«Дурак» Ельцин и «умный» Путин
Когда-то, во времена «дурака» Ельцина, власть, которая держалась на одном «честном слове», не испытывала никакого беспокойства по поводу «экстремистских» действий оппозиции. По всем праздникам в Питере мы хаживали по Невскому проспекту и имели возможность орать всё что угодно (конечно, без мата). Лозунги «Долой полицейское государство» (который сейчас в сотни раз более актуальный, чем тогда), «Ельцина на нары» и «Банду Ельцина под суд» были у нас самыми скромными. И власть на все наши «художества» смотрела по принципу: «Собака лает – караван идёт», и продолжала свою антинародную деятельность. Но почти никаких серьёзных мер к нам, участникам публичных мероприятий, не применяла.
Но как только во главе власти появился «умный» Путин, ситуация начала стремительно меняться.
Была «придумана» и введена уголовная ответственность за «экстремизм» и за «оправдание терроризма». Режим стал интенсивно изобретать все более изощрённые методы борьбы с оппозицией, расширяя возможности своих репрессий и перечень преступлений против общественной безопасности, основ конституционного строя и безопасности государства. Отношение к митингам оппозиции и их участникам становилось всё более и более нетерпимым. Проблемой стало получить согласование на проведение какого-либо, даже, казалось бы, безобидного, митинга или пикета.
При этом армию сократили и разоружили, а внутренние войска и милицию в несколько раз увеличили и вооружили.
А наиболее активных оппозиционеров стали просто отлавливать после окончания публичных мероприятий, отвозить в отделения милиции, держать их там до двух суток (до суда), составлять протоколы, инкриминируя, как правило, мелкое хулиганство – «ругался матом в общественном месте», причём, со слов исключительно тогда ещё милиционеров.
Правда, были и исключения. Бывало, что заявление о вымышленном факте подобного мелкого хулиганства оппозиционера писал представитель комитета по вопросам законности, правопорядка и безопасности правительства СПб Н.Струментов, которому по должности полагалось присутствовать на публичных мероприятиях. Наступили времена, когда милиция и чиновники стали готовы даже в письменном виде утверждать любую ложь в интересах власти, которая эту ложь всегда покрывала.
Но что интересно, чаще всего мировые судьи оппозиционеров оправдывали, потому что протоколы об административных правонарушениях, как правило, оформлялись довольно безграмотно, а в качестве свидетелей выступали исключительно только милиционеры.
После выборов 4 декабря режим, испугавшись мощного протеста, несколько «ослабил вожжи», и при проведении публичных мероприятий оппозиционеров почти перестали задерживать. Но после президентских выборов ситуация в корне изменилась. С оппозиционерами стали обращаться ещё хуже, чем до думских выборов.
Ярким примером служит случай с жителем Гатчины Александром Расторгуевым, который возглавляет в нашем регионе (СПб и Ленобласть) федерацию автовладельцев «ТИГР» (известен ещё, как кандидат в депутаты ЗакСа по 17-му Коммунарскому округу на выборах 4 декабря).
На митинге, который проходил 25 марта в СПб на Конюшенной площади (участвовали видные деятели оппозиции Виктор Анпилов, Сергей Бабурин и другие), Расторгуева сразу после выступления окружили полицейские и потребовали пройти в патрульный автомобиль.
Понимая, что сопротивление не имеет смысла, Расторгуев, конечно же, не сопротивлялся. Через 4,5 часа после доставления в 78 отделение полиции (вместо трёх часов по закону) ему дали на подпись протокол об административном правонарушении, к которому были приложены два рапорта полицейских (сержантов), протокол административного задержания и копия рапорта об обнаружении признаков уголовного преступления.
Расторгуев увидел, что его обвиняют в неповиновении законным распоряжениям сотрудников полиции (ч.1 ст.19.3 КоАП РФ), которое выразилось в том, что он, как было зафиксировано в протоколе, «добровольно пройти в патрульный автомобиль отказался(ась), при посадке в патрульный автомобиль расставлял руки и ноги, тем самым препятствовал(ла) добровольно пройти в автомобиль». Протокол, как видно, был составлен, как бланк, заранее и одновременно для мужчины и женщины, текст был отпечатан, но для фамилии было оставлено место, куда фамилия была вписана от руки.
При этом чтобы оправдать сам факт задержания, в протоколе описание существа административного правонарушения начиналось следующими словами: «Расторгуев, «будучи одним из организаторов публичного мероприятия … посредством громко-усилительной аппаратуры публично высказался, что орган государственной власти – «Полиция превратилась в гестапо», чем оскорбил сотрудников полиции, находящихся при исполнении служебных обязанностей по охране общественного порядка при проведении публичного мероприятия, также оскорбил представителей власти – сотрудников прокуратуры, сообщив, что они «с чиновниками наравне с ворами». Выступление содержало призывы к насилию над гражданами, а также было направлено на возбуждение ненависти либо вражды. После окончания выступления сотрудниками полиции Расторгуеву было сообщено, что он задержан и неоднократно предложено пройти в служебный автомобиль для доставления в 78 отделение полиции и оформления материала проверки по факту публичных высказываний». Конец цитаты.
Продержав Расторгуева до утра в отделении полиции, утром его отвезли к мировому судье, которая отклонила ходатайство о рассмотрении дела по месту жительства, поскольку, якобы это «вызовет нарушение баланса личных и публичных интересов» (раньше, как правило, такие ходатайства удовлетворяли). Но при этом судья перенесла заседание на 12 апреля в связи с ходатайством Расторгуева о предоставлении доказательств.
Чем закончится дело, расскажем, но вот что привлекает внимание.
Как я уже сказал, к протоколу об административном правонарушении был приложен «Рапорт об обнаружении признаков преступления», подписанный оперативным дежурным 78 отделения полиции ст. лейтенантом М.А.Лебидь. Этим рапортом Расторгуеву инкриминировались две статьи УК.
Это ч.3 ст.212 УК - преступления против общественной безопасности, а именно, «призывы к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывы к насилию над гражданами» (наказываются лишением свободы на срок до трех лет).
И ст.319 УК - преступление против порядка управления – «публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением» (до одного года).
Рапорт был составлен на основании заявлений двух сержантов полиции, причём, один из них так умудрился составить документ, что нигде своей фамилии не оставил.
В этих заявлениях слово в слово было сказано следующее: «Расторгуев допустил публичные высказывания, оскорбляющие представителя власти при исполнении своих служебных обязанностей, а именно оскорбил меня и моих товарищей, задействованных в публичном мероприятии, сообщив, что орган государственной власти, в котором я прохожу службу – полиция – превратилась в гестапо. Также оскорбил представителей власти прокуроров, сообщив, что они с чиновниками – наравне с ворами. Также выступление содержало призывы к насилию над гражданами, и было направлено на возбуждение ненависти и вражды».
Понятно, что ни один юрист в данном тексте при всём желании никогда не найдет описания состава преступления, поскольку упомянутые высказывания носят оценочный характер, а доказательства того, что «выступление содержало призывы к насилию над гражданами, и было направлено на возбуждение ненависти и вражды» отсутствуют. И, тем не менее, рапорт был составлен.
О чём это говорит? Об абсолютной безграмотности должностных лиц, или о полной их безответственности и безнаказанности?
А ведь указанные действия сотрудников полиции по незаконному задержанию, попытке возбуждения уголовного дела, а также по ложному рапорту о сопротивлении при задержании преследуются законом по ст.301 УК РФ (заведомо незаконное задержание, заключение под стражу и содержание под стражей) и ст.286 УК РФ (превышение должностных полномочий).
Давайте разберёмся.
Протокол об административном нарушении показывает, что решение о задержании Расторгуева было принято по признакам уголовного преступления. При этом задержание во всех случаях осуществляется только при условии предусмотренных законом оснований (ст. 91 УПК РФ). Из данной статьи следует, что основаниями задержания могут служить лишь объективные основания для подозрения лица в совершении преступления, наказуемого лишением свободы. И эти данные должны быть отражены в документах, оформляемых при задержании. А на момент принятия решения о задержании степень обоснованности и достоверность таких данных должна быть оценена и проверена.
То есть, задержание должно отвечать строжайшему соблюдению законности, быть обусловленным и мотивированным, что в данном случае совершенно отсутствует.
Кстати, Пленум Верховного Суда РФ разъяснил, что задержание по подозрению в совершении преступления может быть обжаловано в суд. Что, видимо, предстоит сделать Расторгуеву. И обратиться в следственные органы для возбуждения против полицейских уголовного дела.
Хотя одна из главных особенностей нынешнего времени - практическая невозможность добиться справедливости, особенно в отношениях с властью. И это в первую очередь следствие политики всей системы правоохранительных органов в России, для которой изначально определяющим было не «диктатура закона», а выполнение указаний, поступающих сверху. Ведь независимость всех ветвей власти, в том числе и судебной, была окончательно уничтожена официально провозглашённой антиконституционной «вертикалью власти», что предусматривало органы, откуда необходимо этих указаний ждать.
В результате, прокуратура и суд, встроенные в «вертикаль», перестали быть тем местом, где все ждут верховенства права. И «полицейщина» в нашем государстве с каждым днём всё более процветает.
Кстати, я не одинок в своих оценках. Буквально вчера активисты группы «Помощь задержанным» провели одиночные пикеты около мировых судов Санкт-Петербурга по адресам: Лиговский 56 и Садовая 55/57. Участники с плакатами протестовали против незаконных массовых задержаний и несправедливых решений судов. Несмотря на доказательства (показания свидетелей, предоставленные видеозаписи) во многих случаях суды становятся на сторону полицейских – даже если протоколы заполнены неправильно, а в суде выступают в качестве свидетелей не те сотрудники правоохранительных органов, которые на самом деле задерживали активистов.