Говорят, что человек ко всему привыкает. Так уж он устроен. Это условие выживаемости индивида – принимать данность, подчиняться вожаку, вождю, навязанным извне правилам. Вожак заботится не о себе, а о выживаемости племени. Надо будет, любой отдаст за семью, за племя свою собственную жизнь. С другими племенами можно враждовать, а можно и дружить, но интересы своих – важнее. Так изначально было, пока людям приходилось выживать в борьбе с враждебным окружением. Предателей племя отвергало, жестоко наказывало. Умереть в бою считалось особой честью.
Долго человечество подчинялось этим законам, облачив их в моральные нормы, заповеди. Все-таки человек – животное стадное – должен понимать, чего ждать от окружающих. Как же без правил-то? Держать темные массы в узде правил общего жития помогала и религия. Однако всегда были те, кто ставил себя над правилами, диктовал подчиненным свои условия, распоряжался чужими жизнями в самых разных целях, и основанием для такого поведения были сила и власть. Каждый из вождей по-своему решал вопросы совести, обычно находя своим действиям то или иное оправдание.
История развития человечества – история войн, убийств, насилия, дележа богатств, ресурсов, территорий. При этом велика и роль личности в истории. За сумасшедше короткий срок немецкое общество было превращено в толпу фанатов, поклоняющихся преступнику, принимающих идеи фюрера, как свои, готовых убивать по указке и отдавать свою жизнь. Впечатляющий пример того, что преображение общества идет по воле индивида, имеющего власть. Пример, взятый на вооружение теми, кто реально управляет миром в чьих-то узко корыстных интересах. Думаю, именно этот пример безнравственного перерождения людей в кратчайшие сроки дал толчок невиданному развитию технологий скрытого управления мировыми политическими процессами через воздействие на психику, через внедряемые в сознание масс базовые идеи.
До начала применения этих технологий история развития человечества была, вопреки войнам и потрясениям, все же историей укрепления морали, гуманизма, самосознания общества. Иначе не было бы Нюрнбергского процесса. И ведь как быстро, под влиянием принуждающих сверху сил, немецкое общество очистилось от массового помешательства! Это ли не явный признак того, что все процессы идут под управлением сверху или извне, в любом случае не по воле масс?
Основой, цементирующей любое общество, в процессе естественного развития цивилизаций всегда были мораль и религия. И даже несмотря на то, что рожденных в СССР воспитывали атеистами, за соблюдением моральных правил взамен религии строго следили власть и партия, а также пресса, имевшая огромную силу. Власть понимала, что без этого нельзя. Самое главное – отступника реально осуждали окружающие. Не только на собраниях, но и в неформальных коллективах, деревнях, дворах. Помните, герой Басилашвили в «Осеннем марафоне» собирался не подать руки человеку, совершившему подлость? В «Служебном романе» Новосельцев набил подлецу морду. Где сейчас нетерпимость к аморальному поведению? Заменена плюрализмом?
Большинство советских людей было согласно с тем, что воровать, спекулировать не только нельзя, но и стыдно. К спекулянтам и торговцам инженеры, например, относились с легким презрением. Впрочем, им платили тем же. Помните, у Райкина: "Как простой инженер...".
При распределении по окончании ВУЗа мне неудобно было даже спросить, какая зарплата на предложенном мне месте работы. Смешно, конечно, теперь, но тогда даже говорить о деньгах было стыдно: считалось, что это не главное. И таких, как я, было немало. Такие люди изначально не могли унизить себя подлым поступком, даже если бы об этом никто не узнал. Наверняка не все были такими наивными, но в те времена узда для темных сил в человеке все же была. Основная часть общества жила по законам морали. Так куда же делись эти люди, почему преобразились?
Думаю, что в настоящее время те силы, что управляют миром, проводят на нас чудовищный эксперимент. Поняв, что человек внушаем, что он по природе своей привыкает к навязанным идеям и правилам, на постсоветском пространстве, в первую очередь, уничтожили нравственные ориентиры, перевернули все ценности с ног на голову, превратив людей тем самым в управляемых марионеток.
Как-то незаметно еще в восьмидесятые годы появилось и распространилось мнение, что мораль – это всего лишь условность, некие блоки, привитые воспитанием и ограничивающие свободу человека. Свобода – вот наивысшая ценность. А раз так, то умный человек свободен поступать так, как хочет. Помню, как раз в конце восьмидесятых, произошел со мною такой случай.
В то время мало у кого был свой транспорт, не было машины и у нашей семьи, а свозить детей на выходные на природу хотелось. Купили мы тогда небольшой домик в поселке на берегу чудесной лесной реки.
Все бы хорошо, но единственным транспортом туда была матриса – поезд, идущий по узкоколейке. Выезжая из города в пятницу вечером, мы прибывали на место к полуночи. С обратной дорогой было хуже: единственный транспорт выезжал из поселка в половине третьего ночи, плюхал часа три, затем следовало пересесть на автобус в более крупном поселке, и к восьми утра мы были в городе. Тяжелая дорога, конечно, но вывезти детей на выходные из душного города к чистой реке и солнышку хотелось, тем не менее. Кроме того, надо было полить огородик: кормить-то детей в отпуске одними консервами, без витаминов, не хотелось.
Одной дочери на тот момент было девять лет, второй – два года. Разбудив их в час ночи, мы пешком шли в кромешной тьме минут тридцать из своей деревни в соседний поселок, где уже стояли вагончики, подаваемые когда как, иногда задолго до отправления, иногда – перед отправлением. Обычно в поезде мест хватало всем, и дети дремали сидя.
На этот раз, поскольку погода стояла чудесная, дачников было много, но вагонов почему-то подали меньше, чем нужно, мест свободных в вагоне не оказалось, поселковые заняли все места – им-то поезд подавался прямо под окна. Младшенькую, спасибо, кто-то взял на руки, но старшей пришлось стоять три часа. Потом из-за несогласованности расписаний мы ожидали автобуса еще час, опять же стоя, потому что на единственной лавочке уже сидели те, кто быстро бегает. Нам-то не привыкать, но детей было очень жалко, особенно девятилетку. Маленькую-то периодически сваливал сон.
И вот, наконец, прибыл автобус. Ни о каком цивилизованном заходе в него нечего было и думать. Самые сильные и здоровые мужики и бабы, отжимая тех, кто послабее, ворвались в него первыми и заняли все места. Муж мой оказался слишком воспитанным, чтобы драться с женщинами, штурмовавшими вход во вторую очередь. Нечего и говорить, что мы с детьми вошли последними. Я была в шоке. Опять девятилетней девчонке придется стоять часа полтора!
И тут одна из женщин, лет сорока восьми, встала и пошла к водителю за билетом. Место оказалось свободным на некоторое время. Может, я и неправильно поступила, но под влиянием только что продемонстрированного мне процесса захвата мест, я посадила туда девятилетнюю девочку, а ей на руки – малышку. Было стыдно и противно, потому что я уподобилась им, перешла на звериный уровень общения – захват места. Наверное, достойнее было молча стерпеть, но ведь я не для себя это сделала, а для ребенка!
Какой скандал, вы бы слышали, не постыдилась поднять вернувшаяся хозяйка места!
– Так не делают, место занято! – кричала она. Сама только что нарушившая все правила, она требовала их выполнения от других.
Действительно, зря, что ли, она выбивала себе это место, толкала других локтями, коленями и сумкой! Рядом молча сидел ее взрослый сын, отвернувшись к окну. Оказалось, что поступила непорядочно именно я, и только я! И эту бабу поддержал весь автобус – никто не хотел уступать место ребенку.
– Большая уже, постоит! – неслось отовсюду. Все прекрасно знали, что ребенок всю ночь на ногах, но те, кто сидел в поезде, захватили места и в автобусе, потому что были сильнее. Если бы это была спасательная шлюпка, моим детям точно так же не хватило бы места. Каждый думал только о себе.
Девочка моя, естественно, не выдержала давления, встала. На душе было мерзко. А баба эта потом лет десять со мной не здоровалась. Может, она испытывала все же нечто подобное стыду?
Вот так я получила урок, что люди совсем не овечки, а моральные правила созданы для тех, кто слаб, кто не может постоять за себя, кому противно грызться из-за кости. Получается, что нравственность для большинства – это шелуха, слетающая при первых же испытаниях?
Не знаю, что это было. Всегда люди такие по природе своей, или это был результат набравшей в те годы силу пропаганды идеи свободы человека от общества? По крайней мере, это было мое первое столкновение с общественной безнравственностью. До этого всегда я наблюдала, что в транспорте уступали места детям и старикам, и все, находящиеся в автобусе, вставали на сторону слабых. Получается, правила вежливости выполняются только тогда, когда это ничего не стоит? А если люди устали, измотаны бессонной ночью и дорогой, то на слабых – плевать? Всего-то и небольшую жертву следовало принести хоть одному – не жизнь отдать, не здоровье, даже не кровь, а дать хоть немного отдохнуть усталому девятилетнему ребенку. Не нашлось такого человека во всем автобусе! Все угрюмо и упорно сидели на своих местах.
Так что же такое мораль - обман для слабых, средство их подчинения? Зачем она нужна и нужна ли? Может, действительно,все как в джунглях: кто что захватил силой, то и принадлежит ему по праву? Вот из такого общества, без морали, можно вить веревки, что впоследствии и произошло. Да, примеров падения нравственности впоследствии было так много, и таких впечатляющих, что описанный случай кажется совсем мелким. Но любое падение начинается с малого.
Учитель, сбросивший с себя по указке сверху функции воспитателя. Врач, халатно проводящий обследование, переписывающий документы в карточке задним числом, чтобы не нести ответственность за свои ошибки. Ученый, продающий за рубеж информацию. Эксперт, не включающий в заключение некоторые факты по чьей-то просьбе. Полицейский, выбивающий нужные показания, крышующий преступные бизнесы. Чиновник, распродающий все, что ему доступно, с одной целью – набить карман. Пожарник, не замечающий нарушений. Строитель, принимающий дом с недоделками. Налоговый чин, консультирующий мошенников, как уйти от налогов. Аптекарь, торгующий поддельным лекарством. Депутат, голосующий за определенный закон в соответствии с интересами того, кто платит. Судья, решающий дело в интересах сильного. Бизнесмен, уходящий от налогов. Генерал, строящий коттеджи силами солдат, распродающий вооружение. Продажный журналист или политик, вбивающие в головы сограждан проплаченные кем-то идеи. Каждый на своем месте, не по совести выполняющий свою работу, связанный интересами с подельниками и не сдающий «своих», потому что иначе откроется информация о нем самом. Всеми этими людьми легко манипулировать, потому что они живут не по закону, не по морали, и на них в любой момент времени найдется компромат. Значит, интересы страны, общества в целом, не будут защищены должным образом.
Разрушить мораль – это значит разрушить общество, страну, победить, подчинить ее чужой воле. Мы – побежденные. Надеюсь, лишь пока побежденные. Пока молчим, пока думаем лишь о своей выгоде, пока предаем, пока не помним, что есть самое главное в жизни.
Сейчас много говорят о насилии, творимом полицейскими, но мало кто слышит, что в милиции немало честных людей, но их ломает или выдавливает созданная система. Разрыв между уровнем жизни (и уровнем безответственности) коррумпированных верхов и честно работавших на момент начала реформ низов, бессилие честных работников перед наглыми преступниками, откупающимися взятками полицейскому начальству и судам, палочная система, которой неважно, раскрыл ты преступление профессиональными методами или просто выбил показания. Нечто подобное есть во всех сферах деятельности государства. Созданы условия, при которых выгодно быть аморальным.
Я не знаю, может ли каждый на своем месте противостоять безнравственной власти и ее методам управления. Я не знаю даже, может ли общество измениться вопреки воле этой власти, которая к тому же поддерживается и направляется еще более могущественными силами.
И все же думаю, что главное – жить в согласии с самим собой, со своей совестью, и воспитывать детей людьми, а не животными. Иначе наше общество обречено. Разве не так?