Рассказ «маленького человека», или Как я был хвостом гниющей рыбы.
Задача писателя, как я ее понимаю, заключается в отображении своего видения действительности,
характерным для него способом, настолько правдиво насколько это возможно.
Писатель – не журналист. Если журналист обличает кого-то или что-то, то писатель освобожден
от этого, но не освобожден от действительности, правдивое отображение которой тоже само по себе обличение.
Этот свой рассказ я бы хотел посвятить светлой памяти Ж.Ибраимова, премьер-министра КР,
скоропостижно скончавшегося от тяжелой болезни, с именем которого все мы связывали большие надежды на подъем экономики Кыргызстана, и который начал свою работу с борьбы с коррупцией… Он был честным человеком и искренне хотел помочь своей стране.
Для заинтересованных лиц и компетентных органов сообщаю, что это только литературное
произведение, которое возможно полностью выдумано, поэтому прошу и относится соответственно, да и со
времени публикации этого рассказа в газете « Res Publica» летом 1999 года прошло уже одиннадцать лет.
В последнее время наблюдается определенная тенденция – уход с государственных структур в
предпринимательство, так даже в печати было сообщение о том, что два молодых замминистра ушли в совместные
фирмы. Мне удалось раскрутить на откровенный разговор одного из бывших налоговиков ,тоже поддавшегося этой
тенденции; разговаривал я и с другими налоговиками. В результате у меня получился обобщенный образ налоговика, от имени которого и ведется рассказ. Для себя же я его назвал « маленьким человеком».
К этому предисловию я еще добавлю, что это только литературное произведение, которое полностью
выдумано, обобщено и в нем речь не идет о какой-то конкретной налоговой инспекции, о конкретных людях или о
конкретных событиях.
В центр города идет от нашего района, начиная свой маршрут, маршрутка № 2. Это удобно: я почти всегда имею возможность сесть рядом с водителем, а не в салоне, который , особенно в центре города, всегда набивается битком пассажирами ( нет у наших водителей культуры обслуживания пассажиров: проще говоря, слишком жадные- набирают пассажиров, словно машина резиновая , объясняя это своей «добротой» к людям) И сегодня я тоже сидел на своем месте. Когда , проехав мост и сделав крюк, выехали на одну из главных улиц, на перекрестке позади здания облгосадминистрации постовой поднял свой бело-черный полосатый жезл. Маршрутка, немного проехав, остановилась. Водитель ,сходя, вытащил из разных карманов несколько купюр по 5,10 и 20 сомов и вложил их во внешний верхний карман куртки. Он быстро вернулся, как будто бы ему нужно было лишь отметиться у диспетчера, и маршрутка двинулась дальше.
- Ишиниз буттубу? ( Ваше дело закончилось?- кырг.) –поинтересовался я. В ответ он тоже улыбнулся, кивнув головой.
- В интересное время мы живем,- продолжил разговор я.- Везде вот так!
- Да, - согласился он , но уже без улыбки на лице.
Это было во второй год моей работы в налоговой инспекции. Надо сказать, что у меня был опыт работы
главным бухгалтером, экономистом и ревизором в нескольких организациях, т.е. я вовсе не новичком пришел
в эту престижную с точки зрения обывателей фискальную государственную организацию. Тем не менее мне с
трудом удалось закрепиться в ней. Единственной причиной этого было то обстоятельство, что здесь, пожалуй,
посильнее, чем в других наших организациях бытует обычное отношение к новичкам, которое заключается в том,
что «старики», за редким исключением, относятся ревниво-пренебрежительно, всячески пытаются подорвать
веру человека в свои силы и способности, стремятся дискредитировать его в глазах коллектива, особенно, если
последний не из их « команды», чтобы создать своим людям в руководстве возможность избавиться от него. В ход
бросается все: в моем случае даже распространили в коллективе мнение, что из экономиста не получится
налоговый инспектор, мол, для этого нужно обязательно быть финансистом. Будь я финансистом, они бы еще
нашли какую-либо причину, по которой из меня не мог получиться налоговый инспектор. Меня всякий раз тошнило
от аксакалов, стоявших к 8 –ми часам утра перед дверью на четвертый этаж (налоговая инспекция находилась в
здании одного из банков), возле большого бокового окна с низким подоконником, откуда открывался красивый вид на Сулейманку , которые были заняты подсчетом того, кто на сколько минут опоздал ( у нас всегда аксакалам находят «достойное» применение , а они не имеют к себе достаточного уважения, чтобы отказаться от этой обязанности… однажды меня они уличили в том, что я опоздал на три минуты и это сделали поводом для замечания на собрании), чтобы потом докладывать начальству или требовать от нарушителя выпивки на вечер. Вообще, все наши фискальные и мало-мальски значащие в смысле власти организации отличаются сильной «командностью» и атмосферой интриганства. В таких организациях коллективу известно о каждом: чей он человек и на кого «работает». Также известно сколько стоит та или иная должность и сколько примерно можно получить «дохода», заняв ее. Словом, если предполагать, что и все другие наши властные структуры- очень мало сомнений что у них по-другому,- также подкуплены на корню и коррумпированы, то становится ясно, что у нас далеко не все в порядке с властью. Это как у нас когда-то в совхозе директриса, депутат, известный в республике человек, когда по какому-либо поводу собирала актив совхоза, каждый раз не забывала напомнить: « Дети мои, я всю жизнь честно работала, ни копейки не брала! И вы так работайте!» А каждый , из сидящих в зале, знал, что это не так… поэтому тоже брал или что-то проворачивал в свою пользу как только представлялась такая возможность. Такие же ассоциации, за редким исключением, возникают у меня , когда наши руководители говорят о борьбе с коррупцией… Хорошая есть поговорка: « Рыба гниет с головы»,- и к которой лукаво добавляют: « Но чистят ее с хвоста.» По-моему, у нас всегда не с того конца борются с коррупцией. Ведь любому дураку ясно, что если на верху не будет коррупции, то не будет ее и в низу… а не наоборот… Мы видим заказную борьбу с коррупцией в виде отдельных компаний или в виде преследования неугодных лиц и их близких; нет у нас борьбы с коррупцией в виде закономерного процесса правосудия ; нет судебной системы, равной по значимости и силе другим ветвям власти; не действуют принципы верховенства законов, равенства всех перед законом.
Если в Америке могут привлечь к суду даже президента , то у нас высокая должность и большие деньги
гарантируют неприкосновенность от нашего беспомощного правосудия , которое , пресмыкаясь перед ними,
в свою очередь сполна отыгрывается на « маленьких людях». И каким надо быть «маленьким человеком», чтобы
не попасть в сети нашего «правосудия», которое, в лице своих представителей: прокуроров,судей, следователей, всякого рода инспекторов, проверяющих, исполнителей и ментов, ведет непрерывную охоту на «маленьких людей». Лично я убежден, что только Бог нас , «маленьких людей», спасает от нашего «правосудия».
Наш отдел занимался документальными проверками организаций. Не сразу я стал выходить на проверки:
после выхода на первую ознакомительную совместную проверку, где мне отводилась лишь роль статиста, я с
«доброй» подачи моего начальника отдела прочно на полгода был закреплен за заместителем начальника отдела
Ниной- эже, которой приходилось выполнять всю канцелярскую работу отдела. Это время не прошло для меня даром, я смог ознакомиться с налоговым законодательством. Одно дело ,когда ты просто изучаешь законодательство, другое дело, когда тебе приходится отвечать на запросы каких-либо организаций по нему. Здесь я отвечу, что и в налоговой инспекции есть работники, которые живут честно, т.е. сидят на зарплате. Почему? Это , к сожалению, не от того, что человек честный, а от того , что такая уж досталась работа, где не предлагают взяток. Вот и у меня полгода была именно такая работа, а Нина- эже была старым налоговиком ( еще с советских времен): она относилась к теперь уж редким вымирающим последним могиканам – честным и порядочным людям,-потому что наше государство почти всех превратило в жуликов и честность стала признаком глупости, а не человеческого достоинства. Нина- эже, наставляя меня не привыкать брать взятки, мол, это в конце концов плохо кончится, в то же время бессознательно всякий раз оправдывалась передо мной за свое неумение жить нечестно, брать взятки, пользоваться своим служебным положением рассуждениями типа: оз акчамдын берекесин берсин, Кудай билет и т.д. ( пусть моим собственным деньгам даст благодать, Бог знает-кырг.) Нас довели до абсурда: если раньше в обществе при советской власти осуждали воровство, взяточничество и вообще нечестный образ жизни, то сейчас только малая часть общества не участвует во всеобщем воровстве, взяточничестве, вымогательстве и лжи ; и честные люди вынуждены оправдываться за несоответствующее этому больному обществу свое поведение, за неумение жить как живут другие.
Я бы так и сидел возле Нины- эже в ее кабинете, стараясь юридически грамотно выполнять поручаемую
мне часть канцелярской работы, если бы обо мне не вспомнило начальство: пора было отрабатывать по знакомству полученное место, хотя следует отметить, что я был не из тех , кто стремится во что бы то ни стало попасть в эту организацию, скорее мне было суждено попасть сюда. В один из декабрьских дней 1994 г., ближе к концу рабочего дня, раздался звонок в моем кабинете, мой знакомый чиновник областного уровня при очередном вираже своей карьеры, ставший начальником налоговой инспекции, спросил у меня: «Есть ли у тебя при себе твои документы?»- а утром я уже работал в налоговой инспекции. Правда, еще за полгода до этого он в телефонном разговоре предлагал перейти к нему, а я тогда ответил, что подумаю.
Итак, я стал выходить на проверки. Довольно скоро (опыт практической работы сразу сказывается) я уже
с каждой проверки стал приносить деньги начальству. Оставлял я деньги и себе, но, как « молодой» инспектор, оставлял поменьше. Со временем научился оставлять у себя не меньше трети полученной от проверки суммы. Делился я с начальником и начальником отдела. Некоторым настырным сослуживцам приходилось наливать после каждой проверки. Таким образом, я уже был на хорошем счету у начальства и большинство сослуживцев уже считали меня своим. Наладить с последними отношения также мне помогли субботние и воскресные рейды на базар или в город по комкам, кафе и столовым, после которых мне приходилось пить с теми или другими сослуживцами. После того как начались мои постоянные выходы на проверки я стал меньше уделять внимания рейдам, старался под любым предлогом избегать их: они не приносили ощутимую выгоду, да и налоговиков сотрудники МРО и ОБЭП «пасли» во время этих рейдов на базаре, так что из-за 100-200 сомов можно было залететь на 5-10 тысяч сомов, чтобы освободиться от еще больших «крокодилов» чем ты сам.
Шло время … а , как говорится, аппетит приходит во время еды. Начальству было важно, чтобы я
быстрей проводил проверки, брался за более крупные организации, в которых и отстегнуть могли больше.
Принцип проверки был прост: ты накручивал с финанансовыми санкциями и пеней за просрочку платежей все
нарушения какие только мог выявить, а потом уменьшал в окончательном акте в зависимости от того сколько тебе
отстегивали. А как это выглядело на практике зависело от тех с кем тебе приходилось сталкиваться на проверках и
от твоих личных способностей ладить с людьми.
Начальство было радо, если я приносил деньги . С каждой проверкой запросы их росли. Алчность
не знает границ, и обычно, чем выше начальство, тем оно алчней , и соответственно, чем оно алчней,тем выше
забирается по служебной лестнице. Мало кто довольствуется тем , что ему дает Бог. На требования начальства
увеличить поборы с проверяемых я относился с пониманием вышеуказанного свойства человеческой природы, но делал по-своему. Я примерно представлял сколько спокойно могут мне отстегнуть за мои услуги по сокрытию
определенной части их нарушений, а сколько они не захотят или не смогут. Всегда я ясно представлял, что , не дай
Бог, при какой-то неприятности, начальство отстранится и оставит меня наедине с правоохранительными и
контролирующими нас органами,мол, спасайся как можешь, поэтому я старался сохранить хорошие отношения с
проверяемыми, не позволяя себе наглеть чересчур.
Суть такой проверки заключалась в следующем: я проверял кого-то, а вместе мы обманывали в
определенной мере государство, которое в свою очередь обманывало и меня и моего проверяемого. Мы были
квиты. Мы относимся к государству также как оно относится к нам.
Помимо плановых проверок каждый из инспекторов старался иметь про запас еще какую-либо
организацию или фирму, которую можно было бы проверить по ходу основной проверки или между ними. И,
конечно, каждый старался найти «жирную» организацию или фирму. Однако, инспектора не всегда решались на
такие проверки, поэтому такие организации и фирмы часто кочевали от одного инспектора к другому, пока не
находился очередной смельчак, который все-таки решался на проверку. Было иногда и так: кто-то начинал
проверку, но почему-то не заканчивал, т.е. под каким-то предлогом отказывался от того, чтобы докончить
ее. ( У нас, инспекторов, считалось плохим тоном излишне интересоваться делами других; существовала
негласная служебная этика) Да и ничего удивительного в таких оборотах не было: ведь у «жирных» организаций и
фирм были повсюду знакомства- и во властных структурах, и в правоохранительных органах и в наших вышестоящих
организациях. Словом, на такие проверки решались либо очень опытные инспектора, либо новички, незнающие
всей подноготной этих организаций и фирм.
В нашем отделе в специальных скоросшивателях были собраны данные таможенной испекции о ввозе
и вывозе хлопка , табака, леса, строительных материалов и другой продукции за несколько лет. В поисках объекта
для проверки я наткнулся на одну «жирную» фирму, которая в 1994 году вывезла большое количество табака.
Получив ее дело , я обнаружил, что фирму не проверяли ни разу за три года ее существования. Из разговоров с
ребятами я узнал, что это ,действительно, « жирная » фирма и директор ее крутой бизнесмен, имеющий своих
телохранителей. Между делом, сходив в эту фирму, я выяснил у парня , встретившего меня, что главного бухгалтера недавно уволили, и что все документы у директора, а сам он в Алма-Ате и приедет не скоро. Получалось, что до возвращения директора для проведения проверки и зацепиться то было не за что: ни бухгалтерских документов, ни официальных представителей фирмы, лишь отдельный дом под офис в центре города, где во всю шел ремонт, да парень- родственник жены директора,- присматривающий за этим. Впрочем, я узнал у этого парня адрес директора, съездил к нему домой и предупредил его жену, чтобы она дала мне знать, когда тот приедет.
Около месяца я ждал его, еще полмесяца ушло на то, чтобы с ним встретиться. Наконец , эта встреча произошла. Надо сказать, что фирмы создаются не простыми людьми. Этот директор сразу мне понравился как
человек: умный , смелый, свободный в общении, легко находящий контакт с разными людьми. От наших крупных
руководителей его отличало только отсутствие показной значимости на лице и в отношениях с людьми. И вот с этим человеком мне предстояло выяснить отношения и провести проверку его фирмы.
Вечером, после работы, отправился на встречу с Д. Погода была пасмурная , я не взял с собой зонта,
понадеявшись, что дождя не будет. Автомашины у меня не было; того, что я получал от работы в налоговой инспекции( я не имею в виду зарплату; мы ее даже не видели: она уходила по ведомостям на всякие сборы с нас)
мне хватало только для относительно сносной жизни без особых накоплений ( были инспектора , которым
удавалось делать накопления; даже один приобрел « Жигули» в масле по результатам лишь одной проверки,
но видно уж я был не самым крутым инспектором или не самым наглым, что по сути одно и то же), поэтому я обычно ездил в городских маршрутках, а когда были какие-то поступления ,баловал себя поездками на такси, когда же денег не было, приходилось ходить пешком или в крайнем случае на автобусах и троллейбусах, показывая свое удостоверение, которое не гарантировало бесплатного проезда, но все-таки обеспечивало его, так как большинство контролеров вполне довольствовались этим, предпочитая не портить с нами отношений. Словом, я был обычным рядовым инспектором, правда, с приличным опытом работы в различных организациях и больше по части учетной деятельности, так что мне было не трудно разобраться как и чем живут в организациях и фирмах.
Д. жил на втором этаже 4- этажного дома по улице Интернациональной. Две квартиры на одном этаже были объединены в одну , так что к нему можно было попасть с двух подъездов или , вернее, он мог всегда уйти с другого подъезда, если не хотел встречаться с кем-то. Действительно, его постоянно искали, звонили… Его деньги крутились в нескольких регионах России, где у него были свои представители; он давал деньги в Ташкент под поручительство ташкентских авторитетов, то же самое он делал в Алма-Ате и Бишкеке; постоянно был в разъездах. Общаясь с богатыми людьми, сознаешь, что и ты становишься богаче. Попасть в среду богатых, иметь с ними какие-то отношения –это значит и самому в какой-то степени стать им. Деньги , как вода, тоже обладают свойством переливаться.
Должность, задание начальника инспекции, покровительство Бога, к Которому я тогда еще обращался через посредников, а не напрямую ,делали меня этаким воином государства, которому было поручено выяснить отношения с крутым бизнесменом. Выяснял же я эти отношения не только в пользу государства, к которому не чувствовал особой любви и преданности, и которое, по моим убеждениям, вовсе не было справедливым к «маленьким людям», как я. Конечно, я приносил определенную пользу государству, так как мне нужны были показатели в работе, но не забывал я и о своем начальстве и о себе. Бог же в моей помощи не нуждался.
Говорят, « с волками жить – по –волчьи выть». Такой волчьей стаей мне и представляется до сих пор
налоговая инспекция. (Но вместе с тем это одна из элитных, как МНБ, служб наших государственных структур со
своим кодексом поведения. Почетно служить в ней! И если сейчас она больна коррупцией, то эта общая болезнь
наших государственных структур, нашего общества).
Конечно, я, как и многие другие, сознавал, что мы иногда переступаем закон. А что нам оставалось делать? Надо было добывать деньги для бюджета, т.е. для государства, но нужно было и кормить начальство, кормить себя и свою семью. Если бы государство мне нормально платило, зачем бы я рисковал на каждой проверке своей должностью, свободой и спокойствием? Да и предприниматель спокойно платил бы , если налоги и другие сборы (платежи) составляли 20 тыйынов от его сомового дохода, а не 90 тыйынов. Мое же начальство было бы занято только организацией поступлений в бюджет, если бы не было сборов наверх, т.е. «верхнего» бюджета. Мы все внизу живем так, как это навязывают нам сверху. Мы заложники тех , кто на верху… Мы –ведомые… И как результат: чем ниже по общественной лестнице, тем невыносимее жизнь. Большая часть общества испытывает на себе «прелести» такой системы, заведенного сверху порядка. Куда ни пойдешь, везде просто так, только по своим
служебным обязанностям никто тебе ничего не сделает. ( А если и сделает, то погоняет по ерундовому делу раз
десять туда и обратно за то, что ты непонятливый или за то, что ты не вызываешь доверия). В любой мало-мальской конторе ждут от тебя вознаграждения. И каких только причин и препятствий не выдумают, чтобы не делать просто так; в этом их творчеству нет предела. В этой системе все сверху донизу превратились во взяточников и вымогателей.
Самая большая беда в том, что мы свыклись с тем, что так и должно быть. Мы не можем представить себе, что все могло быть иначе.
Совсем нетрудно дать такую установку, при которой у нас перестанут брать взятки, заниматься вымогательством, будут бояться это делать. Совсем нетрудно привести к порядку государственные структуры.
Для этого лишь нужно, чтобы у нас наверху действительно этого захотели , а главное, нужно, чтобы они сами
перестали брать их. И не на словах, а на деле, как Ж. Ибраимов, боролись с коррупциией и вели чистый и честный
образ жизни, помня завет Джефферсона ( цитировать которого любит наш президент ) о том, что все искусство управления состоит в искусстве быть честным.
И тогда им не придется врать народу, что у нас все хорошо. Только при таком поведении властей у нас со
временем все действительно станет хорошо, и не придется им прятаться за бетонными заборами от своего народа, допуская лишь по пропускам верноподданнейшую часть его по праздникам на главную площадь страны.
При таком раскладе дела мы вполне могли бы стать немцами Центральной Азии. Вспоминается рассказ
одного из моих знакомых, который ездил в Германию за машиной: « В Германии нигде ничего не требовали , кроме
законом установленных платежей, как проехали в Польшу, началось наше родное вымогательство…пока доехали
домой, ободрали как липку».
А пока же наш народ движется от одного пышного юбилея к другому ,сам прозябая в нищете,
подвергаясь геноциду, постоянно оболваниваемый официальным телевидением: мол, надо только трудиться…
вместо того, чтобы шаг за шагом двигаться к социально-рыночному хозяйству, которое только и способно создать
условия для процветания всех .
На пути к социально-рыночной экономике народ сталкивается с огромным количеством препятствий, которые ему создает само государство в лице своей многочисленной армии чиновников. Наше государство ,вместо того ,чтобы рубить сук , на котором оно сидит, должно помогать процессу движения к социально-рыночной экономике, отслеживать его, убирать препятствия, оценивать работу каждого чиновника и с этой точки зрения.
Бронированную дверь открыла жена Д. По тому , как она отнеслась ко мне , я понял , что эта женщина-
достойная подруга ему, его верная напарница. Она вежливо осведомилась о цели моего визита и попросила подождать. Потолок комнаты был расписан золотистыми линиями с узорами на углах, на стене напротив поверх ковра висел черный коврик с изображением мечети «Аль-Масджид аль-Харам» с Каабой в центре. Диван ,два кресла , маленький столик и телевизор «Сони» в углу комнаты. Ее муж должен был приехать из А. , куда отправился вчера. Я немного посидел, потом, сказав, что подожду на улице , вышел. Она тоже вскоре вышла и , перейдя наискосок двор, скрылась в подъезде соседнего дома. Там , как я выяснил позже , жила ее мать.
Через часа полтора пошел сильный дождь. Я все ждал , укрывшись в подъезде от дождя, время от времени покуривая. ( Кстати, много курить я научился именно в налоговой инспекции. Нервный характер работы
побуждал к этому. Там курят 90 процентов мужского состава. Слава Богу, впоследствии мне удалось избавиться
от этой вредной привычки!)
Еще через некоторое время вернулась жена Д. и , увидев меня все еще ожидающим ее мужа,
предложила отправить меня на машине ее брата, который как будто бы специально подъехал в это время и только
делал вид, что собирается завести машину в гараж. Мне ничего не оставалось делать: я согласился. Сидя в «Жигулях», я поблагодарил Бога за то, что мне не пришлось в эту дождливую сырую погоду, поздно вечером, когда уже почти не ходит общественный транспорт, своим ходом добираться домой.
Точно таким же образом я еще пять-шесть раз не мог «поймать» его. Каждый раз его жена вежливо
просила подождать, а он обратно не приезжал откуда-то. Как я потом догадался, она просто ему сообщала, а он , сидя в своем джипе «Паджеро», ехал в другую квартиру и благополучно скрывался от меня.
Наконец, ему надоело играть со мной в « кошки-мышки», и я увидел симпатичного, спортивного склада, среднего роста, еще моложавого человека, который, улыбаясь, шел мне навстречу, выйдя из своего синего джипа.
Мне нетрудно было объяснить ему, чем может обернуться проверка для его фирмы, какие штрафные
санкции полагаются за сокрытие налогов за отправленный табак: данные таможни были у меня на руках.
( Как и многие добившиеся больших успехов люди, Д. был религиозным человеком. Удача ему не изменила и позже. Через года два после моей проверки я узнал по новостям из ТВ , что он работает послом Кыргызской Республики в одной из развитых арабских стран. Еще один крупный бизнесмен и религиозный человек,
в проверке фирмы которого мне довелось участвовать, до, открытия своей большой макаронной фабрики, работал
консулом в Иране, имел европейское образование. Третий же, тоже преуспевающий религиозный человек, был
директором одного из акционерных обществ. Когда мы с последним однажды очень хорошо отдохнули в сауне с
девочками, тот позже , когда мы остались за столом одни, по пьянке выложил мне , как брату, свое кредо: «Ты
знаешь, я всегда помню о Боге: и в худшие и в лучшие свои дни!»)
Получить у кого-то большие деньги всегда непросто. Кому охота отдать кучу денег? Началась игра-
«дам- не дам». Я написал проект акта, где общая сумма, подлежащая взносу в бюджет, была довольно приличная,
после взыскания которой его фирму можно было уже закрывать. Дней десять ушло на согласование суммы,
которую он должен был отстегнуть. Мое начальство упрекало меня за то , что я мало требую, он предлагал
уменьшить сумму, я же предлагал обе стороны прийти к компромиссу. В конце концов условились
о сумме.
Один раз я не обратил внимания на « Жигули», которое резко остановилось почти в метре от
меня и тут же уехало , когда я возвращался от Д.
В другой раз на работе один из моих сослуживцев «обрадовал» тем, что меня искал сотрудник МРО,
а начальство , испугавшись, стало настаивать, чтобы я закончил проверку и отдал на реализацию. То , что сотрудник
МРО приходил почему-то , когда меня не было на работе, и не потрудился дождаться, навело меня на мысль, что
здесь что-то не клеится, что это какая-то липа. Д. не было никакой выгоды обращать на свою фирму внимания еще
какой-то государственной службы: себе дороже! Я подождал три дня этого сотрудника МРО, который больше не
появлялся и высказал свои соображения начальству, что даже при плохом исходе дела они останутся в стороне, и что не гоже теперь, когда затрачено столько времени и усилий, упустить все из рук. Я оказался прав , как выяснил
позднее, меня по заказу Д. пытался попугать его знакомый, который когда-то действительно работал в МРО.
Надо сказать, что Д. по своим каналам выяснил все обо мне, даже удостоверился не завышаю ли я
сумму, которую ему предстояло отстегнуть.
Когда я опять в очередной раз «поймал» Д. , он стал играть в открытую: выяснилось , что табак от
его фирмы отправляли его друзья – ребята одного из клубов каратистов, и деньги должны были дать ему они, и что
он ведет с ними переговоры по этому поводу. Мы с ним поехали в этот клуб. Когда сели в его джип «Паджеро»,
он нажал на кнопку и оба окна на передних дверях машины плавно с приятным жужжанием поднялись, оставив
небольшие просветы для поступления воздуха. Он , слегка улыбаясь, с удовольствием проследил, какое это
произведет на меня впечатление. Я сделал невозмутимый вид , мол, не впервые сажусь в такие машины. Д. остановил машину на окраине города перед высоким забором с автоматически открывающимися воротами, за которыми были видны несколько частных домов.
Я уже приготовился к тому, что за мной могут прийти для разборки и нервно курил возле джипа,
который Д. оставил открытым на мое попечение. Прошло более часа нервного ожидания. Наконец, вышел Д. , как
обычно он был в хорошем настроении, по крайней мере по нему нельзя было определить, как проходили
неприятные для него переговоры в клубе каратистов. Он сам тоже когда-то занимался каратэ, а теперь только
поддерживал форму. Д. сказал, что дня через три все будет.
Прошла еще неделя за ожиданием звонка от Д. Его телефон постоянно отключался, когда я набирал
номер. Тогда я отправился в его фирму и передал знакомому мне парню, что если сегодня-завтра Д. не выйдет на
меня , то мне ничего иного не остается , как отдать акт на реализацию без его подписи.
В последние дни я уже не ходил на работу, ожидая вот-вот разрешения этого утомительного дела. Да и мне не хотелось привлекать лишнего внимания некоторых сослуживцев, которые излишне интересовались ходом моей проверки: работа в налоговой инспекции приучает к осторожности; чем меньше знают о твоих делах другие, тем лучше. Да и просто среди налоговиков тоже всегда встречаются завистливые люди, которые любят считать деньги в чужом кармане. Часто , вроде бы шутя, такие люди говорили, мол, тебе везет: и на рейдах перепадает больше и хорошие фирмы ты проверяешь и т.д. Ну, что таким людям я отвечу? Я довольствуюсь тем, что дает мне Бог, большего мне не надо. А когда тебе этого недостаточно, то дай тебе хоть миллион, все равно тебе будет мало. Бог не любит тех, кто алчен, слишком озабочен богатством своим на этом свете.
Утром Д. позвонил, чтобы я приехал за деньгами. Мы сидели в той же комнате, в которой я много раз
был , ожидая его. На диване лежала коробка, заклеенная скотчем, которую я не стал открывать. Д. налил в рюмки
из темной бутылки коньяк «Наполеон». Густой, как сливки, приятный напиток, хорошая мясная закуска и мы , теперь уже ставшие друзьями.
- Ты не наезжал ,объяснил все по-человечески, вел себя нормально. Мужчины вот так становятся
друзьями , когда столкнутся в какой-то разборке. Я доволен, что ты пришел на проверку, а не кто-то другой,- сказал он.
- У нас работа такая, ты лучше меня знаешь о наших порядках. Если бы ты захотел, то тебе не трудно
было бы расправиться со мной. Я тоже доволен , что познакомился с тобой,- отвечал ему я.
Он рассказал об одном случае, словно сравнивая его с моим и одобряя мое поведение:
«Однажды, уже под вечер, ко мне домой заявились двое подвыпивших парней из Бишкека. Они
представились разборщиками и сослались на одного из местных авторитетов, которого когда-то я воспитывал
и учил бизнесу. Я этим парням предложил:
-Вы сегодня немного выпившие. Давайте, встретимся завтра там , где вы назначите встречу и обговорим
все.
Парни дали мне свои координаты, номер рейса самолета, на котором они собрались улетать на
следующий день в Бишкек, и , предупредив, что с ними не надо шутить и делать глупостей, уехали.
Я связался с моим бывшим учеником , тем авторитетом, на которого эти парни ссылались. Тот заверил, что они к нему никакого отношения не имеют. Потом я поручил своим ребятам, чтобы они разобрались с этими «разборщиками».
На следующее утро этих парней мои ребята представили мне уже «готовенькими». Они , плача, просили у меня извинений. Я им сказал , чтобы впредь прежде чем отправляться к кому-то на разборки, они выясняли с кем будут иметь дело, пока же я их прощаю за их молодость и глупость. Затем мои ребята проводили этих «разборщиков» на их рейс.»
Он вдруг рассмеялся, еще что-то вспомнив. Я попросил рассказать.
«Один чиновник до того надоел мне ,что я дал задание своим ребятам каждую неделю его слегка
бить, чтобы лицо его было постоянно в синяках.
Через месяц он попросил у меня извинений , догадавшись , откуда дует ветер.
Представь себе, каково было ему каждый день выходить на работу в синяках, которые ему ставили
неизвестные пацаны на улице.»
Коробка была легкой, от силы около двух килограммов , на пересчет купюр мне дома потребовалось
часа два.
Начальник был доволен, только опасаясь, чтобы нас кто-то не застал врасплох, протянул ключи,
попросив, положить деньги в сейф и быстро удалиться из кабинета.
Начальник же отдела посадил меня в свои «Жигули» и попросил положить деньги в бардачок.
Чуть меньше трети общей суммы осталось у меня , но и этого было вполне достаточно, чтобы на
протяжении квартала чувствовать себя вполне обеспеченным, освобожденным от забот о хлебе насущном…
Покинул налоговую инспекцию я добровольно. Надоел этот почти армейский образ жизни; постоянные
сборы денег на коробки всякому начальству и взносы от каждой проверки своему; субботние и воскресные рейды;
бесплатные обеды и ужины, после которых нас провожали, обзывая между собой «дармоедами». Да и привычка
брать взятки , действительно, могла в конце концов плохо кончиться для меня- «маленького человека». Как и наше,
в целом , больное общество и государство, налоговая служба поражена коррупцией, и в ней работать сейчас
просто опасно, если ты всего лишь « маленький человек», которого посылают в бой за деньгами. Надоело быть
хвостом рыбы , у которой гниет голова.
1999г. Заирбек Саша.