими пальчиками.
- Я это поняла. – и перезвон ее серебряного смеха над моим лицом. Я приподнялся довольно резко. Окинул ее взглядом всю из головы до ног. Нет, моей красавице не было больно. Ее глаза сверкали волшебным светом. Она была счастлива. Я смог подарить ей счастье! Но вместо того, чтобы наслаждаться, я неожиданно для себя признался:
- Я боялся разорвать тебя изнутри…
- Эдвард… - самый ласковый упрек на свете. – Мы же созданы друг для друга. Ты этого все еще не понял? – и от такого признания каменное сердце раскололось, рассыпалось на тысячи тысяч мельчайших осколков…
Понял, родная моя. Я давно это понял, а сегодня убедился еще раз: все в твоем хрупком теле было устроено для меня и ради меня. Только это все равно не уменьшает моей вины. Я снова был на грани срыва. Снова… Как тогда на биологии, когда вдохнул твой запах; как в бальном зале, когда пил твою кровь; как в белой спальне, когда впервые проник в твое тело… Господи, Белла, сколько еще сюрпризов ты мне поднесешь? И как мне все это вытерпеть? Видно счастье никому не дается просто так. Цена моего была слишком высока. Наслаждаясь, я рисковал самим дорогим, что было на свете – я рисковал твоей жизнью Белла.
«Скорее бы превратить тебя, Белла, – всплыла на поверхность мысль в мутном сознании. Может быть, тогда я сумею полностью разгадать тебя, услышать твои желания и, наконец, просто любить тебя. Без ежесекундного страха потерять тебя или навредить тебе».
- Эдвард, ты так смотришь на меня… Я тоже хочу знать, о чем ты думаешь.
- Я боюсь тебя, Белла.
- Ты? Меня? Чем я так напугала всемогущего и бессмертного вампира? – недоверчиво спросила любимая.
Я сильнее притянул ее к себе. Почти, что положил ее сверху на себя. Чувствовал, как я таю от ее тепла.
- Всемогущий и бессмертный вампир в ужасе от сюрпризов, которые ему преподносит прелестная человеческая девушка – его жена. – сказал я о себе в третьем лице. - Никогда не знаю, чего от тебя ожидать, любимая.
- Больше никаких сюрпризов! – радостно пообещала мне Белла.
- Я надеюсь. – хмуро ответил я. - Хочется справиться с теми, что уже есть.
- Эдвард, ты так говоришь, как будто во мне и правда есть что-то особенное. – и Белла смеясь скатилась с меня на кровать. А потом она вытянула вверх руки и перекатилась на живот, а потом опять на спину. И так соблазнительно потянулась. Как котенок. Маленький мягкий и пушистый.
- Ты хотел, чтобы я вот так лежала и не двигалась. - проворковала моя соблазнительница. И взгляд вызывающий, дерзкий…
И желание снова поднималось во мне неудержимым огнем. Чувственное притяжение между ними было таким ощутимым, таким могущественным, что казалось, будто сам воздух потрескивает, как перед грозой.
- Ты никогда не уйдешь от меня, Белла. – почти с угрозой прорычал я и в мгновение оказался рядом с нею.
- А я никуда и не собираюсь… - прошептала Белла.
- Люблю тебя, сладкая моя.
- И я тебя люблю, Эдвард. Я не представляю, как я жила раньше без тебя, без нашей близости.
- Я без тебя вообще не жил… - я задыхался. Жар был невыносимый. - Как ты хочешь, любимая?
- Как ты хочешь, любимый?…
***
Я должен был уйти! Но, я как истукан, прирос к полу в спальне и не мог оторвать взгляд от спящей Беллы. Возбуждение уже ушло. Мы погасили его вместе с Беллой. Осталось только щемящее чувство нежности к этой хрупкой девушке, раскинувшейся на слишком большой для нее одной кровати.
Я не мог ее оставить! Она такая уязвимая и должна остаться одна на острове. Меня не будет рядом несколько часов. И как меня только угораздило привезти ее сюда за тысячи километров от дома, от ее и моих родных? Она должна остаться одна и… Я прислушался к своим ощущениям и ужаснулся. Что-то похожее я чувствовал перед тем, как везти Беллу на тот злополучный вампирский бейсбол. Это воспоминание сейчас в тишине спальни казалось таким нелепым, таким далеким от сегодняшнего счастья. Но оно было – это воспоминание! Или это предчувствие? Ей грозит опасность? – тупой безотчетный страх пронзил меня насквозь. Я посмотрел на спящую Беллу… и кроме всепоглощающей непомерной любви к ней больше ничего не почувствовал. Может я слишком драматизирую ситуацию? Я слишком накручен: жажда крови, преследовавшая меня невыносимо в последние дни, и сегодняшняя ночь, столь отличимая по силе страсти от прежних ночей… Это все отразилось на мне. Я терялся в собственных ощущениях. И это еще больше тревожило меня.
Может быть, мне взять Беллу с собой? Абсурдность этой мысли не вызывала сомнений. Нельзя, конечно же, нельзя. Я ехал в логово диких животных. Чтобы насытиться, мне нужны были крупные и агрессивные хищники. Мелкие и травоядные не смогут даже наполовину погасить терзавший меня в последние дни голод.
Конечно, Беллу нельзя брать с собой, ни в коем случае. Даже, если бы предполагалась самая банальная охота на оленей, я бы все равно не мог ее взять с собой. Я не могу показаться Белле во время такого омерзительного, с точки зрения любого смертного, действия. Если она будет рядом, я не смогу убивать и пить кровь.
Но что же мне делать? Я наконец-то заставил себя покинуть спальню. Нужно окончательно собраться с мыслями и ощущениями, прийти в себя. Может быть паника исключительно потому, что впервые после приезда из Италии я должен оставить ее одну, без присмотра? Или может мой страх только следствие того, что мы стали слишком близки за последние две недели.
Я оказался в гостиной. Ее запах. Ее восхитительный запах везде, почти такой же сильный, как и сейчас в спальне. Особенно ощущается возле дивана. Черт! Диван уже нельзя было починить: разорвана обшивка, вырваны пружины, разломана основа. Еще и этот кусок разваленной стены, как немой упрек, свидетельство моей ущербности и несостоятельности. Когда я смогу контролировать собственные порывы? И почему все такое хрупкое? Раньше, когда я приезжал на остров с Карлайлом и Эсми – мебель и стены казались обычными. «Раньше, ты никогда не испытывал таких сильный ощущений» - ответ, прозвучавший в моей голове, был яснее ясного.
Завтра должны приехать домоуправители – всплыл в сознании еще один немаловажный факт. Не знаю, будет ли Густаво, но Каури точно не упустит момента посмотреть – все ли в порядке с Беллой. Я подскочил к дивану и попытался собрать его. Дернул так, что мебель совсем перекосилась. Да, Каури точно попытается увезти Беллу подальше от такого чудовища. Будет спасать девочку всеми силами.
Хорошо, что Белла попросила меня закрыть глаза. Если бы к осязанию и обонянию прибавилось зрение, точно разнес всю бы мебель в гостиной.
Я вспомнил о существовании покрывал. Где-то должны быть в доме. Я втянул воздух. Аромат Беллы был настолько приятным и настолько сильным, что он забивал напрочь все остальные запахи. Я еще и еще втягивал воздух. Мои суперчувствительные ноздри уловили слабопахнущие ткани. Я быстро отыскал покрывало и метнулся к дивану.
Со второй попытки мебель с тяжелым скрипом сложилась, но отказывалась стоять в вертикальном положении. Я чуть прислонил диван к стене и накинул покрывало. И вдруг меня окутал острый человеческий запах: Каури! Она складывала покрывало и долго держала его в руках. И в тот же момент, вслед за запахом голодный спазм полоснул меня нестерпимой болью. Внутренности скрутились в тугой болезненный ком. И яд моментально заполнил рот. Его нельзя проглотить. Вампирский яд – это не человеческая слюна, он не глотался. Яд я должен был впрыснуть в жертву. Я сцепил зубы, в один прыжок очутился у выхода: я должен был уплыть немедленно! Нет, вернуться! Оставить Белле записку и, конечно, еще раз посмотреть на нее.
И что меня угораздило привезти ее так далеко от родных?! Сейчас бы попросил Элис присмотреть… О Элис!
Я схватил телефон. Только бы Элис не была сейчас на охоте! Но мне повезло: сестра ответила сразу же после первого гудка.
- Привет, дорогой! Как ваши дела? Как Белла? – затараторила трубка голосом Элис. Можно подумать, что она ни разу не посмотрела, как мы проводим время на острове! Хотя, может, и не смотрела. Сейчас я должен был просить о помощи, а не срываться на сестре.
- Элис, у нас все нормально. Было нормально до сегодняшнего дня, то есть, до сегодняшней ночи. А сейчас я должен уйти…
- Эдвард, - прервала меня сестра. – Тебе надо срочно поохотиться. Зачем ты довел себя до такого состояния?
- Так получилось. – огрызнулся я на справедливое замечание Элис. – Не рассчитал время.
- Не рассчитал время? – недоуменно переспросила Элис. Да-а, было чему удивляться.
- С Беллой точно все нормально? – голос сестры стал беспокойным. Слишком много беспокойства, как для такого простого вопроса. Я достаточно хорошо знал Элис, чтобы понять это.
- Почему ты беспокоишься? Что ты видишь?
- Я и не беспокоюсь. Уверена, у вас все нормально. – сестра ответила уклончиво и только на первый вопрос – автоматически проанализировал мой мозг.
- Эдвард, уезжай на охоту немедленно, сейчас же.
- После того, как ты мне расскажешь, что ты видишь. – злобно прошипел я в трубку. Элис прекрасно знала, что мои способности, в отличие от ее – не распространяются на тысячи километров. Я не мог читать ее видения отсюда. Но вместо того, чтобы рассказать о том, что видела, она продолжала изводить меня.
- Ягуар. – нараспев пропела Элис, подражая кечуанскому наречию. В отличие от испанского языка, в кечуа не было согласной «г» и потому название животного совпадало со словом «кровь»**.
«Кровь!» - услышал мой мозг и сильнейшая судорога мгновенно скрутила мое тело. Элис уже издевалась надо мною по полной программе!
- Я не могу оставить Беллу одну. – прошипел я в трубку, едва смог прийти в себя и произносить звуки.
Сестра молчала. Я уже ясно понимал, что она что-то пытается скрыть от меня. Я зверел.
- Элис! Я чувствую, что Белле грозит опасность. Я не знаю, что это такое. Но я чувствую то же, что и перед бейсболом. – я с ужасом вспомнил то, что я испытывал перед роковой встречей с Джеймсом, Лораном и Викторией. Сегодняшнее чувство не было таким сильным, но оно было идентичным. О Господи, тогда Белла почти чудом осталась жива! Страх сковывал меня с такой силой, что я снова позабыл о голоде.
- Элис, у меня дежавю?
- У вампиров не бывает дежавю. – возразила вконец сбитая с толку сестра. – Ты сам отлично знаешь и помнишь, что и когда с тобой происходило. – Элис помолчала. Я чувствовал, она что-то обдумывала.
- Я не… - нерешительность? Что-то совсем непохоже на Элис.
- По-моему, ты ошибаешься. – голос Элис был серьезным. Слишком серьезным.
- Ну, смотри же быстро… - снова зашипел я в трубку.
Телефон молчал на протяжении трех минут. Это становится уже совсем нестерпимым. Наконец-то Элис ответила:
- Ты и только ты, Эдвард, возле Беллы…
- От меня ей ничего не грозит. – пробормотал я. - Смотри еще раз! Кто может приблизиться сегодня ночью к Белле? – голодный спазм слился воедино с судорогой ужаса. Меня пробрало с такой силой, что я еле удержался от прыжка. Что же мне делать?
- Эдвард, иди на охоту. – очень мило!
- Я тебя убью, Элис. – прорычал я сквозь стиснутые зубы, впрочем не особо надеясь напугать сестру.
- Эдвард, поверь, я действительно никого не вижу возле Беллы. – захлебывалась в искренности телефонная трубка. – Ближе всех к ней только ты. И никого больше.
- Бразилия входит в десятку самых криминогенных стран мира. – напомнил я сестре официальную статистику. Был бы действительно предусмотрительным, учел бы это перед тем, как привозить сюда Беллу. А сейчас уже, что можно сделать?
- Возле Беллы не будет никаких людей и никого из нашего клана, пока ты не вернешься из охоты. – твердо сказала Элис.
- А оборотней, а диких животных? Посмотри погоду и природные катаклизмы в Бразилии на ближайшие двенадцать часов. – мои страхи не знали ни конца, ни края.
Через две минуты сестра меня заверила, что ничего из перечисленного рядом с Беллой не предвидится, и меня немного попустило. Но не до такой степени, чтобы отправиться на охоту удовлетворять собственный аппетит.
Я вообще передумал покидать остров: дождусь утра, объясню Белле свое паршивое состояние, думаю (очень надеюсь) она меня поймет. И мы вместе уедем домой, в Форкс. Пару суток я вполне продержусь. Я поделился идеей с Элис: она разозлилась.
- Эдвард! Я бы тебе не советовала это делать. Сейчас ты опасен для людей.
- Не более, чем всегда. – зло огрызнулся я. «Опасен для людей» - тоже мне нашла аргумент! Потенциально мы все и всегда были опасны для людей. Я уже восемьдесят лет держусь, и два дня абсолютно ничего не решают.
- Эдвард! Я не знаю, как тебя убедить, но я уверена, что тебе очень нужна эта охота. И я вижу, что с Беллой абсолютно ничего, угрожающего ее жизни за двенадцать часов не произойдет.
- А здоровью ее тоже ничего не угрожает? – вспомнил я погрешности в Беллиной диете.
- Эдвард, ты псих? – кратко и лаконично выразила Элис свое отношение к моему эмоциональному состоянию.
- Да. – мгновенно согласился я с предположением сестры.
- Ладно – я тебе скажу. – я отчетливо услышал, как выдохнула Элис. Черт! Я был прав: она что-то скрывала от меня!
- Я вижу Беллу немного не так, как видела раньше. – я похолодел: вот оно дурное предчувствие. – Она словно в тумане. То есть, я ее конечно вижу, но не совсем четко. Но ты не волнуйся – возле нее, кроме тебя, других живых существ нет…
- Ты увидела туман сегодня? – меня уже колотил такой озноб, что я даже не понимал, где заканчивается голодный спазм, а где начинается судорога ужаса.
- Нет. – твердо сказала сестра. – Понимаешь, я не хотела подглядывать за вами во время медового месяца…
- Элис, к черту эти сантименты! Что и когда ты углядела?
- Я беспокоилась, как вы доехали до острова. – понятно, я то добрался однозначно хорошо. И куда мы ехали, сестра увидела заранее, еще, когда я поговорил с Карлайлом. Значит, беспокоилась за Беллу – пока что ничего необычного – отсканировал рассказ мой мозг.
- Вообще то я беспокоилась за Беллу. – честно призналась Элис. Кто б сомневался?! – Но за вас беспокоились Эсми, Рене, Карлайл. И Чарли…
- Элис! – заорал я в телефон. – Я прекрасно помню всех родственников! – я услышал, как на кровати повернулась Белла и вздохнула во сне. Я бросился в спальню – посмотреть как она.
Кажется, все было нормально. Дышала любимая тихо и размеренно. Сердце билось спокойно и равномерно. Какой восхитительный звук! Ну, почему я должен уйти от нее?!
- Так вот, чтобы успокоить всех – я посмотрела один раз. – продолжала в трубке Элис, совсем не обратив внимания на мой злобный выпад. – Посмотрела после того, как вы провели первую ночь на острове. Все было нормально, но возле Беллы собралась легкая дымка – как туман, который иногда видят люди. Дымка почти незаметная, но она есть и сейчас: через две недели.
Значит туман уже две недели. Странно, конечно. Но объяснение сестры меня немного успокоило: за последние две недели ничего смертельно опасного для Беллы не случилось. Мне стало легче. Вот, если бы я знал еще причину этого тумана. Может быть это как-то связано с тем, что мы занимались любовью, и я проникал в ее тело? Мы сливались вместе – вампир и человеческая девушка – отсюда и необычные видения Элис. Наверное, если бы Элис сказала, что туман появился сегодня, я бы точно отставил охоту. Но туман – уже две недели, самые прекрасные недели в моей жизни и, наверное, в жизни Беллы тоже. Как сладко стало в том месте, где застыло в немом молчании мое сердце…
- Эдвард, - отвлекла меня сестра от приятных, на сей раз, мыслей. – Тебе рассказал Карлайл, где они охотились в последний раз с Эсми?
- Да, я знаю, куда плыть.
- Удачи. Желаю тебе повстречать стадо ягуаров. – хорошее пожелание, главное реально исполнимое.
- Спасибо, – совсем невежливо буркнул я.
- Эдвард, до твоего возвращения с Беллой ничего не произойдет, а тебе очень нужна эта охота, – еще раз повторила Элис свои прогнозы.
- Понял. До свидания.
- До скорого, – пообещала Элис, но я не обратил внимания на ее подколки. Телефон замолчал.
Если я немного задержусь… Желательно бы, конечно, «стадо ягуаров» как выразилась моя сестра, но, увы, эти животные предпочитали исключительно одиночный образ жизни. А я был очень голоден. Только посмотрю еще раз на мою спящую красавицу и сразу же ухожу.
А если Белла проснется раньше обычного и испугается, что она одна на острове? Я поспешил написать записку.
«Надеюсь, ты не проснешься среди ночи и не станешь гадать, куда я делся. Но если вдруг проснешься – не бойся, я скоро вернусь. Уехал на материк поохотиться. Ложись спать, утром я уже буду с тобой. Люблю тебя».
Метнулся в спальню, сложил бумагу пополам и положил на кровать, чтобы Белла сразу же обнаружила, когда проснется. Аккуратно расправил сбившуюся во время нашей страсти постель. Очень медленно отступил от кровати. Слушал, как размеренные звуки ее сердца наполняют нашу спальню. Красавица, единственная моя, неповторимая. Каштановые пряди на шелковых простынях, восхитительный запах… Я вернусь к тебе очень скоро. И наше счастье будет бесконечным, как и наша любовь.
Я выскочил в ночь.
_________________________________________________________
*Анабиоз (лат. anabiosis — оживление, от др.-греч. ;;;- — «вновь» и ;;;; — «жизнь») — cостояние живого организма, при котором жизненные процессы (обмен веществ и др.) настолько замедлены, что отсутствуют все видимые проявления жизни. Характерен для некоторых видов животных. Резкое снижение жизнедеятельности организма с последующим восстановлением её при благоприятных условиях.
**Кечуа — язык южноамериканского индейского народа кечуа, принадлежит к группе кечуанских языков. Крупнейший по числу носителей индейский язык обеих Америк. До колонизации Южной Америки был официальным языком государства Чинча, а затем покорившего его государства инков Тауантинсуйу. Сейчас на кечуа разговаривает около 12,4 миллиона человек в Южной Америке, кроме того, он иногда используется в Амазонии.
Ты о чувствах своих боялся сказать,
Ты желанье свое не смел показать.
Ты был чист и наивен, смешён и пуглив,
Но не смог удержаться вино пригубив...
Ты мой единственный,
Хмельной и сладкий грех.
Твой вкус изысканный
Понятен не для всех…
Глава 14. НЕЖНОСТЬ. БЕЛЛА
- Эдвард! Что ты делаешь? – вопрос вырвался не из-за того, что я не понимала, что он делает, а скорее из-за переполоха, вызванного этими самими действиями.
Эдвард опустил меня на пол так же легко и плавно, как и поднял над собою минуту назад. Еще несколько томительно долгих секунд я не видела его лица – Эдвард не поднимал голову. Сейчас он напоминал статую – прекрасную и неподвижную.
- Эдвард, - снова непроизвольно вырвалось у меня.
Да, у гранитной статуи не может быть таких горящих глаз! По-прежнему недвижимо застыв на диване, Эдвард медленно поднимал голову и мне казалось, что след, от его горящего взгляда, пылающей дорожкой пробежался по моему телу: словно невидимые искры рассыпались сначала по животу, потом по груди, по шее, пока его глаза не сфокусировались на моем лице. Тяжелый голодный почти пугающий взгляд прожигал меня насквозь. В такие минуты я очень остро ощущала разницу между нами.
«О чем же ты думаешь сейчас, Эдвард?» – встрепенулось мое сердце. Но я не успела задать вопрос вслух. Статуя ожила: разомкнулись самые совершенные в мире губы, и я почти расслышала призрачный шепот:
- Мне хочется целовать тебя везде.
И не успела я определиться с его истинными намерениями, как Эдвард сам огорошил меня их подробным описанием.
- Хочется покрывать поцелуями все твое тело. Хочется ощутить на своих губах не только запах твоего возбуждения, но и его вкус.
Что он имеет в виду? Вкус чего именно? Речь, ведь не о крови, тут намек на что-то другое? Я была заинтригована. Правда, интрига продлилась недолго.
- И, если бы ты, любимая, позволила, я сейчас бы разложил этот диван, опустил бы тебя на спину… я бы стал на колени…
О Господи! Так он об этом… Я прикусила губу, захотелось провалиться сквозь землю, сделаться невидимой и неслышимой. Но Эдвард не оставлял мне времени ни на размышления, ни на действия.
- Белла, – сильные руки опустились на мои плечи. Я не успела ничего обдумать – мои мысли не могли собираться так быстро, а Эдвард уже поднялся с дивана и сжимал меня в объятиях, настойчиво заглядывая мне в глаза и требуя немедленного ответа. – Пожалуйста, любимая, если бы ты только позволила.
Я чувствую, как его гибкое, стройное тело прижимается к моему. Одного этого ощущения уже достаточно, чтобы навечно провалиться в небытие.
Господи, а как он смотрит на меня! Я плохо соображаю, когда он вот так смотрит. Но видно и этого Эдварду недостаточно. Его руки уже не сжимают мои плечи. Прохладные ладони обхватили мое лицо. Мне не удастся скрыть даже выражение глаз.
А голос: низкий, с хрипотцой, мягкий как шелк. Самый красивый и самый желанный голос в мире. Разве можно не подчиниться этому колдовскому голосу?
- Прости, но я ничего не могу с собой поделать, – произнесенное срывающимся шепотом, его виноватое признание никак не способствовало четкости моей мысли.
Зачем он был таким красивым в этот момент? «Белла, возьми себя в руки. Это же Эдвард. Он никогда не сделает ничего против твоей воли. Вот только где сейчас эта моя «воля»? - я моргнула, сделав над собою титаническое усилие и пытаясь хотя бы немного думать, а не только пялиться в эти горящие глаза…
Да я просто не могла поверить: неужели ему так хочется того, чему я помешала, когда мы были впервые близки в голубой спальне? Как, на мой взгляд, так это делать совсем необязательно. И в прошлый раз всё было так неожиданно и так… неудобно. Я совсем растерялась тогда, я не знала, как себя вести… Я думала, что мы оба забыли об этом неловком эпизоде. Я так точно не вспоминала… И Эдвард никогда не напоминал.
- Я знаю, что ты стесняешься меня… - ну, конечно, стесняюсь. А какие еще эмоции я могу испытывать? Радоваться должна, что ли после такого твоего предложения? Мне даже разговаривать об этом страшно неловко… но, если ты хочешь, то, конечно, мне придется через это пройти.
- …я могу закрыть глаза… - предложил Эдвард. – Тебе может быть понравится, а может, и нет.
О том «понравится мне или не понравится» гадать не приходится. Хотя бы как-то пережить все это и не умереть от стыда. Вот в чем вопрос. А то, что «закрыть глаза» - так это обязательное условие нашей сделки. Иначе я не соглашусь.
- Я знаю, что я не человек. И когда я слышу, как ты пахнешь… Я понимаю, что твой вкус – это продолжение твоего запаха. Я буду очень осторожен… Если ты боишься, что мои зубы…
Да, коль речь зашла уже о зубах, надо было срочно прерывать монолог. А то, если Эдвард углубиться дальше в характеристику отличий между ним и мною, то есть между вампиром и человеком, это ни к чему хорошему не приведет.
- Эдвард, – я постараюсь говорить спокойно. Ну, что же он так недоверчиво смотрит мне в глаза? Что он пытается в них найти? Неужели он ожидал, что после его предложения я с криком «Караул!» забаррикадируюсь в ванной? Не волнуйся, Эдвард, я мужественно подавила в себе такое стремление еще минуту назад. Я ведь люблю тебя, Эдвард. Ты что опять забыл об этом? И любое твое желание, даже такое немыслимое, как это, становится моим стремлением. Я ведь тоже хочу дарить тебе наслаждение, а не только получать его от тебя. И я готова… ну, не совсем готова, если уж быть откровенной с собой.
Почему же ему так хочется именно этого? Ведь нам и так в постели с ним было очень хорошо. По крайней мере, мне так казалось. Почему именно сейчас захотелось этого? Если бы я знала заранее, что мне предстоит, я бы морально подготовилась. И неморально – тоже. Можно было бы задержаться в ванной, более тщательно сделать все процедуры. Я сегодня, как, впрочем, и всегда на протяжении последней недели, не особо старалась привести себя в порядок. Только самое необходимое, и стремглав бежать к Эдварду. Ну, и спрашивается, зачем сейчас думать об эпиляции? Или сказать ему, что мне и надо то всего полчаса? Эдвард мог бы подождать полчаса. Но что-то в его взгляде мне подсказывало, что он не захочет ждать. Я посмотрела на диван.
- Эдвард, ты так хочешь этого? – если он скажет, что не очень хочет, я попрошу, чтобы это произошло как-нибудь потом, когда я приготовлюсь. Когда-нибудь, но только не сегодня и не сейчас. Я напряженно ждала ответа.
- Забудь, – неожиданно резко почти со злобой бросил Эдвард, свирепо сверкнув на меня глазами. Да, за перепадами его настроения уследить сложно. Я бы и сама не прочь была забыть, если бы и ты, милый, никогда не стремился к этому. Было бы хорошо, если бы мы забыли вместе.
- Эдвард, это для тебя необходимо? – переспросила я.
- Понимаешь еще, когда мы первый раз занимались любовью – я почувствовал, что на фоне твоего запаха, появился еще один его оттенок. Как бы отдельный восхитительный аккорд в слаженной и сложной мелодии аромата. Но это не твоя кровь… не горло… это запах твоего возбуждения.
Теперь понятно. Надежды на то, что Эдвард передумает, и мы займемся любовью, как обычно, не было. Милый мой, я прекрасно тебя понимаю: для тебя мой запах э-э-и-и… интересный. И ты хочешь попробовать. И я, конечно, же соглашусь. Я уже согласилась. Но видит Бог, Эдвард, лучше бы ты хотел чего-нибудь другого!
- Конечно, если бы я был обычным человеком, я бы его не почувствовал. Или возможно почувствовал, но не так ярко. Хотя в первую ночь я почти не обратил внимания. Я был слишком ошеломлен и поражен происходящим…
Не удивительно, что он в первую ночь не обратил внимания. Наверное, мы оба тогда пребывали в почти безумном состоянии от счастья обладания друг другом и от страха перед неизвестностью.
- Но, когда мы занимались любовью во второй раз, я уже понял, что означает этот запах. И, Белла, я не человек, хотя, клянусь, отдал бы все, чтобы им оказаться! Господи, если бы я был человеком, я смог бы отдавать тебе тепло, которое ты мне даришь в постели…
- Тепло? – перебила я его тревожный монолог.
- Да, живое человеческое тепло. Ты сама ощущаешь, какой я холодный! И так последние девяносто лет. Я немного согреваюсь после хорошей охоты – это приятно, но это все равно не то. Я могу греться на солнце. Но это все внешнее тепло. Понимаешь? – уточнил Эдвард.
- Кажется, да.
Ах, вот оно что. Для него мое тепло было таким же особенным, таким же необходимым, как и для меня, его ледяные прикосновения, которые, кстати, так же в момент нашей близости трансформировались, каким-то непостижимым образом превращались сначала в восхитительный жар, а потом струились по моему телу волнами теплого наслаждения…
***
- Белла, пожалуйста, я отнесу тебя в спальню? – прошептал Эдвард и видно для того, чтобы добавить убедительности в просьбу, принялся неистово целовать мои глаза, лоб, виски, кончик носа. Да, такие убедительные поцелуи нужно объявить вне закона. Они не оставляют принимающей стороне право выбора. Сохранять мысленное равновесие все труднее. Но я пытаюсь, зная, что мне предстоит.
- Зачем в спальню? – удивилась я. Он же хотел здесь. Если ожидается еще и транспортировка в спальню, то только на вампирской скорости. Иначе я могу передумать. Нет, останемся здесь. Пусть будет то, что он хочет и так, как он хочет. Да уж, помирать - так с музыкой.
Угольно-черные глаза горели лихорадочным блеском. Взгляд пристальный, напряженный, изучающий – от него ничего не скроешь. Я не выдержала и спрятала лицо у Эдварда на груди.
- Ты же хотел здесь. И ты можешь опустить спинку дивана…
- Ты согласна? – недоверчиво переспросил Эдвард. – Белла, правда, хочешь?
Ну, что касается «хочу», так это очень громко сказано, но если хочешь ты, я уж как-то выдержу. Если, конечно, не умру от стыда сразу. Все, что происходило между нами в спальне (в крайнем случае, до сегодняшнего момента) мне очень нравилось – я сказала об этом Эдварду. Пусть услышит на словах то, что уже было высказано в беспорядочных криках и мучительных стонах во время нашей любви.
- Давай попробуем еще и это… - последняя фраза далась труднее, чем весь предыдущий диалог. Она не оставляла шансов на пути к отступлению.
Или все же сказать ему про ванную? Эдвард, мне даже полчаса не надо. Это много. Хватит десяти минут. Тебе ж будет лучше, если я буду более ухоженной. А заодно и мне будет не так стыдно.
Да-а… Задумка с ванной никак не получится: диван уже разложен, и Эдвард протягивает ко мне руки. И, несмотря на то, что должно произойти несколькими секундами позже, даже вопреки этому, мне очень хочется броситься в эти объятия. Черные вампирские глаза прожигали меня насквозь и, что самое страшное, кажется, они и не думали закрываться. Это нечестно по отношению ко мне, Эдвард. Ты же пообещал. Надеюсь, ты не передумал?
- Иди ко мне, любимая… - позвал меня Эдвард.
Может он ждет, когда я совсем разденусь, а потом закроет глаза? Хотя мог бы и предупредить, когда перестанет смотреть. Еще немного постою, подожду, а потом напомню ему.
Нет, наверное, надо все же раздеться. Я опустила дрожащие руки на пояс халата: черные блестящие глаза неотрывно следили за каждым моим движением. Я вздохнула, наверное, чересчур громко – будь что будет! Я решительно сбросила халат и сделала шаг навстречу своему позору. Колени дрожали слишком сильно. Проблемы с координацией движения возникли сразу же, и обещали перерасти в настоящее бедствие. Ноги никак не хотели отрываться от пола. Я сделала еще один трудный шаг и Эдвард, вскочив с дивана, нежно привлек меня к себе. Зарылся лицом в мои волосы, вдохнул их запах – такой, до боли, родной жест. Как хочется забыться в этих сильных и нежных руках... Но я же не могу не думать о том, что он все еще смотрит на меня! Если он сейчас закроет глаза, я тоже закрою свои, и вот тогда можно будет попытаться забыть обо всем. И может быть, даже колени тогда перестанут так предательски дергаться.
Черт, мы уже лежим на диване, а Эдвард по-прежнему смотрит на меня. Ему, что так тяжело исполнить обещание? Он опустил голову к моей груди, и я почувствовала, как напряглись мои соски. Оглушительно стучало сердце. Как не хочется думать ни о чем, только испытывать те утонченные наслаждения, которые обещали его ласки, чувствовать на своей коже прикосновение этих прохладных губ. От его касаний во мне уже распускалось мучительное томление, неудержимое желание принадлежать ему. Я не хотела противостоять этому желанию, я не могла, я была слишком слабой и беззащитной перед его ласками… Белла, возьми себя в руки, пока ты не отключилась окончательно, потом, когда он опустится ниже, будет поздно выяснять «закрыл или не закрыл». Горячий след от его ледяных губ уже потянулся по животу…
- Эдвард, ты же обещал, – проныла я.
- Обещал? – пытливо пробормотал Эдвард даже не пытаясь оторваться от меня.
- Ты обещал закрыть глаза, когда будешь… - конец фразы закончить я не могла, но, слава Богу, Эдвард и так меня понял. Он на секунду отвлекся от поцелуев, поднял голову:
- Конечно, родная моя. Смотри, – наконец-то он исполнил обещанное.
Я постаралась выдохнуть так, чтобы он не услышал, а потом, что есть силы, прикусила губу, чтобы чем-то отвлечься. Только не думать о том, что он сейчас будет делать! Надо было достойно продержаться несколько минут. Я надеюсь, дольше это не продлится? Руки от напряжения пытались схватиться за обшивку дивана. Обшивка не поддавалась. Я попробую еще раз, с удвоенной силою. Резко вспыхнула боль в кончике пальца. Сломала ноготь?
- Не надо, малышка! – слова прозвучали тихим рычанием, приказом, мольбой. Я почувствовала, как его прохладная рука прикоснулась там, где только что болело. Боли не стало.
- Хочешь, чтобы я остановился?
Как он это говорит? Мне казалось, что нежные губы ни на мгновение не прекращают ласкать мой живот.
- Я не-е-е знаю, Эдвард… – пожалуй, членораздельной речи пришел конец.
Вслед за моим иканием его полувздох-полусмех:
- Белла, расслабься. Тебе должно быть приятно… Я постараюсь, чтобы тебе было очень приятно…
Его нежные руки уже дарили мне блаженство. Я почувствовала его дыхание в том месте, где только что меня ласкали его пальцы…
Господи, зачем я согласилась на все это? Мысли окончательно потеряли равновесие.
***
Впервые за то время, когда мы занимались любовью, я попросила Эдварда включить освещение. Я пропустила неуловимое движение его руки, услышала только как щелкнул выключатель и сразу за щелчком наша спальня оказалась залитой мягким приглушенным светом. Сейчас можно было рассмотреть скомканные простыни, сбитые в порыве страсти подушки, и даже следы, которые оставил Эдвард на спинке кровати. Но эти моменты меня не интересовали совсем, освещение было нужно для того, чтобы я могла видеть Эдварда. Греческий бог раскинулся в моей постели. И почему я раньше пренебрегала таким наслаждением, как зрительное восприятие его совершенной внешности? Мое божество совсем не возражало против досмотра. По-моему этот застывший на кровати великолепный образец мужской красоты даже наслаждался тем, что я смотрела.
- Все так же, как и раньше, Белла? Или я изменился?
Я понимала, что он шутит, но никак не могла поддержать его шутливый тон. Сейчас, когда от меня ничего не скрывала ни одежда, ни темнота он был слишком красив. Как звучит это слово? Невыносимо. Точно, невыносимая красота.
- Эдвард, а ты на меня не сердишься?
- За что, Белла, я могу на тебя сердиться? – удивился Эдвард и прохладная рука нежно прикоснулась к моему подбородку. Божество хотело видеть мои глаза.
- За ту панику, которую я развела, когда мы оказались на диване. Мне сначала было неудобно перед тобой…
- Это пройдет, малышка, – ответил мне Эдвард таким ласковым голосом, которого я еще никогда не слышала. Обжигающий блеск в его глазах уступил место теплому сиянию.
- Эдвард, а ты действительно не смотрел? – или он все же открыл глаза, когда я расцарапала кожу на пальце?
Эдвард угадал мое беспокойство и ответил даже на невысказанный вслух вопрос.
- Я не раскрывал глаза, пока ласкал тебя губами. Чтобы почувствовать повреждение у тебя на теле – мне не нужно смотреть, – в бархатном голосе проскользнула едва заметная грусть.
Не отрывая взгляд от моего лица, Эдвард поднял мою руку и медленно притянул ее к своим устам. Прохладные губы прикоснулись к пострадавшему в порыве глупой паники пальцу. Какой интимная ласка… Его губы медленно скользили по моей руке, время от времени, задерживаясь на едва слышной для меня ранке. Я теряю себя. Я отключаюсь… Не ощущаю собственного тела, только кончики пальцев, окунувшиеся в прохладное блаженство его губ. Эдвард со свистом втянул воздух, и я почувствовала, как нежно, но сильно его губы сжали пораненный палец. Но из небытия меня вернуло не это ощущение, а другое резкое и неприятное движение: Эдвард оттолкнул мою руку и в одно мгновение отодвинулся от меня. Ого! Я испуганно заморгала. Давно он так не шарахался от меня.
Бархатный голос был очень сдержанным и очень серьезным:
- Тебе было хорошо, любимая, когда я ласкал тебя губами, там в гостиной? Это главное, родная моя. Об остальном не стоит беспокоиться.
***
«Хорошо» - это было не то слово, которым можно было передать мое состояние, когда Эдвард прикоснулся ко мне губами. Тогда в гостиной, на диване я не только забыла все свои страхи, но и собственное тело перестало принадлежать мне.
Я никогда не думала, что эта ласка окажется такой чувственной, а Эдвард может быть таким нежным. Я всегда ощущала в нем силу. Эта сила никогда не была грубой или разрушительной. Она переплеталась с нежностью его рук, его губ, его голоса. Я давно научилась не бояться этой силы, я знала, что она не представляет для меня угрозы, но я все равно каждый раз улавливала ее незримое присутствие. Сегодня же в этой его ласке была только нежность…
Глава 15. НЕОЖИДАННОСТЬ. ЭДВАРД
"Ты принадлежишь мне, я сделал тебя своей,
и ни в одной сказке нет женщины,
за которую сражались бы дольше и отчаяннее,
чем я сражался за тебя с самим собой.
Так было с самого начала, так повторялось
снова и снова, и так, видно, будет всегда…"
Франц Кафка "Дневники 1910-1923.
Путевые дневники. Письмо отцу. Завещание".
Глава 15. НЕОЖИДАННОСТЬ. ЭДВАРД
Элис, как и всегда, оказалась права: охота удалась. Кровь ягуара и двух оленей приятно согревала все мое тело, даже кончики пальцев на руках и ногах. Едва расправившись с пятнистым хищником, я сразу же намерился возвращаться к Белле. Олени, можно сказать, совсем случайно оказались у меня на дороге, и, поскольку голод в последние дни терзал меня очень сильно, кровь этих травоядных не показалась мне лишней.
После удачной охоты я был уверен, что в течение последующих двух, а то и трех недель, жажда не будет отрывать меня от любимой. Только вот, если Белла решит и дальше оставаться на острове, надо будет сообразить что-то со следующей охотой – нельзя оставлять любимую совсем одну. Несмотря на то, что я выследил ягуара сразу же, едва сошел с яхты на берег, а на охоту на оленей потратил полчаса, мне казалось, что я отсутствовал на острове очень долго, непозволительно долго. И чем ближе яхта приближалась к острову, тем нестерпимей рвалось каменное сердце к моей любимой. Я выжимал максимальную скорость, и яхта неслась по качающейся глади океана настолько быстро, что свистевший в ушах ветер даже заглушал шум мотора. Полное насыщение кровью, так любимая мною скорость, свободное от чужих и назойливых мыслей сознание могли бы дарить мне чувство полного удовлетворения. Однако полного удовлетворения не было. «Только бы ничего не случилось в мое отсутствие», - в который раз за последние несколько часов промелькнула мысль, и дурное предчувствие снова заполонило рассудок.
Спустя несколько томительно долгих секунд, я увидел четкие очертания острова. А потом взгляд выхватил раскидистые пальмы вокруг пастельно-белого дома. Ждать осталось совсем чуть-чуть - и я увижу Беллу. Я сильнее нажал рычаг скорости, и яхта рванула еще быстрее, рассекая носом волны и поднимая фонтаны брызг. И только, когда бухта была уже в нескольких метрах, я вынужденно притормозил. Едва заглушив двигатель, я уже отчетливо слышал звук работающего в доме телевизора. Значит, любимая проснулась. Не удивительно, уходя на охоту, я, явно, подзадержался. Сейчас солнце было уже достаточно высоко, и Белла обычно в такое время бодрствовала. Я не знаю, что было быстрее – поток мыслей о ней или череда моих шагов, приближающих меня к ней. Едва мои ноги соскочили с палубы яхты, как я уже несся на бешеной скорости к дому. Наверное, бежал я все же в разы быстрее, чем думал. Сейчас я увижу Беллу! Как же я соскучился по ней! Знакомый запах сильной струей ударил мне в нос. Не прошло и секунды, как ее изысканный аромат окутал меня с головы до ног. Я вдохнул полной грудью, и собственная кровь в бешеном ритме понеслась по каменному телу. Я уже ощущал вкус любимой на кончике языка, каменное сердце ликовало от восторга нашей встречи, я уже раскрыл рот для приветствия… и резко закрыл его. Белла, свернувшись калачиком, спала на диване. Видно работавший рядом телевизор убаюкал ее не хуже колыбельной.
За мое отсутствие ничего из ряда вон выходящего не произошло. При виде мирно посапывающей под звуки рекламной паузы Беллы я испытал такое громадное облегчение, что захотелось хохотать до упаду и подпрыгивать так высоко… «Стоп, Эдвард! Ты же в помещении, а не в лесу, где можно носиться, как угорелому, не причиняя при этом существенного вреда окружающему пространству», - остановил я свой порыв. Ночные страхи побледнели и ушли куда-то очень далеко в моем сознании. На первом месте была Белла. Я застыл возле дивана, пристально рассматривая свою любимую. Да, ничего не произошло. Только Белла стала еще притягательней для меня. Я приблизился вплотную к дивану, старался ступать как можно тише, хотя понимал, что мое передвижение для спящей Беллы неслышно, как и для любого другого смертного. Но Белла никогда не относилась к обычным смертным, да и спала она очень чутко, и я не хотел ненароком потревожить ее. Надо было дать Белле время восстановить силы после нашей изнуряющей для нее последней ночи. Чтобы ничто не мешало любимой отдыхать, телевизор я решил выключить.
То, что Белла просыпалась за время моего отсутствия, можно было понять не только по тому, что она находилась уже не в спальне, а в комнате с телевизором. Наблюдались и другие признаки бодрствования любимой: из кухни слегка тянуло горелым мясом, из ванной вообще слышался какой-то немного необычный запах. Но ни тот, ни другой запах не имели ничего общего с опасностью, и я окончательно успокоился.
Тогда ночью, утомленная нашей близостью, Белла уснула обнаженной. Сейчас же на ней была одета голубая пижама, делавшая ее похожей на маленькую девочку, почти ребенка. И эта малышка была такой соблазнительной для меня. Такая расслабленная во время сна, еще более ранима, чем всегда. Я наслаждался созерцанием внешности любимой и запахом, струившимся вокруг ее трепетного тела. Она так дивно пахла в это утро… «Эдвард, остановись, пока ты еще можешь удержаться от нее на расстоянии вытянутой руки. Подумай, что нужно Белле». Конечно, надо пойти на кухню и приготовить приличный завтрак, ведь насыщение требовалось не только для меня. Белла проснется, и я смогу ее порадовать чем-то более оригинальным, чем овсянка или омлет.
На кухне я справился быстро. Даже изысканный салат из морепродуктов не потребовал особых усилий: советы, почерпнутые из кулинарных передач, очень быстро воплощались в реальность, подгоняемые мыслью о том, что скоро Белла проснется и подарит мне свой первый утренний поцелуй. Несмотря на приготовленный холодный чай, я на всякий случай проверил наличие в холодильнике других напитков. Сегодня домоуправители должны подвезти очередную порцию продуктов, надо будет переспросить у Беллы: может, у нее еще будут какие-нибудь пожелания к напиткам, кроме как наличие сумасшедшего количества упаковок апельсинового сока в холодильнике. Я улыбнулся и поспешил из кухни к Белле.
Любимая по-прежнему спала в том же положении, в котором я оставил ее двадцать минут назад. На нежной шее и немного выше переносицы собрались мельчайшие капельки пота. Захотелось собрать их губами. Только прикоснуться к этой восхитительной влаге. Нет, не буду рисковать. Могу не остановиться и захотеть большего…
Зачем же ты оделась, Белла? Ведь, мы одни на острове? Тебя мучит этот жаркий тропический воздух. В который раз пришла в голову мысль про чудо техники, так необходимое смертным – кондиционер. Где бы не жила наша семья, мы всегда старались окружать себя предметами быта, необходимыми для людей. Извечная предосторога, бутафория, муляжи, окружавшие наше существование и совсем незначительно сокращавшие расстояние между нами и людьми. Только в отдельных местах, где никогда не появлялись посторонние, например, как в этом доме на острове, не было необходимости в муляжах. Люди, за исключением постоянных и, в определенном смысле, привыкших к нам домоуправителей, никогда не посещали этот уединенный уголок, используемый нашей семьей исключительно для отдыха.
Белла зашевелилась.
«Стук!»
Чуть сильнее отозвалось ее сердце. Любимая просыпалась. Ей не было комфортно спать в такой жаре.
- Прости! - я приложил ладонь к влажному лбу. - Все продумано, все продумано… А сам не догадался, что без меня ты тут сваришься. К следующему разу кондиционер поставлю.
«Стук- стук-стук!»
Вдруг резко припустило ее сердце. Из чего бы это?
Так же резко и неожиданно, как участился ее пульс, кровь отлила от лица любимой и бешеным потоком понеслась по тонким сосудам. Я не мог понять причину произошедшего. Это потому, что очень жарко? Инстинктивно, пытаясь защитить Беллу от напоенного жарой и влагой воздуха, притянул ее к себе. Но Белла начала вырываться из моих объятий с небывалой для нее интенсивностью. Господи! Что с ней? Она не хочет, чтобы я к ней прикасался? Ей неприятно? Больно?
- Сейчас.
Я еле разобрал ее слабый шепот.
- Белла?
Любимая поднялась с постели, встала на ноги и закачалась из стороны в сторону. Я поддержал ее, стараясь не ограничивать свободу ее движений и совсем не понимая, куда она направляется в таком состоянии. По-моему, лучше было сейчас оставаться на диване.
Белла схватилась за шею, а потом переместила руку на лицо. Ладонью прикрыла рот и выбежала из гостиной. Я последовал за нею, по-прежнему ничего не понимая в сути происходящего и уже сходя с ума от всего этого.
Оказывается, Белла направлялась к унитазу. Она наклонилась над белой сверкающей поверхностью, и ее стошнило.
- Белла, что с тобой? – недоуменно прошептал я, понимая, что она не может отвечать в таком состоянии. Ответ я пытался найти самостоятельно в хаосе собственных перепуганных мыслей. Это погрешности диеты? Белла заболела? Это симптомы пищевого отравления?
Белла тяжело дышала. Кровь так и не вернулась к ее лицу. Сердце по-прежнему трепетало, как крылья перепуганной колибри. Она была такой хрупкой и беззащитной сейчас, а я не знал, как ей помочь. Капелек пота стало еще больше. Поскольку за последние пять минут, температура воздуха не изменилась, объяснение этой повышенной влаги было только одно – Белла внезапно и очень сильно ослабела. Но почему? Что у нее болит? Что могло разладиться так неожиданно и так быстро в этом хрупком человеческом организме?
Аккуратно поддерживая любимую, я отвел влажные волосы от ее лица.
- Дурацкая тухлая курица!
Голос у Беллы был таким слабым, что у меня все внутри перевернулось.
- Ты как? Жива?
Не знаю, кто из нас был бледнее сейчас. Скорее всего, что Белла. Такой бледной она была только единственный раз, после укуса Джеймса и большой кровопотери. Но сейчас с ее кровью было все нормально! Я еще раз сосредоточился на волшебном аромате. Нет, ничего не изменилось. Пахла любимая по-прежнему невероятно привлекательно.
- Вроде… Просто отравилась.
Отравилась? Но чем она могла отравиться? Обед вчера готовил я сам – по-моему, получилось неплохо. Все продукты прошли необходимую обработку в моих руках. Вечером Белла пищу не принимала. Только пила апельсиновый сок. Этот сок она поглощала в немыслимых количествах уже вторую неделю. Может, нарушился кислотно-щелочной баланс ее организма? Или дело действительно в курице?
- Не смотри. Уйди, – вдруг предложила мне Белла.
Что означает «не смотри»? С чего бы это? Как я могу уйти от нее, если она такая слабая?
- Нет уж, Белла.
Уходить я не собирался точно.
- Уходи! – настойчиво повторила Белла свою просьбу и, покачиваясь, направилась к раковине. Я открыл воду, и она наклонилась, чтобы прополоскать рот. При этом Белла продолжала делать легкие взмахи рукой, как бы пытаясь оттолкнуть меня. Нежелание моей помощи меня совсем обескураживало. Неужели Белла хотела скрыть от меня свое недомогание? Почему?
В этот момент она выглядела такой слабой – того и гляди хлопнется в обморок - что несмотря ни на какие протесты с ее стороны, я не мог допустить, чтобы она сама передвигалась. Осторожно взял ее на руки, отнес в спальню и усадил на кровать.
Перебирая в уме симптомы человеческого пищевого отравления, никак не мог понять, когда и чем она так навредила себе. Может, и не пищевое отравление вовсе?
- Отравилась, говоришь?
- Угу, - утвердительно кивнула Белла. - Ночью решила курочку пожарить. Она оказалась испорченной, я ее выкинула. Но пару кусков съесть успела.
Я положил руку ей на лоб. Кажется, температура тела не повысилась. Я прислушался внимательней к собственным ощущениям. Да, температура у Беллы не выше, чем обычно.
- А сейчас как себя чувствуешь?
Над моим вопросом Белла раздумывала полминуты.
- Нормально. Есть хочется, если честно.
- Нет, принимать пищу тебе пока что не стоит. Можешь потерпеть?
- Конечно, – слабо кивнула Белла.
Но для выведения токсинов из организма желательно принимать жидкость.
Я принес воду из кухни и подал стакан Белле.
- Пей мелкими глотками.
Белла послушно поглощала содержимое стакана, пока я лихорадочно соображал, что же нам делать дальше. Даже, если причина слабости заключалась в банальном для человека пищевом отравлении, это нельзя было оставлять просто так. И снова тот же вопрос: чем отравилась Белла? Мясо не могло быть протухшим. Я был уверен в качестве продуктов, которые поставляли домоуправители. Поддерживаемая в холодильнике температура тоже была достаточно низкой для сохранения полезных свойств этих продуктов. В конце концов, придя с охоты, я не уловил никаких иных запахов человеческой кухни, кроме как неприятного ощущения горелого мяса. Сейчас дом проветрился, и я вообще никаких кухонных запахов не ощущал. Может, Белла недостаточно прожарила курицу? Некачественная термическая обработка вполне могла быть причиной недомогания. Хотя эта версия не вытерпела бы никакой критики: Белла готовила лучше меня. И вряд ли она стала бы есть неготовое блюдо. Конечно, не настолько, как у вампира, но вкусовые ощущения у человека тоже развиты. Да и направлены эти человеческие ощущения исключительно на восприятие человеческих продуктов питания. Нет, версия с отравлением была ошибочной. А другие версии? Ответ однозначен: надо, чтобы Беллу посмотрел практикующий врач.
- Эдвард, у меня так пусто в желудке. Кажется, что слона бы съела. И мне сейчас уже намного лучше…
- Нет, Белла, лучше пока что не поднимайся. Я сам тебе что-то приготовлю. Конечно, о салате из морепродуктов придется забыть. Пока мы не выяснили, что же с тобой, давай, ты ограничишься овсянкой. Боюсь, что другие продукты могут вызвать рецидив.
Оставив Беллу отдыхать, я ушел на кухню делать овсянку.
После поглощения этой жуткой по виду и отвратительной по запаху каши Белла немного пришла в себя. Она по-прежнему была очень слабой, но уже не такой бледной, как час назад.
- Давай посмотрим телевизор, – предложила Белла, и я нажал на пульт.
- Что ты хочешь? Новости или переключить?
- Пусть остаются новости, а то мы совсем одичали на острове, оторвались, что называется, от цивилизации.
Я прилег рядом с Беллой, и любимая сразу же придвинулась ко мне поближе. Мне тоже хотелось быть как можно ближе к ней: поправил непослушные локоны, легонько выдул холодный воздух на побледневшее, но такое милое для меня лицо. Белла, приподнявшись на локте, потянулась к моим губам. И внезапно… Господи, все повторилось вновь!
Очевидно, что позыв к рвоте был настолько интенсивным, что Белла не смогла даже добежать до ванной. Содержимое ее желудка вылетело в кухонную раковину.
Белла была серьезно больна. И вмешательство медицины виделось мне обязательным и безотлагательным.
- Может, вернемся в Рио, покажем тебя врачу? - осторожно предложил я Белле. Да, нам надо обязательно отправляться в Рио, и поездка уж никак не обещала быть увеселительной.
Белла отрицательно замотала головой и сделала крошечный шажок из кухни в сторону коридора.
- Врачи, уколы, капельницы… - бормотала любимая. Я понимаю, родная моя, что медицинская помощь не всегда приятна, а чаще совсем неприятна для людей. Но твое здоровье намного важнее всяких предрассудков и придется потерпеть.
- Сейчас зубы почищу и буду как огурчик, – заверила меня Белла.
Конечно, ее оптимизм меня совсем не убедил. Отношение Беллы к проблемам собственного организма оставляло желать лучшего. На медицинском осмотре придется настаивать.
Белла направилась в ванную и захлопнула за собой дверь. Закрытая дверь – это показатель наплевательского отношения к собственному здоровью или протест против моего вмешательства?
Из крана полилась вода.
Что же делать? Надо было собираться в Рио, но для начала все же лучше позвонить Карлайлу. Пусть порекомендует квалифицированного гастроэнтеролога. А еще лучше, чтобы Карлайл сам позвонил к специалисту и договорился о срочном обследовании, пока мы с Беллой будем плыть до города.
Вода из крана литься перестала.
Я достал из кармана сотовый и…
«Стук».
Еле слышно донеслось из ванной. Упал какой-то мелкий и легкий предмет. Зубная щетка? Я резко запихнул мобильный обратно (перезвоню Карлайлу, когда будем на яхте) и постучал в закрытую от меня на защелку дверь.
- Ты хорошо себя чувствуешь? Или снова тошнит?
- И да, и нет,
У Беллы был такой голос... Даже не просто слабый, а скорее удивленный, взволнованный. Или перепуганный?
- Белла? Впусти меня, пожалуйста.
Если дверь не откроется через десять секунд, дольше я ждать не намеривался, придется ее выбить. Надо действовать аккуратно, Белла и так уже была чем-то сильно напугана. Постараюсь рассчитать силу удара и выбить только защелку.
- Хо…рошо…
Протянулся испуганный шепот, и дверь открылась.
На мое присутствие Белла совершенно не отреагировала. Она застыла на полу ванной над раскрытым чемоданом в крайне странной для нее позе. Я присел рядом и положил руку ей на лоб: может, все же температура повысилась? Нет, температура оставалась прежней. Белла тоже была по-прежнему поглощена какими-то своими тайными размышлениями. Как же трудно мне приходится, Белла, когда ты не хочешь посвятить меня в собственные умозаключения!
- Что случилось?
Неведение убивало меня.
- Сколько дней прошло со свадьбы? - прошептала Белла в ответ на мой вопрос.
- Семнадцать. Белла, да что с тобой такое?
Белла подняла вверх палец, призывая меня таким способом к молчанию, и, нахмурив брови, начала еле слышно просчитывать календарные дни после нашей свадьбы. Она что думает, что я мог ошибиться и назвать неправильную цифру? Белла сейчас выглядела так болезненно - мне кажется, что она еще больше побледнела: лоб покрылся испариной, цвет губ почти не отличался от неестественно бледной кожи лица. Сперепугу я тоже начал пересчитывать дни нашего медового месяца.
- Белла! Ты меня пугаешь?
- Двадцать восемь, двадцать девять… - шептала Белла. Это уже не наш медовый месяц, наш брак пока еще не длился так долго.
Не прекращая считать, Белла опустила голову к раскрытому чемодану и, выудив оттуда коробку с гигиеническими тампонами, протянула ее мне. Это намек на что? Белла наконец-то перестала считать дни и уставилась на меня с совершенно ошеломленным видом. Очевидно, что все же удивлялась, а не пугалась?
- И что? Хочешь сказать, тебя жестокий ПМС замучил?
Коробка с тампонами означает намек на то, что Белле плохо перед месячными? Но раньше я такого за нею не замечал. Может, сказались климатические и погодные условия? Нет, надо не гадать, а срочно отправляться в клинику. Если Белла считает нужным посетить гинеколога, то лучше попросить Карлайла побеспокоиться и об этом специалисте. А еще лучше произвести комплексное обследование… Я не успел додумать мысль, как Белла выдала ответ на поставленный вопрос.
- Нет! Хочу сказать, что у меня задержка уже пять дней.
Задержка? Но отсутствие менструации у человеческих женщин связывается, прежде всего, с беременностью. Белла беременна? Маленький неуклюжий дельфиненок рядом с сильной и крупной самкой - яркая картинка недельной давности мгновенно всплыла в моей голове. Если Белла беременна, почему я об этом ничего не знал раньше?
«Ха-ха-ха», - дико загоготал монстр в моем теле. Раньше? Раньше беременности не было. Беременность появилась после того как… Белла ведь пришла в нашу супружескую постель нетронутой… А это означает что… Сознание раздвоилось. Одна его часть требовала срочно защитить любимую от смертельной опасности – я резко отбросил ненужную коробку с тампонами и, отшвырнув чемодан, притянул к себе Беллу и прижал ее покрепче.
- И отравление, видимо, ни при чем. Кошмары. Недосып. Слезы. Еда как не в себе. Все сходится, – дрожащим голосом перечисляла Белла симптомы беременности.
«Изменение вкусовых ощущений, головокружение», - мысленно продолжил я.
«Почему же так холодно?!» - вопила другая часть сознания. Казалось, что я нахожусь не на южном острове, а за полярным кругом, среди вечной мерзлоты и снегов. Я прекрасно понимал, что этот холод был виртуальным. Он шел откуда-то из меня самого, изнутри. Внешняя температура воздуха, как и было всегда, не имела для меня абсолютно никакого значения.
Господи! Как же невыносимо холодно! Я уже никогда не согреюсь… Защитить Беллу от того, что появилось у нее внутри. «…Никого не вижу возле Беллы. Ближе всех к ней только ты, Эдвард. И никого больше». Что это? В заледеневшем мозге – голос Элис. Господи, как больно. Даже думать больно…
Белла резко дернулась в моих объятиях. Я заморозил и ее? Защитить ее и отпустить от себя? Так холодно, что невозможно разжать руки. Но если она уйдет от меня, станет еще холоднее. Хотя холоднее, чем сейчас, уже не бывает. Но я знаю, что станет еще холоднее, если она отдалится от меня… Белла снова зашевелилась в моих объятиях, пытаясь выбраться на свободу. Она хотела, чтобы я ее отпустил. Я приложил усилия, и руки разжались… Едва я дал ей свободу, Белла отодвинулась от меня, поднялась из пола и нетвердой походкой вышла из ванной.
Беллы нет рядом со мною. Вокруг ледяной мрак. Мне очень холодно… А может быть это ошибка? Может, и нет никакой беременности? Не так много женщин сегодня, у которых наблюдается стабильный менструальный цикл. «Дамы, у которых менструации идут день в день - это редкость. Сегодняшняя нервная жизнь не дает организму работать правильно», - так говорил профессор, который преподавал гинекологию на лечебном факультете. «Но, - возразил я профессору медицины, - у Беллы всегда все было четко».
Оплодотворение происходит... Это уже другая лекция. Для оплодотворения, как минимум, нужны гаплоидные половые клетки обоих партнеров. У Беллы они конечно же есть… А кто сказал, что их нет у меня?
«Дзынь! Дзынь!»
Настойчиво дребезжал телефон в моем кармане. У вампиров сохраняется способность к половой жизни. Так может быть сохраняется способность и к зачатию новой жизни? А, если у меня есть хромосомы? А они у меня есть…
«Дзынь! Дзынь!»
Белла вернулась из гостиной. В карих глазах застыли слезы. Но… Что-то еще в этих глазах? Белла не позволила мне рассмотреть, наклонилась ко мне (тепло, как приятно) и, взяв дребезжащий мобильный из моего кармана, начала говорить с Элис.
- Привет, Элис.
Голос у Беллы немного сиплый, но, впрочем, похожий на обычный.
- Белла? Белла, у тебя все нормально?
А Элис на том конце континента сходила с ума от беспокойства.
- Да. Э-э… А Карлайл близко?
- Близко. Да что у вас случилось?
- Я… не до конца… уверена.
Я сразу понял, в чем сомневалась Белла. В этих сомнениях – наше спасение. Белла, я очень хочу, чтобы ты ошиблась. «Я вижу Беллу немного не так, как видела раньше. Она словно в тумане». Услужливая вампирская память вернула ночной разговор с Элис. Вот он туман…
«Ха-ха-ха!» – дико веселился монстр. В порыве страсти, в момент наивысшего наслаждения я только отрывал от Беллы руки и лицо, чтобы не навредить любимой. Но даже этого не хотелось делать… Проклятье, я же не выходил из нее полностью. Какая глупая небрежность, какая преступная самонадеянность! Почему я решил, что только руки и зубы смертоносны для нее? Все в моем теле было призвано убивать. Я же знал это раньше. Я же самый опасный хищник…
- С Эдвардом ничего? Почему Эдвард сам не подошел? – продолжала допытываться Элис.
- Не знаю точно.
- Белла, что у вас творится? Я только что увидела…
- Что ты увидела, Элис? - воскликнул я.
Порыв ледяного ветра в замкнутом, душном пространстве маленькой ванной. Ты не захотела говорить, что ты видела? Я боюсь даже подумать о той перспективе, которую ты могла бы показать мне, если бы была рядом.
- Вот, даю, Карлайла.
- Белла, это Карлайл. Что случилось? – Карлайл прилагал усилия для того, чтобы говорить спокойно. Но он не был встревожен настолько, насколько Элис. Видно, Элис не успела посвятить его в свои видения. Или же не захотела?
- Я… - неуверенно начала Белла. – Я… Меня беспокоит Эдвард.
Малышка, я не стою твоего беспокойства. Ты не должна волноваться из-за меня. Это я виноват перед тобою… Господи, сказать, что я виноват перед Беллой, значит не передать и тысячной доли того презрения и ненависти, которые я испытывал сейчас к самому себе!
- У вампиров бывает ступор?
- Его ранили?
Голос Карлайла зазвучал четче.
- Нет, нет, – протянула Белла.
А было бы лучше, чтобы меня ранил другой вампир. Или убил вообще. Еще лучше, чтобы это произошло до того момента, как я встретил Беллу и вторгся сначала в ее жизнь, а теперь и в ее тело… «У вас не может быть медового месяца. Он же убьет тебя!» - гневный испуганный вопль Джейкоба Блэка во время нашей с Беллой свадьбы. Блэк, лучше бы ты убил меня тогда. Тогда еще не было так поздно, как сейчас…
- Нет, нет. Просто… застали врасплох, – ответила Белла Карлайлу.
- Я… кажется… может быть…
Белла вздрогнула и прижала свободную руку к животу.
- По-моему, я беременна, – прошептала она, спустя пару секунд.
Я хорошо расслышал ее испуганный шепот. Исходя из того, что телефонная трубка оцепенела в молчании – Карлайл услышал тоже.
Одна минута, две минуты, три минуты…
- Когда началась последняя менструация? – отозвался Карлайл.
- За шестнадцать дней до свадьбы.
- Как ты себя чувствуешь?
Разговор постепенно приобретал черты обычного гинекологического опроса. Карлайл уже взял себя в руки. Карлайл был умнее и сильнее меня. Почему же я не могу прийти в себя?
- Странно, – ответила Белла. Нежный голосок дрогнул, и из глаз полились слезы. - Вы, наверное, решите, что у девочки не все дома, потому что я и сама знаю, на таком сроке не бывает… Может, я и правда с ума сошла? Мне снятся странные сны, я без конца ем, плачу, меня тошнит… и, честное-пречестное, у меня сейчас что-то толкнулось в животе.
Толкнулось в животе! Так вот почему вздрагивала Белла. Ей было больно уже сейчас, а что будет потом – день-два спустя? Последняя новость вселила в меня такой ужас, что, наверное, на него ушла вся оставшаяся у меня способность бояться. Я стряхнул с себя оцепенение, подскочил к Белле и почти выхватил у нее из рук телефон.
- Такое может быть? – первое, что я спросил у Карлайла. Ошибка давала право надеяться на…
- Если это, действительно, беременность, то такое случилось впервые за время моей многолетней практики. Я думаю, Эдвард, ты сам понимаешь, что наука умалчивает о таких фактах. Я не знаю, почему мне раньше никогда не приходила в голову эта мысль, я бы тебя предупредил, но, думаю, чисто теоретически – спермограмма бы подтвердила, что твоя жидкость осталась неизменной в течение последних ста лет. Потому, мне видится возможность зачатия в организме Беллы плода, произошедшего от тебя.
Интонация у Карлайла очень осторожная. Высказывались только предположения. Никаких фактов. Но предположения… Его предположения были исключительно аргументированны медицинскими знаниями. Предположения Карлайла ледяными осколками били прямо мне в сердце. Плод, произошедший от тебя… Что или кого можно было произвести с моей помощью? И это «ЧТО» уже находится внутри Беллы…
Карлайл продолжал высказываться четко и лаконично, очень сдержанно и очень грамотно, но я уже не мог воспринимать его информацию. Только одна мысль, одно желание пересиливало все: Белла. Я снова поставил ее жизнь под угрозу.
- Белла? – спросил я Карлайла, инстинктивно притягивая любимую к себе в надежде защитить ее от тех ужасов, которые я сейчас услышу от отца. Меня интересовала Белла. Только она, только спасение ее жизни сейчас занимало мой мозг.
В этот раз объяснений было намного меньше, и они были более категоричны.
- Вы должны срочно вернуться в Форкс.
Вердикт Карлайла не подлежал сомнению.
- Да. Да, конечно, – отвечая Карлайлу, я уже мысленно бронировал нам с Беллой билеты на рейс.
- И не вздумай лететь пассажирскими рейсами, – перебил мои мысли Карлайл, – ты должен привезти Беллу в Форкс как можно скорее. Попробуй зафрахтовать частный самолет до Хьюстона. Слава Богу, в Бразилии почти такое же количество аэропортов, как и в Штатах. С этим проблем быть не должно. Аренду можно оформить в течение четырех часов. Лучше сразу звони в ТАМ Linhas Aereas.* Я сейчас же займусь организацией вашего перелета из Хьюстона в Сиэтл. Позвони мне сразу же, как только договоришься о вылете с Рио. Мне надо знать точное время вашего прилета в Техас.
Как хорошо, что Карлайл сохранял спокойствие. Его помощь сейчас была неоценима. Но сможет ли он помочь более кардинально? Плод нужно будет извлечь из тела любимой до того момента, пока он начнет вредить ей. В том, что такой вред неизбежен – не сомневался не я, не Карлайл. Уже сейчас ее состояние резко ухудшилось и, невзирая на то, что Карлайл и медицина называли нынешнее положение Беллы термином «токсикоз беременности», я не мог смириться с мыслью о том, что Белле плохо. Улетать надо было срочно. Чем быстрее удастся избавить Беллу от… от… я не мог даже мысленно подобрать название для того, что находилось внутри ее.
- Что Карлайл говорит? – спросила Белла.
Прости, родная, забыл, что ты не слышала разговора. Да, и лучше, что ты его не слышала.
- Что ты, видимо, беременна, – осторожно сообщил я Белле почти что правду. Зачем говорить о том, что на лицо все признаки? О том, что Карлайл уже не сомневается, а я уже не надеюсь?
Но даже такой ответ испугал Беллу, и она задрожала. Не бойся, любимая, мы сделаем все необходимое. На нашей стороне медицина XXI века, многовековой опыт Карлайла, экстраординарные способности Элис предвидеть события будущего. Ты не останешься одна с этой ужасной проблемой. Сейчас главное время, нельзя упустить время. Боюсь, что ТО, что растет у тебя в организме, растет слишком быстро. Но мы должны успеть. Я нажал на кнопку мобильного.
- А теперь ты кому звонишь?
- В аэропорт. Мы летим домой.
Я не смог ее успокоить. Белла по-прежнему выглядела очень взволнованно. Родная моя, не переживай, не нервничай. Сейчас, как только я организую поездку, я постараюсь тебе объяснить, что из сложившейся ситуации у нас есть выход. Только нельзя упустить время. Никогда еще время не значило для меня так много, как в эту секунду.
Время. Если я правильно все организую, максимум через три часа и тридцать минут мы должны вылететь из Рио. То есть, у нас есть двести десять минут. Из них: шестьдесят минут плыть до Рио, еще шестьдесят минут для того, чтобы добраться от пристани до аэропорта. Придется перемещаться обычным человеческим способом на автомобиле. Главное договорится, чтобы частный вылет состоялся в необходимое время и из выбранного аэропорта.
Через полтора часа мы должны покинуть остров. Значит, у меня есть шестьдесят минут на организацию вылета и тридцать минут, чтобы поговорить с Беллой, попытаться успокоить ее, сделать все возможное и невозможное, чтобы она не нервничала. Хотя о каком тут успокоении может идти речь? Эдвард, соберись, в твоих руках ее жизнь… Я должен просчитать каждую мелочь, предвидеть каждую непредвиденную ситуацию. И нужно собрать вещи. На это времени не остается. Собирать одежду буду одновременно с организацией вылета.
Итак, двести десять минут до жизненно необходимого вылета из Рио. Время пошло. Отсчет начинался сейчас.
Первым я набрал номер ТАМ Linhas Aereas…
- Почему Airbus? – со злостью переспросил я.
- Новые воздушные судна… - пытался объяснить мне служащий авиакомпании.
- Нет, нужен Boeing.
Никакое другое воздушное судно не было настолько комфортным, насколько были комфортными самолеты этой марки. Комфорт и скорость – это основные два условия.
- Это крайне сложно, но перезвоните…
Я звонил уже по третьему номеру, объясняя в телефон мои требования и соглашаясь на почти баснословную для Бразилии оплату за аренду.
- Да, договор подпишу сразу по приезду.
- Да, деньги будут наличными.
- Да, я не выдвигаю условие отсрочки платежа.
- Да, будет полная предоплата.
- Да, вся сумма сразу.
- Да, самолет должен нас ожидать готовый к вылету ровно через три часа.
- Да, в двойном размере за срочность, хоть в тройном размере.
Люди, как всегда, придавали огромное значение деньгам.
Наша одежда и личные вещи Беллы были сосредоточены в разных помещениях. Белла почти с испугом наблюдала за моими метаниями. Прости, любимая, объяснюсь потом. Сейчас совсем нет времени.
- Нет, дозаправки в Хьюстоне не нужно. Там нас будет ожидать другой самолет.
- Нет, количество парашютов обычное.
Мне парашют вообще ни к чему. В случае непредвиденности, если самолет начнет падать, я возьму Беллу на руки, и мы приземлимся вместе. Одного парашюта достаточно, чтобы смягчить силу удара о землю, чтобы любимая не ушиблась.
Я нажал кнопку отбоя, и сразу же мобильный завибрировал снова.
Звонил Эммет. Перелет из Хьюстона до Сиэтла был организован. Отец нас встретит в аэропорту. На данный момент Карлайл уехал заказывать медицинское оборудование. Непредвиденных обстоятельств не должно быть.
- Пусть Элис посмотрит погоду.
- Уже посмотрела. Погода будет летной, но за полчаса до посадки в Сиэтле вы можете попасть в зону турбулентности.
Всегда веселый Эммет не походил на себя. Видно, новость выбила из колеи не только меня.
- Понял, спасибо, – я нажал отбой.
Нужны медикаменты, если Белле станет плохо. Я метнулся в другой конец дома. В кабинете Карлайла вывалил все содержимое его бюро. Нужных медицинских препаратов не было. Я запихивал все вываленное обратно одной рукой, одновременно пытаясь набрать на мобильном нужный номер. Не получалось…
Что же я наделал, Белла? Я снова переступил черту.
Наконец-то разобрался с медикаментами, набрал еще раз номер авиакомпании.
- Нужен врач в самолете. Да, для оказания первой медицинской помощи. Да, стандартный набор медицинских препаратов, но с учетом того, что моя жена беременна.
На секунду я представил Беллу беременной обычной беременностью: она носит обычного человеческого малыша и это ничем не угрожает ее жизни. Господи, как же мне плохо… Каменное сердце разрывалось от боли.
- Да, я отдельно оплачу стоимость услуг врача, – согласился я в трубку.
Где же Белла?
- Белла? – она была на кухне. Белла стояла спиной ко мне, лицом к огромному французскому окну. Она медленно развернулась на мой оклик. В огромных, пугающе огромных на побледневшем лице, карих глазах застыли слезы.
Господи! Она плакала. Ей, наверное, было очень страшно или очень больно…
- Белла! Где болит?! – я обнял ее, стараясь не прижимать к себе слишком сильно. Я не должен причинять ей боль.
«Ха-ха-ха! Не должен!!! – проревело в моей голове чудовище. – После того, что ты уже натворил… Ха-ха-ха!!!»
- Нет, нет… - тихо ответила мне Белла.
Ее тонкий голосок сразу же перекрыл дикие визги монстра.
– У меня ничего не болит.
Ее пугала неизвестность? Конечно, какой же я идиот, что до сих пор не объяснил Белле.
- Не бойся. Через шестнадцать часов мы будем дома. Все образуется. Карлайл подготовит что нужно. Мы примем меры, все будет хорошо, все будет в порядке…
- Меры? Ты о чем? – с испугом переспросила Белла.
- Эту штуку нужно извлечь, пока она не повредила тебе что-нибудь. Не пугайся. Я не дам ей тебя мучить.
Тридцать минут до отплытия из острова.
Отчетливо щелкнул секундомер в моей голове. Вылет организован. Вещи собраны. Только успокоить Беллу, побыть с ней наедине перед изнурительной для нее поездкой, перед тем, как окунуться с головой после дивной сказки в ужасающую реальность.
- Штуку? – испуганно переспросила Белла. Надежды на то, что Белла недопонимает всю серьезность ситуации, не оставалось. Белла всегда была умной девочкой. И единственное ее непонятное, необъяснимое решение – ответить мне взаимностью – сейчас угрожало ее жизни…
Я должен был ее успокоить! Очевидно, что плод ее пугал намного больше, чем меня. Да, это и понятно. В ее хрупком теле развивался потомок злобного монстра, каждую минуту и каждую секунду грозя забрать ее жизнь.
«Крылами своими защити меня…»- ворвалось в сознание бормотание Каури. Только этого сейчас и не хватало!
- Вот черт! – вырвалось у меня. – Совсем забыл, что Густаво должен приехать. Сейчас, отправлю его и тут же вернусь.
Я поспешил к входной двери, надеясь отправить домоуправителей раньше, чем они успеют войти в дом. Я раскрыл дверь как раз в тот момент, когда Густаво поднял руку для стука, очевидно, напугав своим внезапным появлением их обоих: и Густаво, и Каури. Оба застыли перед дверью, с ужасом уставившись мне в глаза.
«А он опасен, он очень опасен этот тип», - успел подумать мужчина. Благо, в сознании Густаво не было других мыслей, и он меня не отвлекал от задуманного.
Каури же успела за это время три раза прочитать молитву, раздражая меня своим бормотанием до умопомрачения. Причем каждое последующее причитание одного и того же текста было более медленным, чем предыдущее. Надо срочно отправить их обратно, пока я еще сохранял возможность изъясняться по-человечески. Исходя из того взгляда, которым на меня смотрели домоуправители, человеческого во мне осталось очень мало. Густаво был готов уйти сразу, он даже был готов бежать долго и без оглядки, как только сможет переставлять ноги.
Конечности у бедняги настолько онемели, что он вообще опасался за свою способность двигаться в обозримом будущем. А еще он волновался за свою спутницу. Что, впрочем, было зря. Несмотря на ужас, пронизавший Каури при моем появлении и после того как «этот демон взглянул», бежать она не собиралась. И в случае возврата двигательной активности (сие предполагалось осуществить с помощью молитв), Каури намеревалась прорваться в дом и увидеть Беллу.
«Жива ли эта девочка? Или он все же убил ее? Она такая беззащитная в сравнении с ним, с этим демоном…»
Хуже всего было то, что в размышлениях индианки отчетливо просматривалась доля истины…
Черт! Я постарался унять рычание, вырывавшееся из моего горла, и придать человеческую интонацию хотя бы голосу, понимая, что «исправить» всю внешность и стать более человечным сейчас не удастся. Я же раньше, до встречи с Беллой как-то общался с людьми? Они же не бежали наутек при моем появлении? Просто у меня сейчас не было времени на человеческую маску. Даже самая мелкая опасность сразу же возвращала меня в мою истинную сущность, маскировка, созданная для того, чтобы заманивать своих жертв, теряла свои свойства мгновенно. Человеческие черты вытеснялись не только из моего сознания, но и из внешности – тоже. А, учитывая в какой опасности сейчас находилась моя любимая, можно было предположить, что человека я в этот момент напоминал мало.
«Огонь и смерть в глазах демона…»
Мысли Каури в точности подтверждали мои подозрения о том, как я выгляжу.
Двадцать пять минут до отплытия на материк…
«Матери Вящей, крылами своими защити…»
Как же ты меня раздражаешь, Каури! У меня нет времени слушать твои причитания!
- Продукты не нужны. Мы уезжаем из острова, – я максимально смягчил голос, надеясь, что домоуправители выйдут из ступора и поймут, что им надо уезжать.
Наверное, с интонацией у меня получилось. По крайней мере, Каури встрепенулась и «ожила».
«Он хочет, чтобы мы уплыли из острова, так и не выяснив, что он сделал с девочкой? Не бывать этому! Надо, во что бы то ни стало, проникнуть в дом. Хорошо, что я захватила еду…»
Ад и проклятье! Я стиснул зубы, стараясь, не выпустить наружу поток грязных ругательств, вертевшихся у меня на языке.
- Каури, - прохрипел я сквозь зубы. – С Беллой все хорошо. Мы собираем вещи, а в Рио уже заказан самолет.
«Что-то больно подозрительно все это. Они ж не собирались уезжать. В прошлый раз этот демон заказал продукты на неделю, а теперь ему уже и продукты не нужны. А может, они ему не нужны из-за того, что он уже сделал с этой девочкой, своей женой? Нужно все таки сообщить в полицию… Защити меня…»
- Заходи, Каури.
Черт с нею, пускай посмотрит на Беллу! Иначе натворит еще, не знаю чего. И так проблем хоть отбавляй. Я никогда не сделаю опрометчивого поступка, если рядом со мною любимая. Не хватало еще напугать Беллу полицией или задержать вылет. Вылет должен состояться вовремя. Время, сейчас главное не упустить время.
- Я приготовила рыбу, – голос Каури звенел от напряжения. Я же только теперь обратил внимание на блюдо у нее в руках.
Подумав, Каури добавила.
- Это рыба для вашей жены.
«Кто его знает, чем питается ОН?»
Какая ты у нас наблюдательная, Каури! Заходи уже со своей рыбой. Я почти изобразил улыбку на лице, «гостеприимно» пропуская Каури в дом.
Двадцать минут до отплытия на материк...
Белла… Я так и не успел поговорить с нею… Она очень расстроена.
«Каури, ты что с ума сошла? Куда ты пошла? Ты же слышала, ОН отпускал нас. По крайней мере, пока что отпускал… Надо срочно убираться из этого дома, из этого острова…»
Все сильнее кричали мысли в голове Густаво. Лучше бы ты, Каури, послушалась мужа.
Но настырная индианка уже просунулась на кухню, и во все глаза смотрела на расстроенную Беллу.
- Каури приготовила нам еду, непременно хочет ее тут оставить, – объяснил я Белле на английском появление индианки. Две теплые слезинки застыли на нежной коже – я вытер их тыльной стороной ладони. Потом прижал Беллу к себе. – Это предлог, на самом деле она пришла проверить, жива ты или я тебя убил.
Зачем я добавил последнюю фразу, я не знал. Карие глаза посмотрели на меня с осуждением. Видно Белла считала, что я несу чушь.
«Она жива! Жива! Он ее не убил!» – возликовало сознание Каури, едва она взглянула на Беллу. Но в следующую секунду настроение Каури начало резко меняться. Она заметила бледность Беллы, заплаканные глаза…
Каури поставила блюдо на стол, но, по всему было видно, уходить не собиралась.
- Это я приготовила для вас, - пробормотала индианка на португальском, внимательно всматриваясь в лицо Беллы.
«Что-то здесь не так. Почему девочка плакала? Почему у нее такой измученный вид? Куда он хочет увезти ее из острова? Подальше от людей, чтобы их след затерялся…»
Каури развернулась ко мне.
- Каури, - рявкнул я. – Вам пора уезжать. Густаво беспокоится.
Моя резкая интонация, очевидно, сильно удивила Беллу: карие глаза широко распахнулись в ответ на мою несдержанность. Господи, Белла, как же мне отправить этих домоуправителей, не причинив им существенного вреда и не напугав тебя?
Наконец-то, Каури подумала об уходе. Главное, чтобы не передумала. Пусть побыстрее уплывают, пусть обращаются в полицию, в ФБР, Интерпол и в остальные инстанции. Учитывая, что мобильных телефонов у них не было, да и свое заявление они вряд ли смогут подтвердить фактами, я не думаю, что это задержит вылет.
Подняв крышку над блюдом, Каури пожелала Белле приятного аппетита и…
И я почти осязаемо почувствовал, как гнусный запах человеческой пищи окутал Беллу. Обычно любимая не реагировала на такие запахи, она их просто не замечала. Но этот смрад Белла прочувствовала очень остро. Едва «аромат» из блюда достиг Беллы, она вздрогнула. И без того бледное личико, стало еще бледнее. Белла задрожала, и вывернулась из моих объятий. Я бросился за любимой, на ходу прокричав Каури, чтоб убрала эту чертову рыбу.
Белла наклонилась над раковиной, и ее стошнило. Сомнений не было, сейчас любимую человеческая еда раздражала так же сильно, как и меня. Или еда раздражала не Беллу, а ТО, что находилось внутри ее? Господи, родная моя, как же я виноват перед тобою?! Я поддерживал Беллу, старался охладить ее, моментально покрывшийся испариной, лоб своей ледяной ладонью.
- Ничего, любимая. Сейчас тебе станет легче, – снова и снова шептал я Белле. Я надеялся, я пытался представить, что это всего лишь банальный токсикоз. Токсикоз беременности на ранних строках не опасен для женщины. Почему я придумал, что строк беременности «ранний»? Лучше не думать. Ни о чем не думать. Уезжать срочно.
Пятнадцать минут до отплытия на материк…
Приступ закончился так же быстро, как и начался. Белла прополоскала рот и прильнула ко мне. Почти виновато взглянула мне в глаза. Почему виновато? Разве она чувствует свою вину в том, что произошло?
Я сильнее прижал Беллу к себе и снова почувствовал, как она вздрогнула. Белла резко опустила руки на свой живот, будто она собиралась защитить то, что шевельнулось у нее внутри…
- А-ах! – испуганно ахнула Каури.
Белла поглотила все мое внимание. Я не слушал мысли Каури несколько минут, а сейчас… Да, необразованная индийская женщина сразу же поняла состояние Беллы. Расширенные от ужаса глаза уставились на живот Беллы. Я машинально отодвинул любимую от этого темного взгляда. Закрыл Беллу собой. Не надо на нее так смотреть.
Каури, ты не так проста на самом деле, какой кажешься на первый взгляд. Ты поняла не только беременность Беллы, но и то, кто был причиной ее болезненного состояния, ты оценила последствия этого состояния буквально за одну секунду. Не у кого так быстро не получалось – ни у меня, ни у Беллы, ни у Карлайла…
«Демон, демон в этой девочке. ОН оставил в ней свое семя! Оно проросло… Так вот зачем ему была нужна эта девочка. Сотвори подобие самому себе, исчленяя из тела смертного… Тень покрывает великие земли крыльями мрака от края до края…»
Но в этот раз молитвами не обошлось. Каури превзошла сама себя. Она начала кричать на меня. Ужас происходящего неожиданно придал силу этой маленькой хрупкой женщине.
- Что ты сделал?! Ты плодишь себе подобных, зная чем это грозит… Ты же говорил, что она твоя жена?! Ты хитростью заманил ее на этот остров! Я уверена, что она не подозревала, о том, что ты собирался сделать?! А сейчас куда ты ее увозишь? Ты забрал ее душу и хочешь забрать ее жизнь?! Гореть тебе в аду, в огне вечном!
Я больше не могу выдержать. Это выше моих сил. Слова Каури ледяными стрелами пронзали мне сердце. Меня трясло от ледяного озноба, но я продолжал закрывать Беллу, боясь, что эти стрелы зацепят и ее.
«Каждый день, когда зоря поднималась с туманом, я произносила…»
- Ты плохо молилась, Каури.
От моих тихих слов Каури передернуло, как будто сквозь ее тело прошел электрический разряд.
«Какой зловещий шепот… Совсем не так он говорил с девочкой, когда ее тошнило».
Твои слова, Каури, выглядят для меня не менее зловеще, чем моя интонация для тебя.
«Матерь Божья!!! Откуда он знает, что я молилась?!»
Наконец Каури уловила смысл моих слов, а не только их интонацию.
«Он превращался в летучую мышь и прилетал каждое утро…»
Неужели человек, даже если он необразован, живя в XXI веке, может быть таким суеверным?
«Я не знаю, кто он – призрак или дьявол – и в кого он превратится сейчас, но то, что он сделал с этой девочкой…»
Господи, Белла, как же тебя спасти? А может, об этом что-нибудь знает Каури? Она была напичкана древними легендами и молитвами, так же сильно, как Британский музей доисторическими манускриптами. Она могла знать, то, чего нет в музеях, нет в гугле… Она могла дать подсказку…
- Каури, я не призрак и не дьявол. Я вампир. И я не знал, что могу оплодотворить женщину, – я старался говорить четко и внятно. Я не собирался пугать Каури, я хотел услышать, что она знает об этом.
Я только что нарушил одну из основных заповедей – поведал смертному о том, кто я есть на самом деле. Я уже один раз нарушал это правило – когда Белла догадалась кто я. Тогда я очень нервничал, признаваясь Белле, сейчас мне было безразлично… Только бы спасти Беллу, а потом пусть меня убивают Вольтури.
Мой лаконичный ответ на хаотические мысли Каури возымел прямо противоположный ожидаемому результат. Каури снова упала в глубокий ступор.
«Он, что? Знает, о чем я думаю?»
Эта мысль полностью захватила ее сознание, не пропуская никакой другой информации.
Мне было очень плохо. Может такое чувство испытывает человек после сильнейшего эмоционального шока? У вампира не может быть чувства усталости. Но я очень устал…
- Каури, Белла для меня означает все в этой жизни. Я сделаю все, чтобы ее спасти.
Я повернулся к Белле, погладил ее лицо, ощущая, как трепещет под моими прикосновениями ее кожа. Прижал любимую к себе. Никакая сила на земле не оторвала бы сейчас меня от нее.
Постепенно ужас, написанный на лице Каури, сменялся удивлением, хотя мысли индианки по-прежнему не прояснили мне ровным счетом нечего. Это напоминало щелканье пультом каналов в телевизоре, когда слух улавливает только обрывки фраз, и ты совсем не понимаешь их смысл.
Потом сознание Каури начало медленно прояснятся, и она сосредоточилась на Белле. Пыталась полностью охватить облик Беллы, частично скрывавшийся от нее за моими объятиями. Трясущимися руками индианка, изобразила что-то вроде большого шара у себя перед животом.
- Твоя жена беременна? Ты любил ее как муж жену?
- Да.
От моего ответа Каури отшатнулась как от удара, а потом быстро перекрестилась и осуждающе покачала головой.
- Я не знал, Каури…
В горле пересохло. В сознании Каури я видел собственное перекошенное от боли лицо.
- Ты вампир, демон. Ты продал душу дьяволу. И ты посмел тронуть это чистое и невинное дитя? Слезы и проклятья падут на…
- Я не мог иначе, Каури…
Мертвые губы совсем не слушались. Срывающийся шепот был почти неразличимым. Господи, Каури, если бы я мог ее оставить! И сколько раз я пытался это сделать… И чего мне (нам с Беллой) стоили эти попытки? Как бы ни старался человек оторваться от земли, а сила земного притяжения была во сто крат сильнее его. Так, и Белла притягивала меня. Я не мог прервать это взаимное притяжение между нами. Я устал. Я устал бороться с самим собою.
- Каури, скажи мне, что ты знаешь об этом?
Я ждал ее ответа в таком напряжении, что если бы не трепетавшая в моих объятиях Белла, наверное, свалился бы на пол прямо здесь посреди кухни. Но, несмотря на ужас ожидаемого, я чувствовал в своих объятиях тепло любимой, и я не мог позволить себе быть слабым. Я должен быть сильным. «Эдвард, ты очень сильный вампир, и твои способности…», - голос Аро возник в моем сознании. Аро сказал мне это тогда в Италии в ответ на мою просьбу лишить меня жизни. Он ошибся. Я был сильным раньше. До того момента, как впервые увидел Беллу и вдохнул ее запах…
Я ждал ответа Каури, впервые за сто лет надеясь на легенды и мифы. Наше существование всегда было овеяно человеческими домыслами и фантазиями. На протяжении столетия я считал их нелепыми байками и смеялся над ними. Теперь же у меня оставалась одна хрупкая призрачная надежда на эти человеческие предания.
Каури отрицательно покачала головой.
«Смерть идет у него по пятам. Не избавится от смерти навсегда вырвавшийся от нее однажды. Ад… ад кромешный расступился у него за спиной. Сеять смерть и ужас призванный, избранный смертью и мраком, смертью и мраком сошедший на землю…»
Да, подумай ты о Белле, Каури!
- Ты вселил в нее дьявола. Она обречена, – произнесла индианка вслух страшные слова.
- Нет, Каури! Она будет жить!
Кричало только сознание. На самом деле воспроизводимые горлом звуки были не чем иным, как едва уловимым человеческим ухом шепотом.
- Она умрет, если и не сейчас, то в тот момент, когда зачатое тобой чудовище увидит солнечный свет. Ни одна женщина не останется в живых после, того как воспроизведет на свет твое подобие, демон.
Я видел, как задрожала Каури от этих страшных слов.
- Покажи мне девочку, не прячь ее от меня.
Каури сдвинулась с места, и медленно неуверенно направилась к нам. Я видел в ее сознании, как ей страшно, как она старается не смотреть мне лицо, боясь встретить мой взгляд. Я разомкнул объятия и отступил на полшага от Беллы, не выпуская при этом из своей руки ее маленькую мягкую ладошку. Не знаю, о ком я беспокоился сейчас больше – о Белле, защищая ее от страшных слов и взгляда Каури, или о самом себе, боясь потерять хотя бы на мгновение телесную связь между нами.
- Отойди от нее, демон.
Было очень тяжело исполнить просьбу, но я заставил себя полностью отпустить Беллу и еще на полшага отодвинуться к окну. Я видел, как трясется Каури, но отдалиться от Беллы дальше, я не мог.
Белла, молча наблюдала за происходившим на кухне, не понимая ни слова из нашего с Каури диалога. Руками любимая по-прежнему прикрывала свой живот. Как хорошо, что Белла не знает португальского. Она бы не выдержала ужаса происходящего.
Каури подошла к Белле вплотную и почти секунду не могла решиться на прикосновение к ней. То, что находилось внутри Беллы пугало индианку так же сильно, как и я. Наконец, Каури собралась с силами и положила ладонь сверху на руки Беллы.
- Морте, - выдохнула она через секунду и резко оторвала руку, как будто обожглась. Белла вздрогнула.
«Я не вернусь сюда на этот остров никогда. Проклятое место, проклято навечно…»
Каури сгорбилась, как будто состарилась на двадцать лет и медленно направилась к выходу. Я тупо смотрел ей вслед.
Ледяная стужа давила на меня с такой силой, что я не мог пошевелиться. Белла с побелевшим от ужаса лицом тоже безмолвная смотрела на дверь, куда вышла индианка.
«Никогда не ступит моя нога на эту проклятую землю…»
Спустя несколько минут послышалось урчание мотора, и всякие человеческие мысли окончательно покинули мое сознание. Мы остались на острове одни.
Ноль минут до отплытия из острова…
Надо было срочно уезжать. Я не мог допустить обратного отсчета времени. Зашевелилась Белла и направилась из кухни. Прочь от меня.
- Ты куда?
- Зубы почищу.
- Не обращай внимания на ее слова. Это всего лишь легенды, древние байки.
- Я все равно ничего не поняла.
Вот и хорошо, Белла, что не поняла. Так зачем же она уходит? А-а-а… за щеткой.
- Я твою щетку уже упаковал. Сейчас достану.
Я поспешил в спальню. Каури сказала, что вероятней всего смерть грозит Белле после рождения… Еще одно косвенное подтверждение того, что родов быть не должно. Мы избавим ее тело от плода раньше, чем наступит строк родов.
- Когда мы едем?
- Как только соберешься.
Возможно, понадобится срочно превращать Беллу. Главное, сейчас вовремя добраться до Форкса.
Белла ушла чистить зубы, а я, схватив чемоданы, направился к яхте.
- Эдвард…
Я обернулся.
- Я прихвачу какой-нибудь еды. Вдруг я опять проголодаюсь…
- Конечно.
Все, что ты хочешь, родная моя.
– Не волнуйся ни о чем. Несколько часов, и Карлайл нас встретит. Скоро все будет позади.
Надо, чтобы Белла мне поверила и не волновалась. А то, что она волновалась, сейчас было бесспорно. Пусть сходит еще раз на кухню, выберет себе продукты, может, такое человеческое занятие ее успокоит…
Я поспешил к яхте. Нужно посмотреть наличие горючего. Не хватало еще каких-нибудь мелких технических неполадок. Яхта была в порядке и готова к отплытию. Вернулся за Беллой.
- Любимая, нам пора.
Белла вышла из кухни, держа в руках пакет с едой и мой телефон. В этой жуткой нервотрепке я забыл про средство связи. Я взял вещи и притянул к себе Беллу. Ее щеки, как ни странно, порозовели. Заблестели глазки. И Белла даже попыталась мне улыбнуться. Правда, улыбка получилась немного измученной.
Я ласково прикоснулся губами к ее полураскрытым устам.
- Пойдем, Белла, – она кивнула, и мы отправились к яхте.
Уже когда мы начали отплывать, Белла неожиданно попросила:
- Подожди, Эдвард, не так быстро.
- Тебе плохо, родная? – испугался я. Если ее начнет укачивать… Я плавно затормозил, и яхта тихо заскользила по зеркальной поверхности океана.
- Нет, нет, Эдвард, - отрицательно замотала головой Белла. – Я хочу еще раз посмотреть на остров Эсми. Нам здесь было так хорошо, а мы так быстро удаляемся…
(продолжение истории читайте в моем произведении "Форкс")
* ТАМ Linhas Aereas - крупнейшая авиакомпания Бразилии, осуществляющая регулярные пассажирские перевозки по аэропортам Бразилии и международные рейсы в Северную и Южную Америку, а также в Европу.