Солнечный сад. Сценарий телесериала

Лилия Слатвицкая
Алексей Мартовский

          Солнечный сад
    многосерийный музыкальный фильм
         литературный сценарий

   Действующие лица мюзикла «Легенда о фрегате «Барракуда»:
 Рональд Джефферсон (Рони), капитан фрегата "Барракуда", предводитель   труппы бродячих актеров
 Пьер де Буало, боцман того же корабля и актер бродячего театра, друг Рони
 Томмазо Франчелли, купец из Неаполя
 Донна Матильда, его жена
 Изабелла, его дочь
 Антонио Мальдини, начальник полиции Неаполя
 Джованни Сан-Северино, он же Джон Санрайз, американский плантатор
 Никколо Пьязотти, боцман с корабля Санрайза
 Матросы-актеры, горожане-зрители, полицейские, солдаты, американские    
 поселенцы

   Действующие лица сериала «Солнечный сад»
   Александр Макаров, Алекс, композитор, поэт, рок-музыкант, автор мюзикла
   Марта Сизова, его возлюбленная и соавтор мюзикла
   Маша Сизова, девочка 8 лет, племянница Марты
   Матвей Фролов, рок-музыкант, актёр сериала «Легенда…», исполнитель роли Рони
   Артур Егиазарян, актёр сериала «Легенда…», исполнитель роли Пьера
   Софья Гончарова, актриса сериала, исполнительница роли Изабеллы
   Владимир Гончаров, исполнитель роли Джованни, отец Софьи
   Леонид Першуков, исполнитель роли Томмазо Франчелли
   Инесса Цаплина, исполнительница роли Матильды
   Александр Даниловец, исполнитель роли Антонио Мальдини
   Антон Липатов, генеральный продюсер телекомпании «Форс Дженерейшн»   
   Марат Саранский, режиссёр сериала
   Иван Старцев, оператор
   Вера Малахова, редактор телекомпании, бывшая жена Алекса   
   Геннадий, звукорежиссёр телекомпании
   Маститый режиссёр
   Алёна, мама Софьи
   Виктор, отчим Софьи
   Роджер Сейлор, американский теле-продюсер
   Морозов, частный детектив

   Пролог.
   На сцене небольшого актового зала поёт девочка лет 8-9. [1]
   1. Ты знаешь, как странно,
Листочком от ветки,
Оторванным ветром,
Лететь в пустоте?
Не помня закатов,
Не видя рассветов,
Сквозь ливни, по небу
Навстречу мечте.
   Припев: Облаком крошечным,
Памятью прошлого,
Птицей продрогшею
Плыть наугад,
С верой наивною,
В то, что за ливнями
Есть диво дивное –
Солнечный сад.

   2. Я верю, там нега,
Я верю, там радость,
И нет расстояний,
Тревог и потерь
Я знаю, он где-то,
Наполненный светом,
И если мы рядом –
Не страшно лететь
   Припев.
 
   Сцена 1. Алекс и Марта
   Вагон электрички. В вагоне среди пассажиров – Алекс. На коленях у него перевёрнутая струнами вниз гитара, на ней – листы бумаги, в руке – ручка: он сочиняет стихи. На соседней скамейке сидит Марта. Она замечает бормочущего Алекса и начинает наблюдать за процессом.
   Алекс (бормочет вслух, не замечая этого). «… В море люди, завидев нас, прочь на всех парах удирают… (записывает). А в городах… а в городах…
   Марта (с соседней скамейки). «Пускаются в пляс…»
   Алекс (не замечая, что это подсказала Марта). Точно! «А в городах пускаются в пляс – там наши песни их развлекают»! Да! (записывает) Так, дальше… «В море синем бродяги мы, а на площадях мы актёры…» Дальше надо что-то типа «…войны» или «сумы». Нет, лучше – «тюрьмы»… «Убежали мы из страны-тюрьмы… Убежали мы из страны-тюрьмы… ммм
   Марта. …«Но забыли уже, из которой!»
   Алекс. Точно!!! (Торопясь, записывает… Спохватывается, с удивлением смотрит на Марту)  Простите, это вы сейчас сказали?
   Марта. Да. Уж извините, что я, так сказать, в соавторы навязалась.
   Алекс. Что Вы – у Вас здорово получилось! Почти не задумываясь, экспромтом – и вот за две минуты готова песня! Прямо не знаю, что бы я без Вас делал… Спасибо!
   Марта. На здоровье! А что это мы сейчас сочиняли?
   Алекс. Это песня из нового спектакля. Я, видите ли, решил мюзикл написать.
   Марта. Интересно! А тема, как я поняла, морская…
   Алекс. Не просто морская – пиратская!
   Марта. Ух, здорово! А у вас уже что-то готовое есть? Или вы только начали?
   Алекс. Есть уже несколько готовых сцен и песен. Вот эта будет звучать в самом начале, сразу после увертюры.
   Марта. А спеть её уже можно?
   Алекс. Охотно! Текст ведь готов. (Переворачивает гитару, начинает играть)
   Далее в кадре крупным планом гитара Алекса, его руки, потом камера отъезжает, и это уже гитара и руки другого музыканта – идёт сцена из «Барракуды» (в воображении Алекса).   

 
 Сцена 2. Из «Барракуды» [2]
   Палуба фрегата "Барракуда". На ней матросы. У штурвала стоит вахтенный. Матросы поют песню.
   1. В море Солнце печёт сильней,
чем Солнце на суше.
Городская Луна глядит веселей,
а морская – истязает нам души.
В море крысы корабль грызут
и удерут, когда он затонет,
а на Земле друг друга люди жрут,
и ждут, кто снова сядет на троне.
Припев: В песне и в пище,
в добре и во зле
грешного нет и святого…
Что же мы ищем
на этой Земле
без короля и крова?
   2. В море люди, завидев нас,
прочь на всех парах удирают,
а в городах пускаются в пляс –
там наши песни их развлекают.
В море синем – бродяги мы,
а на площадях мы актёры.
Убежали мы из страны тюрьмы,
но забыли уже, из которой…
  Сцена 3. Алекс и Марта
            Снова вагон электрички – продолжается разговор Алекса и Марты.
   Марта. Здорово! Музыка тоже Ваша?
   Алекс. Да.
   Марта. Когда Вы пели, я прямо так живо всё себе представила…
   Алекс. Да? А что именно?
   Марта. Ну, корабль, этих людей, и как они поют там, в океане, скорее от страха, чем от смелости… Как будто в театре побывала…
   Алекс. Вот это да! И я, когда писал, и сейчас, когда пел, то же самое себе представил! Это же песня из первой картины – на корабле! Неужели так бывает?
   Марта. Что?
   Алекс. Такое совпадение восприятий!
   Марта. Не знаю, наверное, у нас же совпало!
   Алекс. Слушай, а ты откуда?
   Марта. Москвичка. Еду к тётушке на дачу – отдыхать... Если можно назвать отдыхом прополку и полив грядок …
   Алекс. Далековато у твоей тётушки дача – в Самарской области! И что это тебя понесло – в деревню, к тётке, в глушь, в Самару?
   Марта. А она местная, мои родители тоже отсюда, просто папа был военный, так сказать, «наш адрес Советский Союз»…
   Алекс. Вообще-то эту песню в народе окрестили «гимном алиментщиков»…
   Марта. Почему?
   Алекс. Ну как – «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз», то есть, человек везде, и в то же время нигде. Стало быть, отдыхать едешь…
   Марта. Стало быть, так… (с плохо скрываемым раздражением) Лучший отдых – смена рода занятий! А ты – работать?
   Алекс. Да как тебе сказать, это и не работа, и не отдых – я на фестиваль авторской песни еду – тут недалеко. Слушай, а хочешь, поедем вместе?
   Марта. А ты один едешь?
   Алекс. Совершенно! Сманивал приятеля – он тоже, вроде, песни пишет, но у того заказ срочный образовался… Вообще, по правде говоря, я не хотел  ехать…
   Марта.  … «Я думал купить жене шубу… – Нет-нет – шуба подождет…»
   Алекс. О, обожаю этот фильм! Вот удивительно, больше сорока лет прошло, как его сняли, столько раз смотрел, весь текст наизусть знаю, а всё равно смотрю – и не надоедает…
   Марта. Потому что «гениально, шеу»!
   Алекс. Так как, поедешь?
   Марта. А как же тётушка? И не политые грядки…
   Алекс. Я так понимаю, она где-то недалеко живёт, раз ты в этой электричке едешь? Это же по дороге на «поляну»…
   Марта. Да? Сколько раз здесь бывала, не знала, что здесь какой-то фестиваль проходит…
   Алекс. Ничего себе «какой-то»! Это же «Груша»! Неужели ты ничего не знаешь про знаменитый Грушинский фестиваль?
   Марта. Знаю, конечно, но не думала, что он в этих краях проходит. Я как-то далека от бардовской песни…
   Алекс. А чем ты занимаешься?
   Марта. Легче рассказать, чем я НЕ занимаюсь…
   Алекс. А зарабатываешь чем?
   Марта. Работаю дизайнером в небольшой фирме, шторы на заказ делаем. Сейчас лето, затишье, вот отпуск взяла.
   Алекс. Понятно. Так поедешь со мной?
   Марта. Так неожиданно… Я тебя впервые вижу… (понижая голос) А вдруг ты маньяк?
   Алекс. (Таким же тоном) Ну да! А в гитаре вожу остро заточенный топор! (Смеются)
   Марта. Может, для начала познакомимся?
   Алекс. Ой, точно! Я – Алекс…
   Марта. Алекс? Иностранный вариант русского имени?
   Алекс. Вообще-то, я Александр, но несколько лет прожил в Америке, вот там меня и окрестили Алексом – им так удобнее произносить… А тебя как зовут, мой прекрасный и неожиданный соавтор?
   Марта. А я без вариантов – Марта.
   Алекс. Серьёзно? Какое редкое имя! Откуда такое, если не секрет?
   Марта. Не секрет, родители в Германии служили, там и вдохновились. Сестру Эльзой назвали.
   Алекс. Занятно.… Так что насчёт совместной поездки на фестиваль? Тебе там точно понравится! А дача никуда не денется, подумаешь, приедешь немного позже! Или грядки не переживут твоего отсутствия?
   Марта. Нет, конечно… я даже не знаю… Странно это всё как-то…
   Алекс. В конце концов, если не понравится – можешь сразу уехать, я же не привяжу тебя к дереву! (демонстрирует гитару) У меня даже верёвки подходящей длины нет! Или… или тётушку хватит удар? (у Марты звонит мобильник, она берёт трубку)
  Марта. (Алексу) Извини, пожалуйста. (в трубку) Алло! Да, я слушаю!.. Что случилось?.. Куда?.. Но я уже в дороге!.. Мы же договаривались!.. Где ключи?.. И что я там буду делать одна?.. Ну, ты даёшь!.. А когда вернёшься?.. Ладно, что-нибудь придумаю… (убирает трубку, Алексу, обескураженно) Нет, тётю не хватит удар, она скоропостижно…
   Алекс. Неужели скончалась?
   Марта. Нет, уехала к старой подруге в Самару, та приболела и попросила приехать помочь. А я, получается, еду одна, в пустой дом… Весёлая перспектива… Слушай, а ведь всё идёт к тому, чтобы принять твоё приглашение!
   Алекс. Значит, едем? (Марта кивает, улыбаясь) Тогда нам скоро выходить!
   
   Сцена 4. «Барракуда»: Сцена 1 [часть 2]
         Палуба корвета «Барракуда». Появляется боцман судна Пьер де Буало.
   Пьер (кричит). Рони! Рони!
   Рони (выходя на палубу). Двадцать восемь лет уже Рони. Что ты кричишь? И когда я научу тебя дисциплине? Когда, черт возьми, ты станешь звать меня «господин капитан» или, на худой конец, «мистер Джефферсон»? А? Когда, я тебя спрашиваю, свинья ты морская?
   Пьер. Во-первых, морскими бывают не свиньи, а свинки; во-вторых, мон шер , мы с тобой друзья уже чертову тысячу лет; ну и, в-третьих, тебе не идет ни «господин капитан», ни «мистер Джефферсон», хоть это и твоя фамилия.
   Рони. Хоть при команде мог бы изобразить видимость почтения? А то они возьмут с тебя пример и тоже перестанут соблюдать дисциплину. Мы находимся на корабле. Здесь, в море, отсутствие дисциплины может привести к беде. К тому же у нас не простой корабль, а корабль-театр, а в театре отсутствие дисциплины...
   Пьер. Мон дьё  ! Рони, ты иногда напоминаешь мне учителя из нашей школы при соборе святого Франциска, который в нас катехизис вдалбливал. А мы прозвали его «святым дятлом». Он и впрямь был похож на дятла – высокий,  худой, с длинным носом и в круглых очках. Звали его отец Августин. И зануда он был такой же, как ты, мон ами  …
   Рони (сердито). Пьер, это не честно. Ты пользуешься моими дружескими чувствами к тебе.
   Пьер. Конечно, пользуюсь. Но не из корысти. И не от хамства. Я дворянин, как и ты. Мне важно одно – чтобы дело не страдало. Антр ну  , в нашей дружной команде всегда был такой веселенький бардачок, но вот ты скажи, только честно – мы тебя когда-нибудь подводили?
  Рони. Нет.
  Пьер. Вот видишь! Значит, дело не страдает.
  Рони. Кстати, о деле. Мы, вероятно, скоро прибываем в Неаполь...
дж  Пьер. Да, сегодня к полудню, если ничего не случится.
  Рони. Так вот. Пусть разведчики узнают, какие корабли должны на этих днях отбыть из порта за товаром. Честных купцов мы трогать не будем ...
   Пьер. Честных купцов не бывает ...
   Рони. Согласен. Но нас интересуют, если ты помнишь, те их них, которые добыли свои богатства ценой чьей-нибудь крови или крупного мошенничества. А вовсе не те, все преступления которых состоят в том, что они обсчитывают приказчиков и слуг при выплате жалованья и тайком от жен щиплют задастых девок-служанок в дальнем углу возле чулана.   
   Пьер. А ты поэт, Рони.
   Рони. А ты не знал? Сколько мы с тобой песен сочинили!
   Пьер. Стихи всегда ты пишешь, это правда. Но я хотел сказать другое. Ты безнадежный романтик, а еще у тебя обостренное чувство справедливости.
   Рони. Спасибо, старина, но мы отвлеклись. Итак, пока будет идти наше представление, они должны всё узнать и сообщить мне.
   Пьер. Да ты не беспокойся. Тим и Джим ребята опытные – знают, что делать.
   Рони. Вот и хорошо. А скажи-ка мне всё-таки, мой дорогой боцман, зачем, собственно, ты меня звал?
   Пьер. Да вот написал новую песенку на твои стихи, хотел тебе показать, но разговор как-то поехал совсем не в ту сторону, и я забыл про песню…
   Рони. Так показывай! А заодно распорядись насчет завтрака, а то у меня в желудке зюйд-вест завывает.
   Пьер. Слушаюсь, мой капитан. Эй, на камбузе, завтрак команде!

        Появляются кок с помощниками, разносят еду и пиво. Все танцуют и поют [03]

   1. Пройдёшь и горнила, и реки,
изведаешь славу и стыд,
но в каждом втором человеке
незримая сила сидит,
держа его в мёртвом застое,
идти не давая вперёд,
и каждый второй уже падает, воя,
зато каждый первый поёт:
   Припев: Ну, перестань, ну что с тобой!
Во-первых, встань, а во-вторых, не вой –
лилось бы пиво, а не слеза,
и можно б было то, что было нельзя!
И стало бы горе – небедой,
и стало бы море – лебедой,
наветы – туфтой,
газеты – лабудой,
и каждым первым – каждый второй! 
   2. И вовсе не в звании дело –
не значит оно ни шиша!
Карманы пусты и бутыль опустела –
но не оскудела душа,
и не опаскудела совесть,
и не надоела любовь…
Пиши своей жизни великую повесть
и сам себе не прекословь!
   Припев.

   Сцена 5. Алекс и Марта.
   Алекс и Марта выходят из электрички и, оживлённо беседуя, идут по направлению к тому месту, где проходит фестиваль.
   Алекс. И всё-таки я по-прежнему в недоумении – как тебе удалось так быстро придумать свои рифмы и строчки к моим…
   Марта. Ничего удивительного: мы с подружками частенько развлекаемся игрой в буриме, так вот, у меня почему-то почти всегда получается лучше всех.
   Алекс. А стихи ты не пишешь?
   Марта. Ну, так, балуюсь…
   Алекс. А вот тут, сударыня, позвольте вам не поверить! Ты бы ни за что не закончила так удачно и точно мой стих, если бы не умела сочинять сама!
   Марта. Поймал, уличил, разоблачил. Каюсь, есть такой грех…
   Алекс. Тогда прочти что-нибудь!
   Марта. Вот этого-то я и боялась!
   Алекс. Чего?
   Марта. Того, что как только ты узнаешь, что я кропаю вирши, сразу же станешь меня просить почитать…
   Алекс. И что тут страшного?
   Марта. Они мне самой ужасно не нравятся. Плохие они, а я не хочу, чтобы ты счёл меня плохим рифмоплётом…
   Алекс. Ну, тут уж, прости за резкий тон, не тебе судить, и я настаиваю: читай!
   Марта. Ну, хорошо, имей в виду: ты сам напросился, за последствия я не отвечаю! (Читает стихи)
   …Я – просто птица, я – пересмешник,
 Чужою песней вполне сыта.
 Я – Ванька Каин, великий грешник,
 Чужие мысли клюю с листа.

 Чужие ритмы, чужой мотивчик,
 Я – на подхвате, я – бэк-вокал.
 Актёрства поза, пустой трактирчик,
 Пустая сцена – судьбы оскал?

 Я – автор копий чужих пейзажей,
 Где каждый листик – не мой, не мой…
 Но я довольна, любуюсь кражей,
 Не зарекаясь сумой… тюрьмой…

 И что постыло, а что – отрадно?
 Чужая карма – что колея…
 …Не бичеваться? Не ныть? Ну… ладно…
 Скажи мне, милый, а где же Я?
 
   Алекс. И этот стих ты считаешь плохим?! Ну, одно из двух: либо ты к самой себе чрезмерно строга и требовательна, либо отчаянная кокетка…
   Марта. Скорее, первое.… А ты действительно считаешь, что это хорошо?
   Алекс. Хорошо?! Да не то слово: гениально!
   Марта. Ой! По-моему, это слишком…
   Алекс. Ничего не слишком! Пока ты читала, у меня даже в голове музыка зазвучала…
   Марта. К этим стихам?! Ты хочешь сказать, что из этого может песня получиться?
   Марта и Алекс спускаются вниз по довольно крутому склону. Алекс не успевает ответить на вопрос Марты, потому что откуда-то с вершины этого самого склона, под истошный вопль «Поберегись!», прямо на них катится выпущенная кем-то из рук огромная тележка на колёсах с навьюченными на неё сумками. Алекс отпрыгивает в сторону сам и успевает схватить и прижать к себе Марту, и тележка с грохотом проносится мимо. А ошарашенные Алекс и Марта продолжают стоять, обнявшись, причём по всему видно, что им совершенно не хочется «расцепляться», поэтому вполне логично объятия плавно перетекают в поцелуй…
   
   

   Сцена 6. «Барракуда»: Сцена 2
Городская площадь. На ней помост-сцена, где разыгрывается представление. Под вступление песни на сцену выходят участники бродячей труппы. Пьер и Рони – солисты. Остальные – танцуют и подпевают [04]
   1. Кучера и конюхи, бросьте удила,
отвернитесь от карманов, воры!
Пьяницы с обжорами, прочь из-за стола –
в городе бродячие актёры!
Припев: Вы нас не ждали, а мы приехали –
встречайте нас, как дорогих гостей!
Не ради денег здесь, а ради смеха мы –
нам просто нравится,
ужасно нравится смешить людей!
   2. Пусть вам будет весело,
пусть звенит ваш смех –
подпевайте нашей доброй песне!
Значит нас, как водится,
ждал и здесь успех,
если стало жить вам интересней.
   Припев.
   Пьер. Достопочтенные горожане! Наша бродячая труппа имеет честь приветствовать вас и представляет вам своего солиста. Встречайте, любимец публики Рони!
   Рони. Всем привет! Сейчас мы с друзьями споем для вас нашу старую и весьма популярную в Европе балладу "Зеленое стекло". Поехали! [05]    
   1. Летел на рифы наш корвет,
топя в рассоле крыс,
плясали черти менуэт
и пели нам на бис.
Сверкали брызги серебром
под звон гитарных струн,
а славный ром, ямайский ром
за нас допил Нептун.
   Припев: Мы все погибли в эту ночь.
Столетье помогло
бутылок звонких истолочь
зелёное стекло…
   2. И с этих пор девятый вал,
что повстречался нам,
хмельною пеной обдавал
бегущих по волнам…
А сколько юных Афродит
из пены той взошло!
Слезой русалочьей глядит
зелёное стекло.
      Сцена 7. Вера и посетитель.
       Бывшая жена Алекса Вера сидит в офисе телекомпании. Появляется посетитель.
   Посетитель. Здрасьте, Вера Сергеевна, моя фамилия Барсуков, я Вам сценарий приносил на рецензию…
   Вера. И что вы хотите?
   Барсуков. Хотел узнать Ваше мнение и результат…
   Вера. Во-первых, у нас рукописи не рецензируются и не возвращаются, а во-вторых, рассматривается сначала сценарная заявка, то есть, синопсис…
   Барсуков. Ой, Вера Сергеевна, а я этого не знал, поэтому прислал не синопсис, а сценарий целиком…
   Вера. Ну, хорошо, раз прислали, значит, у нас. Сейчас посмотрим…  Как называется?
   Барсуков. «Кровавая баня»…
   Вера. Жуть какая! (вздрагивает, одновременно «вспоминая») А-а, это про работников банно-прачечного комбината?
   Барсуков. Не совсем – (скороговоркой) это про Афган, ну и потом про Чечню: там у главного героя, который в Афгане служил, сын в Чечне погибает, ну вот, а тот узнаёт…
   Вера. Вот теперь я точно вспомнила! (нарочито бодро и весело) Прочитала я Ваш сценарий. Не подходит он нам.
   Барсуков. То есть, как это «не подходит»?
   Вера. А вот так. Наша компания не будет его запускать.
   Барсуков. Вот как? А можно узнать причину? 
   Вера. Вообще-то мы не обсуждаем с авторами причины отказа, но вы – случай особый, поэтому я сделаю исключение. Ваш сценарий, уж простите, если обижу, слабоват. Да и банален. Мне их по сто штук ежедневно приносят, и каждый второй либо про ментов продажных, которые воюют с честными и наоборот, либо про Афган с Чечнёй. А ещё – про тайгу: стрельба с перерывами на любовь. Главный даже на планёрке сказал: «стрелялки» с «пугалками» можете даже не читать – сразу отшивайте, ничего этого мы снимать не будем.
   Барсуков. А-а, то есть, вы даже его не открывали!
   Вера. Открыла, честно скажу! Но, простите за откровенность, осилила только три страницы, дальше такая скукотища взяла – обзевалась вся! А можно личный вопрос?
   Барсуков. Пожалуйста!
   Вера. Скажите, а вы сам там были?
   Барсуков. Где?
   Вера. Ну, в Афганистане, в Чечне?
   Барсуков. Нет, а что, это обязательно? Высоцкий тоже сам далеко не везде был – в тюрьмах не сидел, грузовики не водил, в гонках не участвовал…
   Вера. Эк, вы куда хватили! То ж Высоцкий! Его песни слушаешь – и перед глазами сразу картинка встаёт, а от вашего… текста скулы сводит, впрочем, я это уже говорила…
   Барсуков. Ну, раз героико-патриотическая тематика вам не нужна…
   Вера. Знаете что, Барсуков, вы являете собой пример классического графомана – пишете о том, что не только лично не пережили, но и о чём вообще понятия не имеете! Кроме того – вы элементарно безграмотны. Вот у вас на первой же странице – не могла не запомнить, слишком грубая ошибка: «Их БМП подорвался на мине»…
   Барсуков. И в чём тут ошибка?
   Вера. Он ещё спрашивает! Аббревиатура БМП расшифровывается, как «боевая машина пехоты». Ключевое слово «машина», существительное женского рода, поэтому надо было написать «БМП подорвалась». Программа 5-го класса по русскому языку! И ещё хватает наглости именами гениев прикрываться! И не надо на теме спекулировать – «Горбатая гора» и «Девятая рота» тоже об этом, но фильмы честные, и смотрятся на одном дыхании!
   Барсуков. Простите, а какого рода фильмы вы хотели бы снимать?
   Вера (задумывается, в кадре её лицо крупным планом). Какие хотели бы? Мюзикл хотели бы! Эх, сюда бы сейчас моего бывшего – он как раз по таким сценариям большой мастер был!
   Барсуков. Был? Он что, умер?
   Вера. Типун вам на язык, Барсуков – живёхонек! Только вот о том, где именно в данный момент проживает гражданин Макаров и что поделывает, мне лично ничего не известно!

     Сцена 8.

   Методом нарезки: Алекс выступает на фестивале, среди публики – Марта, смотрит влюблёнными глазами; Алекс и Марта гуляют в лесу, купаются в реке, что-то сочиняют вместе, видимо, пьесу… Видеоряд идёт под песню «Светящийся ангел». [06]   

     1. Может быть, уже грачи прилетели,
 Или это на снегу только пятна?
 Я схожу с ума вторую неделю
 От любви, что навалилась внезапно.
 Я почти забыл, как это бывает,
 Как врывается она в мои двери,
 Сна лишает и покоя лишает,
 Но в неё я всё ещё свято верю!
    Припев: За неё я отдам, всё что есть,
 Кто за это осудит меня?
 Я летаю, мне хочется петь
 Во весь голос средь белого дня.
 Мне так здорово осознавать,
 Что любовь снова в сердце моём,
 Мне как будто – опять двадцать пять,
 Так легко мне с тобой вдвоём!

    2. Ты сейчас, наверно, где-то смеёшься,
 Или, может быть, грустишь, я не знаю…
 Ты мне светишь, будто ясное солнце,
 Всё плохое я с тобой забываю.
 Озарённая немеркнущим светом,
 Протяни мне руку, встань со мной рядом,
 Стань закатом ты моим и рассветом,
 И спаси меня из этого ада!
 Припев:  За тебя я отдам, всё что есть,
 Кто за это осудит меня?
 Я летаю, мне хочется петь
 Во весь голос средь белого дня.
 Мне так здорово осознавать,
 Что любовь снова в сердце моём,
 Мне как будто – опять двадцать пять,
 Так легко мне с тобой вдвоём!
 
   Сцена 9. «Барракуда»: Сцена 3 [часть 1]

В кадре – Тим и Джим, разведчики. За кадром приглушенно звучит музыка. Появляется Рони.

    Тим. Мое почтение, капитан.
    Рони. Привет, что у вас?
   Джим. Есть новости. Завтра из этого порта отчаливает торговое судно «Изабелла». Тип, как и у нас, фрегат, тоже трёхмачтовый, но шестого класса. Водоизмещение около 400 тонн, скорость не более 10 узлов. Владелец – некий Томмазо Франчелли, самый богатый купец в Неаполе.
    Рони. Наш клиент?
    Тим. Определенно наш, со всеми потрохами, морского ежа ему в глотку.
    Рони. А конкретней?
    Джим. Разбогател после убийства...
    Рони. Ого! Подробности!
  Тим. Он подкупил часть команды, во главе с боцманом, подговорив их убить хозяина.
    Рони. А он не был хозяином?
   Тим. В том-то и дело, что нет. Он служил приказчиком при своем хозяине, который и владел всем огромным состоянием. И однажды приказчик задумал его убить...
   Джим. И, клянусь Мадонной, у него это получилось! Когда пришла весть, что корабль не прибыл в порт назначения, полиция начала расследование. Но, как водится, ничего не нашла ...
  Тим. И вот через год настоящий хозяин был объявлен погибшим, а дон Томмазо женился на его вдове ...
   Рони. И, конечно, завладел его состоянием?! Надо это проверить, и если всё подтвердится…
    Тим. Есть за ним еще кое-что, совсем уж явное.
    Рони. Что именно?
    Джим. Да так, мелочь. Он ростовщик. Дает ссуды под залог.
    Рони. Ростовщичество, конечно, грех, но не преступление.
    Тим. Да как сказать. Он безбожно обманывает клиентов, да так ловко, что они  опомниться не успевают, как оказываются должны негодяю крупную сумму.
    Рони. Это меняет дело. Как вы добыли столь ценные сведения?
    Тим. Это не составило труда, кэп. У этого Томмазо половина города в должниках. Поэтому их очень бы обрадовало, если бы их кредитору кто-нибудь... (делает знак рукой, означающий "горло перерезать"). Но лучше кто-нибудь посторонний, а то еще придется из-за этого мерзавца в тюрьме сидеть.
   Рони. Вот мы и станем этими «кем-нибудь». Решено! Ты сказал, он женат. А дети есть?
   Джим. Есть. Дочка. Красавица семнадцати лет. Зовут Изабелла.
   Тим. Это он в её честь корабль назвал…
   Рони. Добро. Вот я с ней и познакомлюсь. Что ж, молодцы! Благодарю за службу.
   Тим и Джим (вместе). Рады стараться, господин капитан!
В кадре появляется Пьер.
   Пьер. Рони, Рони, твой выход, скорее не сцену!
   Рони. Есть на сцену! (Тиму и Джиму) Встретимся после представления.
   Тим. У городской ратуши.
               
         Рони скрывается в просвете занавеса, Тим и Джим растворяются в темноте

  Сцена 10. Алекс и Марта

                Алекс и Марта за работой. Сочиняют сценарий.

   Марта. Ну как ты не понимаешь – в те времена девушки были воспитаны иначе! То, что ты написал, исторически неправильно, да и с точки зрения действия «бац – и сразу любовь» – рановато!
   Алекс. Ты говоришь так, словно жила в то время…
   Марта. Нет, я конечно, в те времена не жила, как и ты, мой любимый соавтор, но в тех самых рыцарских романах, на которые ссылается наш Рони, и которые запоем читает Изабелла, девушки вели себя значительно скромнее. Серенада под балконом – ещё не повод сразу же бросаться на шею тому рыцарю, который её спел…
   Алекс. Но ведь понятно, что это два главных героя, носители, так сказать, «любовной линии», так чего ж тянуть – пусть в первой же сцене объяснятся – и дело с концом!
   Марта. Но тогда ТВОЯ Изабелла выглядит, прости за грубость, практически шлюхой, а уж никак не купеческой дочерью, воспитанной в строгости, к тому же прилежной католичкой!
   Алекс. Ну, хорошо, что ты предлагаешь?
   Марта. Давай сделаем так. В первом акте Изабелла попросит Рони взять её с собой, объяснив это двумя желаниями: покинуть тирана-отца и стать актрисой. Рони вначале посопротивляется – ведь завтра им предстоит «операция» как раз против её отца, а потом согласится. А вот уже в сцену захвата Томмазо можно вставить сватовство – пусть Рони попросит у Томмазо благословения, но до объяснения с Изабеллой, а не после!
   Алекс. Погоди, но тогда «Дуэт» в первом акте получается «мимо кассы»!
   Марта. А мы его во второй акт перенесём! В сцену, где они с Изабеллой должны были «Свирель» петь. И получится, что в первом акте Рони показывает Изабелле её первую песню – там есть партия флейты, а она у нас на флейте играет!
   Алекс. Ладно, допустим, с песнями мы выкрутимся. А как же быть с репликой: «Рони, любимый, пощади его!», которую Изабелла произносит как раз в четвёртой картине?
   Марта. А это и вовсе не проблема! Пусть Изабелла скажет: «Умоляю тебя, пощади его!», а Томмазо по этой реплике догадается, что они не просто знакомы, а их, возможно, связывает нечто большее! И уж точно её никто не похищал, о чём она ему тут же и сообщит. По-моему, вполне себе логично получается…
   Алекс. Ладно, сдаюсь, убедила. Тогда садись за комп, моя любезная, и переделай всё, как считаешь нужным! Да-с, инициатива наказуема, дражайшая Марта Юрьевна!
   Марта. Уже, достопочтенный Александр Геннадьевич! И не только в этой сцене. Извольте открыть файл «Легенда» испр.» и вы увидите все мои поправки, вставки и дополнения.
   Алекс. Ну, ты даёшь!
   Марта. «Я, бывало, всем давала, сидя на скамеечке. Не подумайте плохого – продавала семечки». Я не «даю», а действую! Именно поэтому всё успеваю!
   
    Сцена 11. Из «Барракуды». Сцена  4 [Часть 1]
 
   Городская улица перед домом дона Томмазо. Появляются Рони с командой.
 Поет серенаду [07]. Актеры аккомпанируют.

   1. Этой ночью лунно-звёздной
я пришёл под твой балкон.
Не сердись, что я так поздно,
что нарушил я твой сон.
Изабелла, милый ангел,
на мгновенье покажись –
озари своим сияньем
бедного актёра жизнь.
   2. Кошельком, увы, я беден,
но зато богат душой.
Променял бы я столетье
на мгновение с тобой.
Выйди, добрая богиня,
Взором одари своим – 
стать позволь ты мне отныне
верным рыцарем твоим!
   3. Скоро луна с неба уйдёт,
и закружит дней хоровод.
Солнцем моим стань, ангел мой, –
путь озари земной.

                Во время песни на балкон выходит Изабелла.

   Рони. Синьорита Изабелла! Шотландский граф Рональд Джефферсон и его верные помощники приветствуют Вас и нижайше просят принять от них в дар эту скромную серенаду, в знак почтения и преданности. Надеюсь, Вы не очень обижены на нас за то, что мы нарушили Ваш божественный сон?
   Изабелла. Ничуть. Напротив, мне очень понравилась серенада. Но, насколько я смогла расслышать, в ней присутствовало обращение ко мне на ты. И это мне нравилось больше.
   Рони. О, моя королева! Если я правильно понял, Вы разрешаете мне обращаться к Вам на ты.
   Изабелла. Разрешаю. А заодно хотела бы перейти с напыщенного великосветского языка на обычный, разговорный. В меня весь этот кошмар вдалбливают с самого детства. Ведь я купеческая дочь, и мне не престало говорить на языке простонародья. Но, сказать честно, светский язык мне осточертел.
   Рони. Мне тоже. В меня его вдалбливали не менее усердно. И не только английский, но еще и французский, и итальянский, и латынь. Меня готовили к карьере дипломата, но – не случилось…
   Изабелла. Так вот откуда такой отменный итальянский!..
   Рони. Вы мне льстите, королева…
   Изабелла. Напротив – говорю чистую правду. Так ты согласен?
   Рони. С чем?
   Изабелла. Говорить попроще – без поклонов и реверансов…
   Рони. Да, конечно. Но меня вот что беспокоит. Ты стоишь на балконе, а я внизу, и нам приходится громко говорить, чтобы слышать друг друга.
   Изабелла. Ты прав, это опасно. Ведь если проснется мой отец, тебе не избежать ведра помоев на голову, а меня строгими выговорами и запретами со света сживут.
   Рони. Неужели дон Томмазо такой тиран?
   Изабелла. Еще какой! Но откуда ты знаешь имя моего отца?
   Рони. Тебя не удивило, что я знаю твоё имя, но удивляет, что я знаю, в чей дом пришел и с чьей дочерью разговариваю?
   Изабелла. Согласна. Мой вопрос глупый.
   Рони. Однако с нашей стороны было бы еще большей глупостью оставаться там, где мы находимся.
   Изабелла. И как же нам быть?
   Рони. Может быть, мне залезть на балкон?
   Изабелла. Ни в коем случае! Это опасно. Лучше я сама спущусь!.. Но все домашние уже легли спать, и двери заперты.
   Рони. Я знаю, что делать (к матросам). Эй, ребята, быстро лестницу!
   Пираты забрасывают на балкон веревочную лестницу. Изабелла ловко подхватывает ее, укрепляет на балконе и спускается. На последней перекладине Рони подхватывает ее и опускает на землю. Команда беззвучно исчезает.

   Сцена 12. Матвей Степанов и его группа
   На сцене молодёжного клуба выступает рок-группа, в зале – зрители, они подпрыгивают и подпевают. Крупным планом – лицо явно перебравшей спиртного девушки. Понятно, что она тут случайно и ей не очень интересен концерт, но вдруг её нетрезвый взгляд фокусируется на симпатичном солисте группы. Девица начинает пробираться поближе к сцене, не отрывая глаз от парня. Солист – Матвей Степанов, он же – Рони в «Барракуде». Группа поёт песню «Where Are The Joys», (ст. Р. Бёрнса) [08]   

   Сцена 13. Из «Барракуды» Сцена 4 [Часть 2]
   Изабелла. Спасибо, Рони.
   Рони. Пустяки. Разве может рыцарь не помочь своей даме?
   Изабелла. Я поблагодарила тебя за то, что ты помог мне хотя бы ненадолго покинуть этот дом.
   Рони. Неужели тебе в нем так плохо?
   Изабелла. Не то слово.
   Рони. И кто же смеет обижать мою королеву?
   Изабелла. Отец. Только он искренне уверен, что делает все для моей пользы. На самом деле он запер меня в четырех стенах и выпускает из клетки только в собор, на службу, да и то под присмотром нянек.
   Рони. Он боится, что ты сбежишь?
   Изабелла. Что ты, он абсолютно уверен в том, что я никогда в жизни этого не сделаю. Он искренне считает меня послушной и забитой…
   Рони. Что же он, все время только ворчит и придирается?
   Изабелла. Слава Богу, нет. Он довольно часто и подолгу отсутствует дома. Вот завтра, например, он отправится в очередное плаванье, куда-то очень далеко...
   Рони (в камеру) …и очень надолго (Изабелле). А кто же будет стеречь его драгоценное дитя?
   Изабелла. Неужели некому?! Он нанял мне целых трех нянек и восьмерых учителей. Один учит меня грамматике, другой французскому, третий латыни, четвертый катехизису, пятый музыке: игре на клавесине и флейте, шестой пению...
   Рони. А вот это твой папаша как раз хорошо сделал. Значит, ты умеешь петь?
   Изабелла. Немножко.
   Рони. Как это "немножко"? А ну-ка, спой!
   Изабелла. С удовольствием, мой рыцарь. (Поет песню) [09]
   1. Юный принц мне повстречался
на пути в цветущий сад,
и в любви он мне признался,
был он статен и богат.
С бриллиантом дивный перстень
он тогда мне подарил
в знак того, что стать невестой
он своей меня просил.               
   2. В эту ночь не расставался
он со мною до утра,
а потом он вдаль умчался,
лишь промолвив: «Мне пора…».
Лето кончилось и осень,
а потом и целый год.
Пусть прошло их целых восемь,
но я знаю – он придет.               
   3. Милый принц мой, нежный рыцарь,
ты скачи ко мне, плыви,
пусть быстрее время  мчится
ожидания любви.

   
 Сцена 14. Соня, мама и отчим
[идёт встык со сценой 13 – сначала Изабелла поёт песню, потом Соня, играющая эту роль, идёт по современной московской улице, заходит в подъезд дома, поднимается на лифте]
 
 Соня в доме родителей – мамы и отчима. Мама, Алёна, и отчим, Виктор, на кухне, ужинают. Звонок в дверь, мама идёт открывать (показать квартиру – новая, «эконом-класса»), входит Соня.
   Соня. Привет, мам!
   Алёна. О, дочь, ты как раз вовремя – ужин готов.
   Соня. Ой, да я, наверное, только кофейку хлебну…
   Алёна. Что значит «кофейку»? В институте, небось, целый день ничего не ела?
   Соня. Утром в буфете кофейку откушала с бутербродами…
   Алёна. «Кофеёк» это не еда, особенно если единственная за день…
   Соня. Почему же единственная? Потом ещё и пообедали с девчонками…
   Алёна. В «Макдональдсе»?
   Соня. Ну да…
   Алёна. Сколько раз тебе говорить, что Макдональдс – это тоже не еда, а фастфуд!
   Соня. Мамуля, fast food в переводе c аглицкого означает «быстрая еда», еда, понимаешь?
   Алёна. А, по-моему, ключевое слово тут «быстрая»… Ну скажи, Витюша!
   Виктор. Не знаю, как там насчёт английского, а домашняя еда, да ещё такая, какую твоя матушка стряпает – покруче всяких макдональдсов будет, уж вкуснее – это точно. Да даже из нашей сети пельмешек отварить – всё лучше будет!
   Соня. Пельмешки, дядя Витя, – хоть из вашей сети, хоть не из вашей – тот же фастфуд…
   Алёна. У меня не пельмешки, а пирожки, твои любимые, с печёнкой, так что не спорь – будет полноценный ужин!
   Соня. Ох, мамусик, да я после твоих «полноценных ужинов» только до кровати в состоянии доползти…
   Алёна. Вот и хорошо – поспишь у нас, а завтра с утра на занятия…
   Соня. Да нет, мамуля, сегодня не получится – завтра к первой паре, а отсюда полтора часа добираться! Так что мне пару пирожочков да чайку…
   Алёна. Как-то ты раньше к первой паре ездила по полтора часа и не пищала, а теперь что, обленилась?
   Соня. Так от себя до вуза мне пятнадцать минут пешком, а отсюда полтора часа на транспорте – есть разница?
   Алёна. А зачем тогда пришла?
   Соня. Мне нужны дизайн-проекты за прошлый год – препод просил к экзаменам подобрать портфолио за оба курса. А я точно знаю, что они здесь, в твоём компьютере. А потом мне ещё в одно место «зарулить» надо…
   Алёна. Это в какое такое место тебе надо «зарулить» в районе полуночи? «Хахеля», что ли, заимела?
   Соня. Фи, маман, каким вы низким штилем изъясняетесь! «Хахеля», «заимела»… Никого я не «заимела», а даже если бы и заимела, что здесь такого? Мне уже не пятнадцать!   
  Алёна. Девушке об этом особо громко кричать не стоит…
  Соня. Да брось ты, мам, мне молодиться ещё рано!
  Алёна. Никто тебя не призывает «молодиться».
  Соня. Да? А как это называется – «девушке об этом громко кричать не стоит»? Скрывают возраст, как правило, дамы бальзаковского возраста…
   Алёна. На меня намекаешь?
   Соня. Ни на кого не намекаю – женщине столько лет, на сколько она…      
   Алёна. Выглядит?
   Соня. Да нет – на сколько она себя ощущает!
   Виктор. Заюшка, а на сколько ты себя ощущаешь? 
   Алёна. Максимум на тридцать, чтоб ты знал!..
   Соня (в камеру) Смелое заявление, если учесть, сколько мне лет…
   Алёна.  …И вообще, не пора ли Вам, сударь, отправляться в опочивальню?
   Виктор. Только в компании с тобой, заюшка!
   Алёна. Ну, это чуть позже, а пока – изыди, дай мне с дочуркой покалякать!
   Виктор. Ну вот, всегда так! Чуть что – изыди… («Обиженно» сопя, уходит).
   Алёна (Соне). Ну, а теперь валяй правду, доча, – чё это ты дома ночевать избегаешь? Хахеля, говоришь, не завела, а чё тогда?
   Соня. Да, маман, общество замдиректора сети магазинов «Семёрочка» на тебя плохо влияет – изъясняться стала, как продавщица из его магазина! Не к лицу бизнес-леди! Кстати, как там наша дизайн-студия поживает?
   Алёна. Замечательно! Только ты мне зубы не заговаривай – выкладывай, в чём дело!
   Соня. Мне завтра к папе зайти надо…
   Алёна. Я же тебя просила не общаться с этим неудачником! Ну чему хорошему он тебя может научить?
   Соня. Никакой он не неудачник! Он просто ни под кого никогда не прогибался, никогда не умел за себя ни попросить, ни постоять. Он вполне мог бы сделать и более завидную карьеру, если бы не ты…
   Алёна. Ну, поехали, опять двадцать пять! Чую, откуда ветер дует! Ну почему все несостоявшиеся гении непременно винят в своём неуспехе бывших или «настоящих» жён?! Кого угодно, только не самих себя!
   Соня. Почему же в «неуспехе»? Он талантливый человек, артист оперетты, Заслуженный артист России, между прочим!
   Алёна. Интересно, и что это тебя вдруг «пробило» на общение с папашей?
   Соня. Да просто я выросла, и посчитала себя в праве самой решать, с кем мне общаться, а с кем нет, как жить, ну и так далее… А встретились мы почти случайно. Я зашла в театр оперетты – там проходил кастинг в новый мюзикл – и в фойе увидела фотографию мужчины, до ужаса знакомую, а под ней подпись «Владимир Гончаров, Заслуженный артист РСФСР». Ну, я вспомнила свои отчество и фамилию, и поняла, что это папа. И вдруг слышу за спиной голос: «Ну что, дочь, всё ещё сомневаешься, твой это папахен или нет? Не сомневайся – твой!»
    
   Сцена 15. Из «Барракуды». Сцена 3 [Часть 3]
   Рони. Славная песенка!
   Изабелла. Тебе понравилось?
   Роне. Просто замечательно!
   Изабелла. Спасибо. А мне очень понравились твои песни.
   Роне. Когда же ты успела их услышать?
   Изабелла. А я была сегодня на вашем представлении.
   Роне. Как же твой тюремщик отпустил тебя?
   Изабелла. А ему сейчас не до меня. У него столько хлопот с этим завтрашним отплытием. Вот я и уговорила моих нянек, слава Богу, их было только двое, а самая старая и противная, Брунхильда, с нами не пошла, – так вот мне удалось уговорить остальных после службы на обратном пути ненадолго задержаться и посмотреть ваше представление… Знаешь, у меня к тебе есть одна просьба...
   Рони. Всё что угодно для моей королевы!
   Изабелла. Вот и славно. Тогда возьми меня в ваш театр.
   Рони. Это не возможно.
   Изабелла. Почему? Ты же сам сказал, что я хорошо пою...
   Рони. Дело совсем не в этом.
   Изабелла. А в чем?
   Рони. В том, что актеры мы только на представлениях, а в той жизни, которой никто из зрителей не видит, мы ...
   Изабелла. Кто?
   Рони. Боюсь, тебе не понравится.
   Изабелла. Неужели это так страшно?
   Рони. Страшнее некуда.
   Изабелла. О господи! Обещаю тебе, что переживу то, что, услышу, спокойно и не испугаюсь.
   Рони. Ну, хорошо. Я пират, и вся моя команда тоже.
   Изабелла. Пират? Ой, как здорово! Никогда в жизни не видела живого пирата!
   Рони. А мертвого видела?
  Изабелла. Я хотела сказать, что много читала разных книжек, в том числе и про пиратов, но в жизни я первый раз встречаю настоящего пирата. Погоди. Так ведь пираты это же морские разбойники. И их все время ищет полиция.
   Рони. А ты слыхала что-нибудь про пирата, которого называют Роланд «Черная маска»?
   Изабелла. Конечно. Мой отец последнее время только о нем и говорит.
   Рони. А что он говорит?
   Изабелла. Что никого на свете так не боится, как пиратов под командой этого самого Роланда.
   Рони. Очень хорошо!
   Изабелла. Что же тут хорошего?! Мало того, что мой отец скряга и тиран, каких свет не видывал, так он еще и трус!
   Рони. Да нет, я не об этом. Просто я и есть Роланд «Черная маска».
   Изабелла. Не может быть!
   Рони. Отчего же? Смотри!

                Достает из-под плаща черную маску и надевает ее.

   Изабелла. Ой!
   Рони. Ты испугалась?
   Изабелла. Нет. Просто вскрикнула от неожиданности. Но скажи, почему ты «Роланд»? Ведь Рони это уменьшительное от Рональд?
   Рони. А чтоб полицию запутать. Пока они поймут, что к чему, у них мозги вскипят.

                Изабелла смеется.
   
   Сцена 16. Соня и мама (продолжение сцены 14)
   Алёна. Как же я боялась этой встречи!
   Соня. А я знаю, почему!
   Алёна. Интересно! И почему же?
   Соня. А потому, дражайшая Алёна Михайловна, что Вы, простите за грубость, мне всю жизнь банально лгали!
   Алёна. Что-о? Да как ты смеешь?!
   Соня. Смею, маман, смею! Например, разве правда, что он алкоголик и бабник? Про артиста оперетты это очень легко сказать – они же почти всё время таких играют. Уж не знаю почему, но в опереттах каждый второй персонаж мужского пола не дурак выпить и за женским полом приударить. Вот в обывательском сознании и возникает ложный стереотип о том, что они играют самих себя! Но ты же прекрасно знаешь, что в случае с папой это неправда! Он тебя так любил, а ты превратила его жизнь в кошмар…
   Алёна. Это он тебе сказал?
   Соня. Он, конечно, кто же ещё? И ты знаешь, почему-то я ему верю…
   Алёна. Ты даже представить себе не можешь, как горько мне сейчас всё это слышать!
   Соня. Ну, так ты сама виновата! Разве не ты устроила так, что когда весь театр поехал на гастроли в Вену, одного отца не пустили? Напомнить, как тебе это удалось? Ты написала кляузу, ложный донос в «компетентные органы» о том, что папа, якобы, диссидент и только и мечтает, чтобы остаться на Западе. Ещё и вспомнила, что его отец был «враг народа». Правда, это было уже в середине 80-х, к власти пришёл Горбачёв, и началась перестройка, поэтому отца не посадили и не подвергли никаким репрессиям. Но «контора» была ещё довольно сильна и влиятельна, и в театре решили с ней не ссориться, поэтому папу просто не включили в список отъезжающих. Одного не пойму – зачем тебе это было надо?
   Алёна. А за тем, милейшая Софья Владимировна, что вам в то время было меньше года, и я действительно испугалась, что он уедет в Австрию и останется там, а я останусь здесь одна, с тобой на руках, да ещё меня начнут «прессовать» как жену «невозвращенца»!
   Соня. А тебе не приходило в голову, что порядочной и верной жене, в отличие от эгоистки, подобает стремиться разделить с мужем его участь, а не устраивать ему «подлянки» и «подставы». И уж совсем последнее дело жене писать кляузу на мужа!
   Алёна. «Энто где же ты, голуба, набралась таких идей?»
   Соня. В тех самых книжках, мамочка, которые в детстве читала и в юности – у Чехова, Толстого, Достоевского…
   Алёна. А там случайно не было написано, что негоже дочери отрекаться от матери?
   Соня. А я от тебя и не отрекаюсь – я просто хочу понять, почему ты мне всё моё детство и юность лгала про отца?
   Алёна. То есть ты вот так запросто сейчас берёшь и обвиняешь меня во лжи? А мои причины выслушать не хочешь – сразу судить берёшься!
   Соня. Ложь и клевета не имеют оправдания. Нельзя клеветать детям на отца, какими бы благими побуждениями это не объяснялось. И пока ты этого не поймёшь – мне здесь делать нечего! (Убегает)

   Сцена 17. Из «Барракуды». Сцена 3 [Часть 3]
   Рони. Но если серьезно, ты, конечно, читала «Песнь о Роланде»?
   Изабелла. Конечно, читала.
   Рони. Тогда будем считать, что это псевдоним, который я взял в честь сего достойного и прославленного рыцаря. Надеюсь, после того, что ты про меня узнала, тебе расхотелось играть в нашем театре?
   Изабелла. Ничуть! Наоборот, еще сильней захотелось.
   Рони. Это как же надо папаше доконать собственную дочь, чтобы она готова была убежать от него куда угодно, даже на корабль к пиратам?!
   Изабелла. Ты, конечно, прав, но лишь отчасти. Дело здесь не только в моем отце.
   Рони. А в ком? У тебя еще враги есть?
   Изабелла. Нет, больше нет, но я надеялась, что сегодня у меня появится друг, первый в жизни и единственный. Но ты, кажется, собираешься бросить меня здесь одну, и не нужны тебе ни мои песни, ни я сама! (Собирается заплакать)
   Рони. О нет, не говори так, моя королева.
   Изабелла. Тогда возьми меня на корабль!
   Рони. Но я не понимаю, почему тебе вдруг так захотелось сбежать из дома? Я ведь прав, ты именно этого хочешь?
   Изабелла. Ты абсолютно прав. Одну причину я тебе уже назвала – это отец. А вторая… только пообещай, что не будешь смеяться…
   Рони. Обещаю.
   Изабелла. Я с детства мечтала стать актрисой.
   Рони. Очень хорошо! И что же тут смешного?
   Изабелла. Спасибо, что не смеёшься! Так вот, сейчас, когда появился ты, я подумала: наконец-то моя мечта сбудется! Я была уверена, что ты согласишься.
   Рони. Изабелла, ты не представляешь, о чем просишь. Наша жизнь полна опасностей, мы постоянно рискуем, и, отправившись с нами, ты станешь, как и мы, вне закона. И если нас схватят, то я попаду в тюрьму, после чего меня повесят, а ты отправишься обратно в дом отца, скорее всего, навсегда.
   Изабелла. Но если ты уедешь один, то будет еще хуже. Одна, здесь, я не хочу, да и не смогу жить. Отец меня просто заживо изгрызет. А потом замуж выдаст за какого-нибудь купца лет за тридцать! Да, ты прав, я мечтаю сбежать из дома, иначе я умру!
   Рони. Ты же сказала, что твой отец отправляется в плавание...
   Изабелла. Ну да, но ведь он вернется.
   Рони. Ты уверена?
   Изабелла. Что ты хочешь этим сказать? Ах! Я поняла. Ты собираешься его ограбить?
   Рони. Ага! А корабль потопить.
   Изабелла. Какой ужас!
   Рони. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу брать тебя с собой?
   Изабелла. Неужели ты способен кого-то убить?
   Рони. Вообще-то мы не убиваем тех, на кого нападаем. Мы не вешаем их на реях и не перерезаем им глотки. Совершается некий ритуал, после чего их судьба переходит в руки Господа Бога.
   Изабелла. Как это?
   Рони. Завтра ты все увидишь. Только обещай мне, что будешь вести себя так, как я тебе скажу, и никак иначе ...
   Изабелла. Так ты возьмешь меня с собой? Спасибо, Рони, ты настоящий друг!

   Сцена 18. Матвей и его гостья.
   Квартира  Матвея. В кадре – его комната, оформленная постерами рок-групп, среди которых и плакат его группы. Со стен камера переходит на постель, в которой Матвей с девицей, той самой, из клуба.
   Матвей (проснувшись). Ой, а ты кто?
   Девица. Наташа, а ты?
   Матвей. А я Матвей Степанов, группа «Блэк Фрайрс».
   Наташа. Какая группа?
   Матвей. «Блэк фрайрс», в переводе с английского «Чёрное братство».
   Наташа. А-а, так ты музыкант?
   Матвей. Ну, допустим, а ты кто?
   Наташа. Я же сказала: Наташа!
   Матвей. Звучит гордо, а подробнее?
   Наташа. Тебе фамилия, что ли, нужна?
   Матвей. Да за фигом… то есть, я хотел сказать, попозже… Я просто пытаюсь выяснить, как мы с тобой в одной постели оказались…
   Наташа. Блин, башка просто раскалывается! У тебя пиво есть?
   Матвей. «Однако! Я чувствую, что после водки вы пили портвейн! Помилуйте, разве это можно делать?!»
   Наташа. Откуда ты знаешь, что я пила?
   Матвей. Это не я, это Булгаков…
   Наташа. Это ваш звукорежиссёр?
   Матвей. У-у, как всё запущено! Булгаков – великий русский писатель, автор романа «Мастер и Маргарита». Про водку и портвейн – цитата оттуда.
   Наташа. Ну, знаю…
   Матвей. Слава Богу, а то я уж подумал… Но, судя по тому, что ты осилила слово «звукорежиссёр», твоё состояние не столь плачевно. И тем не менее, пива я тебе дам (открывает мини-бар, изучает содержимое)… Ты знаешь, пива нет, зато «отвёртка» есть, пойдёт?
   Наташа. То, что надо (берёт у Матвея банку, отработанным движением  открывает, пьёт)!
   Матвей. Ну как, получше?
   Наташа. Блеск! А ты ничего, симпампуська…
   Матвей. Никогда бы не подумал, что коктейль с водкой так быстро возвращает людей к жизни! Ты уже что-то вспомнила?
   Наташа. Так, в общих чертах.
   Матвей. А давай бояться вместе,; в смысле, вспоминать? Значит, познакомились мы вчера в клубе «Вермишель», у нашей группы там был концерт…

       Смена кадра врезом. Клубная сцена. На ней выступает рок-группа. Солист Матвей. Песня “Close To Say Forgive” [10]

   Наташа. Точно! А провёл меня туда ваш барабанщик, кажется, Кирилл…
   Матвей. Вообще-то, Мефодий…
   Наташа. Редкое имя…
   Матвей. Согласен, не Вася, но вот у тебя ассоциация интересная – Кирилл и Мефодий, два славянских просветителя…
   Наташа. Ничего удивительного: я в Историко-архивном училась…
   Матвей. Почему в прошедшем времени? Бросила?
   Наташа. Ага, скучища смертная!
   Матвей. А зачем поступала? Думала, тебя пять лет сплошной веселухи ожидают?
   Наташа. Да ничего я не думала! Я Москву приехала три года назад, из Урюпинска.
   Матвей. Откуда? Это ты образно выражаешься?
   Наташа. Ничего не образно, обыкновенно – я уже привыкла, все москвичи так реагируют, у вас почему-то это название обозначает глухую провинцию. А такой город на самом деле есть, в Волгоградской области!
   Матвей. Ну, извини, вырвалось! И что дальше?
   Наташа. А вот дальше – как у всех: того, за чем приехала, не получилось…
   Матвей. Погоди, дай угадаю – хотела стать актрисой…
   Наташа. Почти угадал – моделью… Только в приличное место меня не взяли…
   Матвей. Напрасно – внешность у тебя и впрямь модельная…
   Наташа. Спасибо, конечно, только туда берут не за внешность, ты что, не знаешь? Во-первых, начинать карьеру модели надо лет в 14, а во-вторых, надо спать со спонсором или продюсером, а лучше и с тем, и с другим, тогда всё будет «чики-пуки», как наш охранник Дима выражается…
   Матвей. Ну, понятно, а ты спать не захотела…
   Наташа. Почему же? Захотела, и получилось. Заимела богатого «папика» – только на этом всё и закончилось.
   Матвей. Выгнал?
   Наташа. Наоборот, влюбился, по-настоящему, очень сильно. И забрал меня оттуда. Он сказал: «Нечего тебе в твоём агентстве делать – тот же бордель, только по-другому называется. Один хрен – заканчивается всё постелью!» А он не хотел, чтобы на меня другие мужики слюни пускали, и всё остальное, ну, ты понимаешь.
   Матвей. А чего ж он тебя замуж не взял?
   Наташа. Он предлагал, представляешь, и женат не был, да только…
   Матвей. Что?
   Наташа. Не успел – убили его…
   Матвей. Он что, бандитом был?
   Наташа. Нет, он был этим, как его, риелтором, а вот бандиты как раз его и убили. Только не спрашивай, почему да за что – не знаю! Меня к этому делу даже близко не подпустили – мне следак, который дело вёл, так и сказал: «Вы, – говорит, – девушка, ему никто, так что потерпевшей вас признать нельзя – вы по этому делу только как свидетель проходить можете. Или как заказчица…» Представляешь? Так прямо и сказал!
   Матвей. Да, печально… Так значит, ты «соломенная вдова»?
   Наташа. Почему соломенная?
   Матвей. Так на Руси называли тех, у кого погибал не муж, а жених, чаще всего, на войне… Как же ты, в историко-архивном училась, а не знаешь? Так как ты там оказалась?
   Наташа. Игорёк устроил. Сказал: «Мне не удалось образование получить, давай хоть ты поступи куда-нибудь»… Ну я в Интернет залезла, в первое попавшееся название пальцем ткнула – и поступила, но ходила туда только, чтобы ему угодить, чтобы он мной гордился… только вот, когда Игоря убили, не смогла больше… Во-первых, скучно невыносимо, особенно древнерусский (заунывно): «Не лепо ли ны бяшет, братие…» а во-вторых, как вспоминала, что это он меня туда устроил – ещё тоскливей становилось! Ну, и, в-третьих, поступила-то я на платное, а платил он…
   Матвей. Ладно, с этим понятно. Как ты в клубе оказалась – тоже, но вот как мы с тобой… дошли до жизни такой…
   Наташа. Да ладно – что тут особенного? Подумаешь, переспали! А тебе понравилось?
   Матвей. Если честно, не помню.
   Наташа. Так, может, повторим? (заигрывает с ним)
   Матвей. Не сейчас – я не любитель утреннего секса. Я вот чего не пойму: с чего я так надрался – я ведь обычно не пью… так много…
   Наташа. Насколько я помню, концерт ваш прошёл на ура – народу набилось – полный зал, все завелись не по-детски, вот вы и отмечали… успех…
   Матвей. Ну, а потом?
   Наташа. А вот потом и я не помню – я ж с днюхи в клуб пришла, уже хаа-рошая... Помню только, что Мефодия вашего я послала… за что – тоже не помню, кажется, он мне просто не понравился…
   Матвей. А я, значит, понравился?
   Наташа. Говорю же, не помню – чего пристал! Но одно я знаю точно: если бы не понравился – ничего «этого» точно бы не было!
                Стук в дверь.
   Матвей. Да-да?
      Дверь открывается, в комнату заглядывает женщина средних лет, мама Матвея.
   Мама. Мотюш, завтрак, готов… (замечает Наташу). Ой, ты не один, доброе утро, милая девушка!
   Наташа. Здрасьте!
   Матвей. Доброе утро, мамуль, мы идём…
   Мама. Хорошо, жду на кухне.
                Уходит.

      Сцена 19. Из «Барракуды». Сцена 4 [Часть 5]
   Рони. А сейчас я хочу показать тебе одну песенку. Я её сочинил недавно для нашего театра, но мы никак не можем её разучить. Там есть партия флейты, но у нас на ней никто играть не умеет. А ты умеешь – вот тебе и первый номер, с которым ты сможешь выйти на сцену уже в следующем представлении.
   Изабелла. Как здорово! И что за песня?
   Рони. Это дуэт… Ох, я осёл! Ты же слов не знаешь – как же ты будешь петь… Хотя, может быть, и знаешь, – есть  такой английский поэт Уильям Блейк. Так вот он написал несколько стихотворений под общим названием «Songs Of  Innocence»…
   Изабелла. А, «Песни неведения», знаю. И на какое из них ты написал музыку?
   Рони. На первое.
   Изабелла. Это «Вступление»?
   Рони. Да.
   Изабелла. Ты зря назвал себя ослом – я знаю это стихотворение.
   Рони. Тогда послушай тему флейты. (Играет на гитаре вступление к песне «Свирель») [11].
     Изабелла начинает играть показанную ей партию на флейте. Далее Изабелла и Рони поют песню дуэтом.
    Рони. Со свирелью вдоль лугов,
с доброй песней я шагал,
вдруг младенец с облаков,
улыбаясь, мне сказал:
   Изабелла. «Про ягнёнка мне сыграй!»
   Рони. Я с улыбкой заиграл.
   Изабелла. «Как красиво! Продолжай!»
   Рони. Я играл, а он внимал.
   Изабелла. «А теперь свирель оставь –
спой, что ты сейчас играл».
   Рони. Я концерт свой продолжал,
он всё слушал и молчал.
   Изабелла. «Ты всё это запиши,
чтоб осталось на века!
   Рони. Он исчез, я – в камыши,
срезал трубку тростника.
   Рони. Со свирелью вдоль лугов,
с доброй песней я шагал,
вдруг младенец с облаков,
улыбаясь, мне сказал:
   Изабелла. «Сделай ручку, чтоб писать,
и чернила из воды,
чтоб навеки сохранить
для детей свои труды!»
Мелодия (Соло на флейте)
   Рони. Сделай ручку, чтоб писать,
и чернила из воды,
чтоб навеки сохранить
для детей свои труды!

   Сцена 20. Алекс и Марта.
   Алекс. Моя дорогая и любимая муза! Вот мы и закончили нашу пьесу. А теперь мы должны сделать сквозную редактуру, для чего надо прочитать пьесу по ролям.
   Марта. Согласна, дорогой. Только давай начнём с тех сцен, которые мы уже здесь, в Москве писали, это же они у нас ещё неправленые…
   Алекс. Это я виноват: совершенно не давал тебе работать!
   Марта. То же самое могу о себе сказать…
   Алекс. Господи, какое же это счастье, жить и творить рядом с любимой!
   Марта. Ещё одно слово – и наше чтение отложится на неопределенный срок…
   Алекс. Да, да, понял! Умолкаю… вернее, приступаю к чтению (берёт в руки сценарий). Значит, с какой картины начинаем?
  Марта. С пятой, со второго действия…
  Алекс. Понял. Так, где он у нас тут? А, вот! Только ты начинай – мне хочется за Рони почитать…
  Марта. Хорошо, любимый, как скажешь… «Пьер. Добро пожаловать, почтеннейшая публика, на корабль, которым командует наш славный капитан, известный всем, как Роланд "Чёрная маска "».
  Алекс. «Рони. Приветствую вас, господа, и поздравляю».
  Марта. «Томмазо. Эти мерзавцы издеваются над нами! С чем это ты, негодяй, еще смеешь наш поздравлять?»
   Алекс. «Рони. С тем, что вы и некоторые из ваших матросов остались живы. Но если вы будете и дальше общаться с нами в подобном тоне, то, боюсь, что мне уже действительно не с чем будет поздравлять... да и некого...»
   Марта. «Томмазо. Это почему же?»
   Алекс. «Рони. Да потому, старый вы осёл, что я рассержусь и прикажу моим пиратам перерезать вам глотки, а тела ваши выкинуть за борт».
   Марта. «Изабелла. Не надо!»

   Сцена 21. Из «Барракуды». Сцена 5 [часть 1] [Идёт встык со сценой 15]
   Палуба "Барракуды". На ней  Рони, Пьер, Изабелла,  актеры-пираты, все в масках, а также пленники: несколько матросов и дон Томмазо. Они привязаны к корабельным мачтам со связанными за спиной руками.
   Дон Томмазо. Ишь ты! Девка на корабле! Это жена твоя, что ли?
   Изабелла  (снимая маску). Эта девка – твоя дочь, папочка.
                Дон Томмазо издает возглас изумления.
   Рони. За то, что ты назвал меня и моих друзей негодяями и мерзавцами, а свою родную дочь девкой, тебя и вправду следовало бы шлепнуть. Но я поступлю иначе. Эй, ребята, развязать их!
   Пьер (вполголоса). Что ты задумал, капитан?
   Рони (Пьеру, тихо). Спокойно, боцман, то же, что и всегда, только с поправкой на дополнительные обстоятельства (кивает в сторону Изабеллы) (команде, громче). Отвяжите их от мачт, но рук им не развязывайте. А я с ними побеседую.
                Пираты выполняют приказ Рони.
                Сначала матросы. Кто из вас хотел бы поступить на мой корабль и служить делу благородного пиратства? Шаг вперед!
                Пятеро из восьми делают шаг вперед.
                Отлично! Боцман!
   Пьер. Да, мой капитан?
   Рони. Развязать им руки. Отвести в кают-компанию, угостить хорошенько, а затем зачислить матросами на наш корабль.
   Пьер. Слушаюсь, кэп (вместе с новыми матросами уходит).
   Рони. Остальных пока привязать обратно к мачтам. Их судьба будет зависеть от того, что скажет достопочтенный синьор Франчелли!
   Дон Томмазо. Ничего я вам не скажу, кроме того, что вы разбойники и мерзавцы.
   Рони. Это я уже слышал. Но у меня к вам деловое предложение.
   Дон Томмазо. Другими словами, ты хочешь денег. Сколько?
   Рони. Успокойтесь, дон Томмазо. Денег у меня столько, что вам и не снилось.
   Дон Томмазо. Ну да! Грабежом и разбоем легче разбогатеть, чем честным трудом.
   Рони. Это ты себя называешь честным тружеником? Да ты грабитель и разбойник почище нас всех вместе взятых…
   Дон Томмазо. Молчи, бездельник! Это не твое дело!
   Рони. Согласен, это дело полиции. Но ты дашь судье взятку, и он заменит тебе виселицу на десять лет тюрьмы, а потом начальник тюрьмы освободит тебя досрочно за хорошее поведение. Но я не судья и не начальник тюрьмы, поэтому взяток не беру.
   Дон Томмазо. Чего же ты хочешь?
   Рони. Я люблю твою дочь, и если ты отдашь мне её в жёны, то я отпущу тебя домой.
   Дон Томмазо. Ни за что! Похитил мою дочь и хочет её обесчестить, а у меня на это разрешение просит! Никогда Томмазо Франчелли не согласится на брак своей единственной дочери с безродным разбойником!
   Рони. Тогда попрощайся не только с дочерью, но и с жизнью. Эй, матросы, за борт его!
   Изабелла. Стойте!
                Матросы останавливаются.
(Рони) Умоляю тебя, пощади его!
   Томмазо. «Умоляю тебя»? Так значит…
   Изабелла. Да! Ты угадал. Никто меня не похищал. Я сама сбежала от тебя, потому что ты тиран и скряга, потому что ты сживаешь со свету мою мать, а что касается Ро… Роланда, то он дворянин, а никакой не безродный разбойник.
   Томмазо. Может быть, он и дворянин, хотя я в этом сомневаюсь, а вот ты… Как ты могла? Я, родной отец, вложил в тебя столько…
   Изабелла. Денег? А я не товар, чтобы в меня деньги вкладывать! Я не бархат и не оливковое масло.
   Томмазо. Неблагодарная!
   Изабелла. А за что мне тебя благодарить? Ты лишил меня детства, вместо подруг у меня учителя и няньки, лишил дома – он стал мне тюрьмой. Вот и не удивляйся, что я сбежала – пленники стремятся вырваться из плена.
   Рони. Не все и не всегда. Этот, например, не хочет. Мало того, всё делает, чтобы не только остаться в плену, но и с жизнью расстаться.
   Изабелла. И все же не надо его убивать.
   Рони. Твое слово для меня закон, Изабелла (к Томмазо). А ты благодари Бога, старый осёл, что он послал тебе такую дочь. Несмотря на то, что мы слышали, она просит пощадить тебя. Но проучить тебя при этом всё-таки следует, клянусь морским дьяволом! Боцман! (входит Пьер) Слушай мою команду! Этого (кивает в сторону Томмазо) вместе с остальными посадить в шлюпку со связанными руками и без вёсел. Ни воды, ни еды не давать. Как всегда, предоставим всё воле Божьей. Изабелла, ты согласна?
   Изабелла. На корабле только один капитан. Остальные выполняют его приказания.
   Рони. Все слышали, что сказала Изабелла?
   Пьер. Глухих здесь нет.
   Рони. Ну, так выполняйте… моё приказание, сто ежей вам в глотку!
                Дона Томмазо и троих матросов уводят.
   Пьер. А с кораблем что делать?
   Рони. Товар забрать, а с кораблём ничего не делать – сам утонет!
   Пьер. Слушаюсь, мой капитан!
   [Во время этой сцены в кадре появляются руки неизвестного человека (лицо не показывается), который отправляет с борта «Барракуды» какую-то записку «голубиной почтой» – привязывает к лапке голубя и запускает его в небо.]

   Сцена 22. Артур в актерском агентстве.
   Артуру, актёру, играющему в сериале роль Пьера, составляют резюме. Артур отвечает на вопросы, которые задаёт ему секретарь агентства, молодая девушка, заполняющая в компьютере его «профайл».
   Секретарь. Фамилия, имя, отчество?
   Артур. Егиазарян Артур Гургенович.
   Секретарь. Гражданство?
   Артур. Российское.
   Секретарь. Место рождения?
   Артур. Город Берд. Армения
   Секретарь. Национальность?
   Артур. Армянин.
   Секретарь. Образование?
   Артур. Высшее.
   Секретарь. Наименование учебного заведения, которое закончили?
   Артур. Российская академия театрального искусства.
   Секретарь. Место работы?
   Артур. Увы, не работаю!
   Секретарь. Иные источники дохода?
   Артур. Четыре года работы в ресторане кавказской кухни.
   Секретарь.  Кем?
   Артур. Официантом. Есть диплом об окончании курсов метрдотелей и официантов.
   Секретарь. Стаж работы по основной профессии имеется?
   Артур. Да, три года в театре-студии «На крыше».
   Секретарь (неофициальным тоном). Что, правда, на крыше?
   Артур. Нет, конечно, просто первый спектакль был «Карлсон, который живёт на крыше», детский. И наши художники такую красивую крышу нарисовали, ну и кто-то на репетиции предложил назвать театр «На крыше». Главному понравилось… На самом деле, как раз наоборот: в подвале…
   Секретарь. И где ж такой находится?
   Артур. В Москве, в одном из спальных районов, только не «находится», а «находился»…
   Секретарь. А что так?
   Артур. А у нас помещение отобрали.
   Секретарь. Кто?
   Артур. Девушка, ну вы и вопросы задаёте! Богатые и влиятельные люди, близкие к городским властям… Ну, костюмы и декорации, какие можно было, мы по домам разобрали, какие нет – тоже разобрали, только в другом смысле – на части, а части сожгли. И не помогли ни письма в администрацию Президента с подписями родителей и депутатов районного собрания (они на нашей стороне были), ни договор долгосрочной аренды, который у нас был оформлен… Просто однажды пришли дядьки шкафообразные с такой же охраной и говорят: «Мы новые хозяева этого здания, причём с 1-го января сего года, и вы должны нам…» и озвучили цифру с семью нулями, понятное дело, для нас совершенно неподъёмную. Нам, чтобы заработать такие деньги, билеты надо было чуть ли не по десять тысяч делать – у нас зальчик-то крохотный, всего сто мест! Вот так и оказался наш театр, по статусу, кстати, детское учреждение дополнительного образования, на улице, совершенно никому не нужный...
   Секретарь. Да, грустная история…
   Артур. К сожалению, довольно типичная для нашего времени. Зайдите в интернет – там таких десятки, если не сотни!
   Секретарь. Понятно. Что ж, Артур Гургенович, сейчас вам надо будет пройти на фотосессию, она у нас платная, вы в курсе?
   Артур. Да, я знаю. Тысяча?
   Секретарь. Да. Пройдите в ателье, оно здесь, в соседней комнате, а потом ко мне вернётесь, мы с вами закончим ваш профайл, и я его на нашем сайте вывешу…

    Сцена 23. Из «Барракуды». Сцена 5 [часть 2]
   Изабелла. Рони, можно тебя кое о чём спросить?
   Рони. Конечно, и не «кое о чём», а о чём угодно – у меня нет секретов от моей королевы.
   Изабелла. Если я правильно расслышала, то Вы, мистер Джефферсон, изволили сообщить моему отцу, что любите меня и попросили у него моей руки.
   Рони. Слух не подвёл Вас, моя королева.
   Изабелла. И это правда?
   Рони. Чистая, Ваше Величество!
   Изабелла. Тогда почему первым об этом узнал он, а не я?
   Рони. Так получилось – я просто боялся, что мне может больше не представиться такой случай, ведь совершенно было не понятно, что твой папаша выкинет в  следующую минуту. Но, каюсь, это моя ошибка, которую я немедленно готов исправить (Опускается перед Изабеллой на колено). Согласны ли Вы, синьорита Изабелла стать женой шотландского графа Рональда Джефферсона?
   Изабелла. Да, мой граф, я согласна! И мне совершенно не важно, каков твой титул и сколько у тебя денег. Я люблю тебя самого. С самого начала, с первой минуты, как только тебя увидела.
   Рони. О, Изабелла! Я счастливейший из людей! Я тоже полюбил тебя с первой минуты, и теперь, когда ты ответила согласием, я прямо сейчас, вот на этом самом месте, даю тебе слово дворянина, что отдам всё, что у меня есть, даже и саму жизнь, ради того, чтобы ты была счастлива, и чтобы тебе больше ничего не угрожало! (Целует руку Изабеллы). Но меня всё-таки кое-что смущает.
   Изабелла. Что?
   Рони. То, что наше объяснение происходит при столь необычных обстоятельствах – я сделал предложение девушке, отца которой за несколько минут до этого обрёк, по сути дела, на верную смерть…   
   Изабелла. И я ужасно боюсь, Рони. Я боюсь за отца, вдруг они действительно утонут? И за тебя – это же будет убийство.
   Рони. За нами числится уже столько убийств… Одним больше, одним меньше – никакой роли не играет. Нас всё равно повесят.
   Изабелла. Не говори этих страшных слов! Вы же не совсем даже и пираты. Вы делаете то же самое, что и полиция, что и суд. Их ведь никто не вешает за то, что они ловят преступников?
   Рони. На свете есть только один справедливый суд – Божий. Все остальные суды неправедные. А уж наш – тем более. И мы, кстати, никого не убиваем, разве что тех матросов, которые оказывают нам сопротивление. А с остальными поступаем так же, как и с твоим отцом.
   Изабелла (обнимая Рони). Дочерей у них увозите?
   Рони. Никогда! Если только они сами об этом попросят.
               Целуются. Возвращаются Пьер и матросы.

  Сцена 24 Методом нарезки. Алекс и Марта пытаются «продать» написанную пьесу: они разносят её по московским театрам (в кадре – фасады  «узнаваемых» зданий московских театров: «Сатиры», «Ленкома», МХТ, «Современника» и др.).  В нарезке видно: Алекс и Марта заходят в подъезд, оставляют «на вахте» конверт с пьесой. Нарезка идёт под песню «Пьеса любви» [12]
      1. Чтоб не отдать любовь бесу,
я напишу о ней пьесу,
и режиссёром сам буду…
Трудно? Не говори – трудно!
В пьесе моей, словно в английской драме,
много чего произойдёт с нами,
а лейтмотивом в ней будет:
разные мы с тобой люди!
   Припев: Я от тебя вдали,
ты от меня – тем паче,
но в пьесе о нашей любви
произойдёт иначе:
занавес облаков
сцену с луной откроет –
снова на сцене нас двое!
   
   2. Может, напрасно я сразу
главную роль играть взялся?
Плохо справляюсь я с ролью…
Больно? Не говори – больно!
   Где там финал – этого мы не знаем,
пьесу свою начисто мы играем…
В жизни прогонов нет, читок и репетиций –
пьеса про нас больше не повторится…
   Припев.
 
   Сцена 25. Из «Барракуды». Сцена 5 [часть 3]
                Изабелла и Рони целуются. Появляется Пьер.
   Пьер.  Хм, о, ескюзе муа . Мой капитан, оба ваши приказа выполнены. Корабль потоплен, товар перегружен, а старый пердун с тремя пердунятами…
   Рони. Пьер, полегче!
   Пьер. Ах, извините, сударыня, я забыл, что вы его дочка, но ваш папаша при погрузке в швертбот   ухитрился укусить меня, плавник барракуды ему в ж… (Рони незаметно для Изабеллы показывает Пьеру кулак) Как раз туда, куда он меня укусил.
   Рони. Ты лучше скажи, как твои новые подопечные?
   Пьер. А что, вполне приличные ребята. Они нам даже спасибо сказали, за то, что мы их от этого… дона избавили. Он им платил гроши. Между прочим, когда я им сказал, что мы не столько пираты, сколько бродячие актёры, они так обрадовались! Оказывается, они тоже петь умеют.
   Рони. Неужели? А ну-ка, спойте нам что-нибудь.
Новые матросы запевают.  Остальные  подхватывают, дальше поют все вместе. [13]
   1. Для кого-то море – просто вода,
для кого-то большая работа,
кто-то щебечет всю жизнь без труда,
а кто-то пашет до седьмого пота.
Кому-то слава, деньги, почёт,
а кто-то гроши считает,
кто-то на сцене играет и поёт,
а кто-то рояль таскает.
    Припев: Богат ты или беден,
румян ты или бледен,
в рогоже или в пледе,
судья ты или вор –
учёному – идея,
больному – панацея,
а негодяю – рея,
короткий разговор.
   2. Можно в тоске на трубе сыграть –
пусть музыка вокруг раздаётся,
ну а в море – на судьбу уповать,
что же нам ещё остаётся?!
Можно вызвать подлеца на дуэль,
чтоб по-свойски с ним разобраться,
а если разглядели на горизонте цель –
да поможет нам Бог добраться!
   Припев: Чудной или чудесный,
 весёлый или пресный,
 обманщик или честный,
 купец или актёр, –
 шарманщику – мартышку,
 библиофилу – книжку,
 убийце – гроб и крышку,
 короткий разговор.
3. Проигрыш. Танец.
    Припев: Пусть будет по заслугам
 хозяевам и слугам,
 бродягам и хапугам,
 вождям и дуракам –
 запеть или напиться,
 топить или топиться,
 бальзам или водица –
 решает каждый сам!   
   Рони. Молодцы, здорово поете. Ну а теперь, всем отдыхать.
 
  Сцена 26. Матвей и мама.
   Квартира Матвея, прихожая. Убогая совковая обстановка из разряда «бедненько, но чистенько». На выцветших обоях – плакаты известных рок-групп, как и в комнате Матвея. Слышно, как на кухне, подпевая приёмнику, хлопочет мама. В дверях – Матвей и Наташа, девушка торопливо прощается.
   Наташа. Ну, ладно, пока, я побежала. На самом деле некогда… А ты… ты классный! Звони!
          Чмокает Матвея и выскальзывает на лестницу. Матвей закрывает дверь, идёт на кухню, морщась от головной боли.
   Мама. Ой, Мотюш, а почему ты один? А где девушка? Симпатичная какая!
Ты пригласи её, пусть не стесняется! Кофеёк вот, горячий… Я оладушков напекла…
   Матвей. Ушла девушка, некогда ей. Мам, какие оладушки? Голова раскалывается, дай лучше чего-нибудь холодненького…
       Мама заботливо наливает сыну стакан морса из холодильника.
   Мама. Ушла? Ну, как же так, Мотюш? И даже не попрощалась, как-то нехорошо! А как хоть её зовут? Давно ты с ней… дружишь?
   Матвей, осушив стакан, начинает с аппетитом уплетать завтрак, отвечая с набитым ртом.
   Матвей. Наташа зовут. Мам, ну какая разница?
   Мама. Как это – какая разница? Я – твоя мать и имею право знать, с кем ты встречаешься. В конце концов, она ночует у нас дома, значит, у вас – серьёзно? Ты должен меня с ней познакомить!
   Матвей. Ма-ма!!! Ничего серьёзного у меня с ней нет! Ну, подумаешь, привёл домой девушку, я, в конце концов, уже взрослый, имею право на личную жизнь! Да все мои друзья свободно встречаются и живут со своими подругами, и их родители спокойно к этому относятся, не пристают с дурацкими расспросами!
   Мама. Мотюш, так и я не против – встречайся; пусть она к нам в гости приходит. Я понимаю, что жениться на ней ты пока не собираешься. Но я же должна знать, кто она такая? Вот где ты с ней познакомился, когда?
   Матвей. Вчера, в клубе… Мам, отстань, а? Дай позавтракать спокойно!
   Мама. Ка-ак??? Ты приводишь практически незнакомую девицу в мой дом на ночь и ещё указываешь мне, как я должна себя вести? Да как ты смеешь? Матвей, ты совсем совесть потерял?
  Матвей. Это и мой дом тоже, имею право! Как ты не поймёшь, что мне уже не десять лет, и я сам могу принимать решения, с кем встречаться и кого приводить в СВОЙ дом!!! Это ты не можешь мне указывать!
  Мама. Не смей на меня кричать!..  Матвей, как ты можешь ТАК разговаривать с матерью, таким тоном? Я всю жизнь жила только ради тебя! Я собой пожертвовала – карьеру загубила, личную жизнь не устроила, только чтоб у тебя было всё! Ты маленький болел – я ночей не спала, а потом вкалывала на двух работах и подъезды чужие мыла, ради чего? Чтобы ты сейчас со мной вот так? А ты забыл, как я возила тебя через весь город в музыкальную школу? И платила за неё, между прочим! Да, платила, хоть денег не хватало никогда и ни на что! Потому что верила, что у моего сына – талант, что он обязательно выйдет в люди и будет благодарен мне за эти мучения! И чем ты мне отвечаешь? Чёрной неблагодарностью! Нежеланием прислушиваться и нормально разговаривать!
   Матвей. Ой, ма-ма, прекрати!!! Завела любимую старую пластинку! Никто тебя не просил ни о каких жертвах! Что они дали? Ну, не возила бы ты меня в музыкалку, и что? Чё она мне дала-то? Где я, по-твоему, должен был играть на фо-но? В районном ДК, на вечере танцев для ветеранов? Ага, там много заплатят! Или лабать на клавишах по ресторанам на радость жрущим господам? Всю жизнь мечтал: «Ах, какая женщина, мне б… такую!» – сорок четыре раза за вечер! Если я талантлив, если у меня шикарный голос, так это от природы, а на гитаре играть в любом дворе бесплатно научат! Для чего были все твои жертвы?
   Мама. Я не только об этом! Ты институт бросил, не проучившись и года – я зачем столько денег туда вбухала? Потом военкомат… Я что, печатаю их, что ли? Ты хоть знаешь, как они достаются? А твои бесконечные тусовки с дружками и походы по клубам? «Ма-ам, дай... дай... дай!..» Я что, дойная корова? Теперь вот, дожила: каких-то шлюх домой начал водить… Дальше что? Венерологам будем платить?
   Матвей. Во-первых, не тусовки с дружками, а репетиции нашей группы! И по клубам мы ходим, чтоб нужные связи найти – это единственный шанс куда-то пробиться! И что ты меня всё время деньгами попрекаешь? Я уже и сам концертами зарабатываю – немного, правда, но всё же… а вот в том, что ты так мало зарабатываешь, я не виноват! Ни у кого из ребят с баблом проблем нет,  один я, как дурак, вечно копейки считаю! Все уже ржут надо мной… Что ж ты в своё время не ушла из своей конторы, тебя ж звали за шмотками ездить, палатку на рынке ставить? Ну, давай теперь я пойду работать! На стройку, к джамшутам? А куда меня ещё возьмут? Курьером? Официантом?  Ты этого хочешь? Или, может, на завод, где отец работал, к станку? Ага, там сейчас офигительная зарплата – аж пять тыщ в месяц, и ту на полгода задерживают! Тогда точно придётся забыть о моих талантах, забить на всё, понимаешь?!!
   Мама. Не ори на меня! Я хоть и небольшие деньги зарабатываю, но честно! Никого не обманываю и не ворую…
   Матвей. Не ори… не ори… А ты не приставай с нравоучениями! Да так, как ты, никто сейчас не живёт! Надо уметь крутиться, ты что, слепая? Вон, отец правильно сделал, не стал тебя слушать, ушёл в своё время с завода, бизнесом занялся, теперь живёт припеваючи! Бабла – немерено! Только нам ничего не обломится, новая жена не даст! Ты бы лучше с ним не разводилась, и жили бы мы сейчас, как люди, а не в дерьме! Так нет, ты же у нас – гордая и честная, ты даже от помощи отказалась, выгнала его, а теперь меня в чём-то упрекаешь!
   Мама. Ах, для тебя наш дом – уже отхожее место! По твоему поведению в нём – заметно! Ну, найди  хоромы! Ты же уже достиг вершин шоу-бизнеса, можешь себе позволить! И приводи туда кого хочешь! Хоть всех проституток из Химок собирай! Только с меня ничего не спрашивай больше!
   Матвей. И пойду, и найду! Только бы не слышать эти твои упрёки и вечное лечилово!
        Матвей, уже одетый, сбегает с лестницы, на ходу говоря в мобильник.
   Матвей. Кит, привет! У тебя можно перекантоваться пару неделек?.. Чего-чего… Лучше не спрашивай. Тургенев, «Отцы и дети». Конфликт поколений. Только в моём случае «Матери»… Не-е… к Вонтеру в общагу не могу – там бухалово еженощно до утра, а я тут на кастинг мюзикла записался, надо выглядеть… Ты чё, это ж реальный шанс! Ну всё, замётано? За мной не заржавеет, отданкешоню, доунт ворри!
 
  Сцена 27. Алекс, Марта и маститый режиссёр.
     В кабинете режиссёра одного из столичных театров Алекс, Марта и хозяин кабинета.
   Режиссёр. Значит, это вы написали данный текст, Александр… э-э (смотрит в какую-то бумажку на столе) Геннадьевич?
   Алекс. Мы. С Мартой Юрьевной.
   Режиссёр. Очень приятно. Первым делом хотел бы сообщить Вам, что честно прочёл пьесу до конца, но так же честно намерен отказать вам в принятии этой пьесы для постановки в наш театр. Причин тому несколько. Первая. Репертуарный портфель забит на несколько лет вперёд. Вторая. Мюзикл – не наш жанр, у нас драматический театр; ну и третья: академический московский театр не может взять пьесу начинающих авторов…
   Алекс. Отчего же? Если не ошибаюсь, и Антон Павлович Чехов когда-то был начинающим автором, причём из провинции, а Станиславский и Немирович-Данченко – начинающими режиссёрами. Но это же не помешало им с успехом поставить «Чайку», да ещё после провала в Маринке?
   Режиссёр. А вы неплохо осведомлены об истории русского театра…
   Алекс. Благодарю за комплимент, только вы на вопрос не ответили.
   Режиссёр. Во-первых, любезный мой Александр Геннадьевич, не сравнивайте себя с Антоном Павловичем, во-вторых, феномен тех чеховских пьес до сих пор до конца не изучен… да! Ну, и, наконец, в-третьих, Станиславского и Художественный театр поддерживали меценаты…
   Марта. А если мы попробуем поставить её как независимый театральный проект?
   Режиссёр. Боюсь, что это не получится. Потребуются не просто большие – огромные деньги, то есть, вам придётся заняться поисками пресловутых спонсоров. Но уверяю вас: никто вам не даст денег на постановку. Даже мне, с моим именем и авторитетом, их с таким скрипом дают! Не подумайте, что я чванством здесь перед вами занимаюсь: я правду говорю… Но вернемся к Вашей пьесе. Не стану скрывать: мне она  понравилась, что, честно вам признаюсь, происходит довольно редко. Так вот, по этой самой причине я посоветую вам следующее: переделайте её в сценарий телесериала – такого ведь на нашем телевидении ещё не было – сериал-мюзикл!
   Марта. Ну как же не было! А «Д’Артаньян и три мушкетёра»?
   Режиссёр. Да, правда. Это было, но очень давно. К тому же я не просто советую, я ещё и знаю, как вам помочь (снимает трубку телефона, набирает номер). Алло, будьте добры, Липатова, пожалуйста!.. Антон? Приветствую! Узнал? Да-а, значит, богатым мне не бывать! Ну что ж, буду бедным… Антоша, у меня к тебе дело. Тут у меня в кабинете сидят авторы одной замечательной пьесы… Я её прочёл, и, ты знаешь, мне понравилось… Это ты прав! Но, видишь ли, поставить её в нашем театре мы не можем, потому, что это мюзикл… Ну да, вот я и подумал, почему бы им не переделать свою пьесу в сценарий для музыкального фильма… Помнишь, ты как-то мне пожаловался на катастрофическую нехватку хороших сценариев? Так вот, если ты доверяешь моему вкусу… Спасибо-спасибо, так вот, я думаю, это как раз то, что тебе нужно… Ага, стало быть, я могу их к тебе направить?.. Вот и отлично!.. Спасибо, все живы-здоровы… твоими молитвами. Всего доброго! (повесив трубку) Что ж, господа, вы всё слышали, теперь дело за вами. Сколько времени вам потребуется для того, чтобы доработать ваш сценарий?
   Алекс. А что именно, по вашему мнению, нам следует изменить?
   Режиссёр. Понимаете, ваш текст на полноценный многосерийный фильм, уж извините, не тянет. Но если добавить в него какую-то современную историю, ну, например, о том, как два талантливых драматурга написали пьесу, потом отнесли её на телевидение, где её превратили в сериал, тогда получится и интересно, и весело, а главное – нетривиально!
   Марта. То есть, получится как бы два фильма – один в другом?
   Режиссёр. Совершенно верно.
   Алекс. Я думаю, недели за две управимся, да, дорогая?
   Марта. Да нет, тут месяц надо, не меньше…
   Режиссёр. Месяц он, конечно, ждать не будет. Но вам не обязательно идти к нему с готовым сценарием. Покажите ему вашу пьесу, и, если он её примет, то полный сценарий напишете в процессе подготовки к съёмкам, а он вам в этом поможет…
   Марта. Спасибо вам огромное, за то, что уделили нам столько вашего драгоценного времени…

   Сцена 28. Соня и отец.
    Квартира Владимира Гончарова. Это малогабаритная «двушка». Звонок в дверь. Хозяин открывает. Входит Соня.
   Соня. Привет, папочка!
   Гончаров. Здравствуй, Софьюшка, мой друг!
   Соня. Ты прямо, как Фамусов.
   Гончаров. Так я и поприветствовал тебя фразой из «Горя от ума»! Когда-то мы в ГИТИСЕ, в учебном театре, все поиграли в этой бессмертной комедии! Ну, я, конечно, тогда не Фамусова играл…
   Соня. А кого?
   Гончаров. А ты угадай. Кого ещё мог играть студент факультета музыкальной комедии? Там есть только один персонаж, неравнодушный к водевилям…
   Соня. Господи, неужто Репетилова?
   Гончаров. Угадала! «Да, водевиль есть вещь, а прочее всё – гиль!»
   Соня. Представляю, как ты был убедителен в этой роли!
   Гончаров. Да-а, мне тогда ещё наш с тобой однофамилец, великий Гончаров говорил…
   Соня. Андрей Александрович?
   Гончаров. Он самый. Так вот он говорил: «И чего ты, Володя, в эту оперетту подался? Из тебя бы знатный драматический актёр вышел, комедийного плана»…
   Соня. А в самом деле, пап, почему ты оперетту выбрал?
   Гончаров. Так я же с детства пою! Всю жизнь! Я вообще-то в оперу хотел, но для этого надо было в консерваторию поступать, а туда без блата в те годы лучше было не соваться. А ты же знаешь, какой у меня мог быть блат – мама учительница, папа – враг народа… Я в ГИТИС-то еле-еле поступил, и то только после того, как взял фамилию матери, твоей бабушки… Вроде как отрёкся от отца…
   Соня. А что потом с ним стало? Какова его судьба, ты знаешь?
   Гончаров. Знаю. Слава Богу, его не расстреляли, он двадцать лет провёл в лагерях и ссылке, вернулся совсем больным и вскоре умер. А мне уже двадцать лет было, но я его почти не знал… И, знаешь, мне до сих пор стыдно, но я так и не почувствовал в нём отца.
   Соня. А что тут стыдиться – это же не твоя вина…
   Гончаров. Ты права, дочка, так судьба сложилась, вернее, не сложилась. Ты только представь: живу я, уже взрослый парень, вдвоём с мамой, я студент, у меня учёба, театр, приятели, девушки – и тут в нашем доме появляется больной старик, и мне говорят: «Познакомься, Володенька, это твой папа!» Нет, я, конечно, обрадовался, но не успел почувствовать в нём родную кровь. Возможно, проживи он ещё хотя бы несколько лет, мы бы успели подружиться, но… Ну, да что это мы о грустном? Ты чаю хочешь?
   Соня. Ох, папочка, неужели ты думаешь, что можно отказаться от твоего, знаменитого на всю Москву, чая?
  Гончаров. Конечно, нельзя! Прошу на кухню!
     Проходят на кухню. Начинается «чайная церемония», параллельно идёт разговор.
   Соня. Пап, я вообще-то не столько чаю попить пришла…
   Гончаров. Вот те раз! А чего же я стараюсь?
   Соня. Да нет, ты мне договорить не дал: у меня к тебе разговор есть.
   Гончаров. Выкладывай!
   Соня. Знаешь, я тут на кастинг записалась в один сериал…
   Гончаров. О, дочь идёт по стопам отца? Ты решила в актрисы податься?
   Соня. Ну да…
   Гончаров. И что за кино? Надеюсь, не детектив и не пошлая мелодрама?
   Соня. Конечно, нет. Это мюзикл!
   Гончаров. То есть, оперетта? Дочь, ты не перестаёшь радовать старика-отца!
   Соня. Так вот, я как раз по поводу отца и хотела с тобой поговорить…
   Гончаров. Это что значит? Ты хочешь, чтобы я по второму разу тебя удочерил?
   Соня. Нет, мне вполне достаточно одного раза. Я тебя люблю, папочка, и горжусь тем, что я твоя дочь…
   Гончаров (утирая слезу). Вот! Ради этого стоит жить! Чтобы на старости лет услышать от родного чада такие слова! Спасибо, доченька!
   Соня. Пожалуйста, папочка! Так вот, я прочла сценарий и увидела там одну роль как раз для тебя. Там у моей героини есть отец – и ты бы вполне мог попробоваться на эту роль…
   Гончаров. Мне идти на пробы в сериал?
   Соня. А почему бы нет?
   Гончаров. Да ты что, дочка, я же никогда в кино не снимался. И как я буду выглядеть среди молодёжи? Старый дед на кастинг пришёл!
   Соня. Какой ты старый? Тебе же всего 55!
   Гончаров. Для артиста оперетты это возраст! Эдвина в «Сильве» или «Мистера Икс» мне уже не играть, остаются Пеликан в том же «Мистере Икс» или Граф в «Сильве»… Нет-нет, дочь, спасибо, конечно, но я не пойду…
   Соня. Может быть, ты хотя бы сценарий почитаешь?
   Гончаров. Зачем? Я не собираюсь сниматься!
   Соня. Неужели тебе совсем не интересно? Впервые на нашем телевидении снимается сериал-мюзикл! Это будет бомба! А ты не хочешь в этом поучаствовать! Ты понимаешь, что возрождается жанр оперетты?
   Гончаров. В самом деле? Что ж, это как минимум интересно. Приноси сценарий. Так и быть, почитаю…
   Соня. Так и быть? Только одолжение мне не надо делать!
   Гончаров. Прости, доченька, я не хотел показаться тебе надутым индюком, просто мы, актёры, страшно суеверные люди, поэтому никогда не говорим утвердительно: «Да, я сделаю!», чтобы не спугнуть удачу, а всегда говорим обтекаемо: «Посмотрим, попробуем, может быть»… ну, и так далее.
   Соня. Удачу? Значит, тебе стало интересно, и ты пойдёшь на кастинг?
   Гончаров. Не знаю, посмотрим…
   Соня. Ну, сценарий-то почитаешь?
   Гончаров. Я же сказал: посмотрю…
 
    Сцена 29. Соня, Матвей и съёмочная группа.
      В съёмочном павильоне идёт кастинг в сериал. На «сцене» Матвей, Соня, Артур, другие участники кастинга. В зале – съёмочная группа.
    Липатов. Ну что ж, начнём пожалуй. Кто у нас дальше? Гончарова Софья Владимировна. Это кто?
   Соня. Это я.
   Липатов. Очень хорошо! Расскажите о себе.
   Соня. Я студентка, учусь на дизайнера, но поступила только два года назад, а до этого перепробовала кучу профессий – от курьера до модели, побывала во Франции (как раз в качестве модели), но потом поняла, что всё это, что называется, «не моё», вот поступила в университет. И совсем недавно случайно выяснилось, что у меня есть голос, слух и актёрские данные.
   Липатов. Случайно? Это как?
   Соня. У нас в универе есть музыкальный театр, и меня туда подруга позвала, за компанию, – ей одной страшно было идти. Ну, вот, я пошла, а мне роль дали, и я её сыграла. Наш режиссёр был так доволен мной, что предложил мне играть там постоянно. А ещё он сказал, что у меня хорошие данные.
   Липатов. А вот тут, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вы что-нибудь приготовили?
   Соня. Да. Это песня Александра Макарова, композитора и автора сценария этого сериала. Только я этого не знала – я с ним по интернету познакомилась несколько месяцев назад, а когда прочитала сценарий, мне его в агентстве дали, то по интернету же попросила разрешения её спеть, и он разрешил. Песня называется «Бриз».
      Песня идёт методом нарезки. Сначала Соня поёт на сцене, потом в студии, затем картины моря, волн, прибрежного песка [14]
      1. Монотонная картинка –
Небо – море – пляж – песок…
И заезженной пластинкой
Мысли прежние в висок.
Крутят, кружат хороводом: 
Где ты? Как ты? Кто с тобой?
Звуком «шшш» приносит воду
Безутешный друг прибой.
   2. Я волне поглажу гриву -
Недоверчивой и злой.
Я обманчивому бризу –
Прикажу: побудь со мной!
Приласкай, как было… Было???
Поцелуй, как можешь ты…
Только этот сумрак стылый,
Не спасёшь от мерзлоты.
   3. Улетает бриз, коснувшись
Губ обветренных слегка…
К юным, нежным, непослушным.
Я не против. Что ж, пока!

   4. Монотонная картинка –
Небо – море – пляж – песок…
И заезженной пластинкой
Мысли прежние в висок.
Научусь я в пенном ритме
Звуком «шшш» шипеть с волной
Равносильное молитве:
Как ты? Где ты? Кто с тобой?
   
   Липатов. Очень хорошо! Кто у нас следующий?
   Матвей. Степанов Матвей Михайлович, пробуюсь на роль Рони. По роду занятий – музыкант, пою в рок-группе “Black Frairs”. Вокального образования нет, актёрского тоже, есть начальное музыкальное…
   Липатов. Что вы нам исполните? Что-нибудь своё?
   Матвей. Нет, я тоже спою песню Александра Макарова, но как раз из нового фильма. Эта песня Рони из второго акта.
   Липатов. О, вы уже владеете материалом из фильма, который мы ещё не начали снимать? Как же это получилось?
   Матвей. Видите ли, эту песню Александр Макаров написал давно и опубликовал в Интернете. А когда я прочитал сценарий и узнал, что он включил в него эту песню, и она будет звучать в фильме, то позвонил автору и попросил у него разрешения исполнить её сегодня на кастинге, и мне он его тоже дал.
   Липатов. Замечательно! Пойте!
      Сцена идёт в разбивку со следующей сценой. Она возникает после того, как Матвея просят спеть. Он начинает петь песню Рони на сцене, после чего продолжает петь её уже в декорации «Барракуды» и в костюме Рони. [15]

   1. Восходит снова Солнце
и гордую главу
над суетой мирскою поднимает…
Чего мне не живётся,
куда я всё плыву?
И сам Господь, наверное, не знает…
Друг, терпкий ветер с юга,
подует горячо,
но на ногах я устою, быть может…
Кому-то стал я другом,
кому-то палачом –
спаси меня и помоги мне, Боже!   
   2. Досужие советы
колючи, как репей,
таится в них неистовая злоба…
Стилеты и мушкеты
надёжней и важней,
чем клятвы в дружбе и любви до гроба!
Продажны все на свете –
судья и прокурор,
аббат и лекарь,
мытарь и тюремщик.
Честны лишь вольный ветер
да дерзостный простор,
да пьяница-сатир, святой насмешник…
   3. От нежности верёвки,
от ласки топора,
от липкой лести мерзостных объятий,
от памяти короткой,
от прозвища «дурак»
спаси меня и сохрани, Создатель!

   Сцена 30. Из «Барракуды». Сцена 6 [часть 1]
  Здание королевской полиции. В кабинете за столом сидит начальник полиции Антонио Мальдини, который изучает какие-то бумаги. Вбегает Томмазо.
   Томмазо. Господин начальник! Синьор Мальдини! Спасите! Помогите! Меня ограбили! 
   Мальдини (не вставая из-за стола и не поднимая головы, очень спокойным тоном). Вот как? Кто же на такое осмелился?
   Томмазо. Пираты. Ими командует наверняка известный вам Роланд «Черная маска».
   Мальдини. Да? Интересно. А вы в этом уверены?
   Томмазо. В чем? 
   Мальдини. В том, что это был он? Он что вам представился?
   Томмазо. Да, так и сказал: я, говорит, Роланд «Черная маска».
   Мальдини. Неправда!
   Томмазо. То есть как? Вы что, мне не верите?
   Мальдини. Нисколечко.
   Томмазо. Да как вы смеете?! Он мою дочь похитил, разграбил и потопил мой корабль, а меня самого чуть не убил…
   Мальдини (в камеру). Вот жалость! (К Томмазо) Мне известно, что все, кто встречались в море с «Черной маской» и его пиратами, погибли или пропали без вести. Вы же, насколько я понимаю, живы и здоровы, к тому же кричите, причем довольно громко. Чем вы это объясните?
   Томмазо. Наверное, сам Господь сжалился над нами. Этот негодяй приказал погрузить нас в шлюпку со связанными руками, отдав на волю волн и ветра. И, хвала Господу, нас прибило к берегу. А там добрые рыбаки увидели нас, развязали нам руки и помогли высадиться на берег.
   Мальдини. Похоже, вы не врете. Все предыдущие жертвы «Черной маски» пропали при сходных обстоятельствах.
   Томмазо. Вот видите! Почему же вы мне сразу не поверили?!
   Мальдини. А у меня профессия такая. Никому не верить и всех проверять. Ну а теперь к делу. (Отрывается от бумаг, пододвигает к себе чистый лист бумаги и перо и впервые поднимает взор на собеседника) Прошу отвечать на мои вопросы кратко, а главное, честно.

   Сцена 31. Першуков, Даниловец и Цаплина.
   В съёмочном павильоне без дела слоняются исполнители ролей Томмазо и Антонио – два закадычных друга, актёры Першуков и Даниловец. Обоим под 50 и, несмотря на разную внешность, они чем-то неуловимо похожи. Актёры ещё не загримированы и не одеты. Из отдельных реплик суетящихся в павильоне подсобных рабочих понятно, что начало съёмок сегодня сдвигается, произошла какая-то техническая накладка.
   Першуков. Что, Санчо, волнуетесь? Давненько не нюхали этого волшебного пыльного аромата? Ну, вот, наслаждайтесь, наслаждайтесь… А то не успеете оглянуться и – заслуженная пенсия! Твоё государство тебя, Александр Егорович, знаешь, как любит?
   Даниловец. Мое государство, Лёнчик, похоже на венерическую болезнь. Оно мешает жить, мучает человеческое естество и опошляет чувства. Оно отнимает деньги и время. Жить с ним стыдно, но деться от него некуда…
   Першуков. Не будем о грустном, сейчас, в этот исторический момент! После стольких лет творческого простоя и венозного застоя, после позорной роли обожравшейся панды в рекламе йогурта «Йахо!», после беспросветных тёщиных грядок в богом забытом Талдомском районе, мы, наконец, в этом Эдемском саду!.. этой Мекке для избранных…
   Даниловец. Сто-оп!!! Останови-ка, Леонид Петрович, дозволенные речи и погляди во-он в ту степ! Что это за каравелла знакомых очертаний колышется на горизонте? Что за наяда осветила своим появлением этот наспех сколоченный утлый ялик? Не узнаёшь?
   В другом конце павильона появляется актриса, приглашённая на роль Донны Матильды. Ей тоже около 50-ти, но заметно, что она отчаянно молодится: на лице явный передоз косметики, пережжённые волосы взбиты и завязаны вверху кокетливым бантиком в конский хвост. Одета  актриса весьма вызывающе, не по возрасту и не по комплекции. На и без того выдающиеся формы натянута трикотажная кофточка с огромными красными маками по зелёному полю и зелёные, в тон, лосины. Завершают «ансамбль» ярко-красные ботфорты на гигантских шпильках. Она о чём-то беседует с костюмершей.
   Першуков. О Боже!!! Неужели сама Инесса Цаплина? Богиня, прима, звезда больших и малых театров… Не верю своим глазам! Давайте-ка, Санчо, подойдём поближе! Только держите меня крепче, и внимательнее прислушивайтесь к моему пульсу!
   Даниловец. У меня у самого, Лёнчик, сейчас инфаркт «микарда» приключится от волнения жуткого в крови!
   Подходят, не прекращая диалога к актрисе. Цаплина уже заметила их краем глаза и презрительно выгнула бровь.
   Першуков. Александр Егорыч! Ты только посмотри, какие МАКИ!
   Даниловец. Да что там маки, Леонид Петрович! Ты посмотри, какое ПОЛЕ!!!
   Першуков. (уже приблизившись к актрисе) А что, милейшая Инна Викторовна, наркопатруль вас сегодня не остановил?
   Даниловец. Неужели ТАКОЙ урожай – и ещё не созрел?
   Цаплина. Ну, во-первых, здрасьти, попугайчики-неразлучники, Санчо и Лёнчик! (друзья синхронно расшаркиваются и здороваются) Во-вторых, не Инна, а Инесса, за столько лет можно и запомнить! А в-третьих, оно же в-шестых, меня в данный исторический момент только полиция нравов останавливает, и то лишь за то, что высота штабелей, в кои сами собой складываются проходящие мимо особи мужского полу, превышает все допустимые нормы. А вас каким ветром сюда занесло, заи мои лопоухие? А-а… сейчас угадаю! Вы собрали сто этикеток от пива «Ой, как охота!» и пришли на телевидение получать законный подарок – сувенирную баночку для сдачи анализов? Нет! Знаю! Вас пригласили на передачу «Суд грядёт!» играть потерпевших – невинно убиенных братьев Нерыдайидальго…
   Першуков. Не рыдай… кого? Вот за что ты нас так не любишь, Инусик? Мы, между прочим, через такой жёсткий кастинг прошли, чтоб попасть в этот мюзикл…
  Даниловец. Можно сказать – чудом! Чудом проскочили! Сцилла с Харибдой от злости столкнулись до полной диффузии друг в друга…
   Першуков (понизив голос). Самого Киркорова зарубили, а нас – взяли!
   Даниловец. Да, а вот ты как сюда попала, роза моего сердца? Нет, не роза, обознался. М-м… Извини, не помню как называется мак женского рода… маковка?
   Першуков. Макушка! Да, Инусик, что-то мы тебя на кастинге не видели…
   Даниловец (игриво подмигивая). Ах, неужели по проторенной дорожке пошла? И как он, господин (поднимая глаза к потолку, благоговейным шёпотом) Самый Главный Продюсер, в постели?
   Цаплина. Сходи, попробуй, Санечка – по-моему, ты как раз в его вкусе! Ну, всё? Арсенал искромётного юмора исчерпан? Все шутки плавно сползли вниз, как противогаз в мужском стриптизе? Осталось только хоботком помахать? Мне, мальчики, в отличие от вас, кастинги не требуются. Настоящий талант и красота не нуждаются в глупых сравнительных анализах!
   Першуков. Да разве ж кто спорит? Для нескольких реплик в двух сценах, наверное, действительно кастинг не нужен, взяли первую, кто по возрасту подошёл…
   Даниловец. И чей портрет в галерее первым в глаза бросился благодаря размерам и сочности красок!
   Цаплина. Всё сказали, знатные стебоплёты? Орден Шёлкового Умника, один на двоих, в студию, пусть погрызут. Я, между прочим, ради этого мюзикла от ТАКОЙ роли отказалась…
   Першуков и Даниловец. (наперебой) Джульетты? Татьяны Лариной? Жизели???
    Цаплина. Пусть это останется моей маленькой тайной!  А вы лучше скажите мне, что это за импозантный мужчина вот уже пять минут бродит одиноко по павильону?
    Першуков. Вон тот, с хвостиком и папкой под мышкой?
   Даниловец. Так это наш автор. Он сценарий написал, а ещё музыку, зовут Алекс. Но…
   Першуков. Инусик! Инесса Викторовна! Я вас умоляю! Вам там ничего не светит, поверьте! У нашего драматурга тире композитора девушка есть, сами видели!
   Цаплина. Никакой девушки в фарватере не наблюдаю, путь свободен!
   Цаплина с отработанной кошачьей грацией и томным взглядом направляется к Алексу с явным намерением познакомиться.
   Даниловец. Что это было, Лёнчик, как вы полагаете? Наша донья Инесс лет до восьмидесяти будет играть в реальной жизни коварную соблазнительницу?
   Першуков. Это – диагноз, друг мой Санчо… Но не самый худший диагноз в мире, поверьте! Смотри, смотри, как пошла!!! Эх, килограмм пятнадцать назад я бы её развернул… по фарватеру…
   Даниловец (мечтательно). А мне они не мешают…
   Першуков. Кто? Килограммы?
   Даниловец. Пойдём уж, нас, кажется, гримёр зовёт!

   Сцена 32. Из «Барракуды». Сцена 6 [часть 2]
   Мальдини. Итак, начнём. Как вы попали на корабль к пиратам?
   Томмазо. Они захватили наш корабль в море, убили моих матросов, но не всех; а тех, кто остались живы, вместе со мной взяли в плен и перетащили на свой корабль.
   Мальдини. Сколько их было?
   Томмазо. Кого?
   Мальдини. Пиратов.
   Томмазо. Точно не знаю, человек двадцать примерно.
   Мальдини. А у вас на корабле?
   Томмазо. Примерно столько же, около тридцати.
   Мальдини. Скольких он посадил вместе с вами в шлюпку?
   Томмазо. Троих.
   Мальдини. А сколько человек из вашей команды перешли на его сторону?
   Томмазо. Пятеро.
   Мальдини. Значит, он убил от пятнадцати до двадцати человек. Понятно… (Делает пометки  в своих бумагах.) Вы еще что-то про дочь говорили.
   Томмазо. Да. Про Изабеллу. Он ее похитил.
   Мальдини. Когда?
   Томмазо. В ночь перед нашим отплытием.
   Мальдини. Откуда вы знаете?
   Томмазо. То есть как, откуда? Вечером она ушла к себе в комнату, а рано утром мы отплыли из порта, после чего произошло нападение пиратов, и вот я её увидел на их корабле.
   Мальдини. Она жива?
   Томмазо. Да. Слава Богу!
   Мальдини. Можете ли вы описать внешность их капитана?
   Томмазо. Лицо не могу – он был в маске, как и все остальные пираты. А всё остальное – пожалуйста: рост выше среднего, довольно широк в плечах, волосы длинные, но не парик – свои. Судя по голосу, довольно молодой, не старше тридцати…
   Мальдини. Хорошо. Ваша дочь была связана?
   Томмазо. Нет.
   Мальдини. Интересно. Обычно, когда кого-то похищают, его держат взаперти со связанными руками и кляпом во рту.
   Томмазо. Наверное, Изабеллу специально показали мне, чтобы сломить мою волю, лишить рассудка, показать свою власть надо мной. Смотри, дескать, твоя дочь у нас в руках. Дернешься – и ей конец.
   Мальдини. Но ведь вы тоже были у них в руках, и они собирались вас убить, зачем же было пугать вас еще больше? Вы ведь и так, я полагаю, здорово струхнули?
   Томмазо. Хотел бы я посмотреть, как бы вы на моем месте не струхнули!
   Мальдини. Осмелюсь заметить вам, синьор Томмазо, что я офицер, человек не робкого десятка, к тому же не купец, поэтому на вашем месте  вряд ли бы оказался. Однако пойдем дальше. Как вела себя ваша дочь среди пиратов? И что она сказала им, когда увидела вас?
   Томмазо. Она сказала: «Негодяи, немедленно отпустите  моего отца!»
   Мальдини. Молодец, девчонка! Смелая! (в камеру) Не то, что папаша. (к Томмазо) И что же пираты?
   Томмазо. Вот после этого они нас и отпустили.
   Мальдини. Сколько лет вашей дочери?
   Томмазо. Семнадцать.
   Мальдини. И вы хотите, чтобы я поверил, будто семнадцатилетняя девчонка способна повелевать двадцатью мужиками?! К тому же ещё и вооруженными.
   Томмазо. А что вас, собственно, не устраивает?
   Мальдини. То, что вы лжете мне, дон Томмазо, хоть я и попросил вас отвечать на мои вопросы честно. Ваша дочь сбежала от вас на корабль пиратов, а вам стыдно мне в этом признаться.
   Томмазо. Откуда вы знаете?
  Мальдини. Вот вы и попались, старый обманщик!!! Вопрос «откуда вы знаете?» означает, что это так и есть.
   Томмазо. Да. К сожалению, вы правы. Моя дочь сбежала от меня с капитаном пиратов. Мало того, у них ещё и любовь, он сам мне сказал… (Мальдини внезапно начинает хохотать) Я не понимаю. Что тут смешного? (Мальдини  продолжает хохотать) Можно, наконец, узнать, что так рассмешило синьора начальника полиции?!
   Мальдини. Вот теперь я вам верю, всё так и есть. Рассмешило меня то, что я вижу перед собой купца, у которого зять пират. А так же и то, что ваша дочь спасла вам жизнь, а вы просто-напросто струсили (смеётся).
   Томмазо. Вы говорите так, словно были на том корабле.
   Мальдини. Это профессиональная интуиция, ну и  жизненный опыт… К тому же в команде «Барракуды» есть мой человек…
   Томмазо (удивлённо). Че-ло-век?!
   Мальдини. А что вас удивляет? Ну да, на этом судне есть мой агент.      
   Томмазо. И кто же он?
   Мальдини. Так я вам и сказал! Вы, дон Томмазо, дилетант, а это секретная информация. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что операция по поимке Роланда «Черная маска» практически завершена. Скоро мы поймаем его…
   Томмазо. И повесим!
   Мальдини. Ну, это решит суд. А вот вам хочу дать совет: никогда не лгите офицеру полиции, если хотите, чтобы он помог вам.
   Томмазо. Так вы поможете мне, синьор Мальдини?
   Мальдини. Лично вам? Боюсь, что нет.
   Томмазо. То есть как?
   Мальдини. Да так. Поймать этого разбойника – мой служебный долг. Ваша дочь, скорее всего, вернется в ваш дом. (В камеру) Бедняжка! (к Томмазо) Но вот ваш корабль со всем, что на нём было – увы! – принадлежит Нептуну.
   Томмазо. Боюсь, что вы меня не поняли, синьор Мальдини. Я не об этой помощи вас спрашиваю.
   Мальдини. Вот как? О какой же?
   Томмазо. Я хотел просить вас помочь мне отомстить этим негодяям за ту опасность, которой они меня подвергли, и за то оскорбление, которое мне нанесли.
   Мальдини. Я понял вас, синьор Франчелли. Но помогать вам в этом я не буду. Месть – это ваше личное дело, а я – слуга закона.
   Томмазо. Но я могу заплатить вам, и щедро заплатить.
   Мальдини. А вот это и вовсе лишнее! Мне вполне хватает моего офицерского жалованья. И потом, есть такие вещи, которые деньгами не измеряются.
   Томмазо. Это какие же?
   Мальдини. Честь, благородство, совесть, мужество, верность присяге… Впрочем, вам этого не понять – вы же купец!
   Томмазо. Да, я купец, и горжусь этим! (Поёт) [16]
   1. Я – купец богатый неаполитанский,
в нашем королевстве довольно знаменит.
У меня в чулане сундук стоит гигантский,
и сундук тот под завязку золотом набит.
В жизни я ничем не увлекаюсь,
не имею ни друзей, ни подруг.
Если спросите меня, чем я занимаюсь –
набиваю золотом свой второй сундук.
   Припев:
   Ах, Неаполь, город песен и цветов,
рыбаков, портных, аббатов и купцов.
Дорогие земляки, вы такие простаки,
вашим золотом мои набиты сундуки.
Никого учить бы жизни я не стал,
но если бы меня спросили, я б сказал:
Гибнут только дураки за металл –
умные приумножают капитал.
   2. Деньги – это сила, деньги – это слава,
это дом, одежда, слуги, экипаж.
Жизнь моя течёт размеренно и плавно,
сам себе я господин, сам себе и паж.
Если это нам дано матушкой-природой,
значит, нам не понимать этого нельзя:
только деньги нам дают полную свободу,
лишь они нам самые верные друзья.
   Припев.

   Сцена 33. Вера.
        Вера сидит за столом в своём кабинете. Входит Катя, секретарь Липатова.
   Катя. Вера, это главный просил тебе передать (вручает Вере папку).
   Вера. Что это?
   Катя. Это сценарий нового сериала. Он просит тебя прочитать и дать своё заключение.
   Вера. Когда?
   Катя. Желательно не позднее послезавтра.
   Вера (оценивает толщину папки). Я думаю, получится.
   Катя. Спасибо, пока (уходит)!
   Вера (оставшись одна, «думает вслух»). Так, что тут у нас… Ого, сериал-мюзикл! Уже интересно… «Легенда о пиратском фрегате», ещё интереснее! (начинает читать, листает страницы)  Минуточку! Что-то мне стиль больно знаком» (смотрит на обложку) Ну, так я и знала! Вот он, Макаров, собственной персоной! Интересно, а кто такая госпожа «М. Сизова»? Уж не новая ли муза нашего гения?

   Сцена 34. Из «Барракуды». Сцена 6 [часть 3]
   Мальдини. Вы полагаете, тут есть, чем гордиться?
   Томмазо. Конечно! Вот вы, скажем, гордитесь своей службой в полиции? Даже эти негодяи пираты – ох, как они гордятся тем, что делают!..
   Мальдини. Готов согласиться с вами лишь в одном: умение делать и копить деньги – тоже дар, причём, весьма редкий, я вот, например, начисто его лишён. Ну, хватит об этом. Вернёмся к нашему делу. Итак, операция близка к завершению, и для того, чтобы всё прошло удачно, мне необходимо уточнить у вас ещё кое-какие детали.
   Томмазо. Да-да, конечно, спрашивайте!
   Мальдини. Вы разбираетесь в корабельном деле?
   Томмазо. Ещё бы! У меня четыре корабля с полной оснасткой – хоть сейчас готовы к отплытию! Вернее, теперь уже три – они же один затопили…
   Мальдини. Тогда не соблаговолите ли, хотя бы примерно, определить водоизмещение их корабля?
   Томмазо. Это фрегат, трёхмачтовый, называется «Барракуда», водоизмещение обычное для этого класса, не более восьмисот тонн.
   Мальдини. Фрегат? Интересно, каким образом в руки гражданских лиц попал военный корабль? И не просто военный, а предназначенный как раз для борьбы с пиратами!
   Томмазо. Вы меня об этом спрашиваете?
   Мальдини. Я не спрашиваю, просто размышляю вслух.
   Томмазо. А я думал, вам об этой шайке всё известно.
   Мальдини. Всё да не всё… Впрочем, мы отвлеклись. Ещё о корабле. Какого он класса?
   Томмазо. Думаю, пятого.
   Мальдини. Вот как? Высокий класс! Стало быть, ход быстрый?
   Томмазо. Судя по тому, как скоро они нас догнали, весьма быстрый, может быть даже до одиннадцати узлов, под парусами…
   Мальдини. Так, понятно. То, что вы сообщили, полностью соответствует той информации, которой располагаю я.
   Томмазо. И откуда она у вас? Ах, да, ваш агент…
   Мальдини. Ну, агентов у нас хватает. Вот я, например, ещё до вашего прихода сюда знал, когда вы придёте, и что именно будете говорить.
   Томмазо. Поразительно!
   Мальдини. Ничего поразительного. Просто те «добрые рыбаки» на самом деле наши люди.
   Томмазо. Зачем же вы тогда меня столь подробно допрашивали, если с самого начала знали, что я вам скажу?
   Мальдини. Извините, служба такая. (Поет) [17]
   1. В полиции служба – не сахар, не мёд:
то слежка с пальбой, то погони…
Поймаешь преступника – слава, почёт;
упустишь – срывают погоны…
Не знаю покоя, не ведаю сна,
зачем мне всё это – я тоже не знаю.
Ответом всегда служит фраза одна:
извините, служба такая!
   2. Мальчишкой мечтал я совсем о другом,
о дальних морях-океанах,
красоток любить и прихлёбывать ром,
звеня золотишком в карманах…
Но в жизни иной мне достался удел,
и я никогда уже не наверстаю,
чего не познал, недопил, не допел…
Что поделать – служба такая!
   3. Могу я ловушку подстроить врагу –
мне враг только тот, кто закон нарушает.
Ещё пристрелить ненароком могу,
особенно тех, кто мне мзду предлагает.
Я честно и свято закону служу,
подарков и податей не принимая!
Я пуще воров за собою слежу.
Я не зануда – служба такая!
   Мальдини. Я допрашивал вас столь подробно по одной простой причине: на сегодняшний день вы единственный, кто видел этих пиратов, и после этого остался жив. Вы – жертва и свидетель в одном лице. А теперь слушайте меня внимательно. Через четыре дня они прибудут во Францию, в Марсель. Там, по сведениям нашего агента, состоится представление для горожан. Эти пираты одновременно являются бродячими артистами. Но перед тем, как сойти на берег, они снимают свои пиратские маски и надевают костюмы для представления, к тому же наносят на лица грим и надевают парики. Вы же отправитесь туда потому, что они похитили вашу дочь. Мы с вами, правда, только что выяснили, что это не так, но вменить им похищение вполне возможно, пока не доказано обратное. Так вот, вы и нужны мне там в качестве главного свидетеля и потерпевшего.
   Томмазо. Но я же не знаю их в лицо – на своём корабле они всё время были в масках!
   Мальдини. Это нужно не для следствия, а для суда. Вам нужно будет потом, на суде, подтвердить законность ареста, а для этого вы должны при нём присутствовать. Наш человек тоже будет участвовать в представлении. У него есть отличительный знак: серьга в левом ухе в виде черепа с костями. Тот, кого он обнимет во время действия, и есть Роланд «Чёрная маска». Это будет условный сигнал. Вы будете в толпе вместе с несколькими агентами. Мы, конечно, арестуем всех участников представления, но за «Чёрной маской» надлежит следить особенно тщательно, чтобы не сбежал. Поэтому запомните: ваша задача – помочь нам изобличить его.
   Томмазо. С удовольствием! Да, у него есть ещё боцман.
   Мальдини. Знаю. Его зовут Пьер. Очень опасный разбойник. За ним вообще нужен глаз да глаз. Он участник трёх бунтов во Франции, дважды бежал из Бастилии, отлично стреляет, владеет холодным оружием, пятью языками, дворянин, имеет титул графа, но из небогатого рода.
   Томмазо. Скажите, пожалуйста! Дворянин! «Чёрная маска» тоже дворянин, а я, признаться, в это не поверил.
   Мальдини. А зря. Недооценка противника – серьезная тактическая ошибка.
   Томмазо. Так это правда?
   Мальдини. Что?
   Томмазо. Что он дворянин?
   Мальдини. А почему вас это так волнует? Я тоже из дворян.
   Томмазо. С благородным человеком сложнее разговаривать, чем с простолюдином.
   Мальдини. Это почему же?
   Томмазо. Он умнее.
   Мальдини. Никогда не связывал происхождение и ум… И о чём же вы собрались с ним разговаривать?
   Томмазо. Извините, синьор Мальдини, общаться с ним, конечно, буду не я, а вы. Мне же хотелось бы, чтобы этот негодяй получил по заслугам. Он унизил меня, нанёс мне ущерб, причём не только материальный.
   Мальдини. В вас все ещё говорит жажда мести. Это плохо. И ещё вам не даёт покоя то обстоятельство, что эти пираты, которых вы до смерти боитесь, выше вас по происхождению. Смотрите, от страха не наделайте… не сорвите мне операцию.
   Томмазо. Ещё раз прошу простить меня, синьор Мальдини, но мне кажется, вы несколько усложняете эту, как вы изволили выразиться, операцию. Не проще ли послать за ними в погоню быстрый военный корабль, захватить их в море, потом доставить на берег и уже там судить?
   Мальдини. Вы забыли, дон Томмазо, что, по нашим законам, арест должен происходить публично, при свидетелях, дабы потом ловкие адвокаты не развалили дело в суде. И вообще, с каких это пор малограмотный купчишка учит офицера полиции, как ему ловить преступников?! Да вы представляете себе, сколько времени и сил я потратил на слежку за этим разбойником? И теперь, когда я в двух шагах от удачи – вы являетесь сюда и учите меня работать? Ступайте-ка лучше домой!
   Томмазо. Да-да, немедленно удаляюсь. К тому же поспешу обрадовать Матильду, что весь этот кошмар скоро закончится, а то она, бедняжка, слегла после пропажи Изабеллы.
   Мальдини. Моё почтение донне Матильде, и пусть порадуется. (В камеру) Весь город знает, как ты её пилишь, старый зануда.  (к Томмазо) Всего хорошего, дон Томмазо!
   Томмазо. Прощайте, господин начальник!

   Сцена 35. Матвей и Соня.

     Матвей и Соня в ресторане. Это маленький уютный ресторан в этническом стиле с кабинетиками, отделёнными от общего зала бамбуковыми ширмами.   

   Соня. Спасибо вам, Матвей, что пригласили меня сюда! С этой суетной московской жизнью я сто лет нигде не была!
   Матвей. (говорит в стиле текста из роли Рони). Синьорита Изабелла! Шотландский граф Рональд Джефферсон рад приветствовать вас в этом скромном, уютном ресторане, куда он имел честь пригласить вас отпраздновать начало совместной работы. А заодно просил бы вас, моя королева, перейти на «ты», хоть это и не по сценарию – там, насколько я помню, Изабелла первой предлагает Рони перейти на менее формальное общение. И к тому же, мы теперь – телевизионщики, а на ТВ все обращаются друг к другу по именам и «на ты».
   Соня. Согласна. Мне вчера вечером позвонила ассистент режиссёра и сказала, что я утверждена на роль Изабеллы.
   Матвей. И мне тоже позвонили – я утверждён на роль Рони.
   Соня. Вот и славно! Значит, нам и в самом деле есть, что праздновать!
   Матвей. Только для этого нам надо сделать заказ…
   Соня. Согласна. Только я даже не знаю, что выбрать… (изучает меню)
   Матвей. Значит так, давай договоримся, что в правый столбик, туда, где цены, ты смотреть не будешь. Я тебя сюда пригласил, стало быть, я угощаю! Выбирай, что душе угодно, но в пределах разумного…
   Соня. Благодарю, мой рыцарь. Ну, я думаю, перепелов в гранатовом соусе здесь не подают, как и шампанское «Дон Периньон» урожая 1878 года, но вот от порции пиццы с колой я бы не отказалась…
   Матвей. Ни в коем случае! Никакого фастфуда! Пиццу я ещё стерплю, но колу – нет, только вино!
   Соня. Ценю твою заботу. Тогда выбирай  сам, я в ресторанных меню не большой спец.
   Матвей. Охотно. (Дежурной по залу) Будьте добры, позовите официанта!
   Дежурная. Одну минуту!
   Матвей. Благодарю вас.
   Соня. Хорошее место…
   Матвей. Уютное, и готовят прилично, а главное – от телецентра недалеко, можно будет сюда после съёмок заглядывать…
   Соня. Ты знаешь, мне очень нравится сценарий, и я хотела бы познакомиться со сценаристами.
   Матвей. Вообще-то с одним из них мы с тобой знакомы, правда, заочно – на кастинге мы спели по одной его песне. Кстати, вот интересное совпадение – мы не сговариваясь выбрали для показа песни одного и того же композитора!
   Соня. Ничего удивительного не вижу: мы оба прочитали сценарий, узнали имя автора, а на его сайте прочитали, что он ещё и автор песен.
   Матвей. А почему ты из «Барракуды» песню не взяла?
   Соня. А я их разучить не успевала – я же про кастинг только позавчера узнала. А песню «Бриз» я давно знаю, и мне её не надо было разучивать. К тому же, эта песня написана на стихи его соавтора, Марты Сизовой…
   Матвей. Она его жена. Точнее, невеста…
   Соня. Откуда ты знаешь?
   Матвей. Он мне сам сказал.
   Соня. Так ты с ним знаком?
   Матвей. Пока только по телефону. Я позвонил ему, чтобы попросить разрешения спеть на кастинге его песню, и он мне кое-что рассказал о себе…
   Соня. Надо же! Как это он малознакомому человеку сразу о своём семейном положении стал рассказывать…
   Матвей. Почему малознакомому? Я давно слежу за его творчеством – он же в основном в стиле рок пишет, и я хотел, чтобы наша группа его песни пела. Только наш гитарист, он у нас главный, настаивает, чтобы мы на английском пели.
   Соня. И зачем ему это?
   Матвей. А он говорит, что настоящий рок бывает только на английском языке…
   Соня. Спорное утверждение…
   Матвей. Ну, он у нас профессионал, ему виднее… Так вот, он забраковал песни Макарова.
   Соня. Почему? Не понравились?
   Матвей. Понравились. Только они – на русском.
   Соня. Так спой их один – сделай сольный альбом.
   Матвей. У-ух, для этого столько всего нужно – музыканты, студия, но главное – деньги!
   Соня. Так ты же получишь гонорар – вот и дерзай! К тому же съёмки в сериале, который пойдёт на одном из федеральных каналов – идеальная реклама…
   Матвей. Согласен. Попробовать можно…   
   Соня. И что – вот ты ему позвонил, и он прямо так сразу стал тебе про свою личную жизнь рассказывать?
   Матвей. Не сразу – мы вообще тогда с ним часа два проговорили, и он мне много чего рассказал: и как песни писать начал, и как в Америку уехал…
   Соня. О, он в Америке был?
   Матвей. Не «был», а жил и работал, несколько лет!
   Соня. Да, он, по-видимому, действительно очень интересный человек.
   Матвей. А это по сценарию видно – текст пьесы обнаруживает довольно обширные познания в самых разных областях.
   Соня. Согласна. А ты, случайно, не знаешь, когда начнутся съёмки?
   Матвей. Точно не знаю – тебе ведь тоже, как я понимаю, дату не назвали, сказали: «Мы вам позвоним»…
  Соня. Да, я поэтому и спрашиваю.
  Матвей. Ориентировочно – не раньше, чем через месяц.
  Соня. Так долго?
  Матвей. Так ведь съёмочная группа ещё не до конца сформирована – не все актёры утверждены, нет музыкантов, которые запишут саунд-трек и т. д., но как только все позиции будут закрыты – состоится сбор всей команды сериала, и с этого момента можно будет отсчитывать начало работы над фильмом.
   Соня (восхищённо). И откуда ты всё это знаешь?
   Матвей. Связи, моя королева, связи, а ещё личное обаяние!

   Сцена 36. «Барракуда». Сцена 7 [часть 1].

                Рони в своей каюте. Появляется Пьер.

   Пьер. Рони, дружище, хочу поговорить с тобой откровенно.
   Рони. А разве прежде ты говорил со мной не откровенно?
   Пьер. Ну, что ты вечно к словам придираешься? Хорошо, я выражусь иначе: хочу поговорить с тобой, как всегда, откровенно. Так лучше?
   Рони. Немного. И что за разговор?
   Пьер. Об Изабелле.
   Рони. А что, понравилась?
   Пьер. Мне – очень. По-моему, она славная девушка, воспитанная, а, главное, тебе хорошая пара. Это моё мнение, но в нашей команде не все его разделяют.
   Рони. Вот как? Что же именно их в ней не устраивает?
   Пьер. Боюсь, мой капитан, что не в ней, а в тебе. Им не понравилось, что ты отпустил купца после того, как она за него попросила, и вообще, женщина на корабле – скверная примета, сам знаешь.
   Рони. А-а, значит, им больше понравилось, если бы я повесил купчишку на рее или перерезал ему глотку на глазах у его дочери? Тогда бы они гордились тем, какой у них  кровожадный капитан! Вот уж не знал, что в нашей команде есть такие недоумки! Или, может быть, они хотят стать настоящими пиратами? Тогда пусть поступят на корабль к капитану вроде покойного сэра Фрэнсиса Дрейка! И кто же именно у нас такой умный? Кто-то из матросов?
   Пьер. Не совсем. Это кок.
   Рони. Ах, кок?! Так вот передай этому рыцарю поварёшки и кастрюли, что его дело – вовремя кормить экипаж "Барракуды", а также запасаться провиантом во время стоянок. И вообще, резать глотки на нашем судне он волен только курам да индейкам – остальными шеями здесь распоряжаюсь я! Впрочем, нет… Ничего ему не говори, лучше позови его сюда.
   Пьер. Слушаюсь, сэр. Эй, на камбузе! Кока к капитану!
                Появляется кок.
   Кок. Да, мой капитан?
   Пьер (Рони вполголоса). Позволь, я сам с ним побеседую, а ты лучше со стороны понаблюдай.
   Рони (вполголоса Пьеру). Согласен. Действуй.
   Пьер. Эй, старина, мы с капитаном интересуемся – хватит ли у тебя провианта до ближайшей стоянки, ведь наша команда увеличилась на пять человек?
   Кок. Не извольте беспокоиться, сэр. Я всегда беру провиант с запасом из расчета на лишних три-четыре дня пути, к тому же в последнем бою мы потеряли троих матросов, так что у нас только двое новых.
   Рони. Трое. Вы забыли про Изабеллу.
   Кок. Ну, вашу барышню можно как едока не учитывать. Она, я извиняюсь, кушает, будто птичка поклевала… Да и рому не пьет. Так что от неё убыток не велик.
   Пьер. Ну, хорошо-хорошо. Мне всё понятно.
   Рони (задумчиво). Какая интересная у вас серьга, мой друг, я только сейчас заметил. Давно она у вас?
   Кок (очень сильно испугавшись). Нет, а что?
   Рони. Да так просто. Оригинальная вещица – серьга в виде «Весёлого Роджера». А что это вы так напряглись? Вам неприятны мои расспросы?
   Кок. Вообще-то, есть немного. Эту серьгу носил Джек, тот самый, который погиб в последнем бою. Так вот, перед тем боем он, словно почуял что, и говорит мне: возьми, говорит, Стью, эту серьгу, и если со мной что случится, передай моей старухе-матери, когда завернёшь в Глазго. А мы с ним дружили, да и мамашу его я хорошо знаю. Вот и вспомнил, что мне ещё предстоит ей сообщить о гибели сына…
   Рони. Что ж, простите меня, дружище. У меня нет к вам больше вопросов. Можете идти.
   Кок. Слушаюсь, сэр.
                Уходит.
   Рони. Надо же, как переживает по поводу гибели друга. А я всегда считал его грубым и неотесанным мужланом…
   Пьер. Эх, Рони, Рони, как же тебе легко мозги запудрить! Да врет он, как сивый мерин. Я прекрасно помню погибшего Джека – он никогда не носил такой серьги. А этот вовсе не расстроился, а именно испугался, причем очень сильно, когда ты спросил про серьгу. Я сразу заметил. Ну, ты тоже хорош (передразнивает Рони):  «Какая оригинальная вещица у вас»… Да у нас на корабле половина команды серьги носит – неужели не замечал?
   Рони. Замечал, конечно, но вот в виде черепа с костями – не доводилось…
   Пьер. А вот зачем он соврал, я не понимаю. А насчет мужлана ты прав.
   Рони. А где, ты думаешь, он её взял?
   Пьер. Вот уж не знаю. Скорее всего, снял с убитого матроса, только не нашего, а с одного из купеческих кораблей. Купцы ведь не то, что военный флот – набирают в команды своих судов кого попало, без тщательной проверки, поэтому на судно Томмазо запросто мог поступить какой-нибудь бывший пират. Ну, а, как ты знаешь, пират надевает серьгу после того, как потопит свой первый корабль. Делать это имеет право только тот, кто непосредственно участвовал в морском сражении, да и то по желанию, но вот кок этого делать не может. Значит, одно из трёх: либо он снял её с убитого пирата, либо до нашего корабля состоял в команде настоящего пиратского и  был там не коком, а матросом, либо он не знает морских законов, стало быть, вообще не тот, за кого себя выдаёт. В любом случае, он довольно странный тип. Мне кажется, нам следует не то, чтобы опасаться его, но внимательнее за ним наблюдать.
   Рони. Что, следить за ним, что ли? Этого ещё не хватало! А впрочем… делай, что считаешь нужным.
                Появляется Изабелла.
  Изабелла. О чём беседуют мои доблестные рыцари?
  Пьер. О высочайшей добродетели и других несметных достоинствах своей королевы, ваше величество!
  Изабелла. Благодарю вас, господа!.. И все же меня по-прежнему одолевает беспокойство.
  Рони. Не волнуйся, дорогая. Мы отплыли-то всего миль на двадцать, так что твой драгоценный папаша преспокойно доплыл до берега.
  Пьер. Ага, и сразу же в полицию побежал.
  Изабелла. Что вы говорите, Пьер? Но ведь это же ужасно! Он там такого наговорит! Со своими деньгами и связями он обе Сицилии на ноги поднимет!
  Рони. И что?
  Изабелла. И они бросятся за нами в погоню, поймают и посадят в тюрьму.
  Пьер. Сначала пусть догонят.
  Рони. Хватит о грустном. Давайте-ка лучше споём. Поют [18]
  Рони. Сколько лет я бродил
по морям-океанам,
по знакомым уже
и неведомым странам,
сыпал, словно монеты,
я пригоршни слов
и не ведал при этом,
что такое любовь.
   Изабелла. Сколько песен я спела
дуэтом с тоской,
заточённая в клетке
своей золотой,
сколько книг прочитала
и увидела снов,
и при этом не знала,
при этом не знала,
что такое любовь.
   Припев (вместе): И стали явью, стали явью мечты,
стали явью мечты неземной красоты.
И точно знаю я, знаю я:
любовь моя, любовь моя – это ты!
   Изабелла. Ты открыл мне глаза,
ты о счастье напомнил,
ты волшебною музыкой
сердце наполнил,
о красотах поведал
неизвестных мне стран
и сказал: «Изабелла,
сказал, – Изабелла,
я твой капитан».
   Рони. Ты меня покорила
добротою своей,
нежным голосом дивным,
простотою речей,
и в восторге воскликнул я,
чувств не тая:
«О, моя Изабелла,
моя Изабелла, королева моя!»   
   Припев (вместе): И стали явью, стали явью мечты,
стали явью мечты неземной красоты.
И точно знаю я, знаю я:
любовь моя, любовь моя – это ты!
      
   Сцена 37. Вера и Геннадий.

   Аппаратная телецентра. В ней сидит, за пультом и в наушниках, звукорежиссёр фильма Гена. Входит Вера.

   Гена. О-о! Какие люди и без охраны!
   Вера. Когда я иду к тебе, мне охрана не нужна – ты же не сделаешь мне ничего плохого… (садится к нему на колени).
   Гена. Конечно, не сделаю, наоборот (обнимает её) – надо только аппаратную закрыть…
   Вера (высвобождаясь). Не сейчас, Геночка – у нас проблемы…
   Гена (с притворным ужасом). Твой муж узнал о нашем романе?!
   Вера. Хуже!
   Гена. Что же может быть хуже этого?!
   Вера. Мой бывший объявился!
   Гена. Извини, детка, который из бывших?
   Вера. Макаров!
   Гена. (задумывается, вспоминает) Макаров… Макаров… что-то фамилия знакомая…
   Вера. Ну естественно: он автор сценария того фильма, с которым мы на днях запускаемся!
   Гена. И откуда ты об этом знаешь?
   Вера. Более идиотского вопроса не придумать! Я же редактор – мне этот сценарий одной из первых принесли!
   Гена. А я откуда его знаю?
   Вера. А тебе, догадливый ты мой, небось, диск приносили с саунд-треком к этому же фильму и сказали: вот это песни к новому фильму, автор Макаров – прослушай и дай заключение…
   Гена. То, что ты стерва, я знаю, но вот то, что ты ещё и ясновидящая…
   Вера. Генасик, включи голову – никакая я не ясновидящая! Просто мне с теми же словами принесли сценарий, а поскольку это мюзикл, и поскольку Макаров всегда пишет не только пьесу, но ещё и песни к ней, то…
   Гена. Понятно. Ну и как?
   Вера. Тридцать три.
   Гена. Что «тридцать три»?
   Вера. А что «ну как»?
   Гена. Как сценарий?
   Вера. Вот! В этом-то и проблема!
   Гена. Что, такое дерьмо?
   Вера. Наоборот – как всегда гениально!
   Гена. Ну и в чём тогда проблема?
   Вера. И ты ещё спрашиваешь! Да тут не проблема – тут катастрофа! Я просто в отчаянии!
   Гена. Что, так сильно завидуешь бывшему?
   Вера. Отнюдь! Я всегда знала, что он гений, а я ему в подмётки не гожусь! Вот искорёжить чужой сценарий я могу, но собственный написать мне слабо… А уж музыку к нему – и подавно!
  Гена. Тогда я вообще не понимаю, в чём проблема, и уж тем более – катастрофа?
  Вера. В том, что Макаров – редкостная скотина!
  Гена. Но сценарий-то действительно сильный?
  Вера. Не то слово!
  Гена. Ну так и дай главному заключение: так, мол, и так, сценарий – блеск, запускаться с ним нам сам Бог велел – и дело с концом!
  Вера. Если бы так всё было просто!
  Гена. «Если бы Кролик был поумнее, если бы Тигра был посмирнее…»
  Вера. Какой кролик? Какая тигра?
  Гена. Ты что, «Винни-Пуха» в детстве не читала?
  Вера. Не, я только мультик смотрела…
  Гена. Надеюсь, не американский?
  Вера. Ну, естественно, наш!
  Гена. Так в чём сложность?
  Вера. Он этот сценарий не один написал!
  Гена. Боже! Сколько же их, этих авторов?! Кого нам ещё убивать придётся?
  Вера. Двое. У него соавтор, некая М. Сизова…
  Гена. А-а, кажется, я начинаю догадываться: в вас, мадам, заговорила ревность…
  Вера. Ну, ты загнул, Генасик! Какая ревность? К кому? Мы расстались пятнадцать лет назад!
  Гена. А чё ж ты тогда заегозила?
  Вера. Ну как ты не понимаешь? Он бросил меня одну, с маленьким Гошкой на руках и в Америку рванул – бабки заколачивать!
  Гена (восхищённо). Молоток! И как, заколотил?
  Вера. Вот у вас, мужиков, только бабки на уме…
  Гена. Не-е, это у вас – бабки, а у нас – бабы! (сладко улыбается)
  Вера. А как я тут одна пласталась – тебе по фиг!
  Гена. Когда, говоришь, бросил? Пятнадцать лет тому?.. Эт как раз, когда у тебя роман с Тороповым в разгаре был? «Пласталась», Верунь, в данном контексте прозвучало весьма двусмысленно…
  Вера. А ты что, свечку держал? Ты вообще тогда к нам только пришёл!
  Гена. Какая свечка, ты апчём? Там у вас люстра горела в тыщу ватт! Да про вас не то, что сотрудники – все голуби на парковке ворковали!
  Вера. Слушай, заткнись, а? Я к тебе, как к близкому… м-м… о-оч-чень близкому другу за советом, а не в грехах далёкой молодости каяться!.. Кому какое дело, что там у кого и с кем было? Макаров – сволочь, и точка!
  Гена. Мммм… Подожди-ка! Тогда ещё даже поговаривали…  своего ли сына бросил Макаров? Гошка-то твой – слепок с Торопова, клон, так есть! Макаров был слеп, подобно Гомеру, и глух, как Людвиг Иваныч Бетховен?
  Вера. Макаров был муж и отец, по закону. И не имел права разрушать семью! Я из-за него получила орден мадам Брошкиной на шею – очень приятно было!   
  Гена. Ну, так дура – сама виновата!
  Вера. Я дура?
  Гена. Нет, блин, я дура! Конечно, ты! Была бы умная – разрулила бы ситуёвину, наврала бы, ну или покаялась – и с ним бы поехала! Глядишь, щас бы какую-нибудь «Санта-Барбару» снимала, а не «Маменькины сыночки».
   Вера. А мне и здесь хорошо!
   Гена. Тогда опять не понятно – чего суетишься…
   Вера. Вот хочу ему отомстить!
   Гена. Ну, тогда скажи главному, что сценарий говно…
   Вера. Не поверит – его ж не мне одной дали, там ещё сценарная группа его читает, и если мой голос будет один против всех – главный поймёт, что к чему, а если ещё кто-нибудь вспомнит, что он мой бывший…
   Гена (преувеличенно сильно вытаращив глаза). Кто, главный?
   Вера. Ты что, идиот? Макаров!
   Гена. Кто ж вспомнит?
   Вера. Некому что ли? Сарафанное радио у нас безупречно работает, сам знаешь!
   Гена. Так ведь из тех, кто тогда работал, только я и остался, а я, сама знаешь, могила!
   Вера. Ты лучше скажи, как тебе музыка?
   Гена. Ну, если одним словом, то «блеск»!
   Вера. А я и не сомневалась! И что ты думаешь делать?
   Гена. Ну, в отличие от тебя, я за ним замужем не был, мстить ему мне не за что, поэтому завтра дам главному именно такое заключение. Это, конечно, демка, на домашнем компе сделанная, но даже в таком варианте понятно – песни и музыка гениальны!
   Вера. Ага, тебе легко, ты можешь себе позволить объективность! А мне что делать?
   Гена. Ну, есть у меня одна мыслишка…
   Вера. Поделись!
   Гена. Делюсь. Расскажи главному всё по чесноку: так, мол, и так, сценарий шедевральный, но брать его не стоит, поскольку Макаров скотина…
   Вера. Ты издеваешься?
   Гена. Ага!
   Вера. Что значит «ага»?! Я тут страдаю, извелась вся, а он издевается?! Не стыдно?
   Гена (впервые за всю сцену серьёзным тоном). Нисколечко! А хочешь, я тебе скажу, отчего ты «страдаешь-извелась-вся»? А у тебя всё вместе: тут и ревность, и зависть, а ещё – большой облом! Ты-то думала, что ему без тебя кирдык настанет, а он не только в полном порядке, но ещё и сценарий отгрохал краше прежних, бабу себе завёл – такую же… Вот ты и завелась…
   Вера. Это ты что же, всё это время надо мной смеялся?
   Гена (опять прежним тоном). О нет, графиня, я рыдал!
   Вера. Да пошёл ты! (Убегает)
   Гена (ей вслед). Да нет, я-то остался, а вот «пошли» как раз вы, сударыня!

   Сцена 38. «Барракуда». Сцена 7 [часть 2]
   Пьер. А ты хорошо поёшь, детка.
   Изабелла. Это, кстати, заслуга отца.
   Пьер. Вот уж не думал, что купец поёт.
   Изабелла. Конечно, нет. Он нанял мне учителей музыки, целых двоих. Один учил меня играть на клавесине и флейте, а другой – петь.
   Пьер. Ну да, с паршивой овцы…
   Рони. Пьер!
  Пьер. Ах, пардон, сударыня. Уж не знаю, какой он хороший отец, но то, что кусается он почище собаки, так это правда!
   Рони. Кстати, как себя чувствует твоя… э-э-э филейная часть?
   Пьер. Благодарю, кэп, сказала, что лучше. По крайней мере, сидеть я уже могу. Только пока негде.
   Изабелла. А куда мы сейчас плывём?
   Пьер. Во Францию.
   Изабелла. Надо же. Какая прелесть! А представление будет?
   Пьер. Непременно! В исполнении французской полиции.
   Изабелла. Ой!
   Рони. Пьер, ну что ты пугаешь бедную Изабеллу? Не бойся, дорогая. Пьер в своё время хорошо накуролесил у себя на родине, и вот теперь боится, как бы они не припомнили ему его прежние концерты…
   Пьер. Ничего я не боюсь! Они со мной два раза здорово обосра… обмишурились. Посадили в Бастилию…
   Изабелла. Вы сидели в Бастилии? А за что?
   Пьер. Да так, ерунда, участвовал в одной заварушке в Париже…
   Рони (Изабелле). «Заварушка» называлась революцией…
   Пьер. …На стороне народа. А поскольку я дворянин, то они и озверели, вроде как я предатель, ну и упекли меня в Бастилию. А я оттуда сбежал. А они меня ещё раз поймали, а я ещё раз сбежал. Только уже подальше – в  Ливерпуль. А там как раз появился Рони. Ну, я – прыг на корабль – и был таков!
   Изабелла. Какой же вы смелый, Пьер!
   Пьер. Да нет, смелость тут ни при чём, просто я люблю приключения и путешествия…
   


   Сцена 39. Марта и Алекс.

     Тот же ресторан, в который пришли Матвей и Соня, только другой «кабинет». В нём Алекс и Марта ждут заказанный ужин.

   Марта.  Как здесь уютно! Здорово, что мы, наконец, смогли вырваться из нашего вечного цейтнота! Я сто лет уже нигде не была… Спасибо, милый!
   Алекс. Ну, надо же как-то отметить нашу грандиозную победу! Три месяца  титанического литературно-музыкального труда и месяц попыток пробить головой стены постановочных бастионов завершились полной и безоговорочной капитуляцией последних! Если они не сделают из нашего гениального детища не менее гениальный, первый в истории телевидения сериал-мюзикл – я… я просто перестану их уважать…
   Марта. …И им станет так стыдно, что они закроют компанию, наденут рубище и пойдут, звеня веригами, на Валаам, замаливать свой тяжкий грех… Ой, милый, лишь бы не испортили наш совместный шедевр! Вот за это и будет наш первый тост – нам, кажется, несут вино!
   Официантка приносит заказ и, расставив всё на столе, исчезает за ширмой, пожелав приятного вечера. Алекс наполняет бокалы.
   Алекс. Так давай же выпьем за удачное плавание «Барракуды»! Семь футов ей под килём, как говорят морские волки!
   Марта. А что им отвечают морские волчицы? Предупреждаю сразу – выть я не буду, пожалею твой тонкий слух!
   Алекс. Морские волчицы молчат и преданно, с любовью, смотрят в глаза!
   Марта, выпив вино, подперев голову рукой, пристально смотрит на Алекса, закусив нижнюю губу, явно изображая любовницу Якина из «Ивана Васильевича…»
   Марта. М-м… Так?
   Алекс. Так, так, а как иначе?.. Марусь, я вообще-то серьёзно хотел поговорить…
   Марта. (не выходя из образа, приглушённым голосом) Я слушаю…
   Алекс. Мне кажется… (умолкает)
   Марта. Что?
   Алекс. Вот уж никогда бы не подумал, что в 40 лет это сказать ещё труднее, чем в 20!
   Марта. Говори, говори!
   Алекс. Ну, не сбивай меня, я и так волнуюсь, как мальчишка!
   Марта. Ой, милый, ты что, предложение мне хочешь сделать? Я угадала? С ума сойти!..
   Алекс. Мару-усь… Я так не играю! Ты испортила всю красоту и торжественность момента! Я две ночи не спал, речь репетировал, переволновался, а ты-ы…
   Марта.  Так, проехали, забыли! Я ничего не говорила, я преданно и с любовью смотрю в глаза… Я жду речь!
   Алекс. Я… прошу… тебя… стать… моей… женой!
   Марта. Как? И всё? И вся речь? А на колени упасть? А где коробочка с кольцом? А скрипки, скрипки почему не заиграли… (делает паузу, меняет тон)  Аленький, ты серьёзно хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
   Алекс. Да. Последние четыре месяца это моё самое жгучее и неистребимое желание. Ты можешь сколько угодно ёрничать, но я жду однозначного ответа.
   Марта. Странный ты у меня… Несовременный, неправильный какой-то… В твоём возрасте свободные мужчины боятся связывать себя брачными узами… Для чего? Если и без штампа в паспорте можно прекрасно существовать вместе. А случись чего, безболезненно разбежаться.
   Алекс. Для меня это не просто штамп в паспорте. Я хочу семью, которой у меня, по сути, никогда не было. Это долго объяснять. Не хочу сейчас говорить «высоким штилем», а по-другому не скажешь. Скажи просто «да» или «нет». И можешь ничего не объяснять, если выберешь второе. Всё останется по-прежнему, и я больше не вернусь к этому разговору.
   Марта. Нам настолько было хорошо всё это время вместе, что мы почти ничего друг другу не рассказали о том, как жили до нашей встречи. Так вот я тебе сейчас расскажу о себе, но не для того, чтобы закончить рассказ классической фразой «Я должна подумать», а чтобы ты подумал, нужна ли тебе такая жена, как я…
   Входит официантка с подносом, освежает сервировку, ставит десерт. Марта замолкает, Алекс удивлённо смотрит на неё.

   Сцена 40. «Барракуда». Сцена 7 [часть 3]
   Пьер. Кстати, Рони, а ты уже рассказал Изабелле, как мы с тобой познакомились?
   Рони. Нет, ещё не успел.
   Пьер. Тогда позволь, я это сделаю?
   Рони. Валяй, хотя не вижу в этом ничего интересного…
   Пьер. Ну, это ты зря! Я думаю, Изабелле будет любопытно узнать, как возникло то странное сообщество людей, в котором она теперь пребывает, я прав, мадемуазель?
   Изабелла. Уи, мсьё, абсольмон !
   Пьер. Тогда слушайте. То, что наш Рони граф, вам известно. Сейчас, правда, от его графства остался только титул, но когда-то их род был очень богатым и знатным. Но то ли дед его, то ли отец повздорили с каким-то вельможей шотландского двора…
   Рони. Это мой дядя, старший брат отца…
   Пьер. Конечно, он это сделал из зависти – отец больше любил младшего сына, отца Рони, а старший ревновал и завидовал. Так вот, он специально рассорил отца с шотландским двором, а сам потом пошёл служить англичанам.
   Изабелла. Предатель!
   Рони. Да, любимая, в нашей семье, как видишь, не без урода…
   Пьер. Это точно. И вот из-за этого урода у рода Джефферсонов, простите за невольный каламбур, всё пошло наперекосяк. Им было отказано во всех милостях и привилегиях, а потом их ещё и в предательстве обвинили.
   Изабелла. Это всё дядя?
   Рони. Да. Но самое страшное случилось потом. Мой дед не вынес позора, клеветы и нищеты, и однажды его хватил удар.
   Пьер. А по завещанию всё досталось старшему сыну, то есть тому самому дяде. И он попросту выгнал Рони из родового замка, да ещё и долги на него повесил.
   Изабелла (к Рони). У твоего деда были долги?
   Рони. Не было. Но моё обучение, о котором я тебе уже рассказывал, оплачивалось из ренты. Её получал дед от шотландской короны с учётом моей последующей службы при дворе – в качестве советника по иностранным делам или посла. Как ты знаешь, после того, как Елизавета казнила нашу королеву Марию Стюарт, шотландская корона утратила суверенитет и перешла в подчинение англичанам, однако некоторые функции она всё же сохранила, в частности, право распоряжаться поместьями и титулами, а также иметь собственную казну. Но после того, как нас лишили ренты и отлучили от двора, всё рухнуло. И дядя потребовал с меня долю дедовской ренты, потраченной на мою учёбу.
   Пьер. Представляешь, какой мерзавец?! Пустил их по миру, да ещё и денег с них потребовал!
   Изабелла. И что же ты ему ответил?
   Рони. А что я мог ему ответить? Послал куда подальше и ушёл из дома…
   Изабелла. И встретил Пьера?
   Пьер. В Ливерпуле. Я как раз сидел там, в порту, ну, после побега из Бастилии, и, честно говоря, не знал, что делать дальше. Во Франции началась новая монархия – Наполеона, и власти особенно яростно преследовали дворян, вставших на сторону революции, то есть таких, как я. А когда я встретил Рони, в портовом кабаке, мы разговорились – он выказал такое великолепное знание французского, что я был просто очарован. Мы, французы, очень ревностно относимся к своему языку, но любим, когда кто-то из иностранцев хорошо на нём говорит. Так вот, оказалось, что у него та же проблема – он, как и я, не знает, что делать. Он тогда ещё сказал: «хоть в пираты иди!». А я воскликнул: «Чёрт возьми, а ведь это идея!». А Рони ответил, что насчёт пиратов – это он мрачно пошутил. И тогда мы решили прикинуться пиратами. Распустить слух, что грабим суда, а самим заняться чем-нибудь более приятным и менее опасным. Для начала мы угнали пиратский корабль, точнее, военный…
   Изабелла. И как это вам удалось?
   Пьер. Ну как… Я подсыпал в пиво команде своё фирменное снотворное, и когда они все вырубились – мы с Рони поднялись на их корабль.
   Изабелла. Как же вы решились на такое – в море, куда глаза глядят, вдвоём?
   Пьер. Почему же вдвоём? Сперва в том же Ливерпуле набрали команду, а потом уж уплыли, и вот до сих пор кочуем по морям-океанам. Потом выяснилось, что Рони пишет стихи, а я стал к ним музыку придумывать, вот так и получился наш театр…
   Изабелла. И что, это тот самый пиратский корабль?
   Пьер. Вообще-то он не пиратский. Это фрегат – военное судно, когда-то принадлежавшее британскому флоту. Самое смешное, что фрегаты во всех флотах мира предназначены в основном для морской разведки, но главное – для борьбы с пиратами! Так вот, наши знакомые пираты сами его угнали, немного переделали, а потом, как это частенько водится, стали служить английской короне, мол, мы делимся с вами добычей, а вы разрешаете нам ходить под британским флагом и не трогаете.
   Изабелла. Но Пьер, это же ужасно – получается, что английская корона фактически покровительствует пиратам, то есть является соучастником их преступлений!
   Пьер. Не просто покровительствует, а жалованье платит! Ну, правда, за это пираты участвуют в морских сражениях на стороне... той стороны, которая им платит. Кстати, этим не только Англия занимается. И Франция, и вот Неаполь.
   Изабелла. А почему же тогда полиция вас ловит?
   Рони. А потому, дорогая, что мы-то как раз не служим никаким королям или вельможам. Мы и название корабля сменили, потому, что не хотели этим заниматься.
   Изабелла. А какое было название?
   Рони. «Чёрная курица». Более дурацкого не придумаешь!
   Изабелла. Да уж, «Барракуда» намного лучше.
   Пьер. К тому же за «Чёрной курицей» тянулся такой длинный шлейф преступлений… настоящих! А мы не хотели за них отвечать. Мы же не собирались быть пиратами…
   Изабелла. Так это всё неправда? Вы не пираты?
   Рони. Пираты, но не настоящие.
   Пьер. Зато актёры, музыканты и поэты. Да, кстати, я тут, ребята, тоже недавно песенку сочинил. Я, собственно, шёл к вам, чтобы её спеть, но мы отвлеклись немного…
   Рони. И что за песенка?
   Пьер. В духе старинной французской баллады. Вот послушайте. (Поёт) [19] 
   1. Где солнце бродит по горам,
едва оно взошло,
живёт отшельницей мадам
Жюли де Буало.
Шумит веселье тут и там,
но ей не до него –
ждёт мужа верная мадам
Жюли де Буало.
Пятнадцать лет, как ждёт мадам
Жюли де Буало.
   2. Уже не раз, уже не два
известие пришло,
чтоб понапрасну не ждала
Жюли де Буало.
Но верит сердцу – не словам,
пока стучит оно...
Так выпьем, братцы, за мадам
Жюли де Буало.
Давайте выпьем за мадам
Жюли де Буало.
   3. Дождётся всем клеветникам
и сплетникам назло
бродягу своего мадам
Жюли де Буало.
Бродягу будет ждать мадам
Жюли де Буало.
    Рони. Интересно! Ты никогда не говорил мне, что женат.
    Пьер. А я и не женат.
    Рони. Тогда кто такая «мадам де Буало»?
    Пьер. Увы – не более, чем плод моего воображения. Да, я просто её придумал. Зачем? Но так ведь хочется, чтобы дома тебя кто-нибудь ждал. Пускай хотя бы в твоём воображении. Вы лучше скажите, вам песня понравилась?
   Рони. Мне – да.
   Изабелла. Мне – тоже. Но всё-таки вы мне скажите, наше представление во Франции будет?
   Рони. Если ничего не случится…
   Пьер.  …И если будет на то воля Господа…
   Рони и Пьер (вместе). Тогда непременно будет!  (Смеются)
   
Сцена 41.

   Продолжение сцены 36, в тех же декорациях ресторана. 

   Соня. А девушка у тебя есть?
   Матвей. Нет, моя королева, я одинок!
   Соня. Как же вышло, что у такого красавца, да ещё и рок-музыканта, нет девушки?
   Матвей. То, что музыканты и певцы обязательно должны быть «обвешаны» девушками – довольно распространённое заблуждение…
   Соня. А ты случайно… не того?
   Матвей. Ты на нетрадиционную ориентацию намекаешь? Не, это тоже – мимо! Это среди попсы каждый второй – puff, а в рок-тусовке это как-то не принято. Вот «розовая» тема – пожалуйста, сколько угодно, а голубизна у нас, мягко говоря, не в почёте…
   Соня. Поняла. И всё же – ты сам «не готов к серьёзным отношениям»? Или «свою половинку пока не нашёл»?
   Матвей. Наверное, и то, и другое. Но мне, честно говоря, не очень понятен твой интерес к моей личной жизни.
   Соня. Ой, прости, я не должна была так настойчиво тебя расспрашивать!
   Матвей. Да ладно, проехали! Тебе не за что извиняться – мне даже приятен был твой интерес к моей скромной персоне. Знаешь, я не умею красиво и витиевато говорить, а самое главное, не люблю ходить вокруг да около. Поэтому скажу прямо: постоянной девушки у меня нет, но я бы очень хотел, чтобы это вакантное место заняла ты…
   Соня. Если это признание, то весьма неожиданное. И сейчас я, кроме традиционной в таких случаях фразы: «Я должна подумать» ничего сказать не могу. Но, тоже не стану от тебя скрывать, мне было весьма приятно это услышать.
   Матвей. Это признание, и я рад, что, хоть ты и не сказала мне: «да», но и однозначного «нет» ты тоже не сказала. Я не буду тебя торопить – это не в моих правилах. Я только думаю, что было бы вполне естественно, если нас связывали бы «особые отношения», ведь если мы в кино играем влюблённых, то и в жизни должны испытывать друг к другу как минимум симпатию.
   Соня. Можешь не волноваться: «как минимум симпатия» у меня к тебе есть!

   Сцена 42. Алекс и Марта.  (Продолжение сцены 39)
   Алекс. Пытаюсь представить, что могло сподвигнуть тебя на такую странную фразу. Так-так… погоди… Ты сидела? Пила по-чёрному и недавно закодировалась? Чем-то неизлечимо… тьфу-тьфу, типун мне на язык! А-а… у тебя семеро по лавкам, которых ты до сей поры удачно от меня скрывала в Самаре, у тётки...? Или нет, вот: твой бывший сидит, а после освобождения обещался прихлопнуть и тебя, и любого, кто окажется рядом... А! (хлопает себя по лбу) Знаю! У тебя стеклянный глаз и накладная грудь! Какой ужас, я не заметил!.. Послушай, если ты когда-то просто была замужем и развелась, то это не повод для такого самоуничижения. Почему же ты не можешь быть мне достойной женой?.. Ты намекала что-то про воспитание, маму... Это ты что имела в виду? Ты воспитана в строгой католической семье? Или… в мусульманской и для женитьбы на тебе мне нужно срочно принять ислам? И… Боже! Нет! Вот ЭТОГО я делать не буду – это больно… И жалко…
  Марта от смеха уже плачет, вытирая слёзы уголком салфетки. Машет рукой, призывая Алекса, наконец, остановиться.
   Марта. Всё гораздо проще, милый, наверное, это – обычные комплексы. Попробую объяснить. Мама… Да, мама с детства внушала мне, что я бездарность, уродина, лентяйка, ни на что не способная и… и вообще, за что ей такое наказание? Почему у других дети… Далее приводились в пример юные фигуристки, артистки кино и солистки детских ансамблей. Иногда десертом шли гимнастки из нашей школы и золотая медалистка Марина Петрова. Отсутствие косы толщиной в руку и наличие очков также не добавляло маминой любви. В общем, Андерсен своего «Гадкого утёнка» явно с меня писал…
   Алекс. Но, девочка моя, утёнок же стал, в конце концов, прекрасной белой птицей! И ты у меня – настоящая красавица! И умница! И талант! И я тебя люблю!!! А такие застарелые детские комплексы надо уметь изживать! Неужели они всё ещё мешают тебе нормально жить? И как они могут повлиять…
   Марта. Подожди, это ещё не всё… Маму я давно простила. Но, как результат такого кособокого воспитания, у меня сформировалась крайне низкая самооценка, на уровне подсознания я была убеждена, что такое убожество, как я, никто никогда не полюбит… Поверь, для девушки это страшная катастрофа. Вот я и выскочила замуж в 18 лет за первого же парня, который сказал мне, что я – красивая, и что он меня любит. Лишь бы вырваться из дома, где сыпались одни оскорбления и унижения.
   Алекс. Ну, вот! Он же открыл тебе глаза, и можно было навсегда позабыть о детских обидах!
   Марта. Как бы не так! Под «любовью» мой благоверный понимал законное право на постель. И всё. И он быстро раскусил во мне жертву. Буквально через год начались сначала шуточки и подколки в мой адрес, потом они быстро приобрели характер издёвок. На мою беду он сам был красавчик, любимчик женщин. А мне довольно скоро было присвоено звание «мышь серая»… в минуты «особой» любви он называл меня Мартышкой… Бррр, ненавижу обезьян! Я знала обо всех его изменах, да он особо и не скрывал их, знал, что уйти мне некуда. Поэтому терпела. Дальше – хуже. Начал пить, да что об этом, это у всех одинаково происходит… Обвинял меня в том, что у нас нет детей, а у меня выкидыш случился, когда я о первой его измене узнала, а больше не получалось… Вот когда стал руку поднимать, тогда я и ушла. Начала жизнь с нуля, одна…
   Алекс. Солнышко моё, это всё так ужасно, что ты рассказываешь! Я не знаю, что бы я с ним сделал, если б встретил! Но я-то – не такой, неужели ты не видишь?
   Марта. Да, вижу, но я не об этом, Аленький! Я от всего этого ужаса смогла отречься, я на себе панцирь отрастила в виде гипертрофированного чувства юмора – оно, слава Богу, меня никогда не покидало, а то хоть в петлю лезь. Ты же видишь, я всё время шучу, шучу, шучу… Но… под этой как бы бронёй сидит первобытный, дикий страх, что тот, кто любит, опять обманет, обидит, унизит… Для меня брак – это…  беззащитность! Потому что, пока мы вместе просто так, я там, внутри, знаю, что в любой момент могу уйти, я же – свободная женщина! Поэтому мне так хорошо и легко в этом состоянии. Но я не знаю, ЧТО со мной будет, если мы поженимся.
   Алекс. Неужели ты думаешь, что я когда-то смогу тебя обидеть?
   Марта. Ты можешь что-то сказать в шутку, просто так, не подумав, не придавая значения словам. И нормальная жена посмеётся или пошлёт тебя… тоже в шутку, ну, или сковородкой, а я… Я не знаю в какой момент и на какое слово в ответ поднимется изнутри это чёрное, липкое, страшное… Тогда со мной начнётся истерика. Настоящая. И я не знаю, что я сделаю в таком состоянии. Вот и думай, зачем тебе такая жена придурочная? Потом, моё неудачное замужество – это ведь не единственный опыт. Я пыталась ещё несколько раз в жизни построить отношения с другими мужчинами и всегда…
   Алекс. Так, стоп! Не помню, в каком фильме герой говорит своей девушке гениальную фразу: «Для меня у тебя ДО меня никого не было». Так вот, я сейчас не могу придумать ничего лучше и говорю то же самое тебе, не боясь плагиата: Для меня у тебя ДО меня никого не было!
   Марта. «Выйти замуж за капитана»
   Алекс. Что?
   Марта. Фильм так назывался, там Проскурин снимался, он и говорил…
   Алекс. Точно! Вот ты и выйдешь замуж за капитана. За капитана нашей «Барракуды» – за меня. Потому что он один знает, как надо обращаться с такой ненормальной, такой прекрасной, такой любимой и единственной девочкой. Ты мне веришь? Ты – согласна. Возражения не принимаются. И завтра мы идём подавать заявление. Да?
         Крупным планом – лицо Марты с заплаканными глазами. Она молча кивает.

   Сцена 43. «Барракуда». Сцена 8. начало (песня)

   Представление на городской площади. На помосте-сцене – Рони, Изабелла, Пьер и несколько музыкантов. Песня. [20]

  1. Надвигаются призраки ночи,
сокрушив бастионы беспечного дня.
День почти непорочен,
ночь грешна, даже очень,
кто ж из них одолеет меня?
Всё пестрей глупых дней мельканье,
но пред армией тьмы предстаёшь ты один –
сам себе оправданье,
сам себе «до свиданья»,
в общем, сам себе господин.
Припев: Дни становятся всё короче,
и в один из последних дней ты поймёшь,
что остались тебе только ночи –
их обманчивый мрак, их холодная, мрачная ложь.
   Во время песни один из актёров (кок) подходит к Рони и Пьеру и обнимает обоих за плечи.
   2. Не моли их о сострадании –
сантиментов не ведает воинство тьмы.
Бойся их, но не кайся,
ну и не зарекайся
от петли и сумы, и тюрьмы…
Тот, кто рыцарей тьмы не боится, –
беспощадный убийца или просто дурак.
День не явит им хилость –
подлой ночи на милость
он не выбросит белый флаг.
     Припев.

   Сцена 44. Общее собрание съёмочной группы.

   Общее собрание съёмочной группы перед началом первого съёмочного дня.  Ведёт собрание Антон Липатов, генеральный продюсер.

   Липатов. Уважаемые дамы и господа! С огромным удовольствием объявляю о начале съёмочного периода многосерийной музыкальной картины под рабочим названием «Легенда о пиратском корвете». И сейчас, перед началом первого съёмочного дня, я хотел бы представить всех присутствующих друг другу, поскольку мы теперь на несколько месяцев станем одной командой, можно сказать, семьёй. Прежде всего, позвольте представиться мне самому. Антон Липатов, генеральный продюсер телекомпании «Форс Дженерейшн» и руководитель данного проекта. Далее представляю вам наших авторов (все представляемые встают  и раскланиваются): Александр Геннадьевич Макаров и Марта Юрьевна Сизова. Режиссёр-постановщик Марат Степанович Саранский, оператор Иван Старцев, редактор Вера Сергеевна Малахова, звукорежиссёр… (Присутствующий в павильоне Макаров замечает Веру, и лицо его «тускнеет»). А сейчас, друзья мои, небольшой перерыв, около часа, а потом, собственно, съёмки первой сцены. Так что пока все свободны, а через час ждём вас всех снова здесь, в этом павильоне.
   
   Сцена 45. Алекс, Марта и Вера.

    Алекс вбегает в «закуток» съёмочного павильона. За ним – ничего не понимающая Марта.

   Марта. Ты что, Алюсь, так переполошился? Вскочил, побежал, меня куда-то поволок…
   Алекс. Маруся, всё пропало!
   Марта. Что пропало? Ты опять очечник с очками потерял?
   Алекс. Пожалуйста, не смейся! Я сейчас в павильоне увидел…
   Марта. Снежного человека?
   Алекс. Ну вот, ты опять смеёшься!
   Марта. Да я не смеюсь, Алюсик, я просто пытаюсь представить себе, что могло вызвать такую твою реакцию. У нас сегодня праздник, мы с сериалом запустились, а на тебе лица нет…   
   Алекс. Вот как раз поэтому я и вскочил! Дело в том, что в этот радостный, как ты говоришь, день у меня появились огромные сомнения в успехе нашего  проекта. Только что я увидел в составе съёмочной группы Верку, свою бывшую жену! Она у нас редактор.
   Марта. А, помню, эффектная дама, я таких «профессиональными стервами» называю. Да-а, повезло тебе с жёнушкой.
   Алекс. С бывшей жёнушкой, Марусь, с бывшей!
   Марта. Хорошо, с бывшей. Я только одного не поняла: каким образом сей факт может повлиять на судьбу нашего фильма?
   Алекс. Ты просто Верку не знаешь! Ты совершенно правильно назвала её профессиональной стервой. А ещё она злопамятна и мстительна. И сделает всё, чтобы у нас с тобой ничего не получилось!
   Марта. А ты что, «стырил общие деньги» и смылся? Или выгнал её голую с ребёнком на улицу? За что ей тебе мстить и «злопамятствовать»?
   Алекс. Нет, я бы так не сказал, скорее, наоборот.
   Марта. Это как?
   Алекс. Уехал я сам, в Штаты, на заработки. Разводиться не собирался. А вот Вера Сергеевна, едва я за порог, пустилась во все тяжкие: родила ребёнка, причём, то, что он не от меня, я точно знал! Потом оформила развод со мной, чтобы не «б… приморской» выглядеть, а матерью-одиночкой, ну, и от государства компенсацию получать, «три копейки – медный грош». А, поскольку при живом и здоровом муже её не давали, сказала в милиции, что я исчез в неизвестном направлении, и меня объявили в Федеральный розыск!
   Марта. Как же она развод с тобой оформила, если ты в Америке был? При наличии общих детей разводят через суд и в присутствии обеих сторон.
   Алекс. Марусь, ты что, не знаешь, как тогда в судах дела решались? В лапу дала судье, и дело с концом. Оформили липовую доверенность на какого-нибудь Васю Пупкина, что он мой представитель, мою подпись из какого-нибудь документа взяли, ну и вот…
   Марта. А зачем она так старалась?
   Алекс. Так на кону квартира в Москве была, хорошая, дорогая – трешка на Полежаевской…
   Марта. Тогда понятно. Но только…
   Алекс. Только ответить на твой вопрос я сейчас не успею, к нам приближается Вера, с явным намерением с тобой познакомиться…
   Марта. Очень хорошо!
   Алекс. Только я тебя прошу, поосторожнее с ней…
   Марта. Алюсь, я же не вчера на свет родилась, не беспокойся, ничего твоя бывшая со мной не сделает. Я, конечно, не стерва, но тоже не лыком шита!
                Появляется Вера.
   Вера. О, вот они, а я вас ищу! Макаров, ты чего это – вскочил, побежал! От меня, что ли?
   Алекс. Уж если кому от кого и бегать, так это скорее тебе от меня…
   Вера. Это с какой стати?
   Алекс. Слушай, давай только не будем сейчас всё это снова ворошить.
   Вера. И то правда!
   Алекс. По правилам этикета, милые дамы, я должен был бы представить вас друг другу, но поскольку пять минут назад нас представил генеральный, то это позволяет мне уклониться от данной процедуры…
   Вера. Твоя правда, Макаров!
   Алекс. Ты сказала, что искала нас с Мартой. Зачем?
   Вера. Вот как раз за этим. Как твоя бывшая хочу познакомиться с твоей  будущей. Мы теперь одна команда – ну не враждовать же нам из-за того, что когда-то я была твоей женой!
   Алекс. Ну тогда знакомься.
   Вера. Хорошо. А ты пока погуляй где-нибудь…
   Алекс. Это зачем?
   Вера. А чтобы ты нам не мешал… Кстати, тебя хотел видеть Гена, наш звукорежиссёр, по поводу фонограмм…
   Алекс. А, это другое дело… (Убегает)

   Сцена 46. «Барракуда». Сцена 8.
   Пьер. Благодарим вас, дорогие зрители, за внимание, наше представление окончено.

   Зрители начинают расходиться. Неожиданно от толпы отделяются несколько человек в балахонах и направляются к сцене. Они приближаются к Рони, Пьеру и всем остальным матросам, ловкими движениями заламывают им руки за спину и связывают. Одним из переодетых в штатское оказывается Мальдини.

   Мальдини. Рональд Джефферсон, он же Рола… Рона… тьфу – Роланд «Чёрная маска» – вы арестованы. Пьер де Буало, он же Питер Бентон, он же Пётр Белкин, он же Пьетро Бьялони, и вы арестованы. Остальные матросы, пираты с корвета «Барракуда», тоже арестованы.
   Пьер. А вы-то кто такой? И по какому праву здесь распоряжаетесь?
   Мальдини (насмешливым тоном). Ах, господа, извините, забыл представиться – Антонио Мальдини, начальник полиции Неаполя.
   Пьер (в камеру, вполголоса). Он же ищейка полицейская. (Вслух) Чем же мы прогневали славный город Неаполь и его власти?
   Мальдини. Четыре дня назад вами был здешний купец дон Томмазо Франчелли…
   Пьер  (в камеру). Он же Кретино Грандиозо…
   Мальдини. … У которого вы также потопили корабль, после чего связали его и троих матросов, посадили их в шлюпку без вёсел и оставили в море одних без еды и воды, что квалифицируется, как покушение на убийство. Однако дону Томмазо и трем его матросам удалось спастись…
   Пьер (в камеру). Что квалифицируется, как «повезло дураку»…
   Мальдини. Дон Томмазо пришёл в полицию и дал свидетельские показания, которые полностью изобличают вас.
   Пьер (в камеру). Настучал, паскуда.
   Мальдини. Итак, господа, вы обвиняетесь в пиратстве, грабежах, убийствах и незаконном бродяжничестве.
   Пьер. А бывает законное бродяжничество?
   Мальдини. Молчать! Всех увести. Доставить в городскую тюрьму Марселя. А этого (указывает на Пьера) передать в руки французской полиции, у них на него большой зуб. А пока стеречь его пуще всех остальных. Ну а вы, сударыня (поворачивается к Изабелле, которую ретивые полицейские тоже связали), отправитесь домой вместе со своим папашей. Дон Томмазо!
                Один из мужчин открывает лицо – это и есть Томмазо.
   Томмазо. Я здесь, господин начальник.
   Мальдини. Забирайте дочку и отправляйтесь домой – вы мне больше не нужны. (к полицейским) Эй вы, идиоты, развяжите же, наконец, ей руки. (полицейские выполняют приказ)
   Изабелла. Синьор Мальдини, вы зря приказали развязать меня.
   Мальдини. Как прикажете это понимать, сударыня?
   Изабелла. Рональд Джефферсон – мой жених. И я сама попросилась к нему на корабль…
   Мальдини. Осмелюсь заметить, сударыня, что вы несовершеннолетняя, поэтому распоряжаться собой не можете, и с этой минуты поступаете в распоряжение своего отца.
   Томмазо. Изабелла, доченька, идём домой. (Пытается обнять Изабеллу, но та отстраняется  и снова встает рядом со связанным Рони). Твоя матушка заболела. Она, бедняжка, лежит при смерти.
   Изабелла. Это правда?
   Томмазо. Сущая правда. Едем домой, может быть, мы ещё застанем её живой.
   Изабелла.  Но я не хочу домой! Я хочу в тюрьму, вместе с Рони!
   Томмазо (тянет её за руки). Идём домой, к чему скорбеть об этом разбойнике? Тебя в Неаполе такие женихи дожидаются!

   Внимание полицейских, наблюдающих за «семейной сценой» несколько ослабевает. Этим не преминули воспользоваться Пьер, Тим и Джим. Им удаётся  незаметно для охраны развязать руки, после чего Пьер выхватывает у ближайшего охранника пистолет, и все трое убегают. Один из полицейских бросается за ними с криком «Стоять!». Пьер оборачивается и стреляет в преследователя. Тот падает. Актёры  убегают.

   Мальдини. Ну что рты разинули?! Я же сказал: этого стеречь пуще других. Догнать немедленно!
                Трое полицейских убегают вслед за сбежавшими.
                Остальных связать покрепче и увести. А вы, дон Томмазо, свободны, и вы, синьорита, тоже.
   Изабелла. Рони, любимый, прощай!
                Томмазо тащит Изабеллу прочь.
   Рони. Изабелла! Не плачь! Я люблю тебя! (Полицейские уводят Рони в противоположную сторону)
   Сцена 47. Соня и её отец.
        В квартире Владимира Гончарова он и Соня
   Соня. Пап, мне с тобой посоветоваться надо.
   Гончаров. По поводу роли?
   Соня. И по ней тоже, но не только…
   Гончаров. А ты уже снимаешься?
   Соня. Да, пап, съёмки уже начались, и в связи с этим у меня тоже к тебе разговор.
   Гончаров. С чего начнёшь?
   Соня. С начала. Вообще-то у меня проблема. Мне один наш актёр, Матвей, предложение сделал…
   Гончаров. Батюшки! Да ты у нас невеста?!
   Соня. Не совсем…
   Гончаров. Это как?
   Соня. Он мне в любви признался, но мне нравится другой. Он тоже актёр. И тоже у нас играет, только другую роль.
   Гончаров. А-а, «любовный треугольник»?
   Соня. Он самый!
   Гончаров. А в чём проблема?
   Соня. Понимаешь, в фильме я и Матвей играем влюблённых, и я, конечно, очень хорошо к нему отношусь. Но к Артуру у меня совсем другое чувство: когда я рядом с ним – мне даже дышать тяжело!
   Гончаров. А ты уже сказала ему об этом?
   Соня. Кому и о чём?
   Гончаров. Обоим. Первому – о том, что он «герой не твоего романа», а второму – обратное…
   Соня. Вот как раз об этом я и хотела с тобой посоветоваться.
   Гончаров. О чём?
   Соня. Понимаешь, пап, я очень боюсь, как бы эта наша любовь не помешала нам в работе…
   Гончаров. Молодец!
   Соня. За что же ты меня хвалишь? За то, что боюсь?
   Гончаров. Нет, за то, что ты настоящая актриса! Для тебя интересы дела – выше личных отношений, даже с очень дорогим тебе человеком. Моя кровь!
   Соня. Так что же мне делать?
   Гончаров. Видишь ли, дочь, в таких делах что-то советовать – последнее дело. В «сердечных делах» надо слушать своё сердце, не даром ведь они называются сердечными…
   Соня. А у меня ещё одна новость: Липатов, наш продюсер, не доволен актёром, утверждённым на роль Джованни.
   Гончаров. Это та самая роль, которую ты мне предлагала?
   Соня. Да, пап…
   Гончаров. Слава Богу! Значит, ты от меня отстанешь с этим сериалом?   
   Соня. Не надейся! Так просто ты от меня не отделаешься!
   Гончаров. Так там же других возрастных ролей нет…
   Соня. И тем не менее, не всё так просто.
   Гончаров. А что стряслось?
   Соня. Понимаешь, на «твою» роль пригласили Народного, без проб, по блату…
   Гончарова. Это кого? Может, я знаю…
   Соня. Кажется, Шептунов…
   Гончаров. Шептунов?! Славка? Конечно, знаю! У него только одно достоинство несомненно, ну, то, которое мужское… В других не замечен!
   Соня. Ты о чём?
   Гончаров. «Прости, невинное созданье!» Бабник он знатный всегда был, а вот актёришка – никудышный! Ну, и что он там у вас учудил?
    Соня. Ну, как водится, «зазвездил»: то ему роль мала, надо дописать, то у всех есть песни, а у него нет – короче, капризничает, как малое дитя – прямо хоть от съёмок отстраняй… Пап, ну я же вижу, что тебе понравился сценарий, и до смерти хочется сыграть эту роль…
   Гончаров. Ты ошибаешься…
   Соня. Нет, я права. Вот ты попробуй, глядя мне в глаза, повторить: «Я не хочу играть роль Джованни»
   Гончаров. Ну, я бы так не сказал…
   Соня. А, значит, хочешь? Пойми, сейчас как раз самое время пойти к Липатову и предложить на эту роль тебя! Он от Шептунова уже звереет: из-за его капризов у нас график съёмок летит – аренда-то почасовая и павильонов, и камер, и реквизита…
   Гончаров. И ты хочешь, чтобы я пошёл к вашему Липатову и сказал: «Возьми меня на эту роль»?
   Соня. А почему бы нет?
   Гончаров. Видишь ли, дочь, я никогда не умел ходить и просить за себя – наверное, поэтому  и получил только «заслуженного»…
   Соня. Ну, хочешь, я поговорю с Липатовым?
   Гончаров. Ещё чего! Когда дочь берут сниматься по протекции отца – это нормально, но когда наоборот – это моветон!

   Сцена 48. Марта и Вера
   Вера (Марте). Ну что, Марта Юрьевна, поговорим?   
   Марта. Охотно, Вера Сергеевна! Только о чём – мы же едва знакомы?
   Вера. Не о чём, а о ком – о только что покинувшем нас господине Макарове.
   Марта. О нём я готова говорить сутки напролёт!
   Вера. Неужто всё так серьёзно? И давно вы вместе?
   Марта. Четыре месяца уже…
   Вера. Ну-у, это не «уже», а «ещё»… у меня-то стаж семейной жизни с ним несколькими годами исчисляется…
   Марта. И вы об этом хотели со мной поговорить?
   Вера. Слушай, давай на «ты»! У нас на телевидении только так все общаются… Нашего генерального, например, вся компания иначе как «Тошей» и на «ты» не величает!
   Марта. Согласна. А почему у вас так? Это же фамильярность…
   Вера. Во-первых, не «у вас», а «у нас» – ты теперь тоже член команды, так что привыкай. А во-вторых, так проще: здесь всё расписано не то, что по минутам – по секундам, всё на ходу, на бегу, и пока произнесёшь «Антон Михайлович» – он уже в другом конце коридора…
   Марта. Поняла. И что же вы… ты хотела мне сообщить об Алексе?
   Вера. Хотела тебя предостеречь.
   Марта. От чего? Он что, садист, извращенец или, вот ужас-то, маньяк-педофил?
   Вера. Чувство юмора, конечно, вещь хорошая, но я серьёзно. Нет, разумеется, ни в чём подобном Макаров не замечен. Я о другом. Скажи, он тебе уже предложение сделал?
   Марта. Не далее, как неделю назад…
   Вера. И ты согласилась?
   Марта. Конечно – я же так его люблю! Ой, прости, я не должна была вам… тебе это говорить…
   Вера. Проехали! Нас с Макаровым уже ничего не связывает, кроме общего ребёнка, так что никаких неприятных ощущений оттого, что кто-то его любит, у меня быть не может… А он говорил тебе, что у него сын есть?
   Марта. Говорил, только как-то скупо, вскользь. Я поняла, что ему неприятно говорить об этом, и не приставала с расспросами…
   Вера. Ну, ты не вини его. Конечно, ему не очень приятно об этом вспоминать, ведь он нас бросил… Только я на него зла не держу. Мне, конечно, одной с годовалым сынишкой нелегко пришлось, но теперь ему уже пятнадцать, он верзила, выше меня на две головы, а наши давнишние с Макаровым «тёрки» – в далёком прошлом!
   Марта. Вот и славно. Тогда почему ты не даёшь ему видеться с сыном?
   Вера. Это он тебе сказал? А вот и неправда! Он сам так решил!
   Марта. Кто, ребёнок или отец?
   Вера. Макаров старший.
   Марта. Что, так прямо и сказал: «Сына видеть не хочу, встречаться с ним не буду, даже звонить и поздравлять с днём рождения не собираюсь»? Ты извини, но как-то верится с трудом…
   Вера. Нет, конечно, ничего этого он не говорил, но после возвращения из Штатов просто прекратил с нами всяческие контакты…
   Марта. И в это я тоже не могу поверить…
   Вера. А зря! Ты его только четыре месяца знаешь, а я немножко дольше. Так вот, сейчас, когда ты «ослеплена страстью», ты, конечно, многого в нём не замечаешь, а то, что не заметить нельзя, пытаешься оправдать и простить. Но когда страсть пройдёт, а рано или поздно это со всеми случается, тогда «дорогой» предстанет перед тобой во всей красе!
  Марта. Он и так для меня самый красивый на свете!
  Вера. Это пока. А вот поутихнет страсть, тогда и окажется, что женат Макаров не столько на тебе, сколько на своей работе.
  Марта. Но его работа, насколько я понимаю, в настоящее время заключается в написании сценариев и сочинении песен, а с некоторых пор он делает эту работу в моём скромном обществе.
  Вера. Но ведь возраст-то уже не юный – скоро вам не до постели будет… А вот вне постели Макаров совсем не так идеален, как в ней…
  Марта. Надеюсь, что до этого нам ещё далеко, стало быть, и говорить об этом пока рано…
  Вера. Ну, моё дело предупредить…
  Марта. А, по-моему, это называется «наговор бывшей жены на бывшего мужа и попытка очернить его в глазах жены будущей». У тебя всё? Тогда я, пожалуй, пойду, не хочу заставлять Сашеньку волноваться (уходит)…
   Вера (ей вслед, вполголоса). Лети-лети, пташечка, только смотри, как бы твой соловушка вскоре другие песенки не запел!
   
   Сцена 49. «Барракуда». Сцена 9.  [21]

                Рони в тюремной камере. Поёт.

   1. Вот и свершилось –
я взаперти!
Ты привела меня в тесную клетку, дорога!
Дверь затворилась –
и не уйти,
и уповать мне теперь можно только на Бога.
Кончились звуки,
и тишина
звоном своим отнимает последние силы,
скованы руки,
и Сатана
на рандеву меня ждёт у открытой могилы…
   Припев: Мрак
не помогут развеять ни Бог, ни друзья,
страх
растекается ядом по стонущим венам…
Крах!
Ни смеяться, ни петь, даже плакать нельзя,
ведь состраданье неведомо каменным стенам.
   2. Стены не рухнут,
боль не уйдёт,
только надежда последней – но всё же покинет…
Плакать не буду –
выставлен счёт,
больший, чем все, по которым платил я доныне… 
Падает в бездну
грешная жизнь,
голос её в моём сердце всё тише, и тише…
Ждать бесполезно –
только молись –
может, Господь напоследок молитву услышит…
   В решётку окна с внешней  стороны падает какой-то предмет. Рони поднимает его.  Это камень. К нему привязана записка.
   Рони (читает вслух).  «Рони, любимый! Отец обманул меня – матушка здорова. Я сбежала от него по дороге в Неаполь. Пьер тоже на свободе, его не догнали. Держись! Мы спасём тебя! Вечно твоя, Изабелла».

   Сцена 50. Соня и Липатов.

           В перерыве между съёмками Липатов в своём кабинете. Входит Соня.

    Соня. Антон Михайлович, можно?
   Липатов. Сонечка, мы же договорились – для всей группы я просто Антон или Тоша.
   Соня. Извините, но это как раз тот случай, когда воспитание мешает. Я отчима по имени и на ты года два привыкала называть…
   Липатов. Ну, тут у нас другая ситуация – считай, что это производственная необходимость.
   Соня. Хорошо, попробую…
   Липатов. Что у тебя?
   Соня. Я по поводу роли Джованни…
   Липатов. А в чём дело?
   Соня. Поправьте меня…
   Липатов. Поправь!
   Соня. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мне показалось, что маэстро Шептунов вас… тебя, как бы это помягче выразиться…
   Липатов. Да задолбал он меня! Я бы другое слово употребил, но оно не для твоих ушей!
   Соня. Так вот, у меня есть другой кандидат на эту роль.
   Липатов. Неужто?! И кто же это?
   Соня. Это мой папа, он артист оперетты, заслуженный артист России…
   Липатов. Да? Твой папа артист? А как его фамилия?
   Соня. Такая же, как у меня…
   Липатов (хлопнув себя по лбу). Ну конечно же, я идиот! Погоди… Владимир Гончаров? Это твой отец?
   Соня. Да… А откуда вы его знаете?
   Липатов. Да я с детства оперетту обожаю! И в театре оперетты все спектакли пересмотрел! Что же ты молчала?
   Соня. Так я не молчала, я хотела…
   Липатов. Брось – не оправдывайся! Это было эмоциональное восклицание. А по сути скажу тебе вот что: немедленно зови его, детка – он будет у нас сниматься! А Шептунову я сегодня же укажу на дверь!
   Соня. Спасибо, Антон! Только можно тебя попросить?
   Липатов. Для тебя – всё, что угодно!
   Соня. Не говори отцу, что это я за него попросила,  а то он у меня такой мнительный – может отказаться, если узнает…
  Липатов. Не волнуйся – твоё инкогнито я сохраню. Знаешь, что, раз такое дело – давай я сам ему позвоню…
   
   Сцена 51. Из «Барракуды». Сцена 10 [часть 1]

   Помещение для охраны в городской тюрьме. Четверо солдат-охранников несут «боевое дежурство»: играют в  карты, борясь  с зевотой. Неожиданно  с улицы раздается стук. Один из охранников нехотя поднимается и направляется к двери.

   Солдат. Кого ещё дьявол несёт среди ночи? (Молчание) Кто там, я спрашиваю?

   Открывает дверь. В открытую охранником дверь с хохотом и визгом  врываются четыре девицы, чей внешний вид и манеры не оставляют  сомнений в принадлежности к самой древней профессии. «Красавицы» достают из корзин вино и какую-то снедь и угощают охранников, одновременно поют и танцуют. [22]
    1. Привет, ребята! Это мы –
кокотки, куколки, конфетки,
любовью мы согреем вас,
собой украсим ваш досуг.
Сидят работники тюрьмы
в своей унылой, серой клетке –
соскучились, небось, без нас,
очаровательных подруг!
   Припев: Тоску стряхните с плеч долой,
в любовь нырните с головой,
и там покувыркайтесь с нами!
Мы не позволим вам грустить –
вино мы будем с вами пить
и песни вам свои споём,
мечты в реальность воплотим,
горячей страстью опьяним,
любви одарим чудесами…
Солдат деньгами не богат,
и мы поэтому с солдат
не так уж дорого берём.
         Двое «девиц» обнимают солдат и  разливают в бокалы вино. Солдаты пьют и быстро начинают хмелеть. 

   2. А вы – красавцы – хоть куда,
к тому же – смелые ребята,
и бегают наверняка
за вами девушки гурьбой…
А что бедны вы – не беда,
любовь и страсть – дороже злата!
Кто в тех науках – корифей,
тот и в сражении – герой!
                Припев.

    К концу песни все четверо солдат засыпают. Трое из четверых «девиц» снимают парики,  отстёгивают юбки и оказываются Пьером, Тимом  и Джимом. Четвёртая – Изабелла, которая снимает парик.

   Пьер. Ну что, готовы?
   Тим. Все как один дрыхнут.
   Джим. А что это ты за зелье в бутылки залил?
   Пьер. О! Это древнее французское снотворное. Действует почти мгновенно. Принимать можно только лежа, иначе рискуешь заснуть по дороге в постель. Зато потом спишь всю ночь, как сурок. Его состав очень сложный: там сушёные толчёные лапки африканской древесной лягушки, экстракт сока мандрагоры…
   Изабелла. Погоди, Пьер, потом расскажешь. Нам ещё Рони надо освободить, а времени у нас в обрез.
   Пьер. Не волнуйся, дорогая Изабелла, моё средство сверхнадёжное. Часов пять они продрыхнут – это точно.
   Тим. Вообще-то, боцман, она права. Когда мы шли сюда, часы на башне пробили «четыре», а в пять придёт сменный караул, так что времени у нас и вправду немного.
   Пьер. Меньше, чем у Золушки из сказки моего земляка Шарля Перро. Ну что ж, друзья, в таком случае не будем медлить. Надо взять у них ключи и открыть камеру.
   Джим. А в какой их них Рони?
   Пьер. А мы откроем все – не ошибёмся. Здесь ведь и остальные наши ребята.
                Пираты обыскивают спящих охранников.
   Джим (доставая из кармана «своего» стражника связку ключей). О! Есть! Кажется, это то, что нам нужно.
   Изабелла. Ура! Ключи!
 Все убегают за кулисы. Оттуда раздается лязг замков и скрип открывающихся дверей. Обратно на сцену возвращается уже целая толпа. В ней Рони и все остальные актеры. Все радостно хохочут над спящими охранниками.
   Пьер. Приветствуем вас на воле, наши храбрые друзья! И поздравляем с освобождением.
   Рони. Пьер, дружище, спасибо за помощь!
   Пьер. Это ты Изабеллу благодари. Она всю эту операцию с девицами придумала. Ну а мне досталась скромная роль ученика аптекаря – составителя редкого снотворного.
   Рони. Снотворное?
   Пьер. Ну да. То самое, которым я угостил команду «Чёрной курицы». Ну, помнишь, когда мы у них корабль угнали?
   Рони. Помню, а где ты его раздобыл?
   Пьер. Сам приготовил, по старинному рецепту. Там в состав входит…
   Изабелла. О, Пьер, только не начинай снова… Мы вообще-то ещё не на воле.
   Пьер. И то правда. Пора нам убираться прочь из этой грязной и вонючей клетки.
   Тим. Капитан, вынужден сообщить вам грустную весть. "Барракуда" потоплена.
   Рони. Когда?
   Тим. Вчера ночью. Мальдини приказал своим солдатам отбуксировать нашу посудину подальше от берега и на глубине затопить.
   Джим. А мы не смогли им помешать. Они бы нас живо сцапали, и тогда мы бы не спасли вас.
   Тим. Выходит, мы теперь без корабля остались…
   Пьер. Как это без корабля? Вы забыли, кто мы такие? Мы же пираты! Захватим в порту чей-нибудь корабль и удерём отсюда ко всем чертям!
   Изабелла. Зачем же захватывать? Возьмём корабль моего отца.
   Пьер. А что, это мысль!
   Рони. Да ведь мы совсем недавно его потопили.
   Изабелла. Ты думаешь у моего отца только один корабль?
   Рони. А сколько?
   Изабелла (гордо). Ещё целых три! И все они стоят в порту Неаполя без охраны и без команды. Так что мы просто поднимемся на борт – и вперёд!
   Все (хором).  Ура! Да здравствует Изабелла, королева пиратов!
   Изабелла. Благодарю вас, друзья, за этот почётный титул. Но умоляю вас, не кричите – вы разбудите охранников.
   Пьер. А давайте мы их свяжем, запихнём в камеру, да и запрём там!
   Все радостно соглашаются и начинают «работать» с охранниками. Изабелла, Пьер и еще несколько матросов связывают спящим охранникам руки, попутно нахлобучивая им на головы женские парики и пристёгивая накладные бюсты, затем восемь человек за руки – за ноги уносят солдат в камеру.

   Сцена 52. Соня, Матвей и Артур

      Матвей один в том же ресторане, где проходили все сцены с Соней. Появляется Соня

   Матвей. Привет!
   Соня. Привет, Моть, ты мне на почту написал, что поговорить хочешь, и именно здесь. Что случилось?
   Матвей. «Случилось» – не то слово. Так говорят про что-то плохое. Я же просто хотел поговорить.
   Соня. Я вся – внимание!
   Матвей. Дорогая Соня! Помнишь, я делал тебе предложение?
   Соня. Конечно, такое трудно забыть, тем более, я обещала тебе подумать…
   Матвей. Так вот, Сонь, я тебя позвал затем, чтобы внести ясность в наши отношения. Вернее, сказать, что отношений как раз у нас не будет. Понимаешь, я по характеру – охотник, мне важен и интересен момент «завоевания», а что будет «после» – об этом я стараюсь не думать…  И уж тем более, я не готов к созданию семьи. Я же рок-музыкант, и образ жизни веду соответствующий. И пока остепеняться не планировал. У меня, конечно, были девчонки, но ни одна из них ни на что серьёзное не претендовала и уж, конечно, в ЗАГС не звала…   
   Соня. Я поняла. Что ж, прости, если не оправдала твоих ожиданий.
   Матвей. Это ты меня прости.
   Соня. За что?
   Матвей. Ну, ситуация получилась вывернутой наизнанку: вроде как не я тебе предложение сделал, а ты мне отказала, а наоборот…
   Соня. Я не в обиде.
   Матвей. Правда? Ну вот и хорошо. Надеюсь, мы останемся друзьями?
   Соня. Нет проблем. Ты легкомыслен и самолюбив, но ты такой, какой есть, и другим уже не станешь. Зато ты красивый, умный, талантливый. Семью с тобой создавать не стоит, а вот дружить – вполне можно.
   Матвей. Да? Ну, тогда я побежал, а то я на репетицию опаздываю…
   Соня. Конечно, беги, до завтра! (Матвей убегает, сама себе).               
                Появляется Артур.
   Артур. Привет, Сонечка! Ты прости, что я опоздал!
   Соня. Ты написал мне на почту, что хочешь поговорить. О чём?
   Артур. Видишь ли, Соня, я подумал, что мы уже давно вместе работаем, а ни разу не общались в неформальной обстановке. Я чувствую, что ты очень интересная, умная и образованная, и хочу с тобой поближе познакомиться. 
   Соня. Артур, милый, я понимаю, что так не положено, не принято, но я не могу больше скрывать свои чувства. Я тебя люблю!
   Артур. Сонечка, милая, прости меня – я уже давно это заметил и тоже сразу понял, что тебя люблю, но я с детства такой робкий! Даже удивляюсь, как я артистом стал. Робость  – не самое полезное качество для человека нашей профессии… Я давно хотел тебе признаться, но боялся, и вот в результате ты это сделала первой.
   Соня. Артур, мой хороший, я так рада, что совершенно ни в чём тебя не виню! Какая разница, кто из нас первым признался? Мы ведь никому об этом не скажем?
   Артур. Конечно, нет! Зато я знаю, что сейчас сделаю! (Берёт её за руку) Соня, будь моей женой!
   Соня. Я согласна. Но с условием: мы регистрируемся и венчаемся – ты же православный?
   Артур. Да.
   Соня. Артур… хороший мой, я так рада!
   Артур. Я тоже очень рад, Сонечка! Только у меня к тебе один вопрос. Когда я подходил к входной двери, то увидел выходящего отсюда Матвея.
   Соня. И что?
   Артур. Это я хочу спросить: и что? Вернее, зачем? Это же он после разговора с тобой отсюда выходил…
   Соня. Прости меня, я должна была ему давно сказать, что никаких чувств, кроме дружеских, к нему не испытываю, а я вместо этого обещала ему подумать, я просто в тот момент ещё не была уверена в своих чувствах. Но ты можешь быть уверен – ты в моей жизни первый мужчина, и, наверное, уже последний…
   Артур. Жизнь, Сонечка, длинная, и случиться может всякое, а мне вполне достаточно первой части твоего заявления.   
   
   Сцена 53. Вера и Инесса.
          Вера идёт по коридору телекомпании. Её догоняет Инесса Цаплина.
   Инесса. Вера Сергеевна, Вера Сергеевна, вы как женщина должны мне помочь!
   Вера. Вот как? Это чем же? Да ещё «как женщина»?
   Инесса. Я тут узнала, в кулуарах, что вы когда-то имели счастье быть женой нашего сценариста, господина Макарова…
   Вера. Ну, в возможностях нашего сарафанного радио я никогда не сомневалась, а вот счастье, доложу я вам, было весьма сомнительное… Так чем, собственно…
   Инесса. Сущей малостью! Мне необходимо побеседовать с господином Макаровым, вернее, посоветоваться по поводу моей роли.
   Вера. Ну, так и советуйтесь на здоровье – я-то тут при чём?
   Инесса. Понимаете, эта консультация – только предлог для того, чтобы познакомиться с ним поближе, ну, вы понимаете…
   Вера. Понимаю. Только чем же я вам помогу?
   Инесса. Дело в том, что я не могу его нигде найти. Причём, с прошлой недели, когда впервые его увидела. Он, как призрак своего детища, своей «Барракуды», промелькнул на горизонте и – исчез. Я думала, найду его сегодня, но и сегодня история повторилась. Мне сказали, что он «где-то на студии». Но вот где? Насколько я знаю, вы здесь старожил… Вы, случайно, не знаете, где он может прятаться?
   Вера. Он не прячется. У нас тут есть такая комната, «Сценарная», так и называется. Вообще-то это не комната, а отгороженный закуток киносъемочного павильона, но если сценаристам нужно поработать, то они идут туда – там для этого все условия. Так что посмотрите там.
   Инесса. Огромное вам спасибо. Только где эта «сценарная» находится?
   Вера. В четвёртом павильоне. Это вам сейчас вниз, в подвал надо спуститься, потом пойти по стрелкам, указывающим путь к павильонам, а там найти сценарную комнату вам уже будет проще…
   Инесса. Ещё раз огромное вам спасибо! (убегает)
   Вера (вполголоса, ей вслед). Огромное тебе пожалуйста! Такое же огромное, как твоя задница! (Оглядывается – убедиться, что её никто не слышал, видит зеркало, подходит к нему и начинает «диалог» со своим отражением). Ну и стерва же ты, Вера Сергеевна! – Да уж, что есть, то есть, не отнять! – А почему же вы, Вера Сергеевна, не сказали этой нимфе престарелой, что «господин Макаров» без пяти минут женат? – А потому, что есть у меня одна идея, как насолить нашей сладкой парочке! – И что же это за идея? – А пусть наша нимфа попытается «закадрить» своего любезного господина Макарова! – И зачем тебе это нужно? – А чтобы проверить, насколько ревнива будущая мадам Макарова номер два!
 
    Сцена 54. «Барракуда». Сцена 10 [часть 2]   
   Изабелла. А теперь, мои подданные, может ли кто-нибудь из вас сказать мне, куда, собственно, нам дальше плыть?
   Пьер. У нас этими вопросами капитан ведает.
   Изабелла. И что скажет наш капитан?
   Рони. Простите, друзья, но я впервые в жизни не знаю ответа на этот вопрос.
   Изабелла. Как не знаешь? Ты забыл, пока сидел в тюрьме, названия морей, стран и материков?
   Рони. Нет, конечно. Просто я не хочу больше быть капитаном пиратов.
   Пьер. Это почему?
   Рони. Да не моё это дело.
   Пьер. Вот и неправда! Ты отменный капитан. Ну, попал в тюрьму – с кем не бывает – не стоит из-за этого так расстраиваться! Давай поднимемся на корабль, сядем за кружечкой старого доброго рому – и твои печали вмиг развеются! И снова будем пиратствовать и актёрствовать, актёрствовать и пиратствовать…
   Рони. В жизни, Пьер, у каждого человека может быть только одна дорога – нельзя идти сразу по двум, как нельзя одновременно служить двум богам, любить двух женщин, петь две песни…
   Пьер. Кажется, я тебя понял. Ты хочешь, чтобы мы перестали пугать трусоватых купчишек и остались только бродячими актёрами?
   Рони. До чего же у нас понятливый боцман! Именно это я и хотел вам сказать. Впрочем, любой из вас волен отказаться. Прямо сейчас.
   Пьер. Ну да, а кто откажется, того мы снова запрём в камеру и оставим на растерзание Мальдини. (Все смеются.)  Значит, я так понял, с предложением капитана все согласны?
   Все. Согласны.
   Пьер. Вот и славно. Тогда в качестве цели предлагаю Америку.
   Рони. Почему именно Америку?
   Пьер. Да потому, что в Европе нас как облупленных знают, причём не только зрители, но и, что особенно неприятно, полиция. А Америка совсем недавно стала свободной страной, у них свои законы, и приговоры европейских судей там не действуют.
   Все. Ура! Да здравствует Америка!
   Рони. Что ж, Америка так Америка. Боцман!
   Пьер. Уи, мсьё капитэн!
   Рони. Вперёд, на новый корабль! И да здравствует свобода! (Все поют) [23]
   1. Снова фрегат отплывает,
снова тугие звенят паруса,
снова нам ветер морской подпевает,
наши с тобой подхватив голоса.
Мы никогда не гадаем,
где доведётся сойти с корабля,
и замирают сердца в ожидании
самого главного крика: «Земля!» 
   Припев: Скоро пальнут
корабельные пушки,
мы отплываем, и прочь все сомнения!
Аривидерчи Европе-старушке,
ждут нас, ждут приключения!
   2. Снова идём полным ходом,
тыча бушпритом в небесную высь,
в край дерзновенной свободы,
где ожидает нас новая жизнь.
Ветер свободный и пьяный
песню надежды и веры поёт,
снова мы слышим от капитана
лучшую в мире команду: «Вперёд!»
   Припев:
Скоро пальнёт корабельная пушка,
мы прибываем, и к чёрту сомнения!
Так что орвуар Европе-старушке,
ждут нас, ждут приключения.
3. Проигрыш (Соло)
   Припев: Письма писать и искать нас не нужно,
не надо прощаний, не надо прощения!
Ауфвидерзеен, Европа-старушка!
Ждут нас, ждут приключения!               

   Сцена 55. Алекс, Инесса и Вера.
   В сценарной, в закутке съёмочного павильона, расположился Алекс. Он в режиссёрском кресле-шезлонге работает – что-то пишет в ноутбуке. Появляется Инесса.
   Инесса. Александр Геннадьевич! Наконец-то я вас нашла!
   Алекс. Вы искали меня? Слушаю вас, чем могу быть полезен?
   Инесса (отчаянно кокетничая). Я хотела проконсультироваться с вами как с автором. Что бы вы могли мне посоветовать по поводу трактовки роли, которая мне поручена?

    За кадром звучит характерный щелчок затвора фотокамеры. В кадре – эффект «стоп-кадр». Так повторяется несколько раз, в те моменты, когда сцена выглядит наиболее «пикантно». После второго или третьего щелчка в кадре появляется Вера, с фотокамерой в руках, из укрытия фотографирующая Алекса и Инессу, которые этого не замечают.

   Алекс. А разве Липатов с вами вашу героиню не прорабатывал?
   Инесса. Почти нет. Он уделил мне всего пару минут, а закончил свой инструктаж словами: «обратитесь к авторам»! Вот я к вам и пришла…
   Алекс. Видите ли, Инесса… (делает паузу, «вспоминая» отчество) э-э…
   Инесса. Какое отчество?! Для вас просто Инесса!
   Алекс. Хорошо без отчества. Видите ли, мадам, если не ошибаюсь, ваш персонаж, донна Матильда, появляется в конце четвертого акта, в предпоследней сцене.
   Инесса. Совершенно верно!
   Алекс. Так вот, эту сцену целиком, от начала до конца, написала Марта Юрьевна, мой соавтор и по совместительству невеста. Поэтому я думаю, что вам следует обратиться к ней. У вас больше нет ко мне вопросов?
   Инесса (ошарашено). Нет.
   Алекс. Тогда прошу прощения – мне надо остаться одному. Режиссёр  просил меня срочно дописать несколько реплик в сцену, которую начнут снимать через полчаса.
   Инесса. Намёк поняла, удаляюсь…
                Уходит. 
   Алекс (в камеру). Ух-х, я точнёхонько избавился от петли!
   Вера (всё ещё находясь в укрытии, вполголоса). Здорово ты её отшил, Макаров! Только фотоснимки ведь звук не пишут. Интересно, как твоя голубка посмотрит на факт твоего воркования с другой!

   Сцена 56. Алёна и Виктор.

       На кухне своей квартиры Алёна, мама Сони, и Виктор, её отчим. Алёна готовит ужин, Виктор читает газету.

   Виктор. Лапусь, мне кажется, тебе пора помириться с дочей…
   Алёна. Когда кажется – креститься надо! Сама разберусь, что мне с МОЕЙ дочерью делать!
   Виктор. А чего это ты так круто? Я вот чего подумал…
   Алёна. Ты? Подумал? Ты у нас, оказывается, думать умеешь?
   Виктор. А чё ты задаешься? Я ведь и обидеться могу!
   Алёна. На здоровье! С обиженными у нас знаешь, что делают?
   Виктор. А вот ты когда узнаешь, что я придумал, вмиг злиться перестанешь! А то ещё и прощения попросишь…
   Алёна. Знать, и впрямь что-то толковое. Рассказывай.
   Виктор. Ну, так вот. Она у нас щас в этом своём сериале снимается…
   Алёна. А ты откуда знаешь? Ты же у нас сериалы терпеть не можешь…
   Виктор. Да так-то оно – так, только вот, в газете пишут: «в съёмках нового сериала «Легенда о пиратском корвете» участвуют молодые артисты театра и кино, а также опытные мастера. Есть даже одна актёрская семья: главную женскую роль исполняет молодая актриса Софья Гончарова, а роль её отца – родной отец актрисы, Заслуженный артист России Владимир Гончаров».
   Алёна. Как? Он ещё и в кино снимается? Ну, это точно Сонька его туда притащила! Сам бы он в жизни ни на какой кастинг не пошёл! Вот ведь, чертовка, что удумала – назло матери отцу помогает, да как! И после этого ты хочешь, чтобы я с ней помирилась? Да я её знать не хочу!
   Виктор. Вот это ты зря. Я бы на твоём месте хитрее был…    
   Алёна. Мужику на месте бабы сроду не бывать! А чё мне хитрить-то?
   Виктор. Ну, смотри: раз она в кино снимается, да ещё в главной роли, значит, большие деньги зашибает. Да ещё и папаша ейный, ну, бывший твой, с ней вместе – соображаешь, какие деньжищи?
   Алёна. Ну, большие, только мне-то что с того?
   Виктор. А то, что по закону ты ни с него, ни с дочери ничего не получишь – доча твоя уже взрослая, а вот лаской – можешь…
   Алёна. Это как?
   Виктор. А так. Позвони ей и скажи: «Хорош, доча, на мать дуться, давай домой возвращайся!»
   Алёна. Спохватился! Да она уже год, как со мной не живёт, и не из-за отца  своего вовсе!
   Виктор. Так я и не говорю, чтобы она у нас жила. Пусть просто придёт в гости, помиришься с ней, а она у нас добрая, сердобольная, и как это… сентиментальная. Глядишь, и отвалит матери денежку.
   Алёна. Это ты что же, хочешь, чтобы я за какие-то её подачки перед ней на задних лапах скакать стала?
   Виктор. Зачем на задних? И почему на лапах? (Алёна замахивается на мужа полотенцем, Виктор уклоняется из-под удара) То есть, я хотел сказать, при чём тут подачки? И не «подачки» это вовсе. Ну что плохого, если дочь матери маленько тугриков отсыплет? Дети, когда выросли, должны помогать родителям.
   Алёна. А ты у меня на что?
   Виктор. В смысле?
   Алёна. Ну, ты мне предлагаешь у Соньки деньгу клянчить, а сам-то что, законный муж, жену содержать перестанешь?
   Виктор. Почему же перестану? Вовсе нет. Только деньги лишними не бывают…
   Алёна. Не, Вить, плохо ты придумал. Я, конечно, с Сонькой помирюсь, только не из-за того, что она там знаменитой и богатой стала… Просто мне без неё так хреново… Ох, знал бы ты, как хреново! Я ж её с малолетства растила, ночей не спала, пока наш «великий артист» по кабакам да по бабам шлялся! А она в благодарность вон как с матерью поступила – ушла, и к кому? К папаше своему, который её столько лет знать не хотел, а тут объявился, фу-ты ну-ты, ёлки гнуты – здравствуй, доча, я твой папа! Ну, где справедливость? Где, я тебя спрашиваю?
   Виктор (вздохнув). Нету…
   Алёна. То-то и оно!

   Сцена 57. Актёрский междусобойчик.

   Съёмочный павильон к концу рабочего дня. Съёмки только что закончились, обычная суета и неразбериха: подсобные рабочие что-то разбирают, режиссёр объясняет задачи на следующий день, актёры подтягиваются к выходу, но не расходятся. Помощница режиссёра делает объявление.

   Помреж. Господа! Минуточку внимания! Сегодня в нашем небольшом, но уже дружном коллективе очень приятное событие – день рождения нашей коллеги! Давайте поздравим виновницу торжества, нашу неотразимую… Инессу с этим замечательным праздником!

        По павильону проносится гул одобрения, все подходят поближе, окружают раскрасневшуюся от удовольствия Цаплину. Помреж достаёт приготовленный букет и торжественно вручает его вместе с коробкой конфет и открыткой, произнося дежурную поздравительную речь. Даниловец и Першуков за спинами других потихоньку, между собой, комментируют сказанное.

   Помреж. Уважаемая… ээээ… дорогая наша Инессочка! С днём рожденья тебя! От всего нашего творческого коллектива прими вот этот скромный букет и цвети всегда подобно этим розам! Ты так похожа на них - такая же роскошная, яркая…
   Першуков. А я вот слышал, она кактус в горшке просила подарить – и что бы ей тогда желали?
   Даниловец. Живи сто лет, расти колючки, но не цепляй мужчин за брючки?
  Помреж. Не зря сказано, что женщине столько лет, на сколько она выглядит. Так вот, тебе, дорогая, не совру – никак не больше тридцати! Ну, если только совсем чуть-чуть…
   Першуков. Да-да, тридцать лет и несколько месяцев… Так, где-то триста двадцать пять – двадцать шесть, не больше…
   Даниловец. (громко, во всеуслышание) Я бы больше двадцати пяти не дал!
   Помреж. Вот, настоящие мужчины правильно подсказывают!
   Даниловец. (тихо, Першукову) Никто не спрашивает, я и не даю…
   Помреж. И вот ещё маленький, но символичный презент (вручает коробку конфет) Пусть твоя жизнь будет сладкой, как эти конфеты, пусть не будет в ней огорчений…
   Першуков. И да прибудет с этими калориями ещё пару килограмм на твою и без того осиную талию…
   Помреж. Что-то мне ещё мужчины подсказывают? Что, не расслышала?
   Даниловец. Да что ты привязался к Инкиным габаритам? У тебя, Леонид Петрович, испорченный современными стереотипами взгляд на женскую красоту! …. (громко) В Италию, говорим, в Италию желаем съездить нашей мадонне, на историческую, так скть, родину!
   Помреж. Ну, я уверена, и это – не за горами! (вручает коробку Инессе, расцеловывая её в щёки)
   Цаплина. Спасибо большое! Я так растрогана… Нет слов! Господа, я приглашаю всех в нашу гримёрку на скромный фуршетик! Давайте посидим немного, отметим мой праздник! Все за мной, самоотводы не принимаются! Домашние дела и всякие хлопоты могут сегодня подождать!

   Большинство, довольно зашумев, устремляется в общую гримуборную за Цаплиной, где уже накрыт «походный» стол. Он обильно заставлен бутылками со спиртным и тарелками с бутербродами и буфетными пирожками. Актёры и члены съёмочной группы с трудом размещаются вокруг небольшого стола. Раздаются отдельные реплики: «В тесноте, да не в обиде!», «Поехали!», «Так, ну-ка двигай своё нижнее полушарие куда-нибудь!», «Давай лучше возьмём стаканчики, бутеры, и сядем вон туда, на диван, пока никто не занял!» и т.п. Весело и непринуждённо начинается обычный междусобойчик. И если первое время ещё звучат тосты в честь именинницы, то вскоре о виновнице торжества как-то забывают, коллектив дробится на «группы по интересам» и в разных частях комнаты ведутся разные разговоры. Першуков и Даниловец на правах старинных приятелей усаживаются рядом с Цаплиной, тем более, что место на торце стола оказывается удачное – к нему придвинут длинный пуфик.

   Першуков. Слушайте, совсем как тогда, в общаге, после курсовых спектаклей, помните? Кстати, Донья Инесс, а тебе сколько стукнуло? Ещё разве не юбилей?
   Даниловец. Юбилей-юбилей! Определили ж – двадцать пять! За это и выпьем – за очередные двадцать пять!
   Цаплина. Нет-нет! Давайте лучше - за успех!
   Першуков. Это – святое. За успех и популярность! Господа присутствующие! Минуточку внимания! Сегодня все тосты будут за прекрасную именинницу, а чтобы несколько разнообразить их звучание, позволю себе напомнить старую актёрскую байку:
«- Кто сейчас, по-вашему, самый популярный артист? - спросили у одного актера. - Нас несколько, - скромно ответил тот».
Так вот, давайте выпьем за то, чтоб каждый из нас после премьеры нашего сериала, а в первую очередь несравненная Инесса, могли с гордостью отвечать также, имея в виду наш коллектив!
   Даниловец. Это наш традиционный тост. Вот уже лет тридцать как… Может, мы мало пьём?
   Цаплина. Ага, кому-нибудь ещё расскажите! Помню-помню, как вы в костюмах белогвардейцев, ночью, после очередного сабантуя в общаге, вылезли через чердак на крышу, грохотали там сапогами и стреляли из реквизитных наганов с криками «Не уйдёшь, сволочь красная!» А когда возмущённые жители вызвали милицию, вы и от приехавшего наряда стали бегать, отстреливаясь… Господи, это ж сколько надо было выпить! Как вас только тогда в психушку не упекли!
   Першуков. А нас тогда подстрелили! Помню, как Санчо орал: «Меня в ногу контузило! Я кровью истекаю!» Менты тогда сами ржали – не каждый день такую комедию увидишь! Они же потом контуженного на его  шинели вниз спустили, а он то выкрикивал: «Бурнаши мост подожгли!», то пел «Врагу не сдаётся армянский коньяк!» А я как-то сам сполз, помню только что сапоги с чердачной лестницы соскальзывали, а руки двумя наганами были заняты… Как только не грохнулся?
   Даниловец. Лёнчик, что-то вы привирать изволите! По-моему, песню про героический крейсер «Варяг» горланили вы, а я, будучи тяжело контуженным, крепко задремал на шинели и очнулся только когда в ухо нежно и дружно грянуло маршем «Наша служба и опасна и трудна», который наши исполняли в честь победителей неравной схватки.
    Цаплина. Дааа… Вот времечко золотое было! А давайте выпьем за молодость! За вечную молодость души! Эй, молодёжь, вы с нами?

   Молодые актёры, давно разбившиеся на свои маленькие компании, дружно поддерживают прозвучавший тост. Исключение составляют Соня и Артур, которые в суматохе оказались довольно далеко от импровизированного застолья, на маленьком диванчике. Они увлечённо беседуют о чём-то своём, не слыша призыва виновницы торжества.

   Цаплина. (заметив Артура и Соню) Так, я не поняла, это что там за выселки образовались? Э-эй, на хуторе!!! Да-да, я к вам обращаюсь, симпатичная парочка! Мы вам тут не мешаем?
  Артур. (смутившись) Простите нас, ради Бога, мы тут правда как-то откололись территориально, но мы с вами!
   Цаплина. – Тогда с вас следующий тост, голуби вы мои сизокрылые! Ой, простите, забыла, что слово «голуби» в наше время себя скомпрометировало. Артур, ну где же ваше знаменитое кавказское красноречие? Ждём-ждём!
   Артур. Уважаемая наша Инесса! Я не буду говорить традиционных длинных и мудрых тостов, обычно начинающихся словами: «Высоко-высоко в горах…» Я бы хотел просто…
   Цаплина. (перебивая Артура, капризно) – Ну-у-у, нет… Мы так не договаривались! Хочу традиционный кавказский тост!
   Артур. А французский подойдёт?
   Цаплина. Только если он ничем не уступает кавказскому!
   Артур. Ну, хорошо-хорошо! Не буду утомлять вас, я быстренько: «Атос, Портос и Арамис когда-то за стаканчиком «Бордо» говаривали: «Все женщины достойны того, чтобы за них драться! И только некоторые – того, чтобы за них умереть!» На что д`Артаньян с жаром отвечал: «И лишь одна, избранная, достойна того, чтобы для неё жить!» Так выпьем же за Женщину, ради которой стоить жить и совершать подвиги! А вы, дорогая наша Инесса, несомненно, этого достойны!
   Цаплина. Что-то не вижу на горизонте очереди из мушкетёров и рыцарей Печального Образа…
   Даниловец. Правильно! Потому что я их всех разогнал, о, несравненная донья Инес! От мельниц крылья пообломал и раскидал их, аки Джеки Чан! Мне зачтётся за первый подвиг Геракла?
   Цаплина. Ага, давайте зачётку, вам неуд! 
   Артур. Вы знаете, даже если в жизни не всегда всё складывается так, как хочется, это не повод для грусти… Я хотел бы подарить вам сейчас одну песню, думаю, что она вам понравится. И не только вам, а и всем присутствующим здесь дамам, потому что, в сущности, она  - про вас. И для вас... Песня совсем новая и называется «Зазеркальная девочка», а написали её наши авторы, вот, послушайте.

   Артур берёт гитару и исполняет песню «Зазеркальная девочка», во время исполнения практически не сводя глаз с Сони.

1. В этой пьесе так много глянца,
 В этой пьесе так много фальши,
 И знакомого с детства вальса
 Чёрных клавиш стучит мотив.
 От ремарок пробел остался,
 И неясно, что делать дальше,
 Если шепчет суфлёр: «Сдавайся!»,
 Твою реплику перебив…

Припев:
    Зазеркальная девочка - театральная пленница,
    Сердце настежь распахнуто
    Всем на свете ветрам.
    Тонкой вишенки веточка белым цветом оденется,
    И сотрётся из памяти
    Горечь прожитых драм.

    Зазеркальная девочка - театральная пленница,
    Сердце настежь распахнуто
    Всем на свете ветрам.
    Ты поверь, моя светлая, обязательно сменится
    Ветер северо-западный
    На попутный мечтам!

 2.В твоей жизни так много сцены,
 В твоей жизни так мало счастья,
 Драматург равнодушно умер,
 Режиссёр беспробудно пьян.
 Только знаешь, театра стены -
 Не наручники на запястьях,
 Мы их сами порой рисуем,
 Свято веруя в свой обман…

Припев:
    Босоногая, милая, легкокрылая странница,
    По волнам нашей памяти
    Веет ласковый бриз.
    Ты поверь, моя сильная, и следа не останется
    От придуманных, каменных
    И ненужных реприз.

    Зазеркальная девочка - театральная пленница,
    Сердце настежь распахнуто
    Всем на свете ветрам.
    Ты поверь, моя светлая, обязательно сменится
    Ветер северо-западный
    На попутный мечтам!

   Сцена 58. Из «Барракуды». Сцена 11 [часть 1]
   Ковбойский салун  в Америке. На сцене труппа бродячих актёров: Рони, Пьер, Изабелла и другие. В зале за столиками – зрители.
   Пьер. Добрый вечер, дамы и господа! Меня зовут Пьер, или, по-вашему, Питер, и я с огромным удовольствием представляю вам нашу труппу: бродячие актёры из Европы под руководством Рони Джефферсона. (Аплодисменты, свист) Сейчас  Рони вместе с нашей очаровательной дебютанткой Изабеллой споёт для вас новую песенку на стихи популярного английского поэта Уильяма Блейка. Надеюсь, вам понравится.               
                Рони и Изабелла поют, Пьер подпевает. [24] 
   1. Piping down the valleys wild,
Piping songs of pleasant glee,
On a cloud I saw a child,
And he laughing said to me:
“Pipe a song about a Lamb!”
So I piped with merry cheer.
“Piper, pipe that song again;”
So I piped: he wept to hear.
   2. “Drop your pipe, your happy pipe;
Sing your songs of happy cheer!”
So I sang the same again,
While he wept with joy to hear.
“Piper, now sit down and write
 In a book, that all may read.”
So he vanished from my sight,
And I plucked a hollow reed.
  3. Piping down the valleys wild,
Piping songs of pleasant glee,
On a cloud I saw a child,
And he laughing talked to me.
And I made a rural pen,
And I stained the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear.
   4. And I made a rural pen,
And I stained the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear. 
   Зрители свистят и аплодируют. Рони и Изабелла раскланиваются и уходят со сцены. Музыканты на сцене начинают играть инструментальную пьесу. Кто-то из зрителей танцует, остальные слушают. Пьер спускается в зал и подходит к столику, за которым сидит седой пожилой джентльмен.
   Пьер. Простите, сэр, не помешаю?
   Старик. О нет, мой юный друг, прошу вас! (Жестом показывает Пьеру на стул.)
   Пьер. Я со сцены наблюдал за вами. Вы так внимательно слушали песню Рони и Изабеллы. Мне даже показалось – у вас слёзы блеснули в глазах…
   Старик. Скажи мне, приятель, тебя, кажется, Питер зовут?
   Пьер. Так точно, сэр.
   Старик. А меня Джон Санрайз. Я владелец табачных плантаций.
   Пьер. Вы коренной американец?
   Джон. Коренные американцы – это проклятые индейцы. Все остальные – переселенцы со всего света. Я, например, из Неаполя…
   Пьер. Из Неаполя? А как же «Джон Санрайз?» Что-то имя у вас не очень по-итальянски звучит...
   Джон. Моё настоящее имя – Джованни Сан-Северино. Но не один чёртов англосакс, а их тут большинство, это имя не выговорит, особенно после доброй порции виски, да и вообще, у нас государственный язык английский, вот и пришлось мне переделывать своё имя на здешний манер.
     Пьер. И давно вы в Америке?
     Джон. Да, почитай, лет семнадцать будет. А скажи-ка мне, приятель, эта девушка… та, что пела сейчас, она откуда?
     Пьер. Представьте, она тоже из Неаполя, как и вы.
     Джон. А сколько ей лет?    
     Пьер. Семнадцать.
     Джон. Семнадцать? Не может быть!
     Пьер. Отчего же? Выглядит старше?
     Джон. А из какой она семьи?
     Пьер. О-о! Её отец – самый богатый купец в Неаполе – синьор Томмазо Франчелли…
     Джон (хватая Пьера «за грудки»). Как ты сказал?!
     Пьер. Да что это вы так всполошились, мистер Санрайз?! Ну да, Томмазо Франчелли, будь он неладен…
              Санрайз отпускает Пьера. Тот с шумом опускается на свой стул.
    Джон. Прости, дружище! То, что ты сейчас сказал, означает… Нет, ошибки быть не может, это она…
    Пьер. Да кто «она»? Объясните же толком!
   Джон (пытаясь сдержать волнение). Вот что, старина Питер, окажи старику любезность.   
    Пьер. Для вас всё, что угодно…
   Джон. Позови-ка сюда эту юную красавицу. Я хочу с ней поговорить.
   Пьер. А как же Рони? Боюсь, капитану это не понравится – она же его невеста…
   Джон. А ты позови их обоих, чтобы он чего плохого не подумал.
   Пьер. Сию минуту, сэр.               
                Пьер уходит.      
 
   Сцена 59. Соня и Матвей.
              Сцена в ресторане. Соня в зале за столиком. Появляется Матвей.
   Соня. О, Моть, привет!
   Матвей. Привет, Сонь!
   Соня. Моть, у нас только полчаса перерыв, а у меня к тебе разговор серьёзный. Поэтому начну без вступлений и реверансов. Позавчера Артур сделал мне предложение, и я согласилась. На следующей неделе мы идём подавать заявление…
   Матвей. Поздравляю! Искренне за вас рад!
   Соня. Так вот. У меня к тебе как раз в связи с этим есть одна просьба.
   Матвей. Всё, что угодно для моей королевы!
   Соня. Спасибо. А просьба у меня такая, вернее, пожелание: я очень надеюсь, что ты проявишь благоразумие и не перенесёшь обиду за то, что я тебя отвергла, на Артура, и не испортишь с ним отношения.
   Матвей. Ты напрасно волнуешься. Я действительно абсолютно искренне за вас рад. И Артур, и ты – вы оба – мои друзья…
   Соня. Спасибо, Моть, а то я, правда, волновалась. Мне так нравится сниматься в нашем фильме, что я очень бы не хотела, чтобы наши личные отношения как-то помешали нам. По сценарию ведь мы с тобой – жених и невеста, а в жизни я теперь невеста твоего друга.
   Матвей. Я же тебе сказал: не волнуйся! У меня хватит способностей сыграть всё так, как надо, и не сыграть того, чего не надо! Ну, а в том, что на это хватит таланта у вас, мои дорогие друзья и партнёры, я нисколько не сомневаюсь. Мне тоже нравится сниматься, а ещё я благодарен этому проекту за то, что он подарил мне таких друзей, как ты и Артур. А ещё на съёмках я, наконец, лично  познакомился с нашим композитором, Алексом, и он обещал не только дать мне песни для сольного альбома, но и помочь его записать…
   Соня. Здорово! Я так рада за тебя! Но ведь у тебя были ко мне другие чувства, кроме дружеских?
  Матвей. Были. Но, уж не знаю, хорошо это или плохо, никогда на эту тему не задумывался…
   Соня. Ты о чём?
   Матвей. Я тебе уже говорил, что по складу характера – охотник. Мне важен сам процесс. И поэтому я моментально теряю интерес к девушке, отдавшей предпочтение не мне. Я привык, что они «падают от восторга в разные стороны и сами укладываются в штабеля». А тратить время на ухаживание и «завоёвывание» мне не интересно. «Добыча» сорвалась – всё, дальше тишина!
   Соня. Прости, но тут позволь тебе не поверить!
   Матвей. Это почему?
   Соня. Да потому, что данное заявление означает, как минимум, отсутствие у тебя самолюбия.
   Матвей. Нет, Сонь, самолюбие здесь не при чём. Это всё инстинкты…

  Сцена 60. «Барракуда». Сцена 11 [часть 2]
  Джон (оставшись один). Не может быть! Томмазо, подлец, обманул всех, завладел чужим богатством… Как он сказал? «Самый богатый купец в Неаполе синьор Томмазо Франчелли»?! Мерзавец! Голодранец! Ленивый и вороватый приказчик, глупый и завистливый… А Изабелла… Семнадцать лет…
                Появляются Рони, Изабелла и Пьер.
   Рони. Пьер сказал, что вы хотели говорить с нами…
   Джон. Позвольте представиться, Джон Санрайз, здешний плантатор.
   Рони. Рональд Джефферсон, шотландский граф. А это моя невеста, Изабелла Франчелли.
   Изабелла. Очень рада познакомиться, синьор Санрайз. Осмелюсь спросить, чем вызвано ваше внимание к нашим скромным персонам?
   Джон. Старина Питер кое-что рассказал мне о вас, синьорита. Я ведь тоже из Неаполя, как и вы.
    Изабелла. Вот это да! До чего же приятно встретить земляка за тысячи миль от дома! Тогда вы, должно быть, знаете моего отца – он очень известный в нашем городе человек. Он купец, его зовут Томмазо Франчелли…
   Джон. Конечно, знаю! Только никакой он не купец. Возможно, он называет себя так, но это неправда. На самом деле он обманщик, убийца и самозванец. Ничтожный приказчик…
   Рони. Простите, сэр, что я вмешиваюсь, но совсем недавно я тоже познакомился с доном Томмазо. И он действительно купец. И отец Изабеллы.
   Джон. И это неправда.
   Изабелла. Как это неправда? А кто же тогда мой отец?
   Джон. Я.
   Изабелла. Вы?! Но это невозможно! Уверяю вас, синьор Санрайз, что вы ошибаетесь.
   Джон. А если я скажу, что твою матушку зовут Матильда?
   Изабелла. Откуда вы знаете?
   Джон. Очень просто. Так звали мою жену – там, в Неаполе.
   Изабелла. А вас самого как звали? Там, в Неаполе?
   Джон. Джованни Сан-Северино.
   Изабелла. Никогда не слышала такого имени. Моя матушка, во всяком случае, никогда его не произносила.
   Джон. Скажи мне, она жива?
   Изабелла. Да, синьор, слава Богу, жива и здорова. Но как же так? Вы уверены, что ничего не путаете?
   Джон. А вот вы послушайте, ребятки, я вам кое-что расскажу о себе, а уж вы решайте, правда это или нет. Семнадцать лет назад я снарядил самый большой и быстрый из своих кораблей и отправился в далёкое плавание. Нам предстояло переплыть Атлантический океан и, прибыв в Америку, закупить крупную партию зёрен диковинного растения, из которого в Европе тогда только начали варить божественный напиток под названием «кофе» – он всё больше и больше входил в моду, и его поставки становились весьма прибыльным делом. Мой приказчик Томмазо сказался больным и с нами не поехал. Чуть позже я узнал истинную причину этой «болезни». [Далее то, что рассказывает Санрайз, происходит на экране] Однажды ночью ко мне в каюту кто-то постучал. Это был Никколо, боцман моего корабля. Он упал передо мной на колени и, умоляя пощадить его, признался, что подлец Томмазо решил сделать из него наёмного убийцу. А убить он должен был меня. Вместе с ним были подкуплены или запуганы ещё несколько матросов с нашего корабля. Им надлежало, убив меня и верных мне людей, сбросить наши тела в море, после чего корабль поступал в их полное распоряжение. Сделать это они должны были не сразу, а спустя пару недель после отплытия, изобразив «бунт на корабле». Таким образом Томмазо хотел отвести от себя подозрения в организации убийства. Единственно, чего не должны были делать его «наёмники», так это появляться в Неаполе.
   Пьер. Пардоне муа, мистер Санрайз, но кое-что в вашем рассказе показалось мне не совсем логичным, точнее не в самом рассказе, а в действиях вашего приказчика.
   Джон. Вот как? Что же?
   Пьер. Судите сами. Если он непременно хотел вас убить, то для чего устроил весь этот заговор? Почему доверил столь опасное дело не вполне проверенным и надёжным людям? И как он, оставшись в Неаполе, собирался проверить, выполнено ли его «поручение»?
   Джон. В твоих словах есть резон, старина, да только вот беда – не могу я ответить на все твои умные вопросы. Для этого мне пришлось бы влезть в голову Томмазо. Могу только предположить, что ни в какой проверке у него нужды не было. Если бы Никколо оказался таким же предателем, как и он сам, и убил бы меня, то путь к богатству хозяина был бы для Томмазо открыт, а ему как раз это-то и было надо. Ну а если бы через какое-то время я и Никколо появились бы в Неаполе, то он бы просто убил Николо!
   Пьер. И что же было дальше?
   Джон. Мы с Никколо придумали, как нам избежать смерти, ведь часть матросов – предатели. Никколо открыл мне их имена, и мы, не мешкая, связали их, спящих, и сбросили в море, на корм акулам.
   Изабелла. Но почему же после этого вы не вернулись в Неаполь? Вам-то самому этого никто не запрещал?
   Джон. Но я должен был доплыть до Америки! Не отменять же мне было экспедицию только из-за того, что мой приказчик оказался негодяем?! Наш путь лежал в Бразилию, но по дороге нас сильно потрепал шторм, и корабль затонул. Спаслись только я и Никколо. Не знаю, сколько дней и ночей мы провели в шлюпке, посреди огромного океана… Казалось, сам дьявол вознамерился проделать с нами то, что не удалось Томмазо, да только Господь не позволил этого сделать ни тому, ни другому, и мы достигли берега, вот этого самого. Так вместо Южной Америки я попал в Северную. У нас с Никколо не было ни гроша, и нам пришлось немало потрудиться, чтобы выжить, а потом и зажить приличной жизнью. Я вот стал землевладельцем, а Никколо – хозяином этого самого заведения. Теперь его зовут Ник Ферри.
   Изабелла. Но почему из всего этого выходит, что вы мой отец?
   Рони. Всё, что рассказал нам мистер Санрайз – чистая правда, дорогая.
   Изабелла. А ты откуда об этом знаешь?
   Рони. Ещё до встречи с тобой я подозревал, что дон Томмазо убийца, завладевший богатством своего господина. Но это были только подозрения. Я не стал тебе ничего говорить, потому что не в моих правилах клеветать на человека, кем бы он ни был. Но только что эти сведения окончательно подтвердились – перед нами непосредственный участник этих событий, несостоявшаяся жертва предательства Томмазо.
   Изабелла. Зачем же ты тогда напал на него, если не был уверен в том, что он убийца?
   Рони. О том, что в славном городе Неаполе живёт синьор Томмазо Франчелли, мне сообщили мои разведчики, в частности, и то, что за ним и другие грешки водятся, куда более явные.
   Изабелла. И какие же?
   Рони. Он даёт деньги под залог.
   Джон. По-моему, это не преступление, сынок.
   Рони. Вы правы, хотя это и грех. Да только беда в том, что наш ростовщик, уж не знаю, как у него это получилось, опутал неподъёмными долгами половину горожан, кстати, ваш бывший боцман – один из них.
   Джон. Вот мошенник! Зато я знаю, как у него это выходит. Почти все его «клиенты» – люди бедные и в большинстве своём неграмотные. Согласитесь, тот, кто ни в чём не нуждается, к ростовщику не пойдёт. А он и пользуется тем, что они плохо считают, и жульничает с процентами. Когда же сумма достигает катастрофических размеров, он грозится упрятать беднягу в долговую яму, и тому ничего не остаётся делать, как переписать на кредитора часть своего и без того скромного имущества, порой недвижимого, предпочитая стать бродягой, чем обречь себя на позор долговой тюрьмы. А теперь выходит, что он этим гнусным делом ещё при мне занимался! Надо же, а я ничего не знал…
   Изабелла. Всё, что вы рассказали, просто ужасно. Тот, кого я считала своим отцом – убийца и мошенник! Значит, я всю жизнь прожила на деньги, за которыми слёзы и смерть несчастных людей…
   Джон. Твоей вины в этом нет, дочка. Всё, чем владеет Томмазо, – дом, корабли, лавки и даже семья, на самом деле принадлежало и принадлежит мне. А чтобы развеять твои последние сомнения… Вот, смотри! (Снимает с шеи цепочку с медальоном) Этот медальон с портретом Матильды, моей жены и твоей матери, я заказал в тот самый день, когда ты появилась на свет, а через два месяца отплыл в Америку. Думал, что на полгода, а получилось – навсегда…
   Изабелла. Отец! (Бросается на шею Санрайзу, обнимает его.)
   Джон. Изабелла, доченька!

        Звучит команда режиссёра: «Стоп! Снято! Всем спасибо, на сегодня закончили!». В павильоне гаснет свет, и актёры начинают расходиться с площадки. Кто-то на ходу снимает парик, кто-то переговаривается…

      Сцена 61. Макаров и Роджер Сейлор.

      В кадре – Алекс, он работает дома, за компьютером. Звонит телефон. Далее приём «поликадр». В одной части экрана возникает лицо человека, звонящего Алексу, в другой – сам Алекс.   
                [Английский текст сцены]
   Roger. Good morning! Can I speak to Mr. Alex Makaroff, please?
   Alex. Yeah, it's me. Who is calling?
   Roger. This is Roger Salor, if you remember me!
   Alex. Oh, my god! Roger, my friend! Sure, I remember you! How you doing?
   Roger. I'm fine, thanks!
   Alex. What can I do for you?
   Roger. You see, Alex, I'm working for a TV company here, in LA…
   Alex. Good for you! And what do you do there?
   Roger. I'm an executive producer.
   Alex. Congratulations! You’ve made a good career! As I remember, you started as a director assistant in MGM studio, when I met you first time…
   Roger. Oh, don't remind me! ”Go’n’get” boy!
   Alex. So, what can I do for you?
   Roger. Alex, around one month ago you published your screenplay in internet,
didn't you?
   Alex. Oh, yes, I did. So, what?
   Roger. My chief, Mr. Josef Sorrento, read it and showed me. And I told him:
”My boss, I think, I know this guy; he used to be a very good musician and songwriter. And now he wrote a story! So, shortly speaking, I recommended you.
   Alex. Many thanks to you!
   Roger. You welcomed!
   Alex. So, what?
   Roger. You owe me one bottle of “White Horse”...
   Alex. The whole box! With my greatest pleasure! But it was a joke. And serious?
   Roger. Well, he decided to buy production copyright for making American version of your soap.
   Alex. What? You'll produce our story in America?
   Roger. Not me, but my company...
   Alex. Oh, this is tremendous! I'm so happy! When I tell Martha about it, she'll be
getting high!
   Roger. Martha? Seems to me, your wife’s name was Vera…
   Alex. We divorced. Now I live with woman whose name is Martha. She’s my bride and partner in writing this screenplay…
   Roger. I see. You know, Alex, with this joy I have one request to you…
   Alex. I'll do my best. What is it?
   Roger. In two weeks I'll be in Moscow…
   Alex. Glad to hear it! What's my part?
   Roger. Could you be my host in Moscow? Your hotels are so expensive, I'm afraid my company might become a bankrupt paying for my stay…
   Alex. Oh, you shouldn't say this! With pleasure! Be my guest!
   Roger. So, see you soon, my friend!
   Alex. “See you later, alligator”!
   Roger. Oh, son of a bitch! You still remember this song!
   Alex. Oh, certainly I do! I know, this 50's rock-n-roll is your favourite one!
   Roger. Absolutely! Bye-bye!
   Alex. Bye-bye, my friend!
   
             [Русский текст сцены (синхронный закадровый перевод)]
   Роджер. Доброе утро! Могу я поговорить с господином Алексом Макаровым?
   Алекс. Да, это я. Кто говорит?
   Роджер. Это Роджер Сейлор, если вы помните меня...
   Алекс. Господи! Роджер, дружище! Конечно, я тебя помню! Как поживаешь?
   Роджер. Спасибо, всё отлично!
   Алекс. Чем могу служить?
   Роджер. Видишь ли, Алекс, я работаю на одну телекомпанию, здесь, в Лос-Анджелесе...
   Алекс. Молодец! И что ты там делаешь?
   Роджер. Я эксклюзивный продюсер.
   Алекс. Поздравляю! Ты сделал хорошую карьеру! А, помнится, начинал ты ассистентом режиссёра на Эм-Джи-Эм, где мы с тобой и познакомились...
   Роджер. О, не напоминай! Мальчик на побегушках!
   Алекс. Так чем могу быть полезен?
   Роджер. Алекс, примерно месяц назад ты опубликовал в интернете свой сценарий, не так ли?
   Алекс. Ну да, было такое. И что?
   Роджер. Так вот, мой шеф, мистер Джозеф Сорренто, прочитал его и показал мне. А я ему говорю: «Босс, по-моему, я знаю этого парня, он отличный музыкант и композитор. А теперь ещё и сценарий написал!» Короче, я тебя рекомендовал.
   Алекс. Огромное спасибо!
   Роджер. Пожалуйста!
   Алекс. Так что?
   Роджер. С тебя бутылка “Белой лошади”...
   Алекс. Да хоть ящик, с превеликим удовольствием! А серьёзно?
   Роджер. Ну, он решил приобрести у тебя права на производство американской версии вашего сериала.
   Алекс. Что-о? Ты будешь снимать нашу историю в Америке?
   Роджер. Не я, моя компания...
   Алекс. О, это потрясающе! Я так счастлив! Когда я расскажу об этом Марте, она будет на седьмом небе!
   Роджер. Марта? Мне кажется, твою жену звали Вера…
   Алекс. Мы развелись. Теперь я живу с женщиной, которую зовут Марта. Она моя невеста и соавтор по этому сценарию.
   Роджер. Понятно. Ты знаешь, Алекс, в связи с этой радостью у меня есть к тебе одна просьба.
   Алекс. Для тебя всё, что угодно!
   Роджер. Через две недели я приеду в Москву...
   Алекс. Рад слышать, а в чём моя роль?
   Роджер. Не мог бы ты приютить меня в Москве? У вас отели очень дорогие, я боюсь, моя компания разорится, заплатив за мой постой...
   Алекс. Мог бы и не говорить! С удовольствием! Будь моим гостем!
   Роджер. Тогда до скорой встречи, дружище!
   Алекс. “До свиданья, аллигатор!”
   Роджер. Ах, ты, сукин сын! Ты всё ещё помнишь эту песенку!
   Алекс. Конечно, я же знаю, что это твой любимый рок-н-ролл пятидесятых!
   Роджер. Абсолютно! Пока!
   Алекс. Пока, дружище!

   Сцена 62. Соня и её семья.

                Алёна и Виктор на кухне своей квартиры. Звонок в дверь.

   Виктор. Кто бы это?
   Алёна. А это, наверно, Сонечка…
   Виктор. Так ты что, мать, всё-таки помирилась с ней? Молодец!
   Алёна. Честно говоря, не успела – она сама позвонила, сказала, что хочет помириться и сообщить что-то важное (идёт открывать).
   Виктор (оставшись один, размышляет вслух). Послушалась совета! А признаться не хочет – вот ведь характер!
                Входят Алёна и Соня.
   Алёна. Вот и хорошо, что пришла – сейчас обедать будем!
   Соня. Ох, мамуля, соскучилась я по твоим обедам…
   Алёна. Ещё бы! На съёмках-то какая еда – сухомятка, небось, одна…
   Соня. Да нет, мы там рядом с телецентром нашли симпатичный ресторанчик, уютный, да и готовят хорошо – вот в перерывах туда и бегаем…
   Алёна. Небось, дорого?
   Соня. Да нет, бизнес-ланч всего пятьсот рублей на двоих…
   Алёна. Всего?! Ты гляди, Вить, для неё теперь пятьсот – это «всего»! А когда стипендия – пять тысяч была, пятьсот  рублей были «целых»!
   Виктор. Ну дык! Богачка!
   Алёна. Кстати, о стипендии – я надеюсь, ты из-за съёмок институт не бросила?
   Соня. Нет, мам, не бросила. Но «академ» взяла… Вот доснимаюсь – и пойду экзамены сдавать.
   Алёна. А скоро «доснимаешься»?
   Соня. Да, уже последние денёчки, скоро озвучка начнётся…
   Виктор. А гонорар-то уже получила?
   Соня. Аванс – да, получила сразу, как только утвердили, а за съёмки получаю «подённо»…
   Алёна. А много ль?
   Соня. Пятьсот евро
   Виктор. В месяц?
   Соня. Нет, за съёмочный день…
   Виктор. Ого! Так ты у нас действительно богачка!
   Соня. Не жалуюсь…
   Алёна. А мы тут переезжать с Витькой надумали, вот хотим квартирку в новом жилом комплексе прикупить, не поучаствуешь финансово?
   Соня. Вот об этом я как раз и хотела поговорить. У меня для вас новость.
   Алёна. Хорошая?
   Соня. Надеюсь. Я выхожу замуж.
   Алёна и Виктор (вместе). За кого?!
   Соня. За актёра из нашей труппы. Его зовут Артур. Он сделал мне предложение, и я согласилась. Поэтому по поводу финансов должна с ним посоветоваться – теперь нашим семейным бюджетом будет распоряжаться он.

                Алёна и Виктор застывают с открытыми ртами.

А что касается нового жилья, то рекомендую вам купить не квартиру в «элитном жилом комплексе», а коттедж в охраняемом посёлке…
   Виктор («отмерев» первым). Так это же ещё дороже!
   Соня . Ну, не скажи, дядя Вить! Один из наших спонсоров – строительная компания. Они сами строят коттеджи эконом-класса, и сами же их реализуют на рынке – получается чуть ли не в два раза дешевле московской квартиры! Они нам на студию свои проспекты приносили. Я посмотрела – весьма приличное качество. Так что, если вы эту двушку продадите и купите коттедж, то не только ничего добавлять не придётся, но даже ещё и деньги останутся!
    Алёна (отмерев). Ну, а где вы с молодым мужем жить собираетесь?
    Соня. Мы с Артуром тоже присматриваем такой коттедж!
    Алёна. И у вас хватит средств?
    Соня.  Но нас же двое! А ещё… Нам папа обещал помочь, он давно копил.
                Немая сцена

   Сцена 63. Марта и  Алекс.

   Марта одна в их с Алексом квартире, в своей комнате, рассматривает фотографии. Крупным планом – это те самые фото, которые сделала Вера – Алекс с Инессой. Входит Алекс.

  Марта. Смотри, дорогой, какие забавные фотографии мне по почте пришли!
  Алекс. По электронной?
  Марта. Нет, ты знаешь, по обычной. Причём, они не то, чтобы пришли – их кто-то в почтовый ящик бросил. Конверт чистый, без адреса, только написано: «Сизовой Марте Юрьевне».
  Алекс (подходит к Марте, смотрит на фотографии). Я, кажется, знаю, чья это работа!
  Марта. Знаешь? И чья же?
  Алекс. Вот уж действительно – «угадай с трёх раз»! Ну, подумай сама, кто мог на студии подловить момент моего разговора с госпожой… как её? Цаплиной, кажется… Тот, кто его организовал! Кстати, своим тонким музыкальным слухом я уловил несколько щелчков затвора фотоаппарата, но не придал этому значения – это же съёмочный павильон – мало ли, кто и что снимает… А эта Цаплина, по-видимому, глаз на меня положила, бегала за мной по студии, всё поговорить пыталась. Я от неё в «сценарной» прятался. Но именно там она меня и поймала! О чём это говорит? Её туда кто-то направил! А кто у нас в компании знает о существовании «сценарной»? Только Липатов и сценаристы. А ещё знает редактор, то есть Вера! Значит, она сначала отправила донну Инессу в нашу потайную комнату, а потом сфотографировала нас во время разговора. Ну, и, наконец, только Вера знает, что мы с тобой живем здесь, у меня, и где находится моя квартира. Она же сама тут жила… Ну, и как тебе «фотки»?
   Марта. Шикарные! А твоя Вера хорошо владеет фотокамерой!
   Алекс. Ещё бы! Она же начинала в «Комсомолке», фотокором…
   Марта. Особенно мне понравилось, как эта мадам тебя «кадрит». Ну и кокетка же она, даже на снимках видно!
   Алекс. А вот мне, Марусь, особенно понравилось, как ты на всё это реагируешь! Ты у меня прелесть! Совершенно не ревнива!
   Марта (изменившись в лице и швырнув фотографии на пол). Кто это вам сказал, господин Макаров, что я не ревнива? Да я за это с вами знаете, что сделаю?

                Алекс отрицательно мотает головой.

                (наступает на Алекса, «тесня» его в направлении спальни). Знаете, что? (Алекс снова мотает головой) Ах, вы не знаете! А вот что (обнимает Алекса, целует его, потом падает вместе с ним на кровать, потом неожиданно оба начинают громко хохотать)!
   Алекс. Как ты меня здорово разыграла!
   Марта. Признайся, испугался, когда я на тебя «наехала»?
   Алекс. Если честно, то только в первый момент. Но уже во второй посмотрел тебе в глаза и увидел, что они смеются! Вот и решил тебе подыграть…
   Марта. Знаешь, дорогой, мне положительно всё это не нравится. Твоя Вера уже опускается до совсем грязных методов в попытках нас с тобой рассорить. Ты всё-таки её лучше знаешь – по-твоему, зачем она это делает?
   Алекс. Я думаю, главная причина в том, что она, несмотря на почти постоянное мужское внимание и окружение, на самом деле, одинока. И от одиночества у неё, по-моему, «сорвало крышу». Вот и занимается ерундой... Да Бог с ней. Я вообще-то другое тебе хотел сказать. У нас большая радость. Мне позвонил мой старый приятель по Штатам, Роджер Сейлор. Он сейчас продюсер в одной телекомпании, там, в Калифорнии. Так вот, в его компании прочитали наш сценарий – помнишь, я в инет перевод закинул? Ну вот. Так они прочитали, им понравилось, и они хотят купить у нас права на постановку американской версии.
   Марта. Как здорово! А музыка чья будет?
   Алекс. Не знаю – мы пока деталей не обсуждали. Через две недели он прилетит в Москву подписывать контракт. Только не с нами, а с нашей компанией.
   Марта. А почему не с нами?
   Алекс. А потому, что права на постановку – это смежные права, а их у нас выкупила компания. То есть, Сейлору надо будет заплатить компании за «переуступку смежных прав». Кстати, если они сделают это сейчас, пока наш фильм снимается, это обойдётся им значительно дешевле, потому, что когда компания «продаст» наш фильм телеканалу – там цены будут на порядок выше!
   Марта. А нам что же, ничего не достанется?
   Алекс. Как это, ничего? Пятьдесят процентов от стоимости контракта! Да ещё гонорар от американцев после съемок.
   Марта. А это в денежном выражении сколько?
   Алекс. Этого я пока не могу сказать – я же не знаю, сколько они предложат.
   Марта. Слушай, у меня идея появилась! Скажи, этот твой Роджер симпатичный мужик?
   Алекс. Знаешь, я не эксперт в вопросах мужской красоты, а почему ты спрашиваешь?
   Марта. А я тебе сейчас ещё один вопрос задам, может тогда ты поймёшь… Скажи, он женат?
   Алекс. Когда я с ним познакомился, он был холост. А вот теперешний его marital status мне не известен.
   Марта. Жаль. А то неплохая могла бы получиться комбинация.
   Алекс. Что за «комбинация»?
   Марта. А ты ещё не понял? Вот ты мне только что сказал, что твоя Вера…
   Алекс. Да не моя она!
   Марта. Ну не сердись! А как мне ещё её называть? «Наша Вера», так лучше?
   Алекс. Значительно! Ну, так что?
   Марта. А вот что. Ты сказал, что у неё от одиночества «крышу сорвало», вот я и подумала, может, её с твоим Роджером познакомить? Почему я у тебя и спросила, симпатичный ли он и холостой ли…
   Алекс. Маруся, ты гений! Ты даже не представляешь, насколько ты «в точку попала»! Они же знакомы, правда, только заочно!
   Марта. Как это?
   Алекс. Я, когда в Калифорнию приехал, разводиться не собирался и всем говорил, что женат, что сын есть. И фотографии с собой возил. Вот когда я с Роджером познакомился, то показал ему фотографию Веры и Гошки. Он ещё тогда сказал: «Какая у тебя красивая жена!» Я думаю, он очень обрадуется, узнав, что мадам Макарова давно свободна. Так что для претворения твоего гениального плана в жизнь, нам осталось только узнать, женат Роджер или нет.

   Сцена 64. Вера и Морозов, частный сыщик.

Вера бродит по улице, явно нервничая, то и дело поглядывая на телефон. Наконец, облегчённо вздохнув, устремляется навстречу неприметному мужчине с цепким «профессиональным» взглядом.

   Вера. Морозов! Ну, сколько можно? Я что, девочка, столько ждать?
   Морозов. Верунчик! Ты же для меня – вечная девочка! После того, что между нами было… Сколько уж лет тому..? Потрясающе выглядишь! Нисколько не изменилась, даже похорошела…
   Вера. Морозов, не заговаривай мне зубы! Я все твои профессиональные МУРовские «мур-мур-мур» наизусть знаю! Лишь бы не извиняться за опоздание!
   Морозов. Нуууу… нашла, чем попрекнуть! Сколько я в том МУРе прослужил-то? Месяца три от силы, да и то на заре туманной, как говорится, юности… А за опоздание в столице последние лет десять извиняться не принято, моветон. При наших пробках это – норма жизни, все привыкли, одна ты что-то разнервничалась. Так чем вызвано приглашение на свидание мммм… надцать лет спустя? Неужели, воспоминания о моей неотразимости стучат в твоём сердце, точно пепел Клааса? И мы… снова… а?
   Вера. Мо-ро-зов!!! Какое свидание? Ты с дуба рухнул? Я же русским языком по телефону сказала: «По де-лу!»
   Морозов. Верусик, ну, что ж ты, как обухом-то? А я так надеялся… (прекратив ёрничать, резко меняет тон) А делами я бесплатно не занимаюсь, частный сыск – услуга недешёвая, надеюсь, ты в теме.
   Вера. Да в теме, в теме, расплачусь, я не бедствую.
   Морозов. Ни секунды не сомневаюсь в твоей финансовой состоятельности. Уж чего-чего, а крутиться с нужными людьми в нужных позах ты всегда умела на «ять»!
   Вера. Так, давай-ка без пошлых намёков! Или тебе заказы не нужны, Пинкертон?
   Морозов. Я весь – внимание, госпожа… ммммм… не в курсе твоей последней фамилии, к сожалению.
   Вера. Очень непрофессионально с вашей стороны, господин сыщик! Мог бы и пробить по своим базам, или как вы там делаете? Да это и не важно, для вас я останусь «просто Верой».
   Морозов. Ну я ж не мог знать о цели сви… пардон! – деловой встречи. Итак, о чём пойдёт речь? Шантаж, вымогательство, сбор порочащих сведений?
   Вера. Последнее ближе к теме. Очень нужны порочащие сведения вот об этой дамочке (вручает Морозову конверт) Там фотография и все необходимые данные. И чем порочнее – тем лучше! Она завтра собирается выехать в славный городок Самару, судя по всему – навестить родственников, сама объявила во всеуслышание. Вот моя звериная интуиция не просто подсказывает – вопит, что там, в Самаре, можно ан-ти-ресные и очень дурно пахнущие  фактики нарыть!
   Морозов. Понятно! Заказ принят, с прайсом на услуги ознакомимся?
   Вера. Ой, Морозов, да в курсе я ваших тарифов! Ты самое главное – нарой! А за ценой я не постою, если будет что-то действительно стОящее.
   Морозов. А ежели объект окажется чист и невинен, аки агнец божий?
   Вера. Ну, тогда, как обычно – дорога, суточные, что там ещё по тарифу? Да не окажется, не окажется, носом чую!
   Морозов. Вот и проверим твою хвалёную интуицию. Сам я, конечно, не поеду, для этого в моей конторе есть специально обученный персонал. Но можешь быть спокойна – мои ребятки найдут всё, любой невыстиранный и потерянный в прошлом веке носочек откопают и доставят на блюдечке с   
голубой каёмочкой. Только ты свой прэлестный носик предварительно зажми.
   Вера. Я не брезгливая, ты же знаешь. Тащите всё – и носочки, и трусики… Трусики даже будут предпочтительней!
   Морозов. Что, срочно понадобилось развести богатого кандидата в будущие мужья с якобы непогрешимой благоверной?
   Вера. Почти угадал. Только не будущего, а бывшего – с его новой!
   Морозов. Господи, а это-то зачем? Месть?
   Вера. Ага, теперь в точку. Пепел… того… стучит…
   Морозов. Странная ты, Вер…Ну, что ж… Желание клиента – закон. Любой каприз за ваши тугрики, как говорится.
   Вера. Вот-вот. И тугрики, заметь, не пахнут, даже родные, монгольские.
   Морозов. Первый отчёт, я так понимаю, по приезду объекта? И если пусто, то копаем дальше?
   Вера. Правильно понимаешь, профи. Насчёт продления – там видно будет. Ох, чую я, чую…
   Морозов. Аванс? Сумму озвучить или ты и тут в курсе?
   Вера. Здесь должно хватить. (вручает Морозову второй конверт)
   Морозов. Тогда на связи? Разбегаемся? А может, всё-таки…(пытается приобнять Веру)
   Вера. Морозов! Сначала – дело. А там посмотрим… (отстраняется, в то же время довольно улыбаясь)
   Морозов. Ну, так я не теряю надежду отметить грядущую победу! Пока-пока!
   Вера. Да, до связи, my dear Шерлок!

   Сцена 65. Матвей и Артур.

        Сцена в ресторане. В зале за столиком – Артур. Входит Матвей.

   Артур. О, привет!
   Матвея. Привет. Ты хотел со мной поговорить? О чём?
   Артур. Да, Моть, хотел. Ты присаживайся – разговор будет не долгим, но и не простым для меня… Ты уже знаешь, что скоро наша с Соней свадьба. Так вот, прежде всего я хочу тебя пригласить.
  Матвей. Спасибо! Непременно приду. А вы кого-нибудь ещё из наших позвали?
  Артур. Да, почти всю нашу группу, и ещё её однокурсников, моих бывших, и по театру, и по ГИТИСу…
  Матвей. Здорово! А где будет?
  Артур. Как где? В моём ресторане…
  Матвей. Как, у вас, мсье, уже свой ресторан имеется?
  Артур. Да нет, он не мой, в смысле, я не хозяин, я просто там работал официантом – это ресторан кавказской кухни…
  Матвей. Отлично! Но ты же не только для этого меня позвал…
  Артур. Ты прав – не только… Видишь ли, мне нужен твой совет. Ты у нас в этих делах человек опытный…
  Матвей. Это в каких таких «этих», в организации свадеб, что ли? Вот уж что-что, а этого никогда не умел, да и учиться не собирался!
 Артур. Нет, я не про свадьбы – я про общение с женщинами…
 Матвей. А что, проблемы какие-то? Проблем, поверь, не бывает в принципе! Всё решаемо с помощью бабла и пистолета… Да лан, не напрягайся, эт я придуриваюсь… Кстати, по поводу общения: я, видимо, тоже скоро позволю себя «окольцевать»…
 Артур. То есть, женишься? А на ком?
 Матвей. Странный вопрос – на девушке…
 Артур. Я имел в виду – из наших?
 Матвей. Нет, ты её не знаешь… Я с ней на концерте познакомился. Мы играли, а она в зале была. Короче, наутро просыпаюсь, а у меня в постели – девушка, Наташа. А я чего-то после концерта так нарезался, что совершенно ничего наутро не мог вспомнить!
   Артур. Ну, это не удивительно…
   Матвей. Ошибаешься! Для меня как раз «удивительно»!
   Артур. Прости, я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел сказать, что для вашей тусовки это нормальное явление…
   Матвей. И тем не менее, для меня – нет. Но дело не в этом. Ну, потом мы, конечно, разобрались, вспомнили, как, собственно, «дошли до жизни такой», ну, распрощались, она ушла, и я думал – всё, больше не увижу. А тут она позвонила – прикинь – сама! И говорит: «Вспомнила тебя, и чё-то так увидеться захотелось… Ну вот, встретились, и я понял, что у меня к ней «что-то есть». Вот, собственно, пока и всё. О чём-то конкретном говорить пока рано, но на следующей неделе она ко мне переезжает…
   Артур. Здорово! А почему на следующей?
   Матвей. Так съёмки заканчиваются… Потом я снимаю хату – ну, не с мамой же нам жить! – и она туда приедет…
   Артур. Понятно.
   Матвей. Ты хотел о чём-то посоветоваться…
   Артур (явно смутившись).Да нет, передумал, ерунда.
   Матвей. Ну смотри, дело хозяйское! (заговорщицки подмигивает) У меня никто ещё никогда советов не спрашивал, никаких… я уж было размечтался в консультанты податься!

    Сцена 66. Артур и Соня.
                Будущие молодожёны с восторгом осматривают пустой новый дом.
     Артур. Ну, как тебе наше будущее гнёздышко, любимая?
     Соня. Здорово… Я не верю, что это всё со мной происходит! Артурчик, а давай вот на этой стене повесим большое зеркало со станком, чтобы дома хореографией заниматься!
     Артур. Как ты это хорошо сказала – «дома»! Конечно, повесим! Всё, что пожелаешь, моя принцесса!
     Соня. А вот сюда – компьютерный столик, а у той стены – огромный шкаф сделаем, знаешь, гардеробную такую, чтоб зайти можно было внутрь…
     Артур. Да, милая, обязательно сделаем! А где у нас будет диван стоять? Давай возле окна – оно на восток выходит, чтоб утром просыпаться от солнечных лучей? (Подходят к окну, Артур нежно обнимает Соню, привлекая к себе. Соня уклоняется от поцелуя, пристально смотрит Артуру в глаза)
      Соня. Диван… Да, разумеется, диван сюда… Артур! Я даже не знаю, как тебе об этом сказать… Я наверно очень несовременная, но у меня никогда… ну, ты понимаешь? Вот, даже слов подходящих не могу подобрать – сейчас все так свободно об этом говорят, все подружки постоянно на такие темы трещат, по телевизору – передачи, в журналах – статьи, а на меня сразу косноязычие какое-то нападает… Не знаю, почему я такая. Как из прошлого века… Мне даже как-то сказали, что я – доисторическая, и меня надо в музее показывать. Это очень плохо?
      Артур. Сонечкааа… Ты у меня – настоящее сокровище! Ты… ты… Господи, как же я тебя люблю!.. А почему ты решила, что это плохо?
      Соня. Ну, ты у меня такой… такой… красивый, обаятельный, да ещё кавказец, и наверняка… у тебя большой опыт… с девушками… Я почему-то испугалась, что могу разочаровать тебя тем, что ничего не знаю и не умею… (Артур улыбается) Ну, не смейся, пожалуйста!
      Артур. Соня, им джаник ес,  да разве я смеюсь? Я сам себя чувствую героем старинного романа… или нашего мюзикла… И это так прекрасно! Петь хочется… Но ты даже не представляешь, как ты ошибаешься, думая о моём опыте! Сонечка, девочка моя, я ж только с виду герой-любовник, а на самом деле… Ты наверно, не поверишь, но я  такой же, как и ты – нет у меня никакого опыта!
     Соня. Но… Разве такое бывает? Я уверена, на тебя со школы девчонки гроздьями вешались!
     Артур. У нас это не принято, девочки ведут себя скромно. Да и в семьях  воспитание очень строгое, даже разговоры на подобные темы под запретом. И как-то с детства на подкорке было записано, что в дом я могу привести только законную жену – другой вариант развития отношений даже в голову бы не пришёл. Конечно, когда мы переехали в Москву – а я уже школу заканчивал – увидел совсем другие отношения, свободные и без обязательств, но, честное слово, мне было не до этого! Учёба и работа отнимали все силы, а когда удавалось вырваться куда-то в клуб отдохнуть, вокруг оказывались такие…  Язык не поворачивается назвать их девушками! Друзья первое время пытались меня куда-то затащить, с кем-то познакомить, но мне было так противно, что я всеми силами старался избегать подобных знакомств. Что уж говорить о каких-то интимных связях… В конце концов они отстали от меня, почему-то решив, что у меня есть какая-то женщина, с которой я тайно встречаюсь, якобы старше меня и замужняя. Не знаю, кому в голову пришла такая версия, но она красиво объясняла моё странное поведение. Мне тоже эта легенда понравилась, и я не опровергал её, лишь загадочно улыбался в ответ на разного рода подколки. 
     Соня. И это на самом деле всего лишь легенда?
     Артур. Ты не веришь мне?   
     Соня. Верю, милый!
     Артур. И ты у меня первая, и всё у нас будет в первый раз, по-настоящему…
                Крупным планом поцелуй

        Звучит песня «Моя любовь». [25] Под песню – нарезка: Соня и Артур готовятся к свадьбе – пишут приглашения, посещают ателье, магазины и пр.
1. Моей любви прощенья нет
и оправданья нет –
она сама  ночная тьма
и добрый тихий свет,
она летает в облаках,
презрев земную грязь,
потом вдруг падает стремглав,
разбиться не боясь.
   Припев: Моя любовь – и стужи вой,
и огненный дракон,
она сама себе герой
и гений, и закон.
Она все бредни бытия
вмиг обращает в хлам,
и вот её сегодня я
принёс к твоим ногам!
   2. Тугими струями дождя
начнёт хлестать в стекло,
то в быстрый темп переходя,
а то в адажио…
Мне не забыть и не избыть
её волшебных снов,
     она мой Бог и мой пророк,      
и смысл моих стихов!
   Припев.

    Сцена 67. Вера и Морозов.
   Несколько дней спустя. Шумное, многолюдное кафе, обеденный «час пик». За столиком в углу сидит Вера, снова нервничающая в ожидании. Появляется Морозов, присаживается к ней за столик.
   Вера. Морозов! Ну, ты совсем больной, а? Как можно назначать почти конспиративную встречу в такой забегаловке? Это же проходной двор какой-то! Я тут еле место свободное нашла!
   Морозов. Во-первых, здравствуй, Верочка! А во-вторых, лучший способ спрятаться – затеряться в толпе. И вообще, не учи отца… конспирации! Поверь профессионалу: кафе – это идеальное место для подобных встреч.
   Вера. Да верю, верю… Давай, не томи душу, удалось что-то?..
   Морозов. Да не просто удалось – улов грязного белья в акватории Самары превзошёл самые смелые ожидания!
   Вера. Я же говорила, меня интуиция никогда не подводит! Ну, что, что там, рассказывай? Она была вокзальной проституткой? Продавала на местном рынке урожай из Чуйской долины?..
   Морозов. Тихо-тихо-тихо… Не трындычи, Вер! Тут более пикантная история вырисовывается, в стиле бразильских сериалов. Интересно?
   Вера. А то! Самое главное, чтоб погрязнее, поароматнее… Давай, говори, я уже сгораю от нетерпения!
   Морозов. А ты знаешь, я, пожалуй, не буду ничего говорить. Просто молча продемонстрирую снимочки объекта в хронологическом порядке, фотоотчёт предоставлю, так скыть… А ты уж сама решай, достаточно ли дурно они пахнут.
   Вера (сдвигая в сторону приборы и салфетки). Ну, выкладывай, Морозов! Всю душу истомил!
   Морозов. Ну, выкладываю. Поехали…
      Сыщик достаёт из портфеля конверт с фотографиями и по одной передаёт их Вере. Далее снимки крупным планом. На первом – Марта идёт по тихой провинциальной улице.
   Морозов. Узнаёшь? Она? Сизова Марта Юрьевна?
   Вера. Она-она, просто идёт куда-то. Что дальше-то?
   Морозов. Не «куда-то», а вот сюда она торопится.
   Второй снимок – Марта поднимается на крыльцо какого-то учреждения, расположенного в старинном особнячке. На следующем снимке – крупным планом вывеска над крыльцом «Муниципальное образовательное учреждение. Школа-интернат для слепых и слабовидящих детей»
   Вера. Что это значит?
   Морозов. Не знаю, Вера, не знаю. В анкетных данных чёрным по белому написано, что у объекта детей нет, не так ли? Теперь смотри дальше.
   Вера. Интересно, кого она тут навещает? Благотворительностью что ли занимается? Так это только плюс…
   Морозов. Ты не рассуждай, ты дальше смотри.
   Следующие снимки нечётки и размыты, явно сняты с улицы через окно: Марта беседует с кем-то из персонала в белом халате, затем обнимает девочку лет восьми-девяти, помогает ей одеться.
   Вера (недовольно откладывая снимки). Тут же ни черта не видно! Тоже мне, профи…
   Морозов. Ты дальше, дальше смотри.
     Новые фотографии сняты уже на улице и лица взяты крупным планом – Марта с девочкой, той самой, которая пела песню в прологе, идут по улице, Марта покупает ребёнку мороженое, сидя на корточках вытирает ей перепачканное лицо, по невидящему взгляду девочки понятен её недуг.
   Вера. Господи-и… Одно лицо! Это… Это то, что я подумала?
   Морозов. Даже не сомневайся! Вот, последний и главный козырь! Кукушка ваша Марта, что может быть ароматнее?
   На заключительной фотографии крупным планом снята некая медицинская справка. Крупно и разборчиво: «Выдана Сизовой Марии Юрьевне, 8 лет». Далее – неразборчивый диагноз на латыни.
   Вера. Сизова Мария Юрьевна? Ну, судя по отчеству и фамилии несчастного ребёнка, отец её неизвестен, либо отказался признать отцовство. Это распространённая практика – давать таким детям фамилию и отчество матери.
   Морозов. Ну, вот видишь, сама всё и объяснила. Приятно иметь дело с такими знающими клиентами. Или… сама столкнулась?
   Вера. Ты на что намекаешь? Я своего сына в законном браке родила! А эта, значит, была бездетная разведёнка, решила для себя родить, годы-то идут, а ребёночек-то неудачный получился, с серьёзным дефектом… Куда такого? Мороки с ним… Только на попечение родного государства, да подальше от Москвы, в Самару, там родственники, навестят несчастное дитятко, не бросят… Они, видать, и помогли всё устроить.
   Морозов. Судя по всему, так и было. Ну, что, достаточно любопытной информации для осуществления плана коварной мести?
   Вера. Более чем, Морозов, более чем! Уверена на сто пятьдесят процентов, такой позорный факт своей ангельской биографии благочестивая Марта тщательно от будущего мужа скрывает. Вот Макаров-то удивится неожиданному довеску к возлюбленной! (складывает фотографии обратно в конверт) Сколько с меня за этот ценный пакет?
   Морозов (пишет сумму на салфетке, показывает Вере). Всё так, уважаемый заказчик?
   Вера. Да, вполне, я так и рассчитывала в случае удачи (передаёт Морозову очередной конверт). Тут немного больше, чайку попьёшь…
   Морозов. Что значит «попьёшь»? Может, «попьём», и не чайку? Договаривались же, вроде, отметить в случае удачи!
   Вера. Ой, Морозов, ты опять за своё? Ты знаешь, я, конечно не против, но сейчас жуткий цейтнот, прости! Давай созвонимся ближе к выходным, окей?
  Морозов. «Заметьте, не я это предложил!» Ловлю тебя на слове! Сама позвонишь?
  Вера (смеясь). Ну, как в том фильме – сама-сама-сама…
  Морозов (подхватывая игру, интонациями героя Михалкова). «Веруунчик, Москва-Динаамо»…
  Вера. Ну всё, пока, Пуаро! Я побежала, а то сейчас стошнит от этих запахов.
  Морозов. Ну, пока… Жду звонка!
  Вера (уже на ходу). Ага, ждите ответа, мон шер ами!

    Сцена 67. «Барракуда». Сцена 11 [часть 3]
    Изабелла. Но почему же ты не вернулся в Неаполь? Ведь ты выжил, разбогател. Неужели ты не мог снарядить корабль, приплыть домой и расправиться с тем, кто тебя предал?
   Джон. Видишь ли, дочка, семь лет из семнадцати я потратил на то, чтобы пядь за пядью отвоевать у злодейки-судьбы право на жизнь. Ещё семь лет – на то, чтобы упорным трудом добиться всего этого, и, наконец, последние три года…
    В заведение Ника Ферри врываются несколько человек в черных балахонах, с капюшонами на головах. Один из них открывает лицо. Это Антонио Мальдини.
   Мальдини. Всем стоять! Никому не двигаться! При попытке к бегству стреляем без предупреждения!
   Один из посетителей. Эй, мистер! А ну, полегче на поворотах! Здесь свободная Америка, а ты кто такой, чтобы нами командовать?
   Мальдини. Я – Антонио Мальдини, начальник полиции Королевства Обеих Сицилий. У меня приговор суда…
   Пьер. А у нас приговор – туда (показывает на дверь)…
   Мальдини (достаёт бумагу, читает). За грабежи торговых судов, убийства, похищения людей, а также дерзкий побег из тюрьмы Марселя приговорить Рональда Джефферсона и Пьера де Буало к смертной казни через отсечение головы (Изабелла громко вскрикивает), матросов с корабля «Барракуда» сослать на каторжные работы. Синьориту Изабеллу Франчелли, похищенную вышеуказанными Джефферсоном и Буало, препроводить под охраной в дом её отца, синьора Томмазо Франчелли…
    Пьер. Ошибочка вышла, синьор Мальдини…
    Мальдини. Молчать! Этот висельник ещё учить меня будет?!
    Пьер. Что вы, как можно? Не учить, а слегка поправить. Во-первых, никакого корабля «Барракуда» нет, и Вам это хорошо известно, так как именно Вы приказали его затопить.
    Мальдини. Ну и что?
    Пьер. А то, что вместе с «Барракудой» Вы затопили всё то, что мы, как Вы изволили выразиться, награбили. То есть, Вы своими руками уничтожили улики.
    Мальдини (в камеру). Проклятье! А ведь он прав!
    Пьер. Во-вторых, Вами, насколько мне известно, не обнаружены тела тех, кого мы, как Вы опять же только что выразились, убили. Ну, а раз нет тела, то, как говорится, нет и дела.
    Мальдини (в камеру). И тут он прав! Ох, и хитрец!
    Пьер. В-третьих, мы, честно говоря, никакие не пираты – ни одного трупа, ни одного потопленного корабля…
    Мальдини. Как это «ни одного»? А корабль синьора Франчелли?
    Пьер. А его никто не топил – он сам затонул. Вы же в Неаполе выросли, у моря, и должны бы знать, что бывает с кораблём, оставшимся без команды…
    Мальдини. Ты опять прав! А из тебя бы отменный адвокат получился!
    Пьер. Благодарю вас, синьор Мальдини, – меня вполне устраивает моя нынешняя профессия. Так я продолжу?
    Мальдини. Ну-ну, это даже интересно…
    Пьер. В-четвёртых, вы, кажется, собираетесь сослать наших ребят? И куда же, интересно? Уж не в Америку ли? Так мы уже сами сюда приплыли, и здесь ваш приговор никто исполнять не станет. Ну и, наконец, в-пятых, синьорита Изабелла Франчелли последовала за Рональдом Джефферсоном совершенно добровольно, к чему я, кстати сказать, не имею никакого отношения. То есть, её никто не похищал. Напротив, она сбежала на наш корабль из дома своего отца, который, кстати, как мы только что, вот буквально за минуту до вашего появления, выяснили, на самом деле ей вовсе и не отец.
      Ещё один из одетых в чёрное скидывает капюшон. Это Томмазо.
   Томмазо. Что ты говоришь, мерзавец?! Как это я не отец? А кто же тогда отец?
   Джон. Я!
   Томмазо. Что такое (вглядывается в лицо Санрайза и, узнав его, падает на колени)? Господин! Синьор Джованни, простите меня! Я не виноват – негодяй Никколо оклеветал меня.
                Появляется Пьязотти.
   Ник. Опять врешь, Томмазо?
   Томмазо. Проклятье! И ты, значит, жив!
   Ник. Ну конечно! Тебя бы больше устроило, если бы я умер.
   Томмазо. Вот уж действительно, чтоб ты сдох! (Спохватившись.) Ага, раз ты живой – отдавай мои деньги!
                Все, кроме Мальдини, смеются.
   Пьер (Томмазо). Вот ты и попался, старый дурак! Сам признался, что давал Никколо деньги. А мы уже знаем, за что.
   Мальдини. И за что же? Я вот, например, не знаю.
   Пьер. Не «например», а только Вы и не знаете. Томмазо пытался подкупить мистера Ферри, вернее, обещал простить ему долг, если тот  убьёт мистера Санрайза, своего бывшего хозяина,  известного в Неаполе, как Джованни Сан-Северино, да только ни черта у него не вышло: мистер Ферри оказался честным малым…
   Томмазо. Ничего себе, честным! И долг не вернул, и дело не сделал!               
                Общий хохот.
   Ник. Неужели ты мог подумать своей ослиной башкой, что я  посмею предать синьора Джованни после всего, что он для меня сделал? Он взял меня, сына бедного сапожника, в свой дом, научил грамоте, морскому делу и вывел в люди. Так же он поступил и с тобой, но ты ответил ему чёрной неблагодарностью…
   Изабелла. А потом обманул его жену, мою мать, сказав ей, что её муж погиб, и женился на ней, потом обманул и меня, назвавшись моим отцом…
   Томмазо. Но я воспитал тебя!
   Изабелла. Меня воспитала мать, хоть ты и не давал ей этого делать. Всё время её оскорблял, унижал, пилил. Теперь я понимаю, почему: ты боялся, что она расскажет мне, кто мой настоящий отец.
   Томмазо. Она никогда бы этого не сделала. Иначе отправилась бы туда, откуда её взяли в дом синьора Джованни – в деревню, овцам хвосты крутить!
                Изабелла даёт Томмазо пощёчину.
   Пьер. Ну вот вам и обвиняемый, синьор Мальдини, – а то Вы, я смотрю, как-то загрустили…
   Мальдини (Пьеру, вполголоса). Без тебя разберусь, нахал! (Томмазо, громче.) Синьор Франчелли, вы арестованы.
   Томмазо. Я арестован? Но за что?!
   Мальдини. И он ещё спрашивает! За покушение на убийство синьора…
   Пьер. Джованни Сан-Северино, синьор Мальдини.
   Мальдини. (автоматически повторяет за Пьером) Джованни Сан-Северино, синьор Мальдини… Тьфу! Опять ты? Что ты вечно суёшься, когда не просят?!
   Пьер. Простите, господин офицер, я только хотел заметить, что за доном Томмазо водятся ещё кое-какие грешки…
   Мальдини. А именно?
                Пьер подходит к Мальдини и что-то шепчет ему на ухо.
Ах, вот оно что?! То-то я смотрю, у него пол-Неаполя в должниках ходит!
   Томмазо. Это клевета! Я честный купец!
   Пьер и Мальдини (хором). Честных купцов не бывает!
   Томмазо. Подумать только! На что идут наши налоги! Начальник полиции спелся с пиратами!
   Мальдини. А это не ваше дело.
   Пьер. А ваше дело – дрянь, дон Томмазо.
   Мальдини. Солдаты, взять его! (Солдаты окружают Пьера.) Да не его, идиоты, вон того (указывает на Томмазо. Солдаты окружают Томмазо.) Увести! (Солдаты уводят Томмазо. Мальдини, направляясь к выходу, оборачивается к Рони и Пьеру.) Извините, господа, вы свободны.
   Пьер. За недостаточностью улик?
   Мальдини (хитро подмигнув Пьеру). За отсутствием состава преступления (Изабелле).  А  вы, синьорита, уговорите своего жениха бросить пиратство – не его это дело.
   Изабелла. Особенно стараться не придётся – он уже это сделал.
   Мальдини. В таком случае, желаю здравствовать! (Уходит)

   Сцена 68. Алекс и Марта
   Алекс механически перебирает снимки из фотоотчёта Морозова (понятно, что он делает это уже не в первый раз), на его лице – горечь и недоумение. Раздаётся звук ключа, поворачивающегося в замке, Алекс быстро прячет фотографии в плотный конверт и убирает в ящик письменного стола. Из прихожей слышен весёлый голос Марты.
   Марта. Аленький! Ты дома? А почему не встречаешь? Да где ты? Прячешься, что ли, от меня? А я так замёрзла… на улице лютая стужа!
   Марта входит в комнату, на ходу целует Алекса, садится рядом в кресло, потирая замёрзшие руки.
   Алекс (отстраняясь и отводя взгляд). Марусь, прости,  я что-то неважно себя чувствую. Наверно, заболеваю… Или просто усталость накопилась…
   Марта. Температуру мерил? Говорят, эпидемия гриппа началась! Давай-ка поставим градусник! (делает попытку встать с кресла)
   Алекс. Нет-нет, не суетись, температуры точно нет, просто разбитость какая-то…
   Марта. Точно? Значит, действительно устал… Пойдём-ка ужинать! (встаёт с кресла) Я утром сделала такой плов – пальчики оближешь! Сейчас разогреем и… (направляется в сторону кухни)
   Алекс (вслед). Марусь! Я совсем не хочу есть, правда, неважно себя чувствую… Я лучше пойду, прилягу… Ты не переживай, это пройдёт. Поужинай без меня, ладно?
   Марта. Да что с тобой? Ты какой-то не такой последнее время… Что-то случилось, пока я ездила в Самару? Алекс, ну, я же вижу – что-то произошло! Тебя как подменили! Что, скажи? Опять Вера?
   Алекс. Нет, тебе показалось, родная. Всё нормально. Просто устал, понимаешь?
   Марта. Александр! Вы можете сколь угодно долго прикидываться больным, немощным, укушенным мухой цеце и впавшим в кому, но меня вы не проведёте! У меня есть секретное оружие – женская интуиция. И она просто неприлично громко вопит: что-то произошло, что-то совершенно из ряда вон…
   Алекс. Марта, прекрати, пожалуйста. Мне на самом деле сейчас не до шуток, говорю ж – нездоровится.
   Марта (окончательно вернувшись в комнату и усевшись напротив Алекса). Ты хочешь, чтобы я окончательно извелась и сама себя поедом съела  различного рода терзаниями? Мы же с тобой, кажется, договаривались: полное, стопроцентное доверие друг другу, иначе, зачем… вообще всё? Я же вижу, что возникла какая-то проблема, какое-то недоверие, непонимание – и хочу знать, в чём причина?
   Алекс. Не нагнетай, пожалуйста! Ты преувеличиваешь, делаешь из мухи слона. Моё лёгкое недомогание превратила в сущий допрос с пристрастием.
   Марта. Алекс, я прекрасно знаю, как ведут себя мужчины, которым неможется: они ложатся в постель и начинают умирать. Они громко стонут, хватаются руками за сердце и прочие жизненно важные органы, попеременно просят то градусник, то водки, то лучше убить их прямо сейчас. При этом они упрямо отказываются от любых методов лечения, твёрдой рукой отводят подаваемые им, испытанные веками лекарства, а на предложение вызвать врача начинают трястись и реветь раненым зверем. Нет, бывают, конечно, исключения – те по поводу лёгкого насморка бегут в поликлинику и требуют немедленной госпитализации в стационар и лучше пожизненно, но таких клинических идиотов – единицы. Ты – нормальный мужчина, и у тебя налицо совсем другие симптомы. Ты вот уже несколько дней отводишь взгляд, ограничиваешь общение незначительными репликами, уходишь от прямых ответов на конкретные вопросы. Я хочу знать…
   Алекс. Я понял-понял, не продолжай… И какой умник придумал, что у женщин нет логики? Марусь, ну, я не хочу сейчас ничего выяснять, давай отложим этот разговор, а? Мне и вправду сейчас не до этого…
   Марта. Ага, значит выяснять – есть что? Нет уж, выкладывай, начистоту…
   Алекс. Но…
   Марта. Без «но», Аленький! Я не приемлю недомолвок – рассказывала же, почему… Или ты забыл? Уйду ведь в себя и не вернусь! Не люблю я недоговорённостей – любые проблемы нужно проговаривать, это – аксиома.
   Алекс. Да, ты как всегда права, милая. Просто я не знаю, как об этом говорить, с чего начать?..
   Марта. Да так и начни: дорогая, пока ты была в Самаре, случилось вот такая неприятность…
   Алекс. Дорогая, пока ты была в Самаре… Ответь, пожалуйста, а ты сама могла бы мне что-то недоговорить о себе, о своей жизни, обмануть меня в чём-то?
   Марта. Недоговорить? Аль, ну мы же с тобой знакомы несколько месяцев! Я бы физически не смогла рассказать тебе всю свою жизнь за такой короткий промежуток, да и зачем? Тем более, в том плотном графике, в котором мы с тобой существуем – это был бы просто нереально сделать! Когда? Мы такую титаническую работу провернули с этим сценарием, а при этом успевали ещё и быт как-то поддерживать, и на жизнь между делом зарабатывать и любить друг друга, между прочим… До мемуаров ли тут? Конечно, я тебе много чего недоговорила о себе… Процентов, так, навскидку, девяносто будет, недоговорённостей-то…
   Алекс. Ну, я же не мелочами интересуюсь, не малозначащими подробностями! Ты могла бы меня обмануть в чём-то важном, что касается самой тебя?
   Марта. Нет. Обмануть тебя я бы никогда не смогла.
   Алекс. Марта. Пока ты была в Самаре, мне прислали вот это (достаёт из ящика стола конверт с фотографиями и, выдернув из пачки снимок справки, передаёт его Марте). Объясни мне, пожалуйста, что сие означает, и как мне к этому нужно относиться?
   Марта. Ой… Машенькина справка… А откуда… А это вообще как?..
   Алекс. Машенька, значит… Это твоя дочь?
   Марта. С чего ты взял?
   Алекс. Фамилия, отчество… Так обычно регистрируют детей, рождённых вне брака с неустановленным отцовством…
   Марта. Да, это обычная практика, тут ты не ошибся. Но Маша – не моя дочь. У меня никогда не было детей, в этом я тебя не обманывала. Это, милый, самая большая трагедия моей жизни.
   Алекс. А кто тогда эта девочка? Почему ты навещала её в интернате? (передаёт Марте остальные фотографии) Почему она живёт там под твоей фамилией и с таким же отчеством, как у тебя?
   Марта. Это не самая приятная страница моих недоговорённостей, Аленький. Можно сказать, самая грязная и тяжёлая. Но раз уж кто-то раскопал, даже фоторепортаж не поленился сделать, придётся вытаскивать её на свет божий. Готов?
   Алекс (с «одесской» интонацией). И она ещё будет спрашивать! (нормально) Я тут несколько дней с ума схожу от подозрений и обиды…
   Марта. Не обижайся, мне на самом деле трудно это вспоминать… Помнишь, когда мы только познакомились, я говорила, что у меня есть сестра с не менее экзотическим именем Эльза?
   Алекс. Да, помню. У меня даже как-то мимоходом возникал вопрос, почему ты никогда о ней не рассказываешь? Но при нашем графике… действительно, когда? Так это её…
   Марта. Подожди, не перебивай. Эльза младше меня на шесть лет, и, как большинство младших, была с детства до безобразия избалована любящими родителями. Если с меня был спрос по полной: школа, художка, помощь по дому, то Элизабет – это я ей такое прозвище дала – было позволено всё. Ах, малышка не наденет сегодня красное платьице в садик? Ну, давай наденем зелёное! Ах, крошку замучила строгий педагог по музыке? Нет, мы к ней больше не пойдём! Ничего страшного, что за два года обучения было заплачено, и в дом куплено дорогущее пианино. Про то, что посуду за уже подросшей принцессой должна мыть старшая сестра, история вообще умалчивает…
   Алекс. Ну, понятно, что могло вырасти при таком перекосе в воспитании…
   Марта. Тебе, может, и понятно, но мои несчастные родители этого не понимали и не видели. Они видели прелестного ребёнка, бытовых проблем к моменту её рождения практически не было, и можно было всецело отдаться этой слепой и всепоглощающей любви. Да, может, в этом и нет ничего страшного, только дети ведь тоже разные бывают, от природы, что ли?
   Алекс. Да, всякое бывает… И что случилось дальше?
   Марта. Красавица-Эльза, выросшая в атмосфере вседозволенности и безответственности, оказалась на беду… как бы это помягче сказать… наделена от природы недюжинным темпераментом. Мальчики её начали интересовать в том возрасте, когда ровесницы ещё кукол в колясках катали… И это раннее её созревание, увы, совпало с нашим переездом из Германии в Россию. Как раз началась перестройка, вывод войск и всеобщий бардак в стране, которую наводнила всякая грязь и мерзость. Родителям пришлось как-то выживать, и вот тут-то наша Эльза и отбилась от рук окончательно. Пустилась во все тяжкие во имя удовлетворения основного инстинкта.
   Алекс. Понятно, Марусь… Знакомая история, можешь опустить подробности.
   Марта. Да, история не уникальная, обыденная, можно сказать, несмотря на обилие чавкающей грязи. Я вполне могла бы забыть о непутёвой сестре и жить своей жизнью, только вот она этого сделать никак не давала. Самое страшное; что и родители ушли из жизни по её вине…
   Алекс. Ты никогда не говорила об этом…
   Марта. Да, это слишком тяжело вспоминать, Алекс. Жутко вспоминать, из каких притонов они её вытаскивали, как тяжело переживали все её загулы…
   Алекс. Может, не стоит бередить рану?
   Марта. Ты прав, не буду. Но вот перед тем, как исчезнуть в последний раз, она оставила нам такой подарок. Родителей уже не было в живых, Эльза в очередной раз куда-то зачертила и вдруг – возвращение блудной дочери! Объявилась у тётушки в Самаре, да не одна, а с шевелящимся свёртком на руках – новорождённой Машей. Тётя у нас святая женщина, конечно,
приняла Элизабет, окружила вниманием и заботой. Та наплела ей семь вёрст до небес, поклялась, что пойдёт работать и – кто бы мог подумать! – даже учиться! Но… через пару недель её и след простыл. И где она сейчас – неизвестно никому. По слухам, умотала куда-то заграницу. В Молдавию, не иначе…
   Алекс. А Маша осталась у тётки?
   Марта. Да. И тётушка вырастила бы её, если бы не… О том, что девочка незрячая, она узнала не сразу, только когда начала хлопотать об опекунстве и бегать по врачам, собирая справки. Это был шок – как воспитывать абсолютно слепого ребёнка, тётя понятия не имела! Ведь к таким детям и подход должен быть особенный, и присмотр круглосуточный, а тётя на тот момент ещё работала. Нанять высококвалифицированную няньку было нереально… Вот и пришлось определить Машеньку в спецшколу-интернат для таких же деток, как она… Тётя забирает её на выходные, и я навещаю по мере возможности. Вот этот «фоторепортаж» как раз о таком визите… Стоп! Подожди… А как это всё к тебе попало? Ты что, следил за мной? Этого ещё не хватало!
   Алекс. Что ты, родная, упаси Господи! Мне и в голову бы это не пришло!  Но вот ты… Как ты могла столько времени скрывать от меня эту свою… нет, не «проблему», а целую беду! Неужели ты могла хоть на секунду усомниться в том, что я восприму её как свою и стану всячески помогать?!
   Марта. Родной мой, прости меня! Я должна была тебе сразу об этом рассказать, но это всё так ужасно, что я боялась…
   Алекс. Так вот, послушай теперь, что я скажу. Мы с тобой немедленно, завтра же вылетаем в Самару и забираем Машеньку в Москву. А прямо сейчас я начну искать офтальмологическую клинику, скорее всего, в Европе, чтобы сделать ей операцию…
  Марта. Любимый! Прости меня! Я была настоящей дурой, когда решила скрывать от тебя Машеньку! Я подумала: у тебя своих проблем хватает, так что ж я ещё свои на тебя повешу… Погоди… но если это не ты, то кто же следил за мной?
   Алекс. Ты ещё не догадываешься?
   Марта. Вера?!
   Алекс. Ой, нет, Вера-то отпадает – она же всё это время на съёмках была…
   Марта. Но кому, кроме неё, это нужно? И кто ещё знал, что я в Самару ездила?
                Застывают в недоумении.
 
    Сцена 69. Из «Барракуды». Сцена 11 [часть 4]
    Изабелла. Отец! Ты не успел рассказать нам, на что у тебя ушли ещё три года в Америке.
   Джон. Земляки помешали, чёрт бы их побрал! Последние три года я строил корабль.
   Изабелла. Корабль?! Чтобы на нём вернуться в Неаполь?
   Джон. В мой дом, к моей семье. Но раз моя семья сама ко мне приехала…
   Изабелла. К сожалению, не вся…
   Джон. Да, ты права, дочка, Матильды не хватает.
                Появляется донна Матильда.
   Матильда. Как это не хватает? Я здесь!
   Изабелла. Матушка?! Как ты сюда попала?
   Матильда. На корабле.
   Изабелла. На каком?
   Матильда. На том же самом, что и Мальдини, и этот негодяй Томмазо.
   Изабелла. Но как тебе это удалось?
   Матильда. Антонио сказал мне, что ты на пиратском корабле уплыла в Америку, и что он едет спасать тебя. Я попросила его взять меня с собой, но он сказал, что с ним поедет Томмазо. Тогда я попросила, чтобы он спрятал меня на своём корабле. Он согласился – и вот я здесь. Здравствуй, Джованни! (Обнимает его)
   Джон. Здравствуй, Матильда! Добро пожаловать в Америку!
   Матильда. Добро пожаловать в семью, Джованни!
   Джон. А ведь нашей семье прибыло. (Изабелле и Рони.) Подойдите к нам, дети мои.
                Изабелла и Рони подходят к родителям и опускаются на колени.
(Берёт в руки распятие) Будьте счастливы! Да благословят вас Господь и Пресвятая Дева Мария!
                Дети встают, Матильда и Джон обнимают их.
А теперь позвольте, я вам кое-что скажу. Я не знаю, дорогой зятёк, что ты там со своими дружками натворил по части пиратства, и почему пошёл на это, только сдаётся мне, что не из кровожадности  – в тебе говорило чувство справедливости. Так вот, как бы там ни было – всё это в прошлом. Никуда вы больше от меня не уедете. Я вас не отпущу. А свои представления будете здесь, в Америке, играть. Я видел, у вас это здорово получается.
   Рони. Спасибо, отец!
   Пьер. Ескюзе муа, мсьё Санрайз! Я как ближайший друг и постоянный партнер Рони по театру считаю нелишним внести небольшое дополнение. Дело в том, что никакой театр не может постоянно находиться на одном и том же месте – время от времени актёрам необходимо выезжать на гастроли.
   Джон. Охотно верю. Только зачем ты мне об этом говоришь?
   Пьер. Но вы только что сказали, что никуда не отпустите Рони и Изабеллу. А без них наш театр просто не сможет существовать.
   Джон. Вот против гастролей я как раз не возражаю. Больше того – предоставлю вам для этих целей свой корабль.
   Все актёры. Ура-а!
   Пьер. Ну что ж, раз мы пока никуда не едем, значит, Рони больше не капитан, а я не боцман? Так, что ли?
   Джон. Видимо, так.
   Пьер. Тогда мы построим здесь, в Америке, первый музыкальный театр.
   Ник. Зачем строить? Разве моё заведение не подойдёт?
   Пьер. Вполне. Ты как считаешь, Рони?
   Рони. Согласен.
   Пьер. Стало быть, мистер Ферри и будет директором театра, мистер Санрайз – меценатом, Рони – режиссёром…
   Рони. А ты?
   Пьер. Я? Как и все остальные – актёром.
   Джон. А почему это вы Нику столь скромную роль отвели – всего лишь директора театра?! К вашему сведению, он не только путешественник, моряк и великий труженик – он ещё и поэт.
   Пьер. Но мы же не знали. А что вы написали, мистер Ферри?
   Джон. Сам он вам ни за что не признается – слишком скромный. Но стихи и песни сочиняет отменные!
   Рони. И песни? А нельзя ли послушать?
   Джон. Ник, дружище, хватит скромничать – давай споём ребятам одну из твоих баллад.
   Ник. Да я как-то… не знаю…
   Джон. Ладно, не ломайся! Бери гитару и начинай, а я тебе подпою.
   Ник. Ну хорошо, слушайте…
                Ник играет на гитаре и поёт [26].
   1. Нам на заре невесомой
в мир полусонный
выпало в путь.
Нас на челне было много,
и только дорога
могла обмануть.
Солнце над морем сияло,
в небе парил альбатрос…
Нас впереди ожидала жизнь пилигримов,
полная слёз.
   Припев: Священный трепет небес
над пилигримами рос…
Покуда сны видел бес,
они шутили всерьёз.
   2. Нам было трудно и больно,
но к жизни вольной
двигались мы.
Всё, что казалось ничтожным,
оставили в прошлом,   
наследием тьмы.
Брови внезапно нахмурил
в рубке седой капитан
Буря, великая буря
грянула с неба на океан.
    Припев: Разверзлись хляби небес,
и гнев священный возрос…
Кто проклял – Бог или бес?
Кто это шутит всерьёз?
   3. Там, где кончается ветер,
где-то на свете,
остался поэт.
Буря его пощадила,
но всех утопила –
друзей рядом нет…
Вынесла буря слепая
на тихий мол одного…
Слушает пена морская
старые песни, песни его… 

   Сцена 70. Вера и Роджер.
В том же ресторане, где происходили встречи всех остальных «пар».
   Roger. Vera, I’ve invited you here to talk to you privately…
   Vera. Sounds scaring…
   Roger. You’ve got nothing to be scared. I hope the subject of my speech will be pleasant for you.
   Vera. You’ve got the whole speech for me… And what’s it about?
   Roger. This is my proposal. I want you to marry me and move to States with me.
   Vera. Oh, Roger, I must admit to you.
   Roger. Yes, mam, what is it? I’m all attention!
   Vera. I felt in love with you as soon as I saw you first time. And my answer can be only one: yes!
   Roger. In this case I also must admit to you: I’ve loved you for such a long time that you can’t even imagine! For fifteen years!
   Vera. Oh, but how can it be if we met only three days ago?
   Roger. It happened when Alex showed me your photo with your son. It was as if I’d been amazed by a thunder. I told myself: ‘this is a woman I’ve been looking for!‘
   Vera. Oh, Roger, it’s so romantic!
   Roger. To tell you the truth I don’t like talking about love, faith and other stupid romantic things… That’s why I’m telling you: marry me!
   Vera. I agree!
   Roger. Thank you! And if so, I’ve got only one condition.
   Vera. I thought that lady lays down her conditions…
   Roger. You argue as an American feminist! But what about males? We have no rights at all?
   Vera. As a matter of fact I hate feminists! So «nous reviendrons ; nos moutons».
   Roger. Yes! My condition is: you stop to machinate to Alex and Martha and attempts to break shooting of a serial as the price of the contract depends on its success in Russia, so, in fact our future...
   Vera. Dear Roger! I accept your condition. And that’s why: I already can't break shooting in any way as they approach end, and Lipatov has already received acknowledgement from TV channel which will buy our serial. Besides I revenged Makarov because recently I was unfortunate and lonely, and he, on the contrary, was and is happy in love. But now, when I have you, I'm happy too, so, the motive for revenge has disappeared.

   Перевод сцены на русский язык.
   Роджер. Вера, я пригласил тебя сюда, чтобы говорить наедине
   Вера. Звучит пугающие …
   Роджер. Тебе нечего бояться. Я надеюсь, что предмет моей речи будет приятен для тебя.
   Вера. У тебя целая речь для меня … И о чём?
   Роджер. Это – предложение. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж и поехала со мной в Штаты.
   Вера. О, Роджер, я должна тебе признаться.
   Роджер. Да, мэм , я весь – внимание!
   Вера. Я влюбилась в тебя, как только увидела . И мой ответ может быть только одним: да!
   Роджер. В таком случае я тоже должен признаться: я люблю тебя так давно, что ты даже не можешь себе представить! В течение пятнадцати лет!
   Вера. О, но как это может быть, если мы встретились только три дня назад?
   Роджер. Это произошло, когда Алекс показал мне твою фотографию с сыном. Меня как будто громом поразило. Я сказал себе: ‘это - женщина, которую я искал!‘
   Вера. О, Роджер, это так романтично!
   Роджер. Сказать по правде, я не люблю говорить о любви, верности и других глупых романтичных вещах … Именно поэтому, я говорю тебе: выходи за меня!
   Вера. Я согласна!
   Роджер. Спасибо! И если так, то у меня есть только одно условие.
   Вера. Я думала, что леди устанавливает свои условия …
   Роджер. Ты рассуждаешь, как американская феминистка! А как насчёт мужчин? Мы не имеем никаких прав вообще?
   Вера. На самом деле, я ненавижу феминисток! Так «вернёмся к нашим баранам».
   Роджер. Да! Мое условие: ты прекращаешь вредить Алексу и Марте и пытаться сорвать съёмки сериала, поскольку от его успеха в России зависит цена контракта, стало быть, до некоторой степени наше будущее...
   Вера. Дорогой Роджер! Я принимаю твоё условие. И вот почему: я уже не могу сорвать съёмки, поскольку они приближаются к концу, и Липатов уже получил подтверждение от телеканала, который купит наш сериал. Кроме того, я мстила Макарову, потому до недавнего времени была несчастна и одинока, а он, напротив, был счастлив в любви. Но теперь, когда у меня есть ты, я тоже счастлива, таким образом, повод для мести исчез.

   Сцена 71. Марта и Алекс.
   Свадьба… Методом нарезки. Под песню «Слова».

   Сцена 72. Из «Барракуды». Сцена 11 [часть 5]
   Пьер. Браво, мистер Ферри! Замечательная песня! А ты что скажешь, Рони?
   Рони. Согласен. Очень сильная песня. Сразу видно, что её написал отважный и честный человек. И настоящий поэт.
   Пьер. А знаете что, мы тут с  Рони  давно собираемся написать пьесу о наших приключениях. Не согласились бы вы, мистер Ферри, помочь нам?
   Ник. Охотно!
   Пьер. Ну и славно! 
   Рони. Пьер, дружище, давно хочу у тебя спросить: ты, случайно, не знаешь, куда это подевался наш кок?
   Пьер. Тот, который выдал нас Мальдини?
   Рони. Как ты догадался?
   Пьер. После истории с серьгой я следил за ним. Так вот, во время представления в Марселе он показал нас агентам полиции.
   Рони. Показал? Что-то не припомню.
   Пьер. Он подошёл к нам на сцене и обнял нас обоих за плечи. Это был условный сигнал – после этого нас тут же и повязали.
   Рони. А потом куда он делся?
   Пьер. Я думаю, он понял, что я его разоблачил, и тогда ему ничего не оставалось, кроме как пойти к Мальдини, то есть, служить в полицию, уже со всеми потрохами. А вообще-то, шут его знает. Мне, знаешь ли, как-то не до него было…
   Из-за столика в зале встаёт человек в чёрном и, произнеся зловещим шёпотом: «Догадался, хитрец!», стреляет в Пьера.
   Рони. А вот и наш кок! Хватайте его!
   Ни один человек не трогается с места. Только один из ковбоев, тот, что осадил Мальдини в предыдущей сцене, выхватывает пистолет и стреляет в убегающего кока. Тот падает замертво. Через несколько секунд его тело выкидывают на улицу двое парней из салуна, после чего возвращаются обратно, брезгливо отряхивая руки. И в этот момент Пьер, пошатнувшись, падает к ногам стоящих рядом Рони и Изабеллы.
   Изабелла. Пьер! (Бросается к упавшему Пьеру.) Позовите доктора, скорей!
   Рони (склоняется над другом). Он жив? Есть тут хотя бы носилки?!

   Сцена 72.
   Пресс-конференция участников съёмочной группы. Съёмки окончены, по ТВ прошли «пилотные» серии – у фильма большой успех. Генеральный продюсер благодарит всех за участие в съёмках, а журналистов за внимание к сериалу. Особую благодарность он выражает Алексу и Марте за их энтузиазм и талант, без которых ничего «этого» сегодня бы не было. Корреспонденты задают вопросы Алексу, Марте, «главному» и актёрам – исполнителям главных ролей. На вопрос о дальнейших планах Матвей сообщает о том, что вложил заработанные деньги в запись первого альбома своей группы, в результате они получили контракт и на днях уезжают на работу в Америку.
   Артур и Соня рассказывают о намерении открыть собственный театр. Артур женится на Соне и приглашает её туда примой, а её отца, Владимира Гончарова – главным режиссёром. В своём «семейном» театре они будут ставить «Барракуду», но уже как спектакль, получив согласие Алекса и Марты. В свою очередь, последние сообщают об изменениях в своей творческой и личной жизни. Телекомпания, снявшая сериал по их сценарию, предложила им постоянный контракт – два сценария в год. А что касается их семейной жизни, то несколько дней назад они закончили оформление процедуры удочерения 8-летней Маши Сизовой, племянницы Марты, и на днях отправляются Европу, поскольку девочке необходима офтальмологическая операция.

   Сцена 73. Из «Барракуды». Сцена 11 [часть 6]
     Всеобщая суета. Сохраняет спокойствие только Джон, который отдаёт какие-то распоряжения парню из салуна, своему помощнику.
   Пьер (не поднимая головы). Если ты собрался меня выносить вперёд ногами, то вынужден тебя огорчить – это преждевременно.
   Рони. Вот пустомеля! Тебе не стыдно такой вздор молоть?!
   Изабелла. Не ругай его, дорогой, он же шутит.
   Рони. Слава Богу! Если шутит, значит, жить будет.
   Пьер. Скорее всего. Только не уверен, что смогу сам подняться. Помоги-ка мне, дружище… (Рони и Изабелла помогают Пьеру подняться. Пьер морщится от боли, на левой руке у него кровь) О, мерд ! Я, кажется, ранен. Всё-таки этот салоп  меня зацепил. Однако, стрелок он дерьмовый, уж не знаю, куда метил, но попал в руку.
   Изабелла.  И слава Богу, что он промахнулся…
   Пьер. Се вре, мон анж , а то пришлось бы вам, друзья мои, называть только что открывшийся театр именем Пьера де Буало.
   Рони. Да уж, от скромности ты не умрёшь, мой дорогой боцман.
   Пьер. Бывший боцман…
   Рони. Зато настоящий раненый. Эй, кто-нибудь, позовите же, наконец, доктора!
   Матильда.  Зачем доктора? Я прекрасно умею делать перевязки. Джованни, в вашем заведении найдётся аптечка?
   Джованни. Легче сказать, чего у нас не найдётся. Да вы не волнуйтесь, ребята, я уже отправил одного из своих парней за бинтами и всем остальным. (Появляется помощник Джона.) А вот и он! (Помощник отдаёт Санрайзу аптечку.) Да ты не мне это отдай, а миссис Санрайз. (Помощник выполняет просьбу. Матильда берёт всё необходимое и быстро делает Пьеру перевязку.)
   Изабелла. Матушка, где ты этому научилась?
   Матильда. В деревне, откуда я родом, и куда негодяй Томмазо грозился меня сослать, нам многое самим делать приходилось, в том числе и перевязывать.
   Пьер. У вас что, были раненые?
   Матильда. Всякое случалось.  (Закончив перевязку) Вуаля, как говорят у вас во Франции.
   Пьер. Как говорят там же, мерси, мадам.
   Матильда. Не за что, дорогой Пьер. Как ты себя чувствуешь?
   Пьер. Немного кружится голова, и царапина саднит, а в целом неплохо.
   Изабелла. Ну вот и славно. А ты уверен, что это только царапина?
   Пьер. Если б он попал, мне бы полруки разнесло, а так, можно сказать, отделался лёгким испугом.
   Рони. Это больше от неожиданности.
   Джон. Действительно, никто не ожидал, что этот мерзавец выстрелит. Ну ладно, ребятки, хватит о нём. У нас ещё столько дел впереди…
   Рони. Столько дорог…
   Изабелла. Столько песен…
   Пьер. И о чём же будут наши песни?
   Рони. Да, собственно, о том же, о чём и раньше – о нашей жизни…
   Изабелла. О нашей любви…
   Матильда. О родном доме…
   Джон. И о тех, кто хранит его…
   Рони. О верности долгу и дружбе.
   Пьер. Что ж, тогда запевай, капитан!
               Все актёры поют финальную песню
   1. Если поём мы песни свои –
у самих по коже мороз.
Если покинем пределы Земли,
то навсегда и всерьёз.
А если любим, то так, что взахлёб,
до боли, до блеска очей,
а ненавидим, так уж по гроб
жизни, что нет горячей!
Припев: Если выстрел грянул, и пуля летит,
то непременно в висок,
если сердце актёра кровоточит,
то это, поверьте, не клюквенный сок!
   2. Снова дорога вперёд побежит
по гривам густых лесов,
снова мелодия заворожит
хрипотцой хмельных голосов.
И полетят наши песни ввысь,
и глотки осипнут вновь,
но останется вера в солёный бриз,
в благородство, труд и любовь…
Припев: Чайка, подбитая вольным стрелком,
упадёт в прибрежный песок
и прольёт, не поняв, кто пальнул тайком,
настоящую кровь, а не клюквенный сок.
3. Проигрыш.
Припев: Рифма затёртая «кровь – любовь»
стара, как любой порок,
но без песен и смеха, мы поняли вновь,
жизнь будет кислой, как клюквенный сок.

Сцена 74.
Финал фильма совпадает с финальной сценой «Барракуды». Под песню «Клюквенный сок» Алекс, Марта и  Маша улетают в Германию.