Однажды зимой в Средиземном море нас захватил сильнейший шторм. Судно то взлетало на огромную высоту так, что винты освобождались и казалось вот-вот пойдут в разнос, то проваливалось в пропасть и с мачтами скрывалось между волн. Когда находишься на корабле среди бушующей стихии, то поневоле осознаешь свою зависимость от природы. Опасно смотреть на волны, которые, разламываясь в своей вершине, уходят под судно. Так и ловишь себя на мысли: «А что, если прыгнуть в пучину?» Усилием воли приходится заставлять себя отвести взгляд от мечущихся и гипнотизирующих волн, от вихря брызг где-то над клотиком. Море ревет, заглушая все другие звуки. Люди могут общаться только при помощи жестов.
Если долго вслушиваться в сплошной гул, то может создаться впечатление, что в пучине кто-то разговаривает. Может рыбы или другие морские существа. Но мне представлялось, что это капли воды шепчутся, переговариваются вполголоса, как бывает при большом скоплении народа на площади. Порой, казалось, звучали отдельные фразы. Тоненький голосок вещал:
- Помню, как скатилась я с айсберга в Атлантическом океане. Вокруг множество таких же капель. Все куда-то несутся, перемешиваются между собой, уходят на глубину, отрываются от поверхности воды и уносятся в небо в виде пара. Я никуда не стремилась, как говорится, неслась по воле волн. Через Гибралтарский пролив попала сюда.
- О, малышка, ты еще мало путешествовала, мало повидала, - включилась в беседу другая капля. Судя по хрипотце в голосе, возраст у нее почтенный, - Где я родилась - не знаю. Да и кто помнит миг рождения?»...
Дальше пошел длинный монолог о том, что она помнит себя с того часа, когда, прыгая по корням и вымоинам в грунте, бежала между кустов и деревьев Всероссийского выставочного центра в Москве. Сначала было легко и радостно. Рядом неслись, прыгали и резвились такие же капельки хрустально чистой воды. Но вот внезапно безмятежное веселье оборвалось. Капелька попала в небольшую лужу. Путь ручью преградил обломок бетона, брошенный каким-то нерадивым человеком. Капли натыкались на него, метались, постепенно успокаивались. Так как движение прекратилось, вода застоялась, зацвела. Только отдельным каплям, оказавшимся в верхних слоях, удалось преодолеть бетонный барьер. Теперь с примесью грязи они бежали дальше, виляя в русле ручья. На пути все чаще встречались пустые бутылки, автомобильные шины, другой мусор. Иногда в поток попадали нефтепродукты. Тогда вода становилась грязнофиолетовой и дурно пахла. Тем не менее, капли радовались, если выпадала возможность попрыгать, пожурчать.
Добежали до речки Лихоборки. Широченная по сравнению с ручьем. Местами глубокая такая, что дети могут купаться. На дне камни, покрытые водорослями. Плавает стайка серых диких уток. Каким-то образом к ним прибилась одна единственная белая домашняя. Живет по законам своих собратьев. Питается тем, что удастся выковырять со дна или что перепадет от прохожих. Через каждый километр - мост. Очень много интересного. Но люди огорчают. Что только не бросают в воду - домашнюю утварь, колеса, пластиковые емкости, всякий хлам. Как жаль. Ведь чистая речушка в мегаполисе могла бы радовать горожан свежестью и прохладой.
Чем дальше уносилась капелька, тем реже приходилось радоваться. Вот уже и река Яуза. Широкая, глубокая. Такая глубокая, что по ней плавают челны и катера. Но вода уже не прозрачная. Из многочисленных ручьев и малых речушек в Яузу вливается много грязи с улиц города и с канализации. Река почти мертвая. Если в Лихоборке встречались лягушки и даже пескари, то теперь никаких признаков жизни. Течение стало плавным, спокойным. Некоторые капли ушли ко дну и просочились в почву. Говорят, под землей бывают целые моря. Люди используют эту воду, забирая через артезианские скважины. Другие в виде тумана сорвались с реки и унеслись в небо. Там объединились в облака и поплыли над Землей кто на Север, кто на Юг.
Большинство же капель Яузы доплыли до Москвы-реки. Восхищает размах. Берега в граните. Ходят суда. Вот только вода грязная до опасного предела, почти ядовитая. Чего только в ней нет? Тяжелые металлы, нефть, просто грязь. Рыбы встречаются. Их даже ловят рыбаки с удочками. Но очень часто попадаются какие-то мутанты или больные с язвами ерши да окуньки. На воду садятся утки и чайки, только не задерживаются. Нечем поживиться особо. Да и неприятно плавать в такой грязи. Люди купаются редко, разве что дети да пьяные. В Москву-реку впадают ручьи и малые речки. Все они взяты в трубы, из которых зачастую льется сплошная грязь. В районе Капотни течет фиолетовая струя с полей аэрации. Это последнее вливание в черте города. Дальше река выходит на простор. Вода очищается, постепенно просветляется. Течение ровное, спокойное, хотя иногда то с левого, то с правого берега в нее попадают бурные стоки от животноводческих ферм или промышленных предприятий.
Капли не знают, где лучше быть - в середине потока или на периферии. Везде интересно. Те, что у берега плывут, могут быть выпиты животными или захвачены насосом для полива огородов. Ну и что? Везде можно жить. Все живые существа и растения на 80% состоят из воды. Так что везде свои.
Те из капель, которые не испарились, не просочились в почву, не попали в живые организмы, наконец, доплыли до Волги. Вот это мощь! Вот это ширь! Огромные теплоходы плавают вверх и вниз по реке. В недрах потока водятся рыбы. Не какая-то мелочь, а осетры, белуги. То слева, то справа к Волге присоединяются другие большие и малые реки. А ручьев - не сосчитать. Они не всегда бывают чистые и здоровые. Но огромная масса воды справляется с загрязнениями. Капли плавно продвигаются на Юг. Постоянно меняется состав. Одни куда-то исчезают. Другие появляются в виде дождя или подземных родников. Не всем удается пройти весь путь от истока до впадения в море. Но капля, которая ведет разговор, все же дошла до Каспийского моря.
Здесь здоровых чистых капель собралось очень много и они победили всякие нечистоты, выбрасываемые человеком в природу. Вода стала такой прозрачной, что дно видно на большой глубине. Вот только с солью бороться невозможно. Ее оказалось так много, что все капли просолились.
А простор какой! Берегов не видно. И никто никому не мешает. Плавают огромные корабли. В пучине живут рыбы, медузы, моллюски. Встречаются тюлени. Каплям интересно и в штиль, и в шторм. Гуляй себе, сколько хочешь. Можно жить здесь вечно.
Но наша капля однажды разогревшись под южным солнцем, резко устремилась к поверхности, не удержалась и оторвалась от моря. Немедленно была подхвачена ветром и понеслась в небеса. А там таких капель оказалось много. Они сбивались в облака и попадали во власть воздушных потоков. Облако, в котором была наша капля, понеслось на Кавказ. Обходя Эльбрус, пришлось подняться на высоту около шести тысяч метров. А там холодно даже летом. Капли замерзли, слиплись и упали на землю в виде снега.
На вершинах гор снег не тает десятилетиями. Его накапливается очень много. Образуются ледники, которые медленно, медленно сползают к подножью. Здесь тепло и лед превращается в воду, ручьями сбегающую в моря.
Но наша героиня как-то во время бурана была сорвана с вершины Эльбруса и в вихре других снежинок попала в ущелье на южном склоне. Однажды в безветренную погоду солнце пригрело так, что часть снежинок успели растаять и побежали вниз. Прыгая с уступа на уступ капля добежала до реки Учкулан. Вода в ней чистая, как во всех горных речках. Можно пить прямо с потока. Правда, туристы часто бросают в русло пустые бутылки и банки, и даже шампуры, после того как насытятся шашлыками.
Учкулан впадает в Кубань. В среднем и нижнем течении -это спокойная река, воспетая в песнях и легендах. Бывает, что смываемые с рисовых чеков удобрения загрязняют воду. Но что ж поделаешь? Таков уж человек. Очень часто он бездумно относится к природе и сам же нередко страдает от этого. Правда, зачастую из-за нарушения экологии болеют люди, которые в этом не повинны. Но природа не может выборочно наказывать. Если уж она карает за экологические преступления, то всех, кто находится в данном районе.
Кубань принесла свои потоки к Азовскому морю. А это уже бассейн Атлантического океана, который сообщается с мировым океаном.
- А я Ваша землячка, - послышался новый голос. - Я тоже, можно сказать, москвичка.
- Правда? Откуда?
- Из-под Ступино. Родилась в лесу близ деревни Алеево. По ручью, который называется Вонючка, сбежала в Каширку.
- Постойте, а почему такое неблагозвучное название?
- Да ручей, как ручей. Чистый, звонкий у истока. Но люди испортили его. Жижа с фермы крупного рогатого скота так загрязнила его, что он стал похож на сточную канаву.
- Вот так и бывает. Сами люди испортят речку, а потом еще и позорное имя дадут. Надо же додуматься - Вонючка.
- К сожалению, Вы правы. Каширка не намного чище. Но все же более мощный поток кое-как справляется с нечистотами. А дальше Ока. Говорят, раньше была очень красивая. По ней ходили большие пароходы. Теперь воды стало меньше. Разбирают на орошение полей и на технические нужды. Из-за халатности людей иногда бывают сильные загрязнения. Однажды в городе Орле прорвало канализацию. Река была испорчена почти на всем протяжении. Дальше мой маршрут был по Волге до Волго-Донского канала. Через него я попала в бассейн Средиземного моря.
- Как интересно, - произнесла еще какая-то капля. Наверное, очень молодая.
- Да, ничего не скажешь. Жизнь у нас интересная, - авторитетно заявила старшая москвичка. - В каких перепетиях не довелось бы побывать, душа наша остается чистой. Ни холод, ни жара нам нипочем. Можем быть и водой, и паром, и льдом. Только бы люди не теряли благоразумия. Додумались же до того, что изобрели ядерную бомбу. А это погибель для нас, для капель воды. Ведь ядерная реакция разрушает нашу основу - молекулу h2o. Не понимают люди, что так может погибнуть сама жизнь. Ведь вода - основа жизни. Ох-охо. Не дай Бог...
Вдруг мой взгляд упал на чайку, которая села на воду. Верная примета, что море начнет успокаиваться. Это вернуло меня к действительности. Я оглянулся вокруг. Стою на палубе один. Может, и не было никакого разговора. Скорее всего, мне почудилось, что капли шептались. Но сколько горькой правды было в рокоте волн. Если бы мы, люди, умели слушать природу. Порой так стыдно бывает, что мы бездумно относимся к окружающей среде.
А в тот момент под впечатлением привидевшегося я подумал:
«Лишь бы не было войны. Тем более ядерной».
I