Наткнулся тут в музыкальном поисковике на такую новинку:
«Битлз – Веривумен»…
Немного зная антологию битлов, задумался, а это ещё, что за абракадабра такая? Заглянул из любопытства. Оказалась «Pretty woman» Роя Орбисона.
Ну, подурачились ребятки, бывает. А может, какому-то меломану послышалось так, спьяну, или ещё по какой-либо другой причине?
И «битлами» для этого ценителя прекрасного с неких пор считается большинство западных популярных шлягеров, включая «Историю любви» Френсиса Лея и «Останься в одной шляпе…» Джо Кокера.
Конечно, если рассуждать далее в подобном ключе, то герои фильма «Красотка», как нельзя, кстати, подходят под неологизм «веривумен и веримен». Только вот говорить об этом «киношедевре» не хочется.
И даже не потому, что так не бывает, а просто этот фильм абсолютно не трогает, и до сих пор не понятно, с какой стати его каждый раз показывают по российским каналам 8 марта. Намекают, что ли, таким образом, некоторым нашим нынешним целомудренным светским тётенькам на их прошлое?
Зато, сразу после аукания этой «веривумен», залихватски исполненной в очередной раз новоявленным битлом Орбисоном, почему-то вдруг из недр памяти откликнулся фильм «Мужчина и женщина», снятый в 1965 Клодом Лелушем.
Я его смотрел в советском кастрированном прокатном варианте, будучи ещё наверное школьником, поэтому из личной мозговой корзины сегодня извлеклись лишь мелодия, да автомобильные гонки.
И больше ничего, хоть ты тресни здесь рыбой об лёд.
Но, к радости слабоумному, есть теперь этот поисковик.
Нашёл, первые кадры жутко затянуты, потом ничего, втянулся, и, как говорится, проникся сопереживаниями к веримену. А вот веривумен, по первому впечатлению, озадачила своей избыточной фригидностью.
Трудно сказать, но я бы, пожалуй, от эдакой северо-атлантической сельди слинял тотчас по завершении постельной сцены, едва успев завязать шнурки, (ага, такого, как я, забыли спросить…)
Тем более, и повод бы имелся, поскольку веривумен отказалась возвращаться из провинции вместе с верименом домой в Париж, предпочтя добираться в одиночестве в поезде.
Короче, Зимняя вишня получилась у них какая-то (то-то, Клод Лелёк и не догадывался…)
Но когда прокрутил некоторые эпизоды ещё пару раз, проникся жалостью и к веривумен. Да, это та ещё ягодка, которую толком не распробуешь без помощи вспомогательных средств, хорошего шампанского, например.
А гарсон во время товарищеского ужина на двоих предлагал им аперитив. Ещё бы, дурень, портвейн три семёрки достал…
Или, возьмём, к примеру, ту же постельную сцену. Понятно, что без неё тут никак не обойтись.
Сначала порывы страсти пылкой, затем задумчивость, а в финале – некое известное отчуждение.
Ведь веривумен в момент приближающейся кульминации у веримена, как бы отстраняясь от взаимной с ним гармонии, начинает предаваться воспоминаниям о покинувшем этот мир муже, переходя к терзаниям мук совести.
Идёт, между прочим, эта мягкая эротическая сцена, - специально засекал, - почти 15 минут.
О, как…
И никаких тебе дополнительных операторских изысков в виде портретов обнажённой махом героини, как бы полу боком, или со спины, или анфас. Всё настолько целомудренно, что даже весело как-то.
Спрашивается, и чего там надо было вырезать советским блюстителям нравственности?! Сонно-усердные закатывания прекрасных глаз?
Или же, тем самым нам – недоумкам, цензоры давали тогда понять, что в СССР уж точно, такого секса и в помине не было?
Ей богу, как в том анекдоте, про украденные у мужа прохоря после «единственной» измены его политически неграмотной жены с каким-то ухарем-проходимцем.
Кстати, о прохорях. Трудно сказать, кой леший меня дёрнул, но опять же, в поисковике, после просмотра «Мужчины и женщины», я вдруг наткнулся на отечественный фильм «Битва в пути», случайно обнаружив на него ссылку и восторженные комментарии современного зрителя. Несколько раньше, правда, снятый, чем «Мужчина и женщина», в 1961, но зато Владимиром Басовым, а я всегда смотрю, когда показывают, его «Щит и меч».
Ну, что сказать тебе, мой друг, про эти Курильские острова?
Юная Наталья Фатеева, со своей изысканностью рубенсовских форм, конечно же, даст вперёд сто шаров костлявым ключицам фройлен Ангелики – сиречь мадмуазель Анук Эме, исполняющей роль веривумен.
Одна офтальмическая страсть её героини, Тины Карамыш чего стоит, когда рассуждает за сопромат. И всё почти по Шекспиру, поскольку она полюбила главного инженера Бахирева за производственные муки, а он её зазвал в свой кабинет, тайный эротоман…
Но ведь нет, не то, что намёка на секс, в этом фильме, - а советское кино, даже в 60е, как известно, всегда отличалось именно эзоповыми намёками, - но даже, я уж и не знаю, и разбавленной кисельной эротики?!
Зато, за стеной постоянно куют железо и прочие металлические болванки и гусеницы на ихнем тракторном заводе, и это, в конце концов, добавляет оптимизма.
Но супермен главный инженер Бахирев, исполняемый Михаилом Ульяновым, явно отстаёт на дистанции от заурядного, в общем-то, гонщика-веримена месье Д, Артаньяна-Трентиньяна (сразу и не выговоришь), и, в конечном итоге, иссякает в чувствах к технологу, став в финале директором тракторного завода, что, в общем-то, странно.
Ну, разве тактично совершенно разные вещи сравнивать?! Положим, буду говорить, возразит кто-то.
Да можно сравнивать всё что угодно. Хоть Гадкого утёнка с Фаустом, хоть бабу Ягу с Тилем Уленшпигелем и Вальтером Ульбрихтом, хоть, я не побоюсь такого эпитета, Серафима Туликова с ананасами в шампанском.
Была бы ясна мотивация и видна конечная цель. Поэтому, уж если придётся кому-нибудь познакомиться с кино-эпопеей «Битва в пути», советую осуществлять просмотр под аккомпанемент мелодии из «Мужчины и женщины», или, на худой конец «Останься в одной шляпе...»
Ведь это же здорово, когда на экране видишь литейный цех из 60х годов, а представляешь себе, допустим, пышногрудо-свирепую нынешнюю Лолиту Распутину в объятиях лысеющего кудрявого Кокера.
Пару слов о чувстве меры и градусе вкуса. Вот интересно, во всех французских фильмах, пожалуй, лишь считанное количество раз в беглом виде упоминается производство. Это, если не ошибаюсь, «Двое» с Жаном Габеном и Аленом Делоном (осуждённый на гильотину герой Делона трудится на печатном станке) и «Фантомас разбушевался», в эпизоде похищения учёного на Атомной станции.
Ну, может быть ещё «Тайна фермы Мессе», с тем же Жаном Габеном, но там речь ведётся о сельском хозяйстве. И больше нигде. А ведь Франция одна из самых развитых в экономическом отношении стран. Зато у нас, отсталых в этом плане, даже и сейчас, нет-нет, да и мелькнут на небосклоне подъёмный кран или фабричные трубы, и начнёт, будто бы внезапно очухавшись от тяжкой дрёмы, грохотать прокатный стан…
Но не случается худа без добра. Дойдя уже практически до отчаяния в своих поисках киношной гармонии в отношениях наших веривуменов и верименов, я нашёл-таки свой идеальный шторм. Вернее, два.
Как же раньше-то о них не вспомнил?!
Во-первых, на мой взгляд, это пьеса Александра Володина «Пять вечеров», написанная, кстати, ещё в 1959.
В ленинградском БДТ, в начале 60х, если не ошибаюсь, в ней играли Зинаида Шарко и Ефим Копелян, а в михалковском киноварианте – Людмила Гурченко и Станислав Любшин.
И не снискавшими никаких международных лавров, разве что фильму дали какой-то мелкий приз «за мистический вклад в искусство».
Ведь в кадре то и дело появлялась прелестная бабушка-армянка, не имеющая никакого отношения к сюжетной линии, но зато лихо разговаривающая по общему телефону, обитая в той же питерской коммуналке, что и главная героиня.
А во-вторых, «Доживём до понедельника» Станислава Ростоцкого (1968).
Сто раз его смотрел, а до сих пор не налюбоваться. И загадок сколько?
Вероятно, учитель Мельников когда-то находился в лагере, - «Иволга» - ведь песня на стихи Николая Заболоцкого о лагерных воспоминаниях, - или его отец был репрессирован. А на войне, вполне возможно Мельников был покалечен, и теперь сторонится хорошеньких веривуменов, а уж завучей-дев, в строгих серых одеждах (в таких болотах завсегда заводятся самые, в сексуальном отношении темпераментные ведьмы) – и подавно.
Или вообще, имела место в молодости несчастная любовь?..
Сдуру, наверное, а может, из-за того, что сейчас у нас полнолуние, но почему-то диссонансом вспомнился персонаж из фильма «Парижские тайны», господин школьный учитель.
Пожалуй, неплохая бы из них получилась парочка с идеологически выдержанной и морально устойчивой серой девой-завучем, учителем словесности, разгребающей пепел счастья «9А».
И тут выхожу я, весь в белом, в смысле Родольф де Сомбрей, в подбитой красным бархатом атласной крылатке и цилиндром на башке…
Я вот задумался. А если б, допустим, Володин, или Товстоногов, или Михалков, взяли и уложили Ильина и Тамару в постель?
Или, к примеру, то же самое бы сотворил Станислав Ростоцкий с учителем истории Мельниковым и умопомрачительной «англичаночкой»?
Про господина школьного учителя и деву-завуча, я уж и не говорю.
Чтоб было?
А ничего бы не было. Сам факт подобной батальной сцены ничего бы не убавил и не прибавил. Оказывается, для настоящего искусства, это не самое главное. Ведь в зарождающихся отношениях мужчины и женщины, прежде всего, важна загадка…