"Если я у кого-то увижу рога,- значит они выросли у меня"
Ольга Асауляк
Воробей- птица не хищная, но непоседливая и часто назойливо любопытная:
- А почему так?... А почему эдак?
Это вечное «А почему?» не давало ему покоя, а через него и многим птицам и даже животным, которые обычно отвечали: - А тебе то что?!
И вот однажды услышал Воробей о Чайке, зовущей в другое Небо. И прилетев в учебную стаю её, понял, что не умеет главного в своей жизни- летать.
И вернувшись начал учиться у Неба и .. стал понимать что-то. Зачирикал было радостно всем друзьям по южному лесу, а в ответ вежливое:
- Кому нужно- умеет и так, а кому не нужно,- зачем учиться иначе?!
-Но.. ЭТО- всем надо!! Даже зверушкам!..
– А свободный выбор?! Твоё «надо» нашему «надо» вовсе не надо!
И только Дятел задолбил: - Нет, надо! Надо! Изучить дерево и кору его и личинок его! И сдать зачёт! Зачёт!..
Дятел, как и Воробей, долго жил в военном лесу и это иногда сказывалось…
Начав с тихой грустью одиночки летать по-новому, Воробей немало выматывался, но и вдохновенье обретал необыкновенное! Но с кем поделиться новым счастьем?! Две-три серенькие птички в сободное время с удовольствием присоединялись к Воробью, но остальные… Даже очень воспитанные домашние птицы с интересом слушали о чём-то необыкновенном, но чтобы оставить твердь родного курятника?!? А кто добудет корм для птенцов? А запасы на зиму? И вообще: зачем это всем? Пусть пикируют с выкрутасами всякие Левингстоны, а в степенном обществе эдакое чудачество ещё не приветствуется!.. Мы не готовы к таким подвигам!..
А тут ещё Дятел услышав, что Чайки летают где угодно, и в Антарктиде тоже, призвал своих слушательниц перенимать опыт пингвинов, кои неважно летают, но КАК НЫРЯЮТ!?!Воробей, устав смеяться, уже со слезами прочирикал было им:
«Жирный пингвин робко прячет, наглый смело достаёт
«Инструкцию летать (для чаек)»
- Птицу видно по помёту!»
Но его обозвали злопыхателем, завистником, пересмешником и раскольником.
И тут из северных лесов позвали его толи в гости, толи домой… Ведь когда-то Воробей там и родился. И благословила Чайка этот перелёт на новые виды полётов в непростых метеоусловиях серых пасмурных дней и иногда белых ночей.
На северах о Школе Полёта уже слышали. Знакомая Кукушка поведала семье Журавля, да и сам Воробей в предыдущем визите рассказывал о Школе Чайки и как её искать. Так что к моменту перелёту Воробья, там уже слышали о полётах выше небес: и Журавль с семейством, и Сорока со своим новым Другом и даже Крольчиха из НИИ «ЛесПедСбыт». Шумное приземление Воробья было переполошило сонно-флегматичный уклад жизни северян, Сорока даже затрещала тревожно:
"- Зачем нам пришлый чужак? У нас свой, местный вожак!Журавль первым продолбил выход к Чайке! А не др.!"
но с другой стороны подвинул самых жадных на впечатления к знакомству с самой Чайкой в центральном лесопарке земли Северной.
И после возвращения делегации леса, разноголосье прорезалось, как на птичьем базаре, где каждый, даже Бурундук и Бобриха доказывали преимущество своих планов на полёты: ведь план – это самое главное в полёте!?! И даже опыт страусов предполагался к серьёзному изучению, как техники разбега! Интересно, что в разговорах этих не только звери не оторвались от лужайки, но и некогда летавшие Журавль и Кукушка мало-помалу отвыкли подыматься в воздух, т.к. всё необходимое для земной жизни – на земле и было.
В конце концов на 4м5м базарном слёте «охи-ахи» поутихли, Воробья за его настырство задвинули, чтобы не мнил себя Орлом: Орёл зачирикает по-воробьинному,- сойдёт! А если Воробей заклекочет по-орлинному?!? Это ж готовый инфаркт!?!
Ну а управлять подготовкой к будущим полётам взялась мудрая Крольчиха, получив, как подтверждение степень «Педагог по философии летания». Ей иногда добросовестно помогала Белочка из поволжских лесов с романтикой певчей птички и любовью к орешкам,- как у классика. Бобриха продолжила своё земное врачевание, называя его «небесным». Журавль замкнулся в семейном болотце. Бурундук из соседнего перелеска пописывал стишата, особенно после размолвки с Бурундучихой. Сорока старалась быть в курсе всех последних новостей и, ну очень! расстраивалась, если не успевала первой. Воробью на симпозиумах давали чирикнуть, но негромко и недолго. И он благодарно и радостно чирикал и чирикал, срываясь на патетику:
«И крылья Духа взламывают Сердце:
течёт оно наружу предлагая своим птенцам,
Как Пеликан, себя частицу.
И рвётся клёкот в Воробье кудлатом,
И взор Орла пронизывает разум:
Хоть комаром будь здесь, но ТАМ ты- Птица,
С крылом в пол-Неба и с душой в пол-Мира!»