Погодите чуток! Я начинаю вспоминать и записывать. Как я вдруг попал в полузатопленный отсек подлодки "Курск" и увидел задыхающихся от горя, отчаяния и нехватки воздуха, матросов. Живых мужиков! Их было 23 человека. Я почему-то невольно сосчитал их. И ужаснулся, и - проснулся... Спустя два дня СМИ подтвердили невероятную реальность моего ночного кошмара: в последние часы трагических событий 23 матроса погибали на подлодке. Мои домашние, которым я рассказал о подробностях моего фантастического "путешествия" во времени и пространстве, перестали общаться со мной и даже не поглядывали в мою сторону. А ведь таких "вещих" снов в моей жизни было довольно много.
Я поведаю вам, как я родился, откуда пришёл в этот мир? Я всё хорошо помню, я ничего не забыл! Я всё запомнил, потому что всегда обладал талантом удивляться и радоваться жизни, потому что все хорошее отлично запоминал. Я проснулся солнечным утром голым пупсиком в колыбели, и вдруг понял, что я - живу! Моё сознание разбудила шоколадка, которую мне, пупсику, протянула моя красивая мама...
Я долго буду писать эти записки, потому что хочется, чтобы меня выслушали, поняли, оценили мой внутренний мир. А заодно и мою творческую затею - мой запоздалый кинопроект. Какой-то не очень добрый рок прилепился к моей фамилии. Поздняков - поздний ребёнок. Чего-то всё у меня по жизни случается не в своё время. Может быть, я и не в своём времени живу?
Я верю в реинкарнацию. В одном из своих "вещих" снов я вспомнил одну из прожитых жизней. Не хочу сейчас упоминать имени этого человека, потому что рассказ о нём достоин подробностей и внимания. Во сне я побывал, наконец-то, на своей настоящей родине, прикоснулся к семейным реликвиям родительского дома, промочил глазки во время встречи с мамой, которую не видел несколько столетий, встретился с любимыми учениками, повосторгался музыкальными руладами родных краёв...
Как я уже говорил, мои воспоминания, которые я буду излагать долго, без всякой системы и хронологии, возможно, со временем станут поводом для издания интересной книги? Господа издатели, спешите заключить договор! Вот видите, юмор и оптимизм помогают мне отвлечься от непростых жизненных проблем. В реале я необщительный человек, однако инет позволяет перевоплощаться в любого персонажа - будь хоть Смолвилем! В плане воссоздания кинозрителями и юзерами вымышленных, и идеальных миров, и существования в них, кинематограф и интернет - родственные субстанции. В тёмном зале кинотеатра человек сопереживает "супер" киногероям, восполняя собственные комплексы и недостатки. Инет тоже позволяет его пользователю, как на карнавале, надевать маску, и быть "во всемирной паутине", кем угодно. Наперед замечу - в кинозалах ранее царило и индивидуальное уединение, и гипноз массового единства зрителей, когда во время театрально-экранных поцелуев толпа кричала персонажам: "Цыц!" Однако интернет - коварная и двуликая субстанция. Инет не порождает единства пользователей, скорее, способствует воспитанию идеологии равнодушия. Безымянность пользователей способствует проявлению низменных инстинктов, безликость оправдывает безнаказанность, громады аудитории гарантируют тотальное недоверие и ликвидируют всякую искренность, духовность, человечность.
В школу я пошёл с холщовой сумкой, у половины первоклассников не было портфелей, откуда им было взяться в послевоенное время? Однако "личико" у советской школы всегда было мордастым и жизнерадостным! Картина "Суворовец на побывке" просто очаровывала меня, мне тоже хотелось щеголять в кадетской форме и "быть на страже Родины". Мы даже с одноклассником попёрлись в военкомат записываться в суворовцы. Оттуда нас вежливо выставили - мы не были круглыми сиротами. Упитанными крепышами были и герои советских детских фильмов: "Чук и Гек", "Первоклассница"... Словом, советские школьники обязаны были быть здоровыми, крепкими и весёлыми. Недаром на Руси пузатый мужик считался зажиточным и богатым человеком.
В детстве я перечитал все книжки, какие мне попадались под руку: даже "Тристана и Изольду", трагедии Шекспира... В своём классе я был библиотекарем. Когда школа покупала новые книги, одноклассники тащили всё это богатство ко мне домой. Я приклеивал к обложкам книг конвертики для хранения формуляров, составлял каталог книг, заодно все их прочитывал. В нынешнее время я встречал старшеклассников, которые не читали "Тома и Сойера" или "Принца и нищего".
Я всегда был ребёнком улыбчивым, влюбчивым и увлекающимся. Если я издалека видел знакомого человека, мои губы сами растягивались в обаятельной улыбке. Взрослые восторгались моей улыбкой, а мне всегда было жутко неловко: я никак не мог справиться со своими эмоциями!
Моя страсть к приобретению книг в магазине однажды чуть не довела ситуацию до криминала. Мой старший брат работал киномехаником, ездил по Иркутской области с кинопередвижкой, поэтому в нашем дедовском комоде была всегда куча денег. Я запросто брал деньги, и шёл в книжный магазин за книжными новинками. Когда у брата обнаружилась недостача, я живо во всём признался. Мама из своей заначки покрыла нехватку денег - брата могли даже судить - строгие были времена! Мама вместе со мной побывала в книжном магазине и договорилась о строгом запрете продажи мне книг. Потом, когда я выпрашивал у мамы "легальных" денежек на книжки, в магазине долго всматривались в мамину записку, проверяя её подлинность.
В детстве у меня был незаурядный талант художника. "Малевать" стенгазеты в классе, дома копировать на холст репродукции знаменитых картин, стало моей страстью. И вот, вдруг, в крошечный сибирский шахтёрский городок, на целый месяц, в городской Дом культуры, привезли большую коллекцию картин из Третьяковской галереи. Я весь день торчал у подлинников шедевров великих мастеров. Экскурсовод - молодой парень - заметил меня и провёл вместе со мной экскурсию, сопровождаемую замечательными рассказами об истории создания и о судьбах знаменитых картин. На следующий день экскурсия в мир живописи продолжилась, и, каждый день, до отъезда выставки из нашего городка, я прибегал слушать экскурсовода, и пялился на ставшие уже родными :"Алёнушку", "Грачи прилетели", "Боярыню "Морозову". По сути, я был единственным посетителем уникальной выставки - шахтёры в будние дни "рубили" уголёк на благо Отчизны, а по выходным дням, сами понимаете, после пьянки, выясняли отношения, бегая друг за другом по улицам городка с топорами в руках. Жутко неграмотными и духовно корявыми были сталинские времена!
Однако дети той поры были добрыми и отзывчивыми. Если кто-либо из учеников "прихварывал", класс гурьбой мчался к "болящему" с гостинцами. После визита находился "хренов комментатор": "Ой! Как бедно они живут!" Можно было подумать, что были среди нас "богатые"? В откровенных "междусобойчиках" каждый утверждал, что будет жить лучше, чем его родители, правда, для этого нужно после школы поступить в институт, чтобы потом на работе стать начальником. Или вступить в партию, и сделать партийную карьеру. Многие потом осуществили свою детскую мечту. Ко "Дню учителя", и дети, и родители, без всякого принуждения, не как сейчас, собирали деньги на подарок учителям. Самым престижным подарком считался набор посуды из хрусталя!
Детские сердца нуждались в понимании и любви. Во многих семьях взрослым было не до детей. Может быть, именно такая ситуация спровоцировала и породила "классную" любовь, которая тёплой эмоциональной волной накрыла наш 4 "А". Кто-то подал идею, другие подхватили, и все начали подыскивать для себя "жениха или невесту". Единственная парочка была точно вне конкуренции и выбора - Валера и Нина. Очень милые и смазливые евреи. "Втихую" все мальчики были влюблены в Нину, все девчонки поголовно обожали Валеру. Все, кроме одной. Украинская дивчина Фаина была влюблена в меня. Взаимности она от меня не добилась: меня "ослепляла" безупречная нинкина красота, и раздражала крохотная вмятинка на лбу у Фаины. Мой детский максимализм мешал мне быть беспристрастным и объективным. В пятый класс дивчина уже вместе с нами не пошла - после десятого я случайно встретил её, скрипнул зубами, но промолчал, что, мол, вот теперь Фаинка - красавица, и какие-то царапины на лбу, мне в детстве явно померещились.
Самого меня природа наделила определённой долей обаяния, недаром я слышал реплики от проходящих мимо по улице взрослых женщин в мой адрес: "Глянь, какой красавец! Вот вырастет, даст шороху женщинам!"
Однажды моя смазливость чуть не погубила меня, чуть не изменила весь ход и смысл моей жизни. Самая настоящая цыганка пыталась "украсть" меня! Как мне потом рассказывала мама, мне было лет 5, и она нарядила меня в матросский костюмчик. Наверное, в таком наряде я выглядел живым "ангелом". Я помню глаза молодой цыганки, которая увязалась за нами, и очень мило улыбалась мне, подмигивала, посылала воздушные поцелуи. Нелёгкая притащила мать к центральному универмагу, где в тот день "выбросили" на продажу какой-то дефицит. Мать взяла меня на руки, заняла очередь. Тут-то и подскочила молодая цыганка: "Красавица! Давай помогу. подержу твоего красавчика! Счастливый будет!" Мать и сунула меня цыганке. Та стремглав выскользнула вместе со мной из магазина и помчалась со мной по улице. И, хотя цыганка улыбалась мне, и шептала какие=то ласковые непонятные слова, моё новое положение мне не понравилось, Я понял, что, может быть, я больше никогда не увижу маму, сестру и брата, и я во всю глотку начал безостановочно орать. Мои крики услышала моя мать в магазине, сообразила, что меня надо спасать, выскочила на улицу, помчалась с воплями за цыганкой. Той тяжело было со мной на руках бежать в гору, цыганка поставила меня на землю, поцеловала в губы, и, будто сказочная фея, исчезла...
С тех пор у меня в душе поселилась какая-то необъяснимая симпатия к цыганам. Впрочем, и Пушкин любил цыган. Зачем, на самом деле, цыганка пыталась меня украсть? Так сильно понравился? Влюбилась, что-либо? А вдруг, если бы цыганке удалось осуществить свой необъяснимый замысел, что было бы со мной? Быть бы мне тогда блондинистым цыганским бароном с обоймой золотых зубов во рту?
Честно говоря, я смолоду не любил женских поцелуев. Все сестричкины подружки каждый день мусолили мои младенческие губы, а я ещё был в колыбельном возрасте. Никто из женщин не хотел даже знать моего мнения по поводу их поцелуев, а нравятся ли мне они? Никто из женщин не заглядывал мне в глаза и душу. Уже тогда, младенцем, я понял, что поцелуи и любовь непременно должны быть взаимными.
Итак, все ученики в нашем классе разбились на парочки, заработала во время уроков "почта" для влюблённых. В дни праздников передавались поздравительные открытки и сочинялись "любовные" стихи. Тут-то меня и осенило! Надо проверять подлинность чувств "любовных" пар поцелуями! После уроков, за углом школы, в присутствии двух свидетелей - мальчика - представителя от мальчиков, и девочки - представительницы от девочек. Целый месяц, каждый день, после уроков, за один угол школы прятались мальчишки, а за другим углом - толпились девчонки. Я был свидетелем от мальчишек, - все меня выбрали единогласно, - каждый день я лицезрел, как очередная сладкая парочка становятся "женихом и невестой". После взаимного поцелуя "жениха и невесты" толпа девчонок визжала от восторга, а сборище мальчишек дружно сопело от удовольствия. Все вылетали из своих укрытий, и от души поздравляли очередную "сладкую парочку". Спектакль был тот ещё! Зрелищным и эмоциональным! Ни на одном лице "женихов и невест" я не подметил неловкости или неудовольствия: поцелуи были "детскими чмокалками". Я завидовал "сладким парочкам" - у меня не было пары, мне мешали моя гордыня и максимализм.
Но... в один прекрасный день нашу очаровательную и безобидную "классную любовь" разбили вдребезги школьные учителя. Не думаю, даже сейчас, что кто-то из нас оказался "стукачом", скорее всего, сами учителя заинтересовались нашими ежедневными сборищами за школой, из любопытства проследили за нами и воочию увидели наши "невинные поцелуйчики". Было неприятное для всех классное собрание, лекции о нравственности, долгие и нудные нравоучения. После такой негативной эмоциональной взбучки все решили искать новые увлечения, но строго и согласно половой принадлежности!
Я не был "спортивным" мальчиком. Чтобы добиться хотя бы сносных результатов на уроках физкультуры, я предварительно тренировался дома: "тыщу" раз штурмовал "верёвочную" высоту, или всё выше и выше забирался на лыжах в гору, чтобы, наконец, скатиться без проблем, с самой её вершины. Не без зависти, я смотрел на "спортивных" парней. Одним из них был Шамиль Гизатулин - стройный, очень красивый и сексуальный юноша. Я недавно, совершенно случайно, на портале "Одноклассники.ru", заметил его анкету, послал ему письмо, получил ответ. Шамиль живёт сейчас в Москве, сотрудничает с посольством Якутии, занимается политической деятельностью. Для меня он всегда был спортивным "кумиром" в нашем классе. Когда нас, мальчишек, впервые осматривала врачебная комиссия из военкомата, я впадал в отчаяние и депрессию, когда видел спортивную красоту и сексуальную зрелость парней-одноклассников. Мне похвалиться было совершенно нечем, я выглядел 13-летним ребёнком, а не юношей. Однажды все пацаны нашего класса гурьбой пошли на стадион записываться в спортивные секции. Я тогда тоже пошёл с парнями, но по дороге передумал, и решил вернуться домой. Мальчишки даже не заметили моего исчезновения. Я никогда не "дружил" со спортом, но всегда уважал его приверженцев и почитателей.
Вот тут-то на горизонте моих очередных увлечений и появилась Нина Ерёмина - да, та самая, первая красавица из нашего класса. Она меня уговорила приходить на занятия в городской Дом культуры, в балетную студию. Само собой, Нине в её просьбе я не мог отказать!
Два года я, как раб на галере, потел у тренажёрного станка. Мне занятия классическим балетом нравились, потому что их вела самая настоящая, бывшая балерина, которая искренне любила балет, и была рада хотя бы чему-то научить и нас. Мне нравились занятия, потому что я имел возможность глазеть на красавицу Нину, общаться с ней, прикасаться к её телу в танце.
У меня и по сию пору "вывернуты" бёдра, я не единожды общался с именитыми профессионалами, я всегда восхищался красотой и прелестью этого по сути "каторжного" вида искусства. В балетной школе я был, естественно, единственным мальчиком, другие "настоящие мужчины" выбирали футбол или хоккей. А я и дома, во дворе, скакал и прыгал, продолжал запоминать "па", которые показывали на занятиях.
Педагог придумала великолепный танцевальный номер "Зимняя тройка", мы с Ниной должны были выступать солистами - изображать "жениха и невесту", номер планировался к показу на городской "Олимпиаде школьного искусства". Тут-то у меня и случился психологический "заскок". Я подумал, что если меня увидят одноклассники, они всё поймут о моей любви к Нине, и потом задразнят нас: "тили-тили-тесто!" Ведь уже два года прошло, как нас учителя пропесочили на классном собрании за наши "дурацкие поцелуйчики", но детская обида не прошла, и, по-прежнему, мальчики старались тусоваться с парнями, а девочки дружно игнорировали контакты с мальчиками.
Короче, я бросил приходить в балетную школу, хотя танцевальный номер был уже готов, и концерт был уже на носу. Спустя несколько дней толпа девчонок появилась у меня дома, схватила меня, и силком притащила к балетному педагогу. Та пробовала разобраться: с какой стати у меня вдруг заболели ноги, и я не могу танцевать?
Сейчас я понимаю: балетный педагог, в прошлом, сама была, вероятно, хорошей балериной, но не была хорошим детским психологом и педагогом. Она не смогла понять меня, не смогла убедить, не смогла преодолеть моё бессмысленное упрямство. Не смогла бывшая балерина найти в нашем городке базы для становления и развития своей балетной школы. Нашему городку не нужны были балет и балетные артисты.Наш шахтёрский городок жил по своим, почти "зэковским" понятиям, местная шпана могла запросто убить человека, чтобы отнять у него заурядный китайский фонарик!
В детстве у каждого ребёнка проявляются способности и таланты, удивляющие окружающих. В книгах российского психолога и психиатра Владимира Леви утверждается, что практически любой человек, при желании, может сотворить из себя гения. Ведь всего 4% нейронов головного мозга у людей активны, 96% нейронов - резерв для возможной активации. Но тогда, в детстве, я ничего не знал о нейронах, психологии, ничего не слышал о Сергее Есенине, не верил в Господа, не видел тарелок инопланетян. Наверное, я мог бы стать гениальным, будь рядом со мной духовный наставник, вроде Владимира Леви.
Таланты и способности сами по себе проявлялись в моих новых увлечениях, их было так много! С карьерой танцора я решил "завязать", захотелось стать певцом. Если я был дома один, я пел и горланил целыми днями. Репертуар заимствовал из радиопередач. Иногда мы со старшей сестрой пели дуэтом песенку лисы Алисы и кота Базилио из фильма "Приключения Буратино".
Мой "певческий" дебют состоялся, когда мне было 14 лет, и я был в гостях у старшего брата, который, по комсомольскому призыву, строил новенький "гипсовый" городок Ангарск. Брат жил в строительном общежитии, моей обязанностью было - взять из чемодана брательника денег, сколько надо, самому покушать в столовой, и брату чего-нибудь купить для бутербродов. В общежитии днём было тихо, я думал, что никого в общаге нет, что все на работе. Совсем забыл, что я не у себя дома, и - начал петь. Пел часа полтора, со старанием, во всю глотку.
Вдруг дверь в комнату распахнулась, на пороге появилась уборщица с ведром. А за ней... толпа взрослых парней, человек пятьдесят! - которым, наверное, я помешал спать, после трудовой смены. Я ушам не поверил - народ наградил мой "вокал в кулисах" громом аплодисментов. Меня пробрала жуткая дрожь от волнения, я, наверное, страшно покраснел, ситуация была психологически невыносимой, я пулей вылетел из комнаты, и из общаги...
Нежданный зрительский успех породил у меня желание "повыпендриваться" на настоящей сцене. Я показал свои вокальные данные руководителям городского Дома Культуры. Те, с удовольствием, живо и шустро подготовили со мной подходящий репертуар, и отправили вместе с другими участниками концертной бригады, на гастроли по пионерским лагерям.
Я пел "Весёлое звено" и Школьный вальс". Я не просто пел от души, я старался заразить зал своим восторгом музыкой и смыслом песен, я купался в собственных актёрских импровизациях, я не пропевал, я "проживал" песню. Я светился от счастья и восторга, когда пел. И детвора в зале неизбежно приходила в какой-то зрительский "экстаз". Я ничего не знал о существовании Элвиса Пресли, мне некому было подражать, я никого из "великих" певцов в глаза не видел. Но я думаю, мне удалось вкусить толику их "звёздной" славы.
После концерта толпа моих "свежеиспечённых фанатов" ловила меня за кулисами, силком тащила в свои бараки-отряды, меня угощали всякими сладостями, хвалили, обнимали, целовали без передыху, совали бумагу и ручки, и просили непременно переписать на память о нашей дружбе, тексты моих песен. Поначалу я веселился и радовался от души, и, до вечера, до отбоя, писал и писал тексты песен. Потом "писанина" стала меня "бесить".
На другом концерте я был уже поумнее, администраторы концертной бригады, после моего выступления, спрятали меня "в декорациях", я уже не мог, как нормальный советский пионер, вместе с другими участниками концерта, пообедать в лагерной столовой, не мог толком сбегать в туалет. Админы приносили для меня еду из столовки, и стояли "на стреме", когда я бегал в кусты...
Тем временем, мои "свежие" фанаты, допоздна, до отбоя, везде и всюду искали меня, искали на речке, поминутно заглядывали в мужской туалет, теребили наших админов, и весь коллектив концертной бригады, делегацией ходили к начальнику лагеря: "Куда подевался мальчик-солист, может, случилось что с ним, надо вызвать спасателей с собаками, скорую помощь, пусть прилетит вертолёт?!" Начальник молчал-отмалчивался, потом, немного погодя, матерился, и вышвыривал подопечных из своего кабинета.
Я хорошо понял тогда, что, артисты и зрители, не имеют возможности и права, встречаться и общаться в реале, между ними всегда должна быть непреодолимая пропасть, которую невозможно перепрыгнуть даже во время концертного выступления. "Кумиры" и их "фанаты" обязаны уважать друг друга, быть взаимно вежливыми. Кстати, в те далёкие времена института телохранителей у "звёзд" советского искусства ещё не было, телохранители были только у партийных "бонз".
Хочу отдать должное прекрасной школьной художественной самодеятельности советских времён. Участвовать в ней, нас, школьников, конечно, принуждали учителя, например, оставаться после уроков, и петь в хоре. Однако художественные результаты ежедневных репетиций иногда были поразительными, они подтягивали многие вокальные, танцевальные и другие номера до уровня полноценного искусства. Ведь артистами выступали дети, а они - безусловно, во все времена - были талантливым народом! Советские композиторы, поэты, писатели, редакторы детских книжных издательств, большое внимание уделяли выпуску книг, тематических рекомендаций и репертуара для школьной художественной самодеятельности.
Очень престижным считалось получение школой одного из первых мест, по результатам ежегодных школьных Олимпиад. У нас в городишке настоящих спортивных Олимпиад никогда не было, и вероятность их проведения в сибирской глухомани, - естественно, - была нулевой. Вот чиновники образования и решили, таким образом, компенсировать явную историческую несправедливость - назвали калейдоскоп детских концертов, благостным для слуха провинциалов словцом - "Олимпиада!"
Школьные концерты шли несколько дней в городском Доме Культуры, вход и выход на представления были свободными, я любил все дни проводить в мире ярких красочных костюмов, свободных и красивых лиц танцоров и музыкантов, в мире юношеской красоты и физической гармонии.
Уже в семидесятые годы, сводные концерты школьников прекратили своё существование. Каждая школа проводила подобное мероприятие у себя дома, концерт смотрели "свои", члены городского жюри несколько дней путешествовали из одной школы в другую, дух праздника и восторга талантами друзей, сменили явная "обязаловка" и неуклюжий педагогический "формализм".
В сталинские и хрущёвские времена на избирательных участках практиковался безостановочный показ концертов "взрослой" художественной самодеятельности. Мне это тоже нравилось! На концертах иногда происходили фантастические, необъяснимые вещи.
Сам я одно время увлекался подготовкой и показом фокусов. Я никогда не забуду реакцию однокашника, который был буквально потрясён: во время скучного урока, я показал ему, под партой, фокус с исчезновением спичек из спичечного коробка. Мне никогда не забыть его искажённого гримасой непонимания лица!
Однажды, на концерте в Доме культуры, я взял у чуть нетрезвого мужичка-зрителя рубль, свернул в трубочку, сделал в картофелине дырку, и купюру засунул в картофелину. Спустя мгновение рубль исчез из картофелины, которую мы вместе с пьяным зрителем искромсали ножом! Видели бы вы искреннее изумление и молниеносное протрезвление моего случайного "ассистента" по показу фокуса.
С тех пор я всерьёз считаю, что помогать пьяницам срочно трезветь иногда можно, показывая им, непонятные для их логики мышления, фокусы. Я много фокусов перевидал в цирках, много книжек прочитал про волшебников и магов. Но однажды, я увидел нечто, сам, до сих пор, не знаю, что это было?
Августовским вечером, в праздник, посвящённый "Дню шахтёра", в летнем театре городского парка Культуры и Отдыха шёл обычный концерт "взрослой" художественной самодеятельности. Зрителей был полный зал. И, неожиданно, из-за кулис, на сцену выскочил молодой парень. В одной руке он держал стакан с водой, другой стакан был пустым. Парень стал сбивчиво рассказывать, дескать, его кто-то обидел, а на самом деле, он - великий артист, и, сейчас, он покажет всем "кузькину" мать, и нам, в частности, тоже. Зал притих. В гробовой тишине парень начал откусывать от гранёного стакана куски стекла и дробить их зубами. По звуковой партитуре происходящее напоминало поедание спелого хрустящего огурца. Размельчив, явно крепкими зубами, стекло в порошок, парень глотнул куски стекла и запил всё водой из второго стакана. Спустя пять минут, гранёный стакан был съеден, "кузькину" мать мы не увидели, парень исчез со сцены. Зал был в шоке, женщины тряслись от страха. А мне было и горько, и смешно. И непонятно... Я, как учёный от софистики, до сих пор, "ломаю" голову над неразрешимой для моего ума "задачкой" - что я на самом деле, видел тогда: искусный фокус, гипноз, или просто "ненормального" человека?
Том Сойер мечтал купить барабан, взаправдашную саблю, красный галстук, приобрести бульдога-щенка и жениться! А я хотел купить гитару, заиметь велосипед, научиться играть на пианино, и найти своё место в жизни. Том находил самый настоящий клад и стал богатым парнишей. Я тоже нашёл в подполье родительского дома полотняный мешочек с серебряными и медными монетами царской чеканки. Запросто валялись в доме и денежные купюры времён Екатерины Великой с её личными портретами. Будь я умнее, и сохрани найденное, сейчас я, как и Том Сойер, был бы тоже богатым россиянином.
Я люблю старину, обожаю бродить среди развалин древних церквей, мне нравится бывать на кладбищах. Отчётливо помню: много-много каменных надгробных плит с именами моих предков - Поздняковых. В Сибирь они пришли вместе с отрядом Ермака, обжились, заматерели, понастроили деревянных хором и занялись бизнесом - из вояк переквалифицировались в купцы. И мой дед отгрохал домину, без единого гвоздя, которую крепко схватывали хитроумные деревянные замки.
В нашем роду происходили жуткие события. совсем, как в известном романе "Угрюм-река". Один из моих предков был горбуном, как "Квазимодо". Была юная красавица, которая отвергла любовь советского "комсомольца", за что жестоко поплатилась собственной красотой и жизнью. "Комсомолец" подорвал себя и свою возлюбленную, гранатой, чтобы красотка вообще никому не досталась!
Моего родного деда по отцовской линии тоже убили, когда он поехал по многочисленным деревням собирать выручку со своих торгашей-приказчиков. Организатором убийства была молоденькая дедовская жена-любовница со своим кавалером, белым офицером. Оба они удрали сначала в Китай, а потом в Америку, на ПМЖ, пропивать дедовские капиталы.
Родительский дом состоял из двух громадных половин: одна была жилой, обитаемой, а вторая часть дома предназначалась для склада товаров и продуктов. Под обеими частями дома были глубокие подземелья. Подпол склада был выложен толстым кирпичом. Даже летом в подполе лежали глыбы льда: толстенная кирпичная кладка не давала льду таять. Там дед хранил туши мяса и рыбу - вкуснейший байкальский омуль.
Мой отец участвовал в битве под Москвой, зима была злющая, отец застудил лёгкие, его комиссовали. Умер он за два месяца до моего рождения. Отец был профессиональным военным, они с мамой "кочевали" по воинским частям: Кронштадт, Владивосток...
Родительский дедовский дом не пустовал, в нём жили всякие родственники друзей отца. Отопление было печное, угольной золой квартиранты и засыпали погреб с кирпичной кладкой. Дед был, само собой, богатым. А богачи любят делать "интересные" заначки в виде "золотых кладов". Смерть деда была неожиданной. Я нашёл мешок монет и "катькины" деньги на полочке в подполе жилой половины дома. Почему их никто не заметил раньше, ведь дом многие годы "кишел" квартирантами, и среди них было много любопытных детей? Стало быть, "клад" дед замуровал в кирпичной кладке склада для товаров. который со временем забили угольной золой.
Несколько лет назад до меня дошли вести, что моя "питерская" тётушка по материнской линии, перед своей кончиной, оставила для меня "заначку" в доме. Тётушка меня очень любила, потому что мечтала о сыне, а родила девочку. Бог тётушке детей больше не послал... Ну, не поеду же я, сейчас, ломать чей-то, наверняка, уже чужой дом, в поисках уже никому не нужных "советских" денег. "Золотишка", я думаю, у питерской родственницы, точно, не было.
А вот у моего сибирского дедули "золотишко" было! Родная сестра деда, моя двоюродная бабуля, просила мою мать взять её к себе на "жительство". Мама не решилась дать согласие, испугалась лишнего рта в семье - нас, детей, у матери было трое. А бабушка обещала всем нам безбедное существование: утверждала, что у неё золота на всех хватит. Видно, мать не поверила старухе. Пожилая родственница вывезла из дома всю позолоченную мебель, зеркала, старинные картины, и сгинула вместе с этим богатством в одной из сибирских деревушек. В девяностых годах дом снесли, дедовский погреб с кирпичной кладкой и "золотым кладом" закатали в асфальт...
Чтобы не забыть, сразу расскажу, как я дважды ремонтировал дедовские "хоромы". Со временем, хитроумные крепежи, разжали свои деревянные пальчики, доски подгнили, и крыша над складской половиной дома, сначала, подкосилась, потом рухнула. Соседи качали головами, сочувствовали, но никто не захотел хоть чем-то конкретно помочь. И только, когда я подрос, и учился в девятом классе, я залез на крышу и все стропила, доски поднял, поставил на свои места и закрепил большими гвоздями. Жить стало лучше, жить стало веселее!
Потом я уехал учиться в Ленинградский театральный институт. Ухитрился как-то приехать на каникулы домой. Бог мой, что случилось с родительским домом?! Без меня, видно, он сильно заскучал, и решил прилечь "отдохнуть", другими словами, дом перекосило так, что входную дверь в дом было невозможно открыть. Бедная мама, всё подпиливала-подпиливала её. Когда я увидел такую сцену из "советской кинокомедии", меня прошибла слеза, и всю ночь, я, во сне, решал задачку: как отремонтировать дом?
На следующий день я пошёл в Городской комитет партии, там заявил, что хочу попасть на приём к Первому секретарю. Секретарша, и сам Первый секретарь горкома партии, наверное, загорелись желанием узнать: что хочет от партии очень молодой и очень симпатичный мальчик? Партиец пригласил меня в кабинет, внимательно выслушал, и ... отказал в бесплатном ремонте дома за счёт государства. Отказ партийного "бонзы" привёл меня в бешенство! Я стал просто кричать на него. Мол, я уже не глупый провинциальный мальчик, а учусь в Ленинграде в престижном Вузе, что, если секретарь ничего для матери не сделает, я буду жаловаться на его бездушие в ЦК КПСС и писать письма в "Комсомольскую правду", подниму на ноги всех журналистов. Что, в конце концов, у Первого секретаря, на всякий пожарный случай, есть личный партийный финансовый резерв.
Что-то случилось с моим собеседником. Он переменился в лице, и резко изменил свою позицию в разговоре. Он, мило улыбнулся, и... пообещал всё сделать для скорейшего ремонта моего отчего дома. Я был потрясён, но остался, по поводу обещания партийного начальника, неверующим Фомой.
Спустя два месяца от матери пришло письмо: приходила комиссия из городского коммунального хозяйства, чтобы подсчитать смету будущего ремонта дома. Такого же рода сообщение я получил и из городского комитета партии. Ещё, полгода спустя, я получил сразу два письма с извещением, что проведён капитальный ремонт дома.
Почему товарищ Дауркин, бывший первый секретарь Черемховского Городского горкома партии, вдруг проявил человечность и великодушие в этой истории? Ведь ему "дешевле" было вытолкнуть меня из своего кабинета, избавиться от меня, как от назойливой мухи. Никогда больше таких, отзывчивых к чужой беде, партийных чиновников, я не встречал. Они канули! В лету!
На смену им пришли бездушные, безразличные роботы, которые что-либо делают, если "начальство прикажет", редко кто из них имеет собственное мнение, и право что-либо решать, встречаются среди них двуличные карьеристы, и молодые "снобы". Наши Президенты, Премьеры и понятия не имеют о том, с какими людьми они работают, кого они назначают на руководящие должности, каковы те на самом деле, годятся ли они быть "слугами народа"? А потом Президенты ворчат: "Ах, Хасбулатов-подлец, меня предал, ах, личный друг-охранник оказался сволочью. А не надо "сволочей" приближать к себе, и водить с ними дружбу! "Сволочи" потом пишут мемуары, и мажут тебя, Президента, грязью. У плебеев совести не бывает! Хотите свежий пример? Пожалуйста!
Юрий Владимирович Лужков! До товарища Дауркина господину Лужкову никогда не подняться: коммунистические убеждения и партийная принципиальность остались в прошлом, нынче, у бывших коммунистов, на первом плане - забота о личном положении и благосостоянии. Партиец Дауркин выделил из городской казны, немалые, по тем временам, деньги для ремонта моего родного дома, а господин Лужков "жадничает" выделить мне 30% от стоимости сметы фильма, сумма-то, всего-навсего, составляет стоимость заурядной двухкомнатной квартиры!
Я писал господину Лужкову письмо, думаете, письмо Лужкову показали его подчинённые? Как бы не так. Читать господину Лужкову письма москвичей - некогда, ему бы успеть на сборище столичного "бомонда" у Президента. Есть повод лишний раз "спину прогнуть" перед главой государства, заодно и убедиться в прочности своего служебного "статуса". А сподвижники и соратники господина Лужкова отмахнулись от меня, как от надоедливой мухи - прислали отписки. Потому что нет у этих "соратников" служебной компетентности, реальной власти и человеческой смелости. Зачем проявлять инициативу? Мне господин Лужков и его компания представляются персонажами комедии Грибоедова "Горе от ума".
На городском рынке я познакомился с женщиной, которая продавала букеты из бумажных цветов, венки и гирлянды. А я притащил на продажу две свои живописные работы, написанные маслом на холсте - репродукции известных художников. Я вообразил, что, если продам эти, смогу купить свежих масляных красок для написания следующих картин.
Люди охотно подходили к моим полотнам, смотрели, думали, и уходили. Я услышал только несколько комментариев: "Ты зачем их продаёшь? Они же старинные. В музей отнеси лучше!" Или: "Издалека красивые, а ближе подойти - мазня!" Дело в том, что тогда в моде были, написанные жидкими красками на простынях, прикроватные коврики с традиционным сюжетом: кавалер с барышней, на лодке, среди лебедей. В книжных магазинах продавали гладенькие, глянцевые, штампованные репродукции, на них не было видно мазков кисти художника.
Подвыпивший мужичок стоял-глазел, стоял-глазел на мои полотна, и вдруг предложил мне за них цену - пять рублей. А я хотел получить пятьдесят! Мужичонка махнул на меня рукой и пошёл к пивному ларьку. Я подумал: "Правда, выходит, что талант художника люди оценивают только после его смерти."
А у соседки-цветочницы дела шли хорошо, люди охотно разбирали погребальные венки: в городе часто случались суициды среди молодёжи из-за неразделённой любви. Вот и все цветы у соседки кончились. Я стал заворачивать картины в газеты. Женщина-цветочница сказала мне: "Отнеси картины домой, и приходи ко мне в гости. Назвала адрес. Её дом оказался на нашей же улице - улице "Красной звезды".
Цветочница оказалась бывшей осуждённой, которую освободили досрочно из заключения, и она квартировала у кого-то. Цветы я быстро научился делать, из цветной папиросной бумаги, при помощи вязальных спиц! Женщина, за месяц-другой, научила меня играть на гитаре. Я очень даже неплохо играл на гитаре, и мне это шибко нравилось! Я никогда не забуду тех занимательных "тюремных" историй, которые я услышал.
В семье нас осталось только двое: я и мама. Я имел абсолютную свободу, никто меня не контролировал, мне не перед кем было отчитываться. Временами, я оставался надолго "один дома" - мать, которая работала костюмером в драмтеатре, уезжала на всё лето, на гастроли.
Особенно мне нравились, из "тюремных" побасёнок, - случаи удачных и неудачных побегов через систему тюремной канализации. Цветочница представлялась мне прямо-таки "последовательницей" графа "Монте-Кристо". Бывшая "зечка" в своих рассказах, конечно же, идеализировала свою прежнюю жизнь в тюрьме, но иногда, она говорила правду, которая была ужасной по сути, но интересной по содержанию. И я, со временем, научился легко отличать правду от вымысла.
Вот и сейчас, если мне приходится читать книгу или смотреть фильм о жизни заключённых, я просто сразу вижу - правда это, или ложь? Чтобы понять философию тюрьмы и понять психологию её обитателей - надо просто оказаться в тюрьме, и, самому, на своей шкуре, испытать её законы.
Спустя несколько лет, гитару я получил. Мне её подарили. Как приз, за лучший маскарадный костюм, на новогоднем бале в городском ДК. Мама принесла из театра какой-то средневековый рыцарский костюм, грим и парик. Я нарядился, надел на лицо маску, и в таком виде отправился тёмными сумерками на маскарад. Возвращался я с гитарой в руках. Местные забулдыги, увидев меня, принимали меня за привидение, и быстро-шустро убегали прочь, от греха подальше.
Как видите, в юности, я был смелым парнишей. Мне просто не приходило в голову: а что будет, если... Я рассчитывал на изворотливость своего характера, и удачу.
В дальнейшем борьба с обстоятельствами, конфликтные ситуации с преглупейшими "чиновниками от искусства" поубавили мою решимость и настойчивость в достижении желаемого. Советская система не раз "строгала" меня и мою душу. Временами было страшно: идти в диссиденты и уезжать за границу? Не хватило духу так поступить, хотя появлялась такая возможность. Случись по другому - работал бы я сейчас в "Голливуде".
Когда я трудился режиссёром в Норильске, и ходил по школам, набирал в детскую студию детей, один толстый и неуклюжий, но, наверное, любознательный пацан, вдруг спросил меня: "Дядя Боря! Скажите. А будет ли в нашей стране коммунизм?" Я опешил, но ответил сразу: "Конечно, будет!"
В Норильске моя творческая карьера шла блестяще, я даже не представлял себе, какие разочарования в будущем меня ожидают. И, одновременно, подумал: "Фигу с маслом! Коммунизм - это утопия. Коммунизм - это диктатура. Коммунизм - это насилие. Хуже насилия ничего на свете не бывает. Коммунизма не будет, нигде и никогда. Даже на других планетах!"
К гитаре я так больше и не прикоснулся. Разучился совсем играть. Цветочница отбыла на свою историческую родину. Да и увлечения у меня поменялись. Вот видите, иногда случается в жизни - получаешь то, о чём мечтал, а вещь тебе уже и не нужна. Одобрение, похвала, так необходимы людям искусства прямо сейчас! Не нужны бывшему артисту-певцу-музыканту аплодисменты мертвецов - соседей по гражданскому кладбищу...
Велосипед я не купил, может быть, потому что часто переезжал из одного города в другой. При переезде домашний скарб, как правило, бросал, или раздаривал. Хотя были времена, когда я мог бы, если бы захотел, купить и авто.
А в детстве я заимствовал велосипед у соседского пацана - Вити Чернышёва - и катил за город по ягоды-грибы. Берёзовый лес рос необычно: под шахтными выработками земля оседала, проваливалась, вместе с землёй проваливались и берёзы. Земля была исполосована глубокими трещинами и провалами. До настоящей тайги на велосипеде было не добраться, тайга была очень далеко. Любил собирать и солить грузди - вкуснейшие грибы!
И вот однажды, когда я оказался на вершине какой-то сопки, я вдруг вдали увидел самые настоящие горы - Саяны. Я простоял несколько часов, даже курил от волнения папиросы "Беломорканал". Захотелось уехать из закопчённого шахтёрского городка в другой город, посмотреть иной мир.
Иным миром я был очарован. Им оказался областной центр - Иркутск. Меня особенно поразили река Ангара, трамваи, и, как мне тогда показалось, высотные дома, таких я у себя не видел. Я был в гостях у старшей сестры - она выучилась на агронома, её взяли на работу на сельскохозяйственную станцию, там же она нашла себе мужа, вышла замуж.
Своей жаждой к перемене мест я старался заразить и окружающих. Потом, своим ученикам, я говорил, что многие люди боятся поменять обстановку, переехать в другой город, бояться расстаться с родным человеком. Не нужно бояться перемен в своей жизни! Наоборот, перемены надо полюбить. Послушай себя, прислушайся к своему сердцу. Если чувствуешь, что перемены, которых не хочется делать, изменят твою жизнь к лучшему - меняй всё в своей жизни, круши, будь смелым! Застой и рутина - гибель всех хороших человеческих надежд и планов.
Появились как-то в нашем доме цыгане. Неизвестно, собрали они предварительную информацию от соседей, или почитали секретный городской архив? Чёрт их знает! Но они знали буквально всё о маме и её подружке - женской частной портнихе - тёте Клаве. Одна цыганка сказала матери, чтобы она готовилась к дальнему путешествию: через пять лет мама поедет в гости на родину, в Брянскую область. Цыгане, получив свой гонорар, исчезли. Все всё забыли. Обо всём. Все, кроме меня.
Спустя четыре с половиной года я написал на Брянщину родственникам письмо: так и так, мама хотела бы приехать на родину, где не была тридцать лет, да денег на дорогу нету, мы живём бедно. Трах-бах! Приходит почтовый перевод на проезд по железной дороге в оба конца, да ещё сумма на непредвиденные разные расходы. Мать в шоке! Я веселюсь! Чего натворил, выдумщик? А куда деваться, надо ехать, деньги присланы.
Мама побывала и на Брянщине, и в Ленинграде, где у неё жили две сестры и брат. Из гостинцев, больше всего, мне понравились пахучие антоновские яблоки. Я такие в первый раз увидел, и в первый раз попробовал. Совсем, как в рассказе "Уроки французского". У нас-то, кавказцы на базаре, продавали только мороженые яблоки. А настоящие мы находили один раз в год, в новогодних подарках. И ещё мне понравились листья дуба. Я их засунул в книгу на вечное хранение.
Долгими зимними вечерами я слушал волшебные мамины рассказы о Москве и Ленинграде. Как там, в столицах, интеллигентнейшие люди, на вид - профессора - моют машинами в метро пол. Я думал, куда мне поехать: в Москву, или Ленинград? Наконец, выбрал Ленинград, потому что там, всё-таки - родня, если что, вдруг - помогут! И, "втихую", я гордился собой: ну, конечно, если бы не я, предсказание цыганки, точно, не сбылось бы!
Кто такие цыгане? Мошенники и воришки, или отличные психологи и гипнотизёры? Клан людей, которые отлично живут в двух измерениях: всё знают о своём прошлом, и умеют заглянуть в будущее. Даже учёные всего мира ничегошеньки не знают о цыганах!
У меня с детства были развиты феноменальное воображение и фантазия. Когда я был сосем маленьким, я любил, лёжа в кровати, разглядывать рисунки на потолке. Потолок был побелён известью, от многократных побелок, на нём появились многочисленные напластования, канавки, трещинки. Из них я составлял лица, фигуры, фантастических животных, монстров. И, если я очень желал этого, вся эта компания оживала, качалась, шевелилась, одни образы менялись другими. Но когда я болел, я старался на потолок не смотреть: было жутко страшно - монстры будто хотели меня "слопать", больного, живьём.
Иногда мы с матерью ходили в гости к тёте - сестре умершего отца - чтобы попасть к тётке, надо было перейти широченное железнодорожное полотно, и перепрыгнуть через миллионы рельс. Тут-то меня и поджидали реальные живые "чудовища" - паровозы. Я их панически боялся! Они рычали, свистели паром, и, самое ужасное - начинали скрежетать колёсами, и катиться по острым рельсам прямо на тебя, желая перерезать и уничтожить! Мать, видя мою панику, успокаивала меня: "Не бойся, сынок! Паровозы не ездят сами по себе, ими управляют машинисты, которые сидят в кабинах!"
Я многого чего боялся в детстве: всего того, что шевелилось, и, на мой взгляд, могло причинить мне вред. Особенно я недолюбливал и боялся кошек: их проницательные кошачьи глаза просто "гипнотизировали" меня, мне казалось, что они всё обо мне "знают", и "видят меня насквозь", и запросто "читают мои мысли", и только ждут момента, чтобы напасть на меня, и выцарапать мне глаза.
Ожидание вероломного нападения "врага-кошки", однажды, распалили моё воображение до "белого каления". Мне захотелось напасть на "врага" первым, и - уничтожить его. Другими словами, я захотел тупым столовым ножом "зарезать" кошку. Я желал главного - уговорить кошку не смотреть на меня, и не "лезть ко мне в душу". Я загнал бедное животное под кровать, и меня просто ослепили зелёные искры, вылетающие из кошачьих зрачков. "Ну что же, "враг", ты победил! Надо спасаться!"
Я схватил топор, и начал им "колотить" по окну, чтобы выбраться наружу, и убежать подальше от "врага" - кошки! Прохожие на улице замерли в ужасе: малыш в окне дома махал топором, что-то кричал, сыпались стёкла... Соседи увидели этот мой очередной "артистический спектакль", сбегали за моей матерью на работу.
Я на мамкины расспросы не дал никаких "толковых" ответов. Я пришёл в себя, и "образумился", мне было даже стыдно: кошки испугался! Я пришёл к выводу, что, наверное, в "прошлой" жизни, однажды, я был собакой, и поэтому не любил кошек. Я дал себе слово, что, с кошками, в будущем, я просто не буду разговаривать, я их просто не буду замечать...
Летним тёплым утром, будучи малышом-дошкольником, я играл во дворе родного дома. Вдруг, через забор, перепрыгнула овчарка, ростом, как мне тогда показалось, с лошадь. Собака настолько сильно испугала меня, что, спустя мгновение, я закричал так громко, что молниеносно во двор сбежались все соседи, и толпа зевак с улицы. Снова сердобольные знакомые бегали за моей матерью, прогонять собаку со двора, никто не осмелился. Овчарка долго "пялилась" на меня, "слушала" мои визги, затем рванула с места, легко перемахнула через высокую ограду, и исчезла в небытие.
Сейчас, я думаю, что, тогда, собака кого-то настойчиво и активно искала, но я, видно, был не тот "субъект", кого она искала. Да и, когда, "я жил на земле в собачьем обличье", видимо, я не дорос до взрослого состояния, и "сдох" щенком. Поэтому не успел "познакомиться" со взрослыми особями, не "выучил" их язык, не научился их "понимать".
Испуг со временем перешёл в невроз: я стал заикаться. Годы ушли у меня на борьбу с этим недугом, он проявлялся редко, только в моменты сильного эмоционального стресса. Со временем, я научился "понимать" собак, и "ладить" с собаками.
Одно время я работал корреспондентом городской газеты "Новокузнецкий рабочий". Материалы у меня получались интересными, читатели даже ожидали появления моих статей на страницах воскресных номеров. Зав. отделом дала мне очередное задание: подготовить материал о местном обществе "моржей". Вечерком, зимой, я пошёл по указанному адресу. "Штаб-квартира" моржей оказалась на берегу реки Томь, в домике сторожа лодочной станции. Навстречу мне, по снегу, с визгом и лаем, от домика, помчались две собаки. Я, не останавливаясь, начал с собаками разговаривать: "Мол, я не нарушаю вашу территорию, я пришёл по делу". Краем глаза заметил: одна из собак, будто отталкивала другую, более агрессивную. В морозной тишине мне померещилась человеческая речь: "Ну, чего пристаёшь? Не видишь, человек к нам в гости пришёл!" Тут и сторож из домика вышел, собаки заткнулись, и, заскочили в помещение.
Оказалось, именно в этот день у "моржей" не было тренировок, вскоре пришёл "водолаз", стащил с себя свой тяжеленный костюмчик, выпил водочки, закусил чем-то, заодно рассказал, как сегодня искали "утопленника". Сторож протянул мне два кусочка колбаски: "Дай собакам, станешь для них приятелем, вдруг, тебе приспичит сюда придти". Собака, - моя "защитница", без церемоний, подошла ко мне, и, виляя хвостом, спокойно взяла в пасть гостинец. Другая же, подползла ко мне на брюхе, потом лизнула мне руку: "Извини, мол, милок, промашка вышла", и только после этого, осторожно, взяла губами с моей ладони шматок колбасы. Когда я уходил из сторожки, собаки уже не побежали за мной, остались в сенях.
В Норильске студия телевидения находилась на невысокой сопке, рядом с моей "шофёрской общагой", где мне городские власти выделили "койко-место". Иногда было лень ехать на автобусе, через весь город, проще и быстрее было просто подняться на сопку. Несколько вечеров, по дороге на работу, меня встречала такая же огромная овчарка, как в детстве. Я с ней любезно "разговаривал", а сам думал: "Не буду тебя приручать, мне негде тебя содержать, сам - "бесквартирный". Овчарка, видно, поняла, что в моём лице она не нашла себе "хозяина и друга", и отвязалась от меня.
В Москве, несколько лет назад, я был у кого-то в гостях, припозднился, опоздал на метро. Друзья предлагали мне остаться переночевать, но я отказался, и решил дойти пешком до Курского вокзала, и там, дождаться открытия метро. Решил пойти дворами, чтобы срезать дорогу до вокзала. Стоило мне заглянуть, в первый попавшийся двор, как из темноты материализовалась свора бродячих собак. Днём москвичи их не видят, собаки прячутся в подвалах, а вот ночью, в московских двориках, бродячие собаки появляются тысячами. Они выходят на "охрану" своей территории, ищут еду на помойках, и не прочь поучаствовать в местных "собачьих разборках". Я "пробормотал" собакам: "Мол, "извините", я не иду к вам "в гости", дескать, у меня "сапоги грязные", ещё "наслежу" нечаянно". Я спокойно вышел из двора, и, уже без приключений, дошёл быстрым шагом до вокзала. На вокзале разговорился с молодым милиционером, рассказал ему о своей встрече со сворой собак. В ответ услышал: "Что Вы, мужчина! Мы их, сами боимся!"
Я давно понял, что собаки, по своему характеру, копии своих хозяев. Сколько бродят в городах злобных собак, столько же "злых" людей там проживают. В школьных программах по литературе, по моему, никогда не значилась замечательная сказка французского писателя "Маленький принц". А зря! В сказку, на мой взгляд, Сент-Экзюпери, добавил одну из заповедей, которую вполне можно считать "христианской": "Мы всегда должны быть в ответе, за того, кого приручили". Как видите, проблемы школьного образования и проблемы нравственного здоровья общества, в реале, прочно связаны между собой.
В четвёртом классе состоялся мой "дебют" драматического артиста. Нам с Валеркой Золотухиным понравился рассказ Чехова "Пересолил". Я выбрал себе роль "извозчика", Валерка захотел сыграть "барина". Школьный столяр-плотник сколотил для нас деревенскую телегу, только колёса у неё были деревянные. Телега была с оглоблями, которые прятались за кулисами, вроде, там, была "живая" лошадь. Мы пытались уговорить девчонок подыграть нам: "изобразить" лошадь, ну, хотя бы, "ржать по-лошадиному" но никто не захотел... "Иго-го!" - время от времени, за кулисами, голосили пацаны, по очереди, надрывая животики со смеху. Мы с Валеркой во время спектакля подпрыгивали на телеге, будто, на самом деле, "ехали" по ночному лесу. Лес на сцене тоже "организовал" плотник, он привёз много настоящих кустов, и укрепил их на деревянных перекладинах. Я так натурально пугал "барина" толпами разбойников, которые, вот-вот, выскочат из кустов и "убьют" нас, что сам начал трястись от страха и заикаться. Зрители ржали, как "лошади", от восторга, а мы с Валеркой, на самом деле, "заплакали" со страху, соскочили с телеги, и стали искать "спасение" в кустах. И чем громче хохотали в зале школьники и учителя, тем громче мы с Валеркой "ревели", нам обоим померещилось, что такая "жуткая" история могла на самом деле случиться с нами. И я жалел, что мой деревянный пистолет ничем не мог нам помочь.
После спектакля, меня позвали в учительскую. Там я познакомился с журналисткой из городской газеты. Она долго расспрашивала о моих увлечениях, хвалила за отличную учёбу, похвалила моё выступление на сцене, и пообещала, что скоро я смогу прочитать о себе статью в газете. Статья обо мне, действительно, появилась, правда, спустя несколько лет.
Я любил читать "Пионерскую правду", даже два раза писал туда письма. В письма вкладывал: или свои стихи, или сборник сказок, которые мы сочиняли всем классом, и даже надеялись получить "гонорар" за их "публикацию". Ответы из "Комсомольской правды" я получал, правда, ответа приходилось ждать несколько месяцев. Письма были напечатаны на красочных "фирменных" бланках. Талантливые московские журналисты, из отдела писем "Пионерской правды", так умели в своих ответах поддержать, похвалить, вдохновить, что казалось: исполни все их советы и пожелания, и ты будешь самым умным и счастливым человеком на свете!
Одно огорчало: письма я получал уже вскрытыми и прочтёнными, их вскрывала мама, она даже относила их в школу, где их читала учительница перед всем классом. Мне было одновременно и приятно, что мои поступки прибавляют мне авторитет и популярность, и было обидно, что люди, почему-то считают, что имеют право бесцеремонно лезть в мою "личную" жизнь, и не замечают, что нарушают государственный закон о "частной" переписке. Я тогда ничего не знал, что живу в "тоталитарном" государстве, что единственным человеком, кто имел право на "личную" жизнь и имел право на собственное мнение, был всеми любимый "Вождь всех времён и народов". В том году, вместе со всеми, я, искренне, оплакивал его кончину...
В детстве я не был одиночкой, изгоем. Я любил общаться со сверстниками, или с мальчишками, моложе меня. А, вот, если пацан был, хотя бы, на год старше, я уже с ним не мог дружить, мне он казался "стариком". Вот такой у меня был "возрастной "бзик". После школы, я бежал в мальчишеские компании, где мы играли до позднего вечера. Домашних заданий я практически не делал - феноменальная память позволяла мне всё, до мелочей, запоминать на уроках.
Я был главным "выдумщиком" всех игр: приедет в город цирк-шапито - мы посмотрим представление, всё запомним, что увидели, а потом, срочно, готовим клоунские костюмы, клеим бумажный реквизит, и зовём всех своих родственников на "гастроли" мальчишеского цирка. В кинотеатре посмотрим фильм "Тимур и его команда" - сооружаем между деревьями наблюдательную вышку, проводим сигнализацию из консервных банок и верёвок, бегаем по старушечьим огородам, поливаем им грядки.
У меня во дворе была калиточка, за которой находился наш второй, дополнительный огород. Он соседствовал с огородами других соседей по улице, огородики отделялись друг от друга только канавой-межой. На одном из огородов, долгие годы, "маячила" необычная местная "достопримечательность" - вросший в грядки с овощами, самый настоящий старинный паровоз. Под ним не было никаких рельс, или даже намёка на железнодорожное полотно. Никто из местных жителей не знал, как он оказался на одном из огородов?! Нам, детям, очень хотелось использовать паровоз в качестве декорации для наших забав, но хозяева огорода, на чьей территории стоял паровоз, конечно, гнали нас прочь.
"Загадочный" паровоз не оставлял в покое наше воображение, для нас он был тогда одним из"чудес света", таинственной "летающей тарелкой". Однажды паровоз исчез, тоже, непонятным образом, а взрослые нам не захотели объяснять: куда он подевался-испарился? А у вас, в детстве, не было, случайно, в огороде паровоза?
Когда на улице была непогода, и не было смысла бежать в мальчишескую компанию, я мастерил настольный "театр". Брал большой деревянный ящик, укладывал в нём свежий изумрудный мох, втыкал в него веточки-"деревья", кусочек стекла - "озеро", подсолнух - "солнце". Готовую декорацию населял персонажами очередной сказки:"Красная шапочка", "Дюймовочка", "Три поросёнка". Главные роли играли куклы, или бумажные фигурки, вырезанные из журналов, я даже не пожалел царскую денежку: на самом почётном месте сцены красовалась императрица, вырезанная ножницами из купюры, наблюдающая, с милой улыбкой, за происходящим, приклеенная к картонной палочке.
Ко мне приходил сосед-"симпатяшка" Витя Чернышёв, или собиралось на представление несколько мальчишек. Я рассказывал и показывал сказку ребятишкам, перемещал в ящике куклы-фигурки, "озвучивал" спектакль, меняя тембр голоса и интонацию.
Однажды вместе с классом я попал на спектакль Иркутского областного театра кукол. Перед началом на сцену вышел симпатичный, молодой, но уже "заслуженный артист", как я потом узнал, любимец публики - Кузнецов. Он попросил ребят-зрителей, соблюдать тишину и порядок во время спектакля, чтобы все поняли смысл кукольного представления.
Заиграла весёлая музыка, распахнулся пёстрый занавес, и я увидел "живого" и весёлого - Емелю. Я догадывался, что куклами управляют артисты-кукловоды, видел, что к ручкам кукол прикреплены блестящие стальные спицы, и поэтому они могут жестикулировать, и даже уморительно "чесать затылки". Тем не менее, я был потрясён: куклы в спектакле казались мне "живыми"! Спектакль мне очень понравился! Впрочем, тишины в зрительном зале не было: ребятишки бурно реагировали на события кукольного действа: хохотали, кричали, подсказывали "Емеле", что ему надо делать, в той или иной ситуации, предупреждали об опасности, если она, вдруг, появлялась на сцене, а главный герой её не замечал.
Я твёрдо решил, что, непременно, в будущем, организую театр кукол в своём классе. Пошёл в библиотеку, набрал книг об организации школьного кукольного театра, и начал их изучать.
Я создал кружок, его участниками, в первый год, стали исключительно мальчишки. Помню, как "мучился" с изготовлением голов кукол из "папье-маше", то есть, из склеенных воедино, кусочков бумаги на пластилиновой форме. Сначала мы давали спектакли с "перчаточными" куклами, набравшись опыта, перешли на "тростевые". Наш кукольный театр, конечно, пользовался в школе популярностью, все старались помогать. Спустя год, мальчишек в кружке не осталось ни одного, их места заняли девчонки. Ещё немного погодя, кружок стал школьным: в него мог записаться любой желающий, из любого класса. У меня даже появился преемник, Витя Проскурин, мальчик, моложе меня на два года. На него я и оставил кукольное "хозяйство", когда мне пришла пора покинуть школу после выпускного вечера.
Дирекция школы дважды заказывала на московской фабрике ВТО (Всероссийское театральное общество) наборы театральных кукол для нашего кружка. Я подружился с артистами Иркутского областного театра кукол, во время их гастролей в нашем городе, проходил бесплатно на их спектакли, смотрел их и из зала, и из-за кулис. Артисты надеялись, что после школы, я появлюсь в их труппе в качестве артиста. Кстати, такого дружного и сплочённого театрального коллектива "кукольников" я больше не встречал, недаром среди артистов было несколько "заслуженных" артистов. Они искренне любили своё искусство, а главное - любили детей. Сергей Владимирович Образцов, которому я написал однажды письмо, ничего не ответил мне. Будучи студентом ЛГИТМИКа, я попал за кулисы "образцовского" театра, и был искренне разочарован личностью самого Сергея Владимировича. Он оказался человеком из породы интеллигентных, чванливых, самовлюблённых "снобов". Своих детей-зрителей он вовсе не любил, а его успехи в творчестве объясняются его встречей с "Вождём всех времён и народов". Образцов развеселил своими куклами Иосифа Сталина, и тот дал, молодому тогда кукольнику Сергею Образцову, "зелёную улицу" в искусстве.
Мы давали спектакли не только в своей школе. Ходили по детским садам. Прохожие удивлялись странной процессии: дети куда-то тащили ситцевые ширмы, деревянные брусья с металлическими крючками, выпиленные из фанеры и раскрашенные домики, деревья. После представления, нас, в детских садах, непременно кормили вкусными обедами, угощали яблоками. Иногда, директор школы просил школьного конюха отвезти нас на телеге - лошадь, в школьном хозяйстве, была - а грузовика, увы, не было.
Как режиссёр, в первые годы, я был "диктатором". Если мне что-то не нравилось в поведении моих кружковцев, я лупил "провинившихся" или "непонятливых" книжкой по голове. Правда, редко кто обижался. Каждый с нетерпением ждал очередной репетиции, мы на занятиях кружка не только репетировали, но и веселились, и баловались, на репетициях мы забывали о наших "серых" буднях. Кроме того, все хорошо понимали, что общественная деятельность нашего кружка приносит малышам-зрителям огромную радость. Очень скоро я понял, как режиссёр, что лучше давать артисту полную творческую свободу, возможность "импровизировать". Я пришёл к выводу, что хуже насилия ничего на свете нет! Насилие - это зло, которому не должно быть места в обществе, тем более, в творчестве и искусстве.
В городской газете, наконец, напечатали заметку обо мне, в других школах города стали появляться кукольные коллективы, стали приходить гости из других школ, чтобы посмотреть, как у нас идут дела, получить совет, просто поглазеть на наши репетиции. Меня наградили двумя грамотами за "активное участие в школьной самодеятельности". Одну грамоту мне вручили от имени городского комитета комсомола, другую - от имени областного. Случились два курьёза с моими награждениями: меня хотели послать в "Артек", я уж "паковал" чемоданчик, но, в самый последний момент, комсомольские "чиновники" передумали, и, вместо меня, в "Артек" поехал "сынок" директора школы. Одну путёвку невозможно было "вручить " сразу двум пацанам. Никто передо мной не извинился, никто даже не переговорил на эту тему, никто ничего не объяснил. И ещё меня, однажды, "наградили" готовальней на школьной линейке, в начале учебного года. Правда, меня самого, на этой линейке не было, я был дежурным в классе. Старшей пионервожатой - готовальня, видно, мешала жестикулировать - и она, несколько раз кликнув меня, вручила мой "приз" другому школьнику. Мои возбуждённые одноклассники, вернулись с линейки, и рассказали мне эту "анекдотическую" историю о моём "награждении". Я не стал ни на кого обижаться, уже знал, что на "плебеев и лакеев" не обижаются. Мальчик, которому досталась моя готовальня, наверное, сильно нуждался в ней, и поэтому её мне не вернул. А старшая пионервожатая только-только поступила в школу на работу, ну, что взять с глупенькой провинциалки, вчерашней школьницы?
Учителя в школе у нас были хорошие, опытные, мудрые. Да, и, выпускники педагогических институтов, шли в школу на преподавательскую работу, в большинстве случаев - по призванию. Никогда не забуду урок молодой "математички". Она вдруг, ни с чего ни с того, заговорила о том, что ей очень не нравится официальное обращение одного человека к другому - "товарищ"! "Скоро, очень скоро в нашем обществе всё изменится к лучшему!" - уверяла нас учительница. "Мы будем обращаться друг к другу, как обращались друг к другу наши прадеды, будем называть друг друга: "Сударь", "Сударыня". Правда, красиво?"
Я сейчас не удивляюсь такому поступку педагога. На сибирской земле отбывали своё царское наказание "декабристы". Влияние их мировоззрения и идеологии на людей было реальным и доказуемым фактом. Многие учителя в сибирской "глуши" были прямыми потомками декабристов.
На дворе под солнцем блаженствовали сибирская весна и хрущёвская "оттепель". На носу были уже выпускные экзамены. Та же "математичка" посоветовала нам, перед письменным экзаменом по математике, положить под подушку учебник, и загадать, какую задачу будут решать? Я так и поступил. Во сне я решил конкретную задачу на тему о "пресловутых" трубах с переливающейся водой. Именно эту задачу и написала на доске учительница". Я был потрясён! Так случился в моей жизни очередной "вещий" сон. До этого случая их было уже несколько, которые "до мелочей" сбывались в реале...
Я не претендовал на получение "золотой" медали. В моём школьном аттестате фигурирует лишь одна четвёрка - по литературе! Это - несмотря на то, что я писал рецензии на спектакли городского драматического театра, и городская газета их охотно публиковала. Я любил писать сочинения на "свободную" тему. В тот год я писал сочинение на тему, созвучное "хрущёвским" временам: "Весна идёт! Весне - дорогу!" Четыре балла за своё сочинение я получил, потому что моё сочинение "позаимствовал", сидящий за моей спиной, оставшийся "инкогнито" для меня, одноклассник.
Когда я писал сочинение на экзаменах в Ленинградском театральном институте, я выбрал тоже "вольную" тему: "Почему вы решили посвятить свою жизнь театру?" Из всего потока только двое получили "отлично" - я и Жанна Владимирская, моя будущая сокурсница, будущая актриса, будущий диктор русской редакции радиостанции "Голос Америки". Зав. кафедрой русской литературы института даже захотела посмотреть на меня, автора одного из двух "пятёрочных" сочинений.
В доме не было денег, чтобы сразу, после десятого класса, поехать в Ленинград. Годик поработал кружководом в городском Доме пионеров. Заработал на костюм, пальто, купил импортные туфли. Мать снова летом уехала на гастроли с театром, я съездил к сестре в Иркутск, но ничего ей не сказал, что собираюсь ехать в Ленинград. Когда сестра провожала меня, я сел на автобус с предчувствием, что не увижу её долгие годы. Я не дождался ответа от ленинградской тётушки, решил ехать! За домом и огородом, попросил присмотреть закадычного "друга" - Витю Чернышёва. Помню, как много часов проторчал у окна железнодорожной кассы. Поезда один за другим проезжали мимо, билетов, вообще, не было никаких, казалось, весь Дальний восток решил переехать на запад, в столицу. В кармане у меня лежало сто рублей, плацкартный билет до Ленинграда стоил тридцатку. Вдруг, кассирша объявила, что прибывает поезд, и есть два билета на "мягкие" места. Я и купил один из них. Интуиция подсказывала мне, что на "ПМЖ" я уже сюда никогда не вернусь. Я твёрдо верил в себя. Детство для меня кончилось!