Взрывать начали шестого сентября. К концу месяца ничего не осталось, кроме битого кирпича.
“In den Zentren unserer St;dte muss unsere neue sozialistische Gesellschaftsordnung Ausdruck finden, -. В центре нашего города должен быть наш социалистический порядок”, – распорядился генсек СЕПГ Вальтер Ульбрихт: Тот самый, который лет двадцать назад в СССР числился в списках 4-й имени Германского пролетариата стрелковой дивизии.
Порядок был абсолютно гладким: асфальт. Больше у Берлина не было ни полуразрушенного императорского замка (вполне пригодного к восстановлению), ни деревьев Люстгартена. Зато образовалось пустопорожнее место “Площадь Маркса-Энгельса” для шествий.
Так завершился в ГДР год 1950-й, начатый учреждением тайной полиции Штази.
Единственное, что пощадили, – балкон, с которого Карл Либкнехт 9 ноября 1918 года объявил “Свободную Социалистическую республику”. Однако вырезать балкон из портала, глядящего на бывший Люстгартен, было невозможно. Поэтому саперы его обошли, а некий коммунист вставил в фасад унылого дома Госсовета ГДР, – и сегодня туристы с интересом наводят визиры своих камеры на остаток монументальнейшего “по эту сторону Альп” дворца в стиле немецкого барокко.
Балконы замка играли важную роль в истории. С одного из них в марте 1848 года перепуганный прусский король Фридрих Вильгельм IV обещал толпе реформы – и тут же в нее врезались драгуны с саблями наголо... С другого – последний германский император Вильгельм II объявил о начале войны, которая стала Первой мировой, а его спустя четыре года заставила бежать от восставших матросов в Нидерланды и там отречься от престола.
Для коммунистов замок был “символом прусского милитаризма”, поскольку в нем когда-то живали короли Пруссии. Но они могли бы вспомнить и другое: после бегства императора замок превратился в музейно-социальный комплекс: 1.210 залов и комнат, 23.800 квадратных метров. Личные апартаменты изгнанной императорской четы впервые предстали глазам простолюдинов как выставка “Исторические жилые помещения”, экспонаты Martin-Gropius-Bau заняли 70 комнат, Музея художественных ремесел, – еще сколько-то...
Хватило места и Обществу взаимопомощи деятелей немецкой науки, и Психологическому институту Берлинского университета, и множеству других учреждений. Студенты в полдень питались в замковом буфете. По сохранившимся воспоминаниям – недорого.
И если уж говорить о символах, так замок был скорее символом величия Бранденбургского курфюршества и Гогенцоллернов, чем Пруссии. Ведь краеугольный камень уложил в 1443 году курфюрст Фридрих II Железный Зуб, родом вовсе не из балтийских мест, а с германского юга, из славного города Нюрнберга, где в те времена избирали императоров, хранили сокровища имперской короны и придумали кларнет.
Курфюрст взял под замок голое место на левом, кёлльнском берегу Шпрее, возле Длинного моста (который сейчас Ратушный – Rathausbrьcke). Фасад смотрел на правобережье, на Берлин. Но жителям Кёлльна государево присутствие не понравилось: они устроили “замешательство” и попытались размыть водою Шпрее почти законченный фундамент.
Фридрих наказал зачинщиков, а для пущего позора кёлльнцев отобрал башню “Зеленую Шляпу” у их городской стены – превратил в часть своего дворца. Кто был архитектор, сейчас не сказать, но явно с родины курфюрста: южный стиль раннего ренессанса с веселыми полукруглыми башенками и двухэтажными стрельчатыми мансардами, а над крышей подняла свой шпиль капелла Эразма в стиле поздней готики. К ней-то и притулилась готическая “Зеленая Шляпа”.
Фасад замка был метров 80, бока – поменьше, и без двора, он появился много позже. Соразмерный, легкий получился дворец, в меру торжественный. Никакой тупой помпезности или желания подавить. Власть – да, однако не пресс.
Прошло столетье, сменились три поколения. Курфюрсту Иоахиму II дворец предков стал тесен. Да и представительности хотелось. За двадцать четыре месяца 70-метровой длины крылья сформировали просторный двор, у стены дворца – широкая винтовая лестница. План резиденции составил саксонец Конрад Кребс, а строил Каспар Тайсс (имена уже сохранялись) в любимой ими французской манере. И по мотивам замков Торгау и Дрездена, как хотел курфюрст.
Спустя полвека архитектором стал граф Рохус Геррини цу Линар. Аристократ, боевой офицер-артиллерист, бывший генеральный комиссар праздненств французского короля Генриха II Валуа. Галльский дух прочно поселился в берлинском замке. Но не только галльский, зодчий помнил свою итальянскую юность – Флоренцию, дружбу с молодым Козимо Медичи. Главное желание тогдашнего курфюрста было выполнено: пусть своими размерами замок показывает, что Гогенцоллерны не так уж далеки от могущественных династий Европы (ах, мечты, мечты...).
Линар протянул фасад вдоль Шпрее, сколь было можно. После него архитекторы для сохранения пропорций могли только увеличивать длину замкового прямоугольника, и со временем прорезали кёлльнский остров поперек – до другого берега.
За первые века существования замок получил приятное глазу умеренное разностилье. Но чем дальше, тем явственнее оно спорило с желаньем государей указывать каждому сверчку свой шесток. На переломе XVI-XVII веков курфюрст Иоахим Фридрих ввел единство. Оно было в стиле барокко – размашистое, торжественное, пышное, с затейливыми украшениями колонн, окон, стен и потолков. На слом пошли и башенки, и мансарды, а крыши стали плоскими, с балюстрадами. Перестраивали до 1618 года, до начала 30-летней войны, – а под гром пушек какая уж архитектура...
Выгоревший в войне замок восстанавливался и расширялся в уже навсегда принятом духе барокко. Как-то само собой получилось, что близ личных покоев курфюрста и его семейства оказались комнаты для самых важных министерств, государственный архив, государственная же библиотека...
Но – грандиозная новость того времени! – ее двери стали открыты дворянству, купечеству, вообще, как говорится, “чистой публике”. За многое бранденбургского государя Фридриха Вильгельма I назвали Великим Курфюрстом – и за это тоже.
Он присоединил к Бранденбургу Пруссию, а сын его назначил себя прусским королем Фридрихом I. Претензии вышли боком – такого короля европейские государи долго не замечали. А ему не давал покоя Версаль, и лишь сверхвеличественный новый замок мог утешить уязвленное самолюбие!
Архитектора Фридрих сманил у польского короля. Этот Андреас Шлютер, сын гамбургского скульптора и сам прекрасный ваятель, понимал эстетические запросы государя, но любил нидерландское и итальянское искусство. Пруссачество (как оно видится сегодня) в эскизы не просочилось. Шлютер сохранил “Зеленую Шляпу” и работы предшественников, включая Линара. Замковый двор, конечно, несколько увеличился, приобрел множество скульптурных украшений. Все бы шло прекрасно, да покосился портал с высокой Монетной башней из-за ошибки в расчете фундамента. Государь отобрал архитектуру у Шлютера, оставил занятия только скульптурой.
Завершать начатое – точнее, делать по-другому, – принялся восторжествовавший соперник Иоганн Эозандер фон Гёте (к предкам великого Иоганна Вольфганга отношения не имеющий). Он был классицист, башню снес, а главный портал выполнил в виде римской триумфальной арки, нарушив чистоту барокко. Курфюрст-король не огорчился: главное, что по новому проекту замок стал вдвое больше.
Два двора 116-метровой ширины протянулись на 192 метра!
Мотовство было абсолютно не по средствам. Наследник Фридрих Вильгельм II получил пустую казну. Стал экономить, на чем мог, – и уволил фон Гёте.
Отдал дальнейшее в руки скромного Генриха Бёме. Этот ученик Иоганна Эозандера особым талантом не блистал. И хотя исчезнувший замок называют “самым значительным сооружением протестантского барокко”, учитель, наверное, сделал бы лучше.
В последующие столетия главное внимание обращали на внутреннюю отделку, и в ней весьма преуспели. Но было немало внешних перестроек и достроек, утяжелявших облик здания и завершившихся сооружением несоразмерно гигантского купола... От легкости к грузности – логика превращения нюрнбергских воспоминаний курфюрстов Бранденбурга во все более и более властные претензии королей Пруссии и императоров Германии.
Сечас спорят, возрождать замок или нет, выдвигают разные проекты, – да только с деньгами скверно...
А я все думаю: даже если прусский дух скрывался в руинах, чем досадила ГДР-ским коммунистам “Зеленая Шляпа”, не тронутая даже бомбежками, сооруженная больше полутысячи лет назад, когда в Кёлльне никто о пруссаках и не слыхивал?