"Встану утром, выпью ртути - сдохну в нашем институте". Первой бросается в глаза жизнеутверждающая надпись на холодильнике и дохнет, как красноармеец под фашистским танком, моего плохого настроения. Спрашивается, какого черта было сначала цеплять сию писанину под магнитик, чтобы потом, мерзко хихикая, сложить в самолетик и, открыв окно, запустить на улицу. Ответа не будет - я вообще с утра отвечаю только посылами и рычанием. Стены, мебель, собака и муж привыкли.
Вытащим из холодильника банку йогурта (+100500 процентов полезности. жрите и похудеете) и пихнув её в карман олимпийки, натыкаясь на стены, ползу в сторону входной двери. В кроссовки, спросонок, ноги решительно не собираются залезать, но кто их спрашивать будет? Запихнем.
Услышав возню в коридоре, Бобик (Шарик? Гад лающий?) лениво зевая, покидывает тепленькое местечко у меня на кровати и бежит к двери, радостно поскуливая. Как эта скотина умудряется сначала разбудить меня, потом - вытолкать из кровати, а после задремать, пока я умываюсь и чищу "клыки", у меня в мозгу не укладывается. Но у него получается. Остается только позавидовать такой настойчивости и бесстрашию.
- Иди уже сюда, комок недоразумений. - Цепляя поводок к ошейнику, открываю дверь, по привычке путаясь в ключах.
Двор встречает нерадостной сизой перспективой ветренного денька. Бррр... гадость. Шарик (Бобик? Блохастый?) с радостным лаем рвется в ближайшие кусты, я устало волокусь за ним, попутно откручивая крышку йогурта. Идилия, блин.
Нагулявшись, мы возвращаемся домой. Как всегда, по лестнице, ибо лифт слишком шумный, а я, при всей своей стервозности, не хочу будить весь подьезд его грохотом. Медаль мне за такую душевность!
Ага. Так и выдали.
В квартире стало ещё светлее и вообще слишком душно. Так что побудка для вон того мужчины, что опять дрыхнет, высунув голые пятки из под одеяла (что всегда меня умиляло) будет не очень приятной - я открываю окно в спальне настежь. И в рассветную тишиу и уют квартиры, как нельзя кстати - не люблю пастельное милашество, ввинчивается раритетно-неимоверное: "Молоко! Свежее молоко! Покупайте молоко!"
Эти крики в рупор каждое утро я слышу уже десять лет, не забывая каждый раз умиляться милым причудам моего старенького района.
Собака отзывается радостным лаем и, дождавшись пока мерзкая хозяйка вытрет ей лапы, с разбегу прыгает на ежащегося от прохлады мужчину.
Проходили. Знаем.
Слушая сонную ругань, мстительно хихикая, уползаю в ванную, предоставляя мужикам разбираться кто в доме хозяин.
Сквозь пение и шум воды слышится недовольная барабанная дробь в дверь. Снова мерзко хихикаю, зная, что кто-то (не будем тыкать пальцами, да?) бесится, когда не может сразу по пробуждении лицезреть свою светлость в зеркале. Откуда такая тяга к любованию собой с утра, я не спрашивала и не понимаю до сих пор. Лично я, когда чищу зубы и умываюсь, стараюсь в зеркало не смотреть, ибо спросонья похожу на Медузу Горгону с запоя.
Освобождение ванной. Триумфальный чмок в щеку и мстительный хлопок холодной рукой по спине. Чего в наших отношениях больше - сбрендившей нежности или застарелой ненависти я тоже не понимаю и ковыряться в этом не собираюсь - себе дороже.
Одевание, боевой раскрас, потом (не логично до жути!) готовка, вернее - лайт-вариант - мюсли залить чуть подогретым молоком. Всё - молча. Только стук ложек по тарелкам... а, ну да - и чавканье Бобика (Шарика? Дурашика?)
В машине, откинувшись на спинку сидения поудобней, позволяю себе впервые закурить, выпуская дым в окно. Мужу это не то, чтобы не нравиться, но он привык мириться с моими загонами, как и я привыкла не смотреть на время его возвращений домой. У нас, до жути, мирная семья.
Буднично перебрасываясь фразами о планах на день, доезжаем до Универа. Я выхожу к своим обожаемым троглодитам и питекантропам от юриспруденции, он едет в офис, к которому я почти не ревную, а вот к его секретарше-блондинке (ах, классика!) немного.
Начальство сегодня изволит провести после пар заседание кафедры. Естественно, нежданчиком. И в понедельник, подтверждая поговорку о том, что хорошие дела в понедельник не делаются. Я радостно киваю, улыбаясь так, что в парочки колег зубы от оскомы сводит, и спрашиваю о том, что будем заказывать кушать к заседанию, ибо на голодный желудок я лишние два часа своей жизни терпеть свое начальство не намерена. Заф.каф. возносит взгляд к потолку, потолок молчит, зав.каф. кивает мне, махнув рукой - противопоставить что-то моей простодушной наглости он давно ничего не пытается, тем более помня об общем прошлом и, кажется, даже жалея о том, что всё так странно закончилось.
Дождавшись звонка, я отбываю к своим милейшим студиозусам обыкновенным.
Вторые курсы мне нравятся - они уже не запуганные няши, а вполне себе борзеющие монстры начальных уровней. С ними можно и пожестче, но, чаще всего, получается как бы на равных - я не слишком зверствую, а они понимают, что этой бледной нервной дамочке лучше не трепать остатки нервов, иначе сессию будут сдавать до отчисления.
На перемене я, презревая всякие предрассудки по поводу того что гусь свинье не товарищ, выхожу покурить во двор, к урнам, где кучкуются студенты. Наблюдать за тем, как первокурсники перепугано прячут сигареты за спину, а старшекурсники, в который раз, испытывая судьбу, выталкивают самого храброго стрельнуть у меня сигаретку, давно вошло в привычку. Я вообще до жути люблю к чему-то привыкать. Говорят, это вредно, но пока не сдохла.
На большой перемене я, как всегда, звоню родителям, чтобы узнать что у них и как. У них всё хорошо. Они скучают и, как всегда, намекают, что внуков у них должно быть в два раза больше, чем парочка от младшенького. Я клятвенно обещаю, что, как только немного разгребусь с делами, поеду к брату и потребую ещё постараться со своей женой. Спор, как всегда, скатывается в беспредметную область моего нежелания радовать родителей, я туманно намекаю, что радовала их во всём, кроме этой мелочи и, быстро прощаясь, отключаю телефон. Выпивая кофе, слушаю сплетни и вновь отбываю читать моим гадам о гражданском праве сказки покруче, чем 1000 и 1 ночь. Гадам нравится, правда, уснуть они не рискуют, что меня заставляет гордиться собой.
После заседания, я, куря по дороге, бреду к остановке, решив сегодня сэкономить на такси. По дороге покупаю себе цветы, привыкнув уже, что в доме всегда пахнет не только вкусно, но и по-весеннему. Букет желтых тюльпанов в сочетании с моим черным нарядом смотрится эфектно, я кривлю губы в ответ на улыбки каких-то мужчин. Вот только моя написанная на лице декларация независимости и кольцо на безымянном пальце мешают им подойти.
Дома, переодеваясь в джинсы и мягкий удобный свитер, вновь выгуливаю Бобика и заказываю на ужин обед в ресторане.
Это в нашей семье тоже традиция - готовлю я лишь по большим праздникам.
Муж, нежданно, появляется домой вовремя - к ужину. Получив заслуженную дозу убийственной силой в один поцелуй, замечает цветы и подозрительно щурится, я, щелкая зажигалкой, пожимаю плечами. Он понимает что вру - всегда вру. Обещает засыпать цветами, если прекращу курить. Объясняю, что одноразовая акция, конечно, хорошо, но ежедневное мелкое удовольствие, в итоге, перевесит. Моя извращенная логика его когда-то бесила, теперь он лишь мягко улыбается и, переодевшись, идет ужинать.
Ночь мы встречаем в постели вместе, по негласному правилу время до сна проводя каждый как хочет. Он - просматривая биржевые сводки и фильмы в интернете, я - терзая струны гитары или же общаясь со своими давно выросшими друзьями по скайпу за закрытой дверью.
"Чего в этих отношениях не хватает?" - судачат соседки. Я отвечаю, что мозгов. Им.
Ночь, как говорилось, мы встречаем вместе.
Шумно.
Вот поэтому, ранним утром, я не спешу будить соседей. Мне их жалко.