Мировое Древо Алтая
Здесь представлена попытка сформулировать идеологию, которая восстанавливает связь научного мировоззрения с историческими корнями народов на основе глубокого исторического опыта евразийского континента. Это сделать необходимо, потому что народы без науки слепы и разобщены, а наука без народов мертва. Разумеется, такая идеология с неизбежностью переходит любые государственные, национальные, социальные и конфессиональные границы, соединяя разделённых ими людей. Как и всякая идеология, она не может быть уже сейчас полностью научно доказанной и рациональной, поскольку не может быть вполне законченной системой до завершения своей эволюции либо в общепринятую теорию, либо в отвергнутую. В этом смысле любая идеология является верой, но здесь предлагается вера научного типа. Она представляет собой насколько возможно обоснованную гипотезу, предлагаемую для критики, доработки и развития многими умами. С учётом этих оговорок и приступим к делу.
Термин «Евразия» следует признать неудачным в принципе, поскольку он предполагает вторичность и двусоставность обозначаемого им понятия. Когда-то древние греки назвали Европой своё побережье Средиземного моря, а Азией — его персидский берег, нынешнюю Турцию. Общность этих земель была за пределами их знаний о мире. Позже европейцы механически соединили эти два понятия, чтобы обозначить новый для них факт единства континента. Но мы знаем, что живём не в Грекоперсии. Искусственное название разделяет величайший континент планеты надвое. На это ещё можно не обращать внимания в географии, но для нашей геополитики это неприемлемо. Западные стратеги назвали свой союз не Еврамериканским, а Атлантическим. Они оперируют идеями атлантизма, несводимыми к механической совокупности американизма и европеизма. Так ими был создан понятийный центр, вокруг которого концентрируется западная мысль. И напротив, искусственное слово «Евразия» вносит ослабление в идею естественной целостности нашего континента, а это совсем не то, что нам нужно.
Геополитической и духовной Евразии нужно другое имя, с которым можно объединять и воодушевлять миллиарды людей. Для нас очевидно, что этот континент является цельной географической и культурно-исторической сущностью, которую вполне можно осознать, выбрав правильную точку зрения. Самой подходящей такой точкой является Алтай — географический и духовный центр континента. Поэтому логично было бы назвать наш континент каким-нибудь красивым именем вроде слова «Алтея». Но намного важнее связать с Алтаем геополитические понятия. Надо говорить не о «евразийстве», а об алтаизме, алтайской идее, Мировом Алтае. С Алтаем кровно связаны практически все жители большого континента. Духовная опора на этот центр обоснована исторически, она точно уравновешивает страны и культуры, и потому она свободна от всякого смещения сознания национальными пристрастиями. Лишь несколько малых народов могли бы воспринять алтайскую идею слишком узко в свою пользу. Но даже этот риск снимается тем обстоятельством, что духовная культура Алтая принципиально противостоит любой узости мышления, будь она национальной, религиозной или идеологической природы.
Алтайский регион является одновременно важнейшим историческим центром кочевых культур Великой Степи между Тураном и Монголией, местом встречи лесных культур сибирских народов, местом стыка пустынных, степных, лесных и горных природных условий, а также местом, исторически связанным с древними земледельческими и духовными центрами Средней Азии, Тибета и Северного Китая. Здесь находится главный источник большинства народов величайшего континента, знают они об этом или нет. Если же учесть роль Алтая в формировании общемировой культуры, то наряду с каждым человеком Земли мы сейчас уже можем сказать, что все мы алтайцы.
Если судить по географическому распространению мифа о мировом древе, центром его распространения оказывается именно Алтай. Мировое древо — очень глубокий и древний символ Вселенной. Прежде всего, это древо символизирует единство Вселенной, соединяя Небо и Землю. В древнейших верованиях алтайского региона, которые сейчас называются тенгрианством, человек возник между Небом и Землёй как их порождение, так что мировое древо символизирует ещё и Человека в его соединении с Природой. Представление о единстве Природы и Человека в славянской культуре называется всеединством и является общим центром мировоззрения всех народов алтайского происхождения. В частности, религиозно-философской основой русской культуры является русский космизм. В современной науке понятию всеединства соответствует антропный принцип объяснения мира, согласно которому наблюдаемая нами Вселенная такова, чтобы обеспечить появление человека, способного её наблюдать. Таким образом, Природа столь же обусловлена требованием обеспечить порождение Человека, как и свойства Человека определены природными условиями.
Как указание на внутреннее устройство этого всеединства, Мировое Древо символизирует соединение множественных корней прошлого в объединяющий их ствол настоящего, который затем вновь разветвляется во множественные ветви будущего. Физики, знающие о многомировой интерпретации квантовой механики, могут увидеть в этом символе образ мультивселенной. Природа применила эту схему и для эволюции генетического кода, и для развития человеческой культуры. Генетический код двуполых существ развивается по схеме мирового древа, что многократно ускоряет его эволюцию в сравнении с эволюцией однополых видов, которые разветвляют версии кода, но никогда не собирают его воедино из разных источников. А человеческие семьи соединяют как генетические, так и культурные коды родителей, чтобы заложить основу для уникальных индивидуальных культур в каждом из своих детей.
Семья — это малый ствол человеческого мирового древа, вырастающий из соединённых корней предков и распространяющий во все стороны ветви своих потомков, которые одновременно являются корнями будущих семей. Поскольку Человек как явление вообще не сохраняет своего существования без института семьи, представление о нём как об изолированном индивидууме не имеет научного основания. Мы — ветви живого Мирового Древа, а не атомы идеального газа в пустоте. Родовое представление о самих себе культивируют все господствующие классы в любых самых индивидуально-либеральных обществах. И они финансируют пропаганду полной свободы людей друг от друга и от своей совести только среди своих рабов и пролетариев, для удобства и удешевления их рыночной покупки.
Есть и великие стволы человеческой истории, соединяющие в один новый народ прежние ветви древних народов. Только так появляются великие культуры, потому что из множества независимых источников можно получить гораздо больше надёжных и взаимно дополняющих знаний, чем из одного. Сильному стволу, который может вырастить длинные ветви, нужны собираемые с большой площади корни. Таким образом, всякому разветвлению предшествует соединение, а всякому соединению — широкое разветвление, позволяющее создать независимые источники опыта о мире.
Но единственный ствол мирового древа — это только символ. Всеобщее мировое древо человеческих культур и генетических кодов не обходится единственным стволом, это было бы слишком опасно для человечества. Стволы мирового значения возникают там, где пути ветвей прошлого сгущаются и пересекаются, где старые ветви из разных источников становятся сходящимися корнями, способными питать новый великий ствол и его будущие новые ветви. Помимо пересечения путей, для возникновения великого ствола человеческого мира необходимо наличие убежищ, способных на некоторое время уберечь ростки новых идей и общин от слишком суровой конкуренции на первом этапе их существования. Наконец, поблизости должны быть условия для быстрого наращивания богатства и численности идей и людей уже в условиях серьёзной конкуренции, чтобы новая идея, прошедшая этот отбор, получила значительное усиление, которое помогло бы ей проникать в окружающий большой мир и преодолевать его сопротивление.
Важно иметь представление о немыслимой сложности отбора, действующего в Мировом Древе. Все корни прошлого принимаются им к рассмотрению без предварительных условий, но только как самостоятельные корни и только как потенциальные источники для нового. Будет ли именно сейчас использовано конкретное свойство данного корня при синтезе определённой ветви будущего — это неразрешимый до опыта вопрос, который решается исключительно индивидуально, всей силой интеллекта и генетического опыта, сконцентрированного на данном случае. Иногда это решение принципиально случайно, и тогда целенаправленное вмешательство в эту случайность опасно для будущего (как, например, возможность выбора пола ребёнка родителями). Процесс формирования будущего заведомо сложнее любого частного представления о нём. Никто не способен целенаправленно повлиять на человеческую культуру отдалённого будущего или на биологическую эволюцию человеческого вида, потому что никто не может вообразить себе это будущее. Если бы люди его знали, оно бы уже наступило.
Поэтому нельзя ставить общественной задачи преобладания в будущем определённого типа духовной культуры, как нельзя вести селекцию физических типов людей. Ведь для принятия таких решений кто-то должен возомнить себя всеведущим пастырем, а народы считать скотом, подлежащим селекции по готовому плану разведения элит. Мы не знаем и не можем знать точки нашего окончательного развития, и само понятие конечной социальной цели имеет не вполне окончательный смысл, потому что конец движения есть конец жизни. Мы можем только чувствовать относительно верное направление нашего пути.
Чтобы не терять этой способности, общество должно устранять угрозы духовному формированию, свободе, безопасности и взаимному доверию людей. Если у какой-то духовной или интеллектуальной традиции есть приверженцы, у них должно быть полное право её свободно развивать — после освобождения её от таких заблуждений, которые угрожают другим людям. А уж свободные люди, прежде всего свободные от самоуверенного невежества, сами найдут новые пути в будущее.
Конкретные религии, народные обычаи, эмпирические научные модели, как и вообще все развитые традиции и интеллектуальные системы, являются вечными образцами и источниками оригинальности, они будут всегда ценны в этом качестве и подлежат тщательному хранению, накоплению и изучению. Кроме того, в области своей полезной применимости они заслуживают поддержки и укрепления. Но при этом все они имеют конечный срок и ограниченную область применимости в качестве руководств, подлежащих буквальному исполнению.
Пример Мирового Древа, иллюстрирующий сложность выполняемого им отбора, реализован в сообществе современных естественных наук. В нём идёт приближение к идеальной этике науки, зашифрованной американским социологом Робертом Мертоном в виде аббревиатуры CUDOS (communism, universalism, disinterestedness, organized skepticism), то есть «коммунизм, универсализм, незаинтересованность, организованный скептицизм». Понятие коммунизма или общинности здесь означает идеал общедоступности добытых наукой благ, а вовсе не конкретную неудачную попытку реализации этого идеала в СССР. Универсализм означает приём к рассмотрению новых идей и результатов от кого угодно, независимо от его происхождения, научных рангов и авторитета. Незаинтересованность означает независимость выводов и заключений от личной заинтересованности учёного в конкретном исходе исследования. И, наконец, организованный скептицизм — это и есть тот самый тонкий механизм отбора новых идей, который позволяет не разрушать каждый день проверенные системы, не принимать на веру лишнего, но при этом случайно и не отвергнуть революционный новый результат.
Правильно организованный скептицизм учёных организован не с целью усиления догматических школ, отвергающих конкурентов и разрушающих универсализм науки. Он организован внутри личности каждого учёного таким образом, чтобы в любой момент этот скептицизм можно было приглушить и с любопытством прислушаться к новой безумной идее, из которых и состоит весь научный прогресс. При этом безразличная толерантность и формальная политкорректность по отношению к явным заблуждениям столь же губительны для науки, как и их противоположность — догматизм, умственная ксенофобия научного мира. Он был характерен для науки Средневековья и встречается в некоторых современных общественных науках.
Современные социологи предпочитают более экономно использовать аббревиатуру CUDOS: сохраняя специальный смысл заложенного тут понятия скептицизма, они толкуют букву O как начало слова originality, то есть оригинальность, или первичность и независимость источников. Это дополнение действительно важно. Только независимые источники информации обеспечивают увеличенную надёжность результата их сопоставления. А независимы только первичные идеи или первичные, самостоятельные их проверки. Повторение чужого мнения без критического анализа в каждой оригинальной голове ничего не добавляет к этому мнению — ни содержания, ни достоверности. Мнение Аристотеля о четырёхногости мух бездумно переписывали в Средние века из рукописи в рукопись, хотя причиной этого курьёза наверняка была описка первого переписчика. Таким образом, требование оригинальности защищает разнообразие и свободу мнений. Но только в сочетании с универсализмом, позволяющим сопоставить разные оригинальные источники, оно обеспечивает устранение ошибок и приближение научного мнения к объективной истине.
Так же, как идеальная общественная система, современная наука не определяет заранее свой результат путём декларирования догмы, а лишь создаёт правила и условия для совместных исследований, чем и отличается от догматических вероучений прошлого. Наука — это специально созданная, неустойчивая и с виду хаотическая среда формирования квалифицированных мнений. Но этот хаос — только иллюзия внешнего наблюдателя, который не может осознать механизма науки во всей его сложности. Приведение её в предсказуемый порядок с помощью внешней силы означает её полное уничтожение. Ведь любой датчик, предназначенный для получения информации от внешнего мира, должен находиться в неустойчивом состоянии, чтобы иметь высокую чувствительность к приходящему сигналу. Сделать предсказуемым его результат и заставить его всегда говорить «да» или всегда говорить «нет» — значит ослепить и привести в негодность.
Очень важно, чтобы общество понимало принципиальную неуправляемость науки в целом, и в особенности — невозможность внешнего управления фундаментальной наукой через неуместные критерии предсказуемого экономического эффекта. Попытка такого управления лишает науку необходимой автономии и приводит к замене научного исследования бюрократической имитацией или догматическим суеверием. Она представляет собой попытку управлять миром через фальсификацию информации о нём. Разумеется, общество может и должно через финансирование науки проводить свои приоритеты, но даже и при выборе своих приоритетов оно обязано прислушиваться к выводам той же самой науки, бережно охраняя её тонкие механизмы от профанирующего прямого воздействия экономики и власти.
Невозможно из правительства или парламента управлять развитием нанотехнологий — это явная профанация, поскольку тут управляющие органы просто не понимают смысла своих решений. Зато ничего не стоит разгромить науку наголову путём такого невежественного управления в сочетании с бесчестным поведением власти по отношению к учёным. Если подлым образом посадить несколько научных работников по заведомо ложному обвинению в передаче научных секретов иностранцам, десятки тысяч лучших умов уедут навсегда, а оставшиеся учёные будут сильнейшим образом демотивированы в своих исследованиях и будут избегать общения с властью, неизбежно усугубляя её некомпетентность лишением своей экспертной поддержки. И тогда на сцену выйдут фокусники, всегда готовые за государственный счёт засеять кукурузой тундру и напоить всех растворами своих ядовитых нанофильтров.
В качестве другого, намного более древнего, примера механизма отбора Мирового Древа можно привести развитие национальных культур Большого Алтая, включающего весь центр континента — сложнейших комплексов этических норм и обычаев, знаний, эмоционально-образной картины мира и общества, литературы и искусства, а также выражающих всё это языков. Люди Алтая от рождения не признают такого своего деления на расы, культуры и этносы, которое мешало бы им дружить или любить друг друга. В этом выражается алтайский универсализм, исторически осознаваемый здесь как человеческое всеединство — составная часть всеединства Природы и рода людского, ею порождённого. Но это совершенно не значит, что тут каждого можно заставить полюбить всякого другого, а этносы и традиции исчезают в каком-нибудь «плавильном котле».
Напротив, личная дружба и здесь весьма избирательна, а любовь между полами вполне исключительна. Расы, видимо, очень медленно исчезают, но национальности и традиции даже и не думают унифицироваться, хотя тысячелетиями находятся тут в самом тесном взаимодействии. Межэтнические браки здесь совершенно обычны с эпохи неолита, но их частота ровно такова, чтобы поддержать высокий уровень взаимодействия культур, не подвергая угрозе их внутреннюю преемственность. И это результат полностью естественный, не подлежащий никакой общественной регуляции уже многие тысячи лет. При этом Алтай в своих фантастических актах творения многократно порождал новые народы, которые рассылал со своей миссией в большой мир, и корни этих народов всегда были множественны. Вероятно, культурные системы с серьёзными внутренними ошибками, которые на Алтае тоже возникали, сразу же размывались здесь сильным межкультурным взаимодействием и потому оказывались нестабильны. И только выдающиеся результаты нового культурного синтеза были способны к относительному обособлению, самосохранению и самобытию.
В мире есть несколько регионов, где многообразие древних культур фиксируется за счёт жёсткого подавления межкультурного взаимодействия и чёткого проведения территориальных границ. Эти регионы представляют собой очень ценные источники оригинальности всемирного значения. Но они сами по себе не являются великими стволами Мирового Древа и не могут найти путь для всего Человечества. Обычно они не способны разрешить даже свои архаичные пограничные конфликты.
Попытки управлять личными отношениями или культурными традициями с помощью общественного мнения или государства губительны для тонкого механизма Мирового Древа. Но именно такое грубое вмешательство подразумевают западные понятия толерантности (безразличия) и политкорректности (политической правильности), которые не вызывают у нас большого отклика. В них проявляется незрелая, подростковая стадия борьбы против недавней западной ксенофобии, приведшей к мировым войнам XX века. Учить Алтай толерантности так же глупо, как учить лондонскую биржу менять каменные топоры на раковины каури.
К сожалению, сама по себе алтайская идея человеческого всеединства не исключет военных действий. Просто алтайские народы всегда обнаруживали веские нравственные основания для каждой конкретной войны, и обычно это были реальные или мнимые преступления против того же самого всеединства. Так, во втором тысячелетии до нашей эры очередные пришельцы из приалтайских степей, создавшие Хеттское царство, удивляли египтян и вавилонцев тем, что даже каждое своё выигранное сражение тщательно обосновывали тяжестью конкретной вины своих противников. Для других ближневосточных государств того времени вполне достаточным оправданием для преступления и войны была победа сама по себе. Люди античных культур того региона искренне верили в то, что победителей не судят, забывая о том, что никакая победа не означает конец истории.
Таким образом, Алтай первым сформулировал теоретическую идею о всеобщности нравственного закона и о нормальности мирных отношений между разными племенами и народами, которые нарушаются лишь вследствие их тяжких преступлений перед этим законом. Большинство же античных государств Западной Европы и Ближнего Востока были основаны на представлении о естественном стремления каждого народа к порабощению или геноциду всех других, которое сдерживается лишь военным равновесием.
Мы уже знаем, что современные народы и их культуры сложились исторически, а не возникли чудом из небытия. У всех современных культур было множество источников, все они живут в относительно неизменном виде конечное время, и все они когда-то останутся в прошлом, породив в синтезе с другими культурами свои культуры-потомки. Алтайская духовная традиция признаёт многокоренное и многотрадиционное происхождение каждого этноса. В этом она противостоит заблуждению о единокровной нации — лжеучению о богоизбранном народе с единственным культурно-генетическим источником. Древние войны не были войнами современных народов, противоборствовавшие в них стороны не совпадают с современными нациями и государствами. Мы можем считать их междоусобными конфликтами своих предков по разным родственным линиям, которыми управляли верные или ложные идеи. И только исторический выбор этих идей является их современным результатом.
Но при этом только множество оригинальных культур в их внутренне стройной национальной форме могут обеспечивать независимую проверку каждого нового шага в будущее, который делает общество алтайского уровня сложности. И только такие сложные многоструктурные общества способны найти путь для всего человечества. Этого не могут сделать упрощённые мононациональные или безнациональные государства, в которых личность в одиночку противостоит монолитной или хаотической общественной системе. Необходимость сохранения и развития разнообразия национальных традиций для будущего мира имеет то же значение, что и требование оригинальности индивидуальных результатов в науке. Любой отдельно взятый этнос, игнорирующий все другие, обречён или на застой, или на безумие, какими бы развитыми ни были в какой-то момент его экономика и наука — это доказали средневековый Китай, а также Япония и Германия XX века. Человечеству необходимо разнообразие этносов и национальностей, как ему необходимо разнообразие оригинальных умов и оригинальных интеллектуальных школ — это всё просто разные уровни структурирования Мирового Древа. И это разнообразие не может сводиться ни ко взаимному игнорированию и конфликту, ни к безразличному смешению. В непостижимо сложном механизме взаимодействия элементов этого разнообразия и состоит тайна Мирового Древа.
Изоляционистские культуры, построенные на ненависти к иным племенам, верам и обычаям, обречены на исчезновение — их оригинальный научно-технический вклад останется, но их духовное наследие будет отрицательным опытом. Открытые культуры живут долго, они выстраивают свои особые стволы Мирового Древа, которые избирательно питаются от всех доступных им корней, тщательно отбирая по своим критериям полезные и проверенные элементы иных культур, тонко синтезируя новое на основе своего и чужого. И, наконец, эклектические толерантные культуры глотают всё самое простое для копирования, теряют собственный исторический опыт и становятся свалками бессмыслицы. Такие культурные свалки, при всей их политкорректности, послужат только почвой для культур будущего.
Важный урок, свидетельствующий об опасности недооценки сложности Мирового Древа, даёт недавняя история. Требование универсализма или человеческого всеединства всегда приводили Алтай к неприятию классового и кастового разделения, а также к высокой оценке традиционного общинного сознания народов, которые в основном жили в сельских общинах — как в оседлых земледельческих, так и в кочевых скотоводческих. Это не мешало выстраивать крупномасштабные бесклассовые политические системы, основанные, например, на степной демократии тюрко-монгольских кочевников или славянских казаков. Но даже подчинённые им города неизбежно формировали перенаселённую среду с совершенно иной нравственной системой, которая лишала людей алтайского сознания человеческого единства. А подчинение городу земледельцев разрушало и сельскую нравственность. Это противоречие постоянно присутствовует в истории взаимоотношений алтайского степного центра с плотно заселённой периферией континента. Проблема городского взаимного отчуждения людей не решена и до сих пор. Город не способен к воспроизводству своего населения и не обладает полноценным самобытием — это всегда только узел окружающей его человеческой среды, нуждающийся в постоянном притоке энергии и духовной силы из окружающего его сельского пространства.
В XX веке глубинное алтайское стремление к восстановлению межнационального и социального единства рода человеческого попалось в ловушку некритического заимствования западных теорий. Алтайская идея человеческого всеединства была вырвана из сложной и уравновешенной идейной системы Мирового Древа, переименована по-западному в communism и подвергнута такой явной профанации, что даже авторы этой терминологии, начиная с Маркса, были возмущены — но только профанацией своего оригинального communism, конечно. За семьдесят лет идею полностью дискредитировали под этим именем через создание новой кастовой системы — партийно-номенклатурной, подобной западной монополистической корпоративной системе. Поэтому значительная часть советской бюрократии безо всякого труда для своей совести перекрасилась в окологосударственных капиталистических олигархов сразу же после распада Советского Союза. А вот континентальным алтайским народам, которые видели в коммунизме свою мечту о человеческом всеединства, было намного тяжелее — для них это была прежде всего нравственная, а потом уже и геополитическая катастрофа.
Мировое Древо общественной системы невозможно построить топором — это живая система, а не механическая. Идол западного коммунизма, грубо вырубленный в теле алтайского мира, оказался неживым, прогнил и упал. Это нам ещё один исторический урок, который говорит об опасности бездумного заимствования чужих идей, даже если они показались в чём-то созвучны нашим собственным стремлениям и оформлены внушительными иностранными терминами. При всей необходимости обмена, чужие идеи представляют собой только материал для идей своих, этот научный принцип должен быть прочно усвоен. Мы должны вернуться к исконной алтайской нравственной мечте о человеческом всеединстве и продолжить сложную работу по её воплощению в оптимальной структуре общества, способного к формированию сильного ствола Мирового Древа. И при этом лучше бы обходиться без броских торговых марок, безо всех этих «измов», обозначающих варианты будущего общества, которое никому принципиально не известно в его конечной форме.
На самом деле очень трудно выстроить такую точно уравновешенную общественную и государственную политику, чтобы она помогала Мировому Древу, а не вредила ему. Множество современных государств стратегически вредят своим народам, не ведая, что творят. При этом нередко самые благие порывы власти и общества в условиях нравственной слепоты ведут народ к катастрофе. Будущее нельзя построить на месте снесённого начисто прошлого, напротив, его выращивают только из корявых корней этого прошлого.
Таким вот образом между Сциллой догматической ксенофобии и Харибдой безразличной толерантности произрастает бесконечно богатое и разнообразное, непостижимое и непредсказуемое творение Алтая, живое Мировое Древо, которому всегда принадлежит будущее.
Имя Алтая
Здесь стоит рассказать о смысле географических названий этого региона, имеющих сейчас общепринятую тюркскую этимологию. Имя Алтайских гор можно выводить от слова «алтын» (золото), и ассоциировать с его центральным положением в Евразии (золотая ось), что согласуется со степной традицией сопоставления цветов и направлений (юг — красный, восток — синий, запад — белый, север — чёрный, центр — золотой). Другой вариант происхождения — от слова «алты» (шесть). Можно предположить, что Алтай считался местом трёхмерного перекрёстка, где наряду с четырьмя сторонами света сходились ещё и направления в Небо и в Землю, соединённые Мировым Древом.
Но не менее убедительным выглядит и аналогия с названием соседних горных хребтов Алатау, которое буквально переводится как «пёстрая (ала) гора (тау)». Анализ многочисленных смыслов корня «ала» (среди которых есть и эмоционально негативные, связанные с понятием измены) показывает, что уместнее переводить его в данном случае как «разнообразие», что многие и делают, обращая внимание на природное разнообразие этого региона. Тем более, что рядом находится озеро Алаколь («коль» - озеро), также известное своим уникальным природным комплексом. Но следует заметить, что это озеро расположено прямо напротив Джунгарских ворот — единственного равнинного прохода в сплошной горной цепи Тянь-Шань. И каждая крупная миграция континентального масштаба неизбежно проходила по берегам этого озера, смешивая и соединяя народы разного происхождения. А весь регион Алтая и Алатау, где сходятся границы четырёх современных государств, уже более десяти тысяч лет является уникальной зоной физического, этнического и языкового разнообразия рода человеческого. Тот факт, что корень «ала» может быть использован для позитивно воспринимаемого обозначения «пестроты» человеческой общности, доказывается существованием казахского слова «алаш», которое было одним из самоназваний казахского народа. Это было объединяющее понятие, уравновешивавшее раздельность родовых структур кочевников, которые, в свою очередь, необходимы им для сохранения исторической памяти.
Так что алтайская многокультурность должна рассматриваться как первоисточник и учитель практически всех объединительных движений человечества. Алтай — это уникальный естественный реактор межрасового и межкультурного синтеза, упорно восстанавливающий единство человеческого вида после его доисторического расхождения из Африки. Таким образом, одно лишь слово «Алтай» или «Алатау» может означать весьма сложное понятие, которое на современном языке можно выразить примерно так: «Вершина соединения природного и человеческого разнообразия».
В силу своей исключительной роли в истории имя Алтая может иметь множество параллельных и равноправных этимологий в разных языках. Мы перечислили три только тюркских варианта, причём все три могут быть верны одновременно, потому что множественность корней вообще свойственна Алтаю. Помимо этого стоит упомянуть, что Алтай в русской устной традиции называли Алатырь-горами, по имени Алатырь-камня, стоящего в центре мира, который иначе назывался «Бел-горюч камень». По мнению В.В. Мартынова, «Алатырь» - это «al-atar», иранский буквальный перевод сочетания «бел-горюч». Он мог сохраниться в русской мифологии ещё со времён кочевой нераздельности предков современных иранцев, славян, балтов и германцев. Поскольку камнем славяне могли назвать любую гору или целый горный регион, алтайская гора Белуха вполне подходит под понятие «белый камень», как, впрочем, и вообще весь регион Большого Алтая. Горючим он мог стать по мифологическим причинам, ведь на нём стоит Мировое Древо, у подножия которого течёт огненная река. Что касается латинских слов altum (высокий) и altar (алтарь, возвышение для жертвоприношений путём зажигания огня), то они, возможно, происходят от имени Алтая и принесены в Европу в ходе древних миграций.
Отдельного обсуждения заслуживает недоразумение, которое привело к размещению некоторыми авторами Алатыря на острове в Балтийском море. Согласно древней славянской модели мира, бел-горюч Алатырь-камень, всем камням отец, стоит в центре мира, на море-окияне, на острове Буяне, на нём растёт Мировое Древо, а из-под камня текут реки, дающие всему миру питание и исцеление — молочные реки с кисельными берегами, источник которых зовётся Беловодьем. Эту систему легенд рассказывали славяне, жившие на берегу Балтийского моря, и многие историки впоследствии решили, что речь идёт об острове именно на этом море, хотя легенды на это никак не указывают.
Заметим, что мечта о молочных реках с берегами из каши (которую в древности и называли киселём) встречается у множества разных народов по всем окраинам Великой Степи — от румын до якутов. Молочные продукты и каша были основой ежедневного питания скифов, как и у всех кочевых скотоводов континента. Зерно для каши они выменивали, а также эпизодически сами выращивали засухоустойчивое просо, которое сохраняет всхожесть много лет и потому удобно для степных полукочевников. Оседлые земледельцы обязательно упомянули бы в своей национальной мечте хлеб, недоступный древним кочевникам из-за тяжести печей, что указывает на ещё дооседлую архаичность выражения о молочных реках и кисельных берегах у славян.
Учитывая масштаб вселенской картины, в которой Алтай выглядит «камушком» (так зовут Алатырь в некоторых версиях рассказа), следует признать, что и остров Буян — это вовсе не обычный остров на обычном море, а иносказание окружённого мировым океаном огромного евразийского материка, в центре которого и расположен огромный Алатырь — Алтайский регион. В этом случае белые реки из-под этого бел-горючего камня в принципе могут питать весь известный древним славянам сухопутный мир, не переплывая сначала непонятным образом через море, окружающее мифический остров. Да и не было обнаружено в Балтийском море никакого острова, хоть в чём-то подходящего на роль Буяна. По всей видимости, Буян как небольшой остров замкнутого моря представляет собой буквально вывернутую наизнанку картину мира древних славян, в которой и Мировое Древо на белом камушке должно быть размером с комнатный цветок.
На самом деле племена славян и балтов, которые после долгого кочевья от Алтая через степи и речные долины вышли на балтийский берег, не имели поначалу никакого представления о почти полной замкнутости Балтийского моря. Они просто назвали его мировым океаном, обнимающим их континент с Алатырем в центре. Вероятно, в их представлении сначала это было глобальное Об-алтийское море, которое позже сократилось до Балтийского по мере утраты славянами и балтами своего исконного космического мировоззрения из-за долгой жизни в глухих лесах. Для древних славян и Алатырь, и Мировое Древо, и Беловодье означали реальную прародину далеко на востоке, за степями, в центре континента. А кромка Балтийского моря для них была берегом внешнего «моря-окияна», который окружал всю известную им огромную сушу — евразийский континент с Алтаем в центре.
Отметим, что Буян по-древнерусски означает нечто высокое, выдающееся вверх (а вовсе не буйное, как в современном русском языке). Скорее всего, смысл этого названия был в том, чтобы обозначить путь к Небу через высоту Алатыря и Мирового Древа. Получается, что у славян всё-таки было своё традиционное название для всего нашего континента — Буян, по смыслу близкое к понятию «высоко выдающийся». Это обстоятельство подкрепляет высказанную выше идею назвать наш континент словом Алтея, используя латинское слово altum (высокий) для второй этимологии на основе перевода славянского имени континента-острова. Впрочем, как сказано выше, географические имена не так уж важны, если не ведут к геополитическим ошибкам.
Вероятно, впоследствии именно легенда об острове Буяне, буквально воспринятая античными и средневековыми историками, внесла главный вклад в путаницу относительно происхождения славян, балтов и германцев, которым многие приписывали в качестве прародины мифический балтийский остров вместо реального алтайского региона.
Заметим, что многие реки, текущие на Алтае (включая знаменитую Катунь), действительно имеют необычный для горных рек беловатый цвет, как будто молочный, и в них особенно ярко отражаются синее небо и зелёные горные леса. На спутниковых снимках эти реки выглядят светлыми на фоне окружающего их более тёмного рельефа, тогда как обычные реки намного темнее земли. А одна из казахстанских рек в предгорьях Алатау так и называется Аксу — «Белая вода».
Особое значение этого региона подчёркнуто в языках алтайской семьи и в китайском языке тем названием, которое дано всей совокупности горных хребтов Алатау и Алтая. Общепринятым является китайское наименование «Тянь-Шань», которое переводится как «Небесные горы» или «Горы Небесного Владыки». В тюркских языках этот хребет называется Тенгри-тау, по имени неперсонифицированного высшего божества Тенгри, или Вечного Синего Неба. Такое имя могло быть дано только одному географическому объекту, и только в результате признания его исключительной творящей роли в мире.
Рух Пастухов
Согласно научным данным, первые ветви мирового древа современного человека вышли за пределы Африки на Ближний Восток с началом последнего оледенения 80-150 тысяч лет назад, когда понижение уровня океана позволяло людям выйти из Африки в этом месте. В конечном счёте это привело к появлению из разных ветвей Африканского ствола разных человеческих рас, две из которых прошли разными путями в обход Гималаев и Тянь-Шаня. Так они попали в северную тундростепь: одна ветвь прошла на север напрямую с Ближнего Востока через Туран и Кавказ, другая — через лёссовое плато Китая, обойдя Гималаи с юга по джунглям. Эти две ветви были разделены горами и пресным морем, которое тогда затопило половину Сибири из-за ледникового затора северных рек. После тысячелетий жизни в холодной природной среде эти две ветви человечества независимо или почти независимо друг от друга приручили собак, научились делать мощное оружие для охоты на крупных северных животных, шить меховую одежду и строить отапливаемое жильё. В условиях оледенения эти племена приобрели светлый цвет кожи, помогающий лучше использовать дефицитный солнечный свет. Но основную роль в образовании рас играл отбор генов из уже имеющегося в наличии разнообразия, накопленного человеком ещё до исхода из Африки.
Второй ствол мирового древа человечества возник, когда пути этих двух континентальных миграционных потоков — западного и восточного — впервые пересеклись на Алтае. Наименьший возможный возраст этого ствола задаётся окончанием последнего оледенения 10-12 тысяч лет назад, тогда в Алтайских горах оттаяли и открылись проходы, сибирские реки пробились через северные ледники и отвели воды сибирского моря от Тянь-Шаня. Но нельзя исключить и того, что какие-то горные пути между Западом и Востоком тут появились раньше. Тогда охотники Турана и Забайкалья оказались непосредственными соседями и смогли сопоставить и соединить свой опыт, накопленный за десятки тысяч лет независимого развития. Они сумели найти общий язык и создать общие семьи, а не только вступить в неизбежные столкновения. Неизвестно, сколько веков или тысячелетий у них ушло на первоначальное уяснение равного достоинства и равной человечности столкнувшихся тут европеоидной и монголоидной рас, но ясно, что они решили эту проблему уже в неолите. Алтай много тысяч лет назад вычистил из своей духовной традиции всяческий расизм. Здесь разнообразие внешности человека от европейской до монгольской и южноиндийской и сейчас является всего лишь местным внутриэтническим разнообразием, особо никому не интересным. А если культура очистилась от самого базового, животного отчуждения между людьми по их внешности, в ней уже открыты пути для взаимного обмена идеями и взаимному признанию человеческого достоинства независимо от культурных корней. Так Алтай впервые в истории создал новый тип мышления, способный преодолевать догматическое отчуждение культур.
Помимо пересечения путей глобальных миграций, на Алтае и Тянь-Шане оказалось множество горных убежищ, где слабому племени можно было на время спрятаться от врагов. А окрестные лесостепи хорошо обеспечивали добычей охотников и кормами — первых скотоводов. Техническая или социальная идея, рождённая в небольшом племени на стыке культур, могла быть сначала разработана в горной глуши Алтая и Алатау. Затем эта идея могла быть использована для отвоевания этим племенем своей доли пастбищ или охотничьих угодий на прилегающей равнине. Тем самым идея подвергалась селекции на эффективность. В результате хорошая идея получала многократное усиление за счёт роста численности племени-носителя в завоёванной среде с богатыми ресурсами. На Алтае оказались выполнены все три условия для возникновения ствола мирового древа — пересечение путей разных культур, временные убежища для порождения всего нового и богатое ресурсами пространство для его отбора и усиления. Так два мощных сплетения культур, западное и восточное, которые десятки тысяч лет почти не имели связи друг с другом, вновь объединились в Алтайский ствол Мирового Древа.
Первое алтайское соединение столь далеко разошедшихся и сопоставимых по развитию рас и культур Востока и Запада, накопивших взаимно дополняющий опыт приспособления в суровых северных условиях, породило величайший скачок развития в истории человечества. Усиленный процесс соединения и разветвления человеческих рас и культур нового ствола мирового древа уже тогда привёл к созданию особой духовной традиции Алтая. Этот уникальный культурный механизм специально настроен на трудоёмкий отбор, синтез и согласование элементов из разных культурных источников при сохранении их естественного своеобразия и оригинальности, а не на их механическое смешивание или переплавку до монокультурной однородности, которая здесь и невозможна из-за открытости региона для миграций и влияний. Эта особая надэтническая и надрелигиозная компонента алтайской культуры, аналог которой через тысячелетия утвердился в современной научной этике, поддерживала гармоническое и избирательное соединение всего лучшего и свободу формирования и распространения новых ветвей человечества, воодушевлённых новыми идеями.
Среди этих идей была, по-видимому, и первая идея государства как союза полукочевых племён скотоводов. Подвижные племена пастухов алтайских предгорий часто сталкивались в пространстве, и поэтому были вынуждены изобрести способ надплеменной организации, чтобы избежать беспрерывной войны. Позднее эти структуры откочевали по предгорьям во все стороны от Алтая, на юге накладывались на местные земледельческие культуры и соединяли между собой их изолированные посёлки своими путями подвижных скотоводов в ареалы протогородских культур. Этот процесс и стал механизмом распространения неолитической революции по всему континенту. Как заметил историк Ж.Байжумин, ни одна развитая культура неолита на континенте не возникла из одного только местного источника, каждая появилась в результате некоторого нашествия и, следовательно, в результате синтеза как минимум двух корневых культур. Логично полагать, что одна из них была неподвижной, оседлой и земледельческой, а вторая — культурой полукочевых скотоводов, вышедших из алтайских предгорий.
Скотоводы тогда ещё не изобрели большого колеса и не могли перевозить своё имущество постоянно. Но они регулярно меняли места своих выпасов, переходя на значительные расстояния, чтобы сократить число столкновений за пастбища. Скорость миграций пеших скотоводов была близка к скорости миграций их предков — северных охотников. И она была в сотни раз выше скорости перемещения южных земледельцев, поскольку скотоводы не были привязаны к одному месту и просто перегоняли своё самое ценное имущество, стараясь не строить дорогой недвижимости. Так первые скотоводы неолита составили подвижную компоненту человечества, которая объединила континент в первую миросистему. Скотоводы смогли обойти весь континент и доставить неолитическую революцию во все его края.
Вероятно, сначала скотоводы приручили свой привычный объект охоты, алтайских горных баранов (архаров). Их разведение было привязано к исходной природной среде вида, и поэтому миграции пастухов происходили преимущественно по границе между степями и горами. Одним из неизбежных путей было движение от Алтая на юго-запад по непрерывному коридору предгорий Алатау, Памира, Ирана, Кавказа и Малой Азии, а затем через Балканы и Альпы до самой Британии. Большая часть этого пути совпадает с зоной распространения так называемой памиро-альпийской малой расы темноволосых и широколицых европеоидов, сложившейся в горах Алтая и Алатау. По пути пастухи обнаружили южную разновидность горных баранов (муфлонов) которые также были вовлечены в процесс одомашнивания, имея хорошую приспособленность к теплому климату Ближнего Востока. Пока неизвестно, где на этом пути были одомашнены быки, их возможные дикие предки жили во многих климатических зонах от северных лесов (туры) до южных джунглей (буйволы). Западный путь от Алтая до Британии занял у первых пастухов около 7 тысяч лет.
Возможно, ещё до расхождения афразийских, индоевропейских и алтайских языков возникло слово «рух», которое означало самое общее понятие движения, в том числе движение воздуха (ветер), а также такие невидимые вещи, как дух предка, боевой дух воина или духовная культура народа. Позже разные смыслы этого слова оказались разведены по разным языкам. В украинском, белорусском и польском языках «рух» означает движение вообще, в тюркских языках это слово означает дух в его мистических и высоких смыслах, включая дух народа и душу человека, в арабском и на иврите это тоже дух святой, душа человека и ещё — дыхание и ветер, и на фарси — то же самое. Этим словом в его самом древнем, неразделённом смысле, удобно назвать распространение подвижной компоненты человечества и перенос ею духовной культуры Алтая во все концы континента. Это были одновременно люди руха-движения и люди Руха как особой алтайской духовной культуры человеческого всеединства, способные преодолевать деревенскую изоляцию оседлых земледельцев. Самую первую волну распространения этой культуры можно назвать Рухом Пастухов. По пути Руха происходил синтез с местными культурами, потому что алтайская духовная культура не знает ксенофобии (что не исключает такого рода духовных заблуждений её дальних ветвей). В этот Рух вовлекались бывшие земледельцы, из Руха выпадали оседающие кочевые скотоводы, но великая волна продолжала своё неуклонное распространение.
Понятия духа и движения оказались связаны между собой не только из-за буквального представления о духе как о движении воздуха, хотя этимология слов с корнем «рух» была именно такой. Дело в том, что человек лишь тогда имеет причины думать о больших пространствах и о судьбах широко расселённых народов, когда они доступны для него хотя бы в принципе. Чтобы всю жизнь обрабатывать своё поле, или собирать дикие плоды, или сидеть в мастерской городского ремесленника, нужно большое усердие. Но для этих почтенных занятий достаточно иметь очень узкое сознание, ограниченное видимым горизонтом или даже стенками каморки. А вот чтобы пойти за сотни километров и вступить в бой за честь своего рода или за попранную Правду, потому что от исхода битвы зависит судьба будущих поколений твоих потомков — для этого нужен высокий дух или, пользуясь понятиями древних тюрков и китайских даосистов, «длинная воля».
Длинная воля требует длинного пути в пространстве. Высокий дух требует полёта мысли и взгляда с высоты обобщения на жизнь многих народов, что опять же предполагает готовность добраться до них при надобности. Человек духовный живёт в пространстве, неизмеримо более широком, чем несколько десятков шагов вокруг его физического тела. И он живёт не в кратком личном, а в крупномасштабном историческом времени. Только поэтому ради достижения важных результатов в большом мире он иногда способен жертвовать своей малой жизнью, не говоря уже о готовности терпеть любые невзгоды. Такой широкий взгляд на мир мог вырабатываться поначалу только у подвижных людей, живущих большей частью в пути, привычных к обдумыванию и реализации планов, охватывающих большое пространство и время. То есть — у северных коллективных охотников на крупных животных и у древних полукочевых скотоводов. Поэтому их участие в создании первых крупных государств и соответствующих духовных учений было необходимо и неизбежно. К сожалению, высокий дух и длинная воля сами по себе ещё не гарантируют безошибочности решений и действий, они только позволяют запустить движение с места.
Расхождение во все стороны ветвей мирового древа в ходе Руха Пастухов привело к появлению всех очагов древних цивилизаций в четвёртом-третьем тысячелетии до нашей эры. Шумеры, Древний Египет, доарийская Индия и культура Луншань в Китае — все эти земледельческие культуры приступили к развитию первых городов и письменности только после того, как из центра континента до них дотянулись ветви Алтайского древа и принесли его послание всеединства, подкреплённое, впрочем, ещё и оружием северных охотников, способным перебить хребет мамонту. По отдельности северные монголы и северные туранцы не могли бы внедриться на юг, откуда пришли их древние темнокожие предки, потому что высокие боевые и организационные способности северян, развитые охотой на крупных животных, уравновешивались относительно большой численностью ранних земледельцев на юге Ближнего Востока и Китая. Но формирование Алтайского ствола мирового древа вызвало скачок в совместном развитии северных охотников, ускорив освоение ими пешего полукочевого животноводства и новых методов организации общества. Это привело к росту плотности населения в лесостепной зоне севера. Равновесие между собирательско-земледельческим Югом и охотничье-скотоводческим Севером было нарушено, и первые алтайцы приступили к распространению на юг, тем или иным путём достигая господства над южными земледельцами и объединяя их в первые государства.
Они приносили всюду свой культ Неба и Солнца как память о северной прародине, где света и тепла не хватает. Так у шумеров появилось понятие священного неба Дингир (алтайский Тенгри), обозначаемого значком из расходящихся солнечных лучей, а у египтян — первые фараоны с их культом Солнца. И это при том, что солнечный свет на юге — это беда, а не благо. Алтайцы разнесли по континенту и веру в мировое древо, корни которого находятся под землёй и одновременно в прошлом, ствол проходит через наш мир и настоящее, а крона уходит в мир небесный и в будущее. Алтай и сейчас имеет священное значение в мифологии очень далеко от него живущих народов, которые в последующие эпохи давали ему самые разные имена: индуистская Шамбала, древнекитайская гора Бучжоу, греческая Гиперборея, авестийская золотая гора Хукарья, русские Алатырь и Беловодье, тюркский Эргенекон.
Первый приход алтайцев на юг породил во многих местах новые локальные стволы развития, в которых знания и кровь ранних земледельцев соединились со знанием и кровью алтайского ствола, который тогда установил все господствующие династии на юге Евразии и севере Африки. Возможно, именно тогда люди в южных регионах Китая, Индии, Ближнего Востока и севера Африки стали приобретать светлый цвет кожи, совершенно здесь бесполезный и даже вредный. Это могло произойти потому, что местное большинство стремилось породниться с одной из ветвей алтайцев и тем самым давало их «белокожим» генам преимущества в отборе. Впрочем, нельзя исключить и более раннюю диффузию генов с севера на юг, не связанную с духовной культурой.
Можно связать первую, самую длительную волну распространения ветвей алтайского мирового древа с пространственным расхождением во все стороны из Алтайского центра родственных друг другу дравидских, уральских и американо-индейских языков, с заселением Америки через доступный тогда Берингов перешеек, с древнейшей городской культурой неолита Чатал-Хююк в Малой Азии и с родственной ей культурой Винча на севере Балкан, а также — с появлением Шумера, Хараппской цивилизации Индии, первых династий Древнего Египта и неолитической культуры Стоунхенджа на Британских островах.
Те статуи Древнего Египта, что выполнены в реалистичной манере, чаще всего изображают южных европеоидов, предки которых прошли отбор в ледниковой тундре, иначе не стали бы светлокожими. Почти столь же часто встречаются лица, сочетающие монголоидные и европеоидные черты, вполне типичные для региона современного Алтая и Турана. Можно увидеть и негроидные черты. В целом можно говорить о появлении здесь очага синтеза культур и рас мирового значения. Здесь оказался перекрёсток путей кочевых миграций, который наложился на область, богатую источниками растительной пищи (так называемый «плодородный полумесяц»). Рядом оказались местности со сложным пещерным рельефом, где слабые племена могли до поры прятаться от сильных и искать свой особый путь в будущее. Все три условия для появления нового — Ближневосточного — великого ствола мирового древа здесь оказались выполнены, сюда собрались его корни с огромной площади, и отсюда началось его разветвление по миру. Шумеры и древние египтяне создали ближневосточный ствол мирового древа, соединяя опыт Африки и Южной Азии под руководством ветвей Алтайского ствола. Так, северные солнечные культы фараонских династий изначально противостояли местным культам речных животных, но со временем соединились с ними в единый ствол египетской мифологии.
Возможно, древнейшая письменность, предшествовавшая шумерской, была обнаружена на так называемых Тэртэрийских глиняных табличках (5300 лет до н.э.), найденных на территории современной Румыниии, принадлежащих культуре Винча. Одна из этих табличек представляет собой глиняный кружок-амулет с изображением, очень похожим на роспись алтайского шаманского бубна, опубликованную А.В. Анохиным в 1924 г. в «Материалах по шаманству у алтайцев». В обоих случаях основной круг пересечен крестом, верхний конец которого упирается в маленький кружок в верхней части изображения, который на алтайском бубне явно изображает Солнце на небе. На тэртэрийском амулете он представлен круглым отверстием, расположенным выше всех других знаков. На шаманском бубне есть одно важное дополнение — нижняя часть креста переходит в разветвление. Пространство между линиями креста в обоих случаях заполнено деталями. На шаманском бубне это изображения людей и животных, а на тэртэрийском амулете — пиктограммы, в которых многие подозревают первую письменность человечества.
Основной смысл шаманского изображения связан с Мировым Древом. На рисунке показано, как внизу два его корня (минимальное неединственное число) сходятся и переходят в ствол, который растёт до неба. Впрочем, возможно, что это изображены не сходящиеся корни, а просто вершина горы, из которой растёт древо. Из ствола в обе стороны растут ветви над всем миром, а вершина древа достигает Солнца. Всё изображение заключено в круг — символ Вселенной. Знаки предельно лаконичны, каждый элемент означает масштабную философскую категорию. Непосвящённый, конечно, в первую очередь видит фигурку человека, который раскинул руки для объятий, способных охватить весь мир. Это впечатление также предусмотрено создателем символа, они обращают наше внимание на соотнесённость или даже идентичность Человека и Вселенной, что выражает идею всеединства.
Но вернёмся к вопросу о письменности. Можно заметить, что письменность появлялась в регионах синтеза оседлых и подвижных культур, и в дальнейшем развивалась преимущественно в городах. В то же время сама подвижная компонента человечества, даже когда она создавала свою письменную культуру (как много позднее древнетюркскую письменность), не могла надолго её сохранить. Поскольку люди Руха всегда находились в контакте с созданными при их участии письменными культурами, а для практических нужд использовали любую подвернувшуюся систему письма, отсутствие у них непрерывной древней письменной традиции нуждается в объяснении.
Прежде всего, сохранение непрерывности этой традиции требует хранилищ, в которых записи могли бы оставаться нетронутыми в периоды разрушения цивилизации. Это условие может быть выполнено только для оседлых культур, от которых остаются никому не нужные монументы и многотонные библиотеки, даже если все люди погибли или разбежались. Через много поколений новые жители местности могут заинтересоваться древними письменами, объявить их своим наследием, изучить и восстановить связь времён. Так Древний Египет пережил несколько периодов уничтожения и восстановления своей культуры.
Кочевая же культура при разрушении её живой общественной системы рассеивает в пространстве и бесследно теряет даже свои самые ценные документы, которые она считала нужным переносить с собой в процессе движения. Таким образом, мы просто не знаем, как писали первые пастухи, и только удивляемся, что в древних городах письмо иногда появлялось внезапно и в готовом виде, как шумерское. Нет причин считать, что кочевые предки славян до своего оседания на Дунае никогда не имели письменности, или что предки тюрков впервые что-то записали только в 7 веке. В их распоряжении были как минимум письменные системы оседлых соседей, в создании которых они сами и участвовали, и которые использовали для своих практических нужд. Так, самая ранняя известная надпись на древнетюркском языке выполнена согдийским письмом, и лишь позже появилась тюркская руника. Но у людей Руха никогда не было места, где можно было бы сохранить коллекции записей. А когда такое место появлялось, эти люди по определению переставали быть кочевыми, что и происходило в истории множество раз.
Но есть и вторая, более существенная причина неписьменного характера развития подвижной компоненты миросистемы. Люди высокой духовной культуры попросту не доверяли письменному слову, считая его прежде всего средством хитроумной лжи. Ведь первым применением письма были вовсе не наука и литература. Первые тексты любой письменной культуры представляли собой долговые расписки, указы и законы власти, бухгалтерские книги, а также тексты религиозной догматики. Все эти инструменты использовались для духовного и физического порабощения одних людей другими. Раб в древней городской культуре был рабом, потому что это следовало из записей, а не потому, что живые люди помнили его личную вину.
Для человека Руха было немыслимым числить за кем-то вину или долг через много поколений, как поступали с помощью письменности оседлые культуры. Пленник кочевья через несколько лет становился членом рода, а его детей уже никто не попрекал происхождением, о котором обычно просто забывали. Кочевники связывали с письмом скорее деградацию духа, чем его расцвет, потому что видели в нём механизм противоестественного злопамятства. Стоит отметить, что самая первая известная городская культура Чатал-Хююк в Малой Азии (7500 г. до н. э. - 5700 г. до н. э.) создала все атрибуты цивилизации, кроме письменности, и при этом более двух тысяч лет (!) была общиной совершенно равноправных людей, что доказывают их архитектура и захоронения. В последовавших цивилизациях сразу появились и письменность, и деспотическая власть, и рабство.
Мы, люди алтайской духовной культуры, до сих пор с сомнением относимся к кредитно-денежной системе, к юридической эквилибристике, к бюрократии, к догматическим учениям — то есть ко всем главным древним применениям письменности. Эти механизмы и сейчас используются для оформления лжи — достаточно вспомнить о фальсификации выборов и судебных расправах почти в любой стране мира. Собственно, и само слово «ложь» в русском языке связано, видимо, с возможностью «подложить» фальшивый документ. Кто верит реальному человеку, тот избегает письменного оформления отношений с ним. Люди Руха строили свои отношения на прямых человеческих связях — на любви, дружбе, верности и чести. У них высоко ценилась способность держать данное слово, и никто не желал опускаться до его письменного оформления, которое заранее предполагает возможность обмана и измены, наряду с необходимостью их уличения. Ведь вовсе не из-за неграмотности люди алтайской культуры даже в наше время избегают заключения брачного контракта — это слишком важный договор двух душ, чтобы доверять его буквам и бумаге.
Регионы, куда не дотянулись в ту раннюю эпоху ветви Алтайского древа, сильно отстали в развитии. Даже очень древний очаг оседлой земледельческой культуры в Новой Гвинее (5000 лет до н.э.) так и не сформировал цивилизацию, поскольку ему не досталось алтайских корней. Примерно на этом уровне развития остались бы земледельцы повсюду на планете, если бы не нашествия алтайцев. Возможно, и культурно-языковая раздробленность древних земледельцев осталась бы похожей на папуасскую. Американский континент, заселённый северными охотниками из алтайского региона, тоже несколько задержался в развитии, но явно не так сильно, как изолированные южные земледельческие культуры. Похоже, ему не хватило как раз дополняющего местного опыта земледельцев.
Не стоит забывать и о других путях древних алтайских миграций эпохи Руха Пастухов. Тогда шло медленное проникновение предков угро-финских народов на запад через северные леса и тундру, а также предков тунгусских, монгольских и тюркских охотников и оленеводов на восток и север. Лесные народы и арктические скотоводы не сформировали древних государственных структур из-за низкой плотности населения и ненужности войны, но зато они сохранили чистый дух древнего Алтая, который учит космическому всеединству. Мешает ли им это быть вполне современными? Финнам, по крайней мере, точно не мешает.
Свою особую древнюю историю миграций алтайских пришельцев имеет и корейско-японский регион. Здесь новшества со времён неолита приходили сначала с континента на Корейский полуостров через его север и распространялись на юг. Там они достигали ближайшего к Корее японского острова Кюсю, а откуда шли уже по всему японскому архипелагу на север. Это движение неолитической эпохи (эпоха Дзёмон) можно связать с миграциями почти европеоидных с виду айнов, которые впоследствии оказались вытеснены на самый север японского архипелага и Сахалин.
Стоит заметить, что даже великие стволы мирового древа могут долго не играть явной всемирной роли, пока они заняты накоплением источников и их синтезом для новой волны Руха. А после того, как они взрываются ветвями будущего, они могут уже мало что оставлять для себя, бескорыстно работая на всю планету. В их центрах после исхода Руха надолго может оставаться опустошение. Сегодня ни Алтай, ни Ближний Восток не являются ключевыми центрами мировой экономики и культуры. И только анализ истории и изучение глубин духовности, управляющей в конечном счёте большинством из нас, обычно показывает доминирование в определённом сочетании древних культурных кодов Алтая, Ближнего Востока, Китая или Индии.
Алтайский ствол Мирового Древа как бы дышит медленным ритмом, который иногда постепенно ускоряется. За серией волн исходящего от него Руха следует образование пустоты в его центре, которая начинает втягивать в себя его разошедшиеся ветви вместе с новыми ветвями других стволов. Их новая концентрация образует богатую и хаотическую творческую среду высокого давления, в которой непредсказуемым образом происходит синтез качественно новых идей для следующего взрыва Алтайского Руха. Если вас тянет к Алтаю, значит, он зовёт вашу силу войти в следующую армию своей всемирной экспансии. Если вас несёт от Алтая, значит, он уже взорвался. Иногда то и другое возможно одновременно — таков Алтай.
Рух Колесниц
Второй взрыв роста ветвей Алтайского ствола, или Рух Колесниц, связан с формированием степного пояса конных полукочевых и кочевых культур в третьем-втором тысячелетиях до нашей эры, которые создали механизм быстрого сбора культурной и генетической информации с огромной территории Евразии, концентрирующий её в местах сгущения степных путей в той же самой зоне Алтая, и отчасти на Южном Урале. Этот процесс был связан с изобретением колесниц и быстрым развитием применения бронзы, единственным источником олова для которой тогда были рудники Алтая. Распространение колесниц и массового применения бронзы хорошо прослеживается из ареала кочевой Андроновской культуры во все стороны, от северотуранского урало-алтайского центра её начального усиления — до первых письменных культур Шан и Чжоу в Китае, иранской и индийской цивилизаций арийской ветви, ближневосточных хеттов, египетского Нового Царства, ахейской Греции и ранних кельтов. Вторая алтайская волна — это волна степных колесниц и алтайской бронзы.
Алтай снова сыграл свою синтезирующую роль в месте максимальной концентрации путей с запада на восток поблизости от безопасных горно-лесных убежищ. Он собрал корни с большой территории, притянул к себе с запада миграционную волну средиземноморских европейцев, соединил их с туранскими скотоводами первой конной Ботайской культуры и породил вторую, арийскую, культурную волну. Новые алтайские победители с помощью лошадей и боевых колесниц сначала завоевали богатые степные пастбища между Уралом и Алтаем. Благодаря лошадям они смогли оторваться от предгорий выйти в открытую всем ветрам степь. Это позволило арийским степнякам увеличить свою численность и приступить к распространению.
В этой второй волне, как и в последующей третьей, произошло пространственное расширение алтайского механизма в широтном направлении. Алтайский генератор новых ветвей будущего получил обширный степной каскадный размножитель. В степных войнах и коалициях проходил суровый отбор новых алтайских ветвей, которые в случае успеха быстро разрасталась, а потом шли в дальние регионы уже как непреодолимая сила. В начале Руха Колесниц были созданы такие чудеса инженерной мысли, как северные протогорода степных скотоводческих культур, из которых больше всего известны Аркаим и Синташта. Рух Колесниц уже не видел препятствия в степных пространствах, и потому в западном направлении пошёл сразу двумя путями — древним южным путём вдоль предгорий на Ближний Восток, а также новым северным путём, из степного Турана мимо Каспия прямо через причерноморские степи и Дунайский коридор в Западную Европу. В южном направлении Рух Колесниц сформировал огромный регион индоиранских культур, которые связывают свою историю с нашествием кочевых ариев на боевых колесницах.
Волна Руха Колесниц связана с широким распространением индоевропейских языков из очага их алтайского усиления. Она разорвала прежнюю пространственную непрерывность уральских, дравидских и американо-индейских языков, у которых был тот же самый алтайский, но — более древний центр формирования. На востоке Азии индоевропейские языки так и не смогли внедриться далеко на юг, как не смогли и алтайские, поскольку местная древнекитайская культура устояла в своей плотно заселённой зоне специфического земледелия, которое практически не нуждалось в дополнении скотоводством.
Здесь, на востоке континента, Север и Юг были разделены пустынями, и перевес южной плотности населения над северной энергией духа и движения был более выражен, чем на Западе. А конфликт северных скотоводов и южных земледельцев тут был явным и упорным. Хотя земледельцы Китая нередко подчинялись северным кочевым пришельцам, они потом бесследно растворяли в себе относительно малочисленных скотоводов, усваивая их полезные нововведения и уничтожая в своей письменной истории все следы их присутствия. Таким образом, хотя средневековая китайская культура накопила огромный массив достижений, принесённых в разные эпохи Рухом Алтая, она вся выстроена на принципе отрицания этого влияния и на противостоянии ему, как и вообще на противостоянии любым изменениям, которые ассоциировались у китайцев с несчастьем. Здесь проявилась общая закономерность развития континентальной миросистемы — чем дальше от алтайского центра и окружающих его степей, тем меньше духовного и физического движения, но тем больше сохранения и накопления. Китай переосмыслил свободное движение степного Руха как свой упорядоченный путь — Дао, посредством которого император соединяет Поднебесную, регулярно объезжая все её регионы. Подвижный Рух Алтая приносил изменения, а оседлые окраины континента служили местами упорядочения, накопления и хранения этих изменений.
Но это было далеко не бескорыстное хранение. Письменная история древних государств — это такой банковский вклад, который со временем переписывается на другого хозяина. Китайская письменность обладет свойством, позволяющим присваивать заимствованным понятиям видимость исконных местных корней. Каждый иероглиф имеет устойчивый смысл, но он же означает и некий слог со звучанием, которое зависит от диалекта и эпохи. Чужое слово записывалось иероглифами, которые имели в тот момент хотя бы отдалённое подобие в звучании, но при этом они тщательно подбирались по смыслу учёными мандаринами. В результате произношение могло меняться до неузнаваемости, но зато слово читалось как исконно китайское, с хорошо обоснованной китайской этимологией.
Например, в более позднюю эпоху имя гуннов в Китае сначала записали иероглифами, имеющими смысл «свирепые рабы», а потом, после видимого примирения, этот же этноним стал записываться как «почтительные рабы». Сами для себя гунны всегда были людьми Солнца («кун» или «гун» в тюркских языках). А вот для каждого китайца — только рабами, и никак иначе. Видимо, Китай всегда был убеждён в том, что на севере бесчинствуют только банды беглых китайских рабов. Вскоре после переименования гунны были подчинены империи, а затем подвергнуты массовому истреблению, и их остатки откочевали на Запад. Так что всегда стоит знать, как Китай записал твоё имя.
Другой пример китайского усвоения даёт понятие «Тянь Ди», состоящее из иероглифов, означающих «Небесный Владыка». В нём узнаётся степной и алтайский Тенгри, он же шумерский Дингир (звука «р» древний китайский язык не знал). Но поди докажи это теперь, когда иероглифическая запись и по смыслу, и по форме совершенно китайская. Возможно, доказательством северного происхождения категории Вечного Неба в китайской культуре является идентичное по смыслу именование одной и той же горной системы на двух языках — «Тенгри-тау» по-тюркски и «Тянь-Шань» по-китайски, при том, что от этих гор до китайских стен добрая тысяча километров на юг через пустыни.
Вообще, самое сильное оружие против Руха — это забвение. Движение, дух или ветер — это не каменные постройки и не письменные архивы в них. Эти невесомые вещи сами по себе не могут оставаться в веках, и нужно добросовестно исследовать их следы, чтобы понять их роль в древних событиях. К тому же ради выполнения своей миссии всеединства люди Руха и сами нередко жертвуют памятью о своих предках. Так, последняя манчжурская династия китайских императоров пыталась приписать себе местное ханьское происхождение, для чего заставила мандаринов подделать массу исторических документов. А русское дворянство, по своим корням почти полностью кочевое и наполовину тюркское, безропотно приняло западный миф о вечной вражде между злыми азиатами-кочевниками и мирными европейцами-землепашцами — лживую политическую доктрину, которая подрывала дух Алтая в русской культуре и низводила исконный глубокий русский космизм до жалкой подражательности западноевропейскому снобизму.
Ирония истории проявилась в создании тюрком по происхождению Петром Чаадаевым (возможно, даже чингизидом, потомком хана Чагатая) идеологии русского западничества XIX века. В первых рядах западников оказался и потомок мурзы Арслана Тургена, писатель Иван Тургенев. Ум Чаадаева отчаянно метался от его природной алтайской тоски по мировому единству, но он совершенно потерялся в той пустоте, которая осталась от русской истории после многовековых вырезаний и подтасовок. И тогда он, как за соломинку, ухватился за концепцию религиозного (то есть католического) единства Европы, давно разработанную ближневосточной традицией специально для умников вроде него. Интересно, что сказали бы эти русские западники, если бы узнали о фашизме грядущего века? Это ведь тоже был западный проект европейского единства.
Но вернёмся в древний Китай. Несмотря на все зачистки китайской истории, следы алтайского проникновения в степную и пустынную зону северного Китая известны — Ордосская культурная традиция создала на металлических изделиях изображения как монгольских, так и европейских лиц, а в пустыне Такла-Макан обнаружены рыжеволосые мумии той эпохи. До начала новой эры в степях от Дуная до Ордоса доминировали скифо-сакские кочевые культуры европеоидных и евромонголоидных смешанных племён, чьи курганы хранят их высокое ювелирное искусство. А в самом центре Алтая, на горном плато Укок, могилы той эпохи хранят в вечной мерзлоте свидетельства величия алтайских культур, разные ветви которого стали важнейшими, хотя и не единственными, корнями большинства народов Евразии.
Интересно, что Рух Колесниц так и не проник в Корею и Японию, видимо, из-за горного рельефа Северной Кореи. Горы и леса не были проблемой ни для пеших охотников и пастухов неолита, ни для всадников более поздних эпох. Но они оказались серьёзным препятствием для неуклюжих степных колесниц бронзового века. В результате Корея и Япония пропустили бронзовый век, бронза пришла сюда одновременно с железом только в начале нашей эры. Похоже, по тем же причинам бронзовый век пропустили и лесные регионы Северной и Восточной Европы.
С приходом алтайского Руха Колесниц можно связать не только Новое Царство Египта, но и начало экспансии ближневосточного Руха ветхозаветных религий. Он начинался с древнего иудаизма, выросшего из культур Шумера и Вавилона. Впоследствии ствол иудаизма разветвился на множество сект и вер, включая его эллинизированный вариант (Христианство) и арабизированный (Ислам), который опирался также и на зороастрийскую ветвь Алтайского ствола.
Следует отметить, что ствол Ветхого Завета начал с типичного для всякого нового ствола заблуждения, состоящего в отрицании своих корней. Возможно, такое отрицание является универсальным механизмом возникновения всякой новой волны руха, основанного на письменной культуре. Бесписьменной традиции для этого достаточно частичного забвения, что позволяет исправлять ошибки древних доктрин, не прибегая к сознательной лжи в документах и, соответственно, не развивая опасных механизмов её создания и распространения. В этом отношении Алтайский ствол остался уникальным стволом мирового древа, не подверженным воздействию письменной лжи, и именно поэтому он сохраняет непрерывность развития высшей духовности рода человеческого, которая здесь передаётся из поколения в поколение без искажения авторитетными лжесвидетельствами, хотя и постоянно находится, казалось бы, на грани забвения без письменного закрепления. Случайные детали при этом забываются и теряются, но всё самое главное и важное для жизни постоянно отбирается, исправляется и сохраняется. Аналогичную способность к самоисправлению письменные культуры получили только с появлением науки, способной к признанию даже своих полностью задокументированных ошибок.
Древний иудаизм создал письменное учение о богоизбранной нации с единственным мифическим корнем, и тем самым заложил основу для нового типа национальной ксенофобии. Вмешательство алтайских ветвей в разные волны ближневосточного Руха смогло перевести ближневосточную ксенофобию из кровно-биологической в культурно-духовную форму, но не смогло ликвидировать её как таковую. Когда Христа умоляла о помощи хананеянка, он ответил: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева... Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам», хотя потом снизошёл-таки к её мольбам. Неудивительно, что христиане, в их собственном вероучении так униженные перед евреями, регулярно впадали в антисемитизм. Провокация этого конфликта служила взаимному обособлению близкородственных религиозных учений через насаждение ненависти между ними. Такой ценой ближневосточные вероучители делили паству, и заслуживают за это каждый своего ада. Как христиане, так и мусульмане в определённые периоды своей истории считали естественным преследование и истребление иноверцев за их веру. Такая дикая идея в великих алтайских духовных учениях никогда не могла даже зародиться.
А этих алтайских учений в ходе Руха Колесниц возникло немало, и они охватили основную часть населения континента. К алтайским ветвям второй волны следует отнести Зороастризм и Буддизм, которые принципиально не делят людей по их происхождению. Через Зороастризм алтайские корни частично проникли в Христианство и Ислам. На идеях алтайского тенгрианства основана китайская концепция Вечного Синего Неба и, в частности, учение даосизма. Но в целом китайская культура представляет собой отдельный ствол мирового древа, и она создала свою специфическую, конфуцианскую государственную ксенофобию. С некоторым сомнением можно говорить об индийском стволе мирового древа, поскольку там не преодолено расовое отчуждение, сохранившееся в реликтах кастовой системы. Индия послужила пространством усиления мирового буддизма, и тем не менее эта страна — пока ещё мир множества духовных культур, во многом несовместимых с буддизмом, мир, который находится в процессе поиска своей общей основы.
Рух Рыцарей
Центром зарождения новой волны движения в начале нашей эры вновь стали Алтайские горы в зоне пересечения степных миграций и торговых путей между Китаем и Европой. Третья волна роста ветвей Алтайского ствола мирового древа связана с формированием древнетюркской культуры, но вовсе не исчерпывается только тюркской историей. Она начинается на много веков раньше — с движения скифов, гуннов и других алтайцев той большой эпохи. Она может быть названа Рухом Рыцарей, поскольку её главной фигурой стал хорошо вооружённый всадник. Максимальному размаху этого движения предшествовало несколько веков развития скифо-сарматских культур, которые можно считать начальной фазой Руха Рыцарей, когда новая алтайская волна уже обретала свою форму на пространствах Великой Степи, но ещё не имела силы для выхода за её пределы.
Эти степные культуры обладали значительным духовным и культурным единством, доказанным археологическими находками ювелирных изделий и оружия. Но расовый состав их народов менялся как во времени, так и в пространстве с востока на запад. И очень маловероятно, чтобы все они принадлежали к одной языковой группе — только иранской или только тюркской, например. Из этой степной кочевой среды впоследствии выделились мадьяры, германцы, славяне, аланы, множество индоевропейских народов Средней Азии и севера Индии, тюрки, монголы, а также корейцы и японцы. Сочетание духовного и культурного единства с расовым и языковым разнообразием было совершенно естественным состоянием Алтая, начиная с неолита. А Великая Степь в эту эпоху стала прямым продолжением Алтая, и поэтому она воспроизвела его необычное разнообразие особого типа. В целом при стабильном состоянии общества степь способствует медленному выравниванию диалектов и унификации языка, но быстрые процессы массовых переселений и длительные периоды войн между союзами племён должны были создавать и сохранять крупные степные языковые домены с подвижными границами. К сожалению, археологи без письменных источников не могут этого ни доказать, ни опровергнуть.
Разумеется, в эту эпоху шло самое активное взаимодействие языков — их разветвление и обмен заимствованиями. Так, санскритское название канона буддистов «Чатвари арья сатьяни» означает «Четыре благородные истины». Первое слово этого названия в санскрите и русском языке звучит практически одинаково и означает одно и то же, второе слово обнаруживает не меньшую общность с древнетюркским «арих» (чистый, благородный), а третье совпадает с русским аналогом по крайней мере в согласных звуках.
Максимальную силу Рух Рыцарей приобрёл на основе древнетюркской тяжёлой конницы. Согласно легенде о её появлении, в алтайских горах нашло убежище небольшое племя сборного состава, освоило там обработку железа и сварной стали, после чего вышло из-под господства племён жуаньжуанов и приступило к степной экспансии. Помимо собственно тюркского корня в узком лингвистическом смысле, в процесс формирования великой древнетюркской культуры были вовлечены как минимум корни китайского, индийского, иранского, монгольского и тунгусского происхождения. При этом уже начальное ядро тюркской волны Алтая включало в себя большиство рас Евразии, которые тут соседствуют и заново синтезируются с эпохи неолита.
К результатам третьей волны Алтайского Руха надо отнести все события Средневековья нашего большого континента, которые начались на Алтае уже за века до создания классических тюркских мифов, и закончились только с началом Нового времени. Они включают в себя нашествия гуннов на Китай и Европу, приход алтайских всадников в Корею и Японию, создание западноевропейского рыцарства, переход к оседлости части славян на Дунае и формирование славянского казачества кочевыми славянами, появление тюркских каганатов, хазар и Киевской Руси, а также — создание монгольской империи и всех её империй-потомков, включая Московское царство. При этом произошло формирование множества новых малых стволов мирового древа на основе культурно-генетического синтеза новых алтайских пришельцев и местных народов, в которых уже до того спрессовались один или два предыдущих алтайских Руха (Рух Колесниц смог проехать далеко не везде).
Так, Киевская Русь представляла собой совокупность осевших по берегам рек земледельческих угро-финских и балто-славянских племён под властью княжеского рода и его дружины. Дружина кочевала между деревнями и городами, собирая с них дань, творя суд и защищая их от внешних врагов. Всадники своим постоянным движением соединяли оседлые поселения в общее политическое пространство, и это был тогда единственный способ создать государство с большой территорией. Точно так же на западе кочевали рыцари Карла Великого, у которого не было никакой столицы. Рыцари княжеской дружины возили с собой семьи и нуждались для этого в подвижных домах, которые назывались вежами (от слова «везти»). В полюдье ездили зимой, так что вежи обязательно имели войлочное покрытие, то есть были юртами степняков, унаследованными славянами ещё от скифских предков. Эти конные дружины находились в тесной родственной и политической связи со степными родами тюрков и кошами других кочевых славян — предков казачества, а русские князья поначалу имели титулы каганов. Изображения на их первых монетах неумело копировали византийские солиды, но при этом князь часто изображался в седле, что подчёркивало главное отличие характера его власти от византийской.
В отличие от поздних европейских королей, которые уже осели на месте и потому имели постоянный двор с дворянами, князь опирался на подвижную конную дружину. Эта дружина называлась русью, а её члены были русинами или русичами, то есть людьми Руха — кочевой, подвижной и духовной компоненты общества (по-украински «в движении» звучит как «в руси»). В составе конной руси киевского князя, как и среди мечников (пехоты) или гридников (охранников), могли быть словене (славяне), варяги (викинги) и колбяги (круглоголовые), то есть люди разных культурных корней и расовых ветвей, объединённые верностью князю и Рухом Рыцарей. Именно об этом говорит текст изначальной Русской Правды Ярослава, ещё не искаженный последующей перепиской в так назывемую «Пространную Правду».
Интересно, что из русского языка, в отличие от польского, украинского и белорусского, впоследствии был вытеснен исконный славянский термин «рух» (движение), способный выдать смысл слова «Русь». Для читателя уже должно быть очевидно, что слово «русь» означало просто подвижную общность, дружину рыцарей или войско кочевников, без указания на этническую принадлежность её участников. Так что вопрос «Русь, куда ж несёшься ты?» когда-то имел буквальный смысл. Возможно, гений украинца Гоголя сумел его разгадать, но благоразумие имперского подданного не позволило ему опубликовать вывод о кочевых корнях Руси, которые были и корнями славянского казачества. Не исключено, что и германский «Райх» имеет тот же смысл, скрытый от немцев. Оставшиеся в русском языке слова с корнем «рух» имеют узкий смысл с негативной окраской («разрушить», «рухнуть», «рухлядь»), и потому с Русью не ассоциируются. В других же родственных словах этот корень может увидеть только хороший специалист: «рука», «русло», «рысь», «рыскать», «рыцарь», «ристалище», «парус». Как только Киевская Русь осела в городах и застоялась на месте, она нашла способы отрицания своих корней, которые были не хуже китайских способов забыть вклад приалтайских степняков в китайскую культуру. Как всегда, в ход пошли лжесвидетельства летописцев, из-за которых до сих пор идут поиски истоков России на балтийских островах и в мифических племенах средневековой Швеции.
Рух Рыцарей разорвал пространственную непрерывность индоевропейских языков, отделив индоиранские языки от Европы степной зоной преобладания тюркских и монгольских языков, которые сейчас включают в языковую семью, называемую алтайской. Похоже, индоевропейская и урало-дравидская семьи имеют не меньше оснований считаться алтайскими. Это не значит, что точно на Алтае находятся самые кончики корней каждого из соответствующих протоязыков. Но именно на Алтае и в соседних лесостепях они обрели силу, всемирное значение и глобальный масштаб, когда попали в алтайский ствол мирового древа и послужили его росту. Третья алтайская волна вытеснила из степей Турана кочевые иранские и санскритские народы на юг, а кочевых предков славян, балтов и германцев, вместе с небольшой частью иранцев — на запад. Самый удобный степной путь из Причерноморья в Западную Европу через Дунайский коридор был долго перекрыт Римской империей, из-за чего миграция большей части германцев и балтов с их постепенным оседанием на землю происходила через север Европы. А вот более позднее пришествие кочевых славян с востока пришлось на эпоху падения Рима и ослабления Константинополя, что позволило им оседать прямо на Дунае, в суровой борьбе и в тесном симбиозе с разными тюркскими народами, начиная с авар и болгар.
Европейские гунны в период разгрома Рима представляли собой коалицию из германцев, балто-славян, угро-финнов и иранцев под военно-политическим руководством ранних тюрок. Иначе говоря, это был самый коренной Алтай, его Рух Рыцарей после двух степных каскадов отбора и усиления — туранского и причерноморского. Он шёл под алтайскими символами тенгрианства, прямоугольным равносторонним крестом и под солнечным крестом в виде четырёх расходящихся лучей (георгиевский крест), иногда заключёнными в круг. В Европе эти кресты были перехвачены одной из ветвей Ближневосточного ствола мирового древа — христианской религией. Невероятное разнообразие крестов, приписываемых христианству, наводит на мысль о поглощении им большого числа самых разных культов. Среди них можно обнаружить и зримый символ веры в Мировое Древо, а следовательно, и в Вечное Синее Небо. Древний православный крест особого «накупольного» типа, точно воспроизведённый на главах Храма Христа Спасителя в Москве, является детальным изображением Мирового Древа, вырастающего из горной вершины, и достигающего своими ветвями и резной листвой небесных светил — Солнца, звёзд и Луны. Некоторые озабочены наличием полумесяца (вроде бы исламского) и формой звёзд на этом символе (вроде бы иудейских), но в целом почему-то принимают его за изображение иерусалимского распятия, не видя бревна Мирового Древа, которое стоит у них прямо в глазах.
Мы же можем любоваться сверкающими куполами и деревами этого храма, как великолепным символом золотого Алтая в самом центре Москвы, посланным нам от общих алтайских духовных предков через добросовестных православных посредников. Историк Н.И.Веселовский писал в работе «О религии татар по русским летописям» (1916) о поклонении золотоордынских тенгрианцев Солнцу и Луне, а также таинственному «кусту, смысл которого мы разгадать теперь не можем». Можно предположить, что кустом в летописях назван изображающий Мировое Древо крест с листвой, подобный крестам на Храме Христа Спасителя.
До гуннов христиане вообще не знали креста в качестве сакрального символа. Название христианской религии происходит от слова «Христос», что значит по-гречески «помазанник», то есть «получивший особую миссию через обряд пролития масла на голову». Однако, пришедшие с Алтая германцы и славяне по случайному созвучию приняли веру в Христа за религию знакомого им креста (англ. и фр. «cross», нем. «kreuz»), и этим немедленно воспользовался Рим. Римляне с помощью внушительных письменных свидетельств сумели убедить неграмотных алтайских пришельцев в том, что они и есть исконные христиане слегка отклонившейся от истины Арианской ереси. Это было несложно, поскольку тюркские и славянские так называемые язычники уже давно верили в главного небесного Бога. Самая развитая, степная часть германцев (готы, то есть люди Бога) наверняка исповедовала общую небесную веру кочевников, лишь дополненную архаичными пластами германо-алтайской мифологии вроде тех, что описаны в Эддах. Всем им нетрудно было добавить в свою мифологию божьего сына, но почти невозможно было признать его полное равенство с единой высшей сущностью, что и сближало их с арианской концепцией.
Так кочевые алтайцы стали европейскими рыцарями и внесли решающий вклад в создание средневековой духовной культуры, хотя и избегали длительное время письменной учёности и гигиенических навыков средиземноморских жителей. Поскольку первыми в римские земли были загнаны кочевые готы, а назад на просторы степей их уже не пустили славяне и тюрки, германцам пришлось сыграть явную роль в превращении античной Европы в средневековую. Сколько кочевых алан, тюрков, угро-финнов и славян растворились там же без явного культурного следа, можно будет очень приблизительно оценить только по статистическим результатам молекулярно-генетическимх исследований.
Заметим, что исламские миссионеры столь же успешно убеждали других алтайцев на востоке в исконности их исламской веры, опираясь на их тенгрианский монотеизм. Алтайская духовная культура, основанная на прямой вере в Природу и Правду, неоднократно проигрывала господство над умами разным ветвям ближневосточного ствола из-за хитроумной способности последних доказывать что угодно с помощью письменных лжесвидетельств.
Этнические и сословные группы, которые несли Рух Рыцарей прямо от алтайского первоисточника, можно распознать по их обряду посвящения мальчика в сообщество воинов-всадников, включавшему первое пострижение волос на голове и усаживание на коня. Это было посвящением по праву рождения, а не за особые заслуги. Таков был обряд, например, у кельто-сарматских рыцарей короля Артура, у первой польской династии Пястов, у русских князей и бояр, у всех славянских казаков, у тюркских и монгольских кочевников. А вот посвящение в рыцари мечом, приставленным к шее, является уже вторичным обычаем, который имитирует пленение римлянина и его добровольно-принудительное включение в орду гуннов или готов.
Духовная культура Алтайского Руха Рыцарей, развитая в единой культуре кочевников Великой Степи и унаследованная лучшими умами монгольских, тюркских, уральских, иранских, славянских и германских народов, служила миру драгоценной путеводной звездой, избавляющей от веков исторических заблуждений. Минуя догмы и учения, стержень этой культуры, её Небесный Закон, можно сформулировать всего в двух положениях, подробно раскрытых в отдельной публикации (Мадигожин Д.Т., Аязбаев С.С., Логика Небесного Закона Кок Торе. «Арыс», Алматы, 2012. http://www.dalaruh.kz/articles/view/24). Эти положения в степи были совершенно универсальны и действовали как внутри общины, так и между общинами любой культурной и антропологической принадлежности. Приведём их здесь для тех, кто может их понять и принять без длинных объяснений и доказательств:
Долг свободы: «Сохрани свободу воли».
Долг доверия: «Не обмани доверившегося».
Рух Мореплавателей
Благотворная сложность сплетения в Западной Европе древних и молодых духовных ветвей алтайского ствола (кельтская и германская мифология, культура степного рыцарства гуннов) и ближневосточного ствола (иудаизм и христианство) привела к созданию здесь нового, западноевропейского ствола мирового древа. Он приобрёл мировое значение после изобретения океанского мореплавания, которое в 15 веке впервые сделало запад Европы мировым перекрёстком путей и перестроило миросистему на доминирование морской торговли. До этого века говорить о глобальном значении Западной Европы было бы преждевременно. Как самостоятельный цивилизационный центр она тогда сильно уступала Алтайскому стволу в военном отношении (континентом правили ветви чингизидов) и Ближневосточному стволу — в культурно-духовном отношении.
С началом географических открытий 15 века умы европейцев открылись, их сознание вышло за пределы полуостровного провинциализма и потребовало нового уровня миропонимания. Для его достижения были использована средневековая традиция христианских религиозных школ, которые назывались университетами и действовали поначалу подобно учебными заведениями других ближневосточных ветвей (иудейской и исламской), обучая студентов в первую очередь своей религиозной традиции. Важным моментом, который расширил значение средневековых университетов, было вовлечение в их образовательные программы текстов Аристотеля, несводимых к одной лишь ближневосточной традиции и в конечном счёте исходящих из ахейской духовной культуры алтайского Руха Колесниц. Это дало возможность соединения и сопоставления духовных корней разного происхождения.
Но настоящий скачок произошёл только с развитием глобального мореплавания, который привёл к началу первого и пока единственного цикла распространения ветвей Западного ствола мирового древа. Примерно пятьсот лет назад началась первая волна Руха Мореплавателей. Только тогда европейские университеты постепенно эволюционировали в специальные, относительно независимые от власти и церкви институты, искусственно создающие условия для развития местного ствола мирового древа. Они создавались поблизости от средневековых городов, где глобальные морские торговые пути скрещивались и обеспечивали приход новых корней, но при этом университеты по церковной традиции находились в специально организованном отчуждении (автономии) от обыденной торгово-хозяйственной жизни, чтобы обеспечить убежище для начального развития новых идей. Мысли, рождённые здесь в самых способных головах и утвердившиеся в ходе дискуссий, затем преподавались множеству студентов, жаждавших знаний. Студенты, окончив обучение, приобретали влияние в обществе благодаря уважению к их образованию и усилению их умственных способностей, и тем самым усиливали общественную роль полученных в университете идей. Таким образом, всякий университет вместе со средой приложения сил его выпускников есть искусственная модель Алтая. В ней представлены все три условия для возникновения малого ствола мирового древа — перекрёсток путей, убежище для зарождения и вынашивания нового, а также система отбора и усиления лучших достижений.
Изначальной задачей настоящего университета является соединение в сознании человека всего многообразия явлений в единую Вселенную (universum), построение его вселенского мировоззрения, что и отражено в средневековом термине (unum — единый , versatile — многосторонний и изменчивый). Таким образом, европейский университет самим смыслом своего названия прямо ссылается на образ Мирового Древа, соединяющего разнообразие корней в единый ствол и порождающего из этого единения новое многообразие ветвей.
Европейский ствол мирового древа распространил свои ветви по всему миру благодаря морским путям. Колонии и Северная Америка послужили для них пространством отбора и каскадного усиления, как Великая Степь когда-то была пространством отбора и усиления алтайских ветвей. Но, как это часто случалось в истории, новый молодой ствол мирового древа на своём начальном этапе впал в заблуждение ксенофобии. Рух Мореплавателей вывел вперёд представителей ранее отсталой северогерманской культуры благодаря наличию у них технологий водного пиратства. Эта культура сформировалась сначала как специфическая северная ветвь алтайского ствола, что легко прослеживается по германской мифологии. В отличие от степных германцев — готов, которые вместе с гуннами принесли в Европу высокую духовную культуру конного рыцарства, северные германцы долго жили в мрачных болотах, лесах и фьордах, и привыкли к водному грабежу на дубовых лодках-дракарах.
Вода не оставляет следов, поэтому она позволяет грабить и убивать совершенно безнаказанно, если удаётся покинуть чужой берег до того, как он отреагирует на нападение. Выражения «смыться» и «концы в воду», оставленные в русском языке новгородскими пиратами-ушкуйниками, показывают всю меру безответственности, которая развивается в человеке при возможность нападать с воды и убегать по воде, не выдавая своего имени и не запятнав своей чести, которой у водного разбойника просто нет. Ушкуйник мог сегодня убивать женщин и детей в Костроме, завтра менять кровавое серебро на мёд и меха в Новгороде, а послезавтра отбыть на своей ладье в порты Ганзейского союза для почтенной международной торговли. Нордические германцы тоже много поколений усваивали эту урезанную этику пиратства, основанную на ледяной ненависти к чужим людям и на горячей любви к чужому золоту. Когда германские англы и саксы захватили Британию и истребили там кельто-сарматских рыцарей, они с применением крайней жестокости навязали культурному кельтскому большинству свой язык и искоренили его христианскую веру. Этот успех закрепил пиратскую этику на Западе и позволил ей беспрепятственно распространяться по всему миру на европейских торговых и военных кораблях.
В духовном отношении Запад развивался парадоксально, сразу двумя путями, которые кажутся взаимоисключающими. В университетах и академиях там быстро развивалась алтайская по своему первоисточнику мысль о единстве мира, включая его научное, духовное и человеческое единство. И одновременно корабли западных колонизаторов несли пиратскую идею о принципиальной расчленённости мира на белых господ и небелых рабов, возродив античную работорговлю в самом жестоком виде. Разумеется, это заблуждение не могло не извратить духовную культуру, её породившую. Северогерманские и англосаксонские культуры выработали специфическую ущербно узкую этику, согласно которой гибель ребёнка из иного социального слоя ничего не значит, а вот неуплата денег по письменному обязательству — страшное преступление перед Господом. Они объединили мир в самых простых человеческих устремлениях к хлебу и зрелищам, но при этом расчленили его во всех более высоких сферах человеческого духа. В этом нашла своё отражение безответственность их водного пути, который сохранял односторонний доступ к мировым пространствам за владельцами судов.
Колониальные морские державы Нового Времени принципиально отличались от традиционных континентнальных империй полным отсутствием интереса к идее человеческого единства. Алтайский Рух изначально искал способ совместной жизни с соседями, поскольку степной путь никогда не бывает дорогой в одну сторону. Каждая континентальная империя стремилась погасить вражду и вовлечь соседей в свою систему на относительно равных правах, построить свой мир (Pax) между людьми. Отход от принципа человеческого всеединства неизбежно ослаблял континентальную державу и вёл её к гибели. Морская же империя была уверена, что завоёванные народы никогда не достигнут метрополии, потому что находятся почти на другой планете — за океаном. Мир для пиратов и колонизаторов был разорван на части, и этот разрыв поощрял хищнические методы обогащения путём грабежа и эксплуатации заморских рабов. Такое положение дел надолго обеспечило максимальную прибыль для наиболее жестоких и беспринципных людей, а в глазах британской короны пираты обрели рыцарское достоинство. Их узкоплеменное и нравственно низкое сознание на несколько веков оказалось самым экономически эффективным благодаря превосходству в военных технологиях над заморскими народами. Принципиальная разорванность духовного мира морских империй вела к тому, что они даже и не думали о главной алтайской проблеме правильного мироустройства, которое примирило бы всех людей и уничтожило бы войны на Земле.
Пиратское сознание разрезает жизнь на эпизоды, происходящие в разных мирах. Сначала следует эпизод добывания в чужом мире, где живут чужие люди, отношения с которыми принципиально враждебны и только тактически прикрываются временными соглашениями, не имеющими личного значения для пирата. Это называется «только бизнес, ничего личного». Затем добыча конвертируется в богатство, почёт и душевний комфорт другого, параллельного мира, в котором ограбленные чужаки уже не присутствуют ни в каком поколении, и совершенно не способны ни отомстить, ни даже испортить настроение своим несчастным видом.
Очевидно, что это сознание узко, неуниверсально, архаично, примитивно и морально несостоятельно. Но на нём основана вся современная экономика и даже бухгалтерский учёт. Любой современный деловой человек, хочет он того или нет, делит мир на людей, на которых он зарабатывает, и людей, с которыми у него есть личные отношения. В большом городе эти два мира могут быть разделены даже сильнее, чем два континента разделены морями. И чем лучше человек их разделяет, тем более он успешен — так устроена экономика. Любая бухгалтерия (в том числе и вторая, «реальная» бухгалтерия предпринимателя) фиксирует прибыль по результатам года, как будто жизнь на этом закончена, всю добычу можно превратить в деньги и переехать с ними в параллельный мир. Целостный взгляд на мир требовал бы прогноза будущих убытков на всю обозримую историю и их вычета из доходов уже сейчас. При таком полном учёте человечество избежало бы большинства экономических, экологических и военных кризисов, причина которых лежит в слишком узком горизонте прогнозирования последствий человеческих поступков.
Только одно направление систематически давало отпор пиратской культуре — это путь на восток, к Алтаю. Здесь западная грабительская предприимчивость и расовая ксенофобия напарывались на рыцарское упрямство славян, тюрков, монголов и множества их естественных союзников, которые отнюдь не спешили в рабство. Агрессия всегда бывала в конце концов отбита, и это принуждало Запад не только разрабатывать тайную стратегию разделения и стравливания его восточных противников между собой, но и самому постепенно меняться в лучшую сторону. Всего лишь в прошлом веке почти вся Западная Европа, при всех доступных ей передовых знаниях, накопленных человечеством, впала в заблуждение нордического расизма. Сейчас кажется невероятным, что в прошлом веке идеи национального превосходства германцев привели к гибели многих десятков миллионов людей, включая несчастных евреев, у которых немцы захотели отнять их античное заблуждение богоизбранного народа. Однако, эта катастрофа и всемирная борьба с ней направили историю по иному пути, на котором культура Западного ствола мирового древа постепенно избавляется от своей духовной незрелости, опираясь на свою передовую научную систему.
Советский Союз соединил в себе духовные корни разных стволов. В его высоком понятии всеобщего человеческого братства проявилась его древняя алтайская идея всеединства. Но в практической реализации этой идеи доминировали его западные и ближневосточные корни — западная идеология антагонистической разрезанности общества (в виде классовой борьбы) в комбинации с ветхозаветным догматизмом (в виде единственного верного учения). Тем не менее, алтайский корень Советского Союза сумел спасти человечество от фашизма во Второй мировой войне. Это была вовсе не война национализмов, в которой всегда побеждает худший из них. И это была вовсе не классовая война, обострения которой только ослабляли страну перед лицом внешней агрессии. И уж конечно, не англосаксонская идеология мореплавателей, тогда ещё вполне расистская, победила страшное заблуждение родственной ей германской культуры. Только исконная алтайская идея человеческого всеединства, укоренённая в духовной культуре народов СССР, была естественным и принципиальным врагом западного нацизма прошлого века. И это именно она сплотила весь советский народ и воодушевила мир на борьбу за спасение человечества от катастрофического заблуждения западной культуры.
Путь в будущее: Рух Мирового Алтая
Все дополнительные великие стволы Мирового Древа, возникшие за последние тысячи лет, из-за своей молодости в сравнении с Алтаем ещё не до конца вышли из стадии первоначальной узости мышления, которая проявляется в приступах догматизма, ксенофобии и разнообразных сочетаниях комплекса превосходства и неполноценности. Ближневосточный ствол увяз в средневековых конфликтах между религиозными сектами, что приводит к реальным кровопролитиям. Западный ствол заблудился в противоречиях духовно ограниченной экономики и ошибках пиратской этики, в целом утратив перспективу и широту взгляда, которые там мелькнули было в конце XX века. Западный индивидуализм в своём последовательном расчленении человечества дошёл до последнего предела, разрезав человеческие семьи и убив их способность к воспроизводству поколений — а это жестокий тупик, безоговорочное свидетельство о смерти данной духовной культуры. Китайский ствол Мирового Древа упорно восстанавливает свою античную самоуверенность, демонстрируя при этом и свою опасную духовную незрелость в вопросах человеческого достоинства и уважения к свободе воли.
Существуют лишь зачатки действительно нового общемирового ствола, который мог бы унаследовать духовную традицию Алтая. Первый из этих зачатков — мировая фундаментальная наука в том её идеальном виде, в котором она ещё далеко не везде воплощена в реальном мире. Современные малые алтайские стволы растут в университетах и научных центрах. Но там они живут как комнатные растения на жалкой искусственной почве, постоянно обрезаемые равнодушными руками. Они объединены мировыми потоками информации, но при этом разъединены потоками денег и волей политических властей. Другой зачаток нового Алтая — это мир свободного программного обеспечения, который уже сумел превзойти результаты коммерческого программирования и доказать, что даже сугубо технологическое развитие человеческого духа в информационный век не подчиняется потокам денег и приказам власти, как это было в эпоху Руха Мореплавателей.
Наверное, нужно соединение всех этих новых малых Алтаев и традиционного духовного Алтая в новый великий Мировой Алтай, чтобы запустить экспансию его непобедимого Руха. Мировой науке под силу решить любую проблему мировой политики и экономики, если эта проблема поставлена как научно-техническая. Наука может найти и сообщить Правду, если направит на это серьёзные силы. Но только духовная традиция древнего Алтая, спящая в подсознании миллиардов людей, может привести к реализации необходимых выводов из этой Правды. Пока что эта традиция не восстановлена в умах людей после длительной эпохи опустошения алтайского центра континента, последовавшего за последним взрывом Руха Рыцарей.
Эта традиция иногда срабатывает в отдельных людях, сохранивших рыцарское достоинство независимо от заблуждений окружающей их идеологии. В качестве примера стоит напомнить об одном феномене Мирового Алтая XX века — молчаливом нравственном взаимодействии учёных разных стран в ходе разработки ядерного оружия. Высший интеллект духовен, и поэтому привержен идеалам Алтая. Немецкие физики были лидерами мировой науки, но они удивительным образом не проявили никакой настойчивости в разработке ядерного оружия для своих нацистов. Американские же учёные спешно разработали его против потенциальной ядерной угрозы нацистов. А советские физики разработали его против реальной ядерной угрозы американских антикоммунистов, безжалостно испытавших свою ядерную бомбу на японских женщинах и детях.
После Хиросимы и Нагасаки лучшие американские учёные ушли из ядерного проекта, изменившего свой смысл и цель. Это дало Советскому Союзу время на достижение термоядерного паритета с США и предотвратило реализацию американского плана «Дропшот» по внезапной массированной ядерной бомбардировке СССР. Моральная ошибка любой из этих сторон грозила бы гибелью мировой цивилизации. К счастью, великие учёные удесятеряют свой талант, если от них зависит спасение мира, но сразу теряют его, если их ставят на службу врагам Мирового Алтая в любой стране. Намеренно они это делают или нет — вопрос неверный. Это естественное проявление высокого духа, который не позволяет большим умам служить низким целям любой власти, будь она хоть тоталитарная, хоть демократическая, хоть чисто рыночная и совершенно продажная.
В последние века идёт быстрое изменение путей распространения человеческой культуры. Доминирование морского судоходства сначала было подорвано железными дорогами, а затем полностью сменилось господством авиации и Интернета, для которых почти неважна географическая отдалённость. На наших глазах происходит глобальная информационная революция, а пути культур и людей быстро теряют связь с географическими понятиями. Постепенно исчезают культурные провинции, и скоро неизбежно ослабнут географически заданные культурные столицы. Научные центры создали Интернет, и теперь они уже связываются между собой в мировую сеть следующего поколения. Даже традиционные университеты скоро смогут обойтись без прочной связи с конкретным местом. Что же может послужить эквивалентом перекрёстка торговых путей или морского порта в грядущую информационную эру?
Можно предположить, что такими перекрёстками будут точки в пространстве имён. Потоки информации безграничны, но каждый человек может уделять постоянное внимание всего лишь нескольким именам, людям и понятиям. В огненной реке информационного хаоса его внимание может быть привлечено только знакомым именем, которому он доверяет. Внимание и доверие людей становится в новую эпоху огромной силой и главной ценностью. А бесчестное манипулирование ими уже стало угрозой свободе личности и общества. Уже сейчас бывают юридические битвы за доменное имя в Интернете, обладание которым может предопределить уровень доходов или успешность бизнес-проекта. Большие имена уже давно оцениваются в огромные суммы денег. Возможно, тяжбы за экономические бренды были лишь слабым предвестником будущих схваток за великие имена.
Но в таком случае и все древние стволы мирового древа получают новый шанс на возрождение, поскольку с каждым из них связан глубинный комплекс имён и понятий, притягивающий к ним внимание миллиардов людей во всём мире. А как духовный перекрёсток Мировой Алтай не имеет равных, потому что с ним через прошлое связаны практически все жители нашего континента — от англичан до японцев, от чукчей до индусов и китайцев.
Однако, сама по себе древность понятия — это ещё не всё. Важно и содержание истории, которая с ним связана, важен смысл его духовного послания. Приведём краткий список ценностей, принесённых Алтаем в этот мир, чтобы показать, насколько близко это наследие нашему сознанию и насколько оно ценно для современности и будущего.
1.Алтай решает задачу восстановления единства человечества без примитивных концепций толерантности и политкорректности и без тоталитарных механизмов насильственной унификации. Алтайский ствол мирового древа имеет многотысячелетний опыт соединения рас, религий и культур в многотрадиционные общества.
2.Алтай создал древнейшую базовую веру в Небо, Землю и Человека — принципиально неписьменную религиозную систему тенгрианства или «чёрной», глубинной корневой веры, которая дала системное начало всем великим религиям континента. Мировое древо является алтайской моделью Мира и Человека. Но даже когда этот образ прямо не используется в какой-нибудь из религиозных или философских систем, из алтайской духовной традиции в ней унаследован сам принцип небесного господства, который отражает идею единства человечества, имеющего одно небо на всех. Так, Вечное Синее Небо cтало флагом Организации Объединённых Наций, которая обычно декларирует алтайские ценности, хотя и не всегда способна им следовать.
3.Алтай в постоянном взаимодействии с Великой Степью создал кочевые тенгрианские общества, напрямую управляемые Небесным Законом — нравственным законом о свободе и доверии, исполнение которого обязательно для природы человека.
4.Алтай создал универсальный метод соединения интеллектуальных результатов разного происхождения в общую систему, тем самым впервые выйдя за пределы религиозного догматизма, враждебного чужой мысли. Так была создана основа для будущей мировой науки, поначалу — в виде философских систем, способных интегрировать в себе разные духовные источники. Алтайские духовные учения никогда не служили мотивом к религиозным войнам, и они успешно объединяли расы и культуры под своим верховным началом.
5.Пути странников алтайского Руха трижды соединяли великий континент в единую миросистему, и каждый раз многократно ускоряли развитие человечества. Западный Рух Мореплавателей пока что сделал эту важную работу единожды, и первый его цикл уже закончен из-за утраты значения морских путей для передачи идей и передвижения людей.
6.Алтай породил саму идею всеобщего мира как способа человеческой жизни и поставил принципиальную задачу её достижения. Ветви Алтайского ствола всегда искали способ примирения враждующих, хотя и не всегда для этого находится мирный способ — часто была нужна непреодолимая третья сила для принуждения к миру. Например, такими алтайскими мирами были Персидская, Монгольская, Российская и Османская империи. У них были свои ошибки и преступления, но в этих империях люди убивали друг друга гораздо меньше, чем убивали до их формирования и, особенно — сразу после их распада.
7.Алтайский корень Советского Союза спас человечество от мирового фашизма прошлого века, и одного этого достаточно, чтобы высоко оценить его значение.
Наконец, подумаем о том, в каком пространстве пойдёт новый Рух Мирового Алтая? По всей видимости, впервые в истории этот процесс будет происходить прямо в информационном пространстве, которое практически напрямую связано с пространством духовным. Мысль уже не нуждается ни в ногах пастухов, ни в кораблях пиратов, чтобы быстро достичь любой точки мира. Для неё нет физических препятствий, есть только психические. Впрочем, есть одно почти физическое препятствие — тот огромный вал смыслового мусора, что обрушивается на каждую голову ежедневно. Человек почти физически не может понять новую мысль, потому что его почти физически от этого отвлекают путём раздражения его самых простых инстинктов и самого простого любопытства. Сколько лет из нашей жизни мы непрерывно пялимся на позорный телеэкран? Сколько времени мы теряем в Интернете из-за случайных переходов по лживым ссылкам, которые в конце концов ведут на свалки бессмыслицы и похабщины? Сколько броских заголовков оканчиваются пшиком, дешёвой фальшивкой, откровенной глупостью и бездарностью графомана? Огромное большинство — это уж точно. И никто не знает, какие разрушения это причиняет детской психике, которая познаёт мир через усвоение мусора.
Как упорядочить этот новый информационный мир, не закрывая его свободы — вот в чём состоит проблема ближайшего будущего. И здесь свою роль может сыграть формирование нового смыслового центра — духовной вершины Мирового Алтая, по отношению к которой мы сможем всё оценивать и в сравнении с которым сможем отсеивать информационный мусор. Можно вспомнить, что Рух Рыцарей упорядочивал мир через военный порядок, опираясь на древние родовые общины, создавая свои орды и ордена. Рух Мореплавателей упорядочивал его через коммерческие договора и пиратские морские предприятия, превращая их потом в современные акционерные общества. Но в обоих случаях Рух создавал свою новую систему доверия, и в конечном счёте он упорядочивал умы множества людей, позволяя новому движению сформироваться и выделиться из хаоса случайной бессмыслицы, которой в человеческих головах всегда полно.
Так куда же несёшься ты, Рух Мирового Алтая, и какие инструменты должны мы создать для нового упорядочения этого мира во имя твоей вечной мечты о человеческом всеединстве? Смысловые союзы? Торговые ордена? Семейные сети? Глобальные университеты? Духовно-интеллектуальные орды? Социальные корпорации? Нет ответа, пока что нет. Но уже есть хотя бы такой вопрос, и это даёт надежду.