История Зверя из Красной книги и другие стихи
ИСТОРИЯ ЗВЕРЯ ИЗ КРАСНОЙ КНИГИ
Рождённый в зоопарке Зверь не знал
Что хищник он, что вскормлен молоком чужим
И это мать его в соседней клетке
Так жалобно и страшно воет по нему
Зачатому ещё на воле
Но отнятому у неё чтоб нрава дикого не перенял
И чтоб ту клетку, где живёт, считал единственной свободой.
Зверь ел да спал и смирным рос.
Но вот однажды двери клетки отворили
И люди палками загнавши Зверя в угол
Надели на него ошейник с цепью
И вывели в огромный новый мир
Где нужно стало подчиняться чуждой воле.
С хлыстом в одной руке и сахара куском в другой
Над Зверем встал Великий Укротитель
Страх, боль и труд. Тяжелый труд.
Наградой – сладкий сон да сахар.
Учили Зверя по команде лечь,
Учили Зверя по команде встать,
Учили прыгать сквозь огонь,
Учили грызть себе подобных,
И если Зверь работал хорошо,
Его из рук кормил Великий Укротитель
А благодарный Зверь лизал в восторге руки,
Что только-только отпустили жгучий хлыст.
Так продолжалось много пёстрых дней –
Зверь постигал ещё одну свободу.
Когда он старым стал
И более не мог уже работать на арене
Гуманным чувством обуянный Укротитель
Отвез его в тот вольный дикий лес
Откуда родом мать его была
И изредка ещё встречались звери
Среди которых мог подруг найти
И род продолжить Зверь из Красной книги.
Как прожил дней своих остаток он
Никто не знает.
Но очень скоро закружилось сытой стаей
Над тушей Зверя-исполина вороньё.
1985 г.
Где вы – волшебные ночи, ночи почти без сна?
Как это могло случиться, что больше ты мне не нужна?
Себе не ищу оправданья, мне в зеркало стыдно смотреть,
Эта нахальная морда заслуживает умереть.
Только инстинкт эгоизма надел на душу хомут,
Мне не видать коммунизма, таких туда не возьмут!
Я буду по этому свету грешной тропой шагать,
Умру, похоронят, и черти возьмут мою душу в ад.
1975 г.
КНЯЖЬЯ ДУМА.
Перестрою я свои хоромы – больно стрёмны.
Побелю измазанные красным стены.
В раму из калёного металла,
кованную секретарством генералов,
Вставлю и повешу демократию –
Пусть, висит над койкой, как распятие.
Из большого сундука свободы слова
Извлеку поменьше ларец – гласность,
Приоткрою малым детям и соседям
(все одно там больше стразов, чем алмазов).
Может быть, за мудрую заботу
Матушка мне в золочёной чаше
Поднесет сладчайшего елея,
А когда душа покинет тело,
Почивать положит в мавзолее.
1988 г.
* * *
Я жил до рождения в призрачном мире,
Днём розовый свет там горел, но не грел.
С неба большая чугунная гиря его излучала,
Надменно качаясь над чёрной землёй,
Болталась в зените, сорваться грозила.
Я чувствовал тяжесть её головой, спиной и плечами.
В стакане зачатый химическим зельем,
Крутился, вертелся пустой маскарад
Изо дня в день, повторяясь похмельем мир медленно чах.
Я часто встречал в этом мире пороков
Особ голубых королевских кровей
В массивных очках тускло-розовых стёкол
Слепых, как щенят.
От белой, как уголь и чёрной как мел
Искусственной правды, они умилялись,
А я за минуты на годы старел,
Душой развращаясь, умом помрачаясь
Над свечкою вился ночным мотыльком,
Но потом.… Потом я родился.
1990 г.
ПРИТЧА О СОВЕТАХ И ЗАПРЕТАХ
Когда-то в тихий, тёмный век
В межречье Волка и Днефрата
Жил царь царей Али Ген Сек.
Без устали его уста рожали разные советы:
Указы, кодексы, уставы, постановленья… суть запреты.
Он в них учил, как надо жить,
Что нужно петь, что можно пить,
Кому что сеять и пахать,
Какие танцы танцевать,
Какие речи говорить,
Кого за что и как любить…
Диктат – начало всех запретов,
Запрет – начало всех застоев,
Застой – начало загниванья.
КОНЕЦ.
СПАСИБО ЗА ВНИМАНЬЕ.
1987 г.
О «Летучем голландце».
В холодных трюмах даже крысы сдохли-
Верный признак беды.
Лишь моря протяжно-тяжелые вздохи
На палубе мертвой слышны.
Устал Голландец летать в океане,
Устал скелет – рулевой.
И дума одна у усталой команды
Добыть бы воды живой!
Воскреснув, на берег сойти в Амстердаме
Прижаться к сырой земле.
Обнять у причала шершавый камень,
И только потом умереть!
1980г.
***
Никогда я не был на Канарах,
Не водил шестисотый «Мерседес»,
Но зато не парился на нарах,
И не бродил с сумой наперевес.
Я не буду, братцы, зарекаться,
Ибо наша родина строга!
Но точно я не стану олигархом,
Да не хочу, как к чёрту на рога!
Но опять в Париж слетать охота!
Посмотреть на девок в «Мулен руж».
Да, хотеть не вредная работа –
Не тайгу валить средь зимних стуж.
Пусть не побывал я на Босфоре,
Не возил с Китая барахла,
Это значит русский я не «новый».
Ангелу-хранителю хвала!
2005 г.
***
Корабль строят явно не затем,
Чтоб обрастал ракушками в затоне,
Так скакуну необходима степь
Не может долго он стоять в загоне.
И якорь кораблю лишь для того,
Чтобы поднять его, когда настанет время,
Команда прозвучит: «Всем по местам стоять!»
И в клюз вонзится он, как всадника нога ныряет в стремя.
Рождается моряк пространства покорять,
А не сидеть и протирать штаны в конторе.
Ему и кораблю, необходим причал,
Но только для того, чтоб завтра выйти в море.
2010 г.
* * *
В Зауральских степях под курганами
Хоронили сарматы царей,
Одевали в шеломы и латы их,
Боевых рядом клали коней.
Меч из бронзы отлитый - одесную,
По ошуюю – лук и колчан
И жена молодая, прелестная,
С кем делился при жизни топчан,
Шла за ним покорять Даль Небесную.
Снаряженные к вечной войне
Добровольно сарматки-наперсницы
Шли на битву за Царство Теней.
2012 г.
КОГДА…
Когда ворье свершив прихватизацию
Разграбило великую страну
Мир понял: терпеливая мы нация
И не начнем гражданскую войну.
Когда бессовестно бесчинствуют чиновники
И расхищают безнаказанно казну
Встают вопросы: кто же в том виновники,
И скоро ль их к ответу призовут?
Когда на родине владыками уродины
И беспредельно ненасытен буржуин
Мы словно пасынки у нашей милой родины
Живем, бедуя, как последний бедуин
Когда-нибудь, наверно уже скоро
Опять назреет страшный русский бунт
Опять польется кровь, пальнет «Аврора»
И всех воров к ответу призовут.
2012 г.
МИКРОБасня
Был всех сильней в лесу медведь
По жизни шел как шомпол в масло
Хоть не умел любить, зато любил иметь
Имел весь лес единовластно.
Однажды в лес пришла беда
Эскорт охотников с облавой,
И закатилась навсегда
Медвежья власть, звезда и слава.
2012 г.