Мокрая трава под ногами местами чавкала от грязи и воды... Рота солдат продвигалась неспешно через луга под звук непрекращающегося холодного дождя.
Война. Что может быть хуже? Ад, пришедший на землю. Изменивший души и глаза людей... Тут начинаешь понимать, что значат простые житейские радости. Ими становится всё... всё, что было до войны: краюшка тёплого хлеба, крыша над головой, тёплая постель, трель птицы за окном, улыбка матери с утра... Всё, что казалось ежедневным, обыденным, простым, теперь, словно залитая солнечным светом земляничная поляна.
Грохот дальней канонады грозовым эхом звучит издалека. Все измучены до предела, ноги еле идут. Намокшая от дождя шинель тянет к земле. Вообще, к земле всё больше тянет, то ль забыться глубоким сном (так, чтоб ничего не помнить) или погрузиться в воспоминания; то ли уснуть навсегда, сбросить с себя это бремя, это время, эту проклятую войну.
Помню, пацаном по весне бегу по росе утренней, рубаха раздувается от ветра, босые ноги так ловко и легко бегут, что кажется, вот-вот взлетишь! На ходу снимаю одежду и бултых в воду! Она тёплая с утра, аж пар над ней клубится, плыву, пока сил хватает, а потом на берег. Стряхну с себя воду, натяну на мокрое тело одежду и опять рысью домой, пока бегу одежда высохла, от тела пар идёт, какие уж там болезни!
С роду не знал, что такое болеть. А теперь вся жизнь - как сплошная хворь, если тиф не подхватишь, гангрена убьёт... Сколько наших вот так полегло, без пули, без бомбы...
Сердце ноет в груди уже которой день. Может, Господь и смилуется! Крестик прячу ото всех, словно грех. Всё изменилось. Всё. Сатана ходит по Земле. Церкви взрывают. Кровью каждый клочок земли пропитался. Стоны и плач отовсюду... Дети рождаются с лицами стариков. Страшное время. Лютое. Голод и нищета, не только телесная. Души изломаны. Ад.
Когда-нибудь доберусь до листа бумаги и напишу об этом, если доживу.
Приближаемся к какому-то хутору. Команда: "Ползком!" Старшой меня посылает проверить.
Ползу, грязь разъезжается под телом, скользкая, мерзкая, холодная. Одежда мокрая насквозь, тело уже плохо слушается.
Забор из редких кольев, проползаю вдоль него. И тут как кипятком ошпарило: дети малые лежат, заколотые штыками. Сколько их там, только руки, да ноги торчат?! И завыла грудь, и взорвалось сердце, встаю во весь рост и начинаю стрелять. Куда стреляю, сам понять не могу, не вижу цели. Зато она меня видит. Ещё мгновенье, и пуля пронзает грудь, одна, вторая... Прожигает боль. Падаю на спину рядом с детишками. Вижу только небо, чистое, с редкими облаками, тучи куда-то разбежались, обрывки солнечного света, бездонная голубизна...
Вот и всё!.. Это конец. Спасибо, Господи, отмучился.