Пока молодой король Фридрих штыками доказывал епископу Люттиха свою правоту, скончался император Священной империи Карл VI Габсбург.
Королевой Венгрии и Богемии, эрцгерцогиней Австрийской стала его дочь Мария-Терезия. Ей было двадцать три года. Уже четыре года она была замужем за герцогом Францем-Стефаном Лотарингским, будущим императором Францем I (среди ее 16 детей были императоры Священной империи Иосиф II и Леопольд II, королева Франции Мария-Антуанетта).
У Карла VI не было сыновей, и он чрезвычайно заботился о том, чтобы наследницей стала дочь. Ведь с ним заканчивалась мужская линия австрийских Габсбургов! Поэтому он издал 19 апреля 1713 года «Прагматическую санкцию» – закон о престолонаследии.
Санкциями в Западной Европе с очень давних времен назывались особо важные государственные акты. Их сила распространялась «на вечные времена» (что, впрочем, не мешало тому или иному государю пренебрегать санкцией и даже аннулировать ее). Греческое же слово «прагма» означает дело, действие.
«Санкция» устанавливала, что все земли, принадлежащие австрийским Габсбургам, навечно нераздельны и, при отсутствии мужского потомства, переходят к дочерям императора. А если у тех не будет ни сыновей, ни дочерей, – к дочерям Иосифа, брата императора. И к их мужскому и женскому потомству по праву первородства.
Посадить женщину на австрийский престол, по сути императорский, оказалось задачей не из легких. Десять лет Карл VI вел переговоры со всеми государями Европы, пока добился, что к 1735 году с «Санкцией» согласились Испания (королю Филиппу V император даровал наследственное право на испанский трон), Россия, Саксония (ее курфюрсту обещалось поддерживать претензии на польский трон), Франция, Нидерланды. Разумеется, «Санкцию» признали все мелкие государства, входившие в Священную империю. А также Бранденбург – за то, что император подтвердил право курфюрста быть королем Прусским.
Однако незадолго до своей смерти «Король-солдат» отказался от признания «Санкции». По причине предательского поведения императора. Тот обещал поддержать претензии Пруссии на Нойбург, а в решающий момент, как говорится, ушел в кусты.
Так что король Фридрих II Прусский ни с какой стороны не был обязан защищать права на престол Марии-Терезии. Он заявил, что будет их защищать только в том случае, если та отдаст ему Нижнюю Силезию.
Название «Силезия» происходит от речки Слеза (Sleza). Поляки произносят это название как Шлеза – отсюда и Шлёнск.
В начале тысячелетия здесь жили германские племена – лигийцы, квады и другие, в VI веке появились славяне. В 999 году та часть Силезии, что лежала на правом берегу Одера, стала принадлежать Польше (правда, территорию, находящуюся между Одером и рекой Бобер, захватили было на пару десятков лет чехи, но поляки восстановили свою власть). Пространством же Силезии к западу от Бобера управляли германские князья.
Три сына польского короля Владислава II Пяста (1105-59, король 1138-46) наследовали Силезию после того, как местные рыцари в 1146 году изгнали их отца. Но своевольные рыцари и их, трех герцогов, власти не признали.
Владислав поехал к императору Священной империи Фридриху Барбароссе просить защиты. Тому все было недосуг, и Владислав Пяст, так и не дождавшись помощи, умер. Только через четыре года после его смерти Фридрих повел войска, занял почти всю Силезию, восстановил права трех наследников.
А те сразу разделили ее на три части.
Старший, Болеслав I Долговязый, основал герцогство Бреслау со столичным городом того же имени (ныне Вроцлав), позднее оно стало называться Нижней Силезией. Средний, Мечислав – герцогство Ратибор или Верхнюю Силезию. А младший, Конрад, правил герцогством Глогау, ниже по течению Одера. В 1178 году он умер бездетным – Болеслав присоединил Глогау к своей Нижней Силезии.
Силезские Пясты держали курс на тесные связи с Германией. Они приглашали селиться на своих землях германских монахов, горожан и крестьян.
Нижнесилезский герцог Генрих I Бородатый (1168-1238) уселся в 1233 году на троне в Кракове, стал польским королем и значительно расширил свои владения.
Его сын Генрих II Благочестивый погиб в битве с монголами при Лигнице, и Нижняя Силезия распалась на герцогства Бреслау, Лигниц и Глогау. Верхняя Силезия тоже раздробилась – на герцогства Тешен, Оппельн, Троппау, Егерндорф. А потом вообще каждый сколько-нибудь крупный силезский город стал центром государства.
Так что в начале XIV века там насчитывалось 18 княжеств, да еще епископство Нейссе.
Но, несмотря на лоскутность, князья относились к своей Силезии как к некой целостности и регулярно собирались на силезские сеймы. Эта <вольница> была, конечно, иллюзорной: все до единого князья находились в ленной зависимости от своих крупных соседей. Сначала от Польши, с 1335 года - от Чехии (то есть Богемии).
В конце концов чешский король Карл, он же император Карл IV, в середине XIV столетия присоединил Силезию со всеми княжествами к Чехии, то есть к своей Священной Римской империи Германской нации.
Государь же княжеств Лигниц, Бриг и Волау, Герцог Фридрих II, завещал в 1537 году свои владения курфюрсту бранденбургскому Иоахиму II «Гектору». Курфюрст и герцог скрепили завещательный договор браком своих детей. Герцог ссылался на моравского короля Владислава, который (1498) разрешил ему завещать свои владения кому угодно, а еще через десять лет специальным указом подтвердил разрешение.
Однако в 1546 году тогдашний император Фердинанд I Габсбург это завещание отменил. Без всяких оснований, просто в силу своей власти. Его сын, император Фердинанд II, за твердое протестанство отобрал в 1621 году права на княжество Егерндорф у герцога Иоганна-Георга Гогенцоллерна.
Теперь же, пользуясь моментом, Фридрих вспомнил о событиях двухсотлетней давности и предложил Марии-Терезии вернуть ему по-хорошему Лигниц, Бриг, Волау, Ратибор, Оппельн и Егерндорф. Он сообщил, что за это готов заплатить 2 миллиона талеров и обеспечить супругу Марии-Терезии императорскую корону.
(Кстати, в свое время Великий Курфюрст потребовал от тогдашнего императора сделать то же самое бесплатно, ссылаясь на договор 1537 года о наследовании. И получил кое-что обратно, а именно область Швибиус. Но это приобретение, как мы знаем, продал императору курфюрст Фридрих III, будущий король Фридрих I Прусский.)
Теперь речь шла о добрых трех четвертях силезской территории, двести лет как принадлежавшей Австрии! Ответ монархини был уклончивым. Вена явно тянула время.
Тогда 16 декабря 1740 года Фридрих во главе своей армии в 21.000 человек перешел силезскую границу, неожиданно появился у города Бреслау (Вроцлав) и 3 января взял его, потом другие города... Протестанты, которым в Силезии всегда было неуютно от их католических величеств Габсбургов, встречали прусские части с радостью.
Воинского сопротивления Фридрих не встречал, потому что австрийских войск в Силезии просто не было. Мария-Терезия никак не ожидала подобного коварства – войны без рыцарственного ее объявления. Но Фридрих относился к столь замшелым обычаям без всякого уважения. "Я люблю войну и хочу славы; и если бы я не был государем, я стал бы только философом", – писал он в Берлин.
Как философ, он ясно понимал, что все в этом мире относительно, а как военачальник, – что для успеха военной операции удар должен быть предельно неожиданным. Именно с целью максимальной внезапности Фридрих устроил 13 декабря в Берлине большой бал-маскарад.
Уйдя с него, он наутро прибыл в город Кросен на Одере и через три дня двинул войска. Накануне в Потсдаме он собрал высших офицеров и сказал: «Господа, я начинаю войну, в которой у меня не будет никаких союзников, кроме вашей храбрости и вашей преданности. Но мое дело правое! Помните всегда о славе, которой покрыли себя ваши предки на полях сражений под Варшавой и Фербеллином. Ведь мы атакуем войска, прославившиеся при принце Евгении. Прощайте! Выступайте в поход! Я последую за вами незамедлительно. Впереди - рандеву со славой.»
До самого последнего часа никто из военачальников Фридриха не знал цели войны. Рассказывают, что в самом начале похода один из генералов подскакал к Фридриху: «Государь, ведь эта дорога ведет на Бреслау!» – «Вы умеете держать язык за зубами?» – оборвал его тот. – «Конечно!» - последовал ответ. – «Я тоже», – закончил разговор король.
Он писал министру экономики фон Подевильсу:
«Мой дорогой Подевильс. Я перешел Рубикон с развернутыми знаменами и блистающими саблями. Солдаты полны решимости, офицеры честолюбивы, генералы стремятся к славе. Все будет так, как мы хотим, и я имею все основания предвидеть полный успех этого предприятия. Я хочу или погибнуть, или прославиться. Сердце говорит мне о всем самом лучшем в этом мире, короче, мои предчувствия, причин которых нам не дано знать, пророчат мне счастье и успех, и я не появлюсь в Берлине без того, что будет достойно крови моих предков и тех храбрых солдат, которыми я имею честь командовать. Adieu, я отдаюсь под покровительство Всевышнего.»
Внезапность и стремительность были теми стратегическими новинками, которые, вместе со многими другими, принесли молодому королю славу величайшего военачальника. Не уступающего военными хитростями великому полководцу, карфагенцу Ганнибалу – этому «ужасу Рима».
Историки отмечают, что Фридрих порой начинал военные действия, даже не закончив всех приготовлений, – только чтобы опередить противника и застать врасплох. А при начале этой войны он был отлично осведомлен о том, что австрийская армия находится в плачевном состоянии. Покойный император вовсе не был солдатом, мало заботился о военной подготовке и организации снабжения войск. Подавляющее масса австрийских вооруженных сил находилась в Венгрии. Бельгии и Ломбардии.
Ну, и ошеломляющей противника новинкой было начало войны в декабре: в те времена зимой не воевали, войска отдыхали на зимних квартирах. Впрочем, после занятия всей Силезии встать на зимние квартиры пришлось и Фридриху.
До весны продолжалось тревожное ожидание, переброска австрийских частей на театр военных действий, а в апреле 1741 года императрица двинула против Фридриха войска маршала графа фон Найпперга.
Он застал прусского короля врасплох, вынудил уйти из Бреслау. Но тот быстро собрал свои разбросанные по зимним квартирам войска и был готов дать австрийцам решительное сражение. Он писал из Силезии своему младшему брату Августу-Вильгельму:
»Мой дорогой брат,
<...> Если я умру, я поручаю Вам мою горячо любимую матушку, моих слуг, мой Первый батальон. <...> Завещаю моим слугам восемь тысяч талеров, которые имею при себе наличными. Все, чем владею, отдаю Вам. Сделайте от моего имени подарки моим братьям и сестрам; тысячи приветов моей Байройтской сестре (Вильгельмине. - Авт.)»
Противники встретились у селения Мольвиц 10 апреля.
Австрийская кавалерия ударила с такой силой, что прусские рейтары-кавалеристы дрогнули.
Отец Фридриха, отдававший много сил обучению пехотинцев, мало обращал внимания на конников. Их подготовка была явно недостаточна. Напрасно Фридрих пытался собрать своих повернувших вспять кавалеристов и повести их снова в бой, – его не слушали. И Фридрих испугался...
Он во весь дух поскакал на левый фланг к фельдмаршалу графу фон Шверину. А этот старый воин спокойно сказал, что, во-первых, ничего страшного не происходит, а во-вторых, королю нет нужды ходить в атаку. Будет гораздо лучше, продолжал Шверин, если король оставит поле боя своим генералам. После некоторых колебаний Фридрих уступил аргументам Шверина и отъехал в тыл, где и ждал донесений о победе.
Действительно, прусские пехотинцы своим мощным ружейным огнем остановили наступление противника, а потом заняли его центральную позицию и выиграли сражение. У австрийцев было убито сто восемьдесят офицеров и семь тысяч солдат, свыше тысячи двухсот попало в плен, их армия потеряла пушки и знамена. Прусская сторона лишилась двух с половиной тысяч солдат убитыми, три тысячи было ранено.
Особенно храбро и стойко, не щадя себя, сражался Первый батальон гвардии, который много лет назад назывался «Кронпринц-батальоном»: из восьмисот гвардейцев уцелело только сто восемьдесят.
Король писал генерал-фельдмаршалу князю Ангальт-Дессаускому: «Моей удачей и спасением моей храброй и стойкой армии и общего блага страны я обязан только нашей бесценной пехоте. Наши пехотинцы достойны лавров Цезаря, наши офицеры воистину герои, но кавалеристы никуда не годятся, чтоб их черти взяли».
Шесть лет спустя, работая над «Историей моего времени» и вспоминая сражение у Мольвица, король был весьма недоволен своим поведением.
К чести его нужно сказать, что в других сражениях он в самые тяжкие минуты не терял хладнокровия, рассудка и стойкости. А прусская пехота действительно была превосходной, особенно в ружейном огне.
В то время ружья заряжались с дула, очень медленно. Поэтому стрелки выстраивались в две линию. Пока первая целилась и стреляла, вторая заражала ружья. Передавая их в первую линию. Отец Фридриха, «Король-солдат», выстроил стрелков в три шеренги, увеличил число «заряжальщиков» вдвое, – соответственно вдвое возросла плотность огня. Но какой слаженности людей требовало это на первый взгляд напрашивающееся нововведение, каких многомесячных, даже многолетних тренировок! Журналисты и писатели издевались над Фридрихом-Вильгельмом I за любовь к воинской муштре. Первый же бой его сына показал, насколько отец был прав.
А силезская война шла своим чередом. Бавария и Франция видели удобный момент, чтобы отрезать у Австрии кое-какие лакомые кусочки. И что гораздо серьезнее, курфюрст Карл-Альбрехт Баварский считал, что именно он имеет право на императорский трон, а вовсе не Мария-Терезия и не ее муж Франц-Стефан. Король Фридрих под чужим именем, никем не замеченный, съездил в начале июня 1741 года в Страсбург, заключил с Баварией и Францией тайный союз, ввел свои войска в Богемию. Ему помогали французы. Вместе с прусскими войсками шли саксонцы: их курфюрст надеялся завладеть Моравией.
Однако разгром Австрии Фридриху был не нужен. В этом случае резко возрастало бы могущество Франции. Поэтому границ Австрии он не переходил. Больше того, – подобно прадеду и деду, не стеснявшимся менять союзников и обращать оружие то против одних, то против других, – подписал с Марией-Терезией тайный договор о своем нейтралитете. Взамен за признание прав Пруссии на Силезию.
Роль, которую играла Франция в этих политических комбинациях Фридриха, отразилась во французской поговорке «Travailler pour le roi de Prusse» – Работать на прусского короля, то есть без малейших видов на выгоду. Впрочем, Мария-Терезия, подписав договор, не думала его выполнять и признавать притязания Фридриха.
Тем временем наступил 1742 год, и 24 января курфюрсты избрали императором Карла-Альбрехта. Он вошел в историю под именем Карла VII, – последний немец на троне императора Священной Империи, первый за последние 300 лет не-Габсбург! Это сильно укрепило международные позиции прусского короля.
Весной война с Австрией продолжилась. Всю зиму Фридрих безустали обучал своих кавалеристов, и результаты не заставили себя ждать. Австрийцы были 17 мая разгромлены под Хотузицем именно натиском прусской кавалерии. Да и пехота, как всегда, была на высоте.
Король писал в Берлин своей супруге Элизабете-Христине: «Слава Богу, все мы чувствуем себя отлично и бьем австрийцев так, как надо. Победа еще громче и значительнее, чем при Мольвице, солдаты покрыли себя бессмертной славой. Мы потеряли немного, а враг очень».
Венскому двору не оставалось ничего иного, как прекратить военные действия. Посредником в переговорах выступила Англия.
Первая силезская война за австрийское наследство кончилась 11 июня 1742 года берлинским мирным договором. За Пруссией осталась Силезия (со всеми долгами, которые имела относительно ее населения Австрия, - а они простирались до 4 миллионов талеров!) и графство Глац.
Саксония не получила ничего.