- Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив! – несколько пафосно заявила Лера.
- А я счастлив так, как я живу… - сдержанно ответил Миша.
- Это неправда! Мы с тобой абсолютно идентичные люди. И если я не могла бы быть счастлива рядом с человеком с низким интеллектом и уровнем общей культуры, с потребительски примитивным отношением к жизни, значит, и ты тоже не можешь! Где ты вообще ее нашел? – буквально выкрикнула она.
- Я ее не искал, она сама меня нашла. Но я был счастлив, когда создавал свою семью. Лера, я понимаю, что тебе сейчас плохо, но зачем вот так о другой женщине? Да, мы с ней разные, но мне с ней хорошо. Почему ты пытаешься навязать свое понимание счастья и не хочешь услышать, что я говорю? – глядя в сторону, устало сказал он.
Это был тяжелый разговор в Лериной машине, разговор между двумя людьми, еще недавно испытывавшими эйфорию влюбленности, восторг от единения душ, проникновения в сокровенные глубины друг друга. А сегодня Михаил написал ей, что их отношения, которые, впрочем, и не зашли за недопустимую грань, надо прекратить. Он понял, что любит только одну свою жену и жить без нее не может.
Лера пыталась, превозмогая адскую душевную боль, выяснить, просто для себя самой понять одно – почему? Почему чувство, вспыхнувшее между ними и поразившее, как ей казалось, их обоих в равной степени, у него вдруг исчезло? Ну не могло же, в конце концов, быть правдой то, что он любит свою жену так сильно, как пытается внушить Лере.
Судя по его коротким рассказам о семейной жизни, по случайно полученным сведениям, Лера нарисовала себе образ своей соперницы. И образ этот был ужасен: вульгарная дамочка, невежественная, неряшливая, не блещущая красотой, не отмеченная домовитостью и заботливостью, не понимающая и не разделяющее его жизненных ценностей и интересов.
Такого просто не может быть, чтобы он – эстет, интеллектуал, человек с тонкой душевной организацией – мог её любить. Лера еще могла допустить, что он решил порвать с ней из чувства долга перед семьей, детьми, но уж никак не из-за беззаветной любви к жене. И хотя в машине было темно, и она не видела глаз Михаила, но ей казалось, что он говорит не то, что чувствует, кривит душой, выполняя внутренне принятое им решение.
Лера до сих пор жила как-то уж очень благополучно. По большому счету, она была довольна собой – своей интеллектуальностью, начитанностью, умением вести себя в обществе и хорошим вкусом - в общем, всем, что считала важным для человека. Она с детства была первой, победительницей, лидером. Успешность была ее жизненным кредо. Свои поражения, без которых, конечно же, не обходилось, она переживала глубоко и болезненно. Они мучили ее подолгу, не давая спокойно спать и заставляя искать пути реванша. Все, что она делала, она старалась делать хорошо, а точнее, лучше всех. Да она во всем стремилась быть лучше всех.
То, что она не могла в силу отсутствия способностей и талантов, ее угнетало. Например, она не владела английским, не умела танцевать, играть на музыкальных инструментах, бегать на лыжах, да много чего еще. Без этого можно спокойно прожить, но хотелось бы охватить всё. А еще она не умела веселиться… Бывая в разных компаниях, она не испытывала куража от всеобщего веселья, не умела придумывать какие-то сюрпризы и веселые импровизации, совершать спонтанные поступки, как многие. Она вообще была очень упорядоченным и организованным человеком. Открыв в себе это свойство, она отнесла его к недостаткам, наравне с неумением танцевать. Лера обладала здравым смыслом даже более, чем надо, и ее самооценка была адекватной. Но осознание собственного несовершенства мешало ей чувствовать себя до конца уверенной. Особенно она комплексовала в тех ситуациях, где ее недостатки проявлялись наружу.
- Лерочка! Ты просто совершенство, совершенство во всем! – говорил Миша. – Тебе ничего не надо добавить или убавить. То ли дело моя жена – над ней еще работать да работать… Но каждая моя маленькая победа над ее недостатками меня радует. Мне интересно лепить из нее человека…
- Считаешь себя Пигмалионом? – горько усмехнулась Лера. – Да какое же я совершенство? У меня столько недостатков!
- Ты очень хорошая! Правда, хорошая! Я хочу, чтобы ты успокоилась и поняла, что не я нужен тебе для полного счастья. – тепло сказал Миша.
Слезы брызнули из Лериных глаз.
- Кому я нужна такая хорошая? Лучше бы я была не хорошей, а любимой!
- Не говори ерунды! Очень много людей тебя любят, и многим ты нужна. А за меня ты уцепилась только потому, что не смогла получить «запретный плод». Ведь ты привыкла добиваться всего, чего захочешь. Тебе нужен не я, а победа…
Лера вдруг про себя отметила, что, возможно, не так уж он и не прав... Даже мелькнуло сомнение в «настоящности» ее любви.
Ей в жизни все казалось ясным и однозначным: это черное, а это белое, это хорошо, а это плохо, этот виноват, а этот прав. Просто судьба не ставила еще в такие сложные ситуации, как сейчас. Поэтому, столкнувшись с чем-то нелогичным, нерациональным, а значит, непонятным, в поведении ставшего ей близким человека, ее мозг начал судорожно решать задачу, как он привык: анализируя информацию, обобщая, заключая… Но, увы, все ее заключения и выводы, выглядевшие железобетонно логично, рассыпались в прах от Мишиных слов. Лера была убеждена, что любят только за какие-то достоинства, а не просто так, что презрение к человеку не может соседствовать с влечением к нему. Но в отношении Миши к жене все это парадоксально сочеталось…
Лера была деятельная натура, и не могла оставить возникшие у нее вопросы без ответов. Она начала много читать психологической и духовной литературы, общаться на философские темы с умными людьми, открывая для себя самые простые, но мудрые жизненные истины. Она все примеряла на себя, прислушивалась к своим внутренним ощущениям, размышляла о себе, своем отношении к жизни, к людям. Это был грандиознейший процесс личностной трансформации! Лера перерождалась в более зрелого человека. Но, несмотря на это, все ее существо противилось признанию того факта, что Миша счастлив так, как он живет.
Лера предпринимала всевозможные попытки вернуть те отношения, которые у них были, но Миша был как кремень. Ему льстило, что такая успешная женщина, как говорится, запала на него, но в то же время и беспокоило. Он пытался ее оттолкнуть, обижая словами, рассчитывая задеть ее гордость, но она, не веря в его подлость, сгорая от горя и стыда, снова восставала из пепла и продолжала его любить и… преследовать. Порой ее накрывало отчаяние, но ненадолго, и она с фанатизмом возвращалась к своей вере в то, что он на самом деле любит ее, только не дает себе права проявлять эту любовь, но рано или поздно он не сможет больше сопротивляться себе и они соединятся.
А Миша не выпускал Леру из виду, но и не позволял сократить дистанцию между ними.
...Миновало два года с того времени, как Миша вошел в Лерину жизнь. Ее чувство к нему, утратив яркую эмоциональную окраску, перекипев в котле страстей, выкристаллизовалось в нечто постоянное, естественное и неотделимое от нее. Она ощущала Мишу, то как жильца своего сердца, где он сидит в домашних тапочках и смотрит телевизор, то как часть самой себя – как руку, ногу, голову. Внешне Лера жила как обычно, но ее душа, перестав метаться как загнанный зверь, успокоилась в созданном мире постоянства любви. Ей даже не важно стало его физическое присутствие в жизни. Она любила его душу где-то в глубине своего существа и искренне желала ему добра и удачи, даже не видя его месяцами.
Лера, наконец-то, нашла ответ на свой вопрос – чем счастлив Миша. Ответ оказался прост и сложен одновременно. Миша был счастлив тем, что он сам построил, конструкцией своей жизни. И в этой конструкции его жена, исходя из строительной терминологии, была несущей стеной, а фундаментом было его понимание семьи. И главным в этом было не его любовь к жене, как представляла себе любовь Лера, а ценность жены в конструкции. Жена была на самом деле не стервозная, не требовательная, приветливая к его родным и друзьям, по Лериным меркам – никакая. Но ему рядом с ней не надо было напрягаться, соответствовать, доказывать свою состоятельность. Миша не ставил перед собой какие-то амбициозные цели в карьере, заработках, социальной среде, а принимал то, что давалось. И больше всего на свете он ценил удобство и душевный комфорт. А как раз это жена ему обеспечивала, за что он был готов мириться со всеми ее недостатками. И, наверное, он, действительно, ее любил и любил безусловно, как любят своих детей.
К таким, как Лера, умным, ярким, самостоятельным женщинам, его тянуло, но он их побаивался и долго рядом с ними находиться не мог. Казалось, он чувствовал себя так, как будто стоит на цыпочках, и от этого быстро уставал.
В его жизненной конструкции были родные, друзья, коллеги, работа, спорт, книги, короткие романы с женщинами, еще что-то, но все занимали строго отведенные места, не мешая друг другу и взаимодействуя определенным образом, гармонизируя его жизненное пространство. Только Лера никак не вписывалась в его конструкцию. Она не стала одной из его многочисленных подружек, через которых он переступил, не оглядываясь, не могла быть его другом, так как была женщиной, а другого места ей не находилось.
Миша оценил ее изменения, проникся к ней еще большим уважением и относился к ней очень тепло, с легкой грустинкой. Он пребывал в стойкой уверенности, что его жизненная конструкция правильна и надежна, любовался своим творением и гордился им, где-то даже торжествуя над Лерой с ее представлениями о его неудавшейся семейной жизни.
…И вот однажды на городском празднике, куда Лера попала совершенно случайно, она увидела всю Мишину семью в сборе. Они шли к машине, смеясь и оживленно разговаривая. Жена, невысокая, привлекательная брюнетка с ладной фигуркой и роскошными вьющимися волосами, и две хорошенькие нарядные девочки с воздушными шарами окружали Михаила разноцветным маленьким хороводом. Он предупредительно открыл дверь автомобиля жене, заботливо усадил девочек на заднее сиденье, сел за руль, и семья умчалась в своем, ей предназначенном направлении.
Лера, всё еще переживая впечатления от увиденного, развернула свой автомобиль в противоположную сторону, поняв, что сделает всё, чтобы её и Мишины пути больше никогда не пересеклись…