Две Татьяны
Изучая историю российского православного монашества и его сегодняшний день, я побывала в течение нескольких лет в разных монастырях - столичных и провинциальных; материала накопилось немало. Поскольку и обстоятельства жизни, и тем паче, внутренний мир инокини – нечто глубоко личное, воздержусь сообщать название и месторасположение монастыря. Да это и не нужно. В целом же мой рассказ документален, вымысла здесь нет.
* * *
Представьте себе тихий заснеженный уголок леса за высоким забором, выполненным в старорусском стиле. Два небольших двухэтажных дома, в которых рано зажигается и поздно гасится свет. Святая обитель – говорили во времена Александра Сергеевича, сейчас выражаются более сдержанно – женский монастырь. Около 80 сестер во главе с настоятельницей проживают под его кровом. Зачем, почему? Вот это и хочу немного прояснить для читателя, ведь, как я убедилась, представления о монастырях у современного человека искаженное, подчас нелепое.
Когда оказываешься здесь, то сразу окунаешься в другой мир. Прежде всего это другое ты ощущаешь внутри себя - невыразимое словом и столь желанное всем нам внутреннее спокойствие. Но откуда оно, это необычное состояние? Прислушиваешься к себе, приглядываешься к окружающему пространству. И вот уже видишь, что к этому приятному для взора и чувств красивому уголку природы приложена рука дендролога. Но какой же невидимый художник сотворил и ежеминутно поддерживает нечто такое в твоей душе, что только здесь ты вдруг неожиданно для себя нашла? Думаю, что и моим Татьянам, о которых пишу, хорошо знакомы такие чувства. Так вот, восьмиклассница Таня пока не зачислена в монастырь, но здесь уже почти два года живет послушницей ее старшая сестра, а недавно мама поступила сюда на работу. И младшей дочке тоже нравится здесь. Таня занимается в частной школе. В классе, кроме нее, есть еще одна верующая девочка и один верующий мальчик. Но учится с ними и такая девочка (рассказывая, Таня округлила глаза), которая курит и сквернословит. Конечно, когда не слышат педагоги. Учителя к вере относятся нейтрально, говорят, что это личное дело каждого. Утром и вечером Таня читает по одной главе Евангелия, каждую неделю исповедуется. По субботам выходит на послушание – так называется в монастыре всякая исполняемая тобой работа.
В одну из суббот я поинтересовалась, что Таня делала, и оказалось, что девочка вычистила в медпункте ковер, потом вымыла все двери на первом этаже, потом протерла стены в трапезной (столовой), а потом еще мыла посуду на кухне. После обеда мою Золушку отпустили отдыхать, но уставшей она не выглядела, читала книжку, потом что-то писала в блокнотике. Секрет такой неутомимости прост и непрост: во-первых, монастырская чистота сходна разве что с операционной, так что мыла Таня двери, на которых трудно сыскать больше одного пятнышка, а, во-вторых, работается здесь легко и радостно, даже трудно объяснить, почему. Одно слово – иной мир.
Таня чувствует себя здесь прекрасно. Большинство обитательниц – юные создания от 15 до 25. Тане нравится, как поет монастырский хор и как работают сестры-иконописцы. В швейной мастерской тоже очень интересно – подбирают орнамент, рассуждают о символике цвета. А в монастырской библиотеке столько интересных книг! О литературе мы беседовали с Таней довольно подробно. Она как раз писала сочинение по известной повести “Ася”. Я попросила ее прочитать набросок сочинения вслух. Тургеневскую героиню Таня сравнивает с порывистым ветром, который то затихает, то бросает в лицо человеку всякий сор. Несчастливая судьба Аси заложена, по мнению Тани, в самой истории ее появления на свет. Ведь ее родители не состояли в законном браке. Влюбившись, Ася тоже повела себя неправильно. Девушка не должна первая признаваться в любви, а быть скромной и сдержанной. Все эти мысли в сочинении ясно чувствовались, хотя излагались не столь категорично. Таня закончила готовить уроки и погрузилась в чтение книги из монастырской библиотеки. На следующий день я взяла ее в руки и тоже не могла оторваться.
Большое удовольствие доставляет изысканность и простота слога, недосягаемые в нашем веке. Пишет Вера Верховская, дворянка, монахиня, жившая в первой половине 19 века. Книга посвящена ее родному дяде – довольно известному современникам основателю монастыря близ Москвы. На одной из первых страниц повествуется драматичный и трогательный эпизод. Три сына внезапно умершего помещика занимаются разделом наследства. В соседней комнате усерднейше молится за своих детей вдова почившего. Братья сначала говорят тихо, спокойно, но вдруг возникает спор.
«Филипп, возвыся голос, с твердостию говорил: “я старший, я хочу взять один”. “Я не уступлю тебе, - прервал с горячностью Илия, - половина принадлежит мне, а меньшому не дадим”. “А я разве не сын? Не такой же наследник? – скорбно возразил Захария. Испуганная, встревоженная мать поспешно входит, и сквозь слезы говорит им: “Вот, дети! Не советовала ли я пригласить для этого дела дядю?”. Все трое с почтительностью встали перед нею и сказали: “Нет, матушка, вы будьте теперь посредницею между нами и решите наш спор”. “Я старший, - продолжал Филипп, - я один хочу взять батюшкин долг, он не слишком велик, и мне не будет тяжко сие священное бремя”. “Оно будет еще легче и любезнее, если мы понесем его пополам, - прервал Илия. “За что же вы хотите лишить меня участия в сем священном бремени?- сказал Захария…”.
Тронутая до глубины сердца вдова со слезами кинулась на колени пред иконою Матери Божией, потом попеременно обнимала и крестила детей и наконец решила, чтобы родительский долг разделили все трое на равные части.
Книга посвящена истории жизни младшего брата. Монашеское имя его отец Зосима, 20 лет он прожил отшельником в лесу вместе со святым старцем, затем 20-30 годы 19 века учредил женский монастырь. Вот такие-то благочестивые примеры жизни и берут за образец девушки, любящие Евангелие. Так что оставим беллетристам романтичные истории, будто в монастырь попадают из-за несчастной любви. Сюда приводит совсем иная – возвышенная любовь – к Богу и добродетелям.
Младшая Таня еще не знает, останется ли она в монастыре. Да и мама, наверное, еще не приняла окончательного решения. (О маме скажу только что она человек с высшим образованием, свободно владеет английским). А вот вторая Татьяна, о которой пишу – уже монахиня, уже принесла святые обеты. Ей – около 35 лет. Красива. До прихода сюда работала в школе учительницей математики. Жила с родителями. В начале девяностых годов поступила в один из возрождающихся российских монастырей, имеющих славную историю. Легко ли, трудно ли далось ей такое решение, знает только Бог, да еще духовный отец Татьяны. Аналитический ум очень помог молодой монахине в переустройстве внутреннего мира, ибо духовная жизнь имеет ясные и точные законы и постичь их нетрудно, нужно лишь отказаться от привычки (свойственной особенно часто гуманитариям) во все вопросы вносить “свое видение”.
Где же и кем изложены эти законы? Какие книги читала Татьяна, чтобы постичь эти законы? Есть такое короткое, но многозначащее слово “аскетика”. И означает оно науку об очищении сердца. Вероятно, хоть немного читал об этом Антон Павлович, почему и сказал прекрасные слова, что в человеке все должно быть прекрасно, особенно душа и мысли. Но ведь это бесконечно сложно – очистить душу и ум, чтобы не было плохих мыслей. Аскетическая наука, руководствуясь практическим опытом святых людей, и предлагает советы, как этого достичь. Без помощи Божией к такой преобразующей внутренней работе человек не способен, ибо, как сказал любимый духовный писатель Татьяны в замечательном очерке “Странник”: “кто нас создал, только тот и может перевоссоздать”.
Имя этого писателя – Игнатий Брянчанинов. Начиная со студенческой поры личность его производила впечатление на столичную интеллигенцию столь яркое, что Лесков не смог обойти вниманием этого необычного человека и написал о Брянчанинове и его друге рассказ “Инженеры-бессребренники”. На мой взгляд, первые страницы написаны талантливо, а потом Николай Семенович немного запутался в мотивах жизненных поступков знаменитого духовного писателя.
В новооткрытом монастыре Татьяна сначала совмещала обязанности казначея и певчей, потом стала только певчей. Я как-то застала ее за генеральной уборкой. Чтобы моющие средства не раздражали носоглотку, она надела респиратор. Потом еще несколько дней я видела ее старательно принимающей ингаляцию. “Вот и отличие монахини от мирянки, - подумала я тогда, - всякая из нас пошла бы к начальству и объяснилась, при том с обидой, дескать, меня нельзя заставлять работать с моющими средствами! У меня фарингит и ларингит! Как я буду петь? Татьяна нашла лучший выход – не отказываться и так приобретать кротость.
До прихода в монастырь Татьяна немного пела, имеет и музобразование, но раньше голос у нее был обычный, домашний. И вот в монастыре у нее “раскрылся” голос. Как она сейчас поет! Если б я могла это описать! Когда у себя в квартире я дала послушать ее записи двум ученым мужам сугубо материалистических специальностей, у обоих на глазах блестели слезы.
Припоминаю рассказ одной певицы, как ее учил петь старенький педагог в Киеве. Он объяснял, что сначала необходимо “убить в себе дракона”. Судите сами, как это близко к принципам аскетической науки. Только в монашестве это систематизированно и глубоко. Как учит аскетика, от тщеславия произрастает много плохого: превозношение над ближним, зависть и прочий душевный непокой. Самый плохой подарок монахине – подойти и похвалить ее.
Люди с музыкальным слухом обычно приписывают Татьяне консерваторское образование. Кстати, она уже не Татьяна. В монашестве ее нарекли красивым ветхозаветным именем одной мудрой женщины. А педагогика?- спросите вы. И педагогикой занимается монахиня с ветхозаветным именем: в хоре у нее около 20 сестер самого разного возраста, начиная с 12 лет. Голос ее неизменно тепл не только, когда она поет, но и когда решает со своими подопечными бесчисленные вопросы по распорядку дня. В этом Татьяне нужны и настойчивость, и кротость, и все те же математические способности, потому что у хора очень насыщенная жизнь, и правильно распределить время очень важно. Здесь возрождают древнерусское пение - осваивают расшифровки рукописных нотных сборников, дошедщих из глубины веков, для чего активно сотрудничают с Петербургской консерваторией. Татьяна выступала на конференции с докладом, и он был расценен как блестящий. Так что кто думает, что приход в монастырь – это уход от жизни, тот ошибается.
Как-то я разговаривала с молодой журналисткой, собиравшей в монастыре материал для городской газеты. Девушка сказала, что сама она еще не крещенная, но уже задумалась серьезно об увиденном. “Во всяком случае, - закончила она, - если теперь при мне в компании скажут фразу наподобие “Все надоело, уйду в монастырь!” – я отвечу твердо: “Тебя туда не возьмут!”
Младшей Тане скоро исполнится 14 лет. Она ровесница моей крестнице. Я попросила разрешения скопировать из ее тетрадки некоторые книжные выписки, чтобы послать крестнице - вдруг да заинтересуется. Таня разрешила. Как видно, большое впечатление на девчушку произвела книга о святом Царе-мученике Николае II и его детях. Аккуратным школьным почерком Таня переписывает строки, несущие чужую (чужую ли?! Нет, общую нашу) боль.
Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно.....
Какие прекрасные лица,
И как это было давно!
Какие прекрасные лица,
Но как безнадежно бледны –
Наследник, Императрица,
Четыре Великих Княжны.
( Гр. Иванов).
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
Великая княжна Ольга.
"Крестик – это колокольчик на шее овцы, чтобы Пастырь мог скорее услышать ее, когда она в беде".
Последняя цитата не была подписана, и я спросила – откуда? Таня пояснила, что из современного жития воина Евгения, претерпевшего мученическую кончину от рук чеченских бандитов. От Евгения требовали снять православный крестик и отречься от Христа. Он не покорился и был зверски умерщвлен. Мать его продала квартиру – единственное, что у нее было и выкупила тело сына (обо всем этом было в прессе). Сейчас крестик православного юноши наряду с древними святынями хранится в Москве, в Никольском храме на Б. Ордынке.
Письмо мое крестнице с книжными выписками Тани мой муж задержал, сказав, что рановато 14-летней девочке читать про мученика Царя и его семью, пусть подрастет.
2000 год