Виолетту отвели в её камеру, через некоторое время Серж принёс ей свежее платье, взамен разорванного. Она была в таком состоянии, что её совершенно не заботило, в каком виде она сейчас находится перед мужчиной. Её просто хотелось спать. Зверски хотелось. Этот допрос, эти пытки, уничтожили на сегодня в ней человеческий облик. Ей просто хотелось забыться. Этот сатрап проявлял к ней какие то чувства, даже, вроде бы, пытался совратить её, но ей в эту секунду было всё-равно. Виолетта, не понимая, чего пытается объяснить с мягким голосом её сегодняшний мучитель, только поддакивала ему, кивая головой. Поскорее бы он ушёл, оставил её в покое. Она, даже не дослушав его, отключилась.
Рано утром, когда слабый свет от утренних лучей смог пробиться в её камеру, за ней пришёл тот же вчерашний мучитель. Он попытался ей объяснить, чего от неё хотят, что будет просить Гаспар. Очень просил согласиться на всё, что ей предложат, а он уж её в обиду больше не даст. Обязательно согласиться! Тогда он сможет помочь ей избежать виселицы.
Виолетта посмотрела в его глаза:
- Ещё один воздыхатель. Уж этому то вообще рассчитывать не на что. После того, как он вчера её истерзал, он ещё рассчитывает на что-то! Вчера её не изнасиловали, это она поняла, но тело от плётки болело ужасно, особенно в этих местах, на которые запал этот похотливый жандарм. Хотя, пока тот идиот так раскис, может появиться шанс воспользоваться его влюблённостью, да бежать отсюда. Надо прикинуть возможности.
На этом её мысли уже более чётко заработали. Нет ничего податливее, чем влюблённый болван. Такие, из твёрдого камня превращаются в раскисшую глину. В нужный момент подыграй правильно - и лепи, чего хочешь. Вот только постели она с таким уродом под страхом смерти не разделит.
Гаспар сидел в своём кабинете, и пил горячий напиток, аромат от которого пропитал всю комнату. Виолетта со вчерашнего утра ничего не ела, от ужина её оторвали у ручья, от голода сводило желудок. Особенно этот аромат! Он был как продолжение вчерашней пытки. Эту её мысль, Гаспар, с его острым чутьём, заметил сразу. Он специально поднял кружку ко рту, отхлебнул маленький глоток, смакуя, закатил глаза, в тоже время не упуская её реакции из своего поля зрения.
- Хорошая вещь. Ароматная. В новом свете такие плантации с этой диковиной! Вот позавидуешь им, каждый день могут этот шоколад пить! Да ты садись, разговор будет долгий.
Гаспар отхлебнул ещё глоток, поставил кружку на стол, специально поближе к Виолетте, чтобы её раздражал этот запах. Известный приём: пытка голодом. Не каждый способен выдержать. Особенно после длительного голодания, когда даже воды в достаточном количестве не получаешь, а тут перед тобой жаренного цыплёнка кладут. Да так ставят, что один запах голодный обморок вызвать может. У Виолетты от запаха горячего шоколада даже в глазах потемнело.
- Ну как, поумнела малость, или повторить?
- Месье Гаспар, не надо больше. Я повторно уже не перенесу. Я сделаю всё, что вы хотите, только не надо пыток.
Виолетта спокойно соглашалась, понимая, что Себастьян на базар точно не заявится, сначала попросит кого-нибудь проверить, как обстановка. Во вторых, появляется возможность побега. Рано или поздно, если этих гадов не провоцировать, у них бдительность ослабнет, а там и бог поможет. Или этот влюблённый идиот. Только потом избавиться как-то надо будет от него.
- Вот это уже другой разговор. Если бы вчера поняла всё это, то не пришлось бы и к экзекуциям прибегать. Сама виновата.
Гаспар издевательски погрозил пальцем, как грозят мамы своим шалунам.
- Будешь теперь сидеть на рынке, торговать своими семечками, но наши люди будут тебя неусыпно охранять. А если попробуешь выкинуть какую-нибудь глупость, то повторная пытка, считай, тебе обеспечена. Если заметишь этого своего дружка, не вздумай ему подать какой-либо знак. Повесим, как преступника, раньше него!
У Гаспара с периодичностью менялось настроение. Он, то мягко, поучительно её наставлял, то, вдруг, готов был её сразу на плаху отправить. Виолетта не сразу сообразила, почему у того так гуляет настроение. У Гаспара явно не полностью додуман план поимки, либо он не уверен в самой возможности такого плана. Но других вариантов у него просто нет. Вот и психует, срывается на крик. Это немного успокоило Виолетту. Значит есть шанс спастись самой и спасти Себастьяна. Значит не всё так плохо.
Ещё до самого разгара торгов, Виолетта заявилась к бочкарям, поздоровалась с Эмельеном, сказала, что пока не вернётся Себастьян, её жених, она будет опять торговать на базаре. Даже намекнуть у неё не получалось, так как рядом с ней постоянно находился один из жандармов, переодетый в штатское. Она только пару раз интонацией намекнула про Себастьяна и рынок, но Эмельен сам когда то имел на неё виды, и либо не понял намёка, либо сделал вид, что не дошло до него. Виолетта решила не рисковать, просто взяла свои мешки, вручила приставленному к ней соглядатаю - носильщику, и отправилась на своё место, в надежде, что не придётся повторно отвоёвывать его. Тут уж она точно знала, что благодаря её спутникам - этому носильщику, и тому, в одёже носильщика, что околачивается возле её бывшей точки, эту проблему она решит быстро. Придя на место, пришлось таки сгонять чистильщика обуви, ловко пристроившегося на её ящиках. Молоденький парнишка, лет тринадцати, испанской наружности не очень хотел уходить, но его "убедили". Эти переодетые клоуны чуть себя не раскрыли. А может, и раскрыли, Виолетта ещё не поняла. В этом она убедилась уже к полудню, когда старый бакалейщик, до этого весьма жадный, подошёл к ней купить семечек, и стал расспрашивать про Себастьяна. Да ещё так громко, что на него обратили внимания сидевшие неподалёку ряженные. В конце расспроса сунул ей маленький кусочек свиного окорока и подмигнул. Виолетта сходу всё поняла. Даже если и заявится сюда Себастьян, ради одних его подвигов, как он прокатился под ногами этих растяп - жандармов, вся округа его сюда не подпустит. Обязательно предупредят о засаде. И плюс к тому в довершение - извечное противостояние между простыми людьми и жандармерией.
День, как и рассчитывала Виолетта, прошёл в пустую. Кроме редких покупателей, и то, скорее из любопытства, к ней так никто и не приходил. Она сообразила, что очень скоро о засаде уже знала вся округа. Этим остолопам сидеть было далее бесполезно. Радовало то, что они ещё об этом не догадывались...
Ещё пару дней продолжалось в том же духе, пока не случилось почти напротив её места непредвиденное. Конура, где работал булочник, сначала задымилась с заднего угла, затем с криком о помощи и слезами оттуда выскочил сам булочник и его жена. Из двери вырвались языки пламени. Это было для базара настоящей катастрофой. Расположенные вплотную, пекарни и коптильни грозили сгореть в одном ритме, не успей народ поднести вёдра с водой. Началась настоящая паника. Даже её соглядатаи, и те увлеклись зрелищем, но по-прежнему не спускали с неё глаз. Виолетту это стало раздражать. Такой шикарный момент, а её никак не сбежать. Куда она дёрнется в этом новом платье, оно не по её размеру сделано. Ей дали то, что смогли найти, вероятно, чьей-то дочки - подростка. Слишком уж её облегало, выделяя её красивые формы. Возможно, что ещё и это вчера и сегодня привлекало столько покупателей. Но, как назло, это красивое платье было ещё и слишком длинным, чтобы в нём бегать. Либо пришлось бы его снять и бежать голышом. Тоже не очень хорошая идея. Гаспар, сволочь, всё тонко рассчитал.
Но, когда стали обильно заливать погорельца водой, поднялся над площадью такой пар, что локтя собственного не увидишь. Виолетта в то же мгновение, не дожидаясь другого случая, вскочила, когда оба охламона отвернулись к пожарищу, и побежала в сторону погорельцев. С той стороны пар и дым были особенно плотными. Уже через пять шагов она услышала свисток. Это заметили её отсутствие соглядатаи. Она в отчаянии бросилась ближе к пожару, но кто-то её одёрнул за рукав. Виолетта в испуге чуть не упала. Это был тот седой бакалейщик. Он, ничего не объясняя, потащил её к своей лавке. В дверях уже маячил его восьмилетний сын. Тот заговорщицки подмигнул и затащил её внутрь лавки, а дед закрыл за собой дверь.
- Раздевайся, живо! - он достал с полки более просторное платье его покойной жены.
- Да скидывай ты эту срамоту, как фурия на показе! Это тебя Гаспар так вырядил?
- Он, мерзавец. А моё платье в клочья изодрали...
- Да ты не стесняйся, некогда стесняться. В этом наряде тебя не сразу признают. Ты бы ещё волосы намочила.
Виолетта, после вчерашних пыток, уже без особого стеснения, скинула своё ненавистное платье, с трудом выбравшись из него.
- Да, уж... Ничего не скажешь... Коли к жандармам попадёшь, выйти можно только через плаху...
Дед с сыном, когда увидели её синяки и рубцы по всему телу, даже присвистнули.
- Крепко они тебя там разуделали! Ты, дочка, не стесняйся, носи платье, нам то оно без надобности. моя старуха померла давно уж. Хорошо, что хоть под самую старость бог нас дитём наградил, а то так и померли бы неприкаянные... У меня одна радость и осталась то, сынишка мой Кристиан. Да старые жёнкины платья. Вот будешь их носить, гляну я на тебя, да жёнушку свою вспомню.
Дед от воспоминаний чуть не расплакался, взял её за руку, и добавил:
- Ты посиди-ка пока у нас. Не дадут тебе выбраться отсюда эти сатрапы. Наверняка уже площадь обложили. Кристиан, поди, посмотри, как там дела на базаре. Да суетись там побольше, только домой пока не суйся. Не заподозрили бы чего...
Кристиан ещё раз с состраданием, и в то же время с уважением посмотрел на Виолетту, и побежал радоваться пожару. Для детей его возраста, пожар - не более, чем любопытное зрелище, они ещё не понимают, что он может и их оставить без дома, ежели не смогут потушить.
А на площади вовсю суетился народ.Таскали вёдрами воду из водоёма, что за столярным рядом, да из сточного коллектора. Оттуда было поближе, только вонь, исходящая от такого пара, резко била в нос и даже щипала глаза. Кроме лачуги булочника, никто пока не загорелся, но от его дома валил густой едкий дым. В толпе уже ходили сплетни, как и почему погорел булочник. Одни говорили, что его булки последнее время часто дымком попахивали, ясно, что печь прохудилась, где-то в щель искра попала, вот и пожар случился. Другие судачили, что его булки и так мало, кто покупал, а он цены высокие держал, совсем не ссотвтствующие качеству недопечённых булок, вот и подожгли его. Третьи и вовсе решили, что он сам неосторожно керосин в лампу налил, да ещё уронил её горящую, пьяница проклятый. Чуть всю площадь не спалил.
Разговоры разговорами, но пожар общими усилиями вскоре потушили. Народ стал расходиться, только булочник со своей женой всё ещё бегали и выносили пожитки из лачуги, проверяя, не загорится ли повторно. Площаль потихоньку обезлюдела, зато теперь стало видно Жандармов, как в форме, так и переодетых. Их оказалось человек восемь, слишком много для охраны такой женщины. Они с недовольными лицами ходили по всем лавкам, пиная со злости всё, что попадалось под ноги.Некоторые даже не стучались, а бесцеремонно врывались в помещения, отстраняя хозяев, и выбрасывая на улицу пожитки. Это был их очередной провал. Старик - бакалейщик наблюдал всё это через окно, покачивая недовольно головой. Затем он повернулся к Виолетте и сказал, что придётся ей лезть под пол. там,хоть и тесно, темно и неудобно, зато эти сыскари заглянуть не смогут. Ей нужно проползти поглубже к стене, там свалены старые корзины и прочий хлам, и чтобы увидеть, нужен факел. А сегодня с факелом, после такого пожара, даже эти господа не сунутся. Виолетта кивнула в знак согласия, и старик, откинув половицу, поднял лючок. Она мельком осмотрела своё очередное убежиже, нашла сторону, куда надёжнее будет отползти, и спустилась вниз. Люк за ней сразу закрыли и что-то тяжёлое придвинули. Сначала был полнейший мрак, но потом глаза попривыкли, через некоторые доски в стене свет всё-же пробивался. Едва она успела отползти в указанный угол, как дверь открылась, и кто-то с громкой руганью ввалился в лавку, тяжело стуча сапогами. Внизу было столько пыли, что Виолетте захотелось чихнуть, но она прикрыла рот рукой, боясь даже дышать. Из-за половиков, которыми был застелен почти весь пол, разговор было не разобрать, но смысл сказанного ей был и так понятен. Там проводился плановый обыск. К первому человеку прибавились шаги кого то ещё, потом был слышен и второй голос. Виолетта сразу узнала своего вчерашнего мучителя. Для неё даже сам голос сатрапа казался омерзительным. Ей сразу, зачем то вспомнилось, как этот гусь пытался к ней свататься. Не просто поиметь, а именно получить её расположение. Как он тёрся возле неё! Похотливый болван! Неужели тот мерзавец взаправду думал, что после всего, как он к ней отнёсся, он может на что-то рассчитывать? Наивности, как и глупости, нет предела...
Тем временем наверху два жандарма открывали все двери, даже в столе, на возможность укрытия. На заверения старика о лояльности к властям, и невозможности такого укрытия от доблестных служак, они не обращали никакого внимания. В доме было перевёрнуто всё, что только возможно открыть и перевернуть. Это уже походило не на обыск, а на жест отчаяния. Вскоре Виолетта заметила пробивающийся свет сквозь половицы. Её сердце сжалось, она поняла, что те сволочи начали поднимать коврики. и кто-то из них добрался до люка. Крышка поднялась с такой силой, что готова была отлететь на другую сторону комнаты.
- Говоришь, что нет ничего? А это что?
Послышался удар и кто-то упал. Виолетта сообразила, что эти гады точно бить станут, и гадать нечего. Старику уже досталось. Только бы мальца не тронули. С их силищей и убить можно. Сама она вжалась в груду мусора настолько, что почти вросла в неё. Она была уже на грани обморока. Кучерявый Серж просунул вниз свою физиономию и долго всматривался. Потом крикнул своему помощнику, чтобы тот подал ему палку. Почти следом за приказанием появилась рука с длинной кривой палкой, и начала тыкать во все места, куда только можно было достать. Это был костыль, видимо оставшийся от покойной жены бакалейщика. Описав почти полукруг, костыль приблизился к тому месту, где сидела Виолетта. Она была готова обмочиться от страха. Ей ещё очень свежо в памяти напоминали вчерашние пытки, если её смогут найти, то она скорее умрёт, чем пойдёт на повторную экзекуцию.
- А там у тебя что? Сознавайся, быстро.
Жизнь Виолетты висела на волоске, всё зависело, насколько окажутся крепкими нервы у старика.
- Я же вам сказал, корзины там. Старые корзины, ветошь разная. Хотя, простите, возможно там у меня ещё бочки две должны быть. Вернее, то, что от них осталось. Я в них раньше мясо засаливал, да прохудились совсем, вот и выбросил. Теперь точно всё сказал, более не упомню. Но, если желаете, могу слазить туда, достану всё, сами убедитесь.
- Ладно, закрывай. Пошли смотреть чердак. Он у тебя есть, я ещё издали приметил!
Лючок небрежно задвинули назад, поправили на место сапогом, и голоса стали удаляться. Виолетта облегчённо вздохнула. Она всё ещё не могла поверить, что беда отступила. Все её конечности от неудобной позы занемели, но она не обращала на это внимания. Её организм работал на пределе. Только сейчас стало отпускать, и Виолетту запоздало пробил нечеловеческий страх. Её всю трясло, да так, что могли даже стены дрожать. Это, видно, была реакция на перенесённый стресс.
***
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/04/06/2049