Читка упоротого растамана, растекавшегося по сцене, приятно обволакивала мозги,
придавая серому дыму в моих легких вкус недавно скуренной ганжи.
Я был прав, решив, что нужно куда-нибудь выбраться.
Ленка стояла рядом со стаканом, где было дикое пойло, от которого даже мне хотелось изрыгать
пламя и, плача, звать маму. Как она это может пить, не пойму...
Что-то не видно Фримена. Вместо него с камерой бегал какой-то неизвестный пафосный ублюдок,
с которым даже за углом не дунешь. В остальном же все было, как раньше, почти ничего не изме-
нилось.
Разве что косых взглядов в мою сторону стало больше.
Но кого это может волновать, кроме тех, кто этими взглядами меня награждает?
Лично мне, как всегда, похуй.
Впрочем, находятся же уебки, которым обязательно надо все испортить.
На этот раз уебком оказался Ромыч, давний наркоманский знакомый, который хлопнул меня
взади по плечу и протянул стакан, где плескался ред булл с водкой.
- Давно не виделись, братиша. Как там в Ростове?
- Как всегда, - ответил я, прихлебывая из стакана.
Такие встречи для меня - нудная рутина, к которой я давно привык. Но плеваться желчью или сказочно троллить как-то не хотелось, он же не из тех, кто меня в друзья записывает в целях повыебываться, да
и настроение не то.
- Фест там когда?
- В ноябре, вроде. Точно не знаю.
- Поедешь?
- Наверное... Если Музан сообразит, поедем.
Разговор шел явно ни о чем. Я чувствовал, что ему что-то нужно, уж больно хитрый, хоть и
обдолбанный в хламину, взгляд.
Разумеется, стоило мне об этом подумать, как он тут же ударил мне под дых напоминанием.
- Бабу свою зря ты здесь оставил.
- С чего бы? - криво усмехнулся я, желая раздавить его похуизмом. - Приходы ловит, мне бы
так.
- Ты бы вряд ли давал всем подряд, чтобы их ловить.
- Ну смотря за что...
Я не уступал. Нефиг всяким пидорам травить мне душу лишний раз.
Ромыч закурил, прислонившись к стенке.
- Она когда закинется, в трипах твое имя называет. Это все заметили.
- Бывает.
Он стал посерьезней, понял, что меня доебывать смысла нет. Подошел ближе, стрельнул красными
глазами туда-сюда, вроде никого нет.
- Лех, вытащи ее, а? Хорошая ведь девка, милая.
- Да я пытался, как-то ни о чем, - пожал я плечами. - Ей, походу, самой нравится, а мне ей мешать
незачем.
Ромыч покачал головой.
- Да не нравится ей, просто сделать ничего не может. Ты ее бредни не слушай, к себе забери,
пусть даже рыпаться и орать будет, потом сама спасибо скажет. Иначе пропадет, убьют ее твари
какие-нибудь, или от передоза сдохнет...
Под действием его слов блаженное состояние после дудки давно улетучилось, оставляя только
тревогу. Он говорил правильно, надо бы мне так сделать, но... Но.
- А с чего это ты так о ней заботишься? Ты что, ко всем поебушкам такой внимательный?
- В отличие от тебя, я отличаю разлаганов от тех, кто просто ошибся. Короче, сам думай.
Можешь отмахнуться, да ты так и сделаешь, я тебя знаю, но она же умрет, а тебе ведь не должно
быть все равно.
Я промолчал. Ромыч исчез, так же внезапно, как и появился.
На душе стало противнее прежнего. Я попрощался с Леной, взял куртку, вышел из бара.
Четыре утра. Вроде не холодно, решил пройтись.
В наушниках орал какой-то постхардкор, который сейчас меня почему-то раздражал. Я бродил
по улицам, потом забурился в дворик, опустился на лавку, закурил.
Рассветало.
Блики фонарей таяли на фоне бледневшего неба, и я залипал на них, стараясь ни о чем не думать.
К подъезду, напротив которого я сидел, подкатил синий форд, тусклый от пыльных разводов
и следов от дождевых капель. Из него вылезли какие-то типы. Один из них вытащил с заднего
сиденья девушку, не стоящую на ногах. Она была одета слишком легко, и я разглядел синяки на
ее худых руках.
Она начинала падать, парень, что вытащил ее из машины, схватил за волосы, дал пару пощечин.
При этом ее развернули лицом ко мне, и я, к своему ужасу, узнал в ней свою.
- Да она упоротая, - заметил кто-то из них.
- Ничего, сейчас взбодрим, - заверил его тот, кто ее держал.
Я растерялся всего на пару секунд, а они уже заходили в подъезд, затаскивая ее в чернеющую
за дверью пустоту.
Я заорал, что было сил, кинулся за ними, но дверь уже закрылась, и я бестолково дергал ее,
матерясь во весь голос.
- А ну пошел отсюда, а то милицию вызову! - пригрозили мне с окна на втором этаже.
Не спится же им в такую рань, с досадой подумал я.
Вдруг я почувствовал, как предательская слабость вдарила мне в грудь со всего маху. Я сполз
по холодному металлу, опустился на колени и уткнулся лицом в дрожащие ладони.
Слезы, сдерживаемые с того самого момента, как я увидел следы от уколов на ее руках, прорвались
грозовым ливнем. Небо рыдало вместе со мной, а я чувствовал, как вместе со слезами уходит
что-то во мне навсегда, уступая место сознанию того, что мы оба погибли навсегда, а когда
случай прервет наши пропавшие зря жизни - лишь вопрос времени.