Эта история не обо мне. Эта история жизни моего друга Фабиуса Михаэлиса.
Он был высокого роста и у него были синие глаза.
В наш город Фабиус перебрался из какого-то небольшого провинциального городка - я сейчас уже не вспомню названия - вместе со своей женой Софи и дочерью Маргаритой около двадцати лет назад. Он купил средних размеров двухэтажный домик на Садовой улице, деревянный и довольно дряхлый. Не прошло и двух дней после того, как они заселили дом, а на первом этаже уже открывался магазин игрушек семьи Михаэлис. Со слов моего приятеля, который, кстати, и познакомил меня с Фабиусом, первые свои годы этот магазинчик выглядел довольно жалко и не привлекал внимания со стороны населения. Так, изредка, говорил приятель, к нему заходила какая-нибудь дама, чтобы купить подарочек своему ребенку, или случайно забредал какой-нибудь развеселый папаша с сыном, чтобы купить диковинную игрушку. Над входом висела вывеска с изящно наброшенными голубой краской словами «магазин игрушек Махаэлис», но мало кто обращал на нее внимания. Старое сырое дерево да два разбитых окна – ну что за вид? Конечно же, такое заведение мало кого интересовало.
Но мне, честно говоря, с моим весьма слабым воображением, сложно все это представить, ведь когда я познакомился с этой семьей, их дом выглядел совсем иначе. Они практически перестроили его: фасад дома был выкрашен белой краской, внутри всегда пахло свежим деревом, все окна – без единой трещинки, самое большое, что по левую сторону от двери, было сделано под витрину; вечно молчавшие полы – это тоже нужно подметить, ни единого скрипа, когда по ним ступали. Единственное, что не изменилось с момента открытия – вывеска.
«Магазин игрушек Михаэлис» - воистину сказочное место. Когда я первый раз попал туда, я потерялся, словно Алиса в стране Чудес. Окружавшие меня вещи просто дышали жизнью, все эти кораблики, заполненные пиратами, бесчисленные коробочки с секретом, музыкальные шкатулки, оловянные солдатики, возглавляемые одноглазыми генералами, всевозможные волчки, куклы… О да, как кукольник он мне нравился больше всего. Его грустный, словно застывший, пьеро, веселый, неугомонный арлекин-марионетка, куклы маленькие, большие, светловолосые, грустные, задумчивые, куклы-цари и куклы-слуги - разнообразию совершенного кукольного мира не было конца. Куклы-дети, куклы-взрослые - куклы на любой вкус. Но венцом его творений я всегда считал серию Близнецов. Как мне рассказывал Фабиан, всего он создал восемь кукол из этой серии. У них у всех было одно лицо и туловище, но каждая из них отличалась замысловатой прической и яркой, неповторимого покроя одеждой. Я приобрел одну из этих кукол для своей маленькой дочери Люси, Линда, как ее называла дочь, была безупречна. Светлые локоны, спрятанные под розовый чепец, великолепное нежно-розового цвета платье с кружевными вставками и, конечно же, голубые глаза и пышные ресницы, свойственные всем куклам серии.
-Твои куклы просто совершенны! – в который раз восклицал я, глядя на новые творения Фабиана, и всегда происходило это за чашкой чая. Чай, такой ароматный, и всегда такой неповторимый на вкус, который заваривала его жена. Как ни странно, всегда, когда я приходил, вне зависимости от занятости Фабиана и моего настроения, мы пили чай. Иногда Софи присоединялась к нам, мы беседовали на какие-то отвлеченные темы, любовались новыми игрушками Фабиана или же восхищались кулинарными талантами его жены. Ни кукольник, ни его жена никогда не затрагивали какие-либо «больные» темы и не пересказывали сплетни, что мне в них особо нравилось. Все мирские катастрофы и бессчетные горести человечества их вообще не волновали, в их доме всегда царила какая-то странная атмосфера тепла и защищенности, абсолютно всегда. Они всегда выглядели такими милыми, добродушными и беззлобными, были гостеприимными и открытыми, конечно же, я полюбил их всем сердцем.
И они не переставали меня удивлять с самого момента нашего знакомства.
-Ах, вот и ты! Давненько не заходил к нам, - сказал, улыбаясь, Фабиан, выходя из-за прилавка мне навстречу.
-Дела, дела, одни сплошные проблемы, - вздохнул я.
-Ты воображаешь себе слишком много проблем. Софи, - позвал он жену, - у нас гость.
-Неужто Дориан решил посетить наш скромный уголок? – послышался звонкий голос сверху, затем раздались шаги. На лестнице появилась Софи со свечой в руках.
-Я приготовлю чай и угощу Вас кое-чем сладким, - сказала она мне, улыбнувшись.
-Идем, - Фабиан взял меня за локоть, и мы направились в гостиную. Тогда я успел заметить деревянный кораблик на прилавке, судя по всему, новое творение моего друга. Я не мог не восхититься.
-Неужели тебе правда так нравится эта вещь? – спросил Фабиан, рассмеявшись, - я закончил ее два дня назад, она мне так полюбилась, что я решил ее не продавать, а оставить в качестве украшения.
Я рассказал ему о моем давнем увлечении – я коллекционирую кораблики, это моя страсть. В детстве я мечтал стать моряком, плавать по морям-океанам, причаливать к незнакомым берегам, дышать этим наполненным духом дальних странствий воздухом! Конечно же, моя мечта не сбылась. Теперь мне остается лишь тешить воспоминания об этих мечтах модельками кораблей.
-Почему же вы не стали моряком? – спросила Софи, которая в тот вечер решила присоединиться к нам.
-Мой отец. Это долго и не очень интересная история, - ответил я, сделав пару глотков восхитительного черного чая с бергамотом.
-Это ты, а не твой отец, Дориан. Не нужно во всем винить других, - сказал Фабиан, кладя кусок малинового пирога себе на тарелку.
Я удивился:
-Что ты имеешь ввиду?
-Ты мог бы пройти и против воли отца, у тебя был выбор. Я не знаю твою историю, но у тебя в любом случае был выбор. Ты мог сбежать из дома, к примеру. Но ты этого не захотел.
-Я не мог, - пытался я оправдаться.
-Ты не хотел, - сказал Фабиан тоном, исключающим любые попытки возражения с моей стороны. Он рассмеялся:
-Твоя жизнь – последствие твоего выбора. Ты наверняка уже слышал подобные слова, - эти слова прозвучали так естественно, безобидно и сопровождались теплой улыбкой.
-Да, конечно, - я не хотел спорить, я пребывал в слишком хорошем настроении.
Когда стемнело, я заторопился домой.
-Вот, это подарок от нас для вашей жены. На день рождения, - улыбнулась Софи, протягивая мне белую коробочку с синей ленточкой.
-О, спасибо вам большое, моей жене будет очень приятно, - когда я только успел сказать им, что у моей жены скоро день рождения?
По дороге домой я все ломал голову над тем, откуда они узнали про день рождения моей жены. «Ах, да, я ведь сказал им во время нашей последней встречи, совсем забыл!» - это я вспомнил только в два часа ночи.
-Михаэлис? – моя жена была явно удивлена, - я даже ни разу их не видела.
-Они очень милые люди, - сказал я, развязывая галстук.
-Интересно, что там? – Лизи ( так звали мою жену ) поглаживала синюю шелковую ленточку.
-Наверное, мне следовало отдать тебе ее именно в день рожденья, - сказал я, погрустнев.
-Не волнуйся, я открою ее послезавтра, на свой день рождения.
***
-Софи, моей жене очень понравился ваш подарок. Она просто без ума от подобных вещей.
-Правда? Я очень рада, - Софи наливала чай, в то время как Фабиан искал что-то на книжной полке.
-Вы сами вышили эту картину? – спросил я, поглощая чай чашку за чашкой.
-Да, это мое хобби. В свободное время, помимо выращивания цветов, я занимаюсь вышивкой.
-Скажи хоть, что было на той картине, Дориан. Я даже не видел ее. Софи не разрешила посмотреть, - сказал Фабиан, садясь в кресло с какой-то потрепанной книгой в руках.
-Правда? – я был удивлен, - Ангелы.
-Я так и думал, моя жена очень любит ангелов.
-Фабиан специально для меня сделал куклу-ангела. Я не показывала ее вам? – Софи уже встала со своего кресла и направилась к выходу из гостиной, - Хотя я помню, не показывала.
Пока не было Софи, я принялся повторно восторгаться тем деревянным корабликам, что нашел свое место на прилавке.
-Да, эту вещь я, бесспорно, очень люблю. Она выдалась на славу, - утвердительно покачал головой Фабиан.
-А как изящно расписаны буквы! «Королева Виктория».
-Прототипом для модели являлся именно этот корабль. Вот он, - Фабиан указал мне на страницу в книге.
-Твой корабль прямо с картинки.
-Абсолютно верно.
-Вот, - сказала Софи, входя в гостиную и бережно держа в руках куклу в белом одеянии, за спиной у нее были крылья.
-Настоящие перья! – воскликнул я и стал любоваться умиротворенным фарфоровым личиком с небесно голубыми глазами.
-Такое одухотворенное лицо, - сказала Софи, взяв мужа за руку, - Только мой любимый Фабиан мог подарить такое лицо кукле.
Уже тогда я заметил, что ее лицо стало каким-то бледным, а под глазами появились едва заметные синяки.
Мой следующий приход обернулся для меня настоящей сказкой.
-Возьми себе, ведь он тебе так нравится, - сказал мне Фабиан, указывая на кораблик.
-Ты серьезно?! – я так и застыл в дверях.
-Конечно же, - он рассмеялся.
-Но ты его так сильно любишь! – может быть, тот, кто не знает Фабиана, подумает, что все его игрушки были сделаны лишь в целях получения денег, но это неверно. Я знал его, и несколько раз присутствовал при создании игрушек в его мастерской, я видел его глаза, когда он работал, я видел его глаза, когда он держал готовую игрушку в руках. Я знал, как сильно он влюблен во всех этих кукол, солдатиков, корабликов, маленьких коробочек с секретами и прочих безделушек. Так же он смотрел на свою жену и дочь, которая пару раз пила с нами чай, но чаще всего находилась в своем комнате наверху. Он очень сильно любил все, что его окружало, и не скрывал это.
-Конечно же люблю.
-Тогда почему ты даришь его мне? Я мог бы купить.
-Я хочу подарить.
-Я все равно не понимаю!– разводил я руками, - Объясни, в чем секрет. Все твои игрушки, которые ты так любишь, тебе не жалко их продавать?
-Нет, не жалко, - сказал он, бережно поднимая кораблик с прилавка.
-Так в чем же секрет? – не унимался я.
-Нужно любить, не привязываясь. Большая часть всех людских страданий из-за привязанности. Подумай, как бы мне было тяжело, если бы я не только любил, но еще и был привязан к этим игрушкам. Это мой подарок, ты не можешь отказаться.
-Спасибо тебе, но я все равно не понимаю, любовь ведь по сути и есть привязанность, - кораблик, так мной желанный. Каюты, мачты, паруса… «Королева Виктория». Я потерялся.
- Любовь идет от сердца, она как пламя, согревающее своим теплом, пламя, которое должно потухнуть, как только его зальешь водой. А привязанность идет от души, ее ничем не уничтожить.
Я тогда так и не понял до конца, что он имел ввиду.
***
Через три месяца после той встречи от неизвестной хвори умерла его жена. Я пришел тогда, чтобы принести ему свои соболезнования. Я думал, что найду его в практически невменяемом состоянии, убитого горем. Какого было мое удивление, когда я увидел его улыбающееся лицо!
На следующее утро после похорон он открыл магазин. У меня создалось впечатление, словно в этом доме никто не умирал.
-Фабиан, как же так, ты продаешь все вещи жены? Даже ее картины?
-Да, если хочешь, можешь забрать все ее картины и цветы, которые она выращивала. Знаешь, цветы такие, в горшках. Твоей жене наверняка понравятся.
Я его совсем не понимал.
-Неужели ты не хочешь, чтобы у тебя осталась о ней память? Ее картины! Она ведь вышивала их своими собственными руками, а ты хочешь их продать?
-Ты еще предложи скупить все картины, которые она успела продать за свою жизнь. Память о Софи – ее кольцо, она носила его, не снимая, мне вполне достаточно этого, - он вытащил из-под ворота рубашки цепочку, на которой красовалось кольцо с аквамарином. Я вспомнил, Софи действительно носила его, не снимая.
-Оно всегда будет напоминать мне о ней. Ведь я до сих пор люблю ее всем сердцем.
Мне вспомнились его слова о привязанности. Точнее, о ее отсутствии.
-Ты уже открыл магазин, - сказал, повернувшись лицом к витрине.
-Да. Глупо тратить время на ненужные страдания, это все пустое, оно мне ничего не принесет. Легче будет, если я буду любить Софи светлым сердцем, а не страдать по ней грязным.
-Хм, эту куклу я раньше не видел. Она новая? – я неожиданно для себя обнаружил, что на витрине, в правом от меня углу, на мягких подушках стоит…
-Не видел? Немного странно, но ее многие не замечают. А детей она вообще не интересует.
Я подошел ближе, чтобы получше рассмотреть куклу. Фарфоровое личико, словно лицо маленького ангела, светлые волосы, перевязанные сзади маленьким белым бантиком, белое платьице, все в кружевах, и… глаза. Боже мой, эти глаза!
-Это что, кукла из серии Близнецов? – я удивленно повернул голову в сторону Фабиана.
-Да, самая первая. Я сделал ее девятнадцать лет назад. Но она, входя в серию, не является близняшкой.
-Как так?
-Когда я ее делал, не знаю, что мне в голову стукнуло. Бывают такие странные порывы, понимаешь, когда хочется сделать что-то, просто сделать. Я смастерил ей фарфоровое сердечко, подумал, что было бы не очень прилично с моей стороны создать бессердечное существо. Я приклеил сердце, ты понимаешь, туда, где оно должно быть. Забавно, правда?
-Хм, интересно.
С того момента я страстно желал получить эту куклу. С моей стороны было бы ужасно грубым напрашиваться на подарок, и я больше не говорил о ней с Фабианом. Через неделю мне нужно было уехать, чтобы навестить свою мать во Франкфурте, куда они с отцом переехали шесть лет назад. Отец полгода как умер, я, конечно же, присутствовал на похоронах, и искаженное страданием лицо моей матери глубоко врезалось в мое сердце. Я считал своим долгом навестить ее и справиться о ее здоровье.
-Мама, все хорошо? – меня беспокоили ее трясущиеся руки.
-Сынок, мне восемьдесят пять лет и у меня полгода назад умер горячо любимый мною муж. Все, конечно же, хорошо.
-Прости, мам. Я просто не хочу, чтобы остаток жизни… то есть…
-…чтобы остаток жизни я провела в мучениях и умерла страдалицей, я понимаю.
-Мам, я помогу тебе. Если хочешь, я заберу тебя с собой в Лондон.
-Нет, я уже привязалась к этому дому, меня отсюда силками не вытащишь. К тому же, Фрэнк умер здесь.
-Привязалась?
-Да, привязалась к дому так же, как к твоему отцу. Я и сейчас привязана к Фрэнку.
Господи, какие страшные слова.
Я вернулся домой через две недели. Начался сезон дождей.
-Боже милостивый, да у тебя тут настоящий потоп!
-Крыша потекла. Хех, Маргарита, тут закапало, неси кастрюлю.
Все полы были сыры, то тут, то там слышалось «как-кап-кап» - ударялись капли о металл и фаянс посуды.
-Папа, словно музыка, правда, - смеялась девушка. Судя по всему, ей смерть матери тоже не нанесла глубокой раны.
-Завтра будем латать крышу, - сказал Фабиан, вытирая пот с лица.
-Вы сами будете латать? То есть ты? Один?
-Я попрошу помочь Паркинсона, он очень милый малый.
Паркинсон – это сосед Фабиана, действительно не плохой парень.
-И что же вы все сами сделаете? Давайте, я помогу
-Если тебе так хочется, то пожалуйста, - сказал Фабиан, ставя кастрюлю, принесенную Маргаритой, на пол, и тут послышалось новое «кап-кап-кап».
-Хороший повод, чтобы, наконец, заменить эту дурную черепицу. Мне не нравится ее цвет. Я уже, кстати, купил новую.
У него была зеленая, кстати, мне очень нравился этот цвет.
Через два года погибла его дочь, она упала с лестницы и свернула себе шею.
-Дориан, пойми, это тебе кажется, что я счастливый человек, потому что у меня нет проблем. На самом деле я богат тем, что люди называют несчастьями и неудачами.
Мы сидели за столом и пили чай с бергамотом, прямо как в старые добрые времена, словно ничего не произошло, словно Софи никогда и не было. Он растянулся в кресле и, печально взглянув на меня, улыбнулся.
-Когда мы приехали в Лондон, мы потратили все свои сбережения на этот дом.
-Я знаю.
-Если бы люди не знали меня так, как ты, они бы сказали, что я самый несчастный человек в мире. Но это люди. А я себя несчастным не считаю. Я провел все детство в детском доме, потом меня взяла на воспитания тетушка Настурция, которая меня розгами избивала каждый день для профилактики, я был у нее чем-то вроде горничной. Потом я сбежал. Ох, я не хочу во всех подробностях описывать мнимые тяготы жизни. Я напросился к местному кукольнику взять меня в подмастерья, ты знаешь, сложная это работа – кукольник. Я жил у него в доме, он кормил меня, поил. Он был хорошим человеком, считал меня своим сыном, потому что своих детей у него не было. Но пришло его время и он умер. А что я? А мне достался его дом и небольшая мастерская, это то, с чего все начиналось.
Он вздохнул.
-Сейчас это приятно вспоминать.
Он сделал пару глотков, я слушал.
-Софи – дворянка, она сбежала из дома и, чтобы нас не нашли, нам пришлось переехать в Лондон. На самом деле Маргарита не наша дочь, у Софи была своя семья, муж и родившийся мертвым ребенок. У нее не могло быть детей, а Марго мы нашли по дороге в Лондон, беспризорницу. Мы полюбили Марго как родную, Софи говорила, что в ней душа ее мертвой девочки. Я так хотел, чтобы она была счастлива.
Они никогда не перестанут меня удивлять, эти Михаэлис.
-Я кукольник, Дориан. Мне нельзя ни к чему привязываться, нельзя. Я должен дарить своим куклам любовь, и, что важнее, уметь их дарить с любовью, что очень сложно, если тебя с твоей куклой связывает привязанность. А привязанность, Дориан, ты знаешь, это проделки души. Что необходимо сделать, чтобы исключить из своей жизни привязанность? Понимаешь?
Конечно же, теперь я все понимал.
***
Пожар унес его вместе с домом. Все, что от него осталось – обуглившийся кусок плоти.
Я сразу же примчался туда, как только мне позвонил Паркинсон. В груде провонявшего дымом хлама я нашел ту куклу, что так страстно желал все это время. Она единственная осталась нетронутой прожорливым огнем, чистая, без единого почернения, пахнущая свежими розами. Что за чудеса?
Глаза, голубые глаза, словно живые. Глаза, без единого изъяна. Помнится, Фабиан сказал мне как-то, что считает, что душа обитает не в грудной полости, как мы привыкли считать, а в головной. И да, она смотрит на мир через глаза.
Ее глаза, глаза куклы, глаза Фабиана.
Он отдал душу кукле, чтобы лишиться чувства привязанности, кукле, у которой было сердце. Совершенная.
На месте дома Михаэлисов я построю на свои деньги музей кукол. Фарфоровая Линда, которая уже давно не нужна моей замужней дочери, будет первым и самым ценным экспонатом. Я найду остальные шесть кукол из серии, собрать вместе близняшек – мой долг.
Я положил куклу с сердцем в гроб. Только тогда я заметил, что у этой куклы были синие туфельки. К чему они синие? К цвету глаз?
Кукла с душой человека, чье тело разрушено. Совершенство.
Если бы люди не знали его так, как я, они бы посчитали его несчастным. Но они не знают. Он был самым счастливым из всех людей, потому что смог жить без души, не утратив ее.
Сейчас я сижу дома, в гостиной, за окном хлыщет дождь.
На столе рядом с букетом давно завядших роз стоит его портрет. Вот он – улыбающийся темноволосый синеглазый мужчина, которого словно и не было. Рядом с портретом белая карточка, на которой чернилами выведено:
Памяти Фабиуса Джеймса Михаэлиса
1860-1917
Что умер в возрасте 57 лет
Это просто моя прихоть, мне так захотелось. Знаете, так бывает, просто хочется сделать что-то, и я делаю.
Эти даты – словно завершенная история, вам не кажется? Нечто совершенное. Я смотрю на эту карточку и думаю, что придет время, и кто-то напишет здесь мое имя. Но пока я собираюсь просто жить. Да, жить.