Илья

                ИЛЬЯ      

               
                Часть 1

Илья хорошо помнил тот день, когда они расстались с Галиной, как за ней закрылась дверь его квартиры. Он подошел к бару, наполнил полный бокал водкой и залпом выпил. На него напал такой приступ ярости, сначала жена теперь Галя. Он стал со злостью опрокидывать стулья на пол. Схватил и разорвал в клочья все газеты, которые ему попались на глаза, при этом грозно рыча, как загнанный в ловушку зверь. Пока он все соображал, закрыв  двумя руками рот орал до хрипоты, потом зашел в спальню перевернул всю постель, на которой провел с ней не одну счастливую ночь. Потом вернулся обратно наполнил еще один бокал водкой и снова выпил залпом не чувствуя при этом ни вкуса, ни горечи обжигающей жидкости посмотрел на пустую бутылку со злостью швырнул ее на диван она отскочив покатилась по ковру постеленному на полу. Взяв банку с солеными огурцами, он залпом выпил рассолу. Затем вернулся в спальню и с остервенением стал молотить, кулаками подушки, матрас, одеяло при этом злобно рыча. Наверно если бы в этот момент на него напал тигр или волк он бы растерзал их на мелкие кусочки. Не много сбив, таким образом, свою злобу или ярость как хотите, он вернулся к бару, достал еще бутылку,  залпом, не отходя от бара, прямо из горлышка осушил половину бутылки. И только сейчас почувствовал, что захмелел, оставив бутылку на столе, он не разбирая дороги, спотыкаясь об опрокинутые им же стулья, поплелся, пошатываясь в спальню. Повалился на матрас и захрапел, так продолжалось три дня пока в баре ничего из спиртного не осталось. На утро четвертого дня он проснулся, сел на матрасе подобрав под себя ноги и, мутным взглядом обвел комнату, в которой творился сплошной бардак, встал и, покачиваясь, направился в комнату, где находился бар. На полу валялись пустые бутылки, на столе банки с огурцами без рассола куски нарезанного сала, засохший хлеб, огрызки огурцов в комнате стоял затхлый запах перегара. Он открыл окно и глубоко, полной грудью вдохнул  свежий  морской воздух:-„ Все как тогда в день первой  близости с Галиной“. Он закрыл глаза и перед ним замелькали картинки всех встреч с ней. У него снова поднималась волна ярости, Илья впал в глубокую депрессию. Он  открыл глаза и снова обвел мутным взглядом всю комнату -„Так, есть перспектива спиться и опуститься до уровня бомжа,- подумал он – надо выбираться в люди пока не поздно“. Он зашел в ванну принял контрастный душ, затем хорошо помылся, сбрил трехдневную щетину, посмотрел в зеркало, стал похож на самого себя, только глаза какие-то не такие, не те, что были раньше. Выйдя уже другими глазами посмотрел на обстановку в квартире - „Надо убираться“- сказал он сам себе. Убрав, всю пустую «пушнину», следы трехдневной пьянки, со стола навел какой никакой порядок, направился в спальню, прибрав постель, направился на кухню посмотреть, что у него  там есть. В холодильнике были кое, какие продукты, в морозилке кусочек мяса. «Надо закупаться, а то три дня  одна водка в желудке». Приняв парадный вид (вдруг встречу Галину) даже галстук  повязал, для солидности, пошел в магазин. Придя с магазина и раскладывая продукты, что в холодильник, что по шкафчикам про себя думал «черт, что-то с нервами не в порядке. Ну, чего я накинулся на продавщицу, чуть не запустил в нее у нее же купленной курицей или мужик тот, он же ничего плохого не сделал, ну предложил скинуться, так ведь скинуться, а не накинуться. Так ведь можно загреметь, с моими-то кулаками. Надо что-то делать. Он поставил кастрюлю с водой на газ,  посолил, открыл пакет с уже готовыми пельменями. Сварив,  поставил на стол, потом, подумав, вытащил  рюмку (после вчерашнего  его все еще мутило) налил, выпил  и стал с аппетитом кушать. Пельмени были горячие, вкусные, а особенно, как Илья любил, с уксусом, горчицей и перцем. Подходило лето, но он никак не мог прийти в себя. Почему-то его все раздражало, постоянно выводило из равновесия, он стал плохо спать ночами. А иногда ему снились целые  фильмы. Как будто он идет с Галиной по Приморскому бульвару, со стороны  Золотого Дюка на встречу им бегут его дети (почему-то жена ему не снилась) и кричат папа и все это происходит как при замедленной съемке, они кидаются  ему на шею и только шепот папа, папочка. В такие ночи он просыпался весь в поту с раскинутыми в стороны руками. Что ни говори, а дети есть дети.
Вот женщину он себе нашел  хотя и на время, но нашел, а вот детей? Не мог их он понять, почему они то ему не напишут? Может она им запрещает, не понятно, вроде расстались, не ругаясь, наоборот он сказал, что будет их ждать, но ведь прошло уже больше двух лет и не одной весточки. Не понятно. И опять забывался тревожным сном.
Но когда не будь, всему есть придел. Однажды прогуливаясь по Привозу, (какой одессит не любит Привоз, здесь назначают встречи, свидания, Привоз это как столица в Одессе) на него опять нашло после того, как его какой-то дядька нечаянно задел и ответить Илья уже не мог. И пошло и поехало. Он опрокинул два бочонка с квашеной капустой, при  этом продавщица, полная тетка, так  шандарахнулась  на землю  юбка   накрыла ее лицо,  обнажив при этом свои розовые рейтузы. Затем  он с криком «Бей  черных», затолкал в рот кому-то из них грушу, только чудом не выбив  ему зубы. Потом вскочил на прилавок со свежими помидорами, сбацал краковяк, затем, схватив уцелевшие помидоры начал кричать «Батарея к бою, огнь - и начал закидывать всех проходящих помидорами, - огонь», и снова кому-то в голову, хохоча при этом диким хохотом. Его принялись усмирять, да куда там, бывший десантник, он набрал помидор  в карманы, с проворством обезьяны забравшись на самый высокий лоток, стал  обстреливать всех  подряд. Кто-то закричал «Милиция, где милиция?». Немного погодя  приехал наряд милиции. Подошли трое, один лейтенант и два сержанта.
                -Эй, мужик, слазь поговорить надо.
                -Тебе надо, ты и залазь – зло ответил Улья
                -Ты че мужик  побурел совсем, растерялся  лейтенант –
Я представитель власти приказываю тебе, спускайся.
                -Ишь ты, он представитель власти, а я значит
неизвестно кто, (к/ф. Человек с ружьем) – он представитель власти, а посмотри, вокруг одни черные торгуют, а ты власть, вот и наведи порядок на рынке - снова зло выкрикнул он.
                -Вот я и хочу навести порядок, который ты, к стати нарушаешь.
Илья уже хотел запустить в него очередной помидор, но в это время на него снизошло просветление.
                -Сопротивление властям, это же срок и ведь намотают на полную катушку - подумал он.
                - Ну, ты че мужик, задумался?- крикнул снизу лейтенант – сам слезешь или отделение вызвать.
                - Не надо отделение, сам слезу – сказал  Илья, спускаясь с лотка – поехали в твое отделение и заметь, добровольная сдача без сопротивления властям, то есть тебе. И он размашистым шагом зашагал к черному воронку. Его привезли в отделение, забрали документы, ключи, сняли часы и галстук и повели  в «обезьянник».
                -Эй, начальник дай нам этого красавчика на пару часов – услышал он, проходя мимо женской камеры, где сидели в основном, проститутки – красавчик, посмотри какая – и одна из девушек повернувшись к нему, задом задрала то, что называется юбкой и, похлопала себя по круглой попке.
                -А че,- хмыкнул сержант, который его вел – за твое художество закину тебя к ним, через два часа от тебя одни тряпки останутся, затрахают в лохмотья.
                - Не имеете право, нет такого закона, чтоб мужики вместе с бабами сидели – буркнул Илья.
                - То-то, что нет, твое  счастье, а то бы - …  сержант не договорил – шагай дальше – и подтолкнул его в спину.
В обезьяннике, куда  его привели, уже сидело три человека. Лязгнул замок и, за ним закрылась дверь. Илья огляделся, нашел свободное место на лавочках, которые  стояли вдоль стен, и присел. В левом от него углу  на  скамейке сидел  мальчишка, на вид лет девятнадцать - двадцать  лицо неправильной формы слегка удлиненное к низу, нос горбинкой, глубоко посаженные глаза  и рот с узкими губами. Одет он был в черную рубашку, заправленную в джинсы, а на ногах кроссовки, тоже черного цвета на голове кепка. Остальные были чуть постарше, и видать не первый привод. Разговаривали на  понятном только им жаргоне. Единственное, что он понял, то, что Сухарь, так называл его приятель, сорвал у кого-то  сережки из мочек ушей за что ему «светило» до пяти лет.
                - А ты за че паришься – обратился к  Илье  парень,  с очень не приятным лицом  про таких людей еще  говорят рябой, правую щеку  рассекал глубокий шрам, над левой бровью тоже,  наверное, от удара кастетом, нос, расплющенный как у боксера. Под джинсовой курткой угадывались бицепсы,   на нем были брюки, про которые говорят с иголочки, на ногах дорогие туфли – ну че молчишь, курносай.
                - Пошел ты – огрызнулся он.
                - Че – е  ты че – то сказал или мне послышалось – прошипел тот.
                - Сухарь, оставь человека, видишь не в духе, отойдет сам  расскажет, если захочет – остановил его  тот, что постарше.
                - Да я просто спросил, четы сразу  начинаешь  Матюха.
Тот, которого назвали Матюхой,  по-видимому,  был старший потому, что Сухарь сразу притих.
                - Тесняков, на выход, к начальнику – сказал подошедший к решетке сержант. Илья  встал и пошел на выход. В кабинете начальника пахло свежим кофе и дорогими сигаретами. За столом сидел капитан начальник отделения. Ну, дорогой Илья – он посмотрел в паспорт – Сергеевич, рассказывай,  что ты за артиллерийский обстрел устроил на Привозе, бабку понимаешь, стволом вверх поставил. Помидорную кадриль станцевал, что там еще – капитан посмотрел в протокол – артиллерийский обстрел из помидоров по прохожим. Решил немного покуражиться или еще что?               
                - Да, планка упала, гражданин начальник – ответил Илья – не помню ничего, только когда наряд нагрянул, очнулся.
                - Так ты вроде не пьян, с чего планка-то упала?
                - Не знаю, от нервов, наверное.
И он рассказал, что и как.
                -Нервы надо лечить,- резюмировал капитан - а теперь придется отвечать по всей строгости закона.
                - И что мне теперь будет?- тихо спросил он
                - Я думаю, пятнадцатью сутками обойдешься, да штраф заплатишь, да тетке этой придется заплатить, ну и естественно за артиллерийские снаряды, то бишь за помидоры ха-ха-ха-ха - хохотнул он.- Ну, вообще-то это будет решать суд, а не я  все, Костюк - крикнул  он в дверь – уведи артиллериста.
В обезьяннике, свернувшись калачиком на скамейке, уже спали арестанты. Он тихонечко сел на свободное место. Только Сухарь все ворочался.
                -Ну, Че сказали,- подошел к нему тот – курносай, тебя спрашиваю, не слышишь - на распевку спросил он.
Илья встал, слово «курносай» для него было как красная тряпка для быка матадора. Он не размахиваясь, резким толчком в солнечное сплетение, опрокинул противника на пол. Сухарь упал и, обхватив, живот руками стал, жадно хватать воздух широко открытым ртом, при этом его шрам на щеке был виден еще отчетливее.
                -Я же тебе сказал- пробубнил Матюха - не  трогай человека, не слушаешь ты меня, теперь получил, успокойся - заключил он. Суда Илья не дождался. У него опять упала планка он начал вырывать решетку, орал благим матом. Все обитатели  обезьянника  забились в один угол, дико поглядывая друг на друга,  молчали,  боялись слова сказать. Когда он уснул, Матюха подошел к решетке и тихо  позвал: -„Начальник, слышь начальник  у него, по-моему, крышу сдвинуло, убрал бы ты его от греха  подальше, а то зашибет ненароком, Здоровый черт. Костюк  посмотрел, на притихшего Илью сказал:- „Пойду капитану доложу, нам только жмура не хватало“  Минут через пятнадцать пришли четверо ментов поздоровее, чем Костюк, тихо открыли дверь, надели на него наручники. Он проснулся, ничего не понимая.
                - Поднимайся, пошли – сказал один из них.
                -Куда, почему браслеты, я что убивец?
                -Покуда нет, но можешь стать – улыбнулся мент – крыша-то у тебя совсем худая. Пошли пока один попаришься, в одиночке, а там будем решать, что с тобой делать.
Через день назначили  суд. мед. экспертизу. Его привезли в больницу, завели в какой-то  кабинет и часа полтора два  задавали какие-то, на его взгляд, глупые вопросы. Разговор был, о пустяках  иногда повторялось одно и тоже, а иногда уносило его куда-то не ведомую ему даль, Илья так ничего и не понял. Еще через час вынесли вердикт, невменяемый и поместили  в клинику. Его привели в палату, переодели во все белое, Илья сел на кровать и стал осматривать свою палату. Она была не большой,  по середине  стол со стулом оба привинчены к полу и кровать, на окнах  решетки. И только сейчас до него дошло, где он. Он еще долго сидел  на койке, тупо глядя пред собой, тут на него опять нашло. Илья кинулся на решетки и начал рвать их на себя. На шум прибежали санитары, уложили   его на кровать и привязали ремнями.
                - Развяжите полотенце иноверы изуверцы
                - Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе. 
Орал Илья строчки из песни Высоцкого. Пришел врач
                -В чем дело больной?
                - Сам ты больной, развяжи – продолжал рваться Илья.
                - Сделайте ему  успокоительный укол, пусть поспит – произнес доктор и вышел. Санитары закатили ему рукав и сделали укол. Через минуту Илья уже плыл, по волнам своей памяти и ему снилось, что…