ЗАТЕРЯВШИЕСЯ НА МАТЕРИКЕ
Подруги
Александр Железногоров
( В соавторстве с Наташей Ленской)
Был самый обычный день, когда ничего не происходит и этот день был похож на все те дни которые тянулись неделя за неделей, складываясь в месяцы.
Выйдя на пенсию, Лидия Григорьевна особенно остро осознала текучесть жизни и как любил повторять незабвенный Ролан Антонович:" Встал-лег,встал-лег – с Новым годом".
Работать на кафедре иностранных языков мединститута она не осталась, но репетиторством на дому всё-таки понемногу подрабатывала.Это занятие ей доставляло истинное наслаждение и приносило немалую копейке в её скромный бюджет.
Была она темноволоса, миловидна и стройна, с обаятельной улыбкой и большими голубыми глазами.
Своими недостатками она считала доброту и удивительную подростковую доверчивость.
Эти,с позволения сказать недостатки и не позволили ей продвинуться по служебной лестнице. Лидочка вышла на пенсию с должности старшего преподавателя с зарплатой сто восемьдесят рублей по инвалидности из-за тяжелейшего артроза коленных суставов, который делал затруднительным её передвижение во времени и пространстве.
Она ушла тихо без почетных адресов и рукопожатий руководства, но зато совесть ее была кристально чиста и она была горда в сознании того, что ни разу не участвовала в травле коллег в интригах по поводу часов или более удобного расписания,никогда не злословила и не сплетничала.
Конечно, ей бы ещё работать и работать, ведь было всего сорок пять, а запас знаний и педагогический дар мог бы помочь не одному десятку студентов, но подвел опорно-двигательный аппарат. Ходила она медленно превозмогая боль, а поездки на работу,особенно в час пик, были для неё настоящим испытанием, грозившим, ежедневно, получением травмы, поэтому на семейном совете было решено, что ей надо уйти с кафедры.
Лидочка с большим удовольствием погрузилась в приятные, но прежде недоступные ей занятия: невзирая на погоду совершала неспешные прогулки по парку, наконец-то могла прочитывать все книжные новинки, смотреть программы культурного цикла по телевидению и вообще созерцать окружающий мир не спеша и с чувством.
Близкая подруга у Лидии Григорьевны была одна, остальные - приятельницы и коллеги по работе. Это повелось с ранней молодости, и на то были свои причины. Перед ней всегда стоял вопрос:"Стоит ли завязывать дружеские отношения, или лучше оставаться просто в приятельских отношениях?"
У застенчивой и доброй Лидочки и с мужской половиной человечества дела не всегда складывались непросто. Сверстники её мало интересовали,а мужчины постарше ее просто не замечали. На одной из немногочисленных вечеринок,уже учась на последним курсе факультета иностранных языков, она познакомилась с Сергеем Костиным молодым красавцем,морским лейтенантом,выпускником военно-морского училища из Владивостока. Бравый лейтенант был не похожий на молодых людей,окружавших её до сих пор. Он был умен как раз настолько, чтобы понимать её застенчивость излишнюю робость и милое смущение.
Отношения развивались бурно и стремительно их любовный роман напоминал курортный, когда влюбленные с упоением наслаждаются друг другом,но подспудно чувствуя,что скоро может всё закончиться навсегда.
Вскоре Сергей отбыл к месту службы, пообещав писать каждый день, а поскольку таких "лидочек" у него было в достаточном количестве, благополучно забыл эту историю...
Через некоторое время обнаружились последствия роковой встречи, Лидочка забеременела. Об аборте не могло быть и речи, только при одной мысли о маленьком беспомощном существе, которое доверчиво поселилось в ней и полностью зависит от неё, Лидочка начинала моргать своими пушистыми ресничками и смахивать непрошеные слезинки.
Как же она любила этого чудесного малыша, почему-то была уверена, что это будет непременно мальчик, она уже и имя ему придумала – Костик.
И Костик родился!
Времена были иные и, хотя большинство, если не все, руководящие, в том числе партийные, работники, имели любовниц , да и просто вторые семьи, это не помешало им на всех уровнях – от комитета ВЛКСМ института до райкома КПСС, заклеймить «распущенную девицу».
Все наклеенные на неё ярлыки от «матери -одиночки» до «гулящей» Лидочка приняла стоически. От неё отвернулись все подружки, за исключением Валюшки, с которой они вместе пели в институтском хоре.
Валя была студенткой исторического факультета, училась на последнем курсе, являлась активным лектором общества «Знание» и уже успела вступить в ряды КПСС. Именно она стала для Лидочки верным другом и настоящей опорой в нелёгкой жизни матери-одиночки.
После института Валентину взяли на работу в областное общество«Знание». Карьера её развивалась удачливо и поступательно, и на каждом более высоком рубеже она не забывала про подругу.
Ни одно событие в жизни маленького семейства не обходилось без её участия: она встречала Лиду из роддома, выхлопотала место в детсаду для подросшего Костика, позднее устроила его в английскую школу, поспособствовала его поступлению в институт на её родной факультет и, наконец, в аспирантуру на кафедру, которой с некоторых пор руководила.
Помогла она Лидочке и с работой. Несмотря на беспартийность и «моральную неустойчивость», её всё же приняли на кафедру Мединститута сначала ассистентом, а с течением времени дали старшего преподавателя.
Получив шикарную квартиру в центре Хабаровска, Валентина приложила все усилия, чтобы переселить в дом поблизости и свою закадычную подругу. Нечего и говорить, что добрая половина «партийных пайков» или, как их называли - « продуктовых заказов», включавших в себя дефицитную гречку, шпроты, мясную тушёнку, консервы «лосось в собственном соку», полукопчёную колбасу ( а по праздникам и сырокопчёную - «член правительства»), коробки шоколадных конфет «Ассорти» и пачки чая «Три слона», а также шампанское и говяжьи хвосты для холодца, постоянно перекочёвывали в холодильник к Лидочке.
Та,в силу своей деликатности,постоянно пыталась отказываться от этих «партийных привилегий», но Валентина каждый раз обезоруживала подругу вопросом : « А что, разве мы — не одна семья?»
В свою очередь,Лидия полностью взяла на себя обязанности по уходу за бытом своей одинокой подруги: делала генеральную уборку в квартире,следила за одеждой и обувью, оплатой коммунальных услуг и многими другими бытовыми мелочами, до которых у вечно занятой порой до глубокой ночи на работе Валентины не доходили руки.
Личная жизнь её как-то не складывалась:мужчины, с которыми приходилось общаться, по преимуществу, партийные работники или руководители предприятий и учреждений, так называемая номенклатура, не вызывали ничего, кроме брезгливости и омерзения.
Хорохорившиеся в компании после выпитой рюмки, грозно распекавшие подчинённых по самым ничтожным поводам, убедительно провозглашавшие партийные лозунги с высоких трибун, они в мгновение ока превращались в подобострастных пигмеев, ничтожных лизоблюдов и готовых на всё — от анонимного доноса до клеветы и подлога, отъявленных негодяев, как только оказывались перед высшим начальством.
Многие пытались «подкатиться» к Валентине, но получали отпор. Со временем за ней закрепилось прозвище «синий чулок», но это было не так. Свидетельство тому - случившийся у Валентины роман.
В один из дней, выступая на партхозактиве, она заметила в зале незнакомого мужчину, который внешне очень напоминал артиста Михаила Ульянова. Герои, которых тот играл — Егор Трубников, Балуев, секретарь райкома из фильма «Простая история», очень нравились Валентине, нравился ей и именно такой тип мужчины.
Оказалось, что незнакомец — новый директор домостроительного комбината Александр Тихонович Холодов, приехал из небольшого волжского городка, где руководил строительством. Был он женат, но в Хабаровск приехал один.
Удивительно, но и характером Холодов походил на героев кинофильмов и книг, так нравившихся Валентине: был ясен, правдив, открыт, порядочен, до самоотречения увлечён работой. Несмотря на четырнадцатилетнюю разницу в возрасте, он ни в чём не уступал двадцатичетырёхлетней подруге.
Как и её, его буквально захлестнули юношеские чувства. По утрам у дверей своей комнаты Валентина находила то охапки черёмухи, то сирени, то ромашек,а иногда и завёрнутую в плотную бумагу большую копчёную рыбину.
По вечерам он ждал её на своем «газике» без шофёра, и они ехали на берег Амура, останавливались, открывали дверцы машины и разговаривали, разговаривали... Валентина полюбила! Безоговорочно, самозабвенно, «в омут головой». Каким счастьем было любить и чувствовать, что любима!
Холодов стал её первым мужчиной. Казалось, кроме него и их любви всё просто неважно. Она даже перестала думать и о Лидочке, и о Костике, только о нём, о нём, о нём !
Их встречи не прекратились даже когда приехала его жена с детьми, но счастье становилось всё меньше и меньше, оно как-то скукожилось, стало куцее и суетливое, а вскоре и вовсе стало невозможным.
Как водится в подобных случаях, нашлись «добрые люди» и раскрыли глаза и жене, и партийному руководству. Валентина, как не имевшая семьи, отделалась строгим выговором, а вот на Холодова было заведено персональное дело.
Впрочем, поста он не лишился, выговор по партийной линии был со временем также снят, но, видимо, что-то надломилось в том гордом человеке, которому пришлось пройти через унижение публичным разбирательством. Он как-то потускнел, как будто даже стал ниже ростом, старался смотреть не в глаза, а мимо собеседника.
Вскоре он перевёлся куда-то в центральную Россию. Валентине он прислал телеграмму, в ней было одно лишь слово - « Прости».
Вот когда пригодилась Лидочкина забота. Она не отходила от подруги ни на шаг, заставляла поесть, выйти на воздух, наконец, уговорила её поехать в санаторий. Там, среди незнакомых людей, Валентина понемногу пришла в себя, но боль, настороженность и грусть навсегда поселились в её сердце.
Нет, острота переживаний со временем притупилась , и у неё даже были романчики и интрижки, но больше никогда она не позволяла себе полностью распахнуть душу навстречу чувству и любила отшучиваться словами героини Фаины Раневской : « моё сердце как старый, пыльный рояль, который закрыт, а ключ - потерян».
Так и жили они , как сёстры, помогая, оберегая и обогревая друг друга, а Костик купался в их нежности и любви.Вырос он в высокого красавца, ласкового и доброго, несколько рассеянного и ироничного пофигиста, этакого охламона. Вот он, Костик, ввалился домой с мороза, сбросил пальто, шапку и перчатки и, не снимая ботинок, сразу проскочил в комнату.
***
– Мама, а где мой теплый свитер и исподники китайские "дружба на веки",- Костя раскрыл шкаф и задумчиво уставился на стопку белья.
– Раскрой глаза, босяк. Вторая полка слева,- ответила мама, не переставая складывать еду в маленький саквояж,- А ты надолго, сынок, в эту Тьмутаракань!
– Скажи спасибо своей подружке Валентине Михайловне, это она предложила мне тему для диссертации : "Проблемы этнокультурной реконструкции коренных народов Нижнего Амура в период развитого социализма и формирование идеологически устойчивых индивидуумов"...
- Что же делать, сына, ей видней, она сказала, что это – диссертабельная тема. Но уж очень далеко...
- Да ты не волнуйся, прорвёмся! Подумаешь, пять часов на АН-2 до посёлка Чумикан и там ещё чуть-чуть на вертолете на берег реки Уда, в Удский острог.
– Да уж, в остроге как раз и место для такого разгильдяя, как ты.
– Ну-ну, маман, поосторожней на поворотах, твой сын – будущее научное светило! – расхохотался Костик.– Так что, дорогая, труба зовёт! Поедем добывать научные данные: надо на "натуре" собрать материал о группе эвенкийского этноса, который там проживает.
– Да исчез твой этнос давно: нет работы, безграмотность, и пьянка с утра до вечера.
– А местная интеллигенция? Врачи, педагоги, журналисты, наконец?
– Думаю, при таком положении вещей - такая же пьянь, неудачники, несчастные люди сплошь и рядом.
– Ладно, не сгущай краски, лучше положи побольше еды, неизвестно когда будем обедать,- Костя тихонько просунул в сумку две бутылки коньяка.
– А это ещё зачем?- Лидия Григорьевна удивленно подняла брови.
– Север любит сильных ,- подмигнул Костя и нежно обнял маму...
Замерзший и заплеванный окурками аэровокзал не так поразил Константина, как контингент пассажиров, летящих одним с ним рейсом в далёкий районный центр.
Одеты они были явно не с прилавка: добротные шевиотовые пальто, пушистые мохеровые шарфы, а главное – чудесные пыжиковые шапки из шкуры теленка северного оленя, высота, ворсистость и пушистость которых придавали их носителям отдаленное сходство с боярами.
Именно в таких шапках всегда стояли на трибунах и смотрели на плебс с отвлечённым равнодушием,а зачастую и с презрением. Костя не ошибся, эта была группа лекторов крайкома партии, направлявшихся «в народ» для разъяснения и пропаганды материалов очередного Пленума ЦК КПСС.
«Вот это я влип», - с горестью подумал аспирант и вошел в чрево потрепанного кукурузника.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2012/04/11/1757