КУБА-ДУБА-ДУ-БА... ТАРАРА
Жизнь в Тараре оказалась просто замечательной во всех отношениях...
Каждый божий день новые впечатления и открытия. Здесь мы чувствовали себя в своей тарелке: дети родом из далекой, мифической Тартарары, где на бескрайних просторах может исчезнуть бесследно ни одна европейская страна вместе со своими вооруженными до зубов союзами ...
- Хи; на полном серьезе. Хи - хи — хи...- Может вставить свои «три копейки» любой житель нашей загадочной страны. И, заметьте, ремарка всегда будет к месту.
Мы из страны, закаленной советским сервисом. А точнее полным его отсутствием; с хамящими продавцами и вымогателями - таксистами, которые совершенно не понимали слово «сдача», зато покупали себе одними из первых в стране новинку отечественной, электронной промышленности - часы, на циферблате которых высвечивалось странное и непонятное время: 68 часов 77 минут. По-московскому ли, по-марсианскому ли? Или же время бумерангом тоже «не сдавало им сдачу?».
Страны, которая никогда не производила ковбойские штаны, но знала все про джинсы, стоящие колом и про кирпичи, которыми решалась проблема потертости до возможности просто носить эти джинсы напоказ, для «понту»...
Я с улыбкой вспоминала про красавчика Алешку, который обгорел на солнце, но мужественно приперся сразу после пляжа на танцы в новом джинсовом костюме, где ловил завистливые взгляды других парней. По силе воздействия на неокрепшие умы это могло соперничать только с появлением в костюме космонавта сразу после приземления корабля «Союз».
Он и стоял, словно отлитый в бронзе, ведь обожженая на солнце кожа не желала даже на секунду соприкасаться с грубой джинсой... Но солнечный ожог не помешал ему остаться нормальным парнем и красиво так, по-мужски, двумя - тремя ударами указать нашим навязчивым ухажерам где их место. В общем, побыть красавчиком — героем, а потом стонать весь вечер и просить прекратить его муки и намазать всего сметаной с головы до ног. Что мы и сделали с особым удовольствием. Героев нужно награждать. Хотя...
По своей абсурдности, эта ситуация с желанием блеснуть в обществе и заставить последнее страдать от зависти, могла потягаться только с рождеством в Египте, где, мы, стоящие в сланцах на босую ногу, прикрываясь пляжными полотенцами, откровенно глазели на разнаряженных египтянок в... норковых шубах.
У них была чудная... новогодняя вечеринка в модном, дорогом отеле, где мы остановились.
А у нас — пирамиды, пески и спасение от жары... в бассейнах. И особое удовольствие от ненавязчивого сервиса категории «очень важные персоны», по-египетски; когда пять служащих любовно расстилают наши постели и особенно долго взбивают подушки на кроватке дочери, которая сплошь завалена мягкими игрушками. Эти игрушечные зверьки каждый вечер ритуально расставлялись ими в особом порядке, по совершенно необъяснимой логике. И сколько мы не перемешивали игрушки, они все равно к ночи выстраивались тем же порядком. Может построение происходило по египетскому алфавиту?
Не важно, сделано это всегда было с любовью. Удивительно, что любовь эта была исключительно мужская...
* * *
Важно вовремя осознать и оценить этот подарок провидения. И воспринимать эту особенность, как исключительное везение в жизни. Когда тебя в жизни все время окружает мужская любовь и дружба, тебе остается только правильно этим благословением распорядиться. И если она присутствует, то значит: все идет своим чередом, все в порядке. Волноваться не о чем. Хотя волнение подчас абсолютно необходимо, чтобы в жизни не затухал особый азарт авантюрного интереса к ней.
Да, о мужской дружбе и любви, высшей степенью которых и является нескрываемый интерес и обожание. О его безграничном влиянии на наше восторженное отношение к происходящему. На резкую перемену настроения и отношения к нашему пребыванию на Кубе.
ВАЖНО: ОНИ СВЕТЯТСЯ В ТЕМНОТЕ...
Скорпионы... светятся в темноте, даже когда умирают или окаменевают...
И это удивительное открытие энтомологов известно всем. Всем и только сейчас, на исходе одиннадцатого нулевых. Но не тогда, в момент нашего пребывания на острове Свободы в благословенной местности под названим Тарара.
В поселке отдыха дипломатов, что раскинулся вдалеке от суеты кубинской столицы на песчанном берегу Атлантического океана. Океана, манившего нас своими прозрачными лазурными водами еще во снах, которыми кишмя кишели наши вспотевшие от нервического ожидания российские пуховые подушки..
Здесь же, наяву, было гораздо интереснее и привлекательнее. Будоражило все; и невозможность описать нежность раннего утреннего загара на золотистом пляже...
И практически безлюдный живописный залив, что мы облюбовали для своих ненасытных заплывов. Казалось тогда, что тело настолько исстрадалось от жажды, что никогда не сможет насладиться морской водой. Водой, загадочно манившей многоцветьем рельефа дна, обманывая наше чувство безопасности своей доступностью и миролюбием. Нам казалось, что мы совершенно одни на заброшенном острове в океане. Как в приключенческом фильме или авантюрном романе.
И все для нас, вся природа только для нас...
Наваждение рассеялось с появлением англичан, тот же час строго проинструктировавших нас о грозящих бедах из—за нашей... беспечности.
Нам вдруг показалось, что мы находимся в кабинете директора из-за сорванного урока химии.
- Как мы могли так легкомысленно заплывать за открытые границы залива?
- Как можно плыть прямо в пасть акулам, которые здесь водятся в достаточном количестве?
По их инструкции получалось, что если ты пересек трехкилометровую зону залива, то практически подписал себе смертный приговор...
Все, никуда не деться — готовься к встрече с самым коварным и стремительным существом в океанских водах. А встреча там неизбежна как приливы и отливы по лунным циклам. И остается тебе разве что расслабиться и неистово молить господа бога о помиловании. Молить о помиловании то существо, что в благоговейном трепете зовут - серебристый тигр океана — занятие бесперспективное... Несмотря на то, что зовут его, скорее называют, что звать-то самому беду? - поэтично и емко, почти с фольклорным надрывом. В остальном, то есть в нефольклорных источниках сохранено не менее грозное имя — барракуда. И здесь уж нет места вымыслу праздных литераторов.
Рыбина эта, среди себе подобных, во все столетия отличалась особенной прожорливостью, коварством и оттого нападала всегда первой. О тактике и стратегии ее нападений у народов, живущих на берегах океана, ходили душераздирающие легенды. Противостоять ей было невозможно прежде всего потому, что она всегда оказывалась нос к носу с жертвой, практически невидимая в воде из-за плоского серебристого тела.
Размеров рыбка была тоже немаленьких; во взрослом возрасте достигала трех и более метров. Ее удалось мне рассмотреть детально позже, через пару-тройку лет на рыбалке в Мексике, куда мы прилетели с мужем в сезон «спящих марленов». На практике это означало, что сезон лова этих гиганских рыб с острыми носами как у старинных бригантин и плавником, больше похожим на парус, еще не пришел. Как говорят, совсем... Зато любителям рыбной ловли предлагали отвести душу в охоте на барракуду. Именно так и говорили: «охота».
Все встало на свои места уже там, на яхте, где поначалу мы развлекались ловлей молодой поросли тунца размером с полметра. И на наивный вопрос, зачем же нам тунец, если нужна барракуда, матросы ответили удивленно: «Так это же только наживка для барракуды.»
Получается, что полуметровый тунец заменял барракуде червяка? А уж на эту наживку серая хищница не шла, а просто летела. Хватала кровожадно, заглатывая блесну в печальном тунце, который мог и сам стать огромной рыбиной. Но не стал...
И барракудина, родственница нашей щуки, тоже не успела вырасти более метра двадцати. Я, конечно, не утверждаю, что они родственники по происхождению, но по прожорливости уж точно. Как-то в заливах Байкала мы тоже «ходили» на катере на щучью рыбалку. Но ловили их на пустую блесну без наживки. Поражало, как хищно щуки хватали блесну и бились в последней истерике, что ошиблись номером. Эта неудачная для них охота заканчивалась одним и тем же; вспоротым брюхом, в котором всегда находилась переваренная лишь наполовину рыба.
То есть у нее еще полный желудок, а она уже охотится. Как сорока, падкая на все блестящее, ей богу. А барракуда, уже проколотая острогой с крюками, бешенно билась о борта яхты и угрожающе щелкала зубастой пастью, вызывая удивление мощью челюстей и жаждой жизни, в которой она еще пыталась прихватить за ногу зазевавшего рыбака — любителя. И даже закрытая в специальный ящик, продолжала неистово колотиться, требуя выхода и расправы над всем, что попадется ей на пути. Так, что от встречки с такой рыбкой, избави Боже, нас, рабов твоих грешных и неразумных...
А настырные англичане тем временем, взбарамошивая пальцами ног теплый песок побережья атлантического залива, продолжали нагнетать атмосферу страха, после чего к нам (по их мнению!) непременно должно было прийти искреннее, омытое слезами раскаяние заблудших душ. Да уж и поблудили мы... Пардон, что вы только что сказали??
Англичане опешили от неожиданного вопроса, внаглую прервавшего их пламенный спич, но повторили «для глухих»:
- Опасностей в этих водах несколько. То есть, если уж не акула, то барракуда точно встретит вас в открытом океане, всего в трех километрах от берега. И некому будет вас спасать, поскольку никаких спасателей в этой закрытой зоне не предусмотренно... И все знают, как правильно себя вести в этой нецивилизованной стране. Кроме Вас, конечно..
От обрушившей на нас информации, которая как грозовая туча, метала громы и молнии и нацелена была только на одно — очистить наши мозги от книжной мути и привести в чувство, мы растерялись и расстроились как дети. А мы-то еще не могли понять,почему это редкие взрослые из местного населения только плескались рядом с берегом как дети малые. А мы зато... Мы гордились тем, что по-настоящему плавали в прозрачных водах океана и даже соревновались в заплывах на дальность...
- Ужас-то какой...Поверить в это не могу... Бред какой-то... - Крутилось в мозгу. - Какие акулы, народ. Это ведь не клуб путешественников...
Нам, выросшим в северных широтах, не было заложено в геноме памяти чувство страха перед акулами этого побережья. Перед акулами капитализма партия снасильничала и развила гипертрофированный страх: всех поработят, оберут до нитки, лишат воздуха свободы... А перед реальной опасностью биологического истребления — нет. Как будто, мы по жизни были обречены сидеть в своем коммунистическом аквариуме.
Кстати, англичане, сжалившись над нами, уже не живописали так безжалостно картину «избиения младенцев» или про то, что нам полный капец. Но добавили осторожно про мурен, которых тоже видимо — невидимо в этих прибрежных скалах. И мы, осознав, что чудом ускользнули от морских змеюк и чудищ с зубами, усеявшими всю их ужасную пасть, впали в уныние окончательно. Англичане ведь не видели как некоторые, особо шустрые из нашей кампании, изображая из себя подводную команду Кусто, не только частенько толклись около скал, разглядывая расщелины, но и еще пытались выбраться из воды на скалистый берег, судорожно цепляясь за мокрые камни... Хорошо еще, что в ластах скалолазничать не удалось.
- В те далекие годы у нас было много страданий, - утешали потом мы друг друга, грустно пылясь на золотистом песке пляжа и пытаясь разрядить обстановку разными историями из своей жизни...
- Понятно, что наше вольное, я бы сказала, загульное плавание в океанских водах закончилось. - позволила я себе мрачную ремарку.
- Хорошо, что отвести душу успели,- бурчали себе под нос мы недовольно.
- Хорошо, что нас не съели, - вторил кто-то своим нерадостным мыслям.
Итак от чего мы страдали....
Многие годы назад, еще в советский период, в студенческую свою бытность особенно, мы откровенного страдали от тотального дефицита научной литературы. И любой литературы вообще. Как ни смешно, но для того, чтобы прочитать булгаковскую Маргариту, необходимо было записаться в очередь газетно- журнального фонда библиотеки госуниверситета. И жадно листать потертые от частого просмотра листы и страдать от невозможно узнать, что там дальше, натыкаясь на вырванные страницы божественного текста. Мы все и все читали именно так... В очередь.
И сколько помню себя, с первых классов общеобразовательной школы, всегда просиживала свободные часы в билиотеках. И поздно, почти всегда только с закрытием, убегала домой, на ходу придумывая оправдания, почему же опять не выполнила свои домашние обязанности.
А сейчас — восторг и кайф от прекрасно изданных книг и их разнообразия. И неутоленная жажда познания. Наверно потому, с приходом первых приличных денежных сумм, я с особым вкусом тратила их на литературу. Признаться, я с гордостью могу сказать, что у меня на всех этапах жизни, при всех вариантах власти, была хорошая домашняя библиотека. Как утоление жажды обладания чужими фантазиями, когда ты бесконтрольно можешь оставаться наедине с книгой под одеялом, и даже исчезать на весь световой день, забившись, в какую-нибудь щелку после утомительной прополки морковки на родительской даче.
Утомительной оттого, что ты точно не знал или все время забывал как она выглядит «эта ваша морковка». И это не было никак связано с юношеской рассеянностью. Скорее налицо присутствовала ярко выраженная вторичная выгода: ошибусь — вырву не то, что нужно, родители тут же отругают, но заставлять уже не будут. А ты быстренько схватишь привезенную книжку и бегом на мансарду читать. А там такие истории..
Была, правда, и в жизни история из разряда незабываемых. История была связана с посещением одной семьи в период тотального дефицита, которая меня потрясла и засела занозой в памяти на всю жизнь. На первый взгляд это был обыкновенный ужин в гостях у необыкновеннных людей.
Необыкновенность определялась социальным статусом… парторга местного мясозавода, который казался в голодные годы практически «повелителем колец». Меня не поразил стол, ломившийся от сырокопченных колбас, розовых ломтей ветчины, которая еще минуту назад, возможно, добродушно хрюкала в подсобке. Ни лаковый на срезе копченный филей, что вальяжно разлегся на ломтиках свежеиспеченного хлеба. Напротив, меня и мой студенческий желудок, забурливший от гастрономического счастья, это только порадовало.
Поразили две вещи. Первой стала коротконогая квадратная болонка, которая воротила нос от свежеотваренных домашних пельмешек в масле. Болонка, которая уже, чувствуется давно, не бегала по улице и напрочь забыла само значение команды: «гулять». Забыла, поскольку на прогулку ее выносили, ставили и заносили обратно в квартиру. От ожирения бедное животное тяжело дышало и представляло собой медицинское пособие по диабету толстых в разделе «Патология развития». Она так разительно отличалась от наших поджарых лаек, которые четко дозировали свою пищу даже во время охоты на соболей, что, в принципе, и к отряду песьих уже не относилась как сущность. Она отличалась от всех животных, которых я видела где-то или имела когда-то в своей сознательной жизни.
Сейчас, верно, только бегающая свиная рулька по кличке «Мопсиха Ляля» могла бы спорить своей упитанностью с той болонкой. Но Ляля хоть и была толста, но не потеряла свою гибкость, игривость и подвижность. Этакий игривый поросенок с шилом в попке...
А та болонка была суть эпитафия обжорству и атрофации чувства меры. Когда нам, студентам, да и всем остальным, партия и правительство от щедрот своих выделяли на месяц, точнее «на жись», по талонам триста грамм сливочного масла, восемьсот граммов обычной колбасы типа «русская» с противными жиринками, и одну пачку слипшихся пельменей, вкупе с синей курицей, недобежавшей до погоста.... Эта божья тварь не хотела есть то, что хотел иметь на праздничном столе каждый советский человек... Нормальный, конечно. И ненормальный тоже.
На первый взгляд, в этой семье все страдали ожирением по вполне понятной причине: тяжело противостоять обилию еды в голодное время. Псинка же только дополняла общую картину. И в этом, отчасти, заключалось советское благополучие: и сыт, и пьян, и нос в табаке. Хотя нет. Пожалуй, венцом благосостояния этой добропорядочной семьи, были все же... книжные стеллажи, покрытые толстыми полиэтиленовыми листами. Знаете, такими, как разделительные шторы на мясокомбинате. Там они отсекают залы или помещения друг от друга..., а здесь они отсекали... недосягаемое богатство: многотомные издания, среди которых особо выделялась художественная литература.
У меня сразу же пропал аппетит. И появилось... ощущение зуда в ладошках. Как аллергия на недосягаемость богатства, что ли...
Чтобы не умереть от любопытства, мне необходимо было срочно потрогать, погладить эти книги. И более того, взять их в руки и просто полистать. А если удастся, забраться куда-нибудь в уголок и... почитать... Какое блаженство дает такое богатство... не передаваемо.. Но... Но мне разрешили их только посмотреть. А поскольку книги были в пленочной типографской упаковке, пачками, — их просто нельзя было вскрывать. А те, что по какой—то неведомой причине были вскрыты, тоже не подлежали перелистыванию. Их листы были склеены. Знаете, как после типографского ножа, который режет книги с залипанием страниц одновременно... Эти книги никогда и никто не пытался читать...
На вопрос почему их никто не берет с полок, парторг ответил с ленинской хитринкой:
- А пусть их... Стоят — есть не просят.
Хозяйка же дома, добрая женщина, тронутая моим молящим взглядом, простодушно разъяснила мне причину отказа дать что—либо почитать. Дети, мол, так плохо учатся, что совсем не читают и не любят книги вообще. А они с отцом, то есть с мужем, все на работе. Планы социалистических соревнований перевыполняют. А за это им дают дефицит, среди которого часто бывают подписные издания. Но это и хорошо. Как только в леспромхозы района придут вагоны с импортом из Японии, книги можно будет поменять на вещи. Так что грязнить книги нельзя. Кому же они открытые нужны будут?
Конечно, с точки зрения рачительного парторга — коммуниста, книги — это хороший обмен. Но, только если кто-то захочет отказаться от вожделенного тряпья.
Что-то я зарвалась, дорогие товарищи. Каюсь. В те приснопамятные времена, сама стояла неделями в бесконечной очереди за импортными сапогами. Никто не знал точно какими. Да и правда, зачем знаниями этими расквашивать себе мозги, если до прилавка еще добраться надо... А там все и прояснится: импорт, он и в Африке импорт. А раз так, то нужно ждать своего часа. Час пробьет, а мы тут как тут со своими упакованными книжечками. Вот такая простая история про книги и их место в нашей жизни. Вещь, неперевариваемая сознанием годами.
А сейчас.... Чего «стоят» только издания по естествознанию, здоровью и флоре-фауне, вместе взятые! И тот феерверк различных энциклопедий и всего книжного богатства, который рассыпался на книжных прилавках перед нами уже во взрослой жизни, возможно и способен залечить раны нашего детства и юношества...
Книги — это лекарство от всего: и плохого, и хорошего. Они настолько очищают нашу душу, что служат надежным щитом уже во взрослой жизни, в которой всегда появляются «свои скорпионы».
Так, вот. Если бы тогда, в Тараре мы знали о том, что скорпионы светятся в темноте, после того даже как умирают или окаменевают, то ни за что не купились бы на запугивания нашего нового кубинского друга по имени Андрэ. К слову сказать, этот молодой человек не упускал возможности подшутить над нами и очень радовался, когда ему эти шутки удавались.
Как-то мы согласились с ребятами поехать на их местную дискотеку. Душа просила танцев, но Тарара была дипломатическим поселком и потому танцы здесь не практиковались. Проблема заключалась в том, что поселок был режимным и выехать просто так по своей прихоти мы не могли. Нас можно было только... вывезти. Тайком.
И вот в назначенный час, когда вокруг стемнело до черноты, мы разнаряженные насколько позволял наш привезенный багаж, в предвкушении предстоящей авантюры, ожидали своих кубинских друзей. Те оказались в меру пунктуальными. Оказывается, в отношениях между мужским и женским полами, может отсутствовать «вечная маньяна». В данном случае томительное ожидание.
План был прост. Нам предстояло пересечь поселок во время ограничений по передвижению, чтобы добраться до машины, что ожидала нас за забором. Сначала темнота нас напрягала, заставляя помалкивать и только обмениваться заговорщицкими взглядами. Но через некоторое время, пообвыкнув в темноте и молчании ночи, мы уже весело смеялись и с упоением пинали густую траву на ночных полянах...
Знаете ли, эта наша российская особенность, как бы пришаркивая, идти по траве, подпинывая носком высокие травины и полевые цветы... Ну, в принципе, представляете?
Да у нас в стране просто нет других подходов к вольному стилю ходьбы по траве. Мы шли и пинали. Пинали и шли. И с особым удовольствием распевали совсем незнакомую нам песню «А я риба, я риба, сой капитан»... Она нам так нравилась за простоту произнесения испанских слов, что мы даже не докапывались до глубинности ее содержания, несмотря на то, что добровольные переводчики шли рядом. Правда они сами были заняты перепеванием нашей песни.
И знаете, чем глушила наш интернациональный задор кубинская контрпропаганда в лице новообретенных друзей? Не поверите, если скажу, но ребята делали это без какого—либо понуждения с нашей стороны. То есть, абсолютно самостоятельно и потому распевали с особым вкусом, словно курили дорогие гаванские сигары... Ну, конечно, пели они:
«Дым сигарет с ментолом, пьяных волна качает, в глаза ты смотришь другому..» - И тому подобное.
Они слышали ее лишь пару-тройку десятков раз у нас, в японском домике посла, куда мы пригласили их на помощь в приготовлении рыбы по- кубински. Сначала они ее нам поймали в бурных водах Атлантики, затем притащили и уговорили купить недорого. И, как-то за разговорами, незаметно остались и почти ассимилировались.
Эту чудищу океаническую нужно же было чистить! А у нас — маникюр, простите... И нам не жалко рома для хороших людей, тем более что находились мы в охраняемой зоне... Зоне отдыха, конечно. Ну в общем, захотелось и рыбку съесть, и ручки не испортить. А что? Мы всегда за дружбу между народами!
Парни заглядывали нам в глаза, удивляясь их сосулечной голубизне и светлым как лен волосам, изрядно выгоревшим на тропическом солнце. Мы расхваливали их рыбацкие достижения в виде двух страшных рыбищ с огромными головами и острыми зубами. И искренне удивлялись, что их вообще можно есть. Мы так искренне восхищались всем невиданным доселе, что парни недолго думая, притащили нам вторую рыбу в подарок. В общем, заморочили парням головы и заставили их ходить перед нами грудь колесом.
На эту грудь мы быстренько надели... кухонный фартук и умилились, как же прекрасно он смотрится на мужской фигуре. И делали все это искренне и с восхищением. Рыба удалась. Она таяла во рту и радовала нас легкостью приготовления... Обед проходил в атмосфере полного взаимопонимания и обоюдного удовлетворения. Как написали бы в официальном отчете. Правда, при официозе не бывает таких музыкальных представлений.
Диктофон заменял нам стереосистему и радовал приличным японским звуком. Кассеты ставили по обоюдному согласию и наверное потому крутилась одна и та же. Группу не помню, а слова восторженно распевали даже малыши. Особенно, когда речь заходила о том, что :
«Я нашел другую, хоть не люблю, но целую...»
Малышня так потешно изображала российских певцов, напряженно простирая свои ручонки со спелыми плодами манго вместо микрофонов...
А в месте, где певец давил на жалость тем, что когда он ее обнимает, все равно тебя, изменщицу, вспоминает... Разбаловавшиеся не на шутку дети кидались к мамашкам на шею и начинали неистово их целовать и тискать. Так, что мы просто покатывались от смеха и сквозь слезы и одолевшую всех разом икоту подвывали в экстазе:
- А-а-а... я-я-я... на-шоооо-л-л... другу-ю-ю-ю...
Кубинцы, не имея иммунитета от «вылупившейся ненароком на божий свет и оттого не в меру агрессивной российской эстрады», очень быстро заразились нашим безудержным весельем и пели громче нас про сигареты и ментоловый дым, умудряясь при этом как-то очень сложно пританцовывать.
В общем, страшная рыба по имени парга, запеченная в духовом шкафу в лимонных корочках и морской соли, существенно сблизила два народа, которые и так официально считались братскими. Но, давным — давно... А сейчас увядшие было отношения обновились и получили свежее дыхание. Веселье настолько захватило всех, что стало понятно, что одним обедом все не закончится. Энергия нуждалась в мощном выбросе. Требовались... танцы. Танцы? Так танцы. Парни недолго напрягали мозги. И вскоре вынесли на всеобщее обсуждение план вечернего мероприятия с песнями и танцами. План был прост и сулил знакомство с настоящим кубинским весельем...
Вот так мы и оказались бредущими ночью по высокой густой траве. И мы шли и пинали ее. Шли и пинали. До тех пор, пока не заметили как настороженно смотрят на наши ноги кубинцы.
- Что? Что такое? - Поинтересовались мы и немного снизили темп ходьбы.
Нам показалось, что эта напряженка относится к разговору о том, что можно делать здесь, в Тараре, а чего нужно избегать. Кубинские друзья инструктировали нас о темах разговора, которые можно вести здесь. А какие нельзя. В перечень «можно» входило все, за исключением личности самого большого человека Кубы. И не потому, что он имел до восьми революционных подруг и соратниц, о которых шептались и которые периодически рожали ему маленьких коммунаров вне брака. И не потому, что он мог до шести часов подряд говорить пламенные речи, отвлекаясь только на произнесение специфического: «пс-с», что означало привлечение внимание кого-то из сподвижниц, опрометью несущихся к вождю со стаканом воды...
- Здесь даже думать о Фиделе плохо опасно, - доверительно сообщили наши кубинские друзья. - И если Вам кажется, что вокруг никого нет - то это впечатление обманчиво. Стоит только крикнуть какую-нибудь гадость, типа Фидель — ду...к или скотина, не дай бог, как из этой травы вместе со скорпионами выскочат специальные люди и увезут вас в тюрьму.
Они говорили это настолько искренне, что мы поверили, что это, действительно, так.
...Пришельцы из страны бескрайнего диктата, мы в своих генах несли по жизни страх перед властью любых слуг любого народа. И, потому, никому даже в голову не пришло что-то кричать, накликивая на себя беду. Тем более, что от этого разговора стало очень неуютно на душе. И чувство это усиливалось от непрерывных оглядываний по сторонам наших, еще минуту назад веселых и разговорчивых, друзей.
Надеясь понизить градус напряженности, и хоть как-то разрядить атмосферу, мы, по простоте своей, стали задавать вопросы, втайне надеясь, что они никакого отношения к нам не имеют. Например, что означает: «Люди выскочат из травы вместе со скорпионами.»
Наши познания о жизни членистоногих начинались и заканчивались рок - группой с одноименным названием «Скорпионс». И потому разговор не относился к категории жизненно - важных. Так нам казалось до момента, пока Андрэ, сверкнув белками глаз в темноте тропической ночи, не обронил задумчиво:
- Ну, они бывают всякие...
- Кто всякие?- уточнили, недоуменно мы.
- Скорпионы, конечно. Вот мою маму, что работает в госпитале, где лечатся дети из Чернобыля, один укусил неглубоко... Но он и сам был большой. И у него были большие передние лапки..
- Клешни. - Автоматически поправили мы Андрэ. - А какая разница, какие клешни? От них, что ли зависит глубина укуса?
- Да, конечно, бояться нужно... маленьких скорпионов с большими передними лапками, - упрямо отстаивал свою позицию знаток членистоногих. - Они самые ядовитые и кусают глубоко.. А большие — неглубоко.
- Что ты имеешь в виду, неглубоко? - заволновались мы, совсем запутавшись в размерах передних лапок скорпионов..
- Ну-у, мамасита болела только три дня..
- Как это она болела?? - Недоверчиво протянули мы.- Когда???
- Вчера. - Уточнил Андреа. - Вчера мама вышла снова на работу.
- Где же она его поймала??? - Напряглись мы не на шутку.
- Она его не ловила. Он сам ее нашел...
- Как?? Где???
- Как где? В траве. Шла домой и наступила на скорпиона. - Ответил устало наш южный друг.
- Вот, прямо здесь? - Мы инстинктивно прижались друг к другу, надеясь втайне, что скорпион если и укусит, то какого-нибудь с краю. То есть все резко захотели стать центром этой группы товарищей.
- Да-да. Здесь. В этой траве. - Закивал головой в знак согласия наш кубинец и застыл с открытым ртом.
Наша группка, подобно огромному питону, быстро реорганизовалась и настолько плотно стиснула его в кольце дружеских объятий, что он не смог даже пошевелиться. Дальше произошло неожиданное...
Парень набрал полные легкие воздуха и резко выдохнул, разрывая узы дружбы. Отскочив в сторону от российских девчонок, слипшихся «в карамельную кучку» от непрекрытого страха, Андреа быстро заговорил, выставляя защитно перед собой ладонь.
Только, ради Девы Марии, не надо пинать траву. Там не только скорпионы, но и змеи. Вы просто идите вот так... - И он запрыгал по траве, смешно задирая коленки.- Как это... на кончиках ноги...
- Носках. - Мрачно поправили его мы. - Твои кончики ног называются «носки».
- Ну, да. Носки. - Тут же согласился Андреа. И добавил, опасливо косясь на сужающийся снова круг. - На кончиках... в носках. Но осторожненько. Чтобы трава не мялась. Вот тогда тогда они и вас не тронут.
- Спасибо, дружище...- Поблагодарили мы с кислыми лицами кубинца за познавательную лекцию.
На танцы ехать расхотелось. Но бросать начатое на полдороге, мы также не привыкли, и потому, изрядно подкиснув от услышанного, мы нехотя запрыгали в темноте по направлению к забору. Шутить по понятным всем причинам расхотелось.
А над чем шутить?
Над нашими ожившими детскими страхами и полным непониманием чужих условий выживания?
Да и вообще, когда ты прыгаешь с носка на носок в кромешной тьме чужой враждебной травы впервые в своей жизни, ты занят только прыжками. И ничем другим.
А ведь несведущему человеку со стороны могло показаться, что мы просто придуриваемся.
Смущало, правда, что молча...
Столько лет прошло, а я помню нашу стайку товарищей, вытянувшихся постепенно в цепочку, и идущих, вернее скачущих, стараясь попасть прямо в след прыгающего впереди товарища. Совсем как... тараканы, уходящие непрерывной змейкой из тайги к жилому массиву, расположенному через асфальтированную, засыпанную пожелтевшей хвоей дорогу. Точно так: след в след.
Или как.. волки. Или кто еще в животном мире ходит «след в след»? Интересно, эта тактика у них выработалась после встречи со скорпионами или как? А ведь простое знание про свечение скорпионов во тьме — ... и не прыгали бы мы, под ухмыляющимся взглядом кубинцев, а подсвечивали свой путь фонариками. Которых на тот момент у нас, к сожалению, тоже не было. Как и этих знаний, что пришли позже. Слава Богу, никто нас за время вояжа не укусил...
Единственое, что рассмешило нас, несмотря на скорпионью угрозу, так это предупреждение о молчании в машине. То есть когда нас повезут через очередной пост, нам нужно было сидеть молча. Тогда, дескать, сойдем за местных.
Каких местных, камарады, если мы светимся своим особым льным светом белокожих людей и голубоглазим от любопытства широко открытыми глазами? Уморительные шпионские штучки, да и только. Проехав через пост мы все же расслабились и кто-то тихонько затянул:
- А я риба. Я риба. Сой капитан...
Продолжение следует...