Тайна всего мира - 7

Сергей Кирин
        Каждое утро Анна Степановна встречала Аллу вопросом:
         - Как  спалось?
         Алла решила, что здесь так принято, улыбалась и оттопыривала большой палец правой руки. Спалось, действительно, здорово. Алла мгновенно засыпала и просыпалась бодрой и хорошо отдохнувшей. В Питере же  полночи лежала - хоть глаз выколи - прислушиваясь к шумам ночного города за окном, и посапыванию Андрея, изредка толкая его в бок, что б не храпел. Утром что б придти в себя приходилось выпить три чашки крепчайшего кофе. Правда первые несколько дней снился ей странный и короткий сон: будто Андрей водит ей по лицу нежным страусинным пером. Приятно и щекотно. Только откуда у Андрея страусинное перо? Когда она игриво спросила у него об этом, он изумленно выпучил глаза и клятвенно заверил, что ничего подобного не делает. Тогда Алла шутливо рассказала Анне Степановне. Та отнеслась к рассказу серьезно - даже слишком - сказав:
        - Не иначе домовенок в тебя влюбился... Заигрывает... И не перо это, а рука у него такая шерстистая... Ты спать будешь  ложиться, скажи:
          "Домовик, возьми кореник, по ночной росе,на свет звезды, до утренней зари иди по грибы.." Дальше я непомню, но и этого хватит.
          Отступится от тебя, не будет больше щекотать.


       Алла с удивлением покосилась на свекровь: "Чудны крестьянские дети!" Ладно Андрей - с детства сказок наслушался, сейчас сам удивляется; Валерка радиации на флоте нанюхался; сосед этот, Белугин, от одиночества ошалел, и судя по роже, до водки сам не свой, но Анна Степановна?.. Артистка! В цирковом училище много лет преподавала, а туда же - домовенок. Однако, вечером, забравшись под одеяло, иронически улыбаясь, она все же произнесла: "Домовик, возьми кореник..."Хотела поинтересоваться у Андрея что такое "кореник", но едва коснулась щекой подушки, как сразу же провалилась в пропасть крепкого деревенского сна. И удивительное дело: в эту ночь никто ее не щекотал страусинным пером или нет... шерстистой рукой. Алла усмехнулась.Кому рассказать, что ее несколько ночей подряд щупал домовой?.. Хорошо дальше не пошел, а то бегали бы по Литейному веселые волосатые домовята.


        Каждое утро, после завтрака, мужчины уходили в лес на лыжах. Алла, неплохо управляющаяся с беговыми и горными лыжами, никак не могла совладать с широкими охотничьими: постоянно падала и быстро уставала, поэтому далеко от деревни старалась не уходить, но от похода к "Болтуну" отказаться не смогла. "Болтун" - это огромный камень-писенец. Андрей и Валерка говорили, что если к камню приложить ухо и прислушаться, камень начинает "болтать" - изнутри его идут шумы, как из морской раковины. Вообще по всему Заозерью разбросаны,причем в каком-то неведомом порядке, пять камней-писенцов. Каким образом они появились в лесном краю - никто не знал. Бабушка Вера говорила будто бы Михаил-архангел шел на север и дорогу метил. Бабка Авдотья Лепешина - Святогор-богатырь в Змея Горыныча кидался, что обитал в стародавние времени на Змеевых гривах: "Позьвяли музики Святогоря-богятыря, дя, одолел няс Зьмей клятяй, пособи. Святогор и зяцял в Змея кяменье кидят. Зякидял с верхом, и утоп Зьмей, я те кяменья, цто лезять - мимо попяли!" Дед Степан, слушая эти версии,молчал и улыбался. Андрею почему-то всегда казалось, что он знает как камни оказались в Залесье, но по каким-то причинам не хочет или не может говорить.


        От Демкино до "Болтуна" и всего-то четыре километра, но Алле,тысячу раз проклявшей свое любопытство, казалось, еще немного и она увидит Пулково. Радость ее не знала границ, когда на краю болота - бескрайней белой равнины, с торчащими кое-где хилыми деревцами- она, наконец, увидела огромный валун, окруженный тонкими березками с причудливо изогнутыми стволами.


        Камень был велик и сверху напоминал слепок ступни мутанта, ни левой и не правой, с отрезанными пальцами и шишкообразным наростом в районе "пятки". Всю поверхность его покрывали точечки, кружочки,черточки, глубокие царапины - то ли время потрудилось, то ли человек в незапамятные времена писал  вечную каменную книгу.


         Валерка присел на валежину в стороне и закурил. Жуковы всей семьей припали к камню - "болтовню" слушать. Андрей мог поклясться,что когда-то, очень давно, просидев у писенца полдня,слышал ,как в камне разговаривают люди. Только о чем не разобрал. Странный какой-то язык - вроде русский, а вроде и нет. Потом у него несколько дней страшно болела голова. Казалось, "Болтун", как губка впитал в себя все, что слышал и видел за те тысячи, а может и миллионы,которые находится в Заозерском болоте.


           Алла, конечно, ничего не услышала. Только ухо замерзло. Да и что можно услышать от камня?!.. Камень - он - камень и  есть!   Дичь какая-то!..
          Андрей отскочил от "Болтуна", будто его ударило электрическим током, пробежал несколько метров, и провалившись правой ногой в снег упал, быстро вскочил, и отряхиваясь вернулся к камню.
          - Что с тобой? - испугалась Алла, а Валерка захохотал:
          - О тебя шибануло!.. Со мной тоже раз было!
          - Что было-то?! - удивилась Алла, поочередно глядя то на Валерку, то на Андрея.


          Те в свою очередь смотрели друг на друга с очень глупыми лицами не в силах объяснить, что "шибануло" и что это вообще было. Алла прислонилась к боку писенца и вскрикнула. Камень был горячий!.. Что за бред?!.. Она протянула руку и осторожно коснулась шершавого "Болтуна" пальчиком, потом приложила ладонь... Хм.. Просто показалось..Тут от писенца оторвался Пашка и восторженно закричал:
          - Мама!.. Пап!.. Дядь Валер! - глаза мальчика сверкали торжеством. - Я слышал, как кричат динозавры! Настоящие! В "Парке Юрского
            периода" они кричат не правильно!.. Ну вы что?!..Не верите мне?!..


          Морозило. Снег слепил глаза и местами загадочно посверкивал в лучах солнца. По высокому бледно-голубому небу беззвучно скользил самолет, оставляя за собой толстую рыхлую черту. Далеко впереди,над болотом, появилась черная движущая точка - наверное, летела какая-то птица. Звенела в ушах тишина. Все вокруг казалось не настоящим, не реальным, не существующем.


          "Идеальное место, что бы сойти с ума!" - подумалось Алле...
        ... Странный все-таки край - Заозерье! Пока своими глазами не увидела - не верила. А ведь где-то там, за холодным заснеженным лесом, есть еще какие-то непонятные деревни, где еще живут люди, похожие на инопланетян. Им не нужны рестораны, театры, машины, кондиционеры и много-много других полезных вещей, без которых лично Алла не представляла своей жизни. Конечно, любопытно пожить в спартанской обстановке, но не очень долго. И Алла скоро загрустила. По несколько раз в день она включала мобильник и тупо таращилась на дисплей со строгим заозерским вердиктом: "Связи нет". Связь Заозерью тоже ни к чему. Даже любимый сериал опротивел, а в главном герое - таком красивом и мужественом - стали просматриваться повадки откровенного гея. Привыкшая к городской суматохе, она скоро устала от монотоннй тишины Заозерья, от черноты зимней ночи - куда ни кинь взгляд не видно ни зги. Только звезды и фонарь на столбе возле избы, который включали специально по ее просьбе. Светало поздно, темнело рано. "День да ночь - сутки прочь!" - говорила Анна Степановна. Она понимала невестку, и что бы хоть как-то разогнать тоску,научила печь пироги, и Алла была несказанно довольна, когда достала из печи свой первый закрытый пирог с грибами. Правда, при этом умудрилась обжечь руку о шосток. В общем, не желая огорчать близких, она держалась как могла. Тем более, что Андрей приездом был очень доволен, а Пашка вообще чувствовал себя, как рыба в воде. Весь короткий зимний день он проводил на улице, неутомимо, как земляной червь, сверлил сугробы, копал окопы, строил крепость и эскимосские иглу. За обедом без всяких уговоров смолачивал первое, второе и снова убегал на улицу. Где он еще так нагуляется?.. В Питере во двор не очень-то отпустишь. Двор хоть и закрытый, но весь заставлен машинами. В Репино, тамошняя бабушка, всю территорию засадила цветами.Туда не ходи - тюльпаны помнешь, здесь - осторожно розы. И сама ковыряется с ними с утра до вечера. "Лучше бы картошку посадила", - недовольно бурчал Аркадий Дмитриевич. "Я дворянка!" - гордо отвечала бабушка. - "Картошку пусть крестьяне сажают!" "Что-то двадцать лет назад ты во всех анкетах писала - "из рабочих"?" - язвил профессор Курбатов. Он приезжал летом в Репино в обед пятницы, до пробок,выпивал, как научил Шишкин, стакан водки, ложился в веранде на диван, положив на грудь газету "Комсомольская правда", и засыпал до отъезда - до ночи воскресения, изредка просыпаясь покушать и добавить водочки. Так что Пашке разгуляться на репинской даче особо не разгуляешься. А в Демкино дядя Валера. С ним хорошо и весело. Он помогал копать тоннели в сугробах, пробивая снег жердью. Достал из кладовки ижевскую одностволку 1932 года выпуска, принадлежавшую деду Степану, зарядил в половинку позеленевшие гильзы 16 калибра, и Пашка палил из нее в белый свет, как в копеечку, распугивая лесной народ. Валерка таскал племянника по большой жуковской избе, по приусадебным постройкам, показывая всякие деревенские диковинки, предназначение половины которых уже забыл и сам.


        - Ва-ау-у! - то тут, то там, как боевой клич дикаря, слышался Пашкин вопль. - Дядь Валера, а это что?!.. Дядь Валера! Ва-ау!
        - Что это он у вас по-кошачьи кричит? - осторожно спросила у Андрея Анна Степановна.
        - Мама! - строго ответил Андрей. - Этим словом нынешняя молодежь выражает свой восторг и удивление.
        - Вау? - удивленно переспросила Анна Степановна, и уходя на кухню, пробормотала. - Господи! А мы-то тут в деревне ничегошеньки не знаем.


        Прибежав к обеду, Пашка притащил клепанный железный  колокольчик, какие вешали на шею коровам при выпасе в лесу.
        - Бабушка, смотри что мы с дядей Валерой нашли!!!
        Анна Степановна настороженно окинула всех взглядом и сказала:
        - Вау.


        Алла прыснула от смеха и закрыла лицо ладонями, Андрей улыбнулся, Валерка заржал, как конь на случке, а Пашка закричал:
        - Не так, бабушка! Надо говорить: - и взвыл, словно, кот на крыше. -  Ва-а- у-у!


        В большом деревянном ящике обнаружились оловянные солдатики и матросы, побелевшие от времени пластмассовые конники времен неизвестной Пашке гражданской войны. Длинными зимними вечерами он, как и когда-то Андрей, выстраивал из них боевые колонны, как бы случайно, подбегал к комнатке деда Степана, откидывал занавеску, заглядывал и убегал. Какое-то чувство, непонятное даже взрослым, а уж ему тем более, непреодолимо влекло его к глубокому старику. На третий день пребывания в Демкино, Пашка уже не убегал, а стоял на пороге,прислонившись к косяку, насупившийся и строгий. Дед Степан, приподнявшись на локте, улыбался и молчком манил мальчика к себе. На четвертый день Андрей заглянул в комнатку к деду и обомлел. Старик сидел на постели, свесив босые желтые ноги, а напротив примостился на стуле Пашка. Дед Степан держал в своих руках ручки правнука и улыбаясь рассказывал старинную-старинную сказку, точно так же, меняя интонацию голоса, как когда-то рассказывал Андрею:
         - ... Лиса и баит: "Ведьмедь-ведьмедухно - имечко хорошее и волк-волчухно - имечко хорошее, и лиса-олисава - имечко хорошее..."


         Пашка, современный "компьютерный" мальчик, поклонник дебиловатого Гарри Потера, слушал с таким вниманием и интересом, что Андрейдаже позавидовал сыну. А еще Андрею бросилось в глаза, что в  профиль - старый и малый - разительно похожи, словно отражения друг друга в Зеркале Времени.


          - Фата-моргана! - тихо произнесла подошедшая с Алла.
          Смешно, но Андрей стал даже ревновать деда к сыну. Ведь именно он, Андрей, считался точной копией старика Жукова. Вспомнилось,как покойный Лепешин спросил, кивнув на маленького Дрюньку:
          - Ильич, а будет ли твоя голова да сила?
          - Бу-удет! - уверенно ответил дед Степан и пригладил внуку непокорный вихор...


          Дед Степан, казалось, помолодел, лицо слегка порозовело, каждое утро, после завтрака просился на улицу, тепло одетый, подолгу сидел в кресле возле крылечка, глядя слезящимися глазами за Чексу,за Лихов бор и дальше, словно окидывал взором все Заозерье, где ему уже никогда-никогда не бывать.


          - Ну чаво расселси? - пытаясь подбодрить старика, грубовато спрашивал Белугин. - Давай вставай! Айда на Лизино Полько!Тамо сегоды
            рябков пропасть!.. Помнишь мы их с тобой на Кайлаке в глине пекли?
          Дед Степан польщенно улыбался и сам себе подводил черту:
          - Не-е-е... Отходилси... Все-о! - но даже находясь на самой последней черте, разделяющей Жизнь и Смерть - шаял, шаял в душе крохотный
            уголек призрачной надежды. - Была б жива покойница - она б меня на ноги поставила... Есть на Тяпушкиной гриве жись-трава...


          Андрей помнил, как  бабушка  приносила из леса пучок травы,похожей на лебеду, сушила ее на солнышке под крышей, делала отвары,настойки, даже мазь, которая быстро заживляла раны, снимала боль.Только не кому ей было передать свои знания, и никто теперь не знает ни где растет жизнь-трава, ни как она выглядит. Правда, Белугин однажды сказал:
          - В Лешьих Полянах старик Тетеркин жись-траву знает. Только не сказват никому. Баит: "Время ноне лихое! Попадет жись-трава в руки не
            доброго человека - беде неминучей быть!"..
          Андрей много времени проводил с дедом, постоянно ловя на себе тревожный взгляд матери. Дед Степан с любовью посматривал на внука и тянул:
          - Городской ты, Дрюнька, совсем стал!.. Поди и по болоту ходить разучилси?


          Андрей с грустью усмехался. Для деревни городской, а для города, как был "деревней" много лет назад приехав на учебу, так "деревней" и остался. Даже в офисе "Северного леса" его за глаза звали - "Колхозник". Носил дорогие костюмы и обувь, а до сих пор чувствовал себя в них неуютно, словно с чужого плеча подхватил да еще"на вырост". И по улицам ходил, глядя вниз, как, по болоту, кочку глазами ища, куда можно ногу поставить.
          - Ход с Тяпушкиной гривы на Змеевы помнишь? - спросил однажды дед Степан.


          Андрей прикрыл глаза и наморщил лоб припоминая. Тяпушкина грива, поросшая корабельным лесом, словно спина, увязшего в трясине фантастического чудовища, вытянулась по липовикскому болоту километра на три. Грива, как грива, ничего особенного. Брусники там пропасть,в центре небольшое озерко, полное жирных карасей. На берегу куча древесной трухи, обросшей темно-зеленым мхом. Дед говорил, что это остатки избушки углемора Тяпушки. От Тяпушкиной гривы на Змеевы шла прямая,как стрела, старая гать - шаг в сторону и все! Икнуть не успеешь, в миг водяной дедушка в болотную бездну утянет. Как, когда, и зачем проложилиэту гать никто не знал. "Старики баили на Север дорога", - однажды нехотя проговорился дед Степан.


          Андрей не мог вспомнить сколько лет назад был там последний раз, но память восстановила все до мельчайших мелочей. Между Тяпушкиной и Змеевой гривами   маленькая гривка. Совсем маленькая, с одной корявой сосной. На гривке жил большой черный уж. При появлении людей он переплывал на ближайшую кочку и время от времени громко шипел, негодуя что нарушили его  покой...


         - Помню, деда, - ответил Андрей, даже не задумываясь, что за прошедшие годы там могло что-то измениться.
         Дед Степан приподнялся на постели, оперевшись на локоть, потянулся к внуку и громким шепотом произнес:
         - Дрюнька! Сказать тобе хочу!
         И вдруг за спиной Андрея раздался громкий голос Анны Степановны:
         - Папа, не смей!.. Не надо, папа!.. Прошу тебя.
         Дед Степан тяжело вздохнул, опустил голову на подушку и тихо сказал:
         - Идите... Отдыхать буду.


         - Мама! В чем дело? - недовольно спросил Андрей когда они вышли во вторую половину избы.
         Анна Степановна набивала ваткой папиросу. Руки у нее заметно подрагивали. С печки соскочил Яшка и с урчанием стал тереться о ее ноги, выпрашивая что-нибудь вкусненькое.
         - Не хотела говорить, да видно придется, - прикурив вздохнула Анна Степановна. - Слово тайное дед в себе держит... Не знаю что за
           Слово. Только живет оно в нашем роду давно. Дед мой,твой прадед, Илья Фокич, тяжко умирал, мучился, в голос кричал. Мама-покойница из
           Верова Бора батюшку отца Василия привозила, бесов изгонять. Батюшка часа два с ним просидел, потом вышел и сказал: "Нету в нем бесов.
           Тайна его великая мучает, кому передать не знает". А дня через три помер Илья Фокич. Ночью. Тихо-тихо... Мама-то на отца набросилась:
           " Ты Слово взял?" "Нет", - отвечает. - "Не брал"... А вишь, как вышло?.. Взял получается.
         - Что ж за Слово такое?


         - Не знаю... Давай коньячку что ли выпьем, пока нет никого, -из шифонера Анна Степановна достала бутылку, принесла из горки две рюмки.
         - Давай... Знаю только, что кто Слово знает - жизнь проживет долгую. Может папа поэтому и на войне не погиб - Слово спасло. Он ведь на
           Невском пятачке воевал, а там солдаты всего по несколько часов жили. Такое пекло было!И в Сталинграде его смерть миновала, и на
           Курской дуге. Даром, что он в то время уже в годах был - носило его по фронтам, как листок ветром...

   
         - Так ведь долгая жизнь хорошо! - воскликнул Андрей.
         - Э-э-э! - покачала головой Анна Степановна. - Ты Есенина-то читал когда?.. "Легкой жизни я просил у Бога, лучше легкой смерти
           попрошу!" - немного помолчала и категорично закончила. - Не надо нам этого Слова. Тайны никогда ни к чему хорошему не приводили!.. Да
           брысь ты! - Анна Степановна ногой оттолкнула Яшку. - Пусть год еще проживет, два. Когда-никогда уйти придется. И Слово с ним уйдет...


         ...Едва мать вышла на двор, Андрей снова сунулся к деду, но тот махнул рукой, мол, потом, после. Ночью не спалось. Андрей сидел на лавке в кухне и смотрел через окованное морозом стекло в темноту зимней ночи... Что за Слово такое?.. Ерунда какая-то!.. Хотя... Все сказки в нашем мире придуманы не просто так!
         Валерка на печке, то раскатисто храпел, то свистел носом, как свистулька из стручка акации, а Андрей в который раз прокручивал в голове далекие годы...
         - Эвоной какой у Степы Жука лесовичок растет! - говорили соседи, глядя когда они усталые шли по деревенской улице, возвращаясь из
           очередного похода в лесную глушь.


         У Дрюньки от гордости распирало грудь - никто из демкинской ребятни не знал Заозерье, как он. А уж как дед Степан-то был доволен,что внук с такой охотой ползает вместе с ним по болотам! Не задумывался Андрей, что же его, так тянулов лесную в глухомань и непролазные болота. Сколько лет не бывал в этих краях, а нет-нет да и приснится вдруг невидимая болотная дорога: чуть перестоял и ногу с трудом выдерешь, хорошо сапог не потеряешь. Жара, мошка, как дорожная пыль, в рот лезет, глаза слепит. Липкий горячий пот ручьем по телу.А рядом - шлеп! - вонючий пузырь улькнул. От неожиданности забьется в груди, птицей затрепещет сердце. А дед Степан шутил: "Водяник пердит!.. С хода сбивает!"


         И только сейчас дошло , что дед, как в наследство передавал ему Заозерье... Готовил принять тайное Слово?..
         Андрей пошарил рукой под столом. В обычном месте пальцы нащупали холодное стекло бутылки. Только на этот раз не водки, а белугинской "косорыловки". Качнулся в углу темный силуэт. Прозвучал в голове бесцветный голос: "Понял теперь кто я?".. На печке неловко повернулся Валерка, придавил  телом кота. Яшка взвизгнул, хотел спрыгнуть на пол, но передумал и, немного повозившись, пристроился на старом месте. За окном, в черноте ночи, пробрели пробрели какие-то тени. Может пригрезилось, а может лоси, которых видели вчера в осиннике за овинами. "Ай-ай-ай!" - тревожно запела, запорхала ночым мотыльком тишина.
   
8 глава  http://www.proza.ru/2012/04/14/667