По узким улицам, освещенным лишь тусклыми фонарями, шел высокий мужчина, глядя на дорогу перед собой; на хрупкие снежинки, что падали к его ногам.
Легкие снежные хлопья оседали на волосах, а холодный ветер обдавал лицо своим ледяным дыханием. Поздний прохожий не поддавался его холоду и шел вперед, ни на что и ни на кого не обращая внимания.
Ему и так приходилось в этой жизни обращать внимание на многое, а сейчас - просто надоело. Надоело улыбаться, злиться, любить, ненавидеть, ждать и проклинать. Надоело не спать и знать... Устал знать. Устал помогать. Устал нуждаться.
Следы, оставленные им на дороге, исчезали, заметаемые ветром и снегом, будто их никогда и не было, так же, как и его самого. Он бы мог быть всем и ничем… Он мог бы одарить своим теплом... или же ранить холодом, но было уже поздно.
Он ничего не хотел.
Скользнув замерзшей рукой в карман куртки, он осторожно извлек оттуда посеребренный револьвер. Проведя по барабану длинными ногтями, он прислушался к этому звуку… запаху пороха.
Как это знакомо…
Надоело.
Он разжал пальцы, и любимая игрушка упала на землю.
Беззвучно?..
Тихо… лишь снег примялся.
Мужчина шел дальше, не оглядываясь, лишь иногда убирая от лица пряди волос, что раскидывал ветер.
Нет смысла в убийстве, если сам не способен убить себя.
Мстить? Не за что…
Убивать? Некого…
Постепенно одинокий силуэт исчезал в темнеющих улицах, словно странствующая тень среди темных углов.
Плачет… ребенок?
Не человека... кошки.
В самом дальнем и мрачном углу плакал маленький белый котенок. От холода и одиночества.
Он был словно одной из тех пушистых снежинок, что падали с небес на эту черную землю.
Мужчина подошел к плачущему созданию и погладил по маленькой голове, по прижатым ушкам.
Взял в руки, прижал к себе.
Крохотный котенок тихо замурчал, радуясь чужому теплу.
Пожалел?
Узнал сам себя…
Он тоже всего лишь бренное и беззащитное создание в огромном мире.
Без надежд и ожиданий. Один... во тьме.
Погладив за нежным ушком, мужчина улыбнулся словно сам себе. Ведь и он мог бы так же радоваться случайной доброте.
Неужели?
Ложь…
Холодная рука сжала котенка, впиваясь в его хрупкое тельце ногтями.
Никогда не был таким и не станет. Не хрупок и не мал. Не ничтожен на этой земле.
Всегда есть грех, который можно совершить, дабы порадовать Дьявола, если он есть…
Или, скорее, порадовать самого себя.
Если Ад и есть, то он здесь, и каждый - Дьявол для себя.
Нет грехов, которые не совершают, есть лишь те, которые не прощают.
Забывают?
Не замечают…
Не такой!
С силой сжав пушистое создание в руке, мужчина швырнул его в стену.
В тупик, к которому он пришел по узкой улице.
Издав хриплый писк, маленький котенок выпустил свой последний вздох и расстался с жизнью. Теплая алая кровь маленькими каплями стекала по стене к его телу, лежавшему на холодной земле.
Не узнают - не поймут.
Мужчина вернулся назад и, подхватив с земли свой револьвер, вновь улыбнулся.
Все пройдет и забудется.
Тот, кто убивает для себя - не имеет смысла. И не существует для живых до тех пор, пока все так же чист и безгрешен.
В его вере нет вины за смерть. Ведь его грехи - мои.
Конец
08.2008
о "не вошедшем в ..." http://www.proza.ru/diary/gilver/2012-04-01