Любовный поединок с Вероникой Полонской

    
        П о е д и н о к  с  В е р о н и к о й  П о л о н с к о й
                (К и н о р а с с к а з  №11)


      В ночь с 13-го на 14-е апреля у Валентина Катаева собрались гости. Среди них Маяковский, который впервые зашел к Катаеву на его новую квартиру. Зашел потому, что, как он предполагал, сюда должна была придти Полонская. Он успел уже безуспешно поиграть в карты, которые сегодня не доставили ему обычного удовольствия. Сегодня он не пытался даже отыгрываться, что на него было совсем уже не похоже. Он пил, нервничал и ждал. Но вот появляются пришедшие с бегов Вероника Полонская, ее муж Михаил Михайлович Яншин и Ливанов, тоже актер МХАТ.
      Маяковский подошел к Полонской, чуть ли не оттолкнул от нее мужа, грубо схватил ее за руку и сказал:
      – Я знал, что вы придете сюда.
      Ничего не ответила Вероника и прошла к столу.
      – Ревнует, следит, – мелькает у нее в голове, – Ну и пусть следит, – заключает она, мысленно продолжая спор с ним. – Вот ты осуждаешь меня. А что ты можешь знать о нас, женщинах? Когда я готова была бросить все и переехать к тебе, ты этого не захотел. А теперь я не хочу. Сердись, сколько тебе угодно. Это меня не трогает. – Она посмотрела на мрачного Маяковского, сидящего за столом через одного человека от нее и не притрагивающегося к еде, и недовольно вскинула плечи.
      – О Господи! – выдыхает он.
      За едой никто его не услышал. Никто – только не Вероника. Ее чуткое ухо привыкло улавливать малейшие его звуки.
      – Невероятно. Мир перевернулся. Маяковский призывает Бога. Вы разве верующий? – обращается она к нему.
      – Ах, я сам ничего не понимаю теперь, во что я верю! – вырывается у него.
      Когда, наконец, гости изрядно выпили и закусили, все обратили взоры на Маяковского, ожидая от него услышать нечто из ряду вон выходящее. Но Маяковский сидит, зло поглядывая на Веронику, о чем-то оживленно беседующую с Ливановым, и угрюмо молчит. Тогда один из гостей решает сам поддеть Маяковского:
      – Владимир Владимирович, вам нельзя курить. Вы недавно заявили в своем стихотворении, что вы бросили это занятие. А сидите вот с папиросой, мнете ее.
      Все затаили дыхание. А некоторые даже вынули ручки записать новое словечко, остроту, шутку, чтобы разнести их завтра по всей Москве.
      К разочарование многих это не произошло. Он только бросил вяло: – Мне можно курить, – взял со стола бутылку шампанского и пустой стакан и ушел в другую комнату.
      Гости удивленно смотрят на хозяина, а хозяин, давно знавший поэта, веселится на своей стороне стола, не обращая внимание на их озабоченность.
      Вероника, выбрав момент, направляется к Маяковскому. Когда она вошла к нему, он  сидел на диване и пил шампанское.
      – Почему ты пришел сюда? Ты за мною следишь? – прямо с порога начала Вероника.
      Но Маяковскому сейчас не до выяснения отношений. Нервы его напряжены до предела.
      – Уходи! Уходи!! – кричит он, не в силах сдержать себя.
      Его обида на Веронику, как было сказано, заключалась в том, что она обманула его: сказала, что не пойдет, а сама пришла к Катаеву. Казалось бы, мелочь, пустяк. Но таков уж характер был у этого человека: он все преувеличивал. Каждая мелочь непомерно разрасталась в его глазах.      
      Крик Маяковского не злит,  а успокаивает Веронику. Ей становится жалко его. Ей хочется его утешить.
      – Володя, успокойся. Я люблю тебя, глупый. Зачем ты мучаешь меня и себя?
      Вероника садится рядом с ним на диван и протягивает к нему руку, чтобы погладить его, как ребенка, по голове – прием, к которому она прибегала, когда хотела его успокоить. На этот раз это злит его еще больше. Он с силой отбрасывает от себя ее руку и вскакивает как ужаленный.               
      – Убери свои паршивые ноги! – в неистовстве кричит он. 
      – Ну, чего ты расстроился? Я буду твоей женой.
      – Почему мне плохо? Не сейчас, а вообще, – говорит он, быстро ходя по комнате.
      – Володя, хоть на мгновение подумай и обо мне. Мне ведь тоже не сладко. Мне стыдно перед мужем. Он навещал меня в больнице, когда я делала от тебя аборт. Пришлось изворачиваться, лгать. У меня сейчас отвращение к физической близости. А ты не хочешь понять меня. Требуешь. Скандалишь. Ведешь себя грубо. В какое положение ты меня ставишь? Что подумают там, в соседней комнате. Они ведь все слышат.
      Маяковский отходчив был. Загорался как спичка – и остывал. Слова Вероники подействовали на него отрезвляюще, и он, почти успокоившись, произнес:
      – Черт с ними. Пусть слышат. Я исправлюсь. Честное слово. Верь мне. Вот переедем в новую квартиру, и исправлюсь. Мы с тобой еще заживем! Ты родишь мне кучу детей.
      – В две квартиры на одной площадке.
      – Что?
      – Мы переедем в две квартиры на одной площадке.
      – Хорошо, в две квартиры. Но это будет?
      – Будет.
      – Я могу верить?
      – Можешь.
      – Значит – я могу думать и делать все, что для этого нужно?
      – Да, думать и делать.
      – Сейчас же пойду и все расскажу Михаилу Михайловичу.
      – Только не это. Я не хочу, чтобы он знал. Пока – во всяком случае. Я по-своему люблю мужа. Сейчас он сидит там и нервничает, а я вот с тобой здесь.
      – Так ты меня любишь? Ты и меня любишь, и его. Знаешь, это как называется?
      – Володя! Ты ничего не понял.
      Маяковский выпивает два стакана вина подряд.
      –  Нет. Я тебя хорошо понял. Ты можешь сколько угодно клясться в любви. Я тебе не верю. Есть только один способ проверить это.
      Маяковский достает маузер и направляет его на Веронику. Вероника падает на колени.
      – Володя, убери пистолет! Ты будешь потом жалеть. Я прошу тебя, убери. Это не игрушка. За тебя прошу, не за себя.
      – Сейчас я тебя убью, а потом себя.
      – Убивай! Мне тоже надоела такая жизнь. Я не мыслю жизни без тебя, скучаю, стремлюсь к тебе, а когда прихожу к тебе, что я вижу? Обиды, злость, нежелание понять меня – и эта исступленная ревность! И мне хочется бежать от тебя. Разве о такой жизни с тобой я мечтала?
      Слезы подступают к ее горлу.
      – Ты испугалась, что я тебя убью? Не бойся. В пистолете нет пули.
      – Негодяй! – В слезах Вероника выскакивает из комнаты.
      – А в пистолете пуля-то есть, – тихо говорит Маяковский, когда Вероника скрылась, и добавляет: – Но только одна. И эта пуля, может быть, для меня. Не знаю… Как повезет.
      Маяковский вынимает единственную пулю из пистолета и смотрит на нее.
      Гости в соседней комнате, услышав крики, забеспокоились. Хозяин стал их успокаивать:
      – Ну, что вы беспокоитесь, в самом деле? Маяковский не застрелится. Эти современные любовники не стреляются.
      Когда Маяковский вернулся к столу, он увидел Веронику, опять любезничающую с Ливановым. Но это в нем уже не вызвало ревности. Он, который ревновал ее в последнее время по самому пустяшному поводу ко всем, даже к ее собственному мужу, на этот раз остался  абсолютно спокойным. Он подходит к столу, садится  на свое место и записывает в записную книжку: « Думать и делать?» Затем вырывает лист, комкает его и передает через соседа Веронике. Она читает, смотрит на него, кивает и улыбается. И ему становится весело и легко. Обид и сомнений как не бывало. В его душу возвращается, наконец, покой. Он сидит тихий, бледный от переживаний бессонной ночи. Смотрит на Веронику и думает:
      – Неужели это я, всего каких-нибудь два дня назад, написал в предсмертном письме эти упадочные строки:

                – Как говорят–  «инцидент исперчен».
                Любовная лодка разбилась о быт.
                Я с жизнью в расчете, и не к чему перечень
                взаимных болей, бед и обид.

      Гости начали расходиться. Маяковский подходит к Полонской, которая в это время у двери прощалась с Катаевыми.
      – Норик, а все-таки вы очень хорошая. У вас очень нежная рука. Погладьте меня.
      Она бы и рада была это сделать, но рядом стоял муж, и она заспешила к выходу.

                (П р о д о л ж е н и е  с л е д у е т)