Часть третья. очень великая юания

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1. Шпионы НАТО

– Шпионы НАТО. Говорят не по-нашему. – сказал Батько Юлию.
– Добрый день, господа, – обратился к ним Юлий. Хотя он одет был в какой-то старый лапсердак и шаровары, но Ричард узнал его. Мозг стал лихорадочно перебирать имена – он забыл, как зовут этого человека.
– Юлий… – неуверенно обратился он к нему.
– Вы с ним знакомы? – подозрительно спросил Юлия Батько.
– Знакомы. Это – астронавты. Они улетели с Земли тридцать лет назад и вот… вернулись.
– Ну и байки у тебя, лекарь. Горазд брехать. Я о том не слыхав. Чего сам не знаю, тому нет веры.
Юлий не слушал его.
– Хлопцы, помогите вынести людей из капсулы, – сказал он.
– Здесь командую я, – недовольно вступил в разговор Батько. – Вытащите их.
– Осторожно, – сказал Юлий. – Они ещё слабы.
– Будешь ты мне тут указывать, – недовольно проговорил Нестор. Но всё- таки сделал хлопцам знак, чтобы были поуважительней.
Иностранцы всё ж таки. Что шпионы, Батько не сомневался. Но, видимо, издалека летели и притомились. Ничего, успеют хлопцы допросить. За нами не заржавеет. Не таких раскалывали. Поэтому Батько отнесся к шпионам спокойно.
Он уже встречался со шпионами НАТО. Как-то хлопцы подстрелили два вертолёта. Из вертолётов вышли чернозадые с автоматами наперевес и залегли, готовые к бою. Но Батько велел не стрелять. Он пошёл с самой дружелюбной улыбкой навстречу.
– Гуд бай! Гут монинг! – выдавал Батько свои знания иностранного языка – Оревуар! Велком в Батькивщину!
Недельная пьянка по первому классу сделала своё дело – шпионы были разоружены, допрошены и отправлены в рабство к бабам на огороды, а хлопцы приобрели новое трофейное вооружение и куртки. Это был прославленный «Легион».
Так что и сейчас Батько не спешил. Юлий и тогда его уговаривал, что это не шпионы НАТО, а отряд иностранного легиона, он отправлялся в Одесскую республику и заблудился.
– А зачем им в Одесскую республику? Воевать с Батькой? Вот пусть и сидят на огородах.
Но пока Батько прямо сочился лицемерным дружелюбием.
Астронавтов поселили в хате, где жил Юлий, в соседней комнате. Юлий был доволен, будет хоть с кем побалакать. Батько по-своему Юлия уважал и даже любил с ним поговорить насколько ему позволяло образование – сельхозтехникум, но доверять… нет. Он думал про себя, что классовое чутьё у хлопцев верно подсказало – никакие это не астронавты, а шпионы НАТО. У Батьки никто английского не знал, что там в этом НАТО происходит, тоже никто не знал, а пустить Юлия в Киев он не мог. Ищи его потом, а кто хлопцев лечить будет? Батько не сомневался, что такая техника – один парашют чего стоит, – отдал бабам на платья – есть только у НАТО, да и один из астронавтов явно американец. Ни одного своего человека на борту капсулы не было. Как выяснилось – американец, русский, китаец. Неизвестно, что они хотели выведать? Может его стратегические планы? И все же Батька был доволен: военный потенциал и доходы от контрабанды растут день ото дня… И никто не знает, что страусиные яйца для Батьки только прикрытие…
Батько думал: «как поступить с этими шпионами?». Во всяком случае, прежде всего он забрал себе Джемму, хотя не знал, что с ней делать.
– Она же не знает украинского языка, – тихо сказал я.
– Вот книга, – откликнулся Юлий, протягивая томик стихов Тараса Шевченко.
– Джемма, учить язык книги, – дал команду Ричард, усмехаясь. Джемма знала 50 языков живых и мёртвых, но украинского языка среди них не было.
– Есть, сэр, – отозвалась Джемма и её «глаза» заскользили по тексту. – «Садок вышнэвый коло хаты», – стала декламировать Джемма.
Батько раздумывал, как же использовать эту шпионку пока та «учила стихи» великого Кобзаря.
– А борщ варить умеешь? – спросил Батько. Женская внешность серебряной девушки ассоциировалась у него с кухней.
Ричард усмехнулся. Джемма была способна одна разнести базу НАТО, но нельзя было допустить, чтобы об этом знал Батько. Он явно агрессивный тип.
– Борщ? – переспросила Джемма. – Где ингредиенты?
– Мария Захаровна, – позвал Батько жену, – вот вам помощница.
– Программа русская кухня, – скомандовал тихо Ричард.
– Украинская, – поправил Батько.
– Есть, сэр.
Мария Захаровна ахнула, когда за дело принялась Джемма. Одна «рука» шинковала капусту, другая чистила картошку, третья нарезала зелень, и так молниеносно, что не успела Мария Захаровна прийти в себя, как всё было готово для борща – только бросай в кастрюлю да вари.
– А не послать ли тебя, дорогэнька, на кухню для хлопцев. Там у них целый чан картошки надо чистить. Аппетит у них будь здоров. А, Батько? – спросила она хозяина.
– О, цэ дило. Нехай идёт на полевую кухню.
– А где у вас кухня… полевая? – забеспокоился Ричард.
– Да около отой хаты, – указал Батько.
– Джемма, идти до той ракиты, чистить картошку. Программа «борщ».
– Есть, сэр.
Джемма покатила к полевой кухне, где сидели хлопцы и чистили чан картошки. Джемма обеими «руками» стала молниеносно чистить. У хлопцев глаза на лоб полезли. В течение пяти минут чан опустел, а другой был полон чистой, сияющей белизной, картошки.
Батько был потрясён не меньше парней – ценное приобретение, а астронавты переглянулись. Ричард сделал знак – Батьку не просвещать, что ещё может Джемма. Я слегка кивнул, Цао тоже.
– Забавно, – сказал Юлий. – Это всё, что она умеет?
– Ещё – колоть орехи, – улыбнулся я.
– Шинковать капусту, – улыбнулся Цао.
– Но может и бефстроганов соорудить, – задумчиво откликнулся Ричард.
Утро было пасмурное и холодное. Лёгкие спортивные костюмы астронавтов были явно не по сезону. «Марток – надевай сто порток» – говорили в старину. Батька был одет в полушубок, Юлий в тёплый свитер и меховую безрукавку, а хлопцы кто во что горазд.
– Батько, – обратился Юлий к хозяину, – надо бы гостей приодеть. Эти костюмы не для марта. Не будут же они ходить в скафандрах.
Своевременно. Астронавты поёжились.
– Хучь они и шпиёны, а приодеть надо, – решил Батько. Он пока не видел, куда их приспособить. Вот эта штучка их – Джемма – нужное приобретение, а эти? Отдать в рабство бабам? Сначала допросить.
Астронавтам выделили меховые куртки с надписью НАТО на спинах и натовские шапки.
– Трофеи, – гордо сказал Батько.
Мы посмотрели друг на друга, и расхохотались. На нашей памяти астронавтов встречали спасатели, врачи, множество служб, большое начальство, их определяли, прежде всего, в госпиталь, обследовали, и только тогда представляли главам государств и народу Земли. Надо ли говорить, что уже в госпитале их ждали родные. А их? Кто их встретил? Батько!
Батько не понял нашей реакции на куртки, хмыкнул, пригласил на борщ. Трёхлитровая банка с горилкой стояла на столе. Мужчинам - таки хотелось выпить. Борщ был отменный. Было приятно сознавать, что и Джемма приложила к этому «руку». В конце концов, поели с аппетитом. Даже и горилки выпили.
– Похоже на немецкий шнапс, – определил Ричард.
– За удачное окончание полёта, – сказал Ричард, поднимая кружку с самогоном.
– За возвращение на Землю, – поддержал я командира.
Встал и Цао, держа кружку в руке. Астронавты повеселели. Батько, хитро улыбаясь, присоединился к тосту.
Четвёртый астронавт остался лежать в комнате.
– Он в анабиозе, – сказал Ричард.
– Спит, – расшифровал Цао.
– Как это? – удивился Батько. – Такие события происходят, а он спит?
– Бывает. Если человек переживает стресс, нервная система его как бы отключает. Организм не всегда может легко перенести потрясение, – уточнил Юлий.
– А-а, – пожал плечами Батько. Иногда он был не прочь вздремнуть после обеда, но спать круглые сутки…
Джемма осталась около полевой кухни. Хлопцы развлекались тем, что предлагали Джемме горилку.
– Давай, Джемма, пей. Горилка чистая, всё твоё нутро прочистит.
Её «глаза» вспыхивали, но она не двигалась. Питание Джеммы было совсем другим, кроме того она ловила голоса только астронавтов, исполняла только их команды. Хлопцы безуспешно пытались её расшевелить.
Ричард видел в окно это представление. Он усмехнулся – хлопцы, видимо, считали Джемму ожившей куклой, и абсолютно не понимали принцип её действия.
Батько решил пока не допрашивать шпионов, подождать, когда они проявятся. Тосты за окончание полёта он всерьёз не принял. Маскировка. Расслабятся и раскроются. Хлопцам приказал не спускать глаз с пленников.
Наступил час, когда Юлий остался наедине с астронавтами в своей комнате. Хлопцы маячили за окном.
– Что случилось на Земле? Куда мы попали? Какой век? Петля времени?..
– Украина развалилась на части, Батько воюет за воссоединение.
– Боже, это ж наша Украина! – вскричал я.
– Для вас, русских, всё ваше, – усмехнулся Ричард.
– Впрочем, я не знаю, что творится сейчас в мире. У Батько нет ни парламента, ни правительства, ни радио нет, ни телевидения, ни газет. Тарас Шевченко. Леся Украинка, да Библия от пана Богдана. Нашёлся у Батько такой учёный, который открыл, что в древности жили укры, да ещё какое-то священное писание этих укров нашёл. Так что я не знаю, что сейчас творится в мире, всё меняется за один день, - угрюмо информировал Юлий.
– А что здесь? – удивился Ричард.
– Батько и его хлопцы. Вот вся тебе и вертикаль власти, и горизонталь, – сказал, усмехаясь. Юлий.
– Надо выбраться в цивилизованный мир, – принял решение Ричард.
– Но куда? Где он, этот цивилизованный мир? – пожал плечами Юлий.
– И каким образом? – задумался я.
– Дело в том, что в руки Батьки попали два вертолёта, не самой новой конструкции, но всё-таки… Их сбили – те спешили на помощь Одесской республике. Есть и такая. Батька объявил ей войну. А Одесса наняла иностранный легион, а карты у нас ныне приблизительные.
– Ну и дела…– подумал я. Всё, что творилось на Украине, принимал близко к сердцу, в отличие от Ричарда.
– Правда, не знаю, исправен ли хоть один вертолёт, – с сомнением продолжал Юлий.
– Нет проблем. Джемма починит, – ответил Ричард.
Таким образом, обнаружились пути к спасению.
Договорились бежать в три часа ночи. Нужно нести ещё и спящего астронавта, не бросать же его здесь, но ничего – трое сильных мужчин справятся. Решили сначала разобраться с вертолётами, а потом вернуться за спящим астронавтом.
Поздно ночью они тихо подкрались к вертолётам. Джемма села в кресло пилота. Вертолёт был неисправен. Вторая машина сразу подала признаки жизни. Я сел в кресло пилота, остальные устроились в небольшом салоне. Ричард уложил информационный блок – наше самое ценное достояние.
Цао послали за астронавтом в анабиозе. Каково же было его удивление, когда того не оказалось на месте. Они ещё полчаса потыкались кругом и сели в вертолёт.
Небо начало сереть, хлопцы возвращались со свиданок, вот-вот запоют петухи…
– Всё, кончаем поиски. Он сам сделал свой выбор, – с досадой сказал Ричард.
– Есть, сэр, – неуверенно откликнулся я.
– Сейчас или никогда. Через час поздно будет, – отметил Цао.
– Летим, – повторил Ричард.
Юлий тоже пожал плечами. Кого-то напомнил ему этот неизвестный астронавт, который добровольно остался с Батькой. Для чего?
Характер у Нестора Васильевича был крутой, а главное непредсказуемый. Попросту говоря, он был большой самодур, к тому же гневаться на беглецов станет так, что мало не покажется. Но кого, кого он ему напоминает? Где ему встречался похожий человек? Неужели память его слабеет? Какая-то мысль брезжит, но он не может её ухватить. Ощущение невозможности блокирует её. Не может быть – говорит его мозг.
– Пора лететь. Пора лететь, пора выбираться отсюда, – сказал он.
– Нет карты, – с досадой вздохнул я.
– У нас тут такие карты, – усмехнулся Юлий. – Из-за этих карт пилот иностранного легиона и сел сюда, к Батьке. По ошибке. У него была карта Одесской республики, территория, которая распространялась от Балкан до Индии. Там действительно располагалась древняя Одисса.
– Ничего себе. И что сталось с пилотом и остальными легионерами? – спросил Ричард.
– Батька их напоил, разоружил и отдал в рабство бабам на огороды.
– А почему не в отряд? Ведь это были воины-профессионалы? – удивился Цао.
– Но какие воины! Арабы, негры, китайцы. Оружие Батько доверяет только своим хлопцам.
– И чем же они воюют? Своими гибридами?
Хлопцы были вооружены помесью автоматов Калашникова и натовских. У Батьки имелись умельцы и ремонтные мастерские. Ремонтное дело вообще процветало. Одежду умельцы шили из старья, оружие изготавливали из всего, что попадётся, машины лепили из трёх – одну. Человечество было изворотливо и живуче.
– И куда же мы летим? – спросил я.
– Только не в Киев – мать городов русских. Неизвестно, что там… Украинленд это,… – вздохнул Юлий.
– Сядем, когда кончится бензин, – мрачно решил Ричард. Он по привычке чувствовал себя командиром, остальные астронавты принимали это как должное.
– Есть, сэр, – ответил я.
– А как мы найдём своих родных? – подал голос молчаливый Цао. – В этой неразберихе?
Все промолчали. Мы летели в неизвестность.
– А всё-таки под нами родная Земля, – сказал я.


Глава 2. Очень древняя карта

В Кремль прибыла китайская делегация самого высшего уровня. Китайцы были любезны, постоянно улыбались – восточная привычка.
Президент невольно обратил внимание на девушку, переводчицу Лю. Люсинда была одета не в военную форму, а в традиционную национальную одежду китайских принцесс, такая же изящная, трепетная, как эти милые существа императорских дворцов.
Делегация после обмена приветствиями и любезностями – Президент России говорил по-китайски – извлекла коробку, в ней запечатанная в особое вещество карта. Путин III  поморщился. Карт расплодилось столько! Ещё одна…
– Эта карта… – переводила Лю, – очень древняя. Ей 20 тысяч лет – не меньше. Она стёрлась от времени, как её не хранили. Но вот её отличная копия.
Была извлечена копия. Китайские каллиграфы прописали её с отменным мастерством.
– Представляю вам нашего великого историка господина Лю Джи, – продолжала переводчица.
Из делегации вышел довольно молодой человек и поклонился.
– Немного истории, господа, - сказал он по-русски. – Итак, ваша страна в древности называлась Рассея, которая в свою очередь образовалась от названия Рассения, от имени бога солнца РА.

Вот она – часть древней славяно-арийской империи, лежащая западнее Рипейских – Уральских гор. А вот эти земли восточнее Урала и до Тихого океана и далее до Центральной Индии – носили имя Свята Расы.
Современный человек попал на планету Земля через так называемые Звёздные ворота около 40 тысяч лет назад. Среди переселенцев была немногочисленная группа высокоразвитых гуманоидных существ. Они образовали своеобразную касту, которые все остальные называли уры. Уры обладали огромными возможностями и стали великими учителями остальных. Они защищали, обучали, помогали осваивать технологии, которые передали касте хранителей – волхвов. Так появились древние Хранители тайны. Для сохранения и передачи знаний волхвы получили два рунических алфавита – д’арийские и харийские письмена.
Память об учителях урах сохранилась во многих словах, таких, как культура. Наличие двух каст у древних славян проявлялось в именах, так азиатские народы называли их урсами, то урусами.
А ещё к корню рус, шли приставки – эт – просветлённый – так появились этруски, и русы – Перуновы Русы – отсюда пруссы, нынешняя Пруссия. Готы в IX и X веках уничтожили славян, но имя осталось.
В греческой мифологии осталось название – Гиперборея. Это север славяно-арийской империи. Противостояла этой древней империи Атлантида – огромный процветающий остров. Когда двенадцать тысяч лет назад она погибла, Гольфстрим изменил своё течение, и Гиперборея понемногу погибла под слоем льда, похоронив свои богатства – так называемое золото Зевса. Теперь, после таяния ледников, древняя Гиперборея освобождается.
Но вспомним и другое – резкое похолодание территории Гипербореи и Сибири, Дальнего Востока вынудило огромное число древних славян покинуть метрополию и переселиться на незанятые земли Европы, где стало теплее, что привело к ослаблению самой метрополии. Этой слабостью воспользовались аримы, жители Аримии. Война была затяжной и неравной, но Великая Рассения одержала победу. Это событие произошло около 7550 лет назад. Победа была столь значительной для всего древнего мира, что День сотворения мира – заключения мирного договора, 22 сентября по христианскому календарю, предки избрали новой, поворотной точкой своей истории.
Древний Китай в прошлом назывался не только Аримией, но также страной Великого Дракона. Это образное название страны сохранилось до сих пор. В старорусском языке дракон называется Змием. В Сказках Иван-царевич побеждает Змия, чтобы освободить Василису Прекрасную. Под образом Василисы Прекрасной скрывается Образ Родины, под Иваном-царевичем – образ русского витязя.
Так вот … этот древний мирный договор историками замалчивался, а ваш царь, вернее император Романов Пётр I издал Указ, и лето 7208 от С. М. по желанию Петра превратилось в 1700 год от Р.Х.
Таким образом, У русских были украдены как 5508 лет после сотворения мира, так и многие тысячелетия до этого мирного договора.
Но мирный договор никто не отменял, его только замалчивали. Китай же помнит об этом. И считает, что пора возродить Великую славяно-арийскую империю, вместе с её западными провинциями.
Китайский историк поклонился. Президент был потрясён.

– Это, господин Президент, не карта древней славяно-арийской империи, где русы, жили в мире и согласии с другими племенами, это карта новой России. Вот Северо-Гиперборейская Русь. Она освобождается ото льдов на наших глазах, открывая огромные возможности, когда весь юг превращается в пустыню из-за жары. Нострадамус предсказывал расцвет Гипербореи, он пользовался древними знаниями. На Земле, как и во всём космосе, царит цикличность – что было, то будет. А вот восточные провинции Славяно-арийской империи – Белоруссия, Украина, Болгария. А вот западные провинции – Франция, Германия, Англия и т.д. Всё это надо восстановить.
«Война, – заметались мысли у Беспутина III, – Неужели Президент Америки, теперь уже бывший, прав? Ужас. Всемирная война».
– Эта карта, – осторожно начал Президент России, – слишком древняя. Исполнить её сейчас – развязать всемирную войну. Хотя мировой кризис разрушил высокие технологии, привёл страну к бартеру, к примитиву чуть ли предвоенному, но…
– Нас не пугает война, – рассудительно сказал. Ли Цань, президент Китая, – но зачем? Это будет всемирная революция жёлтых пионов. Как мощная лавина наша революционная молодёжь пойдёт по всей Европе, восстанавливая древний мир, новую Юанию. Везде наши люди. Они будут встречать нас жёлтыми пионами. Наша великая сестра Россия вновь обретёт своё древнее могущество.
Да, это будет Великая Юания от Тихого океана до Атлантического океана. Мир раздроблен, его надо воссоединить.
– Разве это возможно? Тенденции другие, – сомневался Президент России. – Везде свои языки, люди начинают не понимать друг друга. Образовался жуткий примитивный язык Европы – евроид. Язык без корней в национальной культуре.
– Да, это неудобно. Поэтому в мире будут функционировать только два языка – русский и китайский, остальные – местные диалекты. Одна валюта – юани, остальные – местные купоны.
«Видимо, китайцы всё обдумали. Их идеи кажутся чистой фантастикой. Но старый мир рухнул. Государства стали делиться, как амёбы, и торжествовать насилие. Война всех против всех. Древний идеал постримской варварской цивилизации.
Но какой будет новый мир? Да, всё циклично. О древнем договоре с Аримией он слышал. Но неужели вернулось то, древнее, бытие?»
В последний год Президент почти не спал, сны его были тревожными, хотя на людях, на приёмах он старался держаться невозмутимым.
«Можно ли остановить воплощение их планов? У них есть всё – люди, ресурсы, даже технологии, а главное – единство. Они единственные преодолели мировой финансово-экономический кризис».
Китайцы говорили много и подробно о своих планах, красивая девушка переводила, но он не слушал. Знал – весь внимание начальник Генерального штаба. Слушают и анализируют его советники. Но принимать решение ему. Впрочем, решение принимает жизнь. Всё так сложилось, что грядёт всемирная революция жёлтых пионов.
– Жёлтый цвет символизирует цвета Золотого предка, – сказал Президент Китая.
И только сейчас Президент заметил, что на левой груди девушки переводчицы вышит золотой пион, а у всей мужской делегации блестели скромные значки с символическим пионом.
– России не нужно мировое господство, – ответил он твердо. – Она, как и Великий Китай,  тоже существует тысячи лет. Вместе со своими народами и племенами. Конечно, на Западе наш народ подвергся ополячиванию, влиянию литовцев. Это сказалось на языке окраин, но у всех наших народов одна история, одни духовные скрепы, одна православная вера, а все остальное – выдумки. Крепить это единство – наша задача. Новые территории только размажут по лицу Земли нас. Это не наш путь. Мы должны только защищать свои интересы.
– Я разочарован, – ответил Председатель Госсовета Китая. – Но мы понимаем ваше решение. И мы были к нему готовы. И благодарим вас за предоставление «Шелкового пути» в наше полное распоряжение. Мы снова сделаем его Великим.
В заключение речи Председатель Госсовета приколол на лацкан пиджака Президента России такой же значок – символ новой эры.
Тот улыбнулся. Ему казалось, что ступил на край пропасти. На край неизвестности.


Глава 3. Высоколобье

Юлий проснулся и сразу почувствовал солнце на своей щеке. Кто-то уже раздвинул шторы – тёмно-вишнёвые, чудесные, похожие на старые гобелены. Увидел белую с позолотой мебель в стиле Людовика XIV, создававшую чувство уюта, и подумал: «Боже, неужели я в Париже XVIII века! Какое счастье!»
Хотя Париж той поры представлял собой весьма странное зрелище – изящные дамы, позолоченные кареты, Король-солнце и непроходимая грязь на улицах, нечистоты выливают прямо из окон, кавалеры не имеют нежной привычки мыться.
Но взгляд Юлия скользнул дальше, и он увидел плоский плазменный телевизор на стене, всякую аппаратуру и понял – никуда он не делся этот XХI век, будь он неладен.
Сквозная белоснежная тюль сама по себе освещала комнату. Всё в спальне было особенное, дорогое. Постель просто чудо – и простыни цвета чайной розы, атласные, лёгкое одеяло из пуха страуса. Сам он нежился в атласной пижаме цвета лотоса. И, видимо, накануне принял ванну. «Роскошь как во времена римских патрициев, особенно после спанья где попало на Батьковщине», – усмехнулся Юлий. «Неужели я больше не увижу «лисовых хлопцев»? – подумал он.
Появилась изящная, как китайская принцесса, девушка. Она несла поднос с настоящим кофе. О, этот аромат! Забытый и чудесный.
– Доброе утро, – поздоровался он и улыбнулся. Девушка расстегнула на груди блузку и Юлий с изумлением увидел небольшой экран. На нём на разных языках шёл текст утреннего приветствия и вопрос – что вы желаете?
Что он может желать? В этом сумасшедшем мире, в этой невидимой ловушке для дураков, он впервые в XXI веке почувствовал себя прекрасно.
Приняв душ, вымывшись дорогим пахучим мылом, он с наслаждением выпил душистый кофе, надел пушистый халат и не удивился, когда китайская принцесса-робот собрала чашечки и тарелочки. «Да - а… живут учёные. Хорошо устроились в эпоху тотального дефицита». Появился Мирча Сулейманович, улыбаясь своей керамико-металлической улыбкой.
Юлий был потрясён, увидев Мирчу Сулеймановича. Чем же? Да его молодостью! Глаза Мирчи сияли, волосы были без единой сединки, зубы сверкали белизной, а рукопожатие было крепким. Мужским. «Киборг, человек будущего – догадался Юлий. – Что осталось от прежнего Мирчи? Нанотехнологии, чёрт бы их побрал!».
С тех пор, как они были компаньонами и совладельцами киностудии «Мирчиада», прошло лет сорок, да и тогда Мирча выглядел лет на сорок пять, а сейчас ему можно было дать не больше пятидесяти лет, а ведь по скромным подсчётам ему под сто!
– Мирча! Как вы здесь оказались?
– Салут, Юлий! Это длинная история, – небрежно ответил Мирча. – Но я рад вас видеть.
– А я-то как рад! – засмеялся Юлий.

Мирча похвастался, что учёные продлили ему жизнь на 50 лет, снабженцы всегда и везде нужны. Его историческая родина развалилась, несмотря на малые размеры. Но сохранилась всё ещё как огород Европы, к чести сказать, сколько бы ни существовало границ, таможен и лидеров, но, престиж лучшего винограда, вина и фруктов сохранила. Хотя хозяйствовали по старинке, но весьма успешно. Натуральные продукты были запрещены, редки и очень дороги. И поступали в Европу только контрабандой. Компании с ГМО-продуктами властвовали безраздельно.
Сейчас на его малой родине господствовали турки, как было когда-то несколько веков назад. Но Мирча Сулейманович именно с родины снабжал Высоколобье отличным продовольствием. Это было непросто. Контрабандой. В дороге приходилось его маскировать всякой синтетикой. Вёз молоко в бидонах, на которых была этикетка – «бензин». Творог был обозначен как средство для мытья окон. Кого сейчас интересовала чистота окон? Перед многочисленными новыми государствами стояли более высокие задачи.
Мирча Сулейманович знал, что, хотя совершенные роботы чистили, стирали, пылесосили и работали своими компьютерными мозгами, но крестьяне – единственные кого они не могли заменить. Люди пока не любили есть резину и запивать её бензином.
Его лозунг был – сколько государство не обманывай, своего всё равно не вернёшь! Древний лозунг всех прохвостов.
Узнав, что Молдова сейчас под властью турок, как в XIX веке, Мирча Сулейманович извлёк паспорт гражданина Турецкой республики. Теперь он поставлял родине и оружие. Впрочем, поставлял всем, кто заказывал. Если посмотреть в корень, в суть проблемы, то Мирча Сулейманович был истинным патриотом, но… патриотом самому себе. Недаром он так долго и плодотворно жил на этом свете.
– Куда это я попал? – спросил Юлий улыбающегося Мирчу Сулеймановича после обмена приветствиями. Мирча Сулейманович рассказал.
Когда-то здесь была деревня Дубны – отличное русское название, – потом знаменитый научный центр, а потом в народе стали звать это место «Высоколобье», а теперь уж и в официальных документах проскальзывало это название. Город учёных «Высоколобье» был независимым, космополитичным и высокоорганизованным.
Здесь собирались лучшие учёные мира, чтобы обсудить проблемы существования человечества. Национальных проблем для них не существовало.
Весь комфорт обеспечивали роботы, которые чистили, готовили еду и прочее. Одни были просто коробки на колёсиках, другие в виде приятных горничных. Здесь жили и созидали мужчины и женщины, чаще всего они жили отдельно друг от друга, но некоторые были женаты. Детей ни у кого не было. Женщины настолько были поглощены наукой, что организм сам решал эти проблемы, путём сублимации, направляя эмоции в правильном направлении. Случались ли измены – главный повод разводов? Случались. Но все смотрели на них сквозь пальцы. Вот измена общему делу науки – это было караемо и осуждаемо. За это могли изгнать в мир, где столько потрясений, голода и неразберихи. Но самое главное – там царил духовный и умственный голод. Однажды учёная китаянка нашла в Интернете книгу, в которой было 20 страниц текста, и называлась она «Анна Каренина». В ней женщина бросилась под допотопное транспортное средство передвижения, потому что решила, что возлюбленный её не любит и может ей изменить. Учёная сочла, что это записки врача психиатра, который исследовал популярную в древности болезнь под названием «Любовь».
Властители разума – вот кто они были. Настоящие граждане XXI века.
Юлий вышел в гостиную, сопровождаемый Мирчей Сулеймановичем. В большой комнате с огромным экраном плазменного телевизора на стене, сидели я, Ричард и Цао.
Мы были одеты в такие же чудесные костюмы – лёгкие и тёплые. Новые материалы. Но внимание Юлия привлекла девушка.
– Верочка Орлова? – радостно воскликнул он. После появления моложавого Мирчи Сулеймановича он уже ничему не удивлялся.
– Нет, меня зовут Оля Лежен…, вы знаете мою бабушку? – удивилась девушка.
– Да. Знал. А вы внучка Франсуа? Музыканта из Парижа? – догадался он.
– Вы и деда знаете?
– Значит, Верочка вышла за него замуж? У них была такая любовь…
– Нет, дед уехал в Париж. Но я навещаю его. А бабушка работала переводчицей с французского языка в одной фирме. Она тоже бывает в Париже. Мама замужем, у меня брат и сестрёнка.
– А-а… – протянул он невольно разочарованно. Что ж, это жизнь. В ней всё по правде, а не по сказке.
Но как она похожа на бабушку! Такая же она светловолосая, с голубыми глазами, чудесной кожей. Однако кое-что добавил и дедушка, отнюдь не красавец – нос был длинноват, но почему-то и он добавлял шарма.
Это совещание, хотя все просто сидели за столиками, где стояли бутылки с минеральной водой, вёл представительный седовласый человек, смутно знакомый Юлию. Он напряг память. Да, он похож на серба Николу Теслу. Да, это же один из Хранителей тайны, серб из Косово – в ту пору высокий, мощный человек с яркими чёрными глазами, похожими на черносливы. Он оказался хорошим товарищем, мужественным и умным, другом Ивана Петровича Москвина. Серб представился.
– Никола Зорич, руководитель Центра секретных исследований. Мы слушаем вас, господа астронавты.
Ричард почувствовал себя, как в прежние годы, словно очутился в Центре космонавтики.
Что-то на Земле осталось. Привычное, знакомое. Кому-то они нужны и их знания.
– Робот ДЖМ серия 707, изложить информацию.
Джемма выкатилась на середину комнаты и открыла на груди экран. Пошли кадры их старта, потом проплыла лунная платформа, потом и сама Луна. Шли формула за формулой. Жизнь на звездолёте. Результаты исследований. Затем созвездие Ориона. И весь эпизод с нападением, погоней, их отрывом, запись «Слово Джо Фрамера». Нового командира корабля, которого на корабле не было.
– Джо Фрамер… Знакомое имя… – нахмурился, припоминая что-то, Никола Зорич. – Не тот ли это американский генерал, который был ранен в Киеве неделю назад. Когда была убита президентка Украинленда Вера Сердюкова? По анализу ДНК мы распознаём – человек ли это? Нам необходимо добыть ДНК Джо Фрамера. Мы выяснили, что ДНК ориан – односпиралевое. Возможно, их мозг – однополушарный – чисто логический.
Мы переглянулись: такого анализа, – человек это или нет, – до нашего старта не существовало. Конечно, было достаточно передач об инопланетянах и в их время, но в повседневной жизни мы с этим не сталкивались. И даже беседа Юлия перед стартом показалась нам фантастикой. Ныне существует даже способ определения!
– Здесь, в Высоколобье, все люди. Мы не допускаем сюда ориан. Джо Фрамер действительно потомок ориан? Может, в нём заложена их программа, хотя он не подозревает об этом?
– Ориане давно изучают нас, похищают людей, видимо, проводят опыты. Но людей на Земле много и поэтому трудно отследить эти случаи. Случаются и психически нездоровые люди, которые воображают, что они в контакте с инопланетянами, – сказал один из учёных.
– Ориане уже изменили магнитную решётку Земли. Время для них ничто, – сказал Зорич.
Особенно Николу Зорича заинтересовал эпизод с находкой астронавта на Луне.
– Человек? Никаких людей на станции не оставалось. Это – точно. Вряд ли какой-то автомат был в рабочем состоянии. Всё отключено. Часть работников Центра Королёва работают у нас. Но ясно одно: кто-то пытался вас закрыть на станции. Вы случайно вспомнили пароль – это вас спасло. Настоящее чудо. Надо обо всём этом подумать.
– Мы предполагаем, что Луна – древняя база инопланетян. Они недаром мешали разработкам Гелия-3. Иногда во снах работникам станции внушалось, что они должны вернуться домой. Случилось три самоубийства. Предполагалось, что у людей наступало помутнение рассудка, и они срывали с себя скафандры, когда человек оставался один, хотя и недалеко от станции. Я долго изучал записи этих случаев, мнения экспертов. Во всех случаях оказались совпадения. Трудность заключалась в том, что никто не видел никого посторонних. Всё, что происходило, списывали на случайность, рассеянность людей, работающих в непривычных условиях, хотя это были замечательно обученные, здоровые люди. Двое из них погибли за неделю до отправки на Землю, – сказал учёный англичанин.
– Но отчего закрыли лунную программу? Из-за этих случаев? – спросил Ричард.
– Нет. Виной мировой кризис. Весьма таинственное явление. Мы изучаем его. Города учёных – единственные островки знания, люди погружены во тьму невежества. Возможно, в нас слишком много гордыни, но единственно мыслящие люди – это мы, учёные, – ответил Николо Зорич.
– В начале XXI века появились страшилки о том, что машины завоюют мир, людей сделают рабами, но кризис, возможно, остановил победное шествие машин или отодвинул его. Кто завоюет людей в этом мире хаоса и разрухи? Только не телевизор, который тускло светит, не сломанная микроволновка, не компьютер устаревшей конструкции. Для этого нужна высокотехнологическая цивилизация. Скорее людям угрожают мутанты - животные, которые нападают на людей внезапно, даже домашним животным до конца нельзя стало доверять.
– Ход жизни и развития на Земле никогда не шёл по прямой, – возразил англичанин.
– Я думаю, – задумчиво продолжил Юлий, – что, когда на Землю нагрянули ориане, стало ясно, что СОИ, НАТО, НАСА и прочее, весь человеческий прогресс – ничто. Существуют технологии, превышающие все наши человеческие достижения. Человечество стало стремиться к органической жизни. Всё искусственное стало распадаться, словно люди вспомнили даже то, к какому племени они принадлежат. Те страны, в которых органика была сохранена, не распались, а наоборот. Индия вспомнила своё арийское прошлое и соединилась с Ираном. Вы говорите – невежество. Просто люди в своей душе как бы вернулись назад. Вот почему им оказался не нужен космос, звёздные войны, всё, что наворотил прогресс.
– Это интересно, но спорно, – парировал Николо Зорич.
– Послушайте, Никола Тесла – славянский гений, вы, кстати, на него похожи, сумел передать энергию на сумасшедшие расстояния. Тунгуска – первый пример. Но он увидел эту катастрофу и уничтожил свои достижения, свои записи.
– Уничтожил ли? Мы их нашли.
– Неужели?
– А пришедшая из космоса Великая волна энергии подтвердила его открытия. Она прошла огромные космические расстояния и Земля, как маленький камешек, попала в её поток.
– Но мы выжили. Предполагалось, что за 2-3 года мы восстановим потенциал, а мы – технари, учёные – сделали это за год! Ну, в каждой стране был свой срок восстановления, но в целом…
Конечно, Земля прошла сквозь катастрофы, смерчи, землетрясения, смерти. Но люди обрели новую уверенность. Появились новые технологии. Мы предполагали, что новый кризис продлится недолго. Однако уже 30 лет мир живёт в хаосе.
На столике перед Николой Зорич стояли семь хрустальных черепов, выточенных из цельного хрусталя.
– Осталась от древних легенда, что людям помогут выжить в чудовищной войне эти 12 хрустальных черепов, в них ответ как спастись человечеству.
– Мы внимательно относимся к древним легендам. Мы убеждались не раз, что в них зачастую зашифровано знание. Мы решили найти недостающие черепа – и вот результат – 7 черепов уже у нас. Даже сегодня, даже в наших лабораториях такой череп выпилить из хрусталя очень сложно. Мы пытались, – сказал англичанин.
– Вначале нашли информацию в табличках Египта. Оказалось – черепа реально существуют. Вот они. Перед вами. Подлинные. Осталось найти ещё 5 черепов. Существуют и подделки, отличить их трудно, – продолжил Николай Зорич.
– Я знаю о них. Более того. В Киеве у меня хранится ещё один. Я считаю, что это не ритуальные предметы атлантов, которые были завещаны им ещё более древними цивилизациями, – сказал Юлий.
– Несомненно.
Среди этих приборов, экранов, роботов Юлий почувствовал себя ужасно отсталым. Куда девалось его могущество, его магия, его знаменитое целительство? Астронавтов и самого Юлия исследовали очень просто – они сунули указательный палец в какой-то прибор при определённом излучении, и по его ауре врачи центра определили диагностику всего тела.
Он много веков охотился за пластинами древних, как ему заповедовала тысячи лет назад воительница и жрица – Правь, а теперь учёные говорили о магнитных решётках Земли, что было ему абсолютно непонятно.
Действительно, кончился 26000 цикл, и начался новый, с новой идеологией. И новой, странной войной. Он чувствовал – она уже началась.

Глава 4. Возвращение странника

После совещания в Высоколобье, я решил отправиться в Москву на поиски родных. Волновало то, о чём говорили учёные, страшили опасности, которые были готовы обрушиться на мою любимую Землю, о которой я так мечтал в бездне космоса.
– Пойду на разведку, друзья, – пошутил я. Ричард и Цао посмотрели завистливо – я дома.
Вышел за ворота, прошёл по шоссе, поднял руку. Машин оказалось немного, все были слеплены из разных частей. Пролетали мимо.
Остановилась машина, в которой ехали в Москву весёлые молодые люди в незнакомой военной форме. Половина из них были девушки. Китаянки.

– Здравствуй, наш русский брат! – поздоровался старший по званию по-русски, но с акцентом.
– Здравствуйте, – ответил я по-китайски.
Они весело зашумели – русский и знает китайский? Чудо. Они тоже спешили в Москву. На груди у них светились значки с жёлтым пионом. Точно такой же мне приколола к пиджаку белозубая девушка.
Спросил без всякой надежды.
– Не знаете ли вы Люсинду, дочь китайского астронавта Цао Джи?
Сам подумал – как найти её среди миллиардного Китая? Фантастика. Безнадёга. Но молодые люди зашумели.
– Мы знаем Люсинду. Она – гордость Китая.
– Где её найти? – потрясённо спросил я.
– В Кремле. Она сопровождает нашего Президента. Переводчица. Знает много языков. Она готова к революции.
Я удивился. Попросил остановить машину. Сошёл и решил вернуться обратно – обрадовать друга. Подошёл к воротам, назвал пароль, и охранник впустил меня. Возвращаться – плохая примета, но что же делать?
– Что-то забыли?
– Нет, кажется, нашёл. Дочь своего друга Цао.

***

Когда я неделю назад очнулся, то увидел лицо чудесной девушки, которая склонилась надо мной со шприцем в руках.
– Я в раю?
– Нет. В Высоколобье.
– Где?
– В городе учёных.
– Как вас зовут? Или вы просто чудесное видение?
– Оля. А вас?
– Алексей.
Наш вертолёт врезался в дерево. Впрочем, скорость была никакая, топливо закончилось. Но всё-таки нас тряхнуло. Камера наблюдения Высоколобья зафиксировала эту картину, но было всего пять часов утра, и охранник дремал.
Мы лежали без сознания. Первым пришёл в себя Ричард. Боль в ноге привела в сознание. Он попытался открыть дверь, но её заклинило. В первый момент ему показалось, что они замурованы в капсуле, и он невольно запаниковал. Потом вспомнил о Джемме и прошептал.
– Джемма, программа «Спасатель». Открыть дверь капсулы.
– Есть, сэр, – проскрипела та по-китайски.
Дверь не поддавалась, тогда Джемма просто выпилила проход.
Ворвался сырой прохладный воздух. Я застонал, Джемма принялась эвакуировать экипаж. Ричард не мог встать на правую ногу и понял, что она сломана. Опустился на землю. Джемма вытащила меня, Цао, Юлия. Из Высоколобья к нам спешили люди.
Так я оказался в этой светлой комнате, где хозяйничала чудесная девушка Оля.
– Как мои товарищи?
– Лежите, лежите, вы скоро их увидите. У вас ушибы и сильное сотрясение мозга. У Цао всё в порядке, рана на руке, сломаны рёбра, Юлий помят, тоже сломано ребро, а у Ричарда сломана правая нога. Но все уже идут на поправку с разной скоростью.
Потом мы стали встречаться в большой гостиной с учёными, где снова показывали свои материалы, нашу соседку Нибиру или Глорию, и этот таинственный эпизод на Луне, снятый Джеммой. Нам было приятно чувствовать интерес к себе, к своему запредельному странствию. Ни один человек ещё не забирался так далеко, как мы.
Теперь я спешил обрадовать Цао, а вот Ричарду предстояло искать своих родных неизвестно где – в Америке? в Англии?
– Цао, – встретил я друга в лаборатории, – кажется, я нашёл твою дочь. Она в Москве, в Кремле, сопровождает как переводчица президента Китая.
Цао весь напрягся. О такой удаче он даже не мечтал.
– Люсинда? Президент знает Люсинду?
– Да, китайцы сказали, что она дочь астронавта Цао Джи. Тебя помнят в Китае!
Мы ехали в машине. Цао молчал. Он словно боялся спугнуть свою удачу, слишком был взволнован. В этот момент его ничего не интересовало, кроме дочери.
Надо же! Из миллиардного Китая в Кремль приехала делегация из 50 человек, и в ней оказалась его дочь Лю! Разве это не чудо?
На Красной площади мы расстались. Цао пошёл узнать о китайской делегации в Кремле, а я подался в Замоскворечье, где когда-то жили дедушка и бабушка отца.

***

Цао понимал, что ворота в Кремль охраняются, да и кто может знать его девочку, одну из многих?
Вопреки ожиданиям, Кремль был открыт для посещения и множество туристов бродили и снимали. Начало апреля было прохладным, древний Кремль смотрелся необычной сказкой на голубом фоне пронзительного апрельского неба. Но кого спросить? Он огляделся. Здание в глубине двора было скромным, как бы незаметным.
Он открыл дверь.
– Простите, вам кого? – спросил вежливо голос неизвестного.
Цао смешался. Он никак не мог сформулировать свою мысль.
– Я хотел бы найти свою дочь, – робко сказал он.
Голос понял это так, что в толпе потерялся ребёнок.
– Вам следует подойти к человеку в форме, он поможет вам найти вашего ребёнка.
– Нет. Нет, – заторопился он, – я не видел свою дочь почти тридцать лет… – о, Конфуций, как двусмысленно это звучит…
Цао сделал ещё одну попытку объясниться. – Её зовут Люсинда Джи, она переводчица, дочь астронавта Китая Цао Джи. Это – я.
Молчание.
Цао переминался с ноги на ногу. Дурацкая ситуация. Но оставалась единственная надежда на этот вежливый голос.
– Вас просят пройти.
Цао прошёл в прихожую. Тёплая куртка с надписью НАТО так и оставалась на нём, другой тёплой одежды не было. Алёша и Ричард тоже оставались в этих трофейных куртках. Апрель хоть и считался весенним месяцем, но, несмотря на потепление, вчера даже шёл снежок. Но сейчас Цао остро чувствовал неуместность этой куртки.
Вышел человек в военной форме.
– Прошу следовать за мной.
Они вошли в комнату, обставленную с официальной простотой.
Офицер сел за стол и показал Цао на стул с другой стороны стола.
– Прошу.
Цао сел.
– Вы можете снять куртку, у нас тепло, – вежливо сказал офицер.
Цао смущённо снял куртку, а офицер внимательно посмотрел на неё, на надпись по-английски на спине, но ничего не сказал.
«Дурацкая ситуация», – снова подумал Цао.
– Итак, ваше имя, фамилия…
– Цао Джи. Я – китайский астронавт. Из экипажа звездолёта «Орион».
– Но ведь космос пока… временно… свёрнут.
– Нас отправили в тридцать лет назад.
– Когда? В каком году?
Это был год рождения самого офицера. Он ошеломлённо и недоверчиво смотрел на этого странного китайца.
– Вы астронавт?
«Он думает, что я – шпион, как тот странный тип – Батько», – решил Цао. – «Как ему втолковать?». Никаких документов у него не существовало.
Офицер встал, прошёлся по кабинету. Потом сел к компьютеру и стал щёлкать. Пауза затянулась.
– Да, действительно, был такой звездолёт, – сказал сухо. – Как зовут членов экипажа?
– Ричард Ретленд, командир, пилот – Алексей Муромцев, и я – Цао Джи.
– Да, информация верная, – подтвердил офицер, – итак вас отправили к поясу Ориона. Что дальше?
Цао не знал, что делать. Информация была если и не секретной, то всё-таки не для всех.
– Вся информация у командира – Ричарда Ретленда, – нашёлся он.
– А где ваш командир?
– Ричард и Алекс в Высоколобье.
– Где же вы сели?
– В какой-то Батькивщине, а оттуда на вертолёте сбежали до города учёных.
– Повезло, – задумчиво сказал офицер. – Учёные в курсе? – серьёзно спросил его неизвестный ему собеседник.
– Хорошо, мы свяжемся с ними. Итак, вы хотите увидеть свою дочь? Откуда вы знаете, что она в Кремле?
– Это сказали китайцы, которые подвозили моего друга Алекса в Москву.
– А… китайцы, – поморщился офицер. – Откуда они её знают?
– Они сказали – она гордость Китая.
– Хм, гордость… Красивая девушка.
Он её видел!
– Ваша дочь Лю Джи устроена в гостинице «Звезда Китая» в 418 номере. Её телефон… – офицер протянул карточку с номером, и впервые улыбнулся.
Цао взял карточку и поклонился. Ему не верилось, что всё это происходит наяву.

***
Я шёл по апрельской Москве и с волнением вглядывался в знакомые и в тоже время незнакомые улицы – обилие надписей на всех языках мира, на барах, конторах. Изменилось и само Замоскворечье. Особняки исчезли, стояли высотки. Вместо дома, где я в детстве гостил у дедушки и бабушки, тоже стояла высотка со следами запустения. Обошёл первый этаж, но никто не знал Муромцевых.
Зашёл в забегаловку «У Грюнвальда», чтобы передохнуть, заказал какое-то пойло вместо кофе.
В Замоскворечье всё изменилось до неузнаваемости.
Когда-то ещё при Иване Грозном, это была торговая слобода, где селились предприимчивые мужики, которые везли товары из деревень, а потом их потомки – зажиточные купцы, во времена царевны Софьи – стрельцы, чаще всего староверы. Замоскворечье, как в зеркале отразилось в пьесах великого русского драматурга Александра Островского, его герои предприимчивые дельцы и строители храмов. Он описал столкновение старинного русского быта и западной цивилизации. Все эти Нилы, Фролы, Спиридоны были оттуда. Мой прадед из куста Морозовых был фабрикантом и старовером. В период, когда трясли буржуев на счёт золота, он пропал. Прабабушка Вера Ниловна Морозова из тех самых Морозовых, где и боярыня Морозова, и Савва Морозов, который увлёкся актрисой Марией Андреевой, помогал революции, потому что староверы были в оппозиции к дому Романовых все триста лет их правления.
Вера поняла лозунги новой власти и пошла работать на отцовскую фабрику. На фабрике Вера познакомилась с пролетарием – Ваней Козловым, невысоким, щуплым пареньком из глухой костромской деревни, невзрачным, но смышлёным. Выйдя за него замуж, Вера стала Козловой.
За это время дом наполнился бедствующими Морозовыми и приехавшими из деревни Козловыми. Ваня Козлов стал Иваном Степановичем и хозяином Замоскворечья – первым секретарём райкома. Правда, в 1935 году Ваню вычистили из партии за самоуправство и за то, что он никак не мог понять хитросплетения «текущего момента».
Вскоре Ваня Козлов стал мастером и уважаемым человеком.
– А ведь, Ваня, это и есть твоё место в жизни, – как-то сказала задумчиво жена. Всю войну Иван Степанович работал на заводе, в суровую зиму 1943 года простудился и умер в 1944 году. Простой и хороший русский человек.
Вера родила сына и дочь.
Перед войной дом, по выражению Веры, стал похож на клоповник, давно уже был национализирован, стал просто дом № 12 в тупике имени Розы Люксембург. Ко времени рождения Алёши тупик Розы Люксембург был переименован в Демократический тупик.
В Великую Отечественную войну дом опустел, мужчины ушли на фронт. Сына в 1946 году Вера нашла в госпитале на Соловках. Их называли «самоварами» - без рук, без ног, только глаза, их Вера никогда не могла забыть.
Машенька Козлова пошла учиться в МГУ на физмат, и там познакомилась с Илюшей Муромцевым. Это и был мой прадедушка. Они работали всю жизнь в оборонке, только ко времени, когда к ним стали приводить внуков, бабушка была на пенсии.
Козловы были верующими, но не староверами.
Морозовы, хотя многие и поменяли фамилии, оставались староверами, как и сама мать Машеньки, Вера Ниловна Козлова. Всю жизнь она тайком – муж на партийной работе – ходила в церковь на Рогожке.
Историю своей семьи я знал из рассказов прабабушки – какие-то клочки воспоминаний.
Когда мама уезжала в командировку, отец привозил детей в Замоскворечье.
Это была большая квартира – гостиная, столовая, светлая детская. В квартире был и туалет с надписью чернью по эмали «уборная».
Бабушка с удовольствием занималась детьми.
Три раза в неделю приходила и пекла пироги Нюша Козлова, всё чистила и мыла. Мы любили весёлую и оптимистичную, глубоко верующую женщину. Слово Божье Нюша распространяла везде и любила больше всего поговорить о Боге, когда все сидели у замоскворецкого самовара на два ведра. Нюша школу оставила после шестого класса и больше к советскому образованию не стремилась принципиально.
– Ха, на что учиться? Что учить? Что хорошего в этом ученье? Слово Божье надо в сердце принимать – вот было её кредо.
На Рождество Нюша устраивала нам большой праздник, приводя и своих детей. Это оставалось хлебосольное, сердцебольное, а в глухие времена тайное Замоскворечье со своей трагической русской судьбой, где все помогали друг другу и служили друг другу. Со стороны Морозовых родня, часто носящая другие фамилии, живущая в своих квартирах и других домах, тоже посещали прабабушку и прадедушку. Женщины дома Морозовых в советское время тоже по возможности сидели дома, но во времена моего детства все ходили в церковь открыто и праздновали православные праздники тоже шумно и весело.
И вот этого дома, этого мира уже не существовало. Люди потеряли свои связи, свои дома.
Мне стало невыразимо печально. Прабабушки и прадедушки нет в живых, это ясно…
А за соседними столиками смеялись, шутили, как всегда это бывает в молодых компаниях. Меня заботило сейчас только одно: как найти родных?
Я двинулся в центр, где Сивцев Вражек приютил наш дом с профессорскими квартирами. Прадед моей мамы был профессором, отец – академиком.
Это было родовое гнездо – высокие потолки, большие комнаты, уют столовой, детской, кухни. Чудесная гостиная с роялем, с картинами русских художников, известных и когда-то знакомых хозяевам, которые покупались недорого, чтобы поддержать художников, своих друзей, а потом ставших дорогими и редкими.
Слава Богу! Дом стоял на месте, мемориальные доски на нём тоже, и в том числе мемориальная доска, посвящённая моему прадеду – Василию Петровичу Абрамцеву.
Поднялся на второй этаж и позвонил в 7 квартиру. Сердце гулко билось. Дверь долго не открывали и, наконец, на пороге появился негр. Одет он был в спортивные штаны и майку. Из комнаты доносились вопли женщины. Она тоже появилась на пороге – латиноамериканка – ругалась по-испански. Опухшее лицо говорило о многом.
Я не слушал её, смотрел мимо негра в прихожую, с тоской замечая следы родной жизни – полочку для обуви, старинную ложку для обувания, и другие милые сердцу мелочи.
– Хэлло! Что вам надо? – спросил негр по-русски без акцента, даже с московским выговором.
– Вы не скажете, где живут теперь Абрамцевы? Они здесь прежде жили, – вежливо спросил я с чувством безнадёжности.
– Нет! – отрезала латиноамериканка – не морочьте голову! – и захлопнула дверь перед носом. Всё и так было понятно. Из его родного гнезда сделали притон.
Оставалась одна надежда – Таруса. Уже было одиннадцать часов, но я решил ехать. Раньше не было никаких проблем – у отца и мамы были машины, туда ходили автобусы, маршрутки, но сейчас в основном в Москву ехали китайцы.
Я нашёл всё-таки машину. Шофёр заломил цену. «Да, всё меняется, только не алчность водителей», – подумал я.
Ехали молча. Я был удручён событиями своей жизни, боялся, что и в Тарусе тоже не найду следов своей семьи.
Вдруг «вольво» повело, на лобовое стекло напали какие-то твари. Водитель таджик притормозил, и прямо из кабины, опустив стекло, вынув оружие, уложил нападающих.
Молча тронул машину дальше.
– Что это было? – спросил я невозмутимого восточного человека.
– Мутанты.
– Что за мутанты?
– А кто их знает.
– И это Россия, – с горечью сказал я.
– Россия… да весь мир такой. Вы что, с Луны свалились? – он покосился на своего клиента.
– Примерно так…
Водитель хмыкнул. Ещё один шизик. Разве не знает, что космос давно отменили, да и на фиг он нужен, без него проблем выше крыши. Водитель дал газ и сплюнул.
– Навезли этих макак! Мода такая! Не успели разбогатеть, а уж подражают неизвестно кому. Хозяин виллы разорился, а новый всю эту ораву, всю эту экзотику кормить не собирается, и на улицу всех! Те - в бега. Хорошо бы в джунгли, а то в город – на чердаки, крыши, подвалы, а то и в дома, где хозяева редко бывают. Ещё чего придумали – спецназ из макак решили сделать, самых умных отобрали, и что? Те инструкторов перебили и тоже в бега. Пока эту банду выловили, сколько ребят положили. Ни за что, ни про что.
А то кинозвезда из Урюпинска родом, дом с бассейном купила и крокодила за большие деньги завела. Мода такая. Мало ей любовника из Африки так она ещё и его друга привезла – экзотическое животное.
А её пятилетняя дочь страшилище это боялась и не зря. Как-то забыли крокодила покормить, он руку малышке и откусил.
А эта дура, её мама, и говорит прессе:
– Она его боялась, не любила, он её тоже не любил за это. Вот и укусил.
– Да, крокодил – это последний динозавр, у него неизвестно есть ли вообще хоть одна извилина, а тут… любовь… – сказал я.
– Вот-вот. Он её не полюбил! О, Аллах!
– А что сталось с крокодилом? – я решил, что мужик обладает здравым смыслом – побольше бы таких мужиков!
– Пока малышке «скорую» вызывали, то да сё, он и удрал. Думаете, поймали? Нет. Кто-то его в другом бассейне пригрел. Пожалел голодное животное. Тьфу!
Приехали в Калугу. Этот город Алексей помнил с детских лет. В его памяти он сохранился ещё со следами покоя, старины, уюта. Теперь в Калуге стало больше высоток, завод «Фольксваген» занимался в основном ремонтом автомобилей. Город неуловимо казался запущенным. В Калуге поели и заправились. Водитель мне показался хотя и простоватым, но толковым, знающим этот незнакомый для меня мир как свои мозолистые пять пальцев.
Мы проехали мимо мечети.
Въезжая в Тарусу, я с волнением вглядывался в те перемены, которые не пощадили город. Вот картинная галерея, где любила водить экскурсии для друзей моя бабушка искусствовед, мамина мама. Шумели древние сосны, сутулились дачи. Навороченные трёхэтажные особняки прятались в глубине участков. Вот и мой родной дом – последняя моя надежда.
Я расплатился с водителем и поблагодарил его.
Пошёл по дорожке. Вот и дача. Её построил ещё прадед. Он был помещиком в этих местах, дом в Поленово был родовым гнездом, но, когда жена умерла, а сыновья уехали учиться в московский университет, он продал его художнику Поленову, который часто гостил у него, писал здесь пейзажи и мечтал поселиться.
Старший сын женился и привёз молодую жену в Тарусу. Молодая хозяйка повосторгалась живописными местами, но попросила свёкра построить большой дом – мол, будут дети, а их надо растить на природе. Свёкор обрадовался, что кому-то оказалась нужна Таруса и он сам, и через год был готов этот большой удобный зимний дом. Революция разорила всех, но к тому времени сыновья стали красными профессорами и дом оставили как дачу. Так что прадед, потеряв всё, жил в этом доме под охранной грамотой своих сыновей. Таковы семейные предания.
Теперь передо мной вместо деревянного штакетника ограды была железная, ажурная. Да и сам дом казался обновлённым, в глубине сада виднелась часовня, а в другой стороне – красивая беседка, но на всём, тем не менее, была невидимая печать запущенности.
Я тронул калитку и замер. У ограды чистила малину женщина. Старая куртка, шапочка. Мама?
Ксения имела свойство гневаться. Мгновенно зажигались глаза, сверкая фиолетовым огнём, щёки пылали. «Фурия, настоящая фурия», – смеялся отец. От его смеха она злилась ещё больше и была в этот момент так хороша!
То сумасшедшее лето, когда я здесь был в последний раз, спросил отца, когда мы наедине сидели на террасе.
– Папа, ты изменял маме? – Тогда это было для меня актуально.
Отец отложил газету, усмехнулся.
– Твоя мать не такой человек, чтобы прощать. Шаг влево, шаг вправо – побег.
– А она?
– Ну, я старался её не разочаровывать. Скажу тебе честно – не дай Бог. Если уж она влюбится – всему конец. Твоя мама не способна к компромиссам.
Женщина обратила своё лицо ко мне, словно почувствовав моё присутствие, и закатный луч осветил её лицо, и сквозь всю тусклость сегодняшнего облика, я узнал мать.
– Мама! – закричал я так отчаянно, как никогда в жизни.
– Алёша, Боже мой, Алёша! – Мы кинулись друг другу в объятия.
– Пошли в дом, пошли. Ты устал. Боже, сынок, я знала, что ты вернёшься. Но как? Это настоящее Божье чудо. Я молилась за тебя каждое утро.
Мама обнимала меня, теребила куртку, словно боялась, что я исчезну.
Когда мы вошли в дом, я увидел в гостиной могучего добермана.
– А это мой нянь по прозвищу Лорд. Со дня рождения Агушки он её воспитывает. Объяснила один раз его обязанности, и теперь я спокойна. Оставляю её с ним в саду, Лорд не выпустит за калитку. Она с ним, как только не играет. Косынку повязывает, верхом на него залазит, а собака всё терпит. Видит он, какое это недоразвитое слабое существо, а Лорд у нас королевских собачьих кровей, бесподобный умница. Алёша привёз из Лондона щенком.
Я подошёл к собаке.
– Давай познакомимся, меня зовут Алексей.
– Да, да, – сказала Ксения, – Лорд, это свой.
Собака с сомнением подала лапу, я слегка пожал.
– Вот и отлично. Познакомились.
В гостиную вбежала пятилетняя девочка с куклой в руках.
– А вот и Агушка, Аглая. Это твоя внучка. Дочка Ники. Иди сюда, Агушка, это твой дедушка.
Девочка вцепилась в куклу, застеснялась. У меня бешено забилось сердце. Настоящее чудо были эта девочка, этот дом и то, что мама жива и рядом со мной.
– Сейчас я сделаю еду, а вы тут знакомьтесь. Вообще-то она бойкая, это со сна такая. Так-то она шалунья.
Девочка сверкнула глазками – её, Ксениными брызгами. Я прижал девочку к себе. Она доверчиво обняла меня за шею.
– А где ты был?
Ребёнок понял, что меня не было раньше, а вот появился – ещё один дедушка. Я засмеялся. Действительно, где я был? И ради чего? Пока что не мог ответить на этот вопрос.
Ксения принесла самовар – для долгого чаепития, а потом пироги и кашу для Агушки.
– Всё, что есть, сынок, потом приготовлю, а сейчас поговорить хочется.
– Не беспокойся, мама.
Под моим любящим взглядом мать расцвела. Заблестели глаза, ожило лицо. Она не верила своему счастью.
– Я вижу, что дом изменился. Обои другие и мебель. Появилась часовня и беседка. Отец об этом мечтал когда-то.
– Да - а… Ты помнишь, дед всегда собирал всех весной, чтобы делать ремонт. Ты мазался краской до ушей. Ну, это была скорей педагогика – мужчина должен всё делать сам.  Той весной, он должен был лететь в Америку, на симпозиум, Кирилл занят на картине, отец под завязку занят в Центре Королёва, оставалась в Тарусе одна бабушка. Тогда дед отступил от правил и заказал ремонт Серёже Дерюгину – мужу Тонечки. Тот только окончил архитектурный институт и организовал своё дело. Дед решил поддержать молодёжь, перечислил им большие деньги, вручил ключи, а бабушка, которая оставалась на хозяйстве, просила только не трогать её антиквариат. Вся её комната, ты помнишь, была забита всякой старой рухлядью.
Денег в ту пору было немеряно, а тратить их, не было времени. Как-то Машка приехала со съёмок и нотацию мне прочитала: «мама, как ты одета? Никак! А ведь ты молодая женщина!» и всё в таком духе. Потащила меня по магазинам, в салоны красоты. К вечеру я пришла, вся новенькая и красивенькая, так что отец ахнул.
Бабушка приехала из Тарусы в Москву и объявила – мальчишки и девчонки налетели на дачу, как саранча.  Все о ремонте забыли, одна твоя бабушка беспокоилась. О своём антиквариате. Через месяц Серёжа позвонил, мы все поехали с замиранием сердца на дачу, и ахнули. Такого ремонта этот дом никогда не знал. Они изменили всё, кроме стен, да и стены были заново отделаны утеплителем, обоями, всё было восстановлено новыми материалами, так стильно. Весь бабушкин антиквариат был отреставрирован и преображён. Она была потрясена и покорена. Дизайнеры устроили фонтан, беседку, часовню. Разбили по-новому клумбы, почистили от старых деревьев сад и поменяли ограду. Ворота устроили позади дома, очистили гараж, а впереди красивой ажурной ограды устроили калитку. Ты сам видел эту прелесть. Вручили бабушке новые ключи от новых замков. На кухне сияла новая техника. Одной фирмы. А не наши случайные покупки. Восстановили изразцовые печи и даже сделали их не декоративными. Потом-то они нам пригодились.
Даже придирчивый дед был работой доволен, перечислил Серёже как премию один миллион рублей на развитие фирмы.
– Серёжа… муж Тони?
– Да. Серёжа познакомился с Тонечкой после твоего отлёта. Она пила кофе в кафе и ей стало плохо. Токсикоз. Но она сама ещё не знала, что беременна. Серёжа бросился к ней на помощь. Ещё бы! Такая красавица. Тем не менее, она его не очень привечала. Гордая она, до невозможности. Из роддома её встречал, все нянечки называли его мужем, но не Тоня!
Девочку назвали Никой. Серёжа просто помогал во всём, на правах друга. Так решила Тоня, а и он безоговорочно принял это. Друг так друг, а вот Ника звала его папой с самого начала. Тоня морщилась, но я уговорила её не трогать эту тему. Любовь Ники всё и решила. Как только научилась говорить, стала плакать – папа, не уходи. Через три года после рождения Ники Тоня сдалась и вышла замуж за Серёжу. Он её любит. Она, мне кажется, тоже.
– Мама….
– Алёша, не считай меня предательницей! Тоня, конечно, влюбилась в тебя – красавец, астронавт, из другой интересной жизни, но в то же время свой. Влюбилась. А ты? Вспомни. Но полюбила она Серёжу. Не обижайся. Он хороший человек и отличный отец. Серёжа не москвич. Он из Сибири, из деревни Потылиха. Как он смеётся – Петрович, сын солдата.
Тоня родила ещё мальчика и девочку. Она такая толковая жена, умная мать. Да, сынок, иногда, глядя на неё, у меня сердце разрывалось на части – ну, почему она не моя невестка? Как легко было бы её любить! Я и сейчас её люблю.
Где-то года через два после твоего отлёта пришёл Кирилл с упрямым видом.
– Мама, я хочу с тобой поговорить.
– Говори.
– Я хочу жениться.
– Да? На ком же? – не воспринимаю всерьёз.
– На Валечке.
– А ты помнишь о том, что тебе только что исполнилось семнадцать лет?
– Ну и что.
– Я понимаю так, что тебе жалко Валечку, и ты решил её выручить?
– Да нет, – с досадой сказал Кирюша, – Я её люблю. И она меня любит.
– Но она влюблена в Алёшку.
– Это – ошибка.
– Вот так… Это ты решил или она сказала?
– Мы так решили.
Я всегда считала Кирилла мямлей и твоим подражателем. Ты играешь в шахматы и он, ты танцуешь бальные танцы – и он, ты фехтуешь и Кирилл туда же. Только способности у него в бабушку искусствоведа. Не в нас. Не технарь, к сожалению. А тут упёрся.
– Да ведь ты хоть и вырос за два метра ростом, – говорю ему, – но несовершеннолетний. Да, здоровый парень, но мозги-то детские. Ты же лицей ещё не окончил!
Ну и всё в таком же духе выговариваю этому увальню. Неделю с отцом сопротивлялись, но, в конце концов, поехали с Кириллом к Валечке. Там её родители тоже не в восторге от этого брака.
– Ну, что она с лицеистом свяжется?
– Ладно, – говорю, – что мы можем сделать? У каждой девушки должна быть свадьба. Не будем тянуть.
Сама съездила во Дворец бракосочетаний, с заведующей поговорила. Та вошла в положение, и мы отгрохали шумную свадьбу в Москве, здесь в Тарусе их обвенчали. Валечка была прелестна в роскошном свадебном платье. Она оказалась хорошей женой, родила ещё девочку, они с Кирюшей живут дружно. Пожалуй, она скорее Кирюше подходит, чем тебе. А твой сын и Вали Алёша ныне работает в Высоколобье. В нас пошёл. Учёный.
Я вспомнил, что в беседе с Николой Зоричем упоминался Алексей. Мой сын? Я мог его увидеть ещё там. Господи, неужели?
– Что касается Ники и Алёши, на семейном совете мы решили, чтобы развитие детей было гармоничным, об их истинном отце рассказать тогда, когда ты вернёшься. Главное, Алёша, чтобы дети остались в семье. Ника считает папой Серёжу, а Алёша – Кирилла.
С Клавой всё сложилось трагично.
Я увезла её рожать в Москву, родила она близнецов – Антона и Артёма. Мальчики – вылитый ты в двух экземплярах. Думала, что Клава останется с нами. На лето все с детьми приехали в Тарусу. И вдруг пропала Клавочка. Она говорила мне – так соскучилась по маме, та ещё внуков не видела.
По маме она соскучилась! Клавочка похорошела, успокоилась. Ох, я старая дура. Забыла, что страсть на свете существует. По Виктору она соскучилась! Он от неё отступать не хотел, только его чувства изменились, мстительность в них появилась, а Клава этого не понимала. Он на неё, как удав на кролика действовал – поглядит и воли лишает. Да - а… тяжело вспоминать. Вскоре обнаружилась Клава у Виктора, он на молодой цыганке женился, та ему троих детей родила, а Клавочку держал, как рабыню, унижал всячески, заставляя ухаживать за своими детьми, Это её матери сами цыгане рассказывали. Веру Петровну разорил, кафе её за бесценок купил и назвал издевательски «У тёщи». Решила Вера Петровна свой дом продать, Клавочку выкупить. Я её поддержала. Не понимали мы обе, что Клава Виктора любит, что её попытка уйти от него не удалась. Предложила я Вере Петровне жить у нас, помогать в хозяйстве, растить внуков.
Только она нашла покупателя, как Виктор пропал, как и вся его компания, зато появился Интерпол. Веру Петровну допрашивали, нас – тоже. Что-то Виктор со своей компанией такое натворил, даже в международном масштабе.
Вера Петровна поехала в Калугу, куда ушли цыгане. Они обещали ей помочь найти дочку. Она вернулась, продала дом, и поехала искать Клавочку. Так они обе и пропали.
Антон и Артём остались сиротами. Я им о тебе рассказывала, о маме. Антон в четырнадцать лет написал книгу «Мой папа – астронавт», по моим рассказам. Мы её издали. Для детей, для их друзей.
– Он стал писателем? – с надеждой спросила я.
– Стать кем-то можно в структурированном обществе. Пусть молодёжь бунтует, собирается в компании, свергает классиков, но должны быть журналы, издательства – база для проявления таланта. Нет, Антон, и Артём пошли служить в армию. Окончили военное училище в Калуге, служат в Сибири. Антон, по-моему, уже капитан. Сами выбрали свою профессию. Патриоты. Откуда это взялось – не знаю. Я их отговаривала. Трудная это судьба – служить Отечеству, когда оно в таком раздрае.
– Раздрае?
– Да, сынок. Год твоего отлета был, несмотря ни на что, самым благополучным для нашей семьи. Дед отремонтировал дачу, потом все квартиры. Сергей Дерюгин стал модным архитектором, в его бюро было полно заказов. Маша снималась в картинах у своего Бессонова, в сумасшедших фантастических эпопеях, получала какие-то премии, Кирилл с Валечкой учились. Рожали детей. И если бы не история с Клавочкой, то можно было бы говорить о полном семейном благополучии, да ещё мы все помнили о тебе. Я ездила в монастыри, заказывала молебны о твоём здравии и о здравии всех своих.
Но именно в этом году разразился – исподволь – мировой финансово-экономический кризис. В Центре Королёва стали закрывать программы. С работы никого не увольняли, но и зарплату уже платили символическую. Но после Великой Волны, мы все чувствовали себя гордыми. Что нам бояться кризиса, когда мы с честью пережили Конец Света! Да, мир обрушился, да смерть косила людей, но что это были за люди? Какие исповеди мы слышали перед смертью. В общем, гордыня мешала нам видеть истинные масштабы беды. Но наступил момент, когда Центр Королёва, нашу гордость, закрыли. Временно. Отец приехал домой, выпил бутылку виски, по мужской привычке переживать стресс, просидел ночь в своём кабинете, и под утро умер от сердечного приступа. В пятьдесят восемь лет.
Я два месяца жила в прострации: сижу, уставившись в одну точку, и молчу. И ничего не чувствую. Как говорится в молитве – «Господи, избави нас от окамененного бесчувствия». Вдруг очнулась. А дети? Как с ними? Я – старшая в семье. Я – в ответе. Осталась жить. Сначала нянькой всей малышне.
Но тут киностудию перестали финансировать, Маша без работы, кинозвезда! Игорь, её муж – без работы, Серёжа от больших проектов в Петербурге и Вене, переключился на ремонт со своей фирмой. Кирилл работал продюсером в кино – тоже ненужная профессия. Тоня работала в колледже, там тоже сокращения, но всё равно учить детей надо. Удержалась. Валечка к этому времени защитила диссертацию по средневековой архитектуре Франции. Знает английский, французский. Прекрасно. Но кому это сейчас нужно? Вот огород в Тарусе пригодился. Все клумбы засадили картошкой и петрушкой. А потом все снова к земле потянулись.
Я как-то шла мимо магазина бумаги. До этого времени она была не очень востребована, люди почти перестали писать друг другу – электронная почта, мобилки – вот и вся связь!
Изготовление бумаги совершенствовалось. Что это было за чудо! Организовала фирму «Снежная маска» – изделия из бумаги и задействовала всех.
Сняла помещение в аренду на пустующей киностудии, организовала рекламу – Маша снималась в роликах, Игорь режиссировал, а Кирюша занимался продажей рекламы.
Мы обслуживали торжества, свадьбы, юбилеи. Серёжа и девочки такие свадебные платья сочиняли из шёлковой бумаги. Чудо! Оформление зала – фонарики, подсвечники. Недолговечно, но прелестно. Всю нашу компанию безработную вовлекла в это дело. Даже детей. Они, правда, с удовольствием клеили фонарики, мастерили другие игрушки.
Главными фантазёрами оказались Серёжа и Игорь, Один – архитектор, другой – режиссёр кинофантастики. Для детских праздников они мастерили героев любимых мультиков, такое сочиняли! Дети были в восторге.
Но жизнь шла своим чередом – в Замоскворечье снесли дом твоего деда. Так окончил своё земное существование дом Веры Ниловны Козловой, в девичестве Морозовой.
Жаль, конечно. Но время было такое, не до сантиментов. Фирма наша «Снежная маска» процветала, потому что денег становилось у людей всё меньше, но в самые важные моменты жизни праздника хотелось всем.
«Мама, твоя идея гениальна, – говорила Маша. – Но… деньги ещё не всё». Старая истина.
Я ей толковала – бывают времена, когда надо смирить свою гордыню, забыть, что ты полковник космической связи или кинозвезда, искать дешёвое производство бумаги по цене производителя. Так я парировала её наскоки.
Понимала, что Маше трудно сниматься в нашей рекламе после карьеры кинозвезды. «Маша, ты, прежде всего – мать». Она вроде бы была согласна.
Мы верили, что этот кризис кончится, что это всё временно.
Так я их всех настраивала. Тоня преподавала в колледже, а Валя включилась в нашу работу легко, проявляя вкус и большую трудоспособность. Городила что-то из средневековой архитектуры Франции – мы не мешали, клиенты приходили в восторг. Кирилл тоже привык в своей продюсерской деятельности быть мобильным и организованным, и чувствовал себя не так уж плохо. Серёжа относился к фирме не всерьёз – и, слава Богу! – он на досуге рисовал свои оригинальные проекты, ожидая счастливого времени, а вот Игорь, муж Маши сломался.
Вначале он смотрел на фирму, как на игру, потом решил собирать деньги на новую картину, но, конечно, это были не те деньги! – и даже подгонял нас в работе, сам что-то клеил, с завидной фантазией сам создавал всякие забавные фигурки.
Изобретательно снимал рекламу с детьми, с Машей. Я успокоилась. Игорь вполне оправдывал свою фамилию – Бессонов. Когда он снимал свои фантастические сериалы, то спал 3-4 часа в сутки. Я бунтовала, предупреждала Машу, что если они будут вести такой образ жизни, то могут умереть. Врачи предупреждают, если человек спит меньше 5 часов в сутки, он умирает. Но они только отмахивались. Энергия била ключом. Вдруг Игорь стал вялым, часто я находила его в мастерской Серёжи, спящим на диванчике. Спал днём! Велела его не будить. Пусть отоспится. Но он стал спать уже почти круглые сутки. Меня это насторожило. Посоветовалась с нашим семейным врачом, она тоже обеспокоилась. Сказала – это сердце. Редкая реакция. Пока мы совещались, как Игоря заставить лечиться, как уговорить лечь в больницу, он умер. Уснул и не проснулся. Ему было всего тридцать семь лет. Маша впала в полную апатию. В отличие от дружных Кирилла и Валечки, Маша и Игорь постоянно ссорились, пикировались, сто раз Маша бросала, что попало в сумку, и уезжала в Тарусу, и, тем не менее, оказалось, что они так сильно любят друг друга, а ссоры – это приступы ревности.
То Игорь сводил её с ума своей ревностью, то вдруг она ловила его взгляды на какой-нибудь девчонке в студии, и пошло-поехало.
«Сон разума» – так я называла эти периоды.
После смерти Игоря фирма наша «Снежная маска» стала тускнеть. Нашу идею подхватили другие, стала душить конкуренция, дороговизна бумаги, скромность торжеств. Я тратила столько сил, чтобы удержаться на плаву, но дети росли, их надо было учить, пришлось продать квартиру в Сивцевом Вражке. Это было потрясение для всех. Москва была нужна, но дом в Тарусе я никак не хотела терять. Проявила настоящее ослиное упрямство. Стала в Москве жить с Машей. Такая, сынок, грустная жизнь – две вдовы – стареющая мать и молодая ещё, но опустошённая дочь. Но у Маши двое детей – мальчик и девочка – твои племянники. Скажу откровенно – пожертвовали всем ради учёбы детей, но не знаем, чему их учить.
Что нужно будет в жизни? Ника окончила институт искусств, а работать стала в салоне красоты «Афродита», по сути, парикмахершей, как бы это не называлось. Машин сын Юра увлёкся автомобилями, но производство сократилось и, хотя он инженер, но занимается ремонтом.
Найти себя в нашем обществе трудно. Фирма наша «Снежная маска» жива, но еле дышит и особого дохода не приносит. Все живут случайными заработками. Вот и вся наша история. Из кризиса никак не можем выбраться.
XXI век – век рабства. Или хозяин или раб, только клейма нет на лбу. Народу стараются дать как можно меньше еды, защищённости, счастья, знаний – зачем всё это рабам?
У всех моих детей есть дети, а ты вообще чемпион, – рассмеялась мать. – А вот правнучка пока одна – Агушка, Аглая. Внукам уже не до детей. Живут одним днём, случайными заработками. Это особое чувство жизни. Винить их не могу. Такое время выпало на их долю. Стоит окончить учёбу, как встаёт вопрос – где работать? Вот такова наша жизнь.
В ходу теперь гражданские браки.
Ника вышла замуж рано и по любви, за своего однокурсника. Когда родилась Агушка, Женя, её муж, бросил институт, чтобы зарабатывать, хотя я и противилась. Но случайные заработки успеха не приносили. Ника не вынесла испытания бытом, разочаровалась в Жене, в браке стала обзывать его неудачником, они без конца ссорились и разошлись. Женя через год женился на женщине старше себя, с ребёнком, на хозяйке автомастерской. За три года он превратил захудалую мастерскую в успешное дело. Видится с Агушкой не часто, обычно приезжает в Тарусу, гуляет с ней, привозит подарки и деньги. Деньги и Агушка достаются мне. Моё сердце, моё эго ликуют, но разум предупреждает – мама занята своей жизнью, папа – своей, а завтра моя Аглая будет занята своей жизнью. Говорят, что у человека праведной жизни появляются правнуки. Как награда. Не знаю, но Господь напоследок подарил мне это чудо – мою Агушку.
У Ники появился долгожданный успешный кавалер – бизнесмен Герман Семёнович. Однако она вкалывает в его салоне, а больше подвижек я не вижу. Странные у них отношения – на мой взгляд.
Алёша встречается с какой-то девушкой из Центра Ольгой, но не знаю всерьёз ли это или нет. Вот лицо нашего времени – у всех друг, подруга. Сегодня один, завтра другой. Ну, младшие дети ещё могут подождать с устройством своей жизни. 
Алёша, но как ты очутился тут, в Тарусе? Как часто я вспоминала тебя, как беспокоилась, что там с вами? А ты неожиданно появился, почти такой же – только глаза всезнающие, другие. Досталось тебе, мой мальчик?
Я знал, что мама именно тот человек, который хорошо меня поймёт. Налил себе ещё чашку почти остывшего чая, улыбнулся Агушке, которая размазывала кашу по тарелке, и начал своё повествование…
Через час мать встрепенулась, пошла, поставить чайник, принесла ещё пирогов. Агушка была одета для прогулки и отправлена с Лордом в сад. Теперь нам ничего не мешало беседовать друг с другом.
Чай снова был горячий, пироги оказались с капустой, в доме было уютно.
– Но откуда взялся этот затяжной кризис, мама? – с тревогой спросил я.
– Климатическое оружие НAARP. Американцы на Аляске, на платформах крейсеров, на островах установили установки и «баловались» этим пока не нарушили законы формирования климата, а сама Америка не стала погибать.
Я не спеша стал рассказывать о полёте на Орион. Мать слушала меня внимательно, с тревогой. Что там пришлось пережить её мальчику? Эпизод на Луне особенно заинтересовал её.
– Как это? Какой человек? Этого не может быть, Алёша. Все экспедиции были эвакуированы. Станция закрыта. Твой отец занимался этим.
– Тем не менее… Это – факт. Мама, как ты относишься к инопланетянам?
– Это уже реальность. Но мы никогда с ними не контактировали. Вот в чём дело. Мы не имели возможности их изучать. Какие-то намётки, сомнительные знаки, НЛО, уфологи. Они нас изучают, не мы их. Это – принципиально. И они явно разные. Ориане – наверно, самые древние. Они по своему строению ближе всего к нам. В XXI веке, в начале его, в Башкирии, в деревне Чандар была найдена карта пришельцев, ей 50 миллионов лет. Карта – полуторатонная плита величиной с письменный стол, толщиной 16 сантиметров. Плита трёхслойная: 14 сантиметров – доломит, природный минерал осадочного происхождения. Затем идёт слой собственно топографический – из высокопрочной разновидности стекла, в котором, как в тесте выделен рельеф Центральной Башкирии. И третий – двухмиллиметровый защитный слой – из белого матового фарфора особой прочности.
Этот раритет был найден в избе профессором, уфимским физиком Чувыровым. На плите резали скот, кололи дрова, с неё ломом сбивали лёд и хоть бы хны. Китайский оценщик фарфора Ван Лал пришёл к выводу, исследовав фарфор, что объект сделан не людьми.
Чувыров считал, что 9 плит с трёхмерными картами лежали рядом, но ледники, сползавшие много раз, разметали огромные карты. Это уже не великие египетские пирамиды, камни Стоунхенджа, храмы Мальты, возраст которых не определён, это то, что учёные смогли сложными расчётами, но определить, когда она была создана.
В XXI веке открыли Нибиру – планету на одной орбите с Землёй.
– Мы видели её из Космоса! – вскрикнул я.
– Как интересно! Не оттуда ли боги древней Эллады?
– Алёша, твой сын считает, что земная раса смешалась с орианами ещё в древности. Остальные на нас не похожи.
Есть и такая идея – что инопланетяне с Зеты на своей основе вынуждены были создать человека из обезьяны из своих генов – звездолёт потерпел крушение. Ведь есть древние легенды о связи богов с красивыми земными девушками. Что ж, вполне возможно. Но есть, предположительно, злобные монстры. А есть добрые боги, помогающие людям делать замечательные открытия и вообще двигающие вперёд культуру и науку.
– А изменение магнитной решётки Земли? Многое вызвало недоумение. Но мы смогли закончить разработки, нанотехнологии начали менять нашу цивилизацию. Такси стали и летать, новые материалы появились, но волна кризиса разрушила научные программы, остановила нас, даже существеннее, чем Великая Волна в прошлом. Кому-то это было нужно.
– Отчего так тепло. Апрель, а уже сошёл снег, подснежники появились.
– Солнце, мой мальчик. Наше солнце сегодня – это морда рыжего бешеного тигра – оно плюёт на нас сумасшедшей энергией. Алёша работает в отделе «Гелиос», изучает солнце. Предполагается, что ещё лет десять пятна на солнце – магнитные поля – будут нарастать, климат и, естественно, вся Земля будут меняться, но потом солнце начнёт успокаиваться. В ледниковом периоде пятен на солнце не было. В природе всё циклично. Я верю, что, хотя на Земле и идут перемены, но человечество это переживёт.
Магнитные поля на солнце влияют на всё: на радиацию, на психику людей и животных. Вся эта дурь, что творится сегодня, это тоже гнев Бога Солнца. Древние говорили – чтобы наказать человека бог отнимет разум. Это Солнце отнимает разум.
Великий русский учёный Александр Чижевский ещё в начале ХХ века писал о солнечных циклах. Сталин его упрятал в лагерь. По Чижевскому выходило, что не партия большевиков осчастливила русский народ революцией, а активность солнца! Она вызвала смуту в душах людей, агрессивность, богоборчество. А позже именно в кремлёвской больнице впервые появилась «лампа Чижевского», теперь она есть в каждой захудалой клинике и санатории.
Радиация влияет не только на людей, но и на животных. На них чаще всего благотворно.
В Тарусе появились белки, нападающие на собак. Одну из них Лорд убил. Я не выбросила тушку. Алёша увёз её в Центр на исследование. Белка-мутант: сильная и жестокая, в два раза больше обычной белки. Стали бояться не только за собак, но и за детей. В этом случае Лорд лучшая охрана, чем я. Но я слежу и за ним. Домашние животные также меняют свою домашность, забывают, что хозяева кормят их, начинают сами добывать пищу, не слушаются команд. Ну, ладно. Сам поживёшь и поймёшь.
Матери не хотелось говорить о грустном, её сердце ликовало. Сын вернулся!
– Всё, сынок, меняется, только люди остаются прежними – глупыми, недалёкими, обычными. Гении бьют тревогу, а толпа рвётся на телепередачу показать свои таланты. «Минута славы!» Всем хочется походить на известных людей – звёзд.
Мать видимо была знакома со всеми новыми идеями. Источник – внук Алёша.

***
Я жил в Тарусе неделю. Медленно приходил в себя. Много времени проводил с Агушей. Вечерами беседовали с матерью. Обо всём Она была чудесной собеседницей. Какое счастье, что она жива. На ней держится вся большая семья. Седые волосы аккуратно зачёсаны, на затылке узел, лицо без макияжа, но кожа чистая, с тонкими морщинками около глаз. Глаза не те, фиалковые, но всё такие же внимательные, умные. Годы не прошли даром, незаметно для матери, оставили свои следы, но личность оставалась неизменной. Личность эта покоряла.
Через неделю я собрался в Москву. Хотел повидать Нику, вернуться в Высоколобье, встретиться с Алёшей, и, честно говоря, приехать в Голицыно, к Тоне. Непреодолимое желание увидеть Тоню лишало сна, хотя мать уговаривала меня начать жизнь сначала.
– Ты, сынок, в самом цветущем мужском возрасте. Ты можешь жениться на тридцатилетней женщине. Умён, красив, здоров. Повидайся со всеми, восстановись в жизни, странник, оглядись. Столько прекрасных женщин. Всё будет хорошо.
Слова, слова, слова…

***
Я шёл по Москве, смотрел на рекламу, заново знакомясь с родным городом. Вдруг внимание привлекла вывеска: «Детективное агентство. Братья Агутины».
Я вошёл. На полу катались двое мужчин – мулат и русский. Они пыхтели, дубасили друг друга.
– Господа, вы братья Агутины? – невозмутимо осведомился я.
Мужчины опомнились и ошеломлённо смотрели на меня с пола.
Мулат очухался первым, встал, одёрнул безрукавку, отряхнул брюки. Типичный негр, только кожа светло-коричневого оттенка.
– Да, мы братья Агутины, – немного сердито ответил он. – Мы сводные братья, у нас одна мама.
Он явно злился, что я застал их в разборках с братом.
– Мы слушаем вас, – сказал другой, поднимаясь с пола и принимая важный вид.
Оглядел комнату – убожество. «Куда я попал? Это же неудачники, их выперли из полиции, и они решили промышлять сыском. Дерутся, потому что ничего у них не получается».
– Представьтесь, пожалуйста, – сказал мулат.
– Алексей Муромцев… астронавт.
– Сэм, Семён, а это мой брат – Егор. Вы, наверное, думаете о нас, что мы неудачники, что нас выперли из полиции. Мы с братом, действительно, ушли из полиции, но там была особая история.
Но так как мы ничего кроме сыска не умеем, открыли агентство. Вот лицензия, - мулат показал на какую-то бумажку в рамочке, - правда, сидим месяц и ни одного клиента. Вы первый. Мы вас слушаем.
Его откровенность понравилась мне. Что ж, вполне могут оказаться толковыми профессионалами. Вытащил свадебную фотографию Клавы и Виктора. Клавочка была на ней такой очаровательной и счастливой. А Виктор в белом смокинге, с бабочкой, с тщательно уложенными волосами, гордой посадкой головы, тоже был хорош своей хищной красотой.
– Красивая пара, – отметил мулат.
Я рассказал историю этой фотографии.
– Искал Интерпол? – помрачнел мулат. – Они-то способны из-под земли достать. Тем не менее… попробуем.
Достав бумажник, я вынул пятьсот рублей – большая сумма (деньгами меня снабдили в Высоколобье).
– Вот аванс. Я думал сам заняться поисками, но ведь эта работа требует навыка.
– Ещё какого навыка! – отозвался Егор.
В комнате не было даже компьютера, но тут Егор вытащил из-под стола ноутбук не самого нового поколения.
Они вновь начали задавать мне вопросы. Самые неожиданные. Всё больше интереса проявлялось у них в глазах – внимательных и пристальных. Я почувствовал, что эти ребята с хорошей профессиональной хваткой. Возможно, они обнаружат след Клавочки, Виктора и Веры Петровны.

***
Дом своей мечты архитектор Сергей Дерюгин построил в Голицыно.
С одной стороны, это было делом случая, а с другой – это было замечательное место. Последние годы строительство коттеджей сошло на нет, и посёлок остался в плену вековых сосен, а в леске даже водились грибы и ягоды. Дом архитектора Дерюгина выделялся своим удивительным обликом – смесью сказочного терема и стилем современного особняка. Он был выстроен двадцать лет назад. Я долго смотрел на этот дом, хотя так торопился к Тоне. Столько лет! И не мог сдвинуться с места. Наконец, позвонил в калитку. Дверь дома открылась и по дорожке заспешила высокая стройная женщина, светловолосая, коротко стриженная, в куртке, накинутой на плечи.
– Алёша! – ахнула она, и я сразу узнал в этой совсем другой женщине Тоню. Не посмел поцеловать её, хотя столько лет представлял себе, как вернусь, обниму её, расцелую на правах странника, который вернулся издалека. Она была совсем другой! Но всё-таки это была Тоня.
Она сама обняла меня и расцеловала. Я почувствовал запах её духов, но этот незнакомый запах не мог перебить запаха её тела, её чудесной кожи, который я так хорошо помнил. Забылся на какой-то миг, восстанавливая этот запах, словно вернулся в то лето перед стартом. Тоня отстранилась. На глазах её сверкали слёзы. Она, наверно, тоже как-то представляла эту встречу, не может быть, чтобы она забыла меня.
– Проходи. Алёша. Я потрясена. Разве можно вернуться в наше время из космоса? Ведь все космические Центры закрыты.
– Сами спустились, – пошутил я. Меня больше не волновал космос. Все слова летели мимо сознания, они были неважны, а глаза впитывали всё. Неужели он видит Тоню? И должен говорить о том, что его уже мало волнует, а о главном – о любви – говорить не имеет права.
Я снова шагнул к ней и обнял её, зарылся в её запах, нежность, ушедшую красоту.
– Ты видел Нику?
– Нет.
– Наша Ника способная. В другое время стала бы дизайнером, Сережа говорит, что у неё дар, а теперь, после института – мастер высшего разряда в салоне красоты.
– Мы думали там, в космосе, что технология на Земле ушла далеко вперёд.
– Да уж…
Тоня засуетилась, взяла у меня куртку, усадила в кресло в гостиной, пошла на кухню, варить кофе, выставила печенье. Глазами мы спрашивали друг друга – как ты? – А ты?
– Моя профессия оказалась в нашей семье самой устойчивой – детей надо учить всегда, а когда-то была самой скромной.
Вдруг раздался звонок. Тоня удивлённо посмотрела и пошла открывать.
– Извините, здесь живёт Сергей Петрович Дерягин?
– Да, но его нет дома.
– Я из Потылихи, его земляк. Иван Антонович Глотов.
– Ну, проходите, – растерялась Тоня и отступила. – Откуда же вы узнали адрес? – всё ещё удивлялась она.
– От Петровича. Он же приезжал к вам в прошлом году, я его ещё загрузил мёдом да свининкой, да окорочком.
На спине у гостя громоздился огромный рюкзак, в руках две сумки немалого размера, казалось, будь ещё третья рука, и она была бы употреблена в дело. Гость деловито снял рюкзак, вытащил из него какие-то пластмассовые коробки.
– А вас зовут Антонина Александровна, – осведомился гость, – супруга?
– Да, вы проницательны.
– Алексей Антонович Муромцев, – я пожал твёрдую руку неожиданного гостя.
– Служил по контракту в ВДВ, у нас старлей был Антон Алексеевич Муромцев, случаем не родня?
– Сын, – ответил я пересохшими губами, – Артёма Алексеевича не встречали?
– Был такой. Они всё вместе. Дружные такие и на вас похожи, я потому их и вспомнил.
Атмосфера сразу стала тёплой.
– Садитесь с нами пить кофе, – пригласила Тоня. В сущности, этот Иван Антонович несколько разрядил напряжение.
– Позвольте выставить свои гостинцы. Это мёд, первосортный, а это – топлёное масло. Грибочки маринованные. Копчёное мясо.
Эти богатства были явлены на стол, и даже каравай пухлого белого хлеба. По реакции Тони я понял, что на сегодняшний день это большая ценность.
– Какова же цель вашей поездки? – спросила мягко Тоня.
– Как сказать… Вообще-то, коммерческая. В Высоколобье заинтересовались моей фирмой «Росгельглот». Но может и с девушкой какой познакомлюсь: контракт в ВДВ у меня закончился. Начинаю новую жизнь.
В Ване сочетались и практичность, и неожиданная романтичность.
– Что же у вас в Потылихе девушек нет? – пошутила Тоня.
– Да полно! Как же нет! – Ваня и сам на себя досадовал.

Только один раз в жизни был у Вани облом с женщиной.
Умер старый учитель, и прислали им из Иркутска молодую учительницу, после института. Ваня её сам на вертушке доставил. Городская, интеллектуалка, интересная такая, не то, что потылихинские девахи. Тоненькая, руки в колечках, на шее бусы, брючки в обтяжку, и смотрит как принцесса. Капризно. С первого взгляда влюбился, аж жениться готов. Такого с ним не бывало.
Вот на свадьбе друга и подкатил он к ней. Пока ещё все не упились, а она не знала, что он тут самый видный жених, что у кого дочки на выданье ухаживают за его матерью, одно увидела: «Десантура! Ни одной книжки, наверно, не прочёл!» И плечиком дёрнула. А тут тётка Фёкла, известная сваха, толкнула в бок – Эмма Васильевна, гляди – доктор, новый, разведённый. Свободный значит.
И училка подумала: «Боже, целый вечер с этим доктором подвыпившим валандаться». И снова плечиком дёрнула – мол, отстаньте. Не могла она к деревне привыкнуть, хотя перед ней вино из города было поставлено – Ваня постарался. А тётка тут же доктору в ухо кричит – свадьба, шумно! – ты чего теряешься, гляди, какая красотулька! – и на Любку Стрешневу показывает.
Проснулся доктор Аристарх Иванович и глазам своим не поверил: рядом с ним раскинулась голая деваха – молодая, волосы светлые, натуральные, щёки румяные, и без косметики хороша. Кто она? Встал потихоньку, приготовленный хозяйкой стакан с рассолом выпил, и в мозгу стало проясняться.
Жена Мариша, как только стал не он, а её тайный дружок стал заведующим терапевтическим отделом, сказала мужу твёрдо: «Всё, Аристарх, сволочь ты бездарная, не хочу свою жизнь с тобой гробить!». Развелись. Аристарху работать с Маришей и её новым хахалем не хотелось. Вот и подался туда, где место обозначилось. Квартиру ей оставил. Даже её хахаль – молодой врач – на своей машине в аэропорт его отвёз.
– Прости, Аристарх. – сказала Мариша.
– Ну, ничего. Ты смотри, этот фрукт молодой, да ранний. Кто знает, что у него на уме. Мы, мужики, подлые твари. Ну, удачи тебе.
– Да уж как-нибудь без твоих советов обойдусь, – разозлилась. – Ну, бывай.
Самолёты старые, лететь страшно, уж кому как повезёт. Ночью на какой-то военный аэродром сели, тут Ваня на вертушке и довёз до места новой работы Аристарха.
Оказалось, что больница – это небольшая комната и его кабинет, где он да медсестра Любочка. Но главное не это. Не оказалось больных. Не знал Аристарх Иванович местной специфики. Часть населения лечил местный шаман. Часть шла к православному священник отцу Георгию. Тот окончил мединститут, работал в ординатуре в большой больнице Иркутска, а тут Великая Волна – Конец Света. И увидел он, как в этой больнице умирали люди, и кто умирал. И как они исповедовались перед всеми в своих тяжких преступлениях! И настолько это его потрясло, что пошёл он в церковь Рождества Христова, а вскоре принял сан и уехал в глубинку, в Потылиху.

Церковное начальство думало – проверка трудностями жизни, для начала подходит такая служба. Сначала его прочили за одарённость и преданность вере в иерархи русской православной церкви, но он уже укоренился здесь, врос, женился на местной женщине с детьми, своих детей родил, и вскоре о нём как-то забыли. Лечил отец Георгий всесильным словом Божьим, говорил – кому не помогает слово Божье, тот грешник и нечего ему лечиться, всё будет напрасно. Его уважали и боялись. Грозен был отче. Всё напоминал о Конце Света, но не знал, что тогда ещё и электричества здесь не было и Конца Света в Потылихе никто не заметил. Некому было об этом объявить. Только речка вышла из берегов, да один деревенский придурок стал говорить что-то связное, вещать и пошёл в дьяконы, да ещё странник – от кого скрывался? Попросил прощения за свои грехи – в прошлом народ травил – и умер. Вот и все события во время Конца Света.
От отца Георгия, просветлев душой, шли к Захаровне, у неё был толстенный «Лечебник». Она надевала очки и вместе с болящим человеком его болезнь искала. На все хворости были рецепты – от сглаза, от лихоманки, от живота, от головы и т.д.
Иногда помогало, а если нет, то шли к доктору. Дело в том, что дети и молодёжь в Потылихе болели редко, а больше старики. К их болячкам Аристарх относился философски – ничего с точки зрения медицины интересного.
С тех пор, как дружба с отцом Георгием наладилась, так и полная гармония в душе восстановилась. Богател потихоньку Аристарх, да новинки медицины с отцом Георгием обсуждал.
Матушка Василиса была большой мастерицей по этой части. Ведь окончили они один мединститут, у одних профессоров учились, а всякому человеку приятно вспомнить свою молодость. Иногда Аристарх вздыхал – тут карьеры не сделаешь, бег на месте.
– Что ты, Георгий, не поехал в город, тебя в иерархи прочили!
– Да ведь я не в церковь пришёл, я – к Богу. Уверовал я. Конец Света мне внутреннее зрение открыл. Я такое увидел и услышал, что понял...  Сто лет живи и не поймёшь.
Бывает, до утра сидели, спорили, философствовали.
Аристарх лежал рядом с Любой и мысли его были беспокойные.
«Что теперь с Любочкой делать? Жениться?».
В глубине души он понимал – обниматься хочет, а жениться – нет. Любочка работала у него медсестрой и строила ему глазки с первого его появления, но он был зол на Маришу, и не обращал внимания на Любу. Эмма ему понравилась, хотя… может быть, это вторая Мариша. Надоест ей здесь, будет меня тянуть куда-то карьеру делать. Ведь если по-честному – билась подлая мужская мысль – впервые рядом с ним в постели лежала молодая, красивая девушка. Тщеславие встрепенулось в нём, как молодой орёл на охоте. Подумал: «Вот сфотографируюсь с Любашей и пошлю фотку Марине. Она хоть и интеллектуалка, ни одной природной красивой черты у неё нет. Один макияж». Торжество переполняло его.
Тут проснулась Любаша, потянулась и обняла его. Волшебная брачная ночь продолжилась. Часам к десяти притопала тётка Фёкла и трое братьев Любаши с трёхлитровой банкой первача. Стол накрыли и отпраздновали помолвку.
Женился Аристарх, обвенчал молодых отец Георгий, и мечту свою Аристарх исполнил – фотку с молодой женой Марише послал. Представил, как она зубами скрипит, завидует.
Ваня вспомнил Любу. Вот на ней бы он никогда не женился. Дура непроходимая…
Эмма Васильевна годик поскучала, да и вышла замуж за своего ученика из последнего класса. Парень здоровый, косая сажень в плечах, хотя и троечник. Свадьбу справили, медовый месяц отгуляли и мужа забрали в армию. Ваня без обиды на свадьбе гулял и Эмме искренне сочувствовал – знал, что солдат не вернётся. Сам мог бы и любовь с ней закрутить, она уже созрела другая сердечная напасть. Да и другие дела.  Аж в Москву отправился, хорошо земляк адрес оставил, где остановиться.

***
Сегодня вся родня должна была собраться у Тони и Серёжи в Голицыно. Ксения всех обзвонила, не объясняя пока причины сбора. Я знал об этом, но пришёл на час раньше, чтобы встретиться Тонечкой наедине.
Первой пришла Маша. Она была моложе меня на четыре года, но выглядела старше. Видимо, лучшие её годы позади. Хотя одета она была в светлых тонах, но что-то неуловимо вдовье сквозило в её облике.
– Я так счастлива, что ты вернулся, Алёша, – говорила она со слезами на глазах, обнимая меня. – Мы погрязли в этом кризисе, барахтаемся, не можем выбраться. Хватаемся за любую работу. Только теперь понимаю, как мы были счастливы до твоего отлёта. Серёжа собрался строить дом для нас с Игорем, но мечты не сбылись. Игорь хотел мастерскую себе. Жаль, что ты уже никогда с ним не познакомишься. Хорошо, что ещё остались Таруса и Голицыно. Мы все туда устремляемся, кто свободен. Один твой сын Алёша работает по специальности, но он – гений. Мы все просто способные образованные люди.
Разговор получился грустным. Родственники стали появляться один за другим. Дом наполнялся смехом, шуточками, детской вознёй.
К вечеру приехали Кирилл с Валечкой и младшими детьми. Кирилл оказался крупным мужчиной и совсем не напоминал того мальчика, которого я помнил. Но всё-таки это был мой брат. Мы обнялись.
С Валечкой я тоже обнялся, но почувствовал, что она меня напрочь забыла. То есть, конечно, помнила, но как женщина была вся погружена в своё семейство. В Тоне я ощутил другое - какую-то затаённую нежность.
Конечно, теперь они были для меня сёстрами, всё это была моя большая семья и только в этом качестве они существовали для меня, но Тоня…
Мать права – с этим надо идти в новую жизнь. И это немало.
Ведь Ричарду так трудно обрести своих родных. Цао только чудом удалось найти свою дочь, единственную родную душу. У меня – целое семейство. Отчего же так грустно среди детской возни, смеха, восхищённых взглядов моих племянников? Не стоит об этом думать. Всё это вздор.
– Алёша, ну рассказывай, рассказывай, – торопили все.
Когда появился Алёша младший, я понял, что никто не мог меня забыть – это была точная копия того Алёши, который улетел в космос, только чуть старше. Как же они могли меня забыть? Я всегда оставался перед их глазами.
Приехала Ника с Германом. Имя было такое твёрдое, конкретное, оно так шло этому человеку. Мне показалось странным, что такой человек занимается бизнесом в области моды. Дизайна. Обычно это стезя художественно одарённых людей, чаще женщин.
Ника! Я увидел юную трепетную Тоню, только с фиалковыми глазами своей матери. Как же она была хороша! Ника- победа по-гречески. Им тогда так нужна была победа над бездной, памятью, вечностью. И вот эта девушка, его дочь, воплощала её. Печаль и восторг смешались в моей душе. Многого же они хотели от этой девушки!
Приехал и муж Тони, Сергей. Он был в рабочей робе, поэтому улыбнулся, поздоровался и пошёл переодеваться. Вышел в костюме, протянул мне руку и внимательно посмотрел. Потом поздоровался за руку с Иваном Глотовым. Невысокий мужчина, с простым открытым лицом, сдержанный. Вот кто мой соперник! Вот кто победитель Тонечкиного сердца! Впрочем, достоин. Хотя… он вырастил мою дочь, такую прелестную молодую женщину. Я должен быть ему благодарен, а не подыхать от ревности.
Последней из гостей приехала Ксения с малышкой.
– Мама, – закричала Агушка и бросилась к Нике на шею.
– Дорогие мои, – обратилась Ксения ко всем собравшимся после обеда за кофе в гостиной. – Сегодня в нашей семье огромное событие. Вернулся из космического путешествия мой старший сын Алёша. По праву старшей я хочу открыть вам нашу семейную тайну. Алёша, Ника, Антон и Артём – дети Алексея. Они родились после того, как он отправился в полёт. Так вышло. Но, конечно, Серёжа и Кирилл тоже ваши папы, ведь они вас любят, они вас вырастили. Мы с отцом решили сказать вам это в тот день, когда вернётся Алёша. Вот я и сказала.
В гостиной стояла странная тишина. Все переглядывались. Тоня и Валечка посмотрели друг на друга. Что им вспомнилось? Я посмотрел на них виновато, как тогда, летом, которое никогда не забуду. Момент расплаты. Сергей и Кирилл были невозмутимы. Собственно, новостью это было только для детей.
– Мы думали, что только Антон и Артём, – протянула растерянно Ника.
Герман, её гражданский муж, посмотрел на меня ещё пристальней.
– Здравствуй, папа, – сказал мой сын Алёша.
Вокруг все зашумели, засмеялись, ожили и кинулись меня обнимать. Стали просить рассказать об «Орионе» ещё, особенно дети. Их глаза сияли.
Я понимал, что и Алёша, и Ника ещё долго будут переживать новость, привыкать ко мне. «Здравствуй, папа», – Алёшино – просто благородный жест. Сергей с Кириллом, хотя и отлично знали кто отец их детей, тоже чувствовали себя не лучшим образом. Им стало неловко, тревожно.
Но мама права, – сказанная правда сразу определила все отношения. Не скажи её мама сейчас, и я вечно был бы в непонятном положении. Я понимал – и Ника у Тони, и Алёша у Валечки когда-то спросят историю их любви, и те что-то ответят. Конечно, они будут по-прежнему любить Серёжу и Кирилла, но отец – астронавт – это впечатляет.
Утром, выпив чаю, все разбежались кто куда. После бессонной ночи я глотал горячий чай и всё никак не мог привыкнуть к тому, что произошло в моей жизни.
– Не хотите ли коньяку? – спросил Герман. – Ника ещё спит. Сегодня, в связи с вашим приездом, я позже открываю салон.
– Коньяку? Нет, спасибо, – хмуро ответил я.
– Вы попали в Высоколобье? Это интересно. По сути, закрытая территория.
– Я ещё там не освоился. Мы попали в аварию, я был без сознания, меня там лечили, - неохотно отозвался я. Говорить мне не хотелось. Тем более об этом с владельцем салона красоты. Моя дочь с этим типом живёт в гражданском браке. Может быть, это современно, но симпатии у меня никак не вызывало.
– Спасибо, мама, за чай. Ты уезжаешь?
– Да, сынок, а ты?
– Мы с Иваном едем в Высоколобье.
– Ну, с Богом. Возвращайся в Тарусу, сынок.
Мы с Иваном ехали на заднем сиденье «Мерседеса» Германа. Спешили в Высоколобье. Я сидел молча, всё ещё переживая вчерашний вечер, свидание с родными. Иван понимал моё состояние – столько радости и слёз!

***
Лю была готова к Всемирной революции жёлтых пионов. И этой великой идее была предана всем сердцем. Её жизнь казалась ей несущественной, а итог революции – главным событием жизни.
Когда Цао подошёл к гостинице, он заметил стайку китаянок в военной форме. Сердце его забилось. В распахнутом вороте у одной из них переливался амулет – камень тигровый глаз. Этот амулет отец подарил на свадьбе его матери, а теперь он сиял на этой девушке. Но мало ли таких амулетов в Китае! Он не мог быть единственным.
– Простите, я хотел бы узнать – откуда у вас этот редкий камень? – спросил он по-китайски.
– Это подарок моего деда на совершеннолетие. Моя мама очень любила этот амулет.
– Любила? – переспросил он с замиранием сердца.
– Да, моя мама умерла, она погибла в автокатастрофе.
– Простите. Вы росли с отцом?
– Нет, с дедом. Мой отец Цао Джи – астронавт. Он отправился на пояс Ориона.
– Он вернулся?
– Нет. Космические программы временно закрыты. Как он мог вернуться?
«Она не узнаёт меня, хотя почему-то поддерживает разговор. Но как доказать ей, что я и есть её отец? Любой мог представиться отцом – умная девушка, успешная, красивая…».
– А если я скажу вам, что могу привести вас к отцу?
– Как это может быть? – девушка недоверчиво прищурилась.
Цао решил, что есть только один выход – отвезти её в Высоколобье. Там Ричард и Алёша, там Джемма с материалами экспедиции.
Девушка явно не знала, как поступить, мир был не настолько благополучен, чтобы доверять незнакомому человеку, хотя и китайцу.
– Простите, я занята.
Цао понял её колебания.
– Может быть, у вас есть друг… он смог бы поехать с нами. Чтобы вы не волновались.
Лю вытащила из маленького кармашка телефон и позвонила.
– Мой друг приедет через двадцать минут.
– Очень хорошо.
Люсинда не ожидала, что ей выпадет возможность попасть в закрытый город учёных Высоколобье. Лю и молодой человек – Ляо Цзы – переглянулись. Девушка не очень-то верила в легенду об отце, но как офицер китайской военной разведки, не могла отклонить такое заманчивое приглашение. Это была неожиданная удача.
– Ляо Цзы – тоже из гильдии переводчиков, – сказала она Цао. – И мой друг.
Он улыбнулся. Ну, конечно, у такой девушки должен быть друг. Однако он ошибался – Ляо был разведчиком. Лю выдавала его за своего поклонника, болтала с ним, положила невзначай голову на его плечо. Ляо был на машине, и они теперь ехали в его «вольво».

Цао сказал пароль, и их пропустили. Цао не знал, что гостиная была единственным местом, куда привозили гостей, иногда прессу, и потому весь город учёных казался гостеприимным, открытым, однако здесь разрабатывалось много закрытых программ.
Они сидели за кофе в гостиной, где ещё присутствовали Ольга Лежен, Ричард, я и Ваня, Николо Зорич и смотрели материалы, из которых Лю поняла, что этот странный человек, подошедший к ней на улице, и был её отцом. Она увидела на экране фотографии мамы с тигровым амулетом, бабушки, те самые, которые хранились и у неё.
Материалы Экспедиции…
– Папа, – произнесла она растроганно. Как она мечтала, чтобы её отец вернулся! И вот он, незнакомый, но родной, сидит с ней рядом. На миг она забыла обо всём на свете – о том, что она офицер разведки, что попала в сердце закрытого города. Хотя Россия – великий союзник, но разведчик всегда должен оставаться разведчиком. Так их учили. Ваня во все глаза смотрел на эту китаянку. Сердце его забилось, он забыл обо всех своих коммерческих  планах, которые привели его в сюда.
Цао был на стороне китайца, который показался ему деловым и симпатичным. Однако Иван и Лю смотрели друг на друга так, как только смотрят влюблённые.
Ляо нахмурился. Отец насторожился.

***
Визит Цао в Кремль не прошёл даром. Первый допрос стал началом многих утомительных часов бесед со всеми этими полковниками в штатском.
Нас столько раз вызывали в разные кабинеты и допрашивали, что мы и счёт потеряли этим «беседам». Особое недоверие допрашивающих вызывал Юлий. Иногда он говорил совсем нечто несуразное, а эти его заминки, когда речь шла о самых простых вещах, ставили полковников в тупик.
– Фамилия, имя, отчество? – стандартная формула знакомства.
Молчание.
– Юлий.
– Браду.
– Отчество? – сухо и терпеливо спросил полковник.
Отчество – это имя отца. Да уж… кто его отец? Он забыл. В Кишинёве у него был паспорт на имя Юлиу Сержиу Браду. Он вспомнил Мирчу Сулеймановича, как они были компаньонами киностудии «Мирчиада».
– Отчество? – повторил полковник.
Отчество? Юлий был сыном бога Энки – существа с планеты Нибиру или Глории и земной храмовой девушки Киото, что давало ему право на царский трон, и он стал лугалем. Это было давно. Теперь всё это утратило свой смысл. Скажи им нечто подобное и эти прагматики в погонах упекут тебя в дурдом навсегда. Юлий суеверно коснулся своего амулета. Храни меня отец небесный! – прошептал он.
– Сергеевич, – ответил он.
– Год рождения?
Какой же год назвать? Ему сейчас… Нет, вечное «тридцать», не подходит, он постарел – значит, скажем, сорок…
– 2010 год, – сказал он неуверенно.
– Место рождения?
Он уже хотел сказать «Париж», там жил в последнее время, но опомнился – это заграница, сочтут шпионом, назвал Кишинёв – ведь он там жил и Мирча Сулейманович подтвердит.
– Кишинёв. Хороший город. Может быть, когда-нибудь я туда вернусь.
«Как всё шатко в ответах этого странного человека», – подумал полковник.
– Гражданство?
– Я – гражданин мира.
– То есть: человек без гражданства. Но хотели бы иметь гражданство? Какое?
– Мне всё равно, – пожал плечами Юлий.
Юлий терпеть не мог вояк, а допрашивали его, как он понимал, военные разведчики. Воины готовы поразить врага так, что испепелить всю землю. Насмотрелся он на победителей и побеждённых. На этих узаконенных истребителей людей. Он всегда стремился избежать мест, где стреляли. Разведку, тем не менее, заинтересовала Батькивщина и фигура Нестора Васильевича Загоруйко, по прозвищу Батько. Вопросы специфические, военные – какова там численность войска? Вооружение? Каковы цели и задачи? Всё это так мало интересовало Юлия в бытность у Батьки, что он ничего путного не мог сообщить. Отчего военные не могли, толком уяснить кто он, собственно?
–Вы сказали, что лечили людей Загоруйко? Вы врач? Какой институт окончили? – спросил человек по внешности казах.
– Да, лечил, – вдохнул Юлий, – а институт… окончил, – он не знал, что сказать. Он когда-то, в самом деле, учился медицине в Париже. Но скажи – и зацепятся. – Закончил. В Кишинёве.
– Какая специальность?
– Психотерапевт.
– Интересно. Неужели хлопцы болели психическими расстройствами?
– Бывает…
По крайней мере, не заберут в армию хирургом. С них станется. Военные чувствовали скрытую оппозицию Юлия, и это их злило, настораживало. Впрочем, решили, что необходимо подробнее допросить остальных.
Но за этого странного человека заступился Центр «Высоколобье» и военная разведка нехотя отступилась.
Мы тоже прошли утомительные допросы, только отвечали чётко, всегда одинаково, не темнили. Точку поставило появление Ксении Васильевны Муромцевой, полковника космической связи. С момента появления любимого сына Алёши Ксения преобразилась – она сделала модную стрижку у внучки Ники, пересмотрела свой гардероб с помощью Маши, но главное– на лице появилась сияющая улыбка, яркие фиалковые глаза ожили, она излучала энергию, словно она начала жизнь заново.
Полковнику военные поверили – привычная точность формулировок, никакой заминки в ответах, мистики, только логика и компетентность.
Нам и Юлию выдали документы.
Так мы вошли в новую жизнь России.