АКАДЕМИЯ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
Все знают Людмилу Лядову как звезду эстрады 50-60 годов прошлого века. Тогда Эстрада была с большой буквы, на ней царствовали настоящие Личности (Шульженко, Лемешев, Сикора, Райкин, Утесов, Великанова, Дорда, Бернес…). А какая музыка звучала!
Но все они ушли… И таких мелодий, для души, а не для тела, увы, больше почти не услышишь.
Людмила Алексеевна Лядова, которой на днях (29 марта 2012) исполнилось 87 лет(!), остается последней из Могикан. Ею написано около 1000 песен, оперы, мюзиклы, оперетты, фортепианный концерт и созданы россыпи инструментальной музыки. И сейчас она в прекрасной творческой форме: блистательно выступает на сцене, ездит на гастроли, сидит в жюри конкурсов, дает мастер-классы, пишет новые песни и романсы.
Если такой потенциал в таком возрасте возможен - значит, чудо на свете есть, и нам есть, куда стремиться и на кого ориентироваться...
Как автор книги о ней я хочу слегка приоткрыть и ее личную жизнь (ведь в советское время это было не принято) и немного рассказать, каков же был ее тыл, в то время как она блистала на всех фронтах советской эстрады.
Итак, небольшой отрывок из моей книги «Людмила Лядова, знаменитая и неизвестная» (Москва, 2000 год).
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
- Людмила Алексеевна, а чем для Вас в жизни была любовь?
- Конечно, я много в своей жизни любила, у меня всегда было стремление любить... Это давало мне стимул для творчества, невероятную энергию для написания музыки. Я была натурой увлекающейся, чувствительной, влюбчивой. Темперамент, который мне, видно, достался от мамы, искал выхода. Но мама меня держала очень строго, "выбивала" из меня все лишнее, что мешало моим занятиям. Еще в училище я была влюблена в одного трубача, могла часами сидеть на балконе, положив подбородок на скрещенные руки, смотреть и слушать, как Гера играет. И в консерватории один скрипач хотел жениться на мне, но мама категорически отвергала всякие предложения. А потом мне в личной жизни не везло: я разочаровывалась или не находила понимания. Можно сказать, что были только отдельные периоды счастья. Но даже если в конце концов наступало разочарование и слезы, все равно это давало огромное вдохновение в творчестве, огромное. Я начинала много писать, и не только лирику, романсы, но даже веселую музыку.
Представьте себе, что "Чудо-песенка" родилась на страданиях, когда я переживала роман с Володей Новиковым. Он работал в КГБ, был женат, двое детей. Это был высокий, сероглазый мужчина, немного такой... молчаливый. И он, и я потеряли голову, но ничего сделать не могли. Чтобы КГБ-шник подал на развод - это вообще было немыслимо! В праздники я оставалась одна, а он с семьей. Я тогда снимала маленькую комнату на Спасо-Наливковском. Конечно, совсем одинокой я не была: меня понимали в семье Ходосовых, они все знали…
Помню, я не могла без рыданий слушать, когда Шульженко пела: "Руки, вы словно две большие птицы...". Переживала страшно, могла в это время и водки выпить... А творчество все равно шло, представляете? Написала тогда много романсов, "Лунную ночь" и вот даже задорную "Чудо-песенку".
Я была женщиной очень волевой. В конце концов приняла твердое решение и уехала в Палангу. Потом он застал свою жену с другим... Очень переживал, кинулся ко мне, но я сказала: "Уже поздно!". Я поставила на этом деле крест, когда поняла, что брак с этим человеком невозможен. А я не могла встречаться просто так. Удивительно, но я всегда хотела иметь семью...
- Вы несколько раз были замужем?
- Да... Мне говорили, ну зачем тебе это нужно, заведи любовника, пусть он придет и уйдет. Есть же много женщин, которые живут в одиночестве и так делают, и все у них идет хорошо. А я вот такая, может быть, ненормальная, но я всегда хотела быть замужем, чтобы любимый человек был здесь, рядом и чтобы меня понимал.
Когда мой роман с Володей Новиковым к этому не привел, все очень хотели выдать меня замуж за брата Клары Арнольдовны Хренниковой (жены Тихона Николаевича Хренникова), который за меня сватался. Он был небольшого роста, но не в этом даже было дело, а, самое главное - я не могла его полюбить. Я всегда говорила, что выйду замуж только по любви. А он мне сказал такие слова: "Любви нет - есть дружба". Я никак тогда в это не верила, ну никак! Лишь потом, когда я становилась старше, до меня стали доходить эти слова. Ведь любовь проходит, и страсть быстро кончается. А вот дружба, какое-то тепло и понимание, если они есть, это потом остается...
- Так что же для Вас главное в браке?
- Вот именно понимание и взаимная бережность. Конечно, в молодости я была очень кокетлива, мне хотелось нравиться. У меня были влюбленности, увлечения, и в каждом своем чувстве я была постоянной. А потом видишь, что не понимает тебя человек совсем. Или употребляет меня как богатую женщину (я ведь неплохо зарабатывала всегда, жили нормально в любое время: и в сталинское, и в брежневское, и в андроповское...) И у меня даже сильное увлечение проходило.
- И что тогда?
- Расставалась. Никогда не была рабой любви. Во всяком случае, на первом месте у меня всегда было творчество. Конечно, я переживала очень, страдала, но предпочитала лучше быть одной, чем "вместе с кем попало", когда тебя не только не понимают, но и становятся помехой в жизни и творчестве.
* * * * * *
- Существует такая легенда, что Лядова по-царски одаривала того, кого любила, если даже потом и расставалась с ним. Покупала машину, квартиру, что-то там еще - и расставалась. Это так?
- Ну, народная молва всегда преувеличивает, - смеется Людмила Алексеевна, - но доля правды в этом есть. Не по-царски, конечно, но одаривала. Одно скажу - я всегда бросала первая и никогда при этом не была мелочной...
- Так могла бы сказать Екатерина Вторая, расставаясь со своими фаворитами и щедро наделяя их целыми поместьями! А вот, например, грузинская царица Тамара, поступала совсем иначе: топила своих возлюбленных в Тереке...
- Во мне нет ни грузинской, ни царской крови, чтобы так жестоко кого-то карать. А если серьезно, я всегда стремилась им помочь "выйти в люди", как бы приподнять их жизненную планку. Когда встречала, могла искренне поверить в человека, скорее, нарисовать его себе: вот он какой! Ну, все, теперь вместе пойдем по жизни, и вела его за собой. А потом проходит время - и видишь: Господи ты, Боже мой! А человек-то абсолютно тебя не понимает...
- Вы мне разрешите привести из маминого дневника описание Вашего первого брака с цыганом Васей Коржовым?
- Пожалуйста. Тем более, что у меня о Васе, у которого была кличка "барон", остались самые лучшие воспоминания. Он очень страдал, когда я его бросила, потом женился на Ланде, полуцыганке-полулитовке. Впоследствии мы с ним даже встречались и остались в прекрасных отношениях.
* * * * * *
Из дневника матери:
«Настала весна 1947 года. Заканчивался учебный год. 25 июня назначен последний экзамен Милы по специальности. Однажды Мила пригласила к нам гостя-цыгана, с которым она познакомилась. Он с ансамблем здесь на гастролях. Очень хорошо играет на гитаре. Кроме того, он еще танцует, и неожиданно для нас начал показывать какие-то "па", не заботясь о том, что все спят. Он красив, молод, хорошо одет. Короче, имя его Василий Коржов, дипломант конкурса. Работает он с ансамблем, в котором все его родственники, начиная с матери и сестер с семьями... Он руководит, танцует и поет.
24 июня он приходит ко мне и говорит, что они с Милой сговорились, и надо в Свердловске устроить свадьбу, как подобает. Я возражаю, говоря, что у Милочки еще год консерватории... Он, улыбаясь, отвечает, что он не враг собственной жене, все будет так, как нужно...
- Когда же вы собираетесь устроить свадьбу, Васенька?
- Завтра, Юлия Петровна.
- ??? Как в сказке...
...На другой день пришла Мария, сестра Васи, и они все трое, вместе с Милой, направились на базар, а я стала готовить квартиру к большому пиру...
Пришли они с базара. Весь базар с ума свели. Купили ногу свиньи (кг 8-10). Старуху с яичками перепугали, купив у нее все яички вместе с корзинкой, массу зелени, луку и прочее. И шесть букетов персидской сирени, изумив торговца оптовой покупкой...
Занесли все это домой, Мила пошла в консерваторию на целый день, заниматься, т.к. у нее сегодня последний экзамен... В консерватории было, конечно, очень много знакомых, слушающих экзамен. Мила играла Третий концерт Рахманинова, Вася сидел в первых рядах и аплодировал больше всех.
Экзамен закончился часов в восемь, и мы на машине тотчас же поехали домой, чтоб сделать кое-какие распоряжения. Одной квартиры для такой оравы было мало, т.к. был весь почти цыганский ансамбль. Вино лилось рекой, речи произносились со всех концов стола. Сестры пели под гитару, пели все вместе цыганские песни. Конечно, пир затянулся далеко за полночь.
Прошел год. Мила заканчивала консерваторию и изредка занималась концертами. Вася жил в Кировграде за Ленинградом. Письма, телеграммы, переводы...
И вдруг однажды утром Людмила приходит, садится ко мне на кровать и говорит, что она должна расстаться с Васей, что Вася никогда не сможет стоять с ней на одной дороге. И если ему не подняться до ее уровня творчества, то ей нужно опуститься и аккомпанировать цыганскому ансамблю (отчасти она права, но зачем же было огород городить!!!)».
* * * * * *
Ну что ж, на это хочется сказать: "Блажен, кто с молоду был молод!". Но впоследствии матери еще не раз придется сокрушаться по поводу неудачных замужеств дочери. Этим она делится со своим дневником:
"Где глаза у тебя, Милочка?!! И где голова?! Недаром друзья говорят: "Эх! Если б Милочке, при ее таланте, да голову матери, вот это был бы феномен! Но... Боженька хитрый, одно что-нибудь дарит... Но разве слушают матерей? Ведь мать всегда "глупее" своих детей...".
* * * * * *
- Да, маму не устраивал ни один из моих мужей, - подтверждает сама Людмила Алексеевна. - Но мне иногда ее "опекунство" порядком надоедало... Я в личной жизни хотела быть самостоятельной. Вышла замуж за артиста балета, танцовщика Юрия Кузнецова. Это был творчески плодотворный союз, который длился восемь-девять лет. Сначала он жил в Баку и работал в Театре оперы и балета. Когда к нам приезжал знаменитый дирижер Ниязи, мы познакомились с Юрием через балерину Эллу Власову. Он был тогда ее партнером. Юра сразу влюбился в меня, мы почти не расставались и вместе поехали в Сочи.
Он во всем был эстет и очень восхищался моей фигурой: "Какая у тебя фигура замечательная, ноги - ты прямо создана для балета!". Потом он переехал в Москву и стал солистом балета в театре им.Станиславского и Немировича-Данченко, был очень хорошим танцором.
Я в эти годы написала много интересной балетной музыки, познакомилась и подружилась с главным балетмейстером театра Алико Чичинадзе и его женой, певицей Леночкой Акимовой. У них был вокальный дуэт с Натальей Нежной, и они пели часто мои произведения. У меня уже была эта квартира, и мы собирались здесь всей компанией.
Я тогда была очень энергичной, много танцевала, ведь я с детства любила танцевать. Я им тут такие кордебалеты выдавала! И вот тогда-то я и написала пьесу "Слепая девушка", которую вместе с Юрой танцевала Элла Власова. Это был очень красивый, трогательный номер в постановке хореографа Гусева.
Его содержание в том, что девушка, слепая от рождения, не хотела признаться возлюбленному в своем недуге. В финале танца она бежит к рампе сцены и вот-вот упадет, но возлюбленный догадывается обо всем, подхватывает ее и уносит за кулисы...
В это время я и познакомилась с талантливейшими хореографами - Петром Андреевичем Гусевым и Василием Ивановичем Вайноненом. Вайнонен ставил балеты во многих театрах, в том числе и в Большом. Я с ними со всеми очень подружилась, потому что Юра меня ввел в круг балетмейстеров, танцоров, и тогда у меня начали рождаться замечательные балетные номера: "Негритянские куклы", "Испанский танец", "Слепая девушка".
Однако брак наш с Юрой все-таки распался... Он тоже был горячий, ужасно вспыльчивый человек, с сильным характером. Мы оба были взрывные. Но все равно всегда последнее слово оставалось за мной, ведь я "генерал" в доме, и меня устраивает, когда у меня муж не "генерал": пусть он будет "полковник" или "майор" - для семьи это спокойнее.
- И таким был Ваш следующий брак?
- Пожалуй, именно таким. С Кириллом Головиным. Он по профессии был инженер, умный, красивый, с такими выразительными глазами, делавшими его немного похожим на артиста Коренева, в которого мы тогда все были влюблены. Я встретила его в санатории "Наука" в Сочи. Помню, у меня было какое-то заражение крови, температура под сорок, и меня спасали. Не знаю, как он появился: то ли на концерте был, то ли просто пришел меня проведать, но он сидел около меня все время, пока я болела...
Постепенно мы сблизились, полюбили друг друга. Он был из Ленинграда, жил с мамой-папой, работал в науке. Я поехала к нему в Ленинград, потом он сюда приехал. Мы поженились. Он, как мог, старался мне помогать во всем. Но что делать? Прошло у меня все к нему, и я стала видеть одни только недостатки...
- Людмила Алексеевна, как раз я нашла в дневнике мамы Ваше письмо к ней от 14 февраля 1964 года. Вот что Вы пишете:
"...У меня в жизни произошли события, которые все равно рано или поздно должны были произойти. Ты меня осуждать не будешь, тем более, что от К.В. ты не была в восторге. И я тоже, особенно два последних года, а прошло пять лет.
Человек зазнался, зажрался и обнаглел...
Вначале я любила и могла ничего не видеть, но постепенно глаза мои раскрывались, и я в своем чувстве не видела взаимности. Нет хуже одиночества вдвоем. Мне говорили, что из этого брака ничего не выйдет, вроде и парень преданный, порядочный, но чужой, совсем чужой...
Такой нудный, скучный, что я за пять лет не видела и не слышала, чтоб человек предложил бы пойти куда-нибудь. А уж нет речи о том, что вставал он в два часа (великий специалист!), а я носилась с ним и даже заниматься не могла. Так все осточертело, что к Новому году я высказалась и сказала, что развожусь и жить с ним не буду.
И Новый год встречала в другом месте. И тогда куда девалась его гордость, поднятый нос и звериное лицо? Стал меня уговаривать, что, дескать, все бывает, что, мол, буду хорошим, переменюсь... Но меня ведь не пробъешь, когда я уже убеждена в обратном. Да ведь было время учесть все и знать, что нравится любимой женщине, а что нет.
- Поздно! Поздно! - сказала я.
А главное - эти дурачки (еще Кузнецов) думают, что их будут носить на золотом блюде и решают, как себя подороже продать. Когда же их бросают, хватаются за голову и за "все остальное" и ничего понять не могут, потому что не любили по-настоящему и себя обманывали. К.В., конечно, только держался за комфорт, а теперь заявляет: "Мне надо учиться, и я отсюда не уйду никуда". Но я была у юриста, слава Богу, ему не полагается ни метра, ибо это моя собственная квартира.
- Неужели ты будешь жить одна?
- Обязательно!
Так что, Мулька, год у меня будет тяжелым, разводным-судебным... Я постараюсь все скорее сделать, но ты ведь знаешь, что не все так просто делается, как хочется. Тем более человеку некуда деться... А И.К. он сказал, что ему больше всего жаль "четыре колеса". Так что мне придется повозиться с этим "аспирантом". Живу я пока у Шурочки Мостовенко в Серебряном бору, а потом едем на гастроли в Крым на месяц: Херсон, Одесса и Черновцы. Не могу сидеть в Москве, буду жить на гастролях, много ездить... Пиши, Муля, на Ялту до востребования. Не дрейфь - твоя дочь не пропадет!
Целую - Мила".
Но беспокойства матери не остывают, и летит ее письмо из Свердловска:
"Дорогая Милочка!
Послушай хоть раз совета матери! Не меняй квартиру! Не предоставляй такую благодать чужому человеку! Лучше откупись втридорога, не теряй район и площадь. Поверь мне, ты будешь задыхаться в любой квартире после этой и испортишь себе всю жизнь. И здесь будет хоть место для матери. Я старею с каждым годом, хочу я этого или не хочу, и вполне естественно, что хочу дожить старость возле своей единственной дочери.
Подумай об этом, родная! Не иди на поводу, будь мужественна, не делай еще и еще глупостей. Напрасно откладываешь суд, острота проходит - и человек надеется на примирение...
Мама".
Дальнейший ход событий тоже можно отыскать в дневнике:
"Мила уехала из дому, оставила всю квартиру на "обормота". Это до добра не доведет, он пустит все на ветер... Вскоре получаю телеграмму: "Облегчения моих дел необходимо срочно твое присутствие Москве. Телеграфируй, когда встречать. Мила".
И, наконец, запись от 8 мая 1964 года:
Кончилась эпопея с К. Мила по своему характеру, положению и натуре все равно не будет одна...".
* * * * * *
- Тут я сама была виновата в том, что мы расстались... И после того как разошлись, мы с ним больше никогда не встречались. Понимаете, почти все творческие люди вообще не очень бывают счастливы в браке. Может быть, потому, что они яркие, сильные натуры. Я всегда была сильнее других - в этом все дело. У меня всегда мужчины были слабее меня.
Но если бы я вышла замуж за дирижера какого-нибудь или режиссера, не знаю, ужилась бы я? Другое дело, есть просто жены композиторов, которые ничего в творчестве не делают, только занимаются своим мужем, готовят, терпят все, помогают ему в карьере. А у меня как у женщины все тяжести все равно ложились на меня: и в творчестве и в доме.
Однажды, будучи в жюри конкурса самодеятельных вокальных ансамблей, я услышала студенческий мужской квартет. После выступления мы познакомились поближе. Среди них я выделила певца с приятным бархатистым баритоном - Игоря Сластенко. Я предложила ему несколько песен, которые он с удовольствием стал петь в моих концертах. Мы подружились. В результате он ушел из квартета каких-то "мелких инженеришек", и я вывела его в солисты. Мы стали мужем и женой.
Мы много занимались с ним, ездили с гастролями по стране и за рубеж, выступали на телевидении, встречались с космонавтами. Это было время, когда полетел Юрий Гагарин, Герман Титов, и у меня тогда появились новые песни, которые Игорь исполнял и записывал. Одна из них - "В полете опять космонавты" - стала позывными передачи о космонавтах.
Так продолжалось несколько лет. Через какое-то время Игорь стал зазнаваться, так же как и Нина Пантелеева. Тот же самый случай! Начал забывать, кому он всем обязан, ходить таким солистом, меня критиковать. Его ошибка, на мой взгляд, была в том, что он пытался меня систематически перевоспитывать.
Ему казалось, что я слишком выпячиваю себя на сцене, и он хотел ограничить меня мерными рамками положительной советской эстетики. Ведь он сам был воспитан в этом духе. Его мама была директором музея "Ленинские горки". Например, приходит ко мне корреспондент, я с ним беседую и говорю: "Вы можете написать, что я автор знаменитой "Чудо-песенки". А Игорь мне потом выговаривал: "Зачем об этом говорить? И так все знают!"
Мне стало ясно, что он все прошлое мое не ценит и хочет показать, что это он сейчас ведущий солист и делает мне одолжение, что поет со мной. Дошел до того, что стал оскорблять меня в присутствии моих гостей. Ну, тут я поняла, что он совсем зарвался и меня уже просто не уважает. Я сказала: "Все, хватит играть комедию!" - собрала все его вещи и отправила его на такси...
У мамы есть по этому поводу запись:
"Мила одна, и я ее не осуждаю. Воспитывает тунеядцев, которые, пожив тут, думают, что они - пуп земли, вдруг становятся паразитами, ничего в башке не варит. "Испортился, как плохая селедка"... Я как-то за завтраком в отсутствии Милы (она работает, а он - нет) сказала ему: "Вы дипломат, а я еще Вас "дипломатнее", я все прекрасно вижу...".
- Людмила Алексеевна, а был ли у Вас в жизни случай, чтобы Вы остались пострадавшей стороной, чтобы Вас кто-то бросил, а Вы бы мучились?
- Нет, такого не было. Что делать, если у меня так получалось в жизни, что я всегда была сильнее их и зарабатывала значительно больше. Надо было мне мужчиной родиться, по ошибке родилась женщиной. Но я, когда была молодая, могла любого мужчину завлечь, когда захочу. Я так могла его обаять, становилась такой очаровательной, что ни один не мог устоять... Но я при этом никогда не думала, какой он специальности, где он работает, сколько получает.
Есть актрисы, которые ищут министров, ищут каких-то крупных меценатов, чтобы что-то получить. У меня же этого никогда не было. Я всегда любила скромных - лишь бы он мне понравился. Да еще рисовала себе человека, фантазировала много... Тогда обаять могла любого!
Помню, когда гастролировала в Одессе, то были сплошные аншлаги в филармонии, народу было невероятно много. И каждый концерт меня заваливали букетами роз, белых, желтых, красных. Туда приходила вся Одесская адвокатура - юристы, прокуроры, все мои поклонники. Они тогда шикарно жили в Одессе, потом все уехали в Израиль и в Америку.
Так вот, один юрист просто умирал от меня, а я вдруг выбрала скромного, молчаливого, который сидел в стороночке. Удивительно, такой совершенно незаметный, спокойный человек... А этот юрист был очень активный. А я активных не любила, может быть, потому, что сама была активной. Что мне надо было - все исполнялось!
А сейчас мне этого уже не надо, потому что всему свое время. Я сейчас люблю природу, спокойствие и творчество. Разочаровывалась много и поняла, что повторяется все одно и то же. И я смотрю сейчас на всех мужиков и думаю: Боже мой, какие вы все котята!
Но вот в свое время, когда я уже Сашу встретила, то нашла настоящее, то, что меня абсолютно устраивает. И он мне теперь дороже всех, потому что это уже родное существо.
- А кто он и как Вы с ним встретились?
- Мы встретились в джаз-оркестре под управлением Александра Горбатых, где он играл на саксофоне. Саша был тихим, скромным, с мягким ненавязчивым юмором. Провожая меня как-то из Театра Эстрады, рассказал мне байку о собственном оркестре.
"Звонок из Москонцерта в клуб "Красный Октябрь":
- Завтра к вам приедет оркестр Горбатых.
- Кто-кто?...
- Оркестр Горбатых.
- Что вы нам присылаете?! То из ВОСа - слепых, то - горбатых!"
Игра слов очень развеселила меня. Подобными шутками он нередко меня смешил. Ну, думаю, ладно, встречусь несколько раз, но чтобы замуж - ни за что! Во-первых, он младше меня на 17 лет, а во-вторых - сколько же можно! К чертовой матери все эти замужества! Пусть он просто будет приходить ко мне. Но с первых встреч мы как-то сразу смогли друг друга понять. Год мы так встречались, вместе выступали в Зеленом театре в Москве. Он родом из Куйбышева, там его родители жили, а тут он снимал комнату.
Короче говоря, гуляли мы, гуляли, смеялись, смеялись, а потом все же решили пожениться. Все-таки пересилило мое стремление жить в браке. Мы пошли в ЗАГС и расписались, это еще было на Усиевича... Пышной свадьбы не устраивали, было всего два-три человека с его и с моей стороны.
У нас с ним сразу возникло такое доверие, как ни с кем из моих мужей. Он спокойный человек, сам музыкант, заботится обо мне, а это очень для меня важно. И, конечно, он многое от меня вытерпел, даже грубости терпел, вынес весь мой характер... Поэтому мы живем уже 28 лет.
- А какой у Вас характер?
- Вспыльчивый, очень взрывной. Но отходчивый. Я бываю и светлой, и танцевальной, но иногда - раздраженной. Когда что-то не клеится, все в доме летит кувырком... Но считаю, что лучшие мои качества - выносливость и терпение. И, конечно, с годами я стала немножечко спокойней. И это ведь закономерно, верно? Я прошла очень много - закончила академию жизни. Теперь я понимаю, что где-то надо и уступить, нельзя же все время быть "генералом". Кто-то из двоих должен уступить - и сразу легко становится. Может быть, с годами и я помудрела...
- Вы считаете, что все-таки нашли теперь в муже свою "вторую половинку"?
- Да, я думаю, что нашла. Понимаете, для артиста семейная жизнь - это глубокий тыл. Тут должно быть полное спокойствие. И вот Саша мне это дает. Может быть, раньше он меня не сразу мог во всем понять и ревновал, и мамочка его что-то нашептывала, вот, мол, единственный сын женился на такой знаменитой женщине, которая все время на гастролях, а ты тут находишься... И он переживал и даже боялся за меня, видя, что я не всегда могу сдержать свою энергию и как бы что-то со мной не произошло... Но я сильный человек на сцене, а в жизни я, может быть, хочу быть слабее...
- Ваш муж и творчески Вам помогает?
- Ну, здесь помогать мне никто не может, потому что, считаю, самой надо все делать. Всем актерам сейчас очень трудно, все сами бьются... А дома необходима поддержка и понимание. И вот Саша лишь через много лет смог понять, что я занимаюсь творчеством, а не чем-либо еще.
И гастроли - это не что-нибудь, а это моя работа. Если после концерта я прихожу усталая, он, видя это, говорит: "Милочка, приляг, отдохни. Давай, я тебе сейчас принесу еду", - и несет подносик мне прямо в кровать. Он сам умеет и готовить прекрасно, и я вижу, что он все это делает искренне, здесь трудно сфальшивить. Это очень порядочный, честный человек. Так что в этом отношении у меня полное доверие к нему и спокойствие. А я это ценю теперь больше всего.
- А раньше в Вашем доме спокойствия не наблюдалось?
- Раньше, конечно, когда я была молодой, народу я здесь собирала много. Как только въехала в эту квартиру, сколько у меня было банкетов, встреч! Летели все сюда, как мотыльки на свет! И композиторы в нашем доме такие сплетни обо мне разводили, что у меня тут каждый день бог знает что!
Это специально, чтобы очернить меня, чтобы люди судили обо мне не по тому, что я пишу, а по тому, что я делаю здесь, в доме... А у нас тут встречались интересные люди, танцевали, пели, делились своими планами. Бывали Гаркави, Зельдин с женой Гисей Островской, Марк Бернес, Сергей Михалков, Иван Семенович Козловский, Смоктуновский, Миша Гольштейн, Тамара Бромберг, Нина Сазонова, Нина Илютович, Коля Караченцев, Николай Кустинский... Собиралось по 12-15 человек.
А сколько битой посуды было!!! Помню, из Чехословакии привезла двенадцать красивых рюмок - осталась только одна. У меня было несколько роскошных сервизов - так я их раздарила, потому что таких приемов больше не устраиваю.
- Но ведь такое общение тоже нужно творческому человеку!
- Да, но только пять- шесть человек, самых близких, не больше. Выпивки, большие компании - это все пустое, все это никому не нужно. Это только расслабляет.
- Один из таких "сабантуев" летом 1965 года с юмором описывает Ваша мама:
"День был сумбурный, ждали гостей. Блюда готовились со сногсшибательной скоростью. Было человек 15. Публика была разная - от Министерства культуры до Министерства внутренних дел... В этот вечер должен был быть И.С.Козловский, но, побывав в консерватории на концерте Вана Клиберна, очевидно, очень устал (ведь ему за 70). Мила с ним разговаривала по телефону. Была какая-то неорганизованная пара. Она очень криклива и все собирала со стола кости для кота и на кухне, что ей не хватило сил съесть, то, может быть, им полагается "взять сухим пайком"... Ненормальная какая-то!
А "Люсинька" перехватила водки, в ажиотации стала плясать (а не танцевать) и одна туфля с ее ноги попала на стол... Потом в кухне ревела "крокодиловыми слезами". Хорошо! Зло наказано...
Я горда за свою дочь. Всесторонне талантлива моя девочка. Если пересмотреть все мои записи с самого ее рождения, я волновалась: кем она будет? Слава Создателю - полноценный человек! Красива, великолепно сложена, отличный музыкант и талантливый композитор, спортсменка, рыбак, хорошая жена и дочь, прекрасная хозяйка, добрая, но...".
- Людмила Алексеевна, что стоит за этим маминым "но..."?
* * * * * *
- А то, что со мной трудно жить, я - непредсказуема... Что же касается шумных сборищ и компаний, то сейчас я поняла, что мне это уже не нужно. Я иногда не помнила, кто приходил. Когда становишься старше, то нужнее бывает общность интересов, а не просто: выпили - и давай анекдоты рассказывать.
- А после концерта банкеты одобряете?
- Не всегда. Когда это повод поговорить, обменяться мнением - тогда другое дело. Даже просто чай сделать и то хорошо бывает, чтобы не сразу уйти. Раньше и я могла выпить, а теперь, даже если бываю на каких-то банкетах, юбилеях, то стараюсь пить только минеральную воду. Наливаю ее в рюмку и делаю вид, что это водка. Если так подумать откровенно - зачем люди пьют водку?
- Для веселья, наверное...
- А я и так веселая! Я и без этого веселая, и даже еще лучше, энергичнее! Когда я трезвая, у меня энергии много...
- Людмила Алексеевна, один деликатный вопрос: у Вас никогда не было мысли иметь ребенка?
- Просто почему-то не получалось. Я пыталась лечиться, но... не получалось.
- Вы об этом не горюете?
- Не горюю. Потому что к своему мужу я отношусь и как к мужчине, и как к ребенку. Он для меня все. Все вместе взятое у меня направлено на него. А дети мои - это моя музыка. Я рождаю ее до сих пор, и тут я очень плодовитая.
- Вы сейчас немножко жалеете, как порой сумбурно складывалась Ваша личная жизнь?..
- Нисколько не жалею о том, что и как у меня происходило. Несмотря на множество страданий, любовь мне в свое время очень помогала творить, жить, давала вдохновение. И, может быть, все, что у меня было - это было закономерно? Ведь на все воля Божья...
- Вы верующая?
- Да, наверное, с самого детства. Во-первых, мама меня в детстве крестила, несмотря на то, что время наступало совсем другое... А во-вторых, я сама всегда внутренне верила, что существует какая-то высшая сила... Хотя, может быть, я об этом никому и не говорила. А потом, когда стала старше, я каждый день говорю: "Спасибо тебе, Господь, что я здорова, что живу и творю!"
Послушайте песню в её исполнении "Дорога":
http://lalyad.narod.ru/dor.mp3
_______________________________