МАТРИЦА
или Три песни о главном*
*три доклада, прочитанные на заседаниях богословского общества «Summa Summarum», декабрь 2002 года, Заокский
Песнь вторая
Между прошлым и будущим
(на пути к динамическому мышлению)
Есть только миг между прошлым и будущим
Именно он называется - жизнь.
Всякая метафизическая картина мира, отражаясь в нашем восприятии, вырабатывает определенные виды мышления. Так, античность подняла на должную высоту математику и геометрию, что послужило основой для возникновения (в тот же самый период) логики не только как науки, но и как основного способа мышления. Средние века подхватили знамя логики у дряхлеющих философов и водрузили его на вершину соборной мысли. Почему математика (линейная математика) и построенная на ней формальная логики завладели правами на мыслительные процессы эпохи античности и средневековья? Потому что этим эпохам свойственен был крайний дихотомизм: все существующие понятия делились на земную, ущербную, акциденцию и вечную, неизменную, принадлежащую к миру идей, субстанцию.
Оперировать понятиями акциденций греки не желали: акциденции слишком изменчивы, слишком ненадежны, неустойчивы, слишком случайны (отсюда и название – акциденция). Они влачат свое существование не земле, – и пусть влачат. Им нет хода в упорядоченный, стерильных мир идей, которыми оперирует разум в силу своего происхождения от мира идей. Поэтому разум может и должен работать с понятиями неизменными – то есть субстанциями. Самым ярким примером такой работы разума является линейная математика. Два плюс два равно четыре, а пятью пять – двадцать пять. Линейная логика отличается от математики лишь тем, что вместо непреложных цифр она имеет дело с непреложными идеями. Конструкции, уравнения, операции – все оставалось таким же, как и в математике. Математика и логика сделались важнейшими дисциплинами. Никто не хочет усомниться в их полезности, отмечу лишь их ограниченность. Являясь результатом крайнего абстрагирования линейное мышление имеет дело одновременно со всем и ни с чем. Действительно, сколько будет два слона плюс четыре зубочистки? Я затрудняюсь ответить на этот вопрос.
Линейное мышление возникло путем искусственного разчленения предметов на субстанцию и акциденцию, а потому часто оказывается нежизненноспособным. Претендуя на точность, оно на самом деле приблизительно: ведь в мире не существует двух совершенно одинаковых людей, коней, яблок или других предметов и явлений, соединив которые можно было бы удвоить результат. Поэтому оперировать этими понятиями можно лишь условно. Дуализм взрастил понятие "реального" мира идей в противоположность миру материальному, который, искусственно и гипотетично лишенный "идеи" или "души" представляется ущербным, хаотичным, разлагающимся, недостойным подсчетов и прогнозов.
Жизнь, однако постоянно вносит поправки в этот искусственный идеализм линейного мышления. Помните, как решал задачу Буратино? Задача была проста, но Буратино предложил неординарное решение. "Представьте, что у вас два яблока, " – сказала ему Мальвина. И Буратино, этот предвестник динамического мышления, тотчас поправил: "Но у меня ведь нет двух яблок." "Но вы представьте, " – настаивала Мальвина. Буратино только пожал плечами и, видимо, представил себе пару сочных яблок. "А теперь представьте, - продолжала Мальвина, - что некто забрал у вас одно яблоко. Сколько яблок у вас остались?" "Два", - не моргнув глазом отвечал Буратино. "Ну вы подумайте, - уговаривала его Мальвина, - ведь некто забрал у вас одно яблоко. Сколько у вас осталось?" "Два. Ведь я же не отдам этому некто свое яблоко". Разочарованная Мальвина вздохнула: "Так, с математикой у нас ничего не получится".
Действительно, с такой математикой (при всех ее несомненных преимуществах) не всегда все получается. На самом деле, в самой первой задачке, которую Бог задает (Он же ее и решает) в повествовании о творении заложены совершенно другие принципы. "Да прилепится человек к своей жене, и будут одна плоть". Либо Бог не знает математики, либо Он представляет здест иной образчик мышления. Если бы Бог разделил Адама и его жену на субстанции и акциденции и занялся бы сложением субстанций, то Он пришел бы к цифре два. Но Он не делает этого. Для Него не существует такого деления. Адам и Ева – это "плоть", а не отвлеченные величины. Они – "души живые". Надо отметить, что Адам плюс Ева – это и все мы. Их можно засчитать за одного, а можно результат сложения расценивать в миллиардах. Греческое линейное мышление здесь складывает свое холодное оружие логики. Это мышление верно лишь в том случае, когда за цифрами ничего не стоит, а следовательно оно бесплодно. Я не хочу умалять его важности, я только ставлю под сомнение его исключительность.
Лев Шестов заметил: "Но ведь один и один только в математике равняется постоянно двум, а в действительности бывает и так, равняется и трем, и нулю. Когда природа сложила Софрониски и повивальную бабку Фанарету, в результате получилось не два, а три, причем третий, Сократ, оказался много большим, чем оба первоначальных слагаемых, вместе взятых…
Арифметика правомочна только в подвластном человеку мире "идеального" – может быть, главным образом уже исключительно потому, что этот мир самим человеком и создан и потому покорен своему творцу. В мире же реальном иерархия другая.… Там вообще законы, - другие, может быть, туда с законами и соваться не всегда дозволительно, ибо монастырь-то ведь чужой и устав нишах там знать не хотят". Лев Шестов, Сочинения (Москва, Наука, 1993), 1:35.
Попытка подновить, подлатать это мышление, вдохнуть в него новую жизнь пришла со становлением эпохи модернизма. Модернизм сделал акцент на искусственной привязи абстрактных принципов, вычисленных греческой философией, к некоторым земным понятиям с утилитарной целью. Но модернизм не был способен действительно соединить "субстанции" с "акциденциями", то есть вновь анимировать величины этого мира. Это была всего лишь попытка распространить абстрагирование на категории мира, которые внезапно стали "реальными", более того, единственно доступными для человеческого опыта осмысления.
Модернизм желал рассматривать предметы и явления в их динамике и соотношении друг с другом. С этой целью, в дополнение к формальной логике был привлечен другой мыслительный инструмент греков - диалектика. Диалектика говорит о противоречивостях. При этом противоречивости выступают в качестве необходимого условия для побуждения сознания к размышлению. Греки рассматривают диалектику как отображение происходящих в мире, во времени изменений. Надо отдать, должное Платону, который в своих диалогах "Софист" и "Парменид" наделяет противоречиями и высший мир идей, который, к примеру, равен себе самому и не ровен, тождественен себе и переходит в свое "иное", едино и множественно. Но для Платона этот подход скорее всего является инструментальным, дающим возможность человеческому разуму как-то отражать высший мир.
Модернизм прочно усвоил греческое наследие, принимая диалектику и как инструментарий, и как движущую силу. Кант, хотя и указал на значение противоположных сил в физическом и космогоническом процессах, рассматривал диалектику как иллюзию, которой надобно знать свое место. Гегель представил весь ход мира как порожденный отрицанием односторонних определений. Материалистическая диалектика своим главным тезисом выдвинула противоречие. В учении о противоречиях она вскрывает движущую силу и источник всякого познания и развития.
На первых порах мышление эпохи модернизма работало и даже привело к стремительному интеллектуальному прогрессу. Но с течением времени ограничения все явственные просвечивали и в этой схеме. Многое в науке не поддавалось исчислению и осмыслению, подчиняясь лишь непонятному и пугающему для человека понятию хаоса. Броуновское движение, нелинейная математика, теория относительности – все это показало, что модернизм – это всего лишь несостоявшийся неоплатонизм.
Дойдя до порога двадцатого столетия, однако, модернизм разочаровался в себе и отказался идти дальше. Начал формироваться постмодернизм, который решал все проблемы одним ответом: "Не знаю. Думай сам. Как придумаешь – так оно и есть". Постмодернизм понял, что решить проблемы при помощи "приблизительности" (как это пытался сделать умирающий модернизм) невозможно. Знаменитый "эффект бабочки" это наглядно иллюстрировал. Следовательно, нужно во главу угла поставить понятия неопределенности и относительности. Однако действительно ли все относительно? Ведь это, говоря языком самого постмодернизма, еще относительно и неопределенно. Кроме того, у относительных результатов есть один существенный недостаток: они вовсе и не результаты. Впрочем, об этом никто сегодня и не спорит.
Что же остается? Каким быть мышлению, если оно желает быть плодотворным? Новое мышление из пальца не высосешь. Попытки таких систем, как Новый век и подобных ей произвести нечто новое являются лишь возвратом к, если можно так выразиться, "платонизм вульгарис", в его самом нелепом, мистически обремененном варианте – гностицизме. Новое мышление способно вырасти только на почве новой метафизики. Если мы говорим о мышлении, которое нам самим не стыдно было бы иметь – надо взращивать его на почве библейской метафизики, основные принципы которой содержатся в повествовании о творении и были раскрыты в предшествующем докладе. Кратко представим их здесь:
1.Мир сотворен Богом.
2.Мир сотворен из ничего.
3.Материальный мир был задуман как благо.
4.Отсутствие дуализма.
5.Совместимость Бога со временем и переосмысление понятия времени как такового.
6.Интерактивная познаваемость мира.
Если мир действительно, как утверждает Священное Писание, сотворен Богом, значит мы не можем не учитывать Бога в нашем мышлении. Более очевидного заключения нельзя себе и представить. Тем не менее, в привычных образах мышления Бог практически отсутствует. Чем это объяснить? Господством атеизма? Навряд, ведь массовый атеизм – сравнительно недавнее явление. Чем же тогда? Установлением греческой метафизики: Бог брезгует материей и не совместим со временем. Библейская метафизика этот барьер устраняет и настаивает на включение Бога как величины в каждое мыслительное уравнение. Апостол Иаков попрекает тех, кто «по своей надменности тщеславятся» и советует им вместо того, чтобы говорить «сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль», говорить: «если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое». Включение Бога необходимо в любую мыслительную комбинацию. При этом Бог не призван быть всего лишь «крышей» того, что планирует делать человек. Богу отводится главная роль: «если угодно будет Господу».
Другим важным аспектом мышления, сформированного под влиянием библейской метафизики, является признание непротиворечивых противоположностей. Материя и идея, душа и тело – это только один из многочисленных примеров принципа непротиворечивых противоположностей постоянно встречающихся в Библии. Священное Писание оперирует противоположными понятиями, но, в отличие от греческой философии, не противопоставляет их. Можно говорить о конечной неразделенности, т.е. разъединение понятий и происходит, и не происходит. Конечное разделение невозможно, так как оно изолирует противоположные понятия и делает их недееспособными, то есть неправильными, несуществующими. Усредненное понятие также оказывается неэффективным.
Основополагающие принципы бытия раскрываются именно при помощи принципа непротиворечивых противоположностей, полярности, заложенной в самом творении. Еще Августин некогда пытался прикоснуться к понятию времени и, сломав на этом немало перьев, вынужден был согласиться с неразрешимостью вопроса в категориях обычного мышления. В то же самое время динамическое мышление, используя принцип непротиворечивых противоположностей, определило бы время как деятельное, динамичное единство прошлого и будущего результатом которого является настоящее. В самом деле, мы можем еще как-то говорить как о временных категориях о прошлом и будущем, но текущий момент навряд может быть измерен даже самой малой временной единицей. «Есть только миг между прошлым и будущим», и этот миг не поддается измерению, однако от этого он не менее реален. Он есть, и возникает он не из борьбы, но из принципиальной непротиворечивости таких противоположностей, как прошлое и будущее.
Принцип непротиворечивых противоположностей распространяется и на другую основополагающую категорию – материю. Современная наука, дорогу которой проложили квантовая механика и молекулярная физика, ставит под сомнение само существование материи и уже приходит к тому, что самые фундаментальные вопросы, касающиеся материи, должны решаться в категориях взаимного исключения и принятия, то есть в категориях непротиворечивых противоположностей.
Библейский пример с творением мужчины и женщины, которые призваны были сделаться «одной плотью» также иллюстрирует принцип непротиворечивых противоположностей. Динамическое мышление сторонится единичных понятий и величин: единица тут есть нечто большее и единица. Иначе она не способна к существованию, так как проста и бесполезна, бесплодна.
Самое первое деяние человека, к которому призвал его Бог, призвано было научить человека важнейшим принципам мышления, проистекавшим из верной метафизики. Когда Бог проводит перед человеком живые, сотворенные существа, Он не только учит человека принципам познаваемости мира (об этом было отмечено в предыдущем докладе), но и раскрывает два важнейшие принципа, изложенные выше: это необходимость включения Бога как определяющей величины в любое мыслительное уравнение, и принцип непротиворечивой противоположности. Человек знакомится с миром и замечает его тварность и полярность. Он замечает, что у всех сотворенных Богом существ есть «помощники», т.е. тварный мир делится на мужское и женское начала, дополняющие друг друга, существующие и в то же самое время немыслимые друг без друга. Первый человек призван был понять это не столько умозрительно, сколько всем своим естеством, потому что ему самому «не нашлось» соответствующей полярности, помощника.
В чем же был выход из создавшейся ситуации? Человек сам еще не знал, где выход. Современный менталитет подсказывает выбрать лучшее из имеющегося или примирить себя с отсутствием чего-то. Бог предложил иной выход, напомнив человеку, что всегда следует учитывать участие Бога в решении поставленных задач. Бог делает Адаму помощницу из самого же Адама. Не дубликат Адама, не противоречие, с которым надо бороться (как в диалектике), но другой полюс его. Теперь эти два полюса будут испытывать взаимное притяжение. Потому что они полярны, но не противоречат друг другу. А природу человека (речь пока идет в первую очередь о его метафизической и психологической природе) следует искать не в «золотой середине», где-то между мужчиной и женщиной, как пытались то сделать отцы Церкви, лишая изначально сотворенного человека половой принадлежности, но в их одновременно единстве и множестве.
Восточная философия с ее понятиями "инь" и "янь" также пыталась сделать шаг в сторону осмысления картины мира и представления о божестве. Однако, будучи не в силах (без непосредственного участия богооткровения) мыслить по-настоящему, динамически, мыслить категориями непротиворечивых противоположностей, восточная философия впала в крайность и попыталась совместить в картине мира противоречивые противоположности. Добро и зло были для восточного мышления двумя непреложными данными, генерирующими картину бытия. Подобную картину являет и западная диалектика, хотя понятийный язык ее отличен от восточного. Богооткровение и сформированный им семитский взгляд вовсе не исключают зло из картины мироздания. Более того, делами зла или сатаны окрашивается все происходящее в мире. Но отношения между добром и злом не рассматриваются в семитском мышлении как творческие и созидательные. Творение произошло без участия зла, т.е. противоречивой противоположности. Зло – временно. Отношения между добром и злом рассматриваются в категориях борьбы, притом борьбы временной.
Только Бог, стоящий над миром, способен очистить мир от зла и той виртуальной системы, которая этим злом пораждается. Виртуальная система зла – это идол, который есть ничто, но который рукотворно творится и обретает вполне очерченные формы. В Иер.10: 2-5 говорится:
«Так говорит Господь: не учитесь путям язычников и не страшитесь знамений небесных, которых язычники страшатся. Ибо уставы народов – пустота: вырубают дерево в лесу, обделывают его руками плотника при помощи топора,
Покрывают серебром и золотом, прикрепляют гвоздями и молотом, чтобы не шаталось. Они – как обточенный столп, и не говорят; их носят, потому что ходить не могут. Не бойтесь их, ибо они не могут причинить зла, но и добра делать не в силах».
Наличие этих идолов, которые есть ничто, пустота, тем не менее мешает человеку в видении истинной картины мира, которая возможна лишь с включением в систему Бога.
«И пришли ко мне несколько человек из старейшин Израилевых, и сели пред лицем моим. И было ко мне слово Господне: Сын человеческий! Сии люди допустили идолов своих в сердце свое и поставили соблазн нечестия своего пред лицем своим; могу ли Я отвечать им?» Иезек 14:1-3.
Особенность идола еще и в том, что он не обязательно творится каждой личностью для себя – они «допускаются в сердце». Идолы, сотворенные одними людьми, вполне могут влиять на мировоззрение других, общества в целом. Идолы принимаются во внимание разными членами общества.
Мышление современного человека не свободно от идолов, которых творит либо он сам, либо другие члены общества. Идолы стремятся во-первых заменить собою Бога в принятии мыслительных решений, т.е. отвлечь внимание на сложившееся на почве виртуальной реальности стереотипы. Во-вторых идолы пытаются навязать человеку подручное, стереотипное решение или, на худой конец, примирить человека с неизбежностью происходящего. Человек начинает искать для себя выход там, где его нет, и находит нечто, с чем и должен смирить себя.
Современный человек – это Адам без Бога, Адам, ищущий себе помощника в том предложенном нам миром ассортименте, в котором его нет. И все же из этого ассортимента человек в конце концов выбирает для себя нечто. (Речь, здесь не идет о выборе спутника жизни, но о принятии решений вообще). Есть, однако, максималисты, которые не удовлетворяются текущим положением вещей и предложенным выбором. Таковых ждет психолог всегда готовый помочь человеку примирить себя с окружающим миром. Как говорится, «из двух зол…». Но в случае с Адамом Бог не предложил человеку мартышку, и не подавил беспокойства. Он сотворил то, чего Адам никогда прежде не видел и видеть не мог, но в чем более всего нуждался.
Бог и сегодня продолжает творить, но делает это – под заказ (как и в случае с Адамом), когда человек понимает, что ответ на ту или иную свою нужду он не найдет ни на рынке, ни у психолога. Третий вариант возможен, он является всегда наилучшим, поскольку творится индивидуально "из ребра" человека, но человек еще не знает, что это будет. Часто человек проходит, подталкиваемый идолами мышления, мимо того, что Бог сотворил специально для него. Список гениев рода человеческого можно было бы многократно умножить, если бы те, для кого Бог готовил дар, не ухватились прежде за что попало и не держались бы за это так, будто от этого зависит все. Человек должен взаимодействовать с этим миром интерактивно, как делал это Адам, не принимая мир пассивно и не пропуская мимо ушей, должен подмечать заложенные в творении характеристики и отражать их в своем сознании. В ходе этого поиска человек не должен обманываться тем, что красиво, сильно, привлекательно, но не может оказать настоящей помощи в жизни. Человек признан осознать индивидуальную нужду в чем-то, искать в первую очередь затем, чтобы понять, что должно быть что-то еще, какой-то еще выход, созданный специально, индивидуально для него, так чтобы он мог воскликнуть: "вот, это кость от кости моей, плоть от плоти моей".
Кто-то называет это – найти свое место в жизни. Кто-то – реализовать себя. Но эти характеристики не являются полными, потому что сам Бог является подателем того, что человеку действительно нужно. Подобного рода включение Бога в систему мышления и поиска пути возможно лишь на основе библейской метафизики: Бог – Творец, Он способен творить из ничего, Он творит нам во благо, Он творит, делает точно в соответствии с нашими нуждами, Он делает это во времени, т.е. способен делать это и доныне.
Многие христиане разделяют эти убеждения. Однако эти убеждения должны быть постоянно мобилизованы в нашем мышлении при принятии решений.
Каким же образом мы можем на практике использовать библейскую метафизику в наших мыслительных процессах? Во-первых, библейская метафизика должна стать созидательной и доминировать в нашем сознании. (Бог, в частности, в качестве вспомогательного средства для осуществления этой цели заповедал отделять седьмой день как памятник творения, сооруженный во времени.) Во - вторых, человек должен интерактивно познавать мир, чтобы познать себя и свои нужды. Постулатом греческого мышления, который является доминирующим и в христианском мире, являются слова "познай самого себя". Слова эти звучат премудро, но означают они по сути тот метод познания, при котором, отстранившись от мира, человек ищет ответ исключительно в самом себе, в "припоминаниях" своей душою иного мира.
Библейский путь познания иной. Он заключается во взаимодействии, в наблюдении за этим миром. Но это наблюдение, как было уже отмечено, не похоже на модернистскую беспредвзятость и постмодернистскую неопределенность. Прежде чем Бог призвал человека к активному наблюдению за миром (дача имен животным в соответствии с их характеристиками), Он признал человека главою тварного мира и призвал его заботиться об этом мире (еще одна непротиворечивая противоположность – почерк Бога – владычество проявляет себя в служении, в заботе). По-настоящему познать мир можно лишь в интерактивных с ним отношениях, тогда, когда человек сознает свою ответственность за служение этому миру. Только тогда мир открывается человеку с максимальной объективностью (т.к. сам Бог проводит мир перед человеком, служащим миру). Бог выступает залогом объективности.
Человек, подходящий к изучению мира в качестве потребителя или стороннего наблюдателя, никогда на сможет постичь глубинного значения явлений. Бог не проведет перед таким человеком парад творения. Такой человек, как бы тщательно он ни вглядывался в этот мир, все ж будет видеть его не с той перспективы, с которой мир открывается в своей полноте.
В процессе познания мира, человек познает и свои нужды. Познавая многообразие мира человек, созданный по образу и подобию Творца, видит тот вакуум, которому еще надлежит быть заполненным. И прежде всего человек болезненно реагирует на свои собственные нужды, которые он познал в ходе своего служения этому миру. Мало кто из людей способен познать свои нужды, потому что мало кто познает мир в служении ему, а не в попытке урвать что-то от мира. Да и многие из тех, кто отдают себя на служение миру не допускают участия Бога в повседневной жизни, во времени, в пространстве. Таким образом они тоже не могут объективно познать свои нужды. Познание нужд человеком, принимающим библейскую метафизику и отдающим себя на служение миру, есть единственно объективное познание нужд. В чем оно проявляется – это уже частности. Нужды могут быть конкретно поняты человеком или просто ощущаться как недостатки чего-то. В любом случае, только такие люди осознают, что нужды их так велики, что их невозможно восполнить тем, что они уже видели в мире. Нужды их могут быть восполнены только Богом. С одной стороны, это тяжелое осознание – равное в какой-то степени капитуляции. С другой – это великая победа, поскольку Бог силен совершить для такого человека то, что ему действительно надо, силен совершить гораздо больше и лучше, чем кто-то сам сумеет урвать от мира.