КАПЛИ…
Памяти Д.Е. посвящается
…неизвестно на что надеясь, писатель с безнадежным видом покрутил ручку крана. Конечно, воды нет. Давно нет. Сегодня – четвертое утро… кажется.
Он вернулся в комнату, к своему креслу, столу и бумагам.
Лика еще спала.
Проклятый дом, думал писатель. Вечно все наперекосяк. А продавец говорил – элитный район… Да черт с ним. Не время сейчас.
Писатель закурил, но едкий табачный дым сушил воспаленное горло, от чего жажда распалялась все больше. Он нервно затушил окурок в пепельнице, поднялся, снова вышел в кухню, зачерпнул каплю воды из ведра и с жадностью проглотил. Ведро почти опустело, железная кружка противно шаркнула о дно, а капля растеклась по языку и следа от нее не осталось.
Жажда…
Писатель сел на табурет и принялся бездумно смотреть в окно, на утреннее солнце, раскаляющее землю донельзя. Столбик термометра медленно, но верно, полз вверх. Словно умирающий от жажды – к реке, представилось писателю - и он усмехнулся. Не грустной, по обыкновению, усмешкой, а необыкновенно веселой. Захотелось дико смеяться… прыгать от радости и веселиться что есть сил…
Засыхающие мозги подводят, решил он.
Шесть утра – 25 тепла.
Что ж, самое время прогуляться, без риска обгореть на солнце.
- Гулял? – спросила Лика. В ее глазах блуждали остатки снов.
- Как обычно, - ответил писатель, возвращаясь в свое старое кресло.
Он думал о катастрофе. Об этом он писал сейчас. Новую вещь о старом, объезженном, как иноходец, конце света. Крушение – вот что заслужил этот иссохший, душный мир. Писатель растворился в своем любовании этим подгорелым мирком на бумаге. Ушел.
Оторвал, но лишь на мгновение, от этой выступающей рядами картины, голос Лики:
- Я за водой, - сказала она в дверях, держа в руке пустое ведро.
- Угу, - отозвался писатель и тут же забыл о ее существовании.
Засохшие в собственной жадности души. Катастрофа – вот все чего они заслуживают. Сушенный, как рыба на чердаке деревенского дома, мир. Неизбежный печальный финал – вот все что ему нужно. Необходимо. Это придет. Пусть даже здесь, в рассказе. Это будет наградой. Задыхающиеся в горячем воздухе, обезумевшие от жажды люди будут молить небо о пощаде, но получат страшное возмездие.
Вдруг все прошло. Вдохновение зла исчезло, и автор тупым невидящим взглядом смотрел на свои корявые строки. Неизвестно откуда и какими тайными тропами его мысли добрались, наконец, до Лики. Медленно воспарили, оторвались от жареного мира его больных фантазий и приплыли к ней. Ему открылось, что в последнее время уделяет ей очень мало внимания. Он признался себе, что не помнит, да и понятия не имеет о том, чем занималась его Лика, где и с кем была все эти… месяцы? Сколько же времени прошло с тех пор, как его разум совершил побег в бумагу? Час или год, значения для него, собственно, не имело. Но все же, он твердо решил выловить ту пропавшую между ними связь, которая затонула где-то в холодных глубинах спасительных фантазий. Он отдавал себе отчет в том, что внимание это будет до уродства фальшивым, показным, шаблонным. Как если бы картонная кукла вдруг заговорила. Как если бы Ликин шкаф вдруг ожил и поинтересовался, на какие плечики ей удобнее повесить платье…
Вернулась Лика. Писатель отложил в сторону ручку, прошел в кухню. Кожа девушки покрылась красными пятнами, похожими на умирающие розы. Лика быстро-быстро принялась натирать руки, плечи, шею и ноги маслом. Иначе ее кожа просто растрескалась бы. Но всего этого писатель не знал…
- Проклятое солнце! – вырвалось у нее.
- Жарко? – ляпнул писатель и бессмысленно уставился на ведро воды, стоявшее на столе.
- Как в аду, - привычно ответила Лика.
- Как дела у Ольги? – спросил он, стараясь выудить в ведре воды ту самую связь, то самое внимание, о котором только что думал.
- Я не видела ее сегодня, – ответила Лика, немного удивившись. Она выпила целый стакан воды и, вздохнув, опустилась на стул.
Писатель уселся напротив.
- Где же ты взяла воду? – безучастно пролетел вопрос и, казалось, засох и сморщился в воздухе.
Лика долго молчала, и в ее пристальном взгляде читались не то сожаление, не то легкий испуг.
- Господи, где ты летаешь?! – вопросила она вскинув брови. – Индийский океан пересыхает, а ты… - она глубоко вдохнула. – Купила, как всегда, – сигарета дрожала в ее тонких пальцах.
Но писатель уже не слышал последних слов. Индийский океан умирает! Как это прекрасно! Это словно специально создано для его рассказа. Господи, Индийский океан пересыхает! Замечательно сказано! Он всегда видел в Лике безмерный, потрясающий талант. Жаль, что она его загубила…
Да! И когда от океана останется всего лишь крохотная лужица, вскипяченная солнцем, люди, стенающие над этой индийской лужей, воскликнут: Господи! Где ты летаешь?
Замечательно. Поразительно. Лика, ты – гений. Хоть ты и не знаешь этого, но ты – гений! Как бы? Что бы я без тебя делал? Ты вызываешь мысли, ты вызываешь творчество. Лика, я безгранично люблю…
Писатель вскочил с места, подлетел к Лике и крепко поцеловал. Уже через секунду, забыв о ней, он сидел в своем кресле. Лика молодец. Лика подсказала мысль, до прихода которой стояло на месте все произведение.
Она, за несколько лет, привыкла. Для писателя, ее писателя, самым важным стал этот, последний рассказ. Для нее – собственная жизнь в сложившихся обстоятельствах. Мир высыхал, и задача номер один для любой не сошедшей с ума особи – выжить.
Она могла бы уйти? Да. Каждый может уйти.
Но Лика осталась рядом. Зачем? Она не сможет ответить на этот вопрос. Любовь? Вряд ли она верила в любовь теперь… но без писателя она не смогла… бы…
Только это в последней степени одинокое существо было нужно ей в то время, когда мир вокруг высыхал. Жарился будто на адской сковородке, и черти, приплясывая у костра, порою мучили ее в кошмарных снах. Она вскрикивала и просыпалась, жалея, что не умерла во сне. Глупо? Зато можно часами проклинать себя за проявленную слабость. Чем не распорядок хорошего дня?
Ее личная жизнь иссохла, как погибший родник. Когда? Когда это началось? Может быть, встретив его все пошло наперекосяк? Нет смысла теперь разбираться и копать в себе яму. Теперь все не так.
Все умирали.
От работы писателя отвлек голос Лики. Только этот голос жил в его голове. Другой бы он, скорее всего, не распознал.
- Чай готов, - сказала Лика, заглядывая в двери.
- Да. Иду. – Рубил он слова в ответ.
Холодный чай… и последний акт в трагедии человечества.
- Вот он и начался, Страшный Суд, - произнес незнакомец. – Вот и возмездие Бога.
Писатель сидел за столиком, укрытый от солнца черным зонтом. Два отпотевших стаканы воды покоились на деревянной крышке. Вокруг люди, гомон, музыка, жизнь. Танцы перед казнью. Скажите ваше последнее слово, господа!
Кажется, это Лика привела его сюда. Но как ей удалось? Видимо, тому самому Богу известно.
- Вы верите, что это расплата? – спросил незнакомец. Писатель неловко кивнул. – Тут и верить не надо. Все видно любому глазу, даже тому, посреди которого торчит бревно.
Множество голосов. Масса звуков. Кто-то запел…
И никто не заметил.
Ни писатель, не видящий ничего вокруг, ни проповедник, захлебывающийся своим красноречием, таким же горячим, как окружающий воздух.
Но…
Откуда-то поднявшись по ножке стола, перелезла через край и опустилась в стакан проповедника маленькая капля воды и… исчезла. Вода плюс вода – вода. Кто мог бы заметить разницу?
Проповедник залпом допил воду, поданную рукой, что никогда не оскудеет, и попытался встать. Внезапно нахлынувший жар вернул его на место. Стакан упал со стола, голова священника – на стол. Высушенные останки похожи на мягкую игрушку, из которой вынули вату.
Никто не заметил, как через сухой приоткрытый рот проповедника вытекла капля воды. Никто не заметил, куда она уползлфа.
Писатель бросил блокнот, вышел на кухню и, неизвестно на что надеясь, покрутил ручку крана.
- Воды до сих пор нет, - сказал он Лике.
Та безнадежно опустила глаза.
- Наверняка отрезали весь дом за неуплату пары кретинов. – Он закурил. Загрустил. Как всегда.
- Наверняка так и есть. – Если бы Лика могла, она бы заплакала.
- Так хочется в ванну забраться, - мечтательно произнес писатель, вдыхая едкий дым.
- Хочется, - согласилась Лика.
- Как дела у Ольги?
- Все хорошо, - смиренно отвечала Лика. – Она передала тебе привет.
- Спасибо. Счастливая она, все-таки.
Из груди Лики вырвался сдавленный стон.
- Счастливая… она умерла. Вчера. Ее нашли высохшей в собственной квартире.
- Счастливая Ольга, - повторил писатель.
- Мы как-нибудь навестим ее, - произнесла Лика сквозь вопль боли и отчаяния. – Скоро.
- Обязательно…
Он выдумал новое! Люди умирали и становились похожи на подгорелые сухари. Никто не понимал, отчего в них исчезает вода. Прекрасно! Великолепно! Он упорхнул к своим страницам.
Лика пила и пила, стакан воды за стаканом, так, как когда-то люди заглушали отчаяние вином… и заплакала…
Писатель не слышал всхлипываний на кухне. Он слышал звук ломающейся сухой человеческой плоти.
Запретили выходить на улицу. Загадочные убийцы, похитители воды из человеческих тел, множились. Росло число трупов. Воду приносили на дом, тщательно проверенную. Но возможно ли отличить воду от воды?
От работы писателя отвлек голос Лики:
- Чай готов.
- Да. Иду.
Глотая холодный чай, писатель думал о том, что смерть – справедливый итог.
Глотая холодный чай, Лика думала о том, когда же, наконец, придет ее время.
Необычное утро. Писатель был дома.
В дверь позвонили. Лика пошла открывать. Писатель не отреагировал.
Рассыльный принес небольшой цилиндр с водой. Лика пригласила его на кухню.
- Сегодня океаны исчезли, - рассказывал рассыльный. – Все. Не осталось ни рек, ни озер, ни морей. Даже подземные воды исчезли. Настоящая катастрофа. – Писатель прислушался. – А людей убивает вода. Какие-то разумные капли.
Писатель вошел в кухню. Комната была пуста. Неизвестно на что надеясь, он с безнадежным видом покрутил ручку крана. Конечно, воды нет.
- Чай готов? – спросил он, и не получив ответа вернулся к своему столу. Но взгляд его приковал вид за окном. Небо переливалось всеми цветами радуги. Зрелище невиданное до сих пор.
- Лика, посмотри!
Никакого ответа.
Внезапно его разум прояснился. Удивительные видения кончились, подумал писатель… я один…
Лика открыла цилиндр, сняла крышку. С нее на полированную поверхность стола упала капля воды. Задрожала, а затем медленно поползла вперед, сжимаясь и разжимаясь, словно гусеница по стволу дерева. Лика не растерялась и прихлопнула каплю ладонью. Та разлетелась на сотни мельчайших частичек, но осталась на столе. Частички замерли на мгновение, а затем быстро устремились друг к другу, сливаясь в единое целое. Капля вытянулась, превратившись в водяной столбик. Лика наконец поняла, что испугалась и дико закричала. Как бы это ни было странно, на крик прибежал ее писатель, с выпученными, воспаленными глазами и листком бумаги в руках. Дрожащей рукой Лика указала на столбик, который тем временем расцвел и стал похож на разноцветную пальму.
- Она хочет нас удивить, – отрешенно сказал писатель.
- Убери ее, - прохрипела Лика.
Писатель накрыл пальму листком бумаги, в который она немедленно впиталась. Он скомкал бумажку, открыл форточку и выбросил чужака в жару.
- Она хотела убить нас…
- Все в порядке, - писатель обнял Лику за плечи. – Она опоздала…
- Вся вода в небе, - говорил рассыльный, не принесший на этот раз воду. - Теперь небо – это один гигантский океан.
Природа издевается над теми, кто уцелел. Насмехается. Играет солнечными лучами в водной глади неба. Прощается.
Писатель прошел на кухню, спокойно осмотрел рассыльного, взял со стола нож и вонзил в его горло. Лика вскрикнула и едва не потеряла сознание. Из раны выкатывались сотни маленьких капелек воды. Казалось, они осматриваются, и исчезают в щелях между досок.
- Так они размножаются, - сказал писатель. – Я это придумал… наверное давно… сколько мы прожили с тобой, Лик?
- Уже неважно…
- Гулял? – спросила Лика из кухни.
- Как обычно, - он вошел в комнату. Лика лежала на полу, высохшая, как осенний лист. Она была мертва. И давно.
- Знаешь, - сказал писатель и посмотрел на супругу, - конец света, это именно то, что мы заслуживаем.
- Знаю. Мы так дано не разговаривали…
- И не будем больше. Говорят, мертвые оживают. Это последний знак.
- Мне разрешили увидеть тебя… ненадолго…
- Ты так и не встанешь с пола?
- Уже не смогу. Прости. Я была с тобой до конца…
И когда небо обрушилось на землю, писатель, смываемый мощнейшим грязным потоком, попросил прощения… он надеялся, что увидит ее хоть когда-нибудь… еще один раз.
Он так и не вспомнил, что Лика была немой. Не понял, почему мог слышать ее.
И никто не прочел его до безграничности точный дневник.
Дневник смерти Земли.
Послесловие:
Всем любителям занимательной физики и критики цитата:
«И я, и мои коллеги прекрасно осведомлены о том, что взрывы в космосе происходят бесшумно. А теперь – ваши вопросы, господа».
Дж. Лукас