К.Велигина
Из будней неврологического диспансера
Он появился, желтый, как песок,
Князь Мышкин в диспансере, в день весенний.
Сидела тихо очередь. Старушка
Всё жаловалась, что ее отпела
При жизни непутевая сноха.
Сочувственно глядели на старушку
Больные. Было скучно. В пустоте
Немели лампы желтые. И сестры
Ввели в сопровождении жены
Его в убого желтый коридорчик.
Он был на князя Мышкина похож
Безумно. И блуждая взглядом диким,
Он нервно двигал пальцами. Его
Сначала посадили на скамейку,
А после вызвали. Жена – за ним.
Чуть слышные вопросы и ответы,
И вот их снова вывели за дверь.
Как стражи встали сестры, наблюдая
За странным, неожиданным больным.
Жена за ним следила, не мигая.
«Ну что, в больницу, что ли, повезут?» -
Спросил его участливо мужчина.
«Не знаю», - князь отрывисто ответил.
«Да, вроде, нет», - добавил, помолчав.
«Туда положат – так на целый месяц», -
Сказал мужчина, точно в пустоту.
Князь Мышкин не ответил. Он увидел
Меня, и взгляд блуждающий и дикий,
Преобразился, сделавшись тоскливым.
Затосковал шафранно-желтый князь
С седою бородой, и беззащитным
Вдруг, как ребенок, показался мне.
В предчувствии ужасного чего-то
Безмолвно мы глядели друг на друга,
Как будто разом крестное мученье
Открылось нам обоим – только нам,
И больше никому…
И вот открылась
Входная дверь. Я быстро обернулась
На скрип, не понимая, отчего
Мне на душе так скорбно и смиренно,
И страшно. Он взглянул туда же. Вдруг
Явились эти белые халаты.
«Привет тебе! Ну, как дела? Ты Лев?» -
Его спросил с кощунственным весельем,
Как недоумка, медицинский брат,
Ужасный в несгибаемом здоровье
Своем и в твердокаменной душе.
«Не Лев», - ответил князь.
«Так тигр! Пойдем-ка,
Пройдемся с нами!» - дюжий санитар
За плечи взял его, а он смотрел,
Как будто не в больницу – к эшафоту
Его вели. Так жалобно, со страхом
В тоске немой глядел он на меня.
… О, Господи! Несчастных не оставь
Своим непреходящим милосердьем!
Помилуй их и выведи на волю
Из толстых стен, из юдоли страданий
Туда, где никогда не будет так,
Чтоб приходили, брали, увозили,
Глумясь и издеваясь над душой,
Исполненной отчаянья и скорби.
Князь Мышкин шел.
Народ в оцепененье
Молчал. И мне казалось: это сон,
Который никому не должен сниться.
1996 г.