Cергей Валерьяныч проснулся рано и, свесив ноги с кровати, задумался о смысле бытия. По серому потолку бродили серые тени.
Вчера нормально посидели. Только не все помнилось.
«Ну-уу… да. У Коляна начали, помню.
По телеку сказали, что Рейган, сука, нам войну объявил.
Н-уу.., в смысле, бряцал оружием. Так и сказали в телевизоре.
"... cои, ёп-пть... сои какие-то. Мне-то по барабану, главное, чтобы не было войны, а Колян говорит – это стран... еги… Во, бля, слова-то какие! Страт-енгическая, говорит, оборона. Или ин-циатива, что-ли… Хер его знает! Но Колян разбирается, знаю. Он Сереге даже законы какие-то объяснял. Про оборону. Врет, наверное. Серегу все равно посадили… »
Додумать дальше Сергей Валерьяныч не смог – слишком плохо было с организмом.
«… к Варваре, что-ли…?»
Он с тоской взглянул на мертвый стол.
Да - все, как обычно. Все подмели. До последнего глотка.
Сергей Валерьяныч задумался.
«Политика мне до пи..ды. А Колян кричит, я этому Рейгану козью морду сделаю..! Задушу! Убью! И так далее…»
Он со злостью посмотрел на фотографию странной девушки из ненашего журнала, что висела над кроватью. Прицелился и сморкнулся в нее левой ноздрей.
«Дурр-рра! И Колян дурак. Мне-то что, ёп-пть..? Хочешь – души. Хочешь – убей. Хоть усрись!
Мне-то сейчас плохо»
Сергей Валерьяныч потрогал серую щетину и снова улегся на серые простыни.
Глядя в молчаливый потолок, он попытался вспомнить отрывки вчерашнего вечера.
«Да, Света! Светта - эта… Во..! - Уже стихами заговорил!» - он слегка занервничал и стал выискивать в консервной банке пригодные хабарики беломора.
Закурив, стал думать дальше.
«…Света э-тта, очень даже ничего. Хотя… хотя, могла бы и не только галстук принести… Да, кстати… а где он, галстук этот?»
Серый галстук на резиночках висел прямо перед ним на железной спинке кровати. Сергей Валерьяныч зло рванул его на себя и смачно высморкался в него правой ноздрей.
«Вот так!… вот так вот… Нет, чтобы пол-банки, все-таки день рождения. А то - галстук! Дурра!»
Беломорина догорела, и он со злостью воткнул окурок в серые обои.
«Кримплен её – да, помню. И коленки сиреневые. А вот как зовут..?»
Он нервно присел на кровати. Что-то стало вырисовываться.
«Да что это я - как зовут!? Так Света зовут, ёп-пть! Совсем что-то я…»
Он с надеждой взглянул на свои треники. Под штанинами движения жизни не наблюдалось.
«Э-ээх..! То ли дело раньше! Годов, так… - он задумался, - лет эдак... дцать назад. Просыпаешься – и вперед! А рядом – такая рыбина чушуей блестит..! И тут тебе – и здрасьте! И – пожалуйста! И что тебе принести, милый…»
Но в голове как-то не укладывалось.
Сергей Валерьяныч сполз на пол и попробовал найти ногами шлепанцы под кроватью.
«Томка подарила. Да. Помню. Это, говорит, подарочек тебе от мужика моего, смеялась, лярва! Ты, говорит, ему рожки наставил, а он тебе – так и зашлась от смеха! – копытки тебе мягонькие определил. От-дурра..! На зону е..аря своего определила, а мне, значит, тапочки серенькие…, да?»
Сергей Валерьяныч подумал вдруг, что неплохо бы забыть, что дяденьке этому десятку нарисовали, а он…
«О, господи! Что делать-то..? грустно как-то… Водки бы надо. К Варваре придется…»
Он вышел в пространства коммуналки.
В коридоре к серой сортирной двери жила очередь.
Сергей Валерьяныч пристроился к последнему телу.
Маргарита Ильинична, гнусно улыбаясь, смотрела на соседа.
- А, вы, что же, Сережж-жа, не здороваетесь..?
- Ну, здрасьте.., ёп-пть… Чего орать-то..?
- А вы забыли! что ли! что у вас не уплачено! за електоенергию..!? – она запахнула полы халата и подправила умирающую прическу, - и вчера! поздно вечером! кстати, из вашей комнаты! доносились оч-чень громкие звуки! которые!… которые…
Маргарита Ильинична страшно выпучила базедовые глаза и зашлась чахоточным кашлем.
- Да ладно, ёп-пть? Чего орать-то? Сорок лет, бля… Главное, чтобы не было войны.
Он с хрустом оторвал её мерзкую ухмылку, швырнул ядовитые ошметки в горящий костер ненависти и, наступив тапком на кричащую голову, вернулся к себе в комнату.
«Дур-рра! Вот дура-то, а?! Че тебе надо-то, а? Крыса болотная..!»
В комнате ничего не менялось.
Только открытая форточка стукала ущербными боками.
Пыльная муха вяло билась между серыми стеклами. Она утробно жужжала, но, каждый раз, пытаясь взлететь, снова падала на будущее свое кладбище.
«А, хорошо бы..! - подумал Сергей Валерьяныч, - может и Маргарите, жидовке этой, такая жизнь будет..!»
Он посс...л в бутылку из-под «Агдама» и подошел к окну.
По серой улице ходили серые люди в серых одеждах.
Серые лица не улыбались серыми улыбками.
Серое небо молча смотрело в серый асфальт.
Сергей Валерьяныч нашел хабарик в горшке умершей герани и, закурив, стал думать дальше.
«Ладно. Идем дальше. Галина, да? Да, Галя… я ее еще по жопе пригладил! Вы, говорит, покажите мне ваши семейные фотокарточки… Так ее Павлик и привел, да. А-ааа…! -вспомнил! – как привел, так и увел! Сучара! И это друг называется! Е-еттит-твоюю мать!»
Он горько плюнул в подбежавшего таракана, и решительно направился в сторону Варвариной комнаты.
«А что..? У нее всегда есть. Дорого, конечно.. Падла! Но в долг-то дает…»
Подправив сползающие треники, Сергей Валерьяныч деликатно стукнул в серую дверь.
«А сама-то толстомясая, сучка!
Да, ладно…, ёп-пть, главное, чтобы не было войны…»