С рождения ребенка, обрыва пуповины, начинается его независимость, индивидуализация. Пока она лишь в разделении двух тел, функционально младенец остается частью тела матери: она его кормит, ухаживает за ним и оберегает его. Постепенно ребенок осознает, что его мать и другие объекты - это нечто отдельное от него, выясняет, что цели матери не всегда совпадают с его желаниями: иногда мать превращается во враждебную, довлеющую и опасную силу. Форсируется процесс индивидуализации, и антагонизм обостряет осознание различия между "я" и "ты". Но пройдут годы к началу периода, когда ребенок перестанет смешивать себя с миром и воспримет других людей как других, а до этих пор он представляет мир частью себя самого и проявляет свойственный детям эгоцентризм. Родители осознаются частью этого мира, и отношение к власти над ним у него принципиально отличается от состояния, когда почувствует себя по-настоящему отдельным существом. Он еще несвободен от родителей, но эти связывающие, назовем первичные, узы гарантируют ему безопасность существования, дают ему как индивиду уверенность и жизненную ориентацию. Узы связывают не только ребенка с матерью, но и первобытного человека с его племенем, природой, а средневекового - с церковью и с его сословием. Когда человек освобождается от первичных уз, тогда достигается полная индивидуализация и перед ним в полный рост встают новые задачи: сориентироваться и укорениться в мире, найти для себя какие-то новые гарантии.
Человеку идентичность с природой, племенем, религией дает субъективное осознание себя индивидуальным существом (отдельным от природы и остальных людей), но вместе с этим порождается чисто человеческая проблема: осознание неизбежности болезней, старости и смерти. Он ощущает свою незначительность, малую значимость в сравнении с окружающим миром, со всем тем, что не входит в его "я". Если он не принадлежит к какой-то общности, если его жизнь не приобретает какого-то смысла и направленности, то его подавляет чувство собственной ничтожности. Человек должен иметь возможность отнести себя к какой-то системе, которая бы направляла его жизнь и придавала ей смысл. В противном случае его переполняют сомнения, в конечном счете, парализующие его способности действовать, а значит, и жить. Каждый шаг по пути большей индивидуализации угрожает человеку опасностями, но и вернуться назад, в ушедшее младенчество, невозможно. Он не может вернуться в потерянный рай и ему остается только один продуктивный путь: активная солидарность с другими людьми, спонтанная деятельность (любовь и труд), соединяющая его с миром, но не первичными узами, а уже как свободного и независимого индивида.
Индивид по сути антисоциален(по Фрейду), а общество приручает его, очищая и ограничивая низменные импульсы, превращает подавленные наклонности в стремления, имеющие культурную и общественную ценность. Благодаря этим стремлениям растет индивидуализация, различие человека, формируется личность. Различия между индивидами в обществе могут быть значительными, но существует определенный предел индивидуализации, за который индивид выйти не может. Как видим, стоит человеку родиться, и он оказывается на уже готовой сцене: должен есть и пить – это вынуждает работать, а условия и способы работы детерминированы тем обществом, в котором он родился. Оба фактора - его потребность жить и социальная система - не могут быть изменены индивидом в одиночку. Они принуждают его и определяют развитие тех его черт, которые имеют большую пластичность.
Что же именно заставляет людей приспосабливаться почти к любым, хоть сколько-нибудь приемлемым условиям жизни? Ответ прост, физиологические потребности человека требуют удовлетворения. Для каждой из них существует определенный порог, за которым неудовлетворенность становится непереносимой, больно затрагивающей потребность самосохранения. При переходе этого порога стремление к удовлетворению потребности становится всепоглощающим, требует удовлетворения при любых условиях и поэтому является приоритетным мотивом человеческого поведения. Стремление к удовлетворению потребности может развить интенсивную враждебность, которую индивид будет подавлять, так как слишком опасно открыто проявлять ее – преследует страх общественного неодобрения и наказания. Подавленная враждебность хотя открыто не проявляется, но становится динамическим фактором его характера. Она может усилить страх индивида перед обществом и тем самым повести к еще большему подчинению, а может вызвать беспредметный бунт - не против кого-либо конкретно, а против жизни вообще.
Но где же границы этой приспособляемости? Опять ответ на поверхности – они всецело зависят от гибкости черт человеческой натуры. Дружелюбие, враждебность, разрушительность, жажда власти, стремление к подчинению, отчужденность, тенденция к самовозвеличению, скупость, тяга к чувственным наслаждениям или страх перед ними - все стремления и страхи развиваются как реакции на условия жизни. Превратившись под действием социума в черты характера, они с нелегким трудом трансформируются в другие побуждения. Ни одна из таких склонностей не является изначально присущей человеку, все приобретено под воздействием социальной среды. Индивид лишь приспосабливается к внешним условиям, но приспособление изменяет его; в нем возникают новые стремления, новые тревоги, новая боль. Любой невроз - это пример подобной адаптации к условиям, являющимся индивиду иррациональными - особенно в раннем детстве. Общественные группы развиваются по аналогичному социально-психологическому механизму.
Еще один механизм процесса движения к индивидуализации - растущее одиночество. Индивид начинает осознавать свое одиночество, свою возрастающую отдельность от других, по мере обособления от общественного мира. Первичные узы обеспечивали фундаментальное единство с ним, ощущение безопасности, а отдаление от общественного мира в мир, который в сравнении с индивидуальным существом представляется ошеломляюще громадным, мощным - а иногда и опасным, угрожающим, - порождает чувство беззащитности и тревоги. Пока человек был неотделимой частью мира, пока не осознавал ни возможностей, ни последствий индивидуальных действий, ему не приходилось и бояться его. Но, превратившись в индивида, он остается один на один с ошеломляющим и грозным миром. У него возникает гнетущее стремление отказаться от своей индивидуальности, чтобы побороть одиночество и беспомощность. Выход он видит в слиянии с окружающим миром, растворении в нем. Но эти стремления принесут новые узы, не идентичные первичным связям, которые были оборваны в процессе роста. Так как человек не может физически вернуться в материнское лоно, невозможно повернуть вспять и психический процесс индивидуализации. Попытки возврата к первичным узам неминуемо принимают характер подчинения, при котором, однако, никогда не исчезают противоречия между властью и индивидом, подчиняющимся этой власти. Сознательно человек может считать себя удовлетворенным, но подсознательно он чувствует, что платит за ощущение безопасности полноценностью и силой своей личности. В конечном итоге подчинение приводит к обратному результату: неуверенность человека возрастает, и в то же время в нем развивается враждебность и мятежность, опасные направленностью против людей, от которых он продолжает зависеть (или стал зависим).
Правда, здесь следует подчеркнуть, индивид может быть физически одиноким, но при этом связан с какими-то идеями, моральными ценностями или хотя бы социальными стандартами - и это может дать недостающее чувство общности и "принадлежности". Вместе с тем, индивид может жить среди людей, но при этом испытывать чувство полной изолированности. Если чувство переходит какую-то грань допустимого, то возникает умственное расстройство шизофренического типа. По сути, мы говорим о духовном одиночестве, когда у индивида отсутствуют связи с какими-либо ценностями, символами, устоями. Духовную связанность с миром соединенную с физическим одиночеством можно встретить в различных формах: отшельник в своей келье, верящий в бога, или политзаключенный в одиночке, чувствующий единство с товарищами по борьбе, или сегодня физически прикованные дома, но имеющие виртуальную связь в компьютерных социальных сетях - они не одиноки. Связанность с миром религией, национализмом, обычаями и др. спасают человека от самого страшного – изоляции. Изоляция непереносима, и человек всегда оказывается в поисках компромисса, разменивая завоеванные свободы на подчинение обществу.
Но оказывается, подчинение - не единственный способ избавиться от одиночества и тревоги. Другой путь - единственно продуктивный, не приводящий к неразрешимым конфликтам,- это путь спонтанных связей с людьми и природой, то есть таких связей, которые соединяют человека с миром, не уничтожая его индивидуальности. Такие связи, наивысшими проявлениями которых являются любовь и творческий труд, коренятся в полноте и силе целостной личности и поэтому не ограничивают развитие личности, а способствуют этому развитию до максимально возможных пределов.
Иными словами, человеческое существование и свобода с самого начала неразделимы и человек сталкивается с выбором между различными способами действий. У животных существуют непрерывные цепи рефлекторных реакций, ведущих к определенному поведению, позволяющему избавиться от напряжения, вызываемого стимулом (например, голодом). У человека эти цепи разорваны. Стимулы присутствуют, но способы удовлетворения - "открытые", то есть человек должен выбирать между различными действиями; он начинает думать. Его роль по отношению к природе меняется: вместо того, чтобы действовать на основе инстинктивной предопределенности, человеку приходится оценить в уме различные способы действия; от пассивного приспособления да активного, спонтанного, когда он начинает трудиться.
Свобода к которой он стремится всю свою жизнь оказывается миражом, стимулом к выбору между подчинением коллективистскому и свободой индивидуалиста. Диалектичность свободы, выбор человека - становятся основными составляющими формирующими его характер, наклонности, чаяния. Он изобретает орудия труда и тем самым, овладевая природой, отделяется от нее все больше и больше. Начинает смутно осознавать, что он - или, точнее, группа, к которой он принадлежит,- это не то же самое, что природа вокруг. В нем пробуждается сознание трагичности своей судьбы: быть частью природы, но не вписываться в нее. Он осознает, что в конце концов его ожидает смерть, хотя и пытается отрицать это в различных фантазиях.
Индивид — отдельно взятый человек, представитель человеческого рода, обладающий определенными биологическими особенностями, устойчивостью психических процессов и свойств, активностью и адаптивностью в реализации этих свойств.
Сублимация – один из защитных механизмов психики человека, снимающий внутреннее напряжение с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей. При подавлении чуждых обществу импульсов индивида подавленные наклонности превращаются в стремления, имеющие культурную и общественную ценность. Если степень подавления сильнее способности к сублимации, то индивиды становятся невротиками и подавление нужно ослабить.
Личность – совокупность черт характера, стремлений, разума и воли индивида.
Индивидуализация - процесс усиления и развития личности, собственного "я". В ходе этого процесса утрачивается идентичность с остальными людьми, индивид отделяется от них.
Использованная литература
1.Фромм Э. Бегство от свободы. Пер. с англ. А. Лактионова / Э. Фромм. – М.: АСТ. Москва, 2009. – 284 с.
06.04.12
Никузькин