Целый день Иван Петрович провёл за своим рабочим столом. Винтики пересчитал, гаечки в отдельные коробочки по размерам распределил, а чтобы о странных часах не думать бубнил себе под нос «Мы красные кавалеристы…». Ну, что тут говорить? «Кавалеристы» помогали слабо. Нет-нет, а Кулибин вскакивал, подбегал к окну, тянулся к потёртому плащику, но, в последний момент одёргивал руку. Вздыхал, и снова к столу, за привычную работу.
Вечером, когда уже и работу надо было заканчивать, в дверь позвонили. Иван Петрович от неожиданности чуть ли не подскочил на своей табуретке. В дверях стоял дворник Николай.
- Ты, что ж это, Петрович, вещи свои раскидываешь, - и протянул Кулибину часы.
- Так ведь… - замялся Иван Петрович и хотел, было, часы отодвинуть от себя подальше и дворнику отдать, но неожиданно для себя схватил драгоценную находку и прижал к груди.
- А гирьки? – спросил вдогонку удаляющемуся дворнику.
- А-а-а. Тьфу ты, ну ты, ножки гнуты, - пропел Николай, вернулся, достал из кармана оранжевого фартука маятник и две гирьки, отдал Кулибину, ухмыльнулся в усы и сверкнул хитрым глазом.
- Спасибо, - тихо, почти шепотом, ответил Иван Петрович.
«Ну, вот, - подумал часовщик, когда за дворником захлопнулась дверь, - всё само и случилось…» Что теперь делать, Кулибин не знал. Руки вдруг задрожали, в висках застучало, а сердце снова забилось с утроенной силой. « Нет, не время, - подумал Иван
Петрович, аккуратно укутал часы в старый шерстяной платок и задвинул поглубже под диван.
Чтобы немного отвлечься и освежиться, Кулибин вышел на улицу. В небе висела круглолицая луна и, казалось, хитро улыбалась ему. « Ухмыляется, - подумал Иван Петрович и почему-то вспомнил дворника Николая, - Какой странный человек этот Николай - то метлой, а то сам часы принёс…» Из-за угла дома, как раз рядом с тем местом, где только вчера Кулибин обнаружил странную находку, внезапно выскочил огромный серый пес. Иван Петрович прижался к стене, давая ему дорогу, и краем глаза заметил у мусорных баков какую-то тень. Тень двигалась медленно, как будто что-то искала, сопела и цокала языком. Кулибин перевёл дыхание и затих, пристально всматриваясь в эту странную фигуру. Наконец, когда тусклый свет уличного фонаря осветил её, Иван Петрович с удивлением обнаружил, что эта тень – молочница Зина.
«Странно»,- подумал Кулибин, но от сердца отлегло – кого-кого, а глупую молочницу бояться нечего. Сварливая баба, да и только. Иван Петрович побродил ещё немного и поплёлся домой. Усталость свалила его с ног, думать не хотелось, он плюхнулся на свой хиленький диванчик и уснул как убитый.
Этой ночью Кулибину снились странные сны. Приснилась Лидочка – они танцевали в унылом клубе. Лидочка обнимала Ивана Петровича за шею и шептала ему на ухо: « Ваня, решайся. Ты же всё можешь. У тебя получится. Просто поверни стрелки назад». Прелестница хитро улыбалась и прижималась к Кулибину всё теснее и теснее, так что тот даже взмок слегка. Молочница Зина что-то искала среди расставленных у стен стульев, вздыхала и охала. Иван Петрович и не удивился во сне, он только взял лидочкину ручку и, наклонившись, поцеловал. А, когда поднял голову, с ужасом обнаружил, что танцует совсем не с ней, а с дворником Николаем. Тот ухмылялся, сверкал глазами и шипел: « Ну, Ваня, давай. Тебе терять нечего. Поверни… поверни…» Кулибин хотел оттолкнуть дворника, но руки перестали слушаться его, ноги вдруг начали заплетаться и Иван Петрович упал на грязный, затоптанный пол. Когда очнулся и открыл глаза, с удивлением обнаружил, что солнце давно встало, что он лежит на полу в своей комнате, а рядом с ним валяется отломанная ножка от дивана. «Приснится же…гадость…», - пробубнил Кулибин, зевнул и потер ушибленный лоб. Тут Иван Петрович вспомнил о часах под диваном, не придавило ли, заволновался и полез доставать. Часы были целёхоньки. Кулибин протёр их тряпочкой, приладил гирьки с маятником и повесил на прежнее место. Посмотрел со стороны – ровно ли висят, но запустить не решился.
Солнечный день заглядывал в пыльное окно кулибинской комнатёнки яркими лучами. Из приоткрытой форточки веяло приятным весенним теплом. Иван Петрович наспех оделся, отхлебнул пару глотков холодного чаю и вышел на улицу – побродить, подумать. Народу было мало, все уже давно разошлись по своим рабочим местам. Иван Петрович свернул на кривенькую улочку, ведущую к старому небольшому рынку, где всегда можно было купить свежие яйца, молоко и даже горячие булочки с маком, которые он так любил. Рынок уже был почти пуст, однако булочки ещё остались. Кулибин порылся в карманах, нашел пару смятых бумажек и направился к прилавку, от которого исходил сладко-маковый аромат.
- Молоко, свежее молоко. Только что корова доилась… - этот пронзительный голос принадлежал молочнице Зине. Иван Петрович, неожиданно для самого себя, резко повернул в её сторону, и вот он уже стоит напротив неё и протягивает ей свои деньги. А Зина совсем не сверлит его, как обычно, колючим взглядом, а, наоборот, улыбается, отдаёт ему и деньги обратно, и в придачу бутылку холодного молока. Кулибин пошатнулся, голова закружилась, взял бутылку, сунул деньги обратно в карман и на непослушных, ватных ногах направился домой. По дороге зачем-то отпил из бутылки сладкого молока, так глотнул пару раз, но сразу как будто захмелел и соображать перестал. Как дошёл домой, сам не понял. Ввалился в комнату и упал на покосившийся диван…