- Эй, Томми, я тоже хочу.
- Пойди на кухне возьми. - Пробормотал я, из последних сил ворочая языком.
- А сколько? - Араен поднялся на ноги и теперь смотрел на меня сверху вниз. Свысока, как говорится.
- Бери сколько хочешь, мне не жалко. - Ответил я и захохотал, радуясь собственной шутке. Парень, вздохнув, вышел.
Вернулся он буквально минут через десять, изрядно накачавшись таблетками и упал на диван прямо поверх меня. Устроился поудобнее и затих. Мне же, наоборот, захотелось поговорить.
- Эй, ты мне никогда ничего о себе не рассказывал. - Громко начал я, наслаждаясь тем, как слова эхом отражаются от стен комнаты. - Мне интересно узнать о твоём прошлом, Араен. О том, почему ты стал... Таким.
- Прошлом? - Он с трудом говорит, но наркотик продолжает действовать, и вот парня тоже охватывает безудержное желание болтать. - Почему я стал таким? Каким таким? Ты хочешь сказать, пидором? - Пару минут он лежит молча, словно раздумывая над чем-то. - Это случилось незадолго после того, как я познакомился с Мишель. Тогда мне едва исполнилось шестнадцать. В тот день отец пришёл домой очень злой и разозлился ещё больше, когда почувствовал исходящий от меня запах сигарет. Он сказал, что мать родила ему не наследника (и непонятно что я должен был наследовать, так как жили мы очень бедно), а тупую девицу, которая знай себе развлекается. Потом отец сказал, что преподаст мне хороший урок. Он толкнул меня в угол, а затем одной рукой обхватил за запястья, тогда как другой снял с меня штаны. Я вырывался и кричал, но что может сделать щуплый шестнадцатилетний подросток против сорокалетнего мужчины? Отец вдалбливался в меня, не смотря на то, что я жутко извивался. Ему это, наверное, наоборот, нравилось. Через пару часов мать вернулась с работы и нашла меня в том самом углу - затраханного, в сперме и крови. Не знаю, что она переживала до этого, но, похоже, та картина стала для неё последней каплей. Она молча пошла на кухню, а я так и остался лежать. Я слышал, как они с отцом о чём-то ссорились, затем что-то грюкнуло и был слышен глухой удар об пол. Я подумал, что он снова избил мать, но потом, почувствовав запах горелого, всё-таки заставил себя встать на ноги, одеться, и пойти на кухню. Это было ужасно. На полу у двери валялась голова отца, с вытаращенными глазами и вывалившимся языком. Тело лежало чуть в стороне и из груди торчал тесак, которым мама обычно рубила мясо. Её нигде не было, но окно на кухне было разбито, а так как мы жили в старом высотном шестиэтажном здании, то я понял, что она выпрыгнула оттуда. Позже эта догадка подтвердилась. Из-за своей бедности мы не могли позволить себе провести свет отдельно, поэтому довольно часто страдали от того, что ветер срывал провода и использовали вечерами керосиновую лампу, доставшуюся отцу когда-то на память от какой-то там пра-пра бабки. Она была разбита, осколки усыпали весь стол, а огонь уже вовсю пылал на занавесках и ногах отца. Я закричал, потом попятился, потом споткнулся о голову у двери, снова закричал. Я бежал два квартала до дома Мишель без оглядки, забыв о боли в заднице и о том, как выгляжу со стороны. - Араен перевёл дух. Если бы я напился, то этот рассказ подействовал бы лучше любого анти-полицая, да и бедняге явно надо было выговориться. - Она сидела на кресле, закинув одну ногу на другую, и курила трубку, а я лежал у её ног и, рыдая, рассказывал о том, что произошло. Я просил её спрятать меня, чтобы меня не забрали в интернат, не подвергли судебному разбирательству. Она молчала и курила, а потом сказала, что сделает это, только если я соглашусь на два условия: разрешу набить на своём теле татуировку и имя, которое буду носить отныне, выберет она сама. Я знал, что Мишель очень увлекается тату, но в те времена она не сделала ещё ни одного нательного рисунка, хотя в тот момент мне было всё равно и на то, что случится с моим телом, и на то, как меня будут звать отныне. Я был не в том положении, чтобы качать права, поэтому согласился. Она обеспечила меня жильём и новым именем. Но была ещё одна проблема - я перестал возбуждаться. Несколько раз мы с ней пытались заняться сексом, но ни разу ничего не получалось. Тогда я стал ложиться под тех её знакомых -парней, которые были гомиками, или бисексуалами. Так прошла боязнь парней, затем однажды у нас с Мишель получилось. Ну, а потом она привела меня к одной паре, больной раком, которой оставалось жить не так уж и много, но которые отчаянно хотели себе ребёнка...
- Довольно. - Араен с трудом поднял голову, чтобы посмотреть на меня. - Я понял, извини.
То, что он мне рассказал, было чересчур, совершенно, абсолютно личным! Уверен, что будь мой незваный гость в трезвом уме он бы никогда не рассказал мне историю своего детства. Это была тайна из разряда тех, которыми ни с кем не делятся.
Парень зевнул и, удобно положив голову мне на плечо, закрыл глаза. А я той ночью так и не смог заснуть.