Глава пятая
СМЫСЛ ЖИЗНИ
«Проклятье духу быть зависимым от тела»
Святой Августин
Возвращаясь с обедни, Зоя издалека увидела возле своего подъезда двоих людей. Один был будущим Зоиным зятем, а в другой коренастой фигуре, но впрочем, достаточно ладно скроенной, она разглядела крёстного своей дочери и встревожилась. Павел приходил только тогда, когда с ним что-то приключалось.
Павел был другом Зоиного покойного мужа. Когда родилась Надежда, муж настоял, чтобы Павел стал крёстным их дочки. Крёстной матерью согласилась стать Зоина знакомая матушка Наталья из N-ского монастыря. Так у девочки, по мнению родителей, должна была идти молитвенная помощь как светская, так и духовная.
Когда Пашка стал крёстным Нади, его сыну было уже три года, и Пашка любил дразнить Зою, что украдёт Надежду лет так через -надцать и женит сына. Но всё сложилось по-другому. Пашка ушёл из семьи. И не просто ушёл, а так, что страшно было даже и подумать. Он влюбился в молоденького парнишку, на десять лет его младше, и открыто стал жить с ним. А Нинка, Пашкина бывшая жена перестала пускать Пашку на порог и не давала встречаться с сыном.
Зоя ходила к священнику, чтобы выяснить, как им поступать с крёстным своей дочери. Крёстный ли он теперь и позволять ли ему общаться с крестницей? Ответ батюшек был неутешителен: из крёстных выгнать нельзя, но и нельзя давать общаться с крестницей наедине, чтобы какую крамольную мысль он не смог посеять в душе девочки. И Паша продолжал приходить время от времени. Они с Зоиным мужем выпивали на кухне и потом долго спорили о политике, а Зоя кормила их пельменями или пирогами.
Но когда Наде исполнилось десять, Зоя стала вдовой, и Пашка остался единственным мужчиной в их маленькой семье. Он приходил всё реже и реже, а своих партнёров менял всё чаще и чаще. Потом Паша встретил очередного дружка, который как ни странно, задержался так надолго, что Зоя начала смиряться с этим стабильным Пашкиным греховным образом жизни.
А теперь Пашка стоял около подъезда с будущим Зоиным зятем.
- Курят, - подумала Зоя и ускорила шаг.
Паша был пьян. Он не пил уже пять лет, с тех пор, как появился последний люлёк (так Паша называл своих подругов). И то, что Пашка был пьян, значило, что что-то случилось, и случилось очень серьёзное. Зоя молча прошла в подъезд, курящие потянулись за ней, быстренько затушив свои окурки.
На кухне Зоя усадила Пашку есть, потому что пьяный человек должен быть сытым, а иначе он может стать агрессивным. И пока он не съел тарелку борща и котлету, Зоя категорически не желала слушать Пашины излияния. Только убрав со стола и вымыв посуду, Зоя села напротив Пашки и стала слушать его сбивчивый рассказ о неземной любви.
- Мы с Лёшей познакомились в сети. Зоя, я таких парней ещё не видал, - Пашка начал было описывать предмет своей страсти, но Зоя остановила его излияния:
- Паш, ты суть давай, а не о красотах, суть говори, душа моя!
- А, суть...сейчас, суть.. ну не могу я теперь со своим люльком жить. Видеть его не могу. Квартиру вот снимать собираюсь. А пташка сетевая, сокровище моё, Лёшка-Лёшенька... - Паша опустил голову на руки и простонал: - Мы переписывались пару недель, а потом пригласили его к нам в гости, и Лёша приезжал к нам из Питера на День города. Зоя, мне башню снесло, почище чем на войне. Я его теперь всё время вижу перед глазами. Ни днём, ни ночью покоя нет. Хочу его все время, перманентно хочу, весь превратился в сгусток желания его тела, хотя бы прикоснуться, хотя бы увидеть, хотя бы запах его почувствовать. О.... Аватарку его увижу... в on-line, а меня колотить начинает, словно это не виртуальный, а реальный контакт. Сутками из сети не выхожу, только чтобы не пропустить, когда он там появится. Ем и сплю под компьютером. А этот... - Пашка выругался, перевёл дух, - а этот... ну вот гад, монитор сегодня расколотил, это чтобы я в сети не сидел.
Зоя тяжело вздыхала, но не перебивала Пашу и продолжала слушать очередную Пашину «love story». Пока Паша рассказывал, будущий зять уже сбегал в магазин за вином, но Зоя показала ему взглядом, чтобы тот не мешал разговору. А Пашка, увидев Надиного жениха, сменил тему и уже вспоминал о Наде, как она маленькая, делала в храме поклоны, бухаясь с грохотом на коленки.
- Ты о сыне своём подумай, - сказала Зоя.
- А что сын? - Взвился Пашка. Про сына он говорил редко, но Зоя знала, что для Пашки это был самый больной вопрос. - Сын в армии остался. Сдалась ему эта сверхсрочная служба?
- Паш, он из-за твоих бурных любовей не хочет возвращаться: город у нас маленький, а он вырос и не хочет, чтобы пальцем тыкали в его сторону. - Зоя впервые сказала ему правду в глаза, да и сколько уже можно жалеть Пашкины чувства. Он-то никого не жалеет, кроме люльков своих. И потом, высказала она это Пашке, дождавшись, чтобы зять вышел из кухни.
-Ну, вот и не тыкают в него, а на меня вся плешка городская сейчас накинулась из-за питерского моего друга. Зоя, я уже в сети понял, что Лёша зацепил меня. Так зацепил, как никогда ещё в моей жизни не бывало ни с кем... Вот он не сногсшибательный и не смазливый. Просто молодой, юный парнишка. Двадцать три ему. От него свежестью, молодостью прёт, как от баб духами, - Пашка опять застонал и схватился за голову. Через пару минут он продолжил: - Зой, я ведь к нему в Питер потом ездил. Он ничего, спокойно так меня принял. Живём день, второй, а потом узнаю из сети, что люлёк мой дома себе вены вскрыл. Причём устроил всемирное прощание в сети. И теперь городские меня изгоем из-за него объявили.
- Паш, давай возвращайся к жене, - устало проговорила Зоя, - зачем тебе квартиру снимать? А Нина тебя примет.
- Откуда ты знаешь? Ага, сейчас, разбежится и примет... - замотал упрямо головой Пашка, - Нинке от меня только деньги и были нужны. Никакой ласки от неё сроду не видел. Да она меня столько лет уже в упор видеть не хочет... А я... что я... - Пашка как-то сник и опустил голову, - получится, словно я сдался, проиграл.
- На прошлой неделе мы с ней о тебе говорили. Да ты сам думай, - вздохнула Зоя, - нужно мне тебя уговаривать. У тебя вон седина в волосах, а ты живёшь так, будто никогда не умрёшь. Всё играешь: выигрываешь или проигрываешь.
-Давай не будем о смерти, - передёрнулся Пашка.
- Как это не будем? Вот как раз впору тебе о ней подумать, потому что посуди сам: крёстный ты, должен вроде понимать, что такое душа и что тебе положено молиться за крестницу свою. А ты в церкви сто лет не был, - Зоя остановилась, потому что чувствовала, как накопившееся за десять лет негодование вот-вот прорвёт плотину её жалости к Пашке.
- О, а вот с Богом у меня теперь совсем другие отношения, - язвительно процедил сквозь зубы Пашка. - У меня к Нему теперь ну о-о-о-о-чень большие претензии.
Зою пробрало до глубины души. Ей стало страшно.
- Пашка, ты чего? - опешила она, - ты чего? Не, не говори так.
- А как это можно объявить грехом самое светлое, самое чистое, самое прекрасное, самое святое на свете? Разве моё чувство к Лёше — это грех? Нет, у меня в голове даже не укладывается, что любовь может быть греховна, - стал спорить Пашка, - любовь выше закона.
- Любовь выше закона, но любовь не оправдывает нарушение закона, - твёрдо сказала Зоя, - Паш, не гневи Бога. Давай не будем об этом.
- Ладно, не буду, не буду, богомолица ты наша, - усмехнулся Пашка, - ты молись, может, Он услышит тебя. - Пашка помолчал немного, потом посмотрел на Зою и сказал спокойно так: - Зой, у меня теперь смысла жизни нет.
Зою опять пробрало до глубины души. Что-то, но не жалость, нет, что-то горячее стало подниматься из неведомых ей глубин её существа.
- А раньше он в чём был? - издалека проговорила Зоя.
- В чём-то был, наверное, раз я об этом не задумывался. А теперь вот нет его, - Паша как-то сник. Его голубые глаза потускнели и отливали свинцовой тяжестью.
- Не буду тебе говорить о спасении души, которое является смыслом жизни православного человека. Свою душу ты губишь, а сын? - Зоя отшатнулась даже от холодного трезвого Пашкиного взгляда. - Я к тому, что все эти лёлики, ну, вот что они тебе дали? Ты хоть сто лет с ними живи, они тебе никого не родят. Бесплодна такая «любовь», как смоковница, потому и грех, потому Бог её и испепелил. А Нина тебе сына родила. А сын ещё родит сына. А ты вместо сына любишь лёликов и тратишь деньги на лёликов, которым столько же лет, сколько твоему сыну. - Зоя замолчала. Пашка сидел, положив голову на руки. И было непонятно, слушает он её или спит. Но Зоя продолжила: - Сын да не сын, потому что всё похоже, а не родной. Как ты думаешь, Паш, сын твой гордится тобой? Что ты сделал в этой жизни, о чём он может сказать другим?
На кухню вышел будущий зять. Пашка жалостливо взглянул на него и тот налил в бокал вина, предусмотрительно тут же убрав бутылку в холодильник. Пашка выпил, удовлетворенно вздохнул и попросил:
- Зойка, давай при детях не будем.
Зоя встала из-за стола, плеснула себе вина на донышко, выпила стоя и стояла так в оцепенении несколько минут, пока на кухню не зашла дочь. Они с будущим зятем уговорили через какое-то время Пашку поспать. Тот воцарился на диване в гостиной, заявив на прощание всему миру, что ну её, эту любовь, без неё жить спокойнее. А с любовью вся жизнь становится непредсказуемой, действующим вулканом.
Спала Зоя в комнате сына. Впрочем, она не спала. Сначала она лежала и думала о Пашкиных претензиях к Богу. Причём, Пашка не хотел, чтобы люлёк был, к примеру женщиной, или чтобы ему было столько же лет, сколько и ему. Нет, Пашка хотел, чтобы Бог узаконил беззаконное. Признаться честно, Зоя думала о подобном. Не совсем о таком, но, вот если бы Илья не был женат или если бы у него не было ребёнка... Это всё равно что хотеть, чтобы им с Ильёй было не по пятьдесят лет, а по тридцать, или хотя бы по сорок. Только представив себе на минутку, что вот, раз-два, и это чудо произошло, Зоя разревелась, потому что ей впервые за всё это время стало ясно: что дело совсем не в изменениях. Любит она Илью сейчас, такая, какая она есть и такого, какой он есть, во все их пятьдесят. Любит не потому, что у него есть жена и дети или нет их, а просто любит. И так Пашкина история была похожа на её собственную, что Зое стало страшно. Но реви не реви, а слёзы не помогут. Зоя пошла в ванну, налила горячей воды и улеглась вымачивать своё горе. Пашка показал изнанку её светлой любви со всеми «хочу», которые в последнее время она не отделяла от «надо». Теперь в свете сетевой Пашкиной любви Зоя стала видеть, к чему шла сама: к отрицанию Бога. А без Бога Зоя жизни вообще не представляла. Потому что только Он мог спасти.
Но и ванна не помогла успокоиться полностью. Зоя стала анализировать, а чего она собственно хочет сама? Она знала, чего хочет, но не признавалась себе в этом. А тут вдруг согласилась, что больше всего на свете хочет быть с Ильёй. И как только Зоя перестала скрывать это от себя, в груди тут же расцвёл алый цветок чувства, словно Зоино сердце было кузнечным горном, в котором зарождается жизнь. Зоя лежала и улыбалась, сама расцветая от улыбки к любимому.
- Быть вместе с ним... Каждую минутку рядом... Слушать его слова, видеть его, целовать губы его, ощущать руки его, - бормотала Зоя, разом обессилев, - Господи! - взмолилась она, - пусть хотя бы на несколько дней, но вместе...
Зоя, помянув Бога, встрепенулась. Что-то ещё не было высказано, что-то ещё скрывала она от самой себя, но не от Бога. И Зоя задумалась: а что? Что ещё? Она представила себя рядом с Ильёй и тут же взяла себя в руки, чтобы не уплыть опять на волнах страсти.
- Вот... да вот же, - всплеснулось внутри: - вот чего я хочу! Быть с Ильёй, пусть несколько дней, но чтоб под этой сеточкою снежной, под фатой невесты, венчанной ему Богом.
Зоя тихонько прошла на кухню и встала на молитву. И только за час до рассвета легла в кровать и заснула безмятежным сном.
*****
Утром Зоя точно знала уже, что ей нужно делать. Она сама с этим чувством справиться не могла, а Илью о помощи просить было бесполезно. Зоя столько раз умоляла его, чтобы он не звонил и не приходил, но Илья слушал её, смеялся и даже соглашался иногда с ней, но на следующий день звонил, как ни в чём не бывало. А когда Зоя пробовала сердиться, то он говорил ласковые слова, от которых у неё кружилась голова и она напрочь забывала обо всём на свете, в очередной раз попадая в костёр страсти.
Через час должен был звонить Илья. Зоя отключила свой мобильный телефон, положила его в ящик комода и отправилась на автостанцию. Очереди в кассу не было, и Зоя тут же купила билет, села в автобус, и через несколько часов она уже шла по дороге, ведущей в N-ский монастырь. В природе было тихо и спокойно. Дорога Зое была знакома каждым поворотом. Пройдя один из них, она остановилась и посмотрела вдаль: вокруг зеленели ели и берёзки, дорога была песчаной, жёлто-серой, небо голубело. Нигде не было белого цвета. И Зоя улыбнулась, как ребёнок. Она пошла по дороге дальше, мурлыча под нос:
Спаси нас, Господи, спаси,
Спаситель Ты всея Руси,
Наш добрый царь, наш мудрый царь,
Жизнь положивший на алтарь
За нас, Тебя предавших,
Свою отдавший нам любовь,
В плоть претворив её и кровь,
Любовь нам завещавший.
И мы должны, наоборот,
За веру положить живот,
Чтоб дети жили дальше.
…………………………..