Последний лед на Крайнем Севере
Наконец то и в северных краях началась «линька» природы. Освободились от белых пушистых варежек лапники лиственниц, оголились с солнечной стороны покатые бедра сопок и возле дорог вместо плотного наста образовались ледяные чешуйчатые кольчуги. Весна, в продолжительный солнечный день, уже полновластно правила свой бал. И на Крайнем Севере кажущееся вечным глухозимье споро заканчивалось.
В преддверии длинных майских праздников – выходных мы старательно готовились к рыбалке на озере Малык, находящимся в 180 км от нашего обитания. Этот маршрут был сложен еще и тем, что большая часть пути нам предстояла по зимнику.
Мы с Николаем Симбиревым подобрали надежную команду из пяти человек, договорились с директором автобазы о машине, достали будку, которую установили в кузов автомобиля. В будке оборудовали нары, поставили металлическую печку, загрузили углем, дровами, водой, закатили под нары бочку с бензином и бочку с соляркой.
Путь не близкий, поэтому готовились основательно, почти целый день. Но вот и все готово. Собрали рыбаков, подъезжая к дому каждого, на заправке заполнили под завязку бак горючим и вперед.
Машина, хоть и двухосный “Урал”, а двигатель бензиновый менее мощный, против дизельного, но выбора не было.
До прииска Буркандья прошли без приключений. Дорога грунтовая, вполне приличная, а вот дальше….
Дальше мы почти двое суток пробивались до озера. Наш водитель Сергей, парень молодой, опыта маловато, можно сказать проезд по зимнику познавал на ходу, да за счет наших мускулов. Намахались мы лопатами до умопомрачения. Проваливалась машина в снег по самое брюхо - откапывали, проваливалась на наледи в шугу – разгребали ее, таскали и подкладывали под колеса ветки и стволы лиственниц.
Во второй половине дня первого мая подошли к Якут-стану, где базировались пастухи оленей. Всего несколько домов, в которых проживали: один русский, заросший седыми космами, полубомжатного вида мужик, числившийся трактористом; один молодой татарин, пасший оленей вместе с коренными жителями и женатый на местной; да три-четыре семьи коренных жителей – эвенков.
По стану бегали собаки, разной породы, но в основном якутские лайки, с прибинтованными к шее правыми передними лапами.
Я спросил у молодого татарина, показывая на собак: «Зачем?»
Он, так же немногословно ответил: «Важенки у нас».
Жители стана активно отмечали весенний праздник. Как они объяснили: «Хозяин прилетал на верталетке (директор совхоза) подарки, товара привозил, однако».
«Хозяин» оказался с хитрецой. Он раздал под запись первоначально мужикам по бутылке водки, женщинам крепленого вина, а детям - сгущенное молоко. А потом выставил яркую теплую одежду японского производства. Жители стана, так обрадовались алкоголю, что сразу же разошлись по домам. Поскучал немного директор совхоза для видимости, а потом сгрудил товар обратно в вертолет и улетел.
Коренной народ очень щедрый, последнее отдаст, а если пьяненький, то вообще, силой вручить пытается. Мы поделились с жителями стана своими запасами продуктов, дали бензина для бурана и бочку солярки для трактора, они в ответ преподнесли нам свежей оленины. Литвинов Виктор понравился одной пьяненькой аборигенке и она повела его в какой то сарай. Через несколько минут он вышел оттуда с громадным рулоном – выделанной шкурой сохатого и попытался загрузить в будку. Шкура была изумительной: небольшая шерсть с проседью, гладко уложена и сама она была похожа на шикарный большой ковер. Но мы договорились ничего из предметов и вещей у коренников не брать и заставили Виктора шкуру отнести обратно.
Бригадир пастухов, слегка окосевший от водки и от этого добродушный, задорно смеясь с легкостью согласился показать нам дорогу к озеру. До озера оставалось не более 25-30 км.
Николай Симбирев, стремясь приостановить дурацкое хихиканье бригадира пастухов, спросил его: «А рыбнадзор здесь бывает?»
- Однако нет, – ответил бригадир, потом слегка задумавшись, добавил, - мы иногда стрелям.
Ехали до озера часа три. Еще один раз, как на закуску, провалилась в снег машина, сев на мосты. Бригадир вышел вместе с нами, но не откапывал колеса, а наломал веток лиственницы и одной спичкой разжег костер, для нас это было подспорье.
Уже в кромешной тьме, ближе к часу ночи, мы выехали на лед долгожданного озера. Слегка перекусили и завалились спать до утра.
Я проснулся рано, еще было темно. Возле машины забурил лунку, начерпал в ведро воды, опустил мясо, посолил и поставил ведро на треногу, оборудованную под паяльную лампу.
С рассветом поднялся Николай Симбирев. Он остался следить за варевом, а я взял снасти, топор, бур и пошел к середине озера. Метрах в тридцати от машины забурился, начал опускать снасть. Глубина была метров 12-13. Только опустил мормышку, немного поиграл, поклевка. Я подсек, но рыба была такой, что наверное и канат бы оборвался. Я потом попытался расспросить бригадира о живности в водоеме, он ответил, что была топь. Но что это за рыбина, что за чудище я так и не узнал.
Расстроенный я вернулся к машине. Рыбаки уже умывались. На противоположной стороне озера стояло несколько машин рыбаков с приисков. Видимо клев мальмы там. Быстро плотно позавтракали вареной олениной, запивая наваристым бульоном и, на машине поехали к месту лова. А я, под предлогом проверить места, пошел пешком. Но забурился только в одном месте. Ох, тяжелый это труд после зимней спячки на озере северном лунку бурить, приходится первоначально топором вырубать лунку глубиной сантиметров двадцать – тридцать, ибо длины бура не хватает. Поклевок не было и, в конечном итоге, я подтянулся к остальным рыбакам.
Оказалось, что наша снасть не была приспособлена к ловле озерной мальмы. Рыбаки с приисков показали нам снасть, но для оборудования удочек у нас не было разноцветных бусинок и блестящих мормышек. Пришлось мастерить снасть из подсобных материалов. Мы нарезали из консервных банок небольшие полумесяцы и привязали их к основной леске, нацепили по несколько отшлифованных блестящих мормышек и худо-бедно дело пошло.
Но еще нас предупредили опытные рыбаки, что попадается больная мальма. Если на животе у рыбы есть небольшая бородавка, значит рыбу следует выкинуть. У лунок рыбаков с прииска такой рыбы прилично оставалось. Попадалась и у нас. Рыба, размером с лезвие кинжала граммов по 150 – 250 не более….
Ближе к обеду мы переместились в сторону середины озера на глубину. Даже днем там брал наживку налим, видимо на глубине, да под почти двух метровым слоем льда для этой рыбы были сумерки.
К середине дня солнце распоясалось основательно. Его лучи накрыли паровым утюгом поверхность озера. Я разделся по пояс, лег на ватную куртку загорать, но незаметно задремал.
Озеро удивительное, похожее на силуэт прыгающего кенгуру. В озеро втекает две вполне приличных речки: Обдра и Охандя и вытекает Малык. Поговаривали, что именно в этом озере видели животное подобное Лох-Нехского.
Мне оно и привиделось во сне. Я вздрогнул и проснулся. Рыбаки тихо переговаривались, иногда доставая из лунок налимов, словно по стандарту –размером по локоть.
Так, в трудах и прошла у нас двух дневная рыбалка: утром и вечером ловля мальмы, днем – налима.
Во второй половине последнего дня рыбалки, ближе к вечеру, мы отправились в обратный путь.
Когда домой – все помогает и способствует. Правда, наш водитель у опытных водителей с приисков разузнал, что наледи можно обходить по сопкам, а в низинах, оказывается, нужно приспускать болоны. До ночи мы проскочили Якут-стан и прошли по сопкам еще часть пути. Заночевали. Утром, отправились снова в путь, мы уже не разминались до умопомрачения, вытаскивая машину из снега и наледи зимника. Николай Симбирев сидел в кабине, и первый заметил вход в штольню у места под названием «Бараки». Остановились. Вход был аккуратно запечатан чураковой перемычкой и замазан красной глиной. От входа в штольню разбегались две тропинки из настеленных парами досок вдоль пути, а напротив была навалена гора двуручных тачек, с отшлифованными до блеска человеческими руками и дождем ручками, почти готовых к применению. Колеса от тачек, видимо, смазаны и уложены, где то рядом в надежном месте, либо в штольне.
Рудник не был золотодобывающим, явно урановый. Не было у нас с собой счетчика Гейгера, поэтому просто предположение….
Более тридцати лет прошли, как законсервировали этот рудник, а все лежит нетронутым свидетельством темных времен ГУЛАГа. А главное, он практически готов в любую минуту к применению – власть имущих на заметку.
Молчат отполированные тачки, молчат настилы из досок, молчит история о судьбах невинно сгоревших в «топке» этого рудника.
Николай Симбирев выбрал одну тачку, погрузил ее на крышу будки и закрепил веревкой: «Я ее для истории, пусть смотрят наши детки, чем социалистическую индустрию на Колыме поднимали….».