Еврей

Дмитрий Бирман
Мой однокурсник Женя Трукин был похож на Григория Мелехова из «Тихого Дона». Точнее, на Петра Глебова, который играл эту роль в фильме Герасимова. Нос у него был такой же орлиный, а сам он – жилистый и черноволосый. Учились мы в одной группе.
Кстати Женька, которого мы вслед за школьными друзьями стали звать Джоном (его кумиром был Джон Леннон из легендарных «Битлз»), очень нравился девушкам.
Тогда, в конце 70-х, жил он в центре города, а его папа был директором Горпродторга, так что парень был, как сейчас говорят, в полном шоколаде!

Однако была у него одна беда. Давняя. С самого деревенского детства.
Джона за эту самую, практически «киношную», внешность называли… евреем.
Сначала он даже не знал, кто такие евреи, просто улыбался и часто моргал длинными черными ресницами.
Потом он подрос, и ему всё объяснили. Не знаю, говорили ему, что евреи пьют кровь христианских младенцев, или нет, но Джон возненавидел их всей душой.
Теперь, когда его называли «еврей», он зверел, бросался на обидчиков (сколько бы их ни было) и бился беспощадно.
Надо ли говорить, что очень скоро его перестали так называть?
Но, как в том анекдоте, осадок-то остался!

Когда мы поступили в институт и возвратились с картошки, он подошел ко мне и, чуть прищурившись, сказал:
– Ты хороший парень, Диман! –  а после небольшой паузы добавил, – Хоть и еврей!
В моей максималистской и антисемитской юности это была высшая похвала.

Так вот, курсе на третьем, с Джоном произошло событие, которое перевернуло всё его представление о жизненных ценностях.
Стоял летний вечер. В такие вечера, когда стихает дневной шум и оседает пыль, скамейки заняты парочками жмущихся друг к другу влюбленных. Джон шел домой, думая о том, получится ли у него что-нибудь сегодня после дискотеки с Юлей Перовой, красоткой из нашей группы, или нет. Некий опыт общения с девушками у него уже был, так что в грязь лицом он не ударит, а вот другим ухажерам нос утрет!
Дома он надел белый венгерский батник «Фекон» и шотландские джинсы «Вайлд Кэт». Летние ботинки «Саламандер» знаменитой немецкой фирмы подчеркнули безупречный стиль соблазнителя юных красоток-дурочек.
В этот чудный летний вечер Джон направился в бар Политехнического института на дискотеку, и встречные девушки призывно улыбались ему, а юноши уважительно смотрели вслед, потому что так одеваться в то время могли позволить себе только спортсмены или артисты.
Дорога к Политеху шла через сквер, который старались по вечерам обходить стороной. Джон шел твердой, уверенной походкой сильного человека, поднаторевшего в дворовых разборках.
Вдруг он услышал шум. Повернув голову, Джон увидел, как под единственным горящим фонарем рыжий парень с криком:
– Убью, мне по барабану! –  отмахивался обломком доски от наседавших на него четверых противников.
«Это же Йоська, из соседнего дома», – мелькнуло у Джона в голове. И в тот же миг один из нападавших закричал:
–  Мочи жидов!
Джона переклинило. Он забыл и про дискотеку, и про вожделенную Юлю Перову. Он забыл про белый батник и новые джинсы.
Как бык на красную тряпку, Джон бросился на нападавших и молча стал наносить умелые и точные удары.
Все завершилось очень быстро. Когда Джон пришел в себя, то увидел Йоську, который, горестно причмокивая, рассматривал лопнувший по шву батник и порванные джинсы.
– Давай, мама зашьет, будет незаметно! – сказал он Джону.
Потом они сидели на остатках скамейки и пили «Агдам». Из горлышка. И болтали.

На следующий день, во время консультации по «сопромату», Джон подсел ко мне и сказал:
– Диман, если хоть одна тварь позволит себе обозвать тебя жидом, бей в рыло, я рядом!


Мой друг имеет семь рук,
он ими водит вокруг,
и сразу я представляю,
как друг мой летает.

Он смотрит сверху, для смеха,
(а смех ему не помеха),
в пустые глаза, поверьте,
в общем, не страшной смерти,
он часто видит (мы рады)
парады как маскарады,
он видит улыбки и слезы,
он грезит, не веря в грезы,
он слышит, как рядом дышат,
мог бы писать, но не пишет,
мог бы, на радость баранам,
усесться за барабаны,
мог бы напрячь аорту,
громко послать всех к черту,
назавтра очнуться от бега
где-нибудь в Сан-Диего…..

Руки немеют, темнеет,
кто-то шепчет: «Согрею»,
но для него, в одночасье,
сиюминутно счастье…