Сначала светлеет, словно очередной катаклизм бурит горизонт неясным свечением.
Потом начинают скрестись по небу уж совсем белокожие облачка.
Появляется оно неожиданно — ждёшь над морем, выглядывает из полей.
Будто в большом стакане намутили серебрянки, набрали полный рот, и , как при отпаривании утюгом упрямых стрелок, прыснули на подкрашенную золотом траву.
Серебрится роса и медленно скатывается с пологих лепестков в лоно земли.
Затем, будто разожгли оплавленную свечу, небо озаряется ранней зарницей.
И туман кумарным месивом покрывает кожуру поля.
Звёзды тают, беззвучно распыляясь до следующей ночи, не уберечься им от огнива солнечного.
Речка покрывается фольговой кожицей и кажется не прорвёшь плоть, даже рубанув палашом, но нет ныряешь в омут и крутит тебя водоворот, в котором чертей больше, чем рыбы.
Выскакиваешь на носочках и кожа будто революцианирует вся в мелких пупырышках становится.
А солнышко пригревает, и нет надобности облачаться в махровое полотенце, вода и так сушится.
А ведь глядишь скоро белые ночи - это считай бесконечный рассвет только там за пастью горизонта.
Пурпурным свечением мгла
Убранством росинок легла.
Оливковым жалом росток
Осоки вспотевший листок.
Искрит ожерелье из рос
Свисая гирляндой из слёз.
Рассвет окровавил лес трав,
Небесный золота сплав.