Да, это важно, чтобы мужчина читал меня,
как ягоды, выедая буквы,
собирая мысли, как крошки со скатерти.
Но ты меня не прочтешь. Ты – реалист.
Важно, чтобы мужчина цитировал Платона,
рассказывал о декабристах, знал про Нерона,
читал Гарсиа Лорку или РембО.
Ты не цитировал никого, но ночью
привёз таблетки и апельсины,
узнав, что я заболела и пью молоко.
Когда я одна, погружаюсь в жуткого Достоевского,
а когда рядом с тобой – смеюсь.
Мне кажется, ты не выучишь ни один из моих стихов,
но нет и тени сомнения, что запомнишь ритм моих вен
и географию родинок-островков.
Будешь плыть между ними без парусов
не по глади морской, а по гуще кисельной,
чтобы дорогу запомнить до самой смерти.
Мне нравится не позволять тебе целовать мои губы.
И когда ты далеко, я придумываю, как тебя от меня спасти,
а когда близко, думаю, как погубить.
Хочется намучить тебя всла-асть, истерзать,
а потом припасть к щеке твоей и губами, как плугом,
взрыхлить твое биополе, посеять стра-асть,
чтобы ты задыхался, когда моя логика
будет рушиться, словно карточный домик.
Мы оба не любим сорванные цветы,
но когда подходит девочка с нарциссами,
мы понимаем, что дело не в наших принципах,
а в том, чтобы не расстроить детское сердце.
И вот я, как Маргарита, иду по улице с желтым букетом.
Какое счастье, что в тебе нет ни грамма пошлости,
но скрыт целый кладезь чувств.
И нежность взбита в одном фужере со страстью.
Нежность твоя – это 5D, и сладость мгновений не в Тирамису,
которым ты кормил меня с ложки,
а в том, чего вкус еще не известен.
Я держала тебя за пуговицу,
боясь, что упадешь с края моей Земли,
а второй рукой толкала в бездну.
Где ты окажешься завтра – не знаю.
Надеюсь, пытки мои не смертельны.
И сердце твоё чуткое в беде не сгорит.
А может быть, твоя удивительная нежность…
Может быть… твоя волшебная нежность
проломит мой средневековый щит?