Было мне четыре года. Когда в нашем семействе произошли некоторые изменения. Мама, которая непонятным для меня образом вдруг странно растолстела животом, потом на пару дней исчезла, а вернулась уже без этого живота, зато с большущим обернутым розовым бантом коконом, внутри которого что-то копошилось и жалостно попискивало. Когда этот кокон развернули на диване, то оказалось что внутри находится абсолютно живой и довольно противный красный, будто его варили в кастрюле с борщом – младенец.
Взрослые вокруг этого младенца запричитали, заагукали, в общем всячески умилялись и меня подтолкнули поближе – вот, Светочка, у тебя теперь есть младшая сестренка, смотри какая прелесть, теперь будешь ее любить.
Ну, во-первых никакой сестры я себе не просила, мне и так жилось неплохо, во-вторых ничего прелестного в этом обваренном младенце я не увидала, и как это мне любить, было вообще не понятно!
Поэтому я надулась и отвернулась к окну, за что меня тут же обвинили в эгоизме. После такого обвинения в свой адрес, понятное дело, любви к этому младенцу в моей душе не прибавилось. Младенца назвали Мариночкой, и он навсегда получил статус моей сестры. А вот моя жизнь с появления этой вот самой сестры Мариночки с каждым днем все ухудшалась и ухудшалась.
Во-первых, маме стало до меня недосуг, все ее внимание было поглощено Мариночкой, то ей пеленки надо менять, то у нее срыгивание, то понос, то она есть просит, то просто вопит, папа перестал читать мне по вечерам сказки, потому что сменял маму, которая умаивалась за день и сам умаивался по вечерам. Мне теперь не разрешали весело скакать по дому, громко петь песни, греметь и вообще мне было совершенно непонятно, если все так устают, если жизнь превратилась в кошмар, если от этого младенца одни хлопоты и неприятности, то зачем вообще было с ним связываться! Мне было жалко до слез и себя и своих бедненьких родителей, и однажды я не вытерпела и сказала маме: «Мамочка, дорогая, ну давай отнесем эту Мариночку обратно, где взяли, она мне не нравится!»
Мама побледнела и сказала: «Света, ты уже большая девочка, ну нельзя быть такой злой, и так не любить свою сестру!»
Я обиделась страшно и больше уже не подходила к маме и не обращала на эту Мариночку внимания, будто ее и нет.
А потом случилась беда. Маму увезли в больницу на скорой помощи. У нее случился аппендицит. Срочно из другого города приехала бабушка, чтобы помочь папе. Наша жизнь без мамы постепенно налаживалась. Мне объяснили, что мама вернется, что у нее сильно заболел живот, потому что в нем есть такая вредная кишка, которая называется «аппендикс» и вот она воспалилась и ее нужно обязательно вырезать, тогда мама поправится и непременно вернется к нам.
Бабушка не навязывалась ко мне с этой Мариночкой, но иногда просила принести из кухни бутылочку с молочной смесью или подержать пеленку, когда она меняла подгузник. Постепенно я стала привыкать к своей сестре. Она уже не была такой красной, а наоборот, стала такой нежненькой белокожей, и у нее были смешные крошечные ручки и пятки. А еще она научилась улыбаться. Мне стало нравиться на нее глядеть, и я все чаще стала проводить время рядом с сестрой. Я протягивала ей палец, а она крепко за него ухватывалась свой крошечной ручкой.
Но однажды с моей сестрой что-то случилось. Она все плакала и плакала, и все кряхтела и сучила ножками.
– Ой, наверное у нее болит животик, – причитала бабушка, – бедная девочка!
И так бабушка причитала, причитала, а потом вышла в другую комнату искать какую-то «газовую трубку», трубка все не находилась, а Мариночка уже прямо верещала. Я вдруг страшно испугалась, я подумала, что может быть у моей сестры случился этот самый вредный аппендицит, наверное у нее, как у мамы, в животе взбунтовалась эта кишочка, и если ее немедленно не вырезать, то моя сестра умрет. Решение созрело мгновенно, я побежала на кухню, взяла из ящика стола огромный кухонный нож и решила сама помочь своей сестре – вырезать у нее эту противную злую кишку.
И в тот момент, когда я склонилась с огромным тесаком над колыбелью младенца, в комнату вошла бабушка.
Что тут началось!!! Все решили, что я хотела зарезать собственную сестру!!!
Я рыдала, я не могла никак объясниться. Все же через некоторое время я смогла рассказать бабушке и родителям, как на самом деле обстояло дело. А это история вошла в наш семейный архив.